Проект "Мессия"

Фигурки из глины

Первым ее видит доктор, от неожиданности он кричит и машет руками. Во сне она знает, что доктор пришел в себя среди пустыни, запаниковал, но потом взял себя в руки и пошел искать остальных, первым он нашел Преподобного, старик сидел, подняв лицо к небу и бредил, все повторял что-то на незнакомом языке. Она тоже видит доктора, но не обращается на него внимания, оглядывается на дрожащее марево над пустыней Арради, вокруг до самого горизонта их окружает ровный, белый песок. Авара лен Валлина и той, другой, нигде не видно. Преподобный все так же сидит на песке и покачивается, как болванчик, на нем белая длинная рубаха и он босой. Доктор все так же кричит, прыгает и машет руками, привлекая ее внимание, а потом испугавшись, что она пройдет мимо, бежит к ней. Бежит навстречу и вдруг резко останавливается, не добежав десяток шагов. Она видит, что доктор предусмотрительно оторвал рукава рубашки и намотал на голову, чтобы защититься от солнца. А солнце здесь беспощадно.

Она смотрит на себя — жесткая, как панцирь, аюба пустынников, с глубоким капюшоном. Тень капюшона скрывает лицо. По плечам рассыпались длинные волосы. Мелисса всегда имела слабость к золотым кудрям и зеленым глазам. Всегда хотела выглядеть именно так. Она собрала этот образ по памяти и была в нем уверена. Она снимает капюшон и улыбается доктору.

— Заблудились, доктор Гаару? — спрашиваешь она.

— Вы знаете, где мы? — спрашивает доктор. Он растерян и оглядывается на Преподобного, но тот все еще раскачивается туда сюда и бубнит что-то себе под нос.

— Мы были на корабле, — добавляет доктор.

— Кажется, вашему спутнику нужна помощь, — говорит она, обходит доктора и направляется к Преподобному.

— Постойте! — кричит доктор и, спохватившись, бежит следом. Песок жжется даже через носки, он подпрыгивает и морщится. — Простите, а кто вы? Как вы…

Он, наконец, обгоняет ее, и для надежности даже выставляет вперед руки.

— Стойте! — кричит доктор.

Она смеется, думая, как же его недооценивают. Смелость доктора всегда измеряется степенью его отчаяния.

— Не дадите мне ему помочь?

— Где мы находимся? — спрашивает доктор. — Где это место?

Ты ласково касаешься его плеча и говоришь:

— Вы заметили, что больше не заикаетесь, доктор?

Она подходит к Преподобному и опускается перед ним на колени. Плотная ткань аюбы, похожа на кожу саага, не пропускает жар песка. Ладонями она обхватывает лицо старика и поднимает его голову так, чтобы слепые глаза смотрели вверх.

— Да будет свет, профессор.

Преподобный вздрагивает всем телом, будто через него пропустили электрический заряд. Она разжимает ладони, Преподобный подносит руки к глазами, а потом опускает руки на колени и смотрит на нее. Смотрит и видит.

Доктор за ее спиной шумно выдыхает.

— Как вы…, — пытается спросить доктор, продолжая смотреть только на Преподобного, чьи черные провалы глаз вновь распахнулись и смотрят на мир яркой синевой.

Она не отвечает и снова осматривается вокруг. Авара и той, другой, все еще нет по эту сторону, она разочарованно поджимает губы.

— Творец милостив, — говорит Преподобный. — Прошу меня простить, я не знаю вашего имени. Да благословит вас Творец, за ваше участие! Не могли бы вы рассказать нам, где мы оказались и что нас здесь ждет?

Он как всегда безукоризненно вежлив.

— Это пустыня Арради, профессор, небольшая передышка, пока вас снова не загрузят в оболочку, где придется жить по законам Творца и Конфигураций. Хотя в вашем случае, новая оболочка это хорошо, ваши глаза изначально не были повреждены, поэтому когда вы вернетесь, то так же прозреете там, как и здесь.

