Прыжок Ящера

Глава 29

На этот раз они сидели у меня в кабинете, выступая не в качестве власти, а в качестве гостей. Костиков скучно строчил шариковым стержнем по бумажным листам, еще двое в погонах прихлебывали мой фирменный кофеек, в паузах между глотками задавая чудные вопросы. Доигрывался последний акт комедии. После долгих пересудов, заполненных спорами и витиеватыми матюгами, общественное мнение все-таки решило принять за факт мифический захват Ящера коварными чужаками. А что еще им оставалось делать? Государственному чину прямо таки позарез было необходимо сохранить лицо, вот мы и помогали друг другу по мере сил и возможностей.

Власти интересовались подробностями и приметами. Я с вяловатой добросовестностью удовлетворял их любопытство. Сидя в кресле, тоже пил кофе, морща лоб, описывал внешность нападавших. Выдумывать что-то особенное я и не пытался. Пожелай мои гости оглянуться, они тотчас рассмотрели бы того, чье описание я выдавал для бессмертных протоколов. Дин сидел в углу за их спинами, удобно положив ногу на ногу, с ухмылкой слушая, как я живописую его портретные данные. Ему нечего было волноваться. Он вышел из передряги чистым, никого не потеряв, не оставив сыскарям ни единого вразумительного следа. Потому и не прочь был принять удар на себя, с удовольствием играя роль того, на кого следовало валить все грехи. Вот я и валил — лопатами и кузовами, благо денек вчера выдался насыщенным.

— Жаль, что они ушли, — в который раз сокрушенно и полуобвиняюще произнес я. — Когда вы их еще найдете! Да и найдете ли вообще…

— Ну… Кто знает, — один из офицеров утомленно потер виски. — И все-таки, Павел Игнатьевич, наверняка у вас должны быть свои предположения. Подозреваете же вы кого-нибудь! Согласитесь, без серьезных оснований подобные вещи не происходят.

— Без серьезных, конечно, нет.

— Вот-вот! Кому же могло понадобиться хватать вас и ваших людей, а после везти через весь город — да еще с такой помпой?

— Видимо, нашлось кому, — я по мере сил изобразил задумчивость. — Впрочем, есть одна идейка. Полагаю, это те же самые люди, что напали на ресторан «Южный».

— «Южный»?

— Ну да! Сколько народишку там перелопатили — страсть!.. Кстати, версия действительно неплохая! Было бы полезно, если б вы покопались в этом направлении.

Костиков метнул на меня внимательный взгляд, но я сделал вид, что ничего не замечаю.

— А если говорить о помпе, так это лишний аргумент в пользу изощренности моего противника. Кому-то очень хотелось поквитаться со мной. Просто до жути! Возле «Южного» это у них не получилось, тогда меня решили скомпрометировать. Выражаясь современным языком — подставить. В самом деле, если идут погромы, и люди видят среди погромщиков меня — что они должны подумать, как вы считаете?

— Вероятно, подумают о вас не самым лучшим образом.

— Вот и ответ на ваш вопрос, — я поставил кофейную чашечку на стол, со вздохом откинулся на спинку кресла. — Таким образом цель неизвестного злодея достигнута. Я безнадежно скомпрометирован.

— Тон однако у вас не безнадежный!

— На том стоим. А вам я все-таки посоветовал бы заняться рестораном.

— Гмм… К событиям возле ресторана «Южный» мы как-нибудь еще вернемся, а сейчас хотелось бы узнать подробнее о вчерашнем вечере.

— Это пожалуйста! Все, что помню!.. Только не забывайте, в меня влили несколько стаканов коньяка. Насильно. Я, кажется, уже сообщал об этом… Так что прошу великодушно извинить. Многих существенных деталей могу попросту не воспроизвести.

— Ничего, мы понимаем. Тем более, не так уж много нам и осталось. В целом картина ясна, вот только… — офицер полистал свой потрепанный блокнот, поводил по страничкам указательным пальцем. — Такой еще момент, Павел Игнатьевич. И момент, я бы сказал, политический. Видите ли, в те же самые часы, когда вас видели в «Техасе», там произошел инцидент с двумя гражданами Соединенных Штатов. С ними грубовато обошлись, полностью раздели, выставили на улицу. Из посольства нам уже звонили, думаю, подтвердят запрос и в письменной форме.

