Псион клана Росс

Глава 4

На этот раз меня погнали аж в Северный Казахстан, в город Петропавловск, на один из крупных мясоконсервных комбинатов. С него должны были произвести весьма объёмные поставки различной тушенки и мясорастительных консервов в Россию, а российские министерские торгаши переуступили права на всю партию харчей нам. И самовывоз присутсвовал, естественно. Это им было намного проще и сэкономило большие деньги на транспортные расходы. Сплошная выгода москвичам, а для нас невелики потери — сгоняет разъездной пилот Серьга коробейником на боте-большегрузе и притащит полную коробочку вкусной мясной каши и качественную тушенку. Ему это раз плюнуть. Я вздохнул и погнал бот под загрузку на транспортно-грузовую площадку комбината. Всё нормально прошло, но жара стояла — я те дам! Это только говорится, что Казахстан тут северный, а за бортом бота градусов за сорок, наверное. Август, понятное дело. Весь вспотевший, я спрятался в прохладе рубке бота, предоставив мокрым, голым по пояс, коричневым улыбающимся казахам самим шустрить и таскать на рогатых погрузчиках поддоны с картонными коробками из прохлады складов ко мне, на площадку перед раскрытой аппарелью бота. Загрузку в трюм производил специально взятый мной на крейсере тяжелый робот-грузчик. У него был целый пакет программ по загрузке, расстановке и развесовке груза и ещё по учёту многих и многих параметров. Лицензированный специалист, а как же! Инопланетный космический корабль спервоначалу, естественно, вызвал бурный интерес у народа, о нас все тут знали, конечно, и толпа «на посмотреть летучий сарай» вокруг скопилась немалая. Но на грузовую площадку сразу же подлетел один шоколадный дядька и воплями по-казахски, но с матами по-русски, быстренько разогнал любопытствующую толпу. Потом он мне улыбнулся, вытер пот на плешивой голове под лёгкой светлой шляпой в сеточку и смотался в кондиционированное тёмное брюхо огромного склада. А я вскоре остался один на один с забитым нагревшимися под горячим казахстанским солнцем картонными ящиками трюмом. Хорошо, казахские грузчики на бегу сунули мне трёхлитровую банку тёплого сливового сока с мякотью, но выпить всю банку у меня не хватило сил. Срочно было нужно искупнуться. И я полетел к берегу Каспия.

Летел на высоте пятнадцати километров, чтобы не создавать помехи авиации. Радары казахских военных и гражданских аэродромов меня видели, маскировку я отключил, самолётов в небе поблизости не было, особенно я никому не мешал. Наконец, пролетел Атырау, показался Северный Каспий. Я снизился метров до ста. Под ботом потянулись желтоватые, выгоревшие от жары земли. Около гребёнки небольших проток, даже стариц от впадающего в Каспий Урала, показалась нормальная зелень. Ещё прижал бот к земле, зашарил по ней глазами. Промелькнула бахча, как мне показалось. Я плавно развернулся «блинчиком» и вышел прямо на полевой стан из выгоревшего на жарком солнце камыша. Осторожно притёр бот, но всё равно поднял какую-то зеленоватую пыль. Заглушил двигатели и через тёмный, забитый ящиками трюм полез к небольшому шлюзу. Снаружи меня уже ждал отплевывающийся от пыли старый, морщинистый казах в грязной майке и войлочной шапке для сауны.

— Здорово, отец! Извини, что напылил. Арбузы у тебя есть? Пить очень хочется. — виновато сказал я.

— Нет арбуз, сапсем нет, — прошепелявил старик, — всё саранча сожрал, каждый травинка, весь арбуз.

И широко махнул рукой. Я огляделся и похолодел. То, что я сначала принял за зелёную растительность и за пыль, было шевелящимся ковром и летающей тучей саранчи. Она достаточно явственно шуршала. Я саранчу живой никогда не видел, да и откуда она на Камчатке, но фото и видео с этой гадостью мне попадались. Живое поле саранчи было страшно. Это было что-то абсолютно чуждое человеку, пугающее до озноба. Мне стало не по себе.

— Посмотреть можно, отец? — спросил я аксакала.

— Посмотреть можна, сделать ничего нельзя, а смотреть можна. Смотри, — он безнадёжно махнул рукой и повернулся к себе, под тень камышовой крыши полевого стана. — Приходи потом чай пить, а арбуз нету. Все саранча съел.

Я робко ступил на тропу войны. Тропа шевелилась быстро и деловито ковыляющей куда-то саранчой. В занесённой песком борозде были лишь полностью высохшие, почти белые арбузные плети. Точнее, их объедки и грязные куски арбузной кожуры. Саранча смела всё. Как наждаком смела. Я долго смотрел на ожившее зелёное покрывало. Насекомых было миллионы, миллиарды. Сотни, тысячи килограмм живых, шелестящих сенокосилок, пожирали всё, кроме горячего песка. Я решительно повернулся и трусцой побежал к себе в рубку бота. Там я скоренько допил остаток немного остывшего в холодильнике сливового сока и с банкой в руках опять побежал на бахчу. Зачем я набил полбанки насекомыми, я вам после скажу. А пока махнул старику рукой и дунул на берег тёплого, мелкого моря. Купаться уж больно хотелось.

— Вот, смотри, бать, — я высыпал банку с саранчой в прозрачный пластиковый пенал упаковки от медицинских картриджей ВС-4. Он был достаточно большим и длинным, чтобы принять полбанки маленьких проглотов. — А теперь смотри!

И бросил в пластиковый аквариум несколько листьев салата и порезанное на кусочки большое яблоко. Казалось, хруст челюстей саранчи, налетевшей на халяву, стал явственно слышен в нашей немаленькой каюте.

— Вижу, ну и что? Ты собираешься бросить пилотаж и пойти учиться на биолога? Или как там называются те, кто изучает насекомых? Инсектологи, что ли?

— Нет, батя. Я собираюсь получить большие деньги или другие плюшки с королевы архов. Это, — я указал на бодро шевелящуюся в пластиковой коробке саранчу, — это сотни килограмм белковой массы для регулярной кормёжки патруля архов. Которые тоже жрут мясо как саранча. А это даже для России будет накладно. Уж лучше мясо будем есть мы, люди. А саранчу, плюс какую-нибудь быстро набирающую массу зелень, вроде хлореллы, что ли, передадим на астероиды архов. Места у них там полно, ведь большая часть временно бездействующего экипажа пауков погружается в принудительный сон, выделят или соорудят длинные стеллажи или лотки какие, сделают подложку на них из съедобной для саранчи зелени, свет солнечного спектра дадут и посадят туда наших элитных производителей белка. На выходе — просто ух будет! — Я поцеловал кончики пальцев. — Конфетка просто! Шоколадная. Прессованные белковые брикеты для архов. Скажи, хорошо придумал?

Отец внимательно посмотрел на меня. Я уверенно улыбался.

— Давай сюда свою тараканью ферму, животновод. Я покажу, кому следует. Кажется, свою первую Почётную грамоту на службе клану Росс ты сегодня заработал, Серьга! Молодец, так держать!

Через пару дней, как-то совсем без излишнего шума, фанфар и чиновничьей суеты, крейсер посетила высокая делегация из Москвы. Я за ними и летал. Просто у меня был самый высокий налёт среди экипажа крейсера и самый большой опыт пилотирования в атмосфере и в космосе. Все же плотно учились по своим основным специальностям и большей частью лежали в капсулах и сидели в тренажёрах, а я менял «Конька» на бот, бот на челнок, челнок снова на «Конька» и мотался туда-сюда, с неба на землю и обратно как заводной заяц. Две девчонки из второго завоза изображали улыбающихся стюардесс, на спинки кресел челнока набросили белые, хрустящие от крахмала чехлы-подголовники, в угол салона задвинули маленький столик с минералкой. Отец, проверив челнок перед вылетом, только покачал головой. Я улыбнулся, вспомнив армейские байки про крашенную к приезду высокого начальства траву перед штабом части. Батя заметил мою усмешку и только незаметно пожал плечами в ответ.

Вернулся на крейсер я с Президентом и Министром обороны на борту челнока. Был ещё кто-то, вроде бы знакомый по физиономиям, мелькавшим по телевидению, но я не присматривался. А так народу было не сказать чтобы много. Всего семь человек. Один офицер в парадном сталинском мундире нёс одетое в зелёную брезентовую шкурку знамя. Наверное, нам оно приготовлено. Это же крейсер, военный корабль, ему своё Знамя положено. Гости спокойно разместились в салоне, я включил обзорные экраны, девицы, щебеча, раздавали минералку. Потом Министр обороны попросил разрешения пройти в кабину. Пришли они вдвоём с Президентом. Правое кресло у меня было свободным, и я предложил ему присесть и почувствовать себя космонавтом.

— А я уже и так космонавт, — рассмеялся Президент, — только удостоверения «Лётчик-космонавт РФ» у меня нет. Сам отказался, чтобы разных сплетен и пересудов избежать. Первый полёт совершил с вашим завлабом. Просил его дать порулить, Стас, правда, тогда отказал. А вы мне доверите вести ваш корабль? Как он, кстати, называется?

— Челнок это, номерной, без названия. У нас с названием пока только «Конёк-Горбунок» есть…

— Вот-вот! — оживился Президент. — На «Коньке-Горбунке» мы и летели тогда!