— Загрузят в оболочку? — спрашивает доктор. — Вы говорите про технологию Неведомых? Про инкубатор? Значит, мы тоже…Преподобный, вы слышите? Я был прав! Творец сохраняет всех! Всемилостивая мать, но как? Как это происходит? От чего зависит проницаемость оболочки? У меня столько вопросов!

Она смеется. Доктор привычно заглотил наживку.

— Это всегда такой эмоциональный момент, жаль только, радость от этого открытия мимолетна, доктор! И все же, вы смогли преодолеть барьер примитивного сознания, выйти за навязанные вам рамки и допустить, что мир вокруг не то, чем кажется, и теперь, когда вы получили подтверждение этому, вы чувствуете себя особенным, не так ли? А хотите большего, доктор? Хотите стать богом?

— Терри! Терри, просыпайся! — Она слышит, как Терранс барабанит в дверь каюты, но та не открывается. — У доктора жар, он серьёзно болен, а твоя машина не отвечает мне!

Девять спускает ноги с кровати и подавив приступ паники, с минуту осваивается в темноте. От страха ее тошнит. Словно мантру она мысленно повторяет про себя фразу: я не ты, я не ты, я не ты.

Когда она встает, дверь открывается перед ней.

— Мелисса! — командует Девять. — На корабле есть лазарет? Аптечка?

— Состояние доктора оцениваю, как критическое, — отвечает механический голос из динамика. — Ничего из того, что присутствует на корабле ему не поможет.

— Отвечай на вопрос!

— Аптечка находится в кают-компании, помещение которое служило лазаретом на палубе С, номер в реестре 3-04, других данных нет.

— Я за аптечкой, — говорит Терранс, она видит эхо его голоса, оно удаляется вслед за ним, тянется, как сияющий шлейф, по полу и по стенам.

— Палуба С, — командует она и касается правой рукой стены. — Отведи меня туда.

— Не могу, система утверждает, что все входы на палубу С заварены, это была необходимая мера, туда установили балластные цистерны.

— Ты издеваешься?

— Я отвечаю на твой вопрос.

— В какой каюте доктор?

— В каюте 2-05, слева от лестницы, — отвечает Мелисса и она видит, как сенсоры вдоль стены высвечивают маршрут пунктирной линией.

В каюте, где лежит доктор, холодно. Девять долго стоит на пороге, глядя как струится ледяной воздух, он ползет, как белые щупальца, но не может схватить ее. Скаф не пропускает холод. О низкой температуре говорят сенсоры и рисунок на стене. Преподобный встает ей навстречу, его фигура, закутанная во что-то плотное, утопает в темноте.

— Авар сказал нужно понизить температуру, — будто бы оправдываясь, говорит Преподобный. — Доктор весь горит и бредит, в сознание не приходил.

Девять перешагивает порог и останавливается.

— Преподобный, в пустыне, где вы прозрели, что там случилось? Та, другая, что она пообещала доктору?

Преподобный тяжело выдыхает и падает обратно на стул.

— Я правда пытался вспомнить, но не смог. Это было словно…

— Сон? — помогает она ему.

— Да, сон, — соглашается старик и его плечи опускаются еще ниже. — Разве такое может быть реальностью? Этот слабый, недостойный человек, возжелал стать богом! Богом над людьми! Простите, айя, простите меня, я не знаю, что это было, я надеялся, хотел верить, что это был всего лишь сон!

— Всё хорошо, Преподобный, — как можно мягче отвечает она. — Не волнуйтесь, вы не виноваты!

Девять слышит Терранса, он идёт к каюте доктора и он зол.

Дверь открывается. Она слышит тяжелое дыхание и как часто бьется сердце, Терранс устал и садится прямо на пол. Она отмечает про себя, что он начал хромать сильнее.

— В аптечке ничего нет, — говорит Терранс.

Девять смотрит на сияющий контур тела доктора. Встроить дефект в конфигурации оболочки просто, если знать, как работает Инкубатор. Технология, а не магия, напоминает она себе. И разумно предусмотренный элемент контроля, так что тот, кто освоит чудо Инкубатора, вполне может стать богом над людьми. То, к чему так стремится Терранс. Раздавать бесконечность избранным.

— Мелисса, где ближайший Инкубатор? — спрашивает Девять.

— Ближайший действующий Инкубатор, — говорит голос из динамика под потолком, — который отвечает всем характеристикам и имеет необходимую мощность, находится в столице Островной Федерации Тлако, они называют его Семенем Матери Маат и поклоняются ему, как символу равновесия и плодородия.

— Семя матери, — стонет Преподобный и вдруг начинает смеяться. — Невероятно! Бессмертие все время было у нас под носом!

— Сколько туда лететь? — спрашивает она, но динамик в ответ молчит. — Мелисса! Сколько?

И тут она понимает к чему все идет. Вот оно, то самое чудо. Чудо воскрешения. Весть о милости Творца, которую она, мессия, должна принести людям. Весть о перерождении человека смертного в бесконечную сущность. Если они доберутся до Инкубатора в сердце Островов, то доктор переродится и вернется в мир облаченный в новую плоть. Доктор станет живым доказательством милости Творца, дарованной человеку.

Терранс тоже это понимает и смеётся.

— Мелисса, — говорит Девять. — Мы летим на Тлако. Посчитай расход воды с учетом солнца и выбери самый экономичный эшелон высоты.

— От корабля надо избавиться, он слишком приметный, — говорит Терранс. — И в воздушное пространство Островов его всё равно не пустят.

Девять кивает.

— Мелисса, какие у нас варианты?

Мелисса отвечает мгновенно, будто ждала такого запроса.

— На высотах транспортной магистрали действуют международные законы, к которым относится и закон об оказании срочной медицинской помощи всем разумным видам без исключения, — говорит Мелисса. — На всей протяженности воздушной трассы есть пункты Островного Красного креста, это благотворительная организация, они отвергают политику, принимают у себя беженцев и беглецов, если те достаточно щедры в своих пожертвованиях на благо Матери Маат и ее детей. Корабль можно отдать в качестве пожертвования, тогда его продажей займутся островитяне. Это самое разумное решение. Чем ближе доктор будет к столице Тлако, тем больше вероятность, что при переносе информация сохранится без ошибок.

— Курс на ближайший филиал Красного креста, — командует Девять. — Сообщи им, что у нас пассажир, которому нужна медицинская помощь.

— Сделаю.

Девять кажется, что она слышит в голосе Мелиссы нотки удовлетворения и знает, что выбора у неё не было.

Пока корабль медленно меняет эшелон высоты, а они все остаются сидеть в каюте доктора.

— Она знала, как все будет, — говорит Терранс. — Еще до того, как мы взлетели, Мелисса знала. Она проложила нам путь, предопределила его. Творец все видит, знает, как мы хотим поступить и как мы поступим на самом деле. Цепочка принятых решений, приводит нас туда, куда он захочет. Нет свободы воли и нет выбора. Они переставляют нас, как фигурки на доске. Ты вспомни, это же всё как из молитвы! Да придет человек, да родится он, чтобы умереть и провозгласить для вас жизнь бесконечную, и откроется для Вас истина милости Творца и увидите Вы, что все мы равны между собой и перед Ним. И нет отличий, ни в образе, ни в подобии, потому что все мы — пыль. Оболочка же есть не более чем плащ, одежда для души вашей и нет смысла проливать кровь, если она — вода. И много состояний знает эта вода.

Девять чувствует как слова молитвы скрипят и затягиваются, как петля на шее.

— Айя, боюсь, вынужден предположить, что лихорадка, поразившая доктора, заразна, — обращается к ней Преподобный и голос его полон беспокойства.

— Лучше бы он был болен, — отвечает она Преподобному, — но боюсь, авар лен Валлин очень даже в своем уме. Терранс, расскажешь нам, о чем Мелисса попросила тебя?

— Она попросила меня стать Императором, — отвечает авар и снова смеется. — Обещала найти вероятность, в которой у меня будет такая возможность!

— Значит тебе она предложила трон Дерента, доктору стать богом, а что же она предложила вам, Преподобный? И не лгите мне.

