Продавец «кондитерки»

Глава 25

Эта глава будет переходной между первым и вторым томом. Осталось несколько вопросов не раскрыты в первом томе. В этой главе я постараюсь кратко показать причины, по которым герои поступали так или иначе. Пока торговое судно взяло курс на рейд Лондона — Томас О Хили размышлял о Ирландии и о том, как Британия уничтожает его родную страну.

О позабытых белых рабах… Их привозили невольниками: человеческий груз, перевозимый на британских кораблях к берегам обеих Америк. Их везли сотнями тысяч — мужчин, женщин и маленьких детей.

Если же они проявляли непокорность, их карали самым жестоким образом. Рабовладелец мог подвесить своего своевольного раба за руки и поджечь ноги в качестве наказания. Некоторых сжигали заживо, либо отрубали голову и выставляли надетыми на колья, на рыночной площади в поучение прочим рабам.

Нам не стоит описывать эти ужасающие подробности. Нам хорошо известны ужасы африканской работорговли. Но разве о африканских рабах идет речь. Короли Британии Джеймс 6 и Чарльз 1 также прилагали все усилия для порабощения ирландцев. Оливер Кромвель продолжил эту практику лишения человеческого статуса ирландцев.

Ирландская работорговля началась, когда Джеймс 6 продал 30 000 ирландских заключенных в качестве рабов Новому Свету. Его Указ от 1625 года обязывал высылать политических заключенных за океан и продавать английским поселенцам Вест-Индии.

В середине 1600 — х ирландцы составляли основную массу рабов, продаваемых в Антигуа и Монстеррат. К тому времени 70 % от общего населения составляли ирландские рабы.

Ирландия превратилась в основной источник человеческого товара для английских купцов. первые рабы Нового Света были белыми. С 1641 по 1652 годы свыше 500 000 ирландцев были убиты англичанами ещё 300 000 были проданы в рабство. Количество ирландцев уменьшилось с 1 500 000 до 600 000 за одно десятилетие.

Разбивались семьи и появлялись незащищенные бездомные женщины и дети которых тоже продавали в рабство.

Под эти действия англичане подводили «научные» измышления.

«Иберийцы по происхождению относятся к африканской расе, распространившейся на протяжении тысячелетий через Испанию по Западной Европе. Их останки найдены в курганах, или местах захоронений, в различных точках этих земель. Черепа относятся к низкому типу. Они пришли в Ирландию и смешались с местными жителями Юга и Запада, которые в свою очередь предположительно относятся к низшему типу происхождения, являясь потомками дикарей каменного века, которые, по причине своей изолированности от внешнего мира, не смогли пройти развития в здоровой борьбе за жизнь, а посему уступили место, согласно законам природы, более высоким расам».

В течении 1650 — х более 100 000 ирландских детей в возрасте от 10 до 14 лет были разлучены с семьями и проданы в рабство в Вест— Индию, Вирджинию и Новую Англию. В это десятилетие 52 000 ирландцев / женщин и детей/ были проданы в Барбадос и Вирджинию.

Ещё 30 000 ирландских мужчин и женщин были вывезены и проданы покупателям, предложившим самую высокую цену. В 1656 году 2 000 ирландских детей по приказу Кромвеля были вывезены на Ямайку и проданы в рабство английским поселенцам.

Многие избегают называть ирландских рабов тем, чем они в действительности были: рабами. Применяют термины типа «законтрактованный работник» для описания того, что произошло с ирландцами. На самом деле, в 17 и 18 веках ирландские рабы были, не более, чем человеческим товаром.

Торговля африканскими рабами только начиналась в тот период времени. По многочисленным задокументированным свидетельствам, с африканскими рабами, незапятнанными приверженностью к католической церкви, обращались лучше, чем с ирландцами.

Африканские рабы в конце 1600 — х ценились высоко / 50 фунтов стерлингов/. Ирландские рабы были намного дешевле / не более 5 фунтов стерлингов/. Если плантатор сек, клеймил или забивал ирландского раба до смерти, за преступление это не считалось. Смерть несла финансовый убыток, но намного меньший, чем убийство более дорогостоящего африканца.

