Псион клана Росс

Глава 10

Чтобы не терять времени даром, подсаженный мне симбионт ведь ещё только рос и разворачивался, заливать базы для обучения было просто некуда, да учить их было нечем, меня вновь бросили в огромный бокс Джоре для общей модернизации организма. Опыт работы с псионами в медцентре Джоре был, методики развития и совершенствования их тел были давным-давно отработаны, вот меня по максимально возможному уровню сложности и решили прокачать. Перед этим были долгие разговоры с обоими докторами Ройсами. Я честно рассказал о страшной аварии на земле, лечении в медкапсуле, подготовке в качестве кандидата в клан Росс, тренингу в волшебстве и кратковременному увлечению псилоцибином из кондовых уральских грибочков. Последнее страшно интересовало двух древних мозгокрутов. Просто страшно! И они уболтали меня принять, под их контролем, разумеется, некоторую дозу из подаренного Пал Ильичём пузырёчка. А они посмотрят, чтобы со мной в медбоксе ничего плохого не случилось, и проверят, как именно воздействует на мои мозги вытяжка из «Какашкиной лысины». Благо аппаратура солиднейшего научного Центра джоре по проблемам головного мозга этому полностью способствует. А по завершении обработки полученных экспериментальных данных, они усовершенствуют земную микстурку, уберут из неё всякие лишние, вредные и опасные составляющие и сделают чистое, как слеза ребёнка, и столь же безвредное лекарство. Которое, что очень возможно, будет с радостью востребовано лечащими врачами и больными санатория «Трын-трава» на солнечной поверхности Метафара. В общем — сплошной цимес и благолепие!

Мне ничего не оставалось делать, как горько закручиниться и согласиться с этими джорешными вариантами доктора Менгеле. Выхлебав столовую ложку грибной настойки, я взошёл на ложе в медбоксе как на гильотину. Далее, естественно, мрак беспамятства, потом «Пш-ш-ш» поднимающейся крышки, и я, как цыплёнок, разбивший окружавшие меня белые стены узилища-яйца, вылез из бокса уже не зародышем, а молодым петушком. То есть, настоящим псионом, конечно! Но тогда я этого ещё не знал.

Оказывается, как потом, захлёбываясь от восторга и перебивая друг друга, восторженно рассказали мне доктора Ройсы, весь ход воздействия на мой мозг земного снадобья был зафиксирован, проанализирован и признан годным к употреблению уникальной медаппаратурой Джоре. Я мало что понял в этом крике, но коротко и схематично это выглядело так.

Галлюциногенные грибы вызывают галлюцинации. Это, вроде бы, ясно и понятно. Но это не всё. Они ещё раскрепощают мозг, не сочтите это скрытой рекламой наркоты. В моём случае галлюцинации превращаются в полноценную выдуманную реальность. Я её строил в своих мозгах с детства. Летал, там, в своих мечтах, спускался под воду морей и окиянов, искал сокровища в пещерах Али Бабы и в копях царя Соломона, бил немцев на фронтах Великой Отечественной. В общем, я не только мог легко создавать свои реально/виртуальные миры, но и мог успешно оперировать в них своей выдуманной/реальной пси/ментальной силой. Сложно? Я тоже так считаю, но проще изложить не могу. Плюс — всё это у меня в голове происходит на фоне взрывного убыстрения всех обменных процессов в задней части головной извилины (что это такое — у меня не спрашивайте, лучше звякните в дверь соседу по лестничной площадке, знатоку структуры и деятельности человеческого мозга, и он вам всё популярно объяснит под пивасик). Плюс — после ложки псилоцибина на пустой желуд… что это я? На пустой головной мозг, конечно, этот его участок практически выключается и перестаёт работать, реальность начинает меняться и на первый план торжественно выплывает мой честно выдуманный и трудолюбиво созданный в голове мир. Надо признать, довольно красивый, интересный и приятный для меня! Плюс — грибное зелье замедляет нейроны в передней части поясной извилины (для меня было приятной новостью то, что такая извилина у меня тоже есть! даже, возможно, и не одна!), отвечающий за разные депрессии, подавленное состояние и уныние. Поэтому я всегда буду колдунствовать весело, бодро и с песней!

Но и это ещё не всё! Развитие симбионта шло всем на зависть. Только он, сволочь этакая, немного сместился. Должен был прятаться под выпирающей и ясно прощупывающейся костью черепа за левым ухом, а фактически перебежал туда, где череп соединяется с позвоночником. И это есть хорошо, ибо этот прохиндей-симбионт ещё использует возможности и спинного мозга!