— …а управлять челноком вы не сможете. У вас нейросети нет. Кстати, Владимир Владимирович, вы в медкапсуле здоровье своё проверяли?

Президент на секундочку запнулся, потом решил, что тайна эта небольшая, и утвердительно кивнул.

— Тогда вы должны знать цифры своего ФПИ. Это даст вам понимание, сможете ли вы управлять космическими кораблями.

Президент посмотрел на меня, пауза протянулась немного дольше.

— Кстати о медкапсуле… Вы ведь Сергей Стоянов, не так ли? — неожиданно сменил он тему.

Я утвердительно кивнул.

— Как ваше здоровье после той аварии, Сергей? И вашего отца?

— Спасибо, мы полностью восстановились, Владимир Владимирович. Отец встретит вас на корабле. Я, как видите, везу вас в космос как пилот челнока. Так что мой вопрос был неспроста. Вы тоже можете управлять космическими кораблями. Если желание есть, конечно.

— Желание-то есть, Сергей… Но нужную мне в таком случае нейросеть я взять не могу. Её придётся отобрать у настоящего космонавта, а это не дело, и для меня решительно неприемлемо.

— Так возьмите у нас в клане нейроком, это клану ничего не будет стоить, есть запасные, а вам явно не помешает. Нейроком и за вашим здоровьем будет следить, и огромные возможности своему носителю даст, и в вашей тяжёлой работе неимоверно поможет. Это, считай, всю информацию по всем министерствам можно в памяти хранить, все имена глав муниципальных образований вплоть до сельсоветов, всех капитанов экономики и офицеров армии и флота, все телефоны по стране, всю аналитику по миру… Я даже затрудняюсь дать вам полный список его возможностей. И, естественно, закачать в него пилотскую базу. Третьего уровня для самостоятельного полёта будет вполне достаточно. Это неделя, примерно, в обучающей капсуле на крейсере или в Крыму. И пара дней на тренажёрах и в челноке. Отпуск ведь у вас есть? Вот и чудесно! Его и используете с толком для здоровья и прибытком в знаниях и умениях. А на Землю из космоса уже сами полетите! И челнок вам на Земле в качестве транспортного средства не помешает. По крайней мере, ракетой из укроповского «Бука» вас уже не собьют.

Тут я заметил, что Министр обороны, стоя сзади пилотского кресла Президента, незаметно опустил руку и слегка пожал ему плечо.

— Это надо хорошенько обдумать, Сергей! — улыбнулся Президент. — Особенно про имена и телефоны председателей поселковых Советов. А если мне придётся самому летать, скажем, в Америку, к Трампу, то мне и вторая зарплата как водителю транспортного средства будет положена? Это здорово! Глядите — подлетаем! Ух, ты — вот это туша! В реале корабль смотрится более громадным, чем на видео.

— Вот таков наш новый крейсер ВКС России, товарищ Верховный Главнокомандующий, — довольно прищурившись, как сытый кот, честное слово, промурлыкал Министр обороны. — Совершеннейший кашалот. Космический. Да-а… немаленьким вымахал приёмыш.

— И Гагарин первым вышел в космос, и этот крейсер у России будет первым в мире. Есть на что посмотреть. Теперь прошу занять места в салоне, товарищи, — скомандовал я. — Сейчас будем садиться.

Борт крейсера начал светиться в черноте космоса: броневая створка посадочной палубы поползла вверх.

На корабле я оторвался от земной делегации, конечно. Они вышли в сопровождении наших девчонок-стюардесс, и на палубе сразу грянул «Встречный марш», а я ещё щёлкал различными тумблерами и переключателями, готовя челнок к стоянке. Потом по радио попросил дежурного в рубке крейсера дать дроидам команду подкинуть топливного геля в баки до полного и по стеночке, боком-боком, прокрался в конец строя. В могучем строю космических волков, считая и меня, стоял аж двадцать один человек и четыре андроида. Трое — кап-раз Мигулин, кап-два Стоянов и старший из клана Росс инженер Росляков замерли перед строем, немного сзади и справа от Президента и Министра обороны РФ. Остальная делегация землян стояла левее.

Президент уже заканчивал свою краткую речь.

— …благодарю за проделанную работу и поздравляю первый экипаж крейсера «Витязь» с присвоением кораблю имени и вручением Боевого знамени!

Полковник Мигулин сделал три шага вперёд и виртуозно запел, играя низким, как у дьяка какого, голосом: «Экипа-а-ж… под Знамя… СМИРНА-А-А, равнение на-СРЕДИНУ»! Потом кинул руку к козырьку обмятой новомодной фуражки, развернулся и сделал несколько чеканных, рубящих шагов.

— Товарищ Верховный Главнокомандующий! Экипаж крейсера «Витязь» Воздушно-космических сил Российской Федерации для вручения Боевого знамени построен. Командир крейсера полковник Мигулин.