Английские рабовладельцы очень быстро занялись размножением рабов используя ирландских женщин. Английские рабовладельцы стали скрещивать ирландских женщин с африканскими мужчинами для выведения рабов с определенной внешностью. Новые рабы — «мулаты» приносили больше прибыли, чем ирландцы, более того, экономили поселенцам деньги, потребовавшиеся бы на приобретение новых африканских рабов.

Практика скрещивания ирландских женщин и африканских мужчин продолжалась несколько десятилетий и стала настолько распространенной, что в 1681 году вышел закон — «запрещающий спаривание ирландских женщин и африканских мужчин с целью производства рабов на продажу». этот запрет ввели исключительно по причине того, что он наносил урон прибыли основной компании реализующей ирландских рабов.

Англия продолжала политику порабощения ирландцев несколько веков. После ирландского восстания в 1798 году тысячи участников восстания были проданы в Америку и Австралию.

Вот так мы ирландцы жили в то время. Я уже не разделял свое сознание и сознание Томаса О Хили.

Почему же ирландцы записывались на службу в британскую армию.

В период с 1793 по 1815 годами Ирландия, как часть Великобритании, была вовлечена в глобальную войну против наполеоновской Франции. За это время около 150 000 ирландцев записались на службу в британскую армию.

Почему так много ирландцев присоединилось к британской армии. Ответ прост-бедность. Более 40 % ирландских новобранцев были безработными. благодаря регулярным денежным выплатам, материальному довольствию и еде, служба в армии становилась для многих из них шансом на лучшую жизнь.

Были и другие причины. Например, сержант — майор из 95 — го полка первоначально был ирландским повстанцем во время восстания 1798 года. он решил спрятаться в месте, где его точно искать не будут — в британской армии. Адамс получил звание офицера за храбрость во время службы в Испании и умер уже после отставки в Америке.

Одним из самых молодых новобранцев британской армии / полк Северного Глостершира/ был девятилетний Джейсон Кэмпбелл из графства Фермана. Всего 4 фута и 9 дюймов роста, Кэмпбелл присоединился к полку в 1803 году.

Вот так и было. Выбор стоял между рабством и службой в британской армии.

Томас О Хили выбрал британскую армию и на общем фоне особо не выделялся.

Хотя я фактически был из другого времени я полностью разделял мнение своего прежнего сознания. Английские рабовладельцы, как и любые рабовладельцы должны понести наказание. Но для того, чтобы мое мнение было хотя бы услышано, надо было пробиться в богатые люди и иметь солидные деньги.

Поэтому, я прикладывал такие усилия в добывании трофеев и увеличению своих капиталов. Английские финансисты это были английские финансисты хотя и носили еврейские фамилии не желали мне успеха и в любой момент могли нанести удар в спину. Пока я не создавал угрозу и не требовал вложенные деньги назад меня можно было привечать. Как только я потребую возврата денег то и начнется уничтожение Томаса О Хили — проплаченные судебные процессы и прочие неприятности. Учитывая мое ирландское происхождение — справедливого суда ждать не стоит. Следовательно, пока я был на службе в британской армии то я был лишен выбора — где именно хранить деньги и как эти деньги использовать.

Теперь у меня появилась возможность использовать деньги самостоятельно. «Новая чилийская компания» созданная на паях с шотландскими представителями старых родов позволяет смотреть вперед более оптимистично. Теперь при любых финансовых спорах — судебный процесс будет проходить в Шотландии. И там у лондонских коммерсантов не всё схвачено.

Пока я так размышлял и глобальных проблемах и судьбах мира на мостике началась суета и какие-то переговоры. Вернувшись в действительность, я увидел, что на водной глади появились два новых персонажа. нас довольно уверенно нагоняли два крупных боевых корабля судя по орудийным палубам нас нагоняли 40–50 пушечные военные корабли. Флага они не показывали и мы не могли установить их национальную принадлежность. Вопрос — французские военные корабли или нет нас нагоняют, стоял неразрешимо. Пока не будет поднят флаг это могли быть кто угодно.