Успокоились? Зря! Это опять же ещё не всё. Псиону нужны новые органы познания окружающего мира. У простого человека их шесть. Зрение, слух, обоняние работают на дистанции, вкус, осязание и чувство равновесия, положения в пространстве, ускорения, тяжести. Много это или мало? Человеку достаточно, псиону явно маловато будет. Мне добавили хрящевидные бляшки на уши, их не видно, но они прощупываются. Это мощный сонар и поисковик, с охватом на все триста шестьдесят градусов. Дистанция обнаружения и ощущения будет со временем расти, какая она будет в конечном итоге — будем посмотреть.

Далее. Ученые внимательно выслушали мой рассказ о самодельном выключателе колдовских способностей: высокая температура русской бани, обжигающий пар и удары током с помощью старого телефона. Они уважительно посмотрели на меня: «Герой!», потом потрясённо друг на друга: «Идиот…» и хором сказали, что так себя изнурять не требуется. Просто напросто мне замкнут в единое кольцо всю информацию с рецепторов, её преображение в ощущения, и передачу по нервам обратного сигнала к соответствующим органам организма. Если кратко, то схема такая: ткните мне в лоб горящей сигаретой, сами увидите, что случится с моей правой ногой! После мгновенного удара вам по яйцам вы скрючитесь и очень предметно и внимательно сможете рассмотреть немного травмировавшее вас колено. А спусковым крючком на включение псионства и колдунства будет лёгкий раздражитель, что-то вроде невинных мурашек вдоль позвоночника. Это, если сумма раздражителей, воздействующих на мои рецепторы, превысит некий порог, так сказать, автоматический переход в повышенную боевую готовность. А осознанный боевой режим можно легко вызвать просто еле слышно щёлкнув пальцами.

Мне такая фишка очень понравилась. Я сразу представил себя Человеком-пауком, потом Бэтменом в чёрной резиновой маске с острыми ушками, вэдэвешной тельняшке, с большой татуировкой ГРУшной эмблемы на могучем плече, а потом вообще Железным Человеком, которого юные пионеры притащили в пункт приёма металлолома после субботника. Больше всего мне пришелся по душе Летучий Мышь с торчащими ушками. Он такой загадочный!

Пытки в подземельях Центра мозга Джоре закончились через два дня. Эти Двое-из-Ларца перетащили меня в диагност, ещё раз сверили число рук и ног с картинкой в медицинском атласе и дали увольнительную на неделю. Из-за наличия отсутствия на Метафаре горы Фудзи, нам с Лямым был прописан отдых в лесу и неограниченный приём целебных и бесплатных воздушных ванн в целях экономии галоперидола. Допустимо было есть шашлык и икру пойманных рыб. Юноне икра не полагалась.

Вот там-то, на отдыхе и ленивой рыбалке, Лямой поведал мне леденящую душу историю, как он вместе со Стасом чуть было не потерял свой скальп при неожиданной встрече с луассой. Просто чудом вышло так, что скальп и шкуру потеряла она. Луасса — это такой местный крупный хищник, здоровенная когтясто-зубастая тварь с вислой задницей и густым, длинным и красивым мехом. Мне Лямой потом показал картинку. Я впечатлился. А потом загорелся. Дело в том, что луасса тоже была псионом. Псионом-зверем. Я был человеком, и это звучало гордо. Для меня, по крайней мере. Наша схватка с псионическим хищником была неизбежной.

— А что вообще про неё говорят, Лямой? Ну, про луассу эту… — вроде безразлично спросил я егеря, сгребая угли в центр самодельного мангала, на скорую руку сляпанного из речных окатышей.

— Ничего не говорят, Серьга, — вздохнул Лямой. — Некому говорить. Рухвалы на луассу не охотятся, только стоит увидеть её следы или драную кору высоко на стволах деревьев, где она точит когти, как наши охотники тихонько убегают из её угодий. А те, с кем луасса неожиданно повстречалась на охоте, уже никогда ничего не скажут. Счастье, что этих зверей мало. Они сами себя истребляют. Иногда мы находили мертвых луасс в лесу. Они всегда страшно изодраны когтями, с большими ранами от клыков. Если две луассы начнут драться, то зачастую погибают обе… Когда наши охотники были в лесу группой, и некоторым потом удавалось спастись и убежать, то они рассказывали, что что-то внезапно леденило и выключало им мозги, ноги становились ватными, руки не держали оружие. Луасса на расстоянии вырубала людей, потом убивала тех, кто не сумел скрыться и убежать. Специально за человеком она не охотится, но встреч с ней никто пережить не смог.

