Пушкарь его величества

Глава 7

Понедельник! День тяжелый! Для меня нет. Сознание адаптировалось с действительностью, и я постепенно стал получать удовольствие от жизни. Любимые брат и сестра, милая Оленька, вкусная и здоровая пища. Люди проще и милосерднее. Есть, конечно, перекосы. Но нас, слава богу, не касаются и в этом веке низких скоростей и долгих решений, надеюсь, не коснуться. Ну, и мы не будем теряться и постараемся потверже закрепится в этом мире, чтобы нас просто так обидеть стало трудно. Для этого надо слегка подрасти и перейти из крестьян в другой статус, для начала в мещане. Тут очень кстати ситуация с барышней вырисовывается. Но не будем загадывать. Тфу — тьфу, плюю через левое плечо.

Начал день, как обычно с зарядки и купания в речке. Чувствую себя стройным легкоатлетом, способным пробежать марафон под сорок километров. В усадьбе даже не стал полоскаться в пруду. Легкая испарина уже улетучилась с тела, и я иду к прачке за своей казенной одеждой.

— А, жених! — Румяная прачка игриво попыталась меня приобнять, колыхнув большими грудями. Успеваю уклониться.

— Утречка доброго! Тебе Варвара муженька бы покрепче, чтобы к детям не приставала.

— Ха-ха-ха! Все кто покрепче уже под подолом, оставшаяся немочь никуда не годится! Забирай свои портки!

Благодарю и, укрывшись за сараем, переодеваюсь. Теперь можно и на работу.

На крыльце уже ждет Оленька и стройная женщина, в сарафане под грудь с приличным декольте. Похоже маман.

— Мама! Это мой паж, Василий! Папенька отдал его мне в услужение.

Малахитовые глаза внимательно стали разглядывать меня. Мамаша была чудо как хороша, и я невольно залюбовался ею, пока не наткнулся на ее удивленно-насмешливый взгляд.

— Très mignon garçon! Tu as de la chance, chérie. (Очень симпатичный мальчик! Тебе повезло, милая).

Запоздало склоняюсь в поклоне.

— Идите, погуляйте детки. — Я подхватил кресло за спинку и покатил, провожаемый внимательным взглядом барыни. Интересно, что Оленька ей рассказала.

— Мы вчера в церкви молились. Мама с папой поставили свечки за мое выздоровление, а я поблагодарила господа за то, что он послал мне тебя, — бесхитростно щебетала девочка по пути к месту нашей стоянки.

— Твоя мама. Ты ничего ей не рассказывала? — Лицо девочки залил густой румянец.

— Нет. Я только спросила, как она познакомилась с папой.

— Тогда продолжим лечение, если ты не возражаешь.

От лица девочки уже можно было прикуривать. Она судорожно вздохнула и быстро кивнула.

— Извини, — говорю, когда коснулся ее худой ножки под длинным платьем. Так. Это что у нас? Штанишки с завязочками ниже колена. Развязываю тесемку и сдвигаю ткань выше колена. Потихоньку концентрируюсь, одновременно, закрыв глаза, пытаюсь увидеть сам процесс. Все колено отображалось во внутреннем взоре, как какой-то агломерат темных и красных пятен. Моя изумрудная энергия атаковала его, окружая и проникая во внутрь, потихоньку растворяя всю эту гадость. Оленька задергалась, но стоически терпела боль. Моих сил, почти хватило уничтожить всю черноту, и осталась только небольшая часть красных пятен.

— Ну, вот! Неплохо! Завтра долечим.

— А массаж! — Оленька просительно улыбается. Вот, чертовка! Осторожно массирую коленку, разгоняя кровь и другие жидкости. Довольная барышня прикрыла глазки и прислушивалась к своим ощущениям. Не почувствовав боли, хитро взглянула из-под опущенных ресниц и потребовала помассировать ей пальчики на ногах для закрепления результата. Ну и хитруля! Пришлось подчиняться. Девочка — девушка ожидаемо получила свой кайф, а я очередную головную боль, от проснувшейся у барышни нимфомании. Может она не знает, что с ней происходит, и просто как маленький ребенок наслаждается новым для себя удовольствием, не находя в нем ничего предосудительного. А и пусть! Если девочка созрела, что я могу поделать. Сейчас крестьянских девушек отдают замуж в четырнадцать, пятнадцать лет. Как у дворян я не знаю, но обручиться, слышал, могут с младенчества.

Решил поесть, пока девушка отойдет от своего возбуждения. Разглядываю умиротворенное личико, разгладившееся в милой разрядке и на выступившие капельки пота над верхней губкой. Вырастет, будет кому-то очень страстной женушкой. Жаль не моей. Быстро отворачиваюсь, уловив трепетание ресниц.

— Что-то я сомлела. Наверное, солнышко припекло. — Так себе оправдание, но сойдет.

Молча жую, радуясь отсутствию полового влечения. Если уж в двадцать первом веке мне не удалось его удовлетворить, то тут и подавно. Разве что к Варьке подкатить, вспомнил ее шары под влажным сарафаном. Доедаю, надеваю маленькие туфельки и носочки на прелестные ножки и погружаю девочку в мир учеников магической школы, неспешно катя ее в кресле по тенистой аллее.

Закончил барскую отработку и вот я уже дома. Еда, сиеста, и в поле, то есть в лес на заготовку дров. А что? Коровы у нас нет, косить не надо, в лесу пока собирать нечего, вот и осталось — дрова. Младших оставил дома, по той же причине — отсутствия полезных даров в весеннем лесу.

Поработал и хватит. Дома Машка сварила курицу и закинула в бульон приготовленную из муки лапшу. Вкусно-о! Запах просто сбивал с ног. Это тебе не бройлер, вырастающий за месяц до взрослого размера и пахнущий рыбой. Таких курочек я еще не едал! С трудом осилил для младших одну сказку и заснул вместе с финалом.

Разбудила меня мышка, шебуршащая в углу в поисках еды. Вот и мышки появились. Еду почуяли! Посмотрел на сопящую сестренку и пошел выполнять утренний моцион.

Утро в семье прошло как обычно. Не менее обычной получилась пробежка в усадьбу. И вот я уже с барышней у нашего прудика.

Сегодня в программе второе колено, и немного долечить первое.

— Барышня! А когда мы учиться начнем? — снимаю привычно туфельки и готовлю поле для лечения.

— Когда? Извини, как то позабыла. Ты так интересно рассказываешь. Давай завтра начнем! Я букварь с собой возьму.

— Хорошо. Завтра, так завтра.

Произвожу со вторым коленом манипуляции, аналогичные вчерашним. Возвращаюсь к первому и наблюдаю картину почти здорового сустава. Само догналось! Общее здоровье, благодаря ежедневному лечению увеличилось, и организм стал помогать в процессе лечения. Завтра самое сложное. Тазовая часть. После такого, как говориться у нас, обязан буду жениться. Ха-ха!

Попытался отказаться от массажа ступней, но был не понят и изнасилован жалобным взором с жестокой обидой на лице. Пришлось сдаваться и, стараясь не обращать внимание на получающую удовольствие девочку, проделать соответствующую работу. А что?! Нам платят — мы работаем! Ха-ха! Шучу, конечно. Дальше развлекаемся сказочкой и домой.

Дома все спокойно. Младшие, где то на своей детской тусовке. Обвожу хозяйским взглядом двор, несуществующий забор. Даже столбов для ворот нет! Собачку опять же не мешало бы, ну и кошку от мышей. Попинал балду и, ничего не придумав, пошел на лесозаготовки.

Сегодня топор уже не отскакивал от ствола, а сыто вгрызался наискосок, выбивая желтую древесину крупными клиньями. Руки обрели силу и, подбадриваемые источником, уверенно держали топорище. Тюк, тюк, уноси готовенького… поберегись! Тюк, тюк, кто на новенького?! Обратно шел походкой бывалого лесоруба, с топором на плече и гордо поднятой головой. Плечи приятно гудели, а ладоней я почти не чувствовал.

— Привыкли руки, к топорам! Ха-ха! — усмехаюсь и, отбросив топор, ловлю кинувшегося в ноги Алешку.

— Что, пострел?! Как дела? — подкидываю, залившегося смехом братишку. — Постричь тебя, что ли? — гляжу на лохматую копешку на голове.

— Ага! В глаза лезут, — братец развел ручками волосы на лбу и глянул небесно голубыми глазками.

— Сейчас, что-нибудь придумаем.

Наточил, как следует маленький ножик, и методом «чик-чик», обкорнал соломенные волосы.

— Теперь, хоть на пацана похож!

С грустью провел рукой по своей шевелюре, но трогать не решился. Потом, еще чуть отрастут и попрошу Машку постричь. Сразу пошли мысли о моющем средстве, которое в деревне заменял щелок, а в лучшем случае мягкое мыло, представляющее из себя тот же щелок смешанный с жиром. Все-таки надо было купить мыло на торгу, но когда его увидел, денег уже не оставалось. Куплю в следующее воскресенье.

Машка позвала ужинать, и мы с удовольствием доели куриную лапшу, заедая жареной рыбкой.

— Вот твоя веревка, — сестренка выдала мне законченную плетенку, которую я начал плести в воскресенье.

— Ты у меня золото! — целую в макушку довольную сестру и с предвкушением прикладываю к ней кованый крючок. Гибкость хорошая, прочность, надеюсь, тоже. Держись рыба!

Удержал себя от желания сейчас же забросить снасть. Темно уже, да и спешить некуда. Поэтому обнимаю малышей в теплом гнезде и задвигаю им очередную сказочку. Скоро я исчерпаю свой репертуар простых детских сказок. Не знаю, как буду выкручиваться. Хотя, если покопаться в памяти, то можно еще вспомнить немало мультиков. Про Нилься, Маугли. О! Волшебник Изумрудного города! Эту можно даже Оленьке рассказать. Кстати, вырисовывается возможный вариант заработка на издании этих сказок. Пушкин еще под стол пешком ходит, а кроме него сказок в эти времена никто не писал. Наверное. Кстати, чем он писал? Пером! В голове закрутился бизнес проект по созданию перьевой ручки. Я уже почти въехал в свой дворец, когда сон стер такую прекрасную картину из моих видений.

Утро было прекрасным, воздух свеж. Юное тело работало как часы и, казалось, с разбегу можно было оторваться от земли и полететь. Я прямо чувствовал, как внутри идет перестройка организма, и я на глазах прибавляю в росте. Неужто, мой источник спровоцировал и решил нагнать, упущенное в период недоедания?! Оттянул штаны и глянул для проверки, но изменений не заметил. Ну и хорошо! Спокойней будет! Мне еще Оленьку не один день лечить. Сегодня нужно забросить снасть на крупную рыбу. Привязываю мощный крючок с хищным жалом и бегом к излучине с глубокой ямой. Как раз на выходе росли большие ивы, склонившие толстые ветви над самой водой. Сначала быстро выудил из воды несколько больших ракушек, потом привязал выше крючка тяжелый камешек. Насадил мясо перловицы и, выбрав крайнее дерево ниже по течению, залезаю на его ветку. Отлично! Вода из ямы поднимается наверх и обычно в этом месте поджидает добычу крупная рыба. Привязываю свободный конец шнура к толстой ветке и опускаю крючок с грузилом в воду. Теперь не забыть бы багор сделать, и посмотрим, кто здесь водится. Бегу домой.