Пушкарь его величества

Глава 23

На рассвете все надели чистое белье, помолились и выстроились у пушек. В пять утра загрохотало, и противник обрушился на южные флеши. Целый день мы слушали канонаду пушек и всматривались в клубы дыма, гадая о происходящем и не в силах вмешаться. К вечеру стало ясно, что Русские войска выстояли, но как сообщили вестовые с большим трудом. На следующий день наступила наша очередь и наш триумф. Наполеоновская артиллерия примерно в сто орудий стала выстраивать свои батареи напротив нас, готовясь провести артподготовку. Багратион приказал открыть огонь на упреждение. Мы были давно готовы и по команде тут же произвели первый залп. Для новых орудий такое расстояние до противника было ничтожным, поэтому стреляли почти прямой наводкой. Понадобилось всего три залпа, чтобы смешать с землей сотню вражеских пушек и тысячу солдат. Фугасные снаряды взрывались с чудовищным грохотом и поднимали в воздух тонны черной земли. Французские колонны пехоты замерли вдалеке, так и не услышав команды для атаки, с ужасом наблюдая участь своей артиллерии и полка прикрытия. Через два часа пушки опять загрохотали, но уже справа от нас. Как оказалось, стреляли опять наши, уничтожив вражескую артиллерию, сделавшую попытку атаковать в другом месте. Наполеон до обеда гонял свои войска по флангам, пока наконец бесчисленные шеренги солдат стройными коробками не заполнили поле перед нами и двинулись в наступление. Вот тут для них и наступил ад! Наши скорострельные пушки образовали фронт разрывов и как гигантской метлой начали сметать бело-синие фигурки с лица земли. Такого этот мир еще не видел! Задние ряды французских войск в ужасе попятился перед огненным валом, а затем побежали. Успех был полный! Настырный Наполеон еще два дня ходил кругами, пытаясь нащупать слабое место в обороне русских войск. Но почти в каждом редуте имелась как минимум одна батарея новых пушек и они правили бал, настигая врагов на немыслимых расстояниях. На четвертый день стало ясно — французы отступают! И уже тут, наши войска как волки насели на огромного зубра, отщипывая от него клочки шерсти с мясом. Кутузов опять не оплошал, он быстро понял расстановку сил и дальнейшую перспективу действий. Не сближаясь, мы сидели на хвосте у удирающей добычи и громили его арьергардные части из дальнобойной артиллерии. Отчаянные попытки контратаковать пресекались массированным огнем, не оставляя ничего живого. Так почти целый месяц мы гнали Наполеона до самого Парижа, пока один удачный обстрел не пресек жизненный путь великого полководца. Наши солдаты с триумфом вошли в столицу Франции, наведя шороху среди парижан и парижанок. Нет! Никто никого не ссильничал, все исключительно за деньги, или по обоюдному согласию и только с женщинами, ха-ха!

Следующие несколько месяцев мы наводили в Европе порядок, наказывая неразумных и восстанавливая справедливость. Были открыты все карты и мы демонстрировали свои козыри в Италии, Швейцарии и на Балканах, окончательно выгнав турок из Венгрии и далее везде. Вернулись на родину только в начале весны, где на всех посыпался дождь наград и милостей. Народ высыпал на дороги, по которым шествовали возвращающиеся домой войска, и встречал хлебом с солью и обильным угощением. В столице устраивались торжественные приемы и балы, где в обязательном порядке присутствовали кавалеры орденов и, чем больше их было, тем престижней считалось мероприятие. Я получил очередной чин майора и орден Георгия четвертой степени. Так же мне было пожаловано имение в Н-ской губернии и триста душ крестьян, проживающих в трех деревнях. Теперь я стал настоящим помещиком! Хотя совсем и не стремился к этому. Придется теперь придумывать, как построить передовой колхоз Ильича. Ха-ха! Попросил Александра Никитича присмотреть за именем и подобрать к нему хорошего управляющего. Тесть получил орден Белого Орла и повышение в чине до четвертого ранга. Мое имя, как изобретателя нового оружия, похоронено под многими грифами секретности, поэтому основная слава досталась тестю, но я не в обиде. Он заслужил! Без него не было бы меня в том качестве в котором нахожусь и тем более новых пушек.