— А ты такую встречу сможешь мне устроить, Лямой? Ведь ты же охотник, главный егерь санатория. У тебя наверняка есть электронные поисковые и защитные системы, установленные в лесу. Если таких нет, то я их найду и дам тебе. Что скажешь?

Лямой ничего не сказал. Он неподвижно сидел у огня, уставившись прищуренными глазами в багрово-фиолетовый, с перебегающими быстрыми и маленькими язычками живого пламени, узор углей. Телохранительница подбросила в огонь толстых, сухих сучьев. На Метафаре, как и в России, власти тоже любезно разрешали народу собирать в лесу опавшие ветки. Здесь мы были с Содружеством на равных. Россия, пожалуй, даже явно вырвалась вперёд. Ведь там был принят Федеральный закон, разрешающий людям собирать валежник! Содружество до этого всё ещё не додумалось. Потом егерь плюнул в костёр.

— Дурак ты, Серьга! — равнодушно сказал морщинистый рухвал. — Мы тогда выжили чудом. Человек не способен заметить луассу. Она подойдёт сзади, посмотрит на тебя и ты упадешь. Зверь ударит тебя лапой по затылку, завернёт кожу на нос и убьёт. А ты и не поймешь ничего. Видел я двух-трёх покойников. Лица у них были спокойные, они ничего не опасались. И винтовки несли за спиной. Тогда Стас каким-то чудом обернулся и сразу начал стрелять. А у него была автоматическая десятизарядка, крупнокалиберная. Да-а… Вот он одной пулей ей прямо в пасть и попал. А я ничего не почуял. Правда, я немного впереди от Стаса был, следы читал. На луассу охотиться нельзя!

— А я не охотиться буду. Хочу ей просто в глаза посмотреть. Я псион. Точнее, буду псионом, пока ещё только личинка… Но если мне не сходиться в поединке с сильным соперником, то максимум что я смогу — это задирать нос перед девчонками и хвастать тем, что я ношу кортик. Найди мне луассу, Лямой! Ты найди и заляг с винтовкой в стороне, на страховке как бы. Поможешь?

Лямой спокойно мне кивнул.

— Конечно, помогу. Стас прислал мне просьбу помогать и поддерживать тебя во всём. Как ты хочешь найти луассу?

Я пожал плечами.

— Не знаю, Лямой. Я бы сначала определил, где можно найти луассу, потом создал бы в этом районе безопасный лагерь. Желательно на высоте, чтобы луасса до нас не смогла бы легко дотянуться своей пси-атакой, и ночью, походя, не убила. Потом я бы поднял три-четыре коптера большим квадратом с целью засечь в лесу зверя определённого веса и размера. Нашёл бы луассу, определил бы её лёжбище, тропы на водопой и на охоту. А потом бы встретился… Вот, примерно, так. А что?

— Да нет, ничего. Всё правильно сказал. Так мы и поступим. А ты посади в фрегат хорошего врача на время твоей встречи с луассой. Медкапсула на фрегате отличная, со спасательного катера Джоре, я помню, сам там был и катер раскапывал. — Старый рухвал оценивающе посмотрел на меня. А потом завершил. — Может, так ты, Серьга, и выживешь.

У меня по спине строем пробежали мурашки…

Дальше что вам разжёвывать? Как планировали, так и сделали. Только спрятали наш лагерь от луассы в космосе, а коптеры заменили на выписанный специальный небольшой спутник для учёта диких животных в природе. Лямому в работе пригодится такой. Главный егерь лично ввёл в поисковую систему спутника усредненные данные по луассе, и мы начали её искать. Нашли со второй корректировки орбиты и перенацеливания спутника на новый район поиска, километрах в пятистах от санатория. Лямой только озабоченно покачал головой от такого соседства. Охотничий участок луассы был огромен. Учитывая, что хищник брал свои жертвы исключительно тихо и выборочно, жить там луасса могла очень долго. Это и подтвердила пристальная слежка за зверем; а на свой офицерский планшет я скачал любимые пути миграций луассы по своей территории. Пора было собираться в гости. Поскольку фрегат при посадке шумел очень мало, звук был почти не заметен, Ульяна решила держать «Пилу» в воздухе, на гравитонах. Медкапсула была заряжена картриджами из спецхрана, Юнона точила свой устрашающий ножик. Рэмбо со своим перочинным рядом с ней делать было нечего. Я долго думал: брать мне или не брать винтовку. Потом махнул рукой и взял не взял. Повесил на трёхточечный ремень крупнокалиберный аварский автомат из оружейки «Пилы». Милое дело — скорострельность небольшая, магазин большой, мне хватит, я уверен, а калибр 12 миллиметров! Я ещё зарядил бронебойными и разрывными вперемешку.