— Пора раскрывать карты, Преподобный, — говорит авар. — Мы все фигурки из глины и сейчас в прямом смысле в одной лодке, а единственный способ бороться, это знать об искушениях друг друга и понять, сможем ли мы отказаться от них. Мелисса играет нами, знает, что у каждого есть слабое место. Расскажите, где ваше?

— Я всегда хотел прозреть, — говорит Преподобный и голос его дрожит. — Не физически, как вы понимаете, айя, я хотел узреть истину!

Девять кивает. Глубоко внутри это усталого человека она слышит простое человеческое тщеславие, желание быть замеченным. Долгие годы Даниил тщетно пытался заглушить его верным служением Творцу, а после верным служением Пророку Аррана, но столкнувшись лицом к лицу с чудом, не смог справиться с искушением.

— Я хотел узреть Его милость, ощутить ответное присутствие. Своей слабостью я уничтожил веру в своем сердце, заменил ее на ожидание избранности. И когда она пришла и сказала, что я увижу, сам увижу все, я не устоял. И теперь, — голос Даниила дрожит от восторга. — Это невероятно!

— Вас никто здесь не осуждает, Преподобный, мы все не те, кем хотели быть и не те, кем кажемся со стороны, — говорит Девять. — Расскажите, Преподобный, что вы видите? Мы просим вас об этом, именем того, кто говорил, что все дары, посланные без труда, стоит принимать с сомнением.

— Пророк Аррана завещал сомневаться во всем, но зерно сомнения он рассматривал, как суть, из которой прорастает истина, ведь с сомнений и вопросов начинается поиск, — говорит Преподобный. — Тут вы правы, но то, что я вижу, это похоже на сон и одновременно реальнее чем что либо. Будто само знание во мне. Например, в моей памяти появился некто Уильям де Лири, никому неизвестный инженер из Лурии, одной из семи провинций Халирута. Он прибыл в Край у Трех столбов, когда вместо деревни там еще стоял старый, пограничный город Иррем, город стоял на холме, а в центре, у корней белого дерева, стоял тот же самый дом, что и сейчас, ваш дом, авар лен Валлин. Кажется, он был там всегда, вместе с деревом-маяком и башней. Лири приехал строить новые укрепления, а заодно лечить свой кашель, в тех местах особый воздух. На Краю тогда, как и сейчас, росли самые высокие деревья на всем Плато Рент и в изобилии водилась дичь. Тогда лед не сковывал воду и вода была неспокойная. Лири работал и целыми днями смотрел на воду из окна своей башни, и в один из дней пришло ему в голову возвести дамбу в самой узкой части пролива. Из истории он знал, что вода была там не всегда, и он загорелся идеей вернуть Низине песчаный облик. Строительство по его чертежам, началось в 1447 году, когда случился Синий переворот, а к 1448 году пролив почти полностью осушили. Вы понимаете? 1448 год! Тогда случилось первое объединение великих Домов. Память де Лири говорит мне, что после смерти Мариуса его неведомая наложница и наследник бежали и попросили помощи у Дома Чодари. Монахи укрыли их в крепости Суррен, а семнадцатого дня третьего месяца эннувин, как сообщали сетевые глашатаи, из-за утечки газа, нижние ярусы крепости Суррен взлетели на воздух. Тогда погибла большая часть населения города, несколько тысяч человек сгорели или задохнулись в тоннелях заживо. Это была крупнейшая катастрофа, которую видел мир. Монахи Чодари не поверили в случайность произошедшего и обвинили Дерент в намеренном поджоге. Они назвали сына Мариуса, четырнадцатилетнего Илиаса, законным наследником Вестников и присягнули ему на верность, а он в свою очередь, предъявил права на трон Дерента! Весной, на третий день второго месяц ринну, они объявили Дерентии войну. Именно так началась Первая Красная и я помню это так отчетливо, как будто был там. Я помню, как стоял по колено в мокром песке на дне пролива Трех столбов и смотрел, как снаряды падают с неба, как разлетается в крошку дамба, которую я создал! И я знаю, что эта истина, которую не прочесть в свитках из библиотеки. И теперь у меня множество вопросов, один из которых, а достоин ли я? Достоин ли я такого дара? Разве не вы, айя, как истинная мессия, должны единолично обладать таким знанием?