В очередной раз расстался со службой и верхами, так как по весенним дорогам еще не проехать, в сопровождении двух казаков отправился в Крым. Тот встретил меня буйным цветением и тюльпанами вдоль дорог. Когда за очередным поворотом открылась долина с нашей фазендой, сердце учащенно забилось, и я не выдержав дал шпоры коню. Проскочил пост охраны, которые чуть не принялись палить, но, узнав, лишь помахали вслед головными уборами. Как специально, весь детсад с няньками гулял в саду и, увидев меня стали кричать, что папка приехал. Конечно папка! Я не делаю разницы между детишками. Пришлось спешиваться и обнимать малышей, устроивших кучу малу. Тут нарисовалась маман и отругала меня за антисанитарию, велела идти мыться и уже потом с детьми вошкаться. Я чмокнул ее в щеку и поспешил в свои апартаменты. Моя милая еще на подходе к нашей берлоге повисла на мне, сначала визжа от радости, а потом плача от избытка чувств. Надо ли говорить, что с шеи она так и не слезла. Пришлось снимать одновременно одежду с себя и с нее пока она, хихикая и ежась от щекотки, обнимала и гладила меня, проверяя на предмет новых шрамов. С удивлением не нашла и уже не отвлекалась от своей любимой игрушки, которая тоже была очень рада встречи с ней. Нас с младшим быстро помыли и вот мы с любимой уже одно целое, пронзенные амуром и задохнувшиеся от остроты чувств. Первый раунд почти сразу перешел в крещендо. Я был на взводе, да и Оленька у меня впечатлительная барышня. Небольшой сбой не помешал нам продолжать наслаждаться друг другом и вскоре, из незакрытого в спешке окна, двор огласил ее счастливый крик.

На последующем совместном обеде дамы весело подшучивали над Оленькой о ее несравненном голосе, советуя начать петь романсы. Она, ничуть не смущаясь, в ответ подкалывала маму и сестренку, что у них то, как раз голоса нет, намекая на отсутствие мужей. И дальше в таком же духе, мол завидуйте молча. Елизавета Матвеевна родила зимой очередную девочку, и я уже успел ее немного подлечить. Теперь я это делаю походя, не прилагая особых усилий. На войне приходилось много и быстро лечить, вот и напрактиковался. Алешка первый попросил рассказа о победе над французами, и я целых два часа рассказывал и рассказывал. Особенно дам впечатлили масштабы сражений и количество погибших. А еще они живо интересовались, как были одеты парижанки, а Оленька встрепенулась и стала подозрительно на меня поглядывать. Тут маман отыгралась за поражение в предыдущих дебатах и довела доченьку до ревности, когда начала обсуждать распущенность нравов у французских женщин. Я конечно отнекивался и утверждал что ничего особенного не заметил, но вечером все же изрядно выдохся, доказывая, что все Оленькины подозрения не стоят и ломанного гроша. Я оказался весьма убедителен и довел любимую до состояния полнейшего изнеможения, после чего она счастливая отправилась на свидание с Морфеем.

— А они, правда распущенные? — приставала на следующий день Оленька, когда мы решили устроить конную прогулку вдвоем.

— Никто в Европе не сравнится по красоте с русскими женщинами, разве что сербки, но они по сути тоже нашего корня. А уж с тобой, моя милая, не сравнится никто в мире! — Получил признательный взгляд и вздох, от невозможности подарить благодарный поцелуй. Вскоре ей такая возможность представилась, когда мы наткнулись на берегу небольшой речки с целой поляной цветов. Сначала мы восторженно побегали по ней, бегала конечно Оленька, а я просто любовался. Затем она сплела венок и уже потом прильнула благодарным поцелуем. Наши тела плавно опустились на цветочное ложе, пьянящее своими ароматами не хуже вина и отдались своим чувствам, потеряв чувство времени и пространства.

— Теперь надо мной опять будут смеяться, — произнесла Оленька, разглядывая истерзанное платье с зелеными пятнами на попе и спине, а также со следами моих бурных чувств. — Может, уже не будешь предохраняться?! Так мы никаких платьев не напасемся! Сашуле уже два годика. Пока то, да се будет три, когда придет время рожать.

— Ты разве опять хочешь ходить с животом? А потом страдать при родах? — целую прекрасную и удовлетворенную женщину, любуясь озабоченным лицом.