В общем, я готов к свиданию со зверем. Как говорят у нас в России: «Вечер обещает быть томным». Напевая «Как упоительны в России вечера…», а было ранее утро, между прочим, я вышел из лесу. Точнее — зашёл. Брести было не долго: наша неожиданная встреча с колоритной зверушкой была намечена возле большущего гладкого валуна, на котором, после своей утренней чашки коф… глотка воды из речки, любила полежать луасса под тёплым солнышком. До обеда. Лямой залег со своим винтарём напротив, на восьмидесятиметровой дистанции. С его навыком стрельбы это был пустяк, считай, в упор будет пулять. А Юнона со мной даже не препиралась на тему «пойти ей или не пойти»? Она просто шла бок о бок со мной, справа, чтобы её правой руке ничего не препятствовало, молча, и лишь подозрительно шарила глазами по кустам. Мне телохранительница не мешала. Псионом она не была, человеком тоже, защищать девушку не требовалось. Так мы добрели до большого серого валуна. Я оглядел диспозицию. Сделал, так сказать, рекогносцировку, если говорить простым, понятным русским языком. На «бараний лоб» валуна я не полез. Мне нужна была свобода передвижений.

В простом офисном наушнике, который вешает на себя премьер Медведев на столь любимых им форумах, что-то щелкнуло, и скрипучий голос Лямого меня известил: «Вижу тебя. Скажи своей девке, чтобы не перекрывала мне линию прицеливания». Я повернулся к Юноне.

— Видишь во-о-н тот взгорок? Там Лямой залёг. Не перекрывай ему директрису стрельбы.

— Ясно, — Юнона была спокойна как её тезка из древнеримского божественного пантеона.

— И ещё. Появится луасса, вперёд не лезь. Весь этот праздник и затевался для того, чтобы мы со зверьком наедине обнюхались. Если она захочет меня поцарапать, то можешь тогда вмешаться. Ласково и корректно, как с котиком. На Земле котят видела? Ну, вот.

— Ясно, — повторила телохранительница.

Тут от летучего дрона-усилителя сигнала для моего слабого наушника (симбионт ведь ещё не работал) пришло сообщение: «Луасса в ста метрах. Идёт к валуну».

Я отрепетовал: «Всем готовность. Встреча без галстуков началась».

— Чего? — проскрипел непонятливый Лямой.

— Луасса идёт! Готовься! — фыркнул я.

— А-а, понятно. Я всегда готов, — сдержанно ответил Лямой.

Осмотрелся вокруг, проверил себя. Удивился. Страшно мне не было, никакого напряжения я тоже не испытывал. Было ожидание и лёгкий интерес. За Юноной и Лямым я чувствовал себя в полной безопасности. Однако модернизированных мозгов хватило для того, чтобы щёлкнуть пальцами, переключаясь в боевой режим.

— Сорок метров… — прошелестел наушник.

Я повернулся к Юноне и прижал палец к губам и жестом показал: «Отойди»! Юнона беззвучно сместилась в сторону.

— Тридцать метров…

И тут я её почувствовал. В голову, медленным шагом напившегося свежей воды хищника, вошло чужое лёгкое любопытство, мгновенная реакция и поворот головы зверя на судорожно захлопавшие крылья спасающейся от смерти птицы, желание раскинуться на тёплой поверхности валуна. Меня она ещё не почувствовала. Я приободрился. А зря.

Вдруг из головы всё разом выдуло. Зверь наклонил голову и встал. Я почувствовал нарастающее недовольство луассы. Как будто на яркое утреннее солнышко стала медленно наползать беременная снегом и градом чёрная туча. Настроение зверя хорошо описывалось словами: «Что, не ждали, суки? Вам пришел большой …» Далее понимающему человеку и так ясно, кто пришел. Дед Мороз со Снегурочкой.