— Нет ничего единоличного в чертогах Творца, Преподобный, — отвечает Девять. — Там ысе подчиняется закону единения корней Древа. Единение это и есть его дар. И мы ощущаем его в себе. Все принадлежит всем. Но люди отвергли этот дар, отвергли общность корней и теперь сражаются с Творцом за свое я. За свою индивидуальность. Человек хочет оставаться человеком. Терранс хочет быть Императором, единственным в своем роде. Вы хотите обладать истиной и знанием. Доктор хотел создать лекарство от смерти и изменить мир. Я хотела спасти человечество и готова была пожертвовать ради этого всем! Человек не готов отказаться от веры в свою уникальность. Именно поэтому он вышел за свои физические пределы и отправился искать другие миры.

— Пророк Аррана говорил, что истинное знание спасёт человечество! — горячо восклицает Преподобный. — Я в это верю!

— Я завидую вашей вере, Преподобный, но все не так просто. Иногда спасти мир еще не значит спасти человека, иногда все совсем наоборот.

В этот момент, где-то далеко, обратный отсчет добегает до нуля. Девять чувствует, как волна от взрыва чуть касается нижнего воздушного эшелона.

Сначала это всего лишь песок, мелкий, белый песок, ветер закручивает его в водоворот.

В итоге это всего лишь песок мелкий, белый песок, ветер закручивает его в водоворот.

Корабля на дне пролива Трех столбов больше нет.

Девять принимает информацию от сенсоров и чувствует резкое изменение температуры за бортом.

— Мелисса, полная диагностика корпуса, — приказывает она.

— Черви? — спрашивает авар. Он пытается встать, но его накрывает волна боли и Терранс со стоном сползает обратно на пол.

Преподобный сбрасывает свое теплое укрытие и вскакивает со стула, чтобы помочь авару. Старик двигается на удивление живо.

— Кажется готов еще один претендент на перерождение, — смеется авар, хватается за Преподобного и с трудом поднимается на ноги. Левой рукой авар опирается на стену и она чувствует отдачу от сенсоров, корабль в мгновение ока выдает ей анализ его состояния. Если бы у нее был бес, то экран горел бы красным. Интересно, а какой срок годности у ее новорожденной оболочки? Заложила ли Мелисса и в неё какой-нибудь дефект?

— Воздушные фильтры в норме, — раздается голос из динамиков. — Но несколько внешних сенсоров повреждены, падает температура и на лопастях быстро образуется лед.

— Сколько до восхода солнца? — спрашивает Девять, надеясь, что древний корпус корабля выдержит.

— Сорок четыре стандартные минуты, но световая интенсивность изменилась, — отвечает Мелисса.

Девять слышит в динамиках густой шум помех и память колодца подсказывает ей, что раскаленный столб воздуха, взметнувшийся со дна пролива, превратился в облако пыли и мокрой взвеси. Это похоже на дождь в темноте Низины, где небо скрыто от глаз тяжелым пологом переплетенных деревьев. Общий на троих колодец мерцает, как далекая звезда, где свет олицетворяет прошлое. Девять чувствует тяжесть памяти каждой клеточкой, тело словно отрывается от земли, от далекой, чужой земли, на которой она никогда не была. Воспоминание, которое ей не принадлежит, болью простреливает виски. Она слышит далекие голоса, говорящие на чужом языке. Далекий отблеск бесконечной сущности Творца.

К реальности ее возвращает динамик.

— Внимание, тревога, — громче чем обычно звучит голос Мелиссы. — Внимание, тревога! Вблизи от нас воздушное судно без опознавательных огней! Рекомендую вернуться на мостик и пристегнуться!

— Контрабандисты? — спрашивает Девять.

— Работаю над распознаванием корпуса. Могу сказать, что это точно не линкор Ордена.

— Есть вероятность, что они пройдут мимо нас? — спрашивает Терранс.

— Судя по курсу, это исключено, — отвечает динамик. — Рекомендую немедленно вернуться на мостик.

— Преподобный, помогите мне, — говорит авар и хромая, идет к постели доктора. — Надо отнести нашего больного на мостик.

— Вы уверены, что это хорошая идея? — сомневается Преподобный.

— Уверен, — отвечает Терранс. — Здесь его даже примотать к койке нечем.

— Судно опознано, — говорит Мелисса из динамика, — Это “Блик” спасательный корабль спущенный с верфи “Таруга", лицензию выдал материковый порт республики Халирут.

Колодец так глубок, что Девять требуется время, чтобы достать до нужного слоя. Она почти помнит. Почти. И воспоминания эти подобны ледяной волне.

— Несите доктора на мостик, немедленно! — приказывает Девять и выбегает из каюты.

Оказавшись на мостике, Девять садится в кресло и пристегивается.

За бортом царит пыльный мрак.

Девять слышит тяжелое дыхание Преподобного и хромоту Терранса. Они поднимаются лестнице, усаживают доктора в кресло и пристегивают. Девять кажется, что они делают это очень медленно и ей хочется поторопить их, но вместо этого она вслушивается в вибрации корабля.

Мелисса запустила вспомогательные двигатели. Система насоса нагнетает все больше и больше воды, все больше балластных баллонов заполняются, корабль резко всплывает и Девять чувствует, как меняется давление. Она физически ощущает его, будто в ее крови есть поплавок, как внутри колбы с ретметром. Девять поправляет ворот икс-скафа и снова видит улыбающееся лицо-маску, зеленые глаза смеются. Ее навязчиво преследуют чужие лица и голоса. Сенсоры “Сунь цзы” еще не видят опасность, а она уже знает, слышит, как падает хищная тень. Видит маленькую шлюпку в силовых сетях, чувствует жар огня и едкий дым горящего плекса, слышит, как испаряется со свистом вода из пробитых баков, как давление мнет каисовые стекла, как бумагу.

Спасательный корабль здесь не просто так.

Но хуже всего, то Девять помнит, что все идет по плану.

От тошноты ей не вдохнуть, она пытается справиться с наваждением, чтобы отдать приказ включить основные двигатели, но чужая воля уже делает все за нее. С языка срываются уверенные команды:

— Мелисса, поиск информации о проекте “Мессия”!

Как сквозь вату она слышит ответ Мелиссы из динамика:

— Информации по проекту “Мессия” в Сети не обнаружено. Найдены только восемь статей в Религиозном Вестнике, написанные преподобными отцами Предвестия. Продолжить поиск?

— Сканируй пространство, ищи крейсер, — приказывает она.

Она ли это? Этот командный голос принадлежит уже не девять-четырнадцать, а кому-то другому. Линесс Саатари или даже самой королеве Адара, но не ей, ведь она… Кто она?

— Это невозможно, крейсер не способен…

— Искать! Это приказ!

— Если вы уточните критерии поиска…

— Атмосферный крейсер “Сухой”, год постройки 1869 от Колонии, порт приписки “Латрия”, он принадлежит Антиадарской коалиции и считается флагманом флота. Ищи имя адмирала Николаса Эвориана.

Девять чувствует боль в груди, каждый вдох дается с трудом.

— Откуда здесь мог взяться крейсер? — спрашивает авар.

Пока авар и Преподобный, усаживаются в кресла рядом с ней и пристегиваются, Девять будто бы распадается на множество частей, а её голос живет отдельной жизнью.

— Халирут, Шаос, Кольца, Острова и даже племена за Белыми хребтами, все они станут едины и придут поклониться новому Императору, Отцу бесконечности, — говорит её голос.

— Отцу бесконечности? — переспрашивает Преподобный.

— Новая Коалиция, это союз Корпуса и антиадарской коалиции, вместе они готовят почву для восстания в Дерентии. И я здесь чтобы исполнить пророчество Аррана. Без веры в чудо не будет ни отца бесконечности, ни новой Империи.

— Дитя моё, я вас не понимаю, — растерянно говорит Преподобный.

— Я — ложь! — кричит Девять. — Латирия создала меня, чтобы обмануть вас! Чтобы превратить вашу веру в оружие против вас!