Президент немного обернулся к офицеру, держащему зачехлённое Знамя. Офицер взял его горизонтально, а кто-то из-за его спины мигом сдёрнул чехол. Президент развернул Знамя и передал его нашему знаменщику, лётчику-космонавту капитану Жилину, из первой группы. Затем Главковерх прочитал короткую Грамоту о вручении Знамени, принял его из рук знаменщика и вручил Знамя и Грамоту полковнику Мигулину. Громко грянул Гимн России. По его завершении Мигулин передал Боевое знамя капитану и скомандовал: «Знаменщик, за мной шаго-о-м марш»! Как из воздуха за спиной знаменщика возникли два ассистента. Командир и знаменная группа прошли к левому флангу построенной на лётной палубе короткой шеренги, потом, вдоль орущего протяжное «Ура!» под звуки «Встречного марша» строя, вышли на его правый фланг. Знамённая группа замерла, а полковник Мигулин вернулся к Президенту. Он кивнул и командир скомандовал: «Вольна-а»!

— Поздравляю вас, товарищи! — сказал Главковерх. — Это памятный день в жизни любого офицера, любого гражданина России. Ваш корабль сегодня обрёл имя и Знамя, друзья! С честью пронести его через все схватки, жизненные преграды и испытания — ваш главный долг и почётная обязанность. Нет, обязанность здесь явно не то слово, лучше сказать — «Ваша судьба»! Вы первый экипаж Космического флота Земли, ваш корабль — боевой трофей, переданный Земле защитившим её кланом Росс, инопланетным кланом землян, кланом русичей! Такого корабля нет ни у кого во всей Солнечной системе. Да и за её пределами не у всех есть. Но межгалактические полёты у нас ещё впереди. Пока мы о них только мечтаем. Наша задача — сделать Солнечную систему нашим общим домом, зорким часовым стоять на страже Земли, родины и колыбели человечества. Эту колыбель Россия теперь переросла, не мной это замечено и сказано. Стать настоящими хозяевами всей системы — вот наша первоочередная цель, друзья! Вас пока в строю немного, — улыбнулся Главковерх, — сегодня, наверное, можно обойтись и без прохождения экипажем торжественным маршем. Да и не на Красной площади мы. Именно вам теперь и вырабатывать новые, космические традиции и порядки, Уставы военно-космического флота. Так и будет. Но пока вы служите тут, внизу, на нашей Родине ежедневно встают в строй Отряда космонавтов России новые люди, растёт и клан Росс. На русском космическом корабле «Витязь» высоко держите своё Боевое Знамя, товарищи, и никогда не склоняйте его перед врагом. Боевое знамя может склониться только перед телами павших героев, во время траурной церемонии прощания с ними, и для поцелуя его полотнища героями живыми при награждении. Ещё раз поздравляю вас, друзья! От всего населения России поздравляю!

И Главковерх коротко, по-офицерски, поклонился.

Короткая шеренга космонавтов раскатисто грянула троекратным протяжным «Ура»! Потом с ответным словом выступил командир.

— Лётчики-космонавты России, её молодые граждане, стоящие сегодня в нашем строю, наверняка помнят те кадры военной кинохроники, которые когда-то потрясли меня, молодого лейтенанта Военно-воздушных сил страны. Зима сорок второго, где-то под Москвой. Менее двадцати военных лётчиков, боевые потери, видимо, и технический состав авиационного полка, стоящие перед Боевым знаменем на правом колене. Сзади, так же в строю, их истребители «МиГ-3». И взметнувшийся над заснеженной взлётной полосой голос: «Слушай нас, Родина»!

Мигулин явно волновался, лицо его заострилось, костяшки сжатых кулаков побелели, голос охрип и построжел.

— Сегодня я говорю от себя, от всего экипажа крейсера: «Слушай нас, Родина, слушай нас, Земля»! Своей жизнью клянёмся, своей кровью, что не уроним в грязь наше Боевое Знамя. За нашими спинами люди, вся планета Земля. Наши родные и близкие, матери и отцы, жены и дети, подруги и друзья. Враг не пройдет, живыми мы его не пропустим. Ну, а коль придется умереть, то вместо нас встанут те, кто сейчас напряжено учится и тренируется там, на Земле, встанут протянувшие нам руку помощи россичи. Мы защитим нашу Землю! Клянёмся!

И строй землян, стоящих в шеренге, и прилетевшие на борт корабля гости мощно и грозно грохнули: «Клянёмся»!

- Гвардейская клятва лётчиков 12-го ГвиАП ПВО Москвы — 1942. Советская кинохроника.

Ссылка: https://www.youtube.com/watch?v=XCVe99e22pY