Пустые зеркала

Глава 22

7 июля, среда

г. Шелково

Когда они с Карпатским наконец вернулись в отделение, Влад с удивлением обнаружил в холле Соболева: он принимал от курьера три большие плоские коробки и две маленькие коробочки потолще. В больших, скорее всего, лежали пиццы, а в маленьких – какие-то закуски или десерты.

– А это что? – поинтересовался Соболев, когда курьер добавил к стопке еще одну, совсем маленькую коробочку. – Мы заказывали только пиццы и булочки.

– Это подарок, – сильно коверкая звуки и немного смущаясь, пояснил курьер и поторопился исчезнуть за входной дверью. Кажется, в отделении полиции он чувствовал себя не очень-то комфортно.

– Подарок… – задумчиво повторил Соболев, покрутив в руках коробочку без опознавательных признаков.

– Комплемент от ресторана, – хмыкнул Влад. – Вероятно, за сумму заказа. Обычно о нем сообщают еще при оформлении.

– Ну, может быть, оформлял-то не я. – Соболев вместе с ними направился к турникету. – Это Савин угощает.

– Он решил устроить вечеринку? – хмуро поинтересовался Карпатский, знаком прося дежурного открыть турникет для Влада.

– Да какая уж тут вечеринка? – проворчал в ответ Соболев, которого дежурный тоже пропустил сам, поскольку его руки были заняты, и он не мог достать магнитный пропуск. – Но есть нам все-таки надо, иначе долго не протянем. Вот ты после завтрака сегодня ел что-нибудь?

Карпатский уже открыл рот, чтобы ответить, но Соболев перебил:

– Сладкий кофе с сигаретами не в счет!

Майор закрыл рот и вместо ответа отрицательно мотнул головой.

– Вот и я так. Но даже не чувствовал голода, пока Савин не сообщил, что заказал нам ужин и его надо бы забрать.

Влад собирался заявить, что на фоне всех событий и сейчас не хочет есть, хотя у него даже завтрака не было, только кофе, но тут его ноздрей коснулся запах пиццы и в желудке болезненно заурчало. Организм все ж таки требовал калорий, и ему было плевать на происходящее.

– Кстати, у Димыча появились первые результаты, – продолжил Соболев, пока они шли к кабинету оперативников. – Во-первых, в базе всплыли отпечатки Марии Смирновой и Оксаны Дрозд. Оказалось, у обеих девушек были в свое время приводы, так что по отпечаткам мы на раз-два можем доказать, кто сейчас живет под именем Марии…

– Убийство это не докажет, – хмуро заметил Карпатский. – Что во-вторых?

– Во-вторых, на медальоне, который мы нашли в мешочке с именем Влада, действительно следы ДНК Даниила Уварова. Слушай, а как ты догадался, что они там будут? В смысле, что там будет именно его ДНК? Крови-то было много в прошлый раз.

Карпатский пожал плечами и открыл дверь кабинета, пропуская Соболева внутрь.

– Интуиция.

– А если серьезно? – не сдался тот, ставя коробки на стол Карпатского, поскольку его собственный по-прежнему был занят фотографиями из комнат.

Влад тоже с интересом посмотрел на майора, который устало плюхнулся в кресло и потер рукой лицо.

– Да просто угадал… В прошлый раз только Даниил Уваров был убит на озере, как Осипова и Зайцева, чьи ДНК мы нашли на предыдущих медальонах. Вот я и предположил, что на этом будет его кровь.

– Вот тебе и вся интуиция, – хмыкнул Соболев, открывая верхнюю коробку и доставая из нее кусок пиццы. – Угощайтесь, народ.

Савин, все это время сидевший на подоконнике и что-то читавший в смартфоне, тихонько хмыкнул и убрал аппарат в карман. Учитывая, что угощал именно он, фраза должна была быть его, но он не стал об этом напоминать. Только спросил:

– Кто хочет кофе? Он как раз сварился.

Кофе хотели все, поскольку за окном уже стемнело и шел двенадцатый час, а им еще только предстояло начать мозговой штурм, чтобы объединить все полученные за день данные и попытаться сделать из них какие-то выводы. Влад сразу предложил по видеосвязи подключить к обсуждению Нурейтдинова.

– Я созванивался с ним пару часов назад, он интересовался новостями. Сказал, что нашел про зеркала много всякого и для отсеивания лишнего ему нужно больше вводных. Я ему в общих чертах описал то, что на тот момент знал, но, вероятно, ему будет полезно проанализировать детальную информацию вместе с нами.

Он вопросительно посмотрел на Карпатского, понимая, что Соболев и так не будет против, а Савин и вовсе тут ничего не решает. Майор какое-то время молча жевал пиццу, отрешенно глядя куда-то перед собой, после чего все же кивнул, давая понять, что не против.

– Надеюсь, он еще не спит, – пробормотал Влад, вызывая из памяти смартфона нужный номер.

Нурейтдинов определенно не спал, поскольку ответил после первого же гудка, и предложение поучаствовать в совещании принял с большим энтузиазмом.

Пока Влад устанавливал смартфон так, чтобы через камеру была видна доска, на которой предстояло собрать всю информацию, а сам аппарат не норовил сползти и грохнуться, Карпатский взялся за маркер.

– Итак, у нас есть четыре зеркала и четыре комнаты, каждая из которых намекает на одно из преступлений, случившихся в разные годы в Шелково и его окрестностях.

Он начертил три вертикальных линии, деля доску на четыре столбца, и в качестве заглавия в каждом указал год: 1979, 1992, 2004 и 2020.

– Быстрее всего нам удалось разобраться с событиями две тысячи четвертого. – Карпатский коротко записал в соответствующем столбце: «пожар», «Мария Смирнова (22)», «Оксана Дрозд (23), «убийство», «подлог». – Одно из найденных в подвале зеркал, скажем так, стало свидетелем убийства: девушка Оксана накачала наркотой свою подругу Марию, забрала письмо ее бабки, сделалась максимально на нее похожей и подожгла комнату, имитировав пожар. В итоге обгоревший труп Марии опознали как Оксану, а сама она в тот день стала Марией, под чьим именем живет до сих пор. Все сошло ей с рук, сейчас она респектабельная мать семейства с неплохой квартирой в центре города. В комнате с подсказками к этому случаю мы нашли смартфон Юлии Федоровой. Что бы это ни значило.

Он добавил в третий столбик еще одну строчку: «Юлия».

– В девяносто втором году зеркало тоже стало, так сказать, свидетелем преждевременной кончины человека, – перехватил инициативу Соболев.

Карпатский отдал ему маркер и посторонился, а Соболев занял его место и вписал во второй столбик всего пару строк: «самоубийство» и «Павел Котов (25)», после чего повернулся к остальным.

– По материалам дела все довольно однозначно: парень увлекся оккультизмом, в тот вечер якобы проводил какой-то ритуал в деревенском доме недавно почившего деда и отчего-то вдруг полоснул себя ножом по горлу. Нам с Савиным пришлось побегать, но все же удалось переговорить с некоторыми родственниками и бывшими соседями погибшего. Сразу несколько человек упомянули, что незадолго до своей смерти Павел говорил про некий клад, якобы припрятанный дедом. То ли драгоценности, награбленные еще во времена революции, то ли что-то в таком роде. Никто, к слову, в этот клад не верил, поскольку его бабка с дедом всегда жили довольно скромно, как все. Тем не менее парень не сомневался, что клад есть. И поскольку дед при жизни так и не сказал ему правду о местоположении клада, он решил выяснить это после его смерти, пока не стукнуло сорок дней и душа деда не отлетела окончательно в мир иной. Вот как раз во время вызова духа он и погиб.

– Так расстроился, потому что тот не пришел и ничего ему не рассказал? – предположил Карпатский.

– Версия следствия была именно такой, – хмыкнул Соболев. – Но ты велел найти того, кто выиграл от этой смерти, и вот что нам удалось узнать. Дед завещал тот дом со всем имуществом Павлу и его старшему брату – Петру. После гибели Павла дом полностью достался его брату, который как раз тогда женился. И вот что примечательно: года не прошло, как Петр продал дом и купил квартиру, а также машину. На все вопросы отвечал, что заключил очень хорошую сделку, но по словам тех, с кем нам удалось переговорить, дом в деревне просто не мог столько стоить. А дальше дела у Петра и вовсе пошли в гору: он организовал сначала один бизнес, потом другой… В общем, все это время жил припеваючи. Он и сейчас живет недалеко отсюда, в элитном коттеджном поселке, поэтому с ним самим нам не удалось переговорить: охрана нас даже на порог не пустила. Велели вызывать хозяина повесткой, если есть какие-то вопросы, а он возьмет с собой адвокатов.

– Так что клад, скорее всего, действительно был! – вклинился Савин нетерпеливо. – Возможно, Петр о нем даже знал. Скорее всего, тот был спрятан где-то в доме и являлся частью дедушкиного наследства, но Петр не захотел делиться им с братом.

Соболев кивнул и добавил на доску в нужный столбец еще две строчки: «брат» и «убийство?». Потом сверился со столбцом «2004» и приписал снизу: «Диана», обозначая, чей смартфон они нашли в комнате.

– Все это из области предположений, – нахмурился Влад.

– Как и в случае с Марией и Оксаной, – заметил Карпатский. – Теперь уже ничего не доказать, но явно есть тот, кто выиграл от чьей-то смерти.

– И единственный свидетель злодеяния – снова зеркало, – добавил Савин.

– Неужели в семьдесят девятом произошло нечто подобное? – досадливо поморщился Соболев и подошел к кофеварке, чтобы плеснуть себе еще немного бодрящего напитка.

Влад переглянулся с Карпатским. Поднимать дела самоубийц в архив отправились именно они, поскольку освободились первыми. Среди трех случаев очень быстро обнаружился нужный им: на одной из фотографий повесившаяся женщина – Алиса Сивец, двадцати девяти лет от роду – была запечатлена чуть ли не на фоне знакомого зеркала.

Из материалов дела выяснилось, что погибшая находилась в процессе развода с мужем, с которым у нее имелось двое маленьких детей – четырех и шести лет. Из показаний мужа следовало, что Алиса имела наследственные проблемы с алкоголем, из-за чего в семье часто случались ссоры. После очередного скандала он нашел для жены отдельное жилье, поскольку опасался за безопасность и благополучие детей, и решил развестись. Но процесс так и не был завершен: Алиса покончила с собой в состоянии сильного алкогольного опьянения. По версии следствия, причиной тому стало понимание, что детей с ней не оставят.

Однако среди свидетельских показаний имелась и иная точка зрения, высказанная подругой погибшей. По ее словам, супруг Алисы все годы совместной жизни намеренно изводил ее бесконечными придирками, а также постоянно внушал, что она такое же бесполезное существо, как и ее рано спившаяся мать. Подруга утверждала, что именно из-за истории с матерью Алиса до вступления в брак почти не пила, а когда поняла, что отношение мужа толкает ее на ту же скользкую дорожку, решила развестись. Едва об этом зашла речь, муж-деспот выставил ее вон, намеренно поселил в неблагополучный дом с соответствующим контингентом, а потом довел сначала до запоя, а потом и до самоубийства. «Или сам ее убил!» – значилось в показаниях.

В пользу этой версии говорило то, что на развод все же подала сама Алиса, а в пользу версии мужа – что эксперты однозначно исключили версию убийства и квалифицировали случившееся как самоубийство. Следов насилия на теле женщины обнаружено не было.

Тем не менее, даже спустя сорок лет подруга Алисы Сивец, которую Карпатский и Влад умудрились найти по тому же адресу, что был указан в материалах дела, утверждала, что та стала жертвой мужа.