— Ого! Нота протеста? Это из-за двух-то молодцов?

— Что-то вроде того.

Я пожал плечами.

— Увы, ничего определенного сказать не могу. Вели себя эти парни и впрямь разнузданно, хотя выставлять их на улицу голыми…

— Разнуздано? Что вы хотите сказать?

— Только то, что сказал. Ребятки громко кричали, ругали посетителей, кажется, даже пытались всучить окружающим какую-то наркоту. За это, верно, и поплатились. Народец-то у нас больше к водке приучен, сами знаете. А эти давай скандалить, связями пугать…

— Секундочку! Кого вы имеете в виду? Террористов?

— Да нет же! Я говорю об этой штатовской парочке. Не знал, правда, тогда, кто они такие, но в ресторане эти орлы занимались, пардон, таким непотребством, что затрудняюсь даже передать.

— Вы ничего об этом не рассказывали!

— Так и ноты никакой не было, чего рассказывать. Нам международных скандалов не надо. Появилась нота, появятся и факты.

— Подождите, как же так? Если действительно происходило что-то противозаконное со стороны этой пары, мы просто обязаны знать.

— Ну, коли настаиваете, могу просветить. Друзей своих попрошу, чтобы состряпали заявления по всей форме…

— Состряпали?

— А что? Слово не нравится? Совершенно напрасно. Слово-то доброе, можно сказать, старинное. Помните, наверное, — купчая, стряпчая… Должность даже такая имелась — стряпчий. Вот и мы состряпаем вам документик. С описанием самых пикантных подробностей, кто, где и на ком. То есть, мы бы сразу могли, да неудобно было. Все ж таки — иностранцы… Но если интерес у органов правопорядка имеется, уверен, в самом скором времени от граждан пойдут потоком необходимые свидетельства.

— Прямо потоком? — один из офицеров ехидно прищурился.

— Можете не сомневаться. Безобразиям нет места в нашем обществе. Иностранец ты или нет, закон один для всех. Или я не прав?

Офицерик пожал плечами, а я укоризненно покачал головой.

— Честное слово! На месте этих парней я просто помалкивал бы в тряпочку. Нагрешил — так не вякай. А они еще и в посольство жаловаться побежали! Даже стыдно как-то! В конце концов — тут им не Мексика с Колумбией. Живем, слава Богу, в правовом цивилизованном государстве.

Подняв на меня глаза, следователь немо открыл рот, часто захлопал глазами. На помощь ему поспешил Костиков.

— Кажется, мы понимаем, что вы хотите сказать. Эти двое ммм… В общем они и впрямь оказались членами мормонского братства, хотя и уверяют, что в ресторане вели себя вполне прилично.

— Ничего себе прилично! — я хрюкнул. — Один с тремя да прямо на глазах окружающих — это, по вашему, прилично? Вы народ-то поспрашивайте! Там же свидетелей было не пропихнуться. Обязательно подтвердят.

— Вы хотите сказать, подтвердят ваши слова?

— Гарантирую!

— Хорошо, хорошо, — Костиков замахал руками. — Об этом побеседуем после.

— Как это после? — я патриотично задышал. — Давайте прямо сейчас. Расставим, как говорится, все точки над «и». Я ж не просто так болтаю, мне за державу обидно. Что это еще за слепое преклонение перед всем западным? Кончились, кажется, времена бироновщины! Они у нас молодежь атакуют по всем фронтам, мозги неокрепшие пудрят, а мы — молчи? А если не могу? То есть, значит, молчать? Если меня совесть как бы гложет?

— Да вы у нас никак в славянофилы записались? — в голосе Костикова промелькнула нескрываемая насмешка. — Вот уж не замечал, Павел Игнатьевич! Простите великодушно, чего нет, того нет.

— Разумеется, нет! Разве кто настаивает на обратном? Уж если куда меня и записывать, так скорее не в славянофилы, а в неславянофобы. Ву компрене?