— Всё так, как и должно быть, дитя моё! — уверенно говорит Преподоный. — Так сбывается пророчество Аррана! Благодаря этой лжи мы узнали о технологии Инкубатора, с помощью которой человеку наконец будет дано перерождение!

— Мелисса, ты нашла крейсер? — спрашивает Девять.

— Сканирую!

— Выведи сканер частот на громкую связь!

Динамик начинает трещать и гудеть, словно в него задувает ветер, ей кажется, что она слышит. Слышит отголосок собственной смерти. В голове вместе с болью растекается какофония звуков, но потом она ловит волну и начинает различать отдельные слова, речь, полную технических сокращений, иногда пробивается смех и ругань. Кто-то будто крутит ручку и меняет частоты вещания. Девять слышит голоса, смех, опять голоса, а потом переговоры диспетчеров центра координации, судя по акценту, кахорский филиал. Громко пробивается волна из Адара, уточнение отклонений от курса, времени прилета или вылета, это Ткачи. Из Дерента тишина. Нет голосов синоптиков, только техническая сводка погоды напрямую от аэростатов, ее читает механический голос в эфире.

Поток все больше расширяется и Девять слышит новости, сначала цены на воду, воздух и дамарит, слышит беглую, латирийскую речь, это порт Латрия. Расписание внутреннего транспорта, это Адар. Караваны пустынников и джа, это Ксаравия. Она слушает, слушает долго, перескакивая с волны на волну, ее несет поток звука, перерастающий в свет. И тогда она видит слова, как цвет или форму, она может прикоснуться к ним, попробовать на вкус. Она моргает и меняет волну и снова поток слов перерастает в звуковую волну, а та в свет.

— Сараффо сообщает из источника приближенного к Императору…

— Ситуация усложняется отсутствием независимых наблюдателей во время процесса…

— Это невероятная дикость! Мы снова вернулись до исходным временам, к каменным идолам среди руин Древних? Кровавый Аррак-суд? Красные братья и те не явились на эту демонстрацию власти! Если остальной мир не вмешается, то что будет дальше! Я призываю всех открыть глаза! Глава верховного культа! Вы только вслушайтесь в это слово — культ! Культ Ветви Древа! Там, где кровь пропитывает землю, они сажают цветы!

— Кровь! Голубая кровь пролита на эшафоте! Император перестал щадить даже свою священную кровь! Он забыл, чему обязан, что кровь наследных Домов это все, что у него осталось! Речь даже не о мертвой земле, неспособной прокормить его народ, а о вырождение всех ветвей власти! Скоро от Вестников останется лишь пыль и чернила на бумаге и их заслуженно поставят на полку времени!

Динамик вдруг резко замолкает. Тишина оглушительна.

— Император казнил Елену Харат, — говорит Терранс.

И тут корабль резко теряет высоту.

— Мелисса, что происходит? — кричит Девять, у неё закладывает уши и боль схватывает виски.

— В нас стреляют.

— Кто? — спрашивает Девять, хотя уже знает ответ.

— Спасательный корабль “Блик”, — отвечает Мелисса.

— Чем они могут стрелять, у них же нет оружия! — не понимает Терранс.

— “Блик” летает на рефрижераторе, который способен генерировать бесконечное количество льда, — отвечает Мелисса.

— О, всемилостивый Творец! — стонет Преподобный. — Неисповедимы пути твои! Зачем они в нас стреляют?

— Мелисса, меняй эшелон высоты! Опускаемся, как можно ниже!

— Для справки: Инкубатор сейчас недоступен, сквозь пыль от взрыва сигнал синхронизации не пройдет. Вы все умрете.

— Да выполни ты уже приказ, рогалья тебя сожри! — кричит Терранс.

Тяжесть вдавливает Девять в кресло. Боль проникает под кожу. Она больше не видит, только слышит.

— Эо дан, эо дан, — раздается голос Преподобного, Девять узнает слова старой, пиратской песни. — Мы здесь и сейчас, и наша свобода — нам! Только нам! Эо дан, эо дан, верить или не верить, каждый решает сам.