Решения принимает капитан но в данном случае на борту был я, владелец компании которая фрахтовала это судно. Капитан решил переложить ответственность принятия решения на меня.

У нас на борту было десять небольших, но крупнокалиберных пушек — корранад. У возможного врага в бортовом залпе было от 40–50 пушек. Шансов у нас не было. Ветер был попутный, но и для противника ветер тоже был попутный. За счет большо площади парусов скорость у врагов тоже больше. Уйти нам не удастся — скорость у врага выше и бой вести не вариант — на наших пять в бортовом залпе нам ответят от 40 до 50 орудий.

Капитан был за сдачу. Я же в своё время в интернете читал интересную статью.

14 (26) мая 1829 года бриг «Меркурий» под командованием капитан-лейтенанта Александра Ивановича Казарского принял неравный бой с двумя турецкими линейными кораблями, из которого вышел победителем — бригу удалось нанести турецким кораблям повреждения, вынудившие их выйти из боя и прекратить преследование.

Тонкость там была в том, что турецкие корабли были лишены парусов и рангоута и потеряли одно из своих преимуществ скорость.

У нас была похожая ситуация — если удастся занять позицию между враждебными кораблями, затем нашими пушками снести преследователям паруса и рангоут и уносить ноги. Возможно, и нам удастся уйти. Таких финтов от нас не ждут.

Рассказал о своих предположениях капитану. Тот сразу же предложил мне самому проделывать такие маневры. Зря он так. Мне хватало уверенности в своих силах и способностях и не на такие авантюры.

На мостик вызвали офицеров судна и сообщили о сложившейся ситуации. Мое решение было следующим — на время боя обязанности капитана на мне, командование парусами на старшем помощнике / не знал я названия парусов и деталей рангоута/ и пушками командует квартирмейстер. Пушки стояли по пять на каждый борт. Перетаскивать с места на место не стали просто готовили к стрельбе сразу с обоих бортов. Стрелять будем в упор. заряжаем специальным зарядами — разбивать и поджигать рангоут и рвать паруса.

Морской бой сейчас не торопливый. Что бы нас догнать у этих неизвестных военных кораблей уйдет часа три-четыре. Уйти мы всё равно не сможем бой неизбежен.

Что бы команда смотрела веселее — объявляю награду, отобьемся— каждый матрос получает по сто фунтов. Деньги огромные для матросов, да и у офицеров награда не меньше — триста фунтов. Команда приободрилась, ветер может измениться, может появиться наша британская эскадра которая должна патрулировать эти воды. Может произойти всё что угодно — на море всегда полно неожиданных событий.

Но пушки заряжают и натягивают противоабордажные сетки. Охотники залезли на марс и готовятся стрелять. Успели даже пообедать но как и просчитывали через три с половиной часа противник догнал наше судно и поднял флажный сигнал — лечь в дрейф.

По моему приказу этот сигнал мы проигнорировали и продолжили на всех парусах гнать вперед. Прошло несколько минут и на вражеских кораблях прозвучало два орудийных выстрела и впереди по курсу встало два водяных столба. Это были предупредительные выстрелы и затем мы увидели — на преследующих нас кораблях подняли французские флаги. Мы не стали убирать паруса и сбавлять ход. Тогда на французских кораблях подняли флажный сигнал — красный вымпел. Чисто красный вымпел — в это время это означает, что пленных брать не будут. Мы и не собирались в плен.

Нас неумолимо нагоняли эти два фрегата и маневрировали так, чтобы взять нас в два огня / мы между ними и огонь ведётся с обоих бортов в упор/. Нас хотят взять в два огня для нас именно эта позиция самая желанная. Высота нашего корпуса меньше, чем у французов при ошибке наводчика или вражеский корабль качнет волной и ядро спокойно может попасть в другой вражеский корабль. Такая позиция в два огня выгодна французам только в случае боя с равным по размерам кораблем, тогда действительно волнение не было бы помехой для точной стрельбы. Цель была бы слишком большой и размеры цели нивелировали неточность наводки. Проще говоря по такому слону, не промахнешься при всем желании. у нас же была ситуация с точностью наоборот. Мы стреляли из орудий с небольшой дальностью стрельбы, но большим калибром и наш выстрел в упор приносил урон при любом качестве наводки. Мы не могли промахнуться при всём желании.