– Он и вторую свою жену в могилу свел, – вздохнула она, с трудом усаживаясь на диван: годы и большой лишний вес явно пагубно сказались на здоровье ее ног. – Женился на цветущей молодой красотке, а через пятнадцать лет похоронил насквозь больную. Вампир он. Сам вон до сих пор жив, хотя, когда Алиса погибла, ему уж сорок пять стукнуло! Или сорок три? Что-то я запамятовала… Но он точно прилично старше Алиски был. Нынче ему уж хорошо так за восемьдесят!

– Жив-то он жив, – подтвердил Савин. Разговаривать с мужем поехали они с Соболевым, как только тоже освободились от предыдущего расследования. – Только такая жизнь хуже смерти, как по мне.

– Да, там полный Альцгеймер, он себя уже не помнит, – подтвердил Соболев, открывая маленькую коробочку со сладкой выпечкой и доставая оттуда крошечный, буквально на один укус, рулетик с сахаром и корицей. – А дочь его, с которой он живет, до сих пор считает, что мать их с братом просто бросила и сбежала с любовником. Так ей отец сказал, и она никогда в этом не сомневалась. Видимо, никто другой ее и не разубеждал.

– Так что же это все-таки: самоубийство по пьяной лавочке, доведение до самоубийства или еще одно убийство, сошедшее кому-то с рук? – задумчиво протянул Карпатский, заполняя таблицу тезисами: «повешенье», «Алиса Сивец (29)», «муж», «убийство?», «Кристина».

– У нас снова есть тот, кто выиграл от чьей-то смерти, – заметил Соболев. – Муж получил детей, которых, видимо, не желал ни отдавать, ни даже просто делить с бывшей супругой. А повесить мертвецки пьяного человека, особенно слабую женщину, сильному мужчине не проблема. Помните кладбищенского смотрителя, который из себя призрака-мстителя изображал? Он как раз именно таким образом собственную мать убил. И тоже никто ничего не заподозрил.

– Если это еще одно убийство, в котором злодею удалось избежать наказания, то у нас выстраивается вполне себе логичный ряд, – добавил Савин. – Вероятно, нам намекают на то, что в двадцатом году случилось нечто подобное? С тех пор времени прошло не так уж много, еще есть шанс привлечь убийцу к ответу. Так может, именно в этом наше главное задание? А первые три случая – просто своего рода ключи, как в любом хорошем квесте?

Он вопросительно посмотрел сначала на Влада, а потом и на Карпатского. Оба отрицательно мотнули головами.

– Нет, там все иначе, – отозвался Влад. – Там совсем другая история.

Как бы странно и подозрительно ни выглядела комната, появившаяся словно по мановению волшебной палочки или загаданному кем-то желанию, девушки не стали отказываться от возможности немного отдохнуть и согреться.

Дверь предпочли закрыть. Та не запиралась, но так хотя бы не привлекала ненужного внимания. Ни одна из них не смогла бы сказать, чье именно внимание не следует привлекать, но так все же было спокойнее.

Все пледы и матрасы они перенесли к одной стене и положили рядом. Это тоже казалось безопаснее, а еще – теплее. Хотя в комнате и без того была более комфортная температура, чем в коридорах. Возможно, из-за пары десятков горящих здесь свечей.

– Что ты там с ней делаешь? – поинтересовалась Диана, глядя на то, как Юля играется со свечой в центре комнаты, вместо того чтобы расположиться на матрасе, как уже сделали остальные. При этом она стояла спиной к остальным, поэтому было не видно, чем именно она занята.

– Экспериментирую, – пояснила Юля, поворачиваясь и демонстрируя суть своего эксперимента.

Она спокойно держала ладонь прямо над язычком пламени, показывая, что ей совершенно не больно. Потом прижала фитиль пальцами, гася огонек, но стоило их убрать, как пламя вспыхнуло вновь.

– Странно, правда? – Юля вопросительно посмотрела на подруг по несчастью.

– По мне, так не страннее, чем все остальное, – меланхолично отозвалась Кристина.

Несмотря на то, что матрасы и пледы были маленькими, словно рассчитанными на детей, она умудрилась лечь и полностью укрыться. Ей, конечно, пришлось подтянуть колени к груди, приняв позу эмбриона, но, судя по всему, так Кристине было достаточно удобно и тепло.

– Тут ты права, – вздохнула Юля.

Она поставила свечу на пол, подошла к остальным, села на свой матрас и вытянула вперед ноющие после долгой ходьбы ноги. Поправив на плечах плед, прислонилась спиной к стене. Та, вопреки ожиданиям, оказалась не холодной, возможно, благодаря доскам, которыми была обшита. Потолок здесь тоже был дощатым, а вот пол – земляным. Собственно, все как и в коридоре.

– Да уж, странностей хоть отбавляй, – поддержала разговор Диана, занимавшая матрас по левую руку от Юли. Она предпочитала сидеть, сложив ноги по-турецки, и тоже закутала в плед только верхнюю часть тела. – Взять хотя бы этот свет в коридоре. У него ведь нет источника. Он просто… есть. Как воздух. Так ведь не бывает…

– Особенно непонятно, почему в коридоре он есть, а в комнатах его нет, – добавила Кристина, закрыв глаза.

– С воздухом, кстати, здесь тоже должны бы быть проблемы, – заметила София, сидевшая справа от Кристины, которая, в свою очередь, лежала справа от Юли. – Если это лабиринт под домом старухи, то мы находимся под землей. А вентиляции никакой не видно. Воздух должен быть затхлым, но он кажется свежим.

– А еще… – Диана нахмурилась. – Сколько мы тут уже?

– Да кто ж знает? – вздохнула Юля. – Часов нет, солнца тоже. Сложно ориентироваться.

– Но судя по тому, сколько мы бродили, как минимум несколько часов, – предположила София. И тут же нервно фыркнула. – Если не считать того, что я здесь, по некоторым данным, уже три года…

– Несколько часов мы все находимся в сознании, – подытожила Диана. – А я за все это время ни разу не захотела есть или хотя бы пить. И если на стрессе я порой забываю о еде, то питьевой режим, как правило, соблюдаю строго.

– Действительно… – Юля прислушалась к себе. – Я тоже не испытываю ни голода, ни жажды.

– Как и я, – подтвердила Кристина. – А я ведь тоже пропала раньше вас.

– Но холод и усталость мы все чувствуем, – добавила Диана.

– И это тоже странно, – задумчиво протянула Юля. – Казалось бы, логично или ничего не чувствовать, или все…

– А, может, и нет, – тихо и как-то печально выдохнула София. – Может быть, так и происходит, когда ты умер? Может, это никакой не лабиринт под домом ведьмы, а что-то вроде Чистилища? Или куда там попадаешь, прежде чем окончательно уйти? Еда и вода нам уже ни к чему, а когда окончательно выбьемся из сил или уснем, отогревшись под пледами, тогда все и закончится…

– Странное какое-то Чистилище, – буркнула Диана.

– Да кто знает, как оно на самом деле должно выглядеть? – возразила Кристина, по-прежнему лежа с закрытыми глазами.

Юля тоже устало опустила веки и прижалась затылком к доскам стены. В словах Софии был смысл, но верить в это не хотелось. Может быть, они действительно не под домом ведьмы, может быть, лабиринт – это не физическое пространство, а что-то вроде того места, куда «черный человек» однажды забрал ее брата. Но тогда она смогла и попасть туда, и выбраться оттуда. Получится и в этот раз. Надо только подумать. А сначала – немного отдохнуть.

– На всякий случай, давайте не спать, – предложила она. – Просто посидим немного, подумаем и пойдем дальше.

– А я и не сплю, – заверила Кристина.

Но больше никто ничего не сказал.