— Своих не люблю, чужих ненавижу, так что ли?

— Не перебарщивайте. При чем тут ненависть? Скажем так, — неприязнь. Легкая и вполне объяснимая. Иначе говоря — неприязнь к иноземным нашествиям. Мало вам хана Батыя с Ливонскими рыцарями? А солдаты Антанты? А немецкие орды Адольфа?… Или вот яблоки из Европы — вы их пробовали? Они же все насквозь в восковой пленке! Специально для далекой России заливают и везут. Якобы для пущей сохранности плодов. Только вот ведь закавыка! Воск из организма практически не выводится. Спросите у тех же медиков! А значит, в перспективе — это кожные высыпания, камушки в почках и разномастные опухоли! Прошу понять меня правильно! Надо будет облобызать брата европеоида, — непременно лобызну, но только сугубо на нейтральной территории.

— Разумеется, разумеется! Разве мы не понимаем… — Костиков склонился к уху коллеги, о чем-то зашептал.

Я удовлетворенно положил руки на подлокотники, ноготками ковырнул полировку. Разговор, судя по всему, двигался к благополучному завершению. Да и что им было мне предъявить? Стволы Гонтаря? Так на это имелось по всей форме выправленное разрешение. В их же конторе и ставили необходимые печати. Социальный статус Гонтаря также требовал дотошного изучения. Человек просто физически не может сидеть в зоне и одновременно гулять на свободе. Так что никто и ниоткуда не сбегал, и по документам Гонтарь был вовсе не Гонтарем, а скромным служащим Петей Ивановым, только-только приехавшим из пылающего огнем Таджикистана. Хотите проверить? Проверяйте. Посылайте запрос в приграничье. Возможно, вам даже ответят и даже по-русски. Что именно — легко догадаться. Там у них война, ежедневные прорывы душманов, и до вашей чепухи им, извиняюсь, дела нет… Что там еще у нас? Дин? Так у него железобетонное алиби, хотя действительно похож на того мерзавца. Очень похож, не спорю. Ну, а все остальное — форменная чепуха. Ранены семеро? И еще пара дюжин отлеживается по больницам? Сочувствую, но не более того. Мы ведь тоже не «Мартини» со сдобами вкушали — торчали в качестве заложников. Неприятная штука, доложу вам! То есть хотелось, понятно, вмешаться, выразить свое гражданское негодование, да ведь боязно! Хулиганы-то нынче совсем распоясались. Того и гляди, драться полезут. И бузили в городе тоже не мы. Зуб даю, что не мы! Или есть соответствующие заявления?… Ах, нетути? Тогда, пардон, дорогие товарищи, позвольте пройти и выйти. У вас в кабинетиках, конечно, мило, но на свободе, знаете ли, милее. И с кислородом чуток повольготнее…

Я припомнил вчерашние злоключения и мысленно ухмыльнулся. Действительно прошли и вышли. Без особых затруднений. Офицер, руководивший нашим захватом, даже пожал мне на прощание руку. Должно быть, узнал о ресторанных подробностях. Само собой, к тому времени сделали все возможное Каротин с Сережей. Ситуация представлялась простой и ясной. Человек потерял жену, человек слегка покуражился. И не честных ведь горожан забижал, вот что важно! — матерых отыскивал, прожженных, на которых клеймо негде ставить. От таких не убудет. Ну, а ссориться с вдовцом — себе дороже. Все равно выскользнет. С народом помельче — сплошь и рядом прецеденты, а тут на самого Ящера замахиваться? Дураков, как говорится, нетути! Тем более, ребятки, баловавшиеся оружием, опять же ушли. Машины побросали и рассосались по дворам. А как известно, не пойман, не вор, и дело само собой рассыпалось. Прямо на глазах. Потому что жаловаться людишки и впрямь не спешили. Одни — по доброму сердцу и отходчивому характеру, другие — теша себя иллюзией, что сумеют поквитаться самостоятельно. Вот и ладушки! Доброго им всем ветра в попу!..