— Ну, это все временно, зато я смогу чувствовать тебя полностью. Хочется иногда понежиться, не размыкая объятий. Мне этого не хватает. И потом, у нас получаются милые детки, а еще тебе нравится мой животик, а еще…

— Стоп, стоп! Я тебя понял! Может ты и права. Подумаем на свежую голову и решим.

Вернулись мы по всем правилам военного времени. Сначала я произвел разведку на наличие язвительных язычков и острых глаз, потом уже по моему знаку пробежала моя супружница. Мы весело поплескались в мраморном бассейне, смеясь над собой и радуясь жизни.

Каждый день до обеда мы занимались детьми, развлекая и общаясь со всеми. Вторая половина дня заканчивалась по разному, в зависимости от нашего настроения. Мы могли валяться в беседке в компании мамы, сестренки и иногда Алешки, развлекая друг друга разговорами и угощаясь дарами южных садов. Но чаще мы сбегали вдвоем на свой любимый пляжик и любили друг друга. Я поддался на уговоры и теперь от души засеивал пещерку своими семенами, доставляя тем себе и жене немало удовольствия.

В один из дней приехал Александр Никитич с мужем Машеньки, подняв небольшой переполох. Сначала они принялись обнимать своих супружниц и детей затем уже я с ними расцеловался.

— Как хорошо, что вы приехали, батя! Нам вас не хватало! Обязательно на охоту надо съездить!

Но на охоту мы выбрались только на третий день, уж очень тяжелые ночи оказались у охотников. Ха-ха! Когда мы наконец выехали, оба моих компаньона были сонными и довольными жизнью. Папа привез таки десяток новых ружей, заряжающиеся нашими патронами. Они были снаряжены как пулями, так и картечью с дробью. Калибр примерно соответствовал шестнадцати миллиметрам и являлся, по сути, аналогом охотничьего ружья из моего времени. Только вот зарядка совершалась совершенно неожиданно, как у пушки, утяжеляя ружье массивным затвором. Вспомнил о своем проекте ружья и магазина для патронов. Поставил себе галочку, чтобы потом отдать его названному отцу. Пусть зарабатывает очередной орден или чин.

— Ты не представляешь, Вася! Как теперь высоко мы сидим! Сам император курирует наши поставки оружия. Денег девать некуда! И иностранцы в очередь выстраиваются ко мне на прием, ха-ха! А я их мурыжу! Пусть знают, как с Наполеоном дружить!

— Совершенно правильно, папа. Им только и надо свой карман набить. А если еще при этом нам нагадят, будут счастливы безмерно.

Иван, Машкин муж, не встревал, как самый молодой, а молча наматывал на ус. Похвальное качество! Работал он на нашу фамилию, набирая опыта и помогая в делах нашему главе. Хорошо и мне, что есть такой доверенный помощник, и я могу сибаритствовать рисуя свои прожекты.

Вскоре взлетел первый фазан. Потом они забегали из всех кустов, и мы с удовольствием постреляли, набив сумки дичью.

Вечером под фазанов распивали с дамами красное вино и спорили кто больше настрелял.

— Нет, Вася! Тот фазан за камнем был мой! Я ведь первым выстрелил, а ты бил уже по упавшему.

— Так он потому и упал, что ты промахнулся! Я же видел, как он на ноги вскочил и собрался бежать!

— Ну, и не стрелял бы! Тогда сейчас не спорили бы!

— А азарт?! Кто бы, не стрельнул?!

— Это, да! Славно поохотились!

Распили мировую и отдали должное лесным курочкам.

Через три недели тесть с шурином уехали, оставив своих благоверных в слезах и возможно опять беременными. С жалостью осмотрел нашу маман и увидел в ее чреве зародыш будущей жизни. В расстройстве попробовал его растворить, как в прошлом ее опухоль и у меня получилось. Я аж вздрогнул, когда это произошло. Потом на меня накатила радость от понимания, что можно избавиться от череды беременностей, пеленок и десятков детей. А что?! Не мрут, они у нас! Маг я или не маг?! Со сто процентной выживаемостью и невозможностью предотвратить зачатие, моя Оленька скоро станет трижды матерью героиней. Поэтому, ту же самую операцию втихую проделал со своей благоверной и Машкой. Пусть хоть это лето проведут как следует, а зимой можно и размножаться. Ха-ха!

Получив такой козырь, я предался разврату как последний школьник, изумив и покорив свою любимую.

— Ты мой неукротимый жеребец! — шутила она, когда я заваливал ее в самых неожиданных местах. — Мне уже стыдно перед Машей. Она же видит наши отношения. А ее утешить некому!

— Ну, так поиграйся с ней! Чему я тебя учил?!

— Ах ты, развратник! Как у тебя язык поворачивается такое говорить?!

Но вижу, что толику сомнения я в нее заронил. Потом были еще разговоры на эту тему, пока однажды я не увидел эту парочку выходящими по морю из нашей бухточки. Оленька светилась довольством, а Машка шла как сомнамбула, пламенея румянцем на щеках. Я понял, что напряжение снято, причем видимо обоюдно и порадовался за девушек. Теперь хоть сестренка, поспокойней будет.

Мы пробыли в своем раю до самых осенних штормов и только тогда выехали в свой Город. По дороге сменили колеса на полозья и уже по снегу докатили в теплых кибитках.

Дом есть дом! Наша большая семья зажила в зимнем ритме, отдавая предпочтение семейным вечерам, редкому приему гостей и еще более редкому хождению к ним. Я опять занялся творчеством, зарывшись на этот раз в экономические вестники и справочники. С огорчением готовился провести лето не в любимом Крыму, а в столице, организовывая первое в мире общество Российских железных дорог. Сверстав черновой план, пошел сдаваться на суд Александра Никитича.

— А я все думаю, когда же ты меня опять удивишь! — произнес он, прочитав мой опус и разглядывая игрушечный паровоз с вагонами.

— «Российские Железные Дороги»! Звучит! Значит из Петербурга до Москвы можно за двенадцать часов доехать! А паровоз сможет тащить десять вагонов по сорок тонн каждый. Ну, Василь Иванович! Вот же, сукин сын! — тесть привычно потянулся в бар за ликером. — За это надо выпить! — И мы выпили! Да так, что Оленька долго смеялась, когда я целовал подушку вместо ее лица.

— Ах ты, горе мое! Опять, с папа про дела разговаривали?! Лежи уже! Толку от тебя сейчас никакого! Разве что вишневым запахом наслаждаться. Ха-ха-ха!

Тесть так загорелся идеей, что уже к рождеству сказал готовиться к поездке в столицу на подписание учредительных документов общества на паях по строительству и эксплуатации железной дороги, первая ветка которой будет Санкт-Петербург — Москва. Ушлый тесть включил в общество несколько влиятельных фигур, одна из которых была из императорской семьи. Благодаря этому и тому, что почти все финансирование ложилось на плечи нашей семьи, дело стремительно пронеслось по проектным и согласовательным учреждениям и ждало только окончательных подписей на готовом документе. У нас с тестем было шестьдесят процентов в доли предприятия у всех остальных сорок. Довольный тесть потирал руки и дымил трубкой, рассматривая карту Российской Империи и прокладывая первоочередные маршруты.

— Вторую ветку потянем через всю страну на промышленный Урал, — планировал он. — А третью на юг, чтобы на «дачку» ездить удобно было. Ха-ха-ха!

В столицу решил взять с собой жену с детками и няньку, конечно. Пора выгулять мою красавицу по столичному бомонду, да и самому посмотреть интересно. Вдруг встречу Наташу Ростову или Волконского. Надеюсь, он не погиб на войне с Наполеоном. Нашу теплую кибитку с небольшой железной печкой внутри тащили четыре коняшки. Я самолично спроектировал небольшой спальный вагончик для путешествия всей семьей. Поэтому ехали хоть и в тесноте, но с комфортом, относительным конечно. Впереди ехали сани с охраной. На безопасности я не экономил, хотя на столичном тракте давно уже никто не разбойничает. Но, как говориться, береженого — бог бережет.

В Питере заселились в купленный год назад особняк на набережной Невы. Дома было тепло, так как он служил штаб квартирой для тестя который приехал раньше нас на две недели. Думается, скоро и он и мы вынуждены будем переехать в столицу, так как наша промышленная империя требовала постоянного руководства, логистика которого расходилась именно отсюда. Было уже темно и управляющий со слугами быстро разместил нас по комнатам. Усталые от дороги мы быстро закопались в перину и уснули сном младенца.