Французские фрегаты прекратили предупредительные выстрелы и теперь корпуса фрегатов медленно закрывали нам обзор по обоим бортам. Охотники палили из ружей с марсовых площадок. Но эта стрельба была больше для поднятия духа и не причиняла большого ущерба французским кораблям. Мы не стреляли из орудий тоже. Так и шло время. Под зловещее молчание французских пушек и треск наших ружей.

Огромные корпуса французских фрегатов закрыли нам вид моря с обоих бортов и тогда стали открываться пушечные порты на фрегатах и в этих портах стали появляться орудийные стволы. Французские наводчики не спешили и тщательно наводили орудия. Мы тоже выверили наводку по парусам и рангоуту фрегатов. Зарядили мы зажигательными бомбами и специальными зарядами разрушать паруса. Время замедлилось и когда стали слышны команды французских канониров — произвести залп, мы первые дали залп с обоих бортов и резко убавили площадь парусов, чтобы снизилась скорость и немного сбилась наводка у вражеских орудий. Залп один второй. Мы сбили по одной мачте у вражеских фрегатов и на одном из фрегатов возгорание. Затем начался ад — орудия фрегатов одно за другим производило выстрел и ядро летело в нашем направлении.

В нашу пользу сыграло несколько факторов. Небольшой размер нашего корабля, волнение моря и уменьшение скорости движения. Всё это сыграло свою роль. Из-за волнения моря залп одной из орудийных палуб вражеского фрегата поразил борт другого французского фрегата. С другого нашего борта враг почти весь свой залп уложил в воду у нашего борта. Огромная стена воды залила нас водопадом. И если бы наши трюмы не были задраены намертво мы могли набрать столько воды в трюмы, что могли и пойти ко дну. Но это все повреждения, что мы получили — мы остались невредимы и наш корабль и наш экипаж. Наш второй залп в упор не заставил себя ждать. у нас быстрее перезаряжались орудия нам не надо было особо наводить орудия. Наш второй и третий залп снес вторую мачту у фрегата и возгорание на другом фрегате стало уже представлять опасность. Занялись паруса и палуба. Тот фрегат, у которого были сбиты мачты резко потерял скорость и не смог управляться и как говорят моряки рыскнул в сторону. Второй же тоже резко сбавил скорость и занялся тушением пожара. Можно было остаться и добивать французов. Но это была бы уже запредельной наглости авантюра. Соблазн уничтожить так удачно подставившиеся французские фрегаты был сразу же отброшен в сторону. Мне не было интереса в продолжении боя. Никакой выгоды и одни расходы. Поэтому по моей команде немедленно добавили парусов и наша шхуна стала увеличивать скорость. Скорость мы увеличили, но опасность залпа в вдогонку оставалась. И пока мы уходили из зоны поражения орудийным огнем, холодок шарил по спине.

Только французам было не до нас — огонь добрался до пороховой камеры и столб пламени и дыма закрыл горизонт. Один из фрегатов погиб из того, что огонь пожара добрался до запасов пороха и порох взорвался. Думаю, немало драк потом произошло в портовых тавернах из-за неверия слушателей рассказам моряков нашего судна. Название нашей шхуны было в русском варианте — Разумный или Правдивость это как переводить. Вот после рассказов как торговая шхуна не только отбилась и ушла от двух французских фрегатов и вдобавок один фрегат сгорел и возникали обвинения в искажении правды, в сторону рассказчика. Затем и начиналась драка.

Адмиралтейство прямо не обвинило меня в искажении правды, но и не стало учитывать наше сообщение, объяснений почему принято такое решение нам не было предоставлено.