Что у нас осталось? Кремль Бухтиярова? Так его и вовсе ни к какому боку не подошьешь. Ну да, гремело что-то там. Возможно, даже с динамитным акцентом, и что? Без грому нынче ни один фуршет дипломатический не обходится, а тут целая домина завалилась! Может, и впрямь, сама по себе рухнула. Надо ж и меру знать, господин Бухтияров! Выстроил, понимаешь, каланчу коломенскую!

И тоньше, тоньше стопочка ребусов! Сыскарям легче, следователи на глазах оживают. Не любят они толстых папок. Не пионеры. Макулатурой давно уж отзанимались… Вот и по фактам ранений всплыли занимательные подробности. Сами себя, оказывается, ребятишки попортили. По халатной неумелости обращения с оружием. Что поделаешь, и такое бывает. В общем, как ни крути, утро вечера мудренее. В конце концов — отреагировали на стрельбу? Отреагировали. Безобразия ликвидировали, порядок восстановили. Да и были ли они — беспорядки-то? То есть, если положа руку на сердце? На первый неопытный взгляд — вроде да, а на второй?… А-а! Вот у нас и сомнения уже появились! А что? История знает примеры. Стреляют вроде, стреляют — очередями, одиночными, а потом приглядишься, принюхаешься — ан, нет ничего. Ни трупов, ни крови, ни жалоб. Померещилось? Вероятно. Так что бромчику, господа обыватели! Побольше и ежевечерне!..

В кабинет заглянул Сеня Рыжий, мимикой изобразил, что мне срочно надо взять трубку. Извинившись перед сыщиками, я вышел. Оторвали от дорогой нам власти, значит, абонент и впрямь срочный.

Звонил Безмен, и с первых его фраз я напрягся. В голосе помощника звучала неприкрытая паника, пару раз мне даже показалось, что он всхлипнул.

— Ничего не пойму, говори толком! Где Баранович? Ты встретил американцев?

— Да, то есть… «Ятагана» больше нет. Директор арестован. В верхах шурует какая-то непонятная комиссия. Американцы просто уехали. Поглядели на весь этот шухер и рванули домой. Все до единого.

— Какой шухер? — рявкнул я. — Что ты городишь?

Безмен словно и не услышал меня.

— А вчера… Вчера ко мне заглянул Хром. Живой. Прямо в номер. Сел возле кровати и прижег сигаретой плечо. Сначала себе, а потом мне. И рот заткнул подушкой, чтобы не кричал… Они все живые, Ящер. Все!.. — Безмен тоненько взвизгнул. — И тот фильм… Я был прав. Это ИХ фильм. Хром что-то говорил про жемчуг. Вроде того, что каждая жемчужина должна унести определенное количество жизней и только потом исчезнет. Теперь-то я знаю, что это правда. Они тоже живут по таким же правилам. И возвращаются, когда их становится слишком много. За своим жемчугом…

Рука, держащая трубку, вспотела. Я ничего не понимал. Ровным счетом ничего. Однако и орать на Безмена посчитал бессмысленным. Был бы он рядом — другое дело, — вдарил бы по физиономии и вылил на макушку графин воды, а так… Только напугаю дурака.

— Ящер! Ты мне не веришь, я знаю! Но это так! Я ничего не выдумываю! Хром сказал, что змей пожирает себя с хвоста, что дни Ящера сочтены.

Я стиснул зубы. Безмен спятил, это было очевидно. Но просто так подобные вещи не происходят. Значит, имелась серьезная причина.

— Где ты сейчас? В Москве?

— Нет. Как только Хром ушел, сразу заказал билет и первым рейсом двинул обратно.

— Так ты здесь?

— Босс! Только не надо ни о чем меня просить. Я не сунусь в офис ни под каким видом. Потому что ОНИ уже там. Если очень постараться, ИХ можно даже увидеть.

— Кого — их, Безмен?

— Всех умерших. Сначала ОНИ только пугали. Теперь, после Елены, станут действовать. Я не знаю, кто дал команду, но ОНИ перешли в атаку…

Я крякнул.

— Что ты знаешь про Елену?

— Неважно, что я знаю. Куда важнее, что об этом знают ОНИ! Пойми, Ящер, ОНИ знают все!

Я скрежетнул зубами. Прелестно! Дело обстояло даже хуже, чем я предполагал. Хорошо еще, если это только наркотики! Во всяком случае крыша у Безмена поехала прочно. Кто же так удружил мне? Какой такой храбрец-камикадзе?… Впрочем, узнаю. Очень и очень скоро!

— Где Баранович?

— Его увели… Хром поднял с постели и увел за собой. И Густав тоже у них. Те ребята с таможни попросту разбежались. Я их понимаю… Знаешь, кого я видел сегодня на улице? Стэка! Шел прямиком на меня, а рядом семенил Мороз… — Безмен нервно хихикнул. — Я остановился, а этот гад пальцем Стэку на меня показывает. Что-то говорит на ухо и показывает. Я за угол поскорее завернул, так они прямо из стены вышли, срезали напрямую! А Паша-Кудряш еще кварталов пять за мной плелся, никак не отвязывался.

— Спокойно, Безмен, спокойно! — я постарался, чтобы голос мой звучал ласково и твердо. — Объясни, где ты находишься, и я немедленно подошлю надежных ребят. Хочешь, Дин-Гамбургер самолично подъедет? Никто тебя не тронет, если они будут рядом.

— Не надо, Ящер! Это бесполезно. Будет только хуже. Одного меня, может, не станут рвать, а с тобой… Нет, Ящер, я не вернусь. ОНИ велели предупредить, вот я и звоню. Беги, пока не поздно, хотя… Они уже взялись за тебя. Хром сам сказал…

— Послушай, Безмен!.. — мне показалось, что на том конце провода бормочут уже двое. Кто-то резко выговаривал Безмену, а тот, поскуливая, отпирался.

— Кто там с тобой? Безмен! Ты слышишь меня?

Наверное, он уронил трубку. Голоса доносились уже совсем приглушенно. Короткий полувзвизг и хриплое чавкающее дыхание. И следом за этим РЫК! Тот самый…

Волосы у меня встали дыбом. Голоса стихли, некто, утробно дыша, приблизился к аппарату, поднял трубку и неторопливо опустил на клавиши. Я ошарашенно оглянулся. Сеня Рыжий топтался рядом, ожидая указаний. Склонив голову, я торопливо нажал нужную кнопку. Определитель номера высветил зеленоватые цифры. Так и есть, местный звонок. Безмен действительно слинял из Москвы.

— Посылай людей. Немедленно! — я кивнул Сене Рыжему на телефонный номер. — Вычисли номер и собирай народ! Пусть прихватят оружие. Там Безмен. Угодил в чьи-то лапы.

Секретарь с готовностью кивнул. Я приблизился к зеркалу, как мог привел себя в порядок. Незачем достославным сыщикам видеть мою растерянность. А уж тем паче — испуг.

Гипс треснул в полдень. Как раз, когда ушли гости. А, спустя час, я уже сидел в уютном кабинетике Артура. Помешивая в тазу горячую воду, он вдумчиво расспрашивал о звонке Безмена. Я рассказывал в подробностях, стараясь воспроизвести отдельные фразы и даже интонацию. Мне казалось, что это важно. Для диагноза, для будущего лечения. Такими парнями, как Безмен, не разбрасываются. Как ни крути, Безмен — это калибр! Не Кепарь и даже не Сом. Значит, придется лечить. До победного конца.

— Я одно не пойму: когда же он успел спятить? Ведь и времени прошло всего ничего! — я хмуро покосился на календарик часов. — Ну да! Считанные дни! Ты считаешь, что такое возможно?

— Трудно сказать так сразу. Пока не встречусь с ним лично, о диагнозе говорить преждевременно.

— Послушай, а может, его пытали? Я слышал, от пыток тоже порой сходят с ума.

— Сходят. Очень даже просто, — Артур не прекращал своих манипуляций. — Но для начала надо все-таки повидать его. Тогда и скажу что-либо более определенное.

— Ты увидишь его, — пообещал я. — Уверен, парни Дина уже везут бедолагу сюда. Приготовь все, что положено в таких случаях.

— Само собой… Хотя, ты знаешь, моя специализация несколько иная.

— Брось! Ты у нас мастер на все руки. Лепила-универсал!

— Разумеется, я постараюсь помочь, — Артур пытливо взглянул на меня. — Меня другое настораживает. Не многовато ли у нас отклонений за последнее время? Помните, вы рассказывали о свихнувшемся парне? А теперь вот еще Безмен. Или, может, вы его имели в виду?

— Нет, там был другой паренек…

— Вот я и толкую. Когда психоз следует за психозом, это уже смахивает на эпидемию.

Умные у него были глаза. Чертовски умные. И, верно, впервые в жизни я отвел взгляд в сторону. Вполголоса пробурчал:

— Ладно, смотри, что там с ногой, и побегу.

— Сейчас поглядим, — он закряхтел, отдирая смоченные бинты. — Не понимаю, как вы его так расколотили? Все было сработано на совесть.

Я фыркнул.

— В футбол играл. Верно, от мячика.

— Знаем мы эти ваши мячики! — Артур умело сновал над вытянутой ногой. Отмокший гипс ломтями перепачканной марли шлепался в таз. — Так… А это еще что за хренотень?… Оппа!..

Выкрикнул он это столь напряженным голосом, что я резво приподнялся на локтях. Сначала разглядел побелевшее лицо доктора, а после и то жуткое, во что превратилась моя конечность.

От такого и впрямь можно было сказать «оппа». И даже кое-кто покруче. Чуть ниже колена нога начинала пугающе зеленеть. Тут и там поблескивали крохотные перламутровые пластинки. Словно прилипшая к коже рыбья чешуя. Но самое жуткое приключилось со ступней. Она заметно увеличилась — и в длину, и в ширину. Пальцы на ней, тоже обретя зеленоватый оттенок, противоестественным образом сомкнулись попарно, почти срослись и только самый большой оставался сам по себе. И тем не менее именно он заставил гипсовый каркас расползтись надвое. Ноготь, желтый и толстый, напоминающий медвежий клык, выпирал из-под кожи на добрых пять-шесть сантиметров. И такие же, но более скромные коготки, проклевывались на сросшихся парах.

Мы созерцали этот сюрреалистический ужас и молчали. Артур продолжал сидеть деревянным истуканом, я тоже не шевелился, не в силах оторвать взгляда от ТРЕХПАЛОЙ ЛАПЫ. Впрочем, и не трехпалой даже, — четырехпалой, как и положено. С внутренней стороны в районе косточки над пяткой бугрилась еще одна зеленоватая шишка с зернышком пробивающегося коготка. Четвертый палец должен был появится именно здесь. ДОЛЖЕН… Я со свистом втянул в себя воздух, чувствуя, как струится по спине холодный пот.

Почему я решил, что ДОЛЖЕН? Откуда я мог это знать?!.. Но ведь знал!.. Потому что видел уже не впервые.

Я зажмурился, и мысленному взору услужливо явилась картинка какой-то полуразрушенной церквушки. Холм из кирпичей и скошенный купол с золотящимся крестом. Точно могила погибшему великану. И я рядом с этой могилой — огромный и всхрапывающий, попирающий землю толстыми куриными ножищами.

Веки испуганно дрогнули и распахнулись. Господи! За что? Ведь неправда все это! Только чья-то злая шутка!.. Помоги проснуться!.. К чертям собачьим Безмена и Густава! Все возвращу и отдам, но только не это!

Глаза мои встретились с глазами Артура. Дрожащие губы его шевельнулись.

— Кто?…

Я едва его расслышал.

— Кто ты, Ящер?…

Кто я?… Он спрашивал, кто я такой?…

Мне захотелось расхохотаться, истерика билась в животе запертой в темницу коброй, тело скрючивали болезненные судороги. Я облизнул пересохшие губы, с запоздалым прозрением ощутил жжение во рту. В верхней части неба что-то стремительно вспухало. Странно, но ответ на идиотский вопрос доктора я знал.

Знал, как и то, что лапа у меня должна быть ЧЕТЫРЕХПАЛОЙ…