Внезапно я просто увидел, как из подлеска напротив плетью вымахнуло серое щупальце. Так было на самом деле или так увидела моя фантастическая реальность/виртуальность. Щупальце хлёстко ударило нас с Юноной. Девушка с позитронными мозгами этого удара даже не почувствовала, а у меня по спине пробежала орда мурашек. Я немного удивился этому, ведь боевой режим я уже включил щелчком? Потом я понял, что это был просто обычный человеческий страх. Нормальная реакция организма. Страх, и ничего более.

— Держу в прицеле. Готов стрелять, — севшим голосом просипел Лямой.

— Отставить.

Коротко бросил взгляд направо. Юнона внешне безразлично смотрела сквозь зелень. Угрозы и страха её маленькая фигурка не несла. Её и не особо заметно было. Вы же не замечаете урны с мусором, прогуливаясь с девушкой по проспекту. Если только не ищите урну глазами, чтобы бросить в неё фольгу от «Пломбира». Я посмотрел прямо перед собой. Из сумрачной зелени соткался бежевый силуэт большого зверя. Отступил на пару шагов, оставляя телохранительницу чуть впереди.

— Десять метров… — интимно прошептал наушник.

Десять метров — это большое расстояние. Примерно это высота трёхэтажного дома. А луасса почуяла меня раньше. Метров с четырнадцати-пятнадцати. Сейчас она удивлена и обескуражена, удар нанесён, а два человека продолжают стоять.

— Стрелять? — это опять Лямой.

— Да замолчи ты! Мешаешь… — прошипел я.

Луасса услышала мой шип и сочла его угрозой. По гладкому боку хищника раздраженно ударил мохнатый хвост. Зверь прижал уши и недобро посмотрел на меня жёлтыми глазами. Прямо в меня, игнорируя Юнону, луасса на андроида вообще не обращала никакого внимания, ударил дымчатый столб ментальной силы. А мне было абсолютно пох… Все равно, значит. Я привычно забился в бронеколпак и сейчас взводил затвор немецкого пулемёта. Видел, как это делается в каком-то старом югославском кино про войну. Затвор лязгнул, я подал рукоятку заряжания вперёд, подумал, прицелился луассе между глаз и сказал: «Пу-у-у»! Зверюга молча и беззвучно рухнула на траву.

— Ну-у, я так не играю… — разочарованно протянул я. То, что победил и убил зверя в одно касание, меня не обрадовало. Я даже нешуточно расстроился этой лёгкой победой и огорчённо махнул Лямому рукой. — Егерь, а егерь! Иди к нам, надо шкуру с луассы снять. Я эту замечательную шкуру стардючихе Ульяне подарю!

Потом передал фрегату.

— Всё, игры на свежем воздухе закончены. У луассы внезапно случился инфаркт. Поднимай «Пилу», Ульяна, и быстро сыпьте сюда всем кагалом. Будем шашлык готовить, как договаривались. Я свой шампур сегодня заслужил.

Подошел фрегат, Ульяна и врач в стороне занялись костром. Андроиды им помогали, как могли. Лямой, кряхтя перевернул луассу на спину. Я скомандовал двум андроидам из экипажа «Пилы», и они вздёрнули тушу мёртвой луассы вверх ногами и брюхом к нам, а потом закрепили её на двух расположенных рядом толстых ветвях. Лямой достал свой ножик и сделал надрезы на задних лапах зверя. Юнона с интересом наблюдала за мастер-классом по снятию шкуры чулком. А я зашел за спину убитой луассы, присел на корточки и посмотрел ей в мёртвые глаза. Её желтые буркалы с обидой и непониманием уставились на меня. Она собиралась нас убить, но была убита сама.

— Так уж получилось… Прости, дикая тварь из дикого леса. Я расту, мне нужен достойный противник для боя. Я на тебя рассчитывал, но ты мне для этих целей не подошла, — прошептал я и погладил луассу по качнувшейся голове. — Я тебя не забуду. Прости…

И тут же от пережитого страха невольно передёрнул плечами.

Всё пройдёт… и это тоже пройдёт…

- Менгеле, Йозеф (1911–1979 гг) — немецкий врач, проводивший в концлагере Освенцим преступные медицинские эксперименты над заключёнными. Получил прозвище «Ангел смерти».