Пробуждение Посейдона

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Море было неспокойным, взлет и падение лодки доводили хрупкое телосложение Мпоси до предела. Для Экинья он всегда был плохим путешественником. Чай, зеленый хлеб и бумажная волокита, четыре квадратные стены и неподвижный горизонт - это было все, чего он действительно хотел от жизни.

Даже без устройства слежения найти Аретузу обычно было не так уж трудно. Они знали ее прибежища, ее излюбленные широты и знакомые места. Единственное крупное живое существо в водах Крусибла, его можно было выследить, используя древние и заслуженные методы подводной войны. Она испускала массу шума и взбалтывала воду над собой, когда плыла. Ее песенные размышления, когда она разговаривала сама с собой или пересказывала китайские колыбельные, разносились акустическим сигналом на тысячи километров. Сети плавучих гидрофонов триангулировали ее местоположение с точностью до того, что обычно было небольшим объемом. Однако во времена суровой погоды или сейсмической активности на ее стороне была скрытность.

Тем не менее, морской народ определил ее местонахождение, и, выплывая из лодки на подводных крыльях, они, наконец, заметили свою добычу. Но это было все, к чему мог подобраться морской народ. Самим своим существованием они были обязаны Аретузе - она участвовала в проекте с самого начала Панспермийской инициативы. Однако в их общем прошлом крылась какая-то неясная неприязнь, и она больше не соизволяла разговаривать с ними.

Так что Мпоси пришлось плыть одному. Морской народ облачил его в силовой купальник, оснащенный системой дыхания, и запустил в темнеющую зыбь. Он бросился в погоню, и, конечно же, Аретуза предалась своим обычным играм, позволив ему подойти очень близко, прежде чем уплыть быстрее, чем он мог за ней угнаться. Она могла бы продолжать в том же духе до тех пор, пока в ячейках его костюма не закончится энергия.

Но Мпоси знал, что любопытство в конце концов заставит ее смягчиться.

- Это я, - объявил он в воду перед собой, используя громкоговоритель скафандра. - Нам нужно поговорить. Это не имеет никакого отношения к устройству слежения - я никогда больше не попрошу вас о подобном. Это нечто другое, и мне нужен ваш совет.

Но всегда было выгодно польстить Аретузе.

- Больше, чем ваш совет, - добавил Мпоси. - Ваша мудрость. Ваш взгляд на события. Ни у кого нет вашего кругозора, Аретуза, вашей широты опыта или проницательности.

Говорить было трудно. Костюм был снабжен питанием, но все равно требовалось некоторое усилие, чтобы управлять им и координировать его движения. Его легкие горели, даже когда он увеличил подачу кислорода в маске. Он был уверен, что она услышит о его слабости. Она бы услышала это и высмеяла его за это.

- Что-то случилось, - продолжил Мпоси после того, как проплыл еще дюжину гребков. - Издалека поступил сигнал. Мы не понимаем, почему это было прислано нам и что мы должны с этим делать. Есть шанс, что это как-то связано с...

- Это истерзанное дельфинами, это истерзанное гонгами море.

Она ответила в своей манере, и его костюм уловил эти эманации и преобразовал их в естественный суахили. Аретуза действительно говорила на суахили, или, по крайней мере, в прошлом умела говорить. Линь Вэй, девочка, которой она когда-то была, училась в школе в Восточной Экваториальной Африке.

Растерзанный дельфинами, измученный гонгом.

Он делал то единственное, чего не собирался делать, - действовал ей на нервы.

Но она замедлилась, позволяя ему сократить расстояние между ними, и вскоре он уже приближался к ее огромному двухлопастному хвосту. Его маска показывала ее тело на расстоянии двухсот метров в виде усатого овала. Она была двухсотметровой длины, когда ранила его; теперь она еще выросла на треть. Насколько знал Мпоси, Аретуза была древнейшим разумным организмом. Но ценой этого была бесконечная потребность расти. Расти и удаляться все дальше и дальше от эпицентра человеческих дел. Бормотание, улавливаемое гидрофонной сетью, становилось все более странным, все больше наводя на мысль о разуме, который соскользнул со своих причалов.

И все же он все равно рискнул бы всем ради аудиенции.

- Сигнал, - настаивал Мпоси, - был направлен на нас, однонаправленный. Низкое энергопотребление, даже с учетом расстояния передачи - и хотя он повторялся достаточно долго, чтобы мы могли восстановить содержимое, он был активен лишь короткое время. Разве это вас не интересует, Аретуза? Я скажу вам кое-что еще. В сообщении упоминалась Ндеге. Это имя вам знакомо. Моя сестра, конечно. Еще одна Экинья. И хотя вы, возможно, и не кровные родственники, наш бизнес - это всегда ваш бизнес.

Аретуза остановилась в воде, поэтому Мпоси замедлил скорость приближения, болезненно осознавая, что эти ласты могут с ним сделать. Подобно огромному космическому кораблю, корректирующему курс, кит постепенно поворачивался, пока Мпоси не завис прямо перед ее левым глазом. Теперь до них почти не доходил свет, так что Мпоси полагался на гидролокатор в своих очках. Он задрожал, как дрожал и раньше, от ее величия - и очень человеческого пристального взгляда ее глаз, смотревших на него с утеса из покрытой бороздками плоти.

- Я думала, что однажды убила тебя, Мпоси.

- Вы хорошо постарались. Впрочем, это была моя вина. Я понимаю, что в этом не было ничего личного.

- А ты понимаешь?

Для столь крупной, какой она была, она могла двигаться с удивительной скоростью. Он позволил себе вторгнуться в сферу ее риска.

- Глизе 163, - сказал он. - Это название звезды в другой солнечной системе. Мы знаем об этом немного: данные с Окулара, несколько более поздних наблюдений.

- Уже очень давно никто не упоминал об Окуларе.

Это было правдой, но Мпоси сделал это замечание не бездумно. Огромный телескоп был детищем Линь Вэй, и она видела, как он был поврежден из-за вмешательства Экинья. Он понимал, что поднимать этот вопрос было опасно. Но он также искал прямую связь с ее прошлым.

- Юнис была вашей подругой до того, как все испортилось из-за Окулара. Это правда, не так ли?

- Ты никогда ее не знал. Какое ты имеешь право так говорить о ней?

- Никаких, за исключением того, что я ее пра-пра-правнук. И я думаю, что она может иметь какое-то отношение к этому сообщению.

Хвост Аретузы зашевелился, перемещая тонны воды с каждым взмахом. - Ты думаешь?

- Ни у одного человеческого корабля не было времени забраться так далеко и отправить ответную передачу. Но Хранители? Мы не знаем, как они двигаются и с какой скоростью могут передвигаться. Что мы точно знаем, так это то, что они взяли с собой троих из нас - Святую Троицу. Чику Грин, конечно. Дакоту. И конструкт Юнис.

- Карта - это не территория.

- Я понимаю, что конструкт - это не то же самое, что ваша подруга из плоти и крови. Но она подбиралась все ближе, становясь... что это за слово? Когда кривая пересекается с линией? Асимптотически?

- К чему ты клонишь, Мпоси?

- Кто-то должен пойти туда. Мы не можем просто притвориться, что это сообщение никогда не приходило. Кто-то потрудился отправить его. Самое меньшее, что мы можем сделать, - это ответить.

- Очень просто.

- Мы готовим корабль. С некоторыми модификациями он позволит добраться. Колеса крутятся. Экспедиция состоится - вопрос только в том, кто в нее отправится.

- Ответ перед тобой. Пошли Ндеге.

- В этом-то и проблема. Моя сестра очень стара.

- Как и ты.

- Но я не чахну под домашним арестом уже больше ста лет. Помимо политических осложнений, есть еще одна головная боль. У Ндеге есть один ребенок, дочь по имени Гома. Она хочет занять место своей матери.

- Либо эта Гома сама очень стара, либо Ндеге разрешались супружеские свидания.

- Ни то, ни другое. Ребенок был зачат задолго до заключения Ндеге, но Ндеге и ее муж решили не рожать дочь до тех пор, пока она не окажется в колонии-поселении. Они хранили оплодотворенную яйцеклетку в клинике в Гочане - в те дни это не было чем-то необычным. Но ее муж умер, и Ндеге с головой ушла в свою работу, а мероприятие "Мандала" изменило все. Долгое время после этого она не могла заставить себя задуматься о нерожденном ребенке, но в конце концов смягчилась.

- Ты сыграл в этом какую-то роль, Мпоси?

- Я беспокоился за свою сестру. Арест тяжело сказался на ней, и я почувствовал, что воспитание дочери пойдет на пользу ее душе.

- Душа. Тебя только послушать.

- Душа, дух, состояние ума - какой бы термин вы ни предпочитали. Суть в том, что Гома дала Ндеге еще одну пищу для размышлений. Правительство разрешило ей родить ребенка и воспитывать его, оставаясь в заключении. Я признаю, что это было странное воспитание для Гомы - очень замкнутое. Но это не причинило ей вреда, и Ндеге все еще с нами.

- И теперь эта Гома становится занозой в твоем боку.

- Она не должна была узнать ни о чем таком. Но, на первый взгляд, Гома является лучшим кандидатом - она достаточно молода и сильна, так что нет никаких сомнений в том, что она сможет выдержать полет. Это значит, что я не отправлю Ндеге на почти верную смерть.

- Тогда твоя совесть может быть чиста. Не вижу в этом никакой трудности.

- Безопасность Гомы вряд ли гарантирована. Она могла бы пережить полет, все сто сорок лет, но что потом? Что она найдет в районе Глизе 163? Насколько нам известно, это какая-то ловушка - возможно, смертельная.

- Это звучит как очень многословный способ убить кого-то.

- Я на это надеюсь.

- Тогда ты должен послать Гому. Она соглашается, и она - Экинья. Почему ты спрашиваешь меня?

- Я хочу знать, что поступаю правильно. Независимо от того, поддержу ли я Ндеге или Гому, я все равно разлучу мать с ее дочерью.

- Ты заядлый зануда, Мпоси. Всегда так было, всегда так и будет. Вы, Экинья, никогда не сможете достаточно долго побыть одни, никто из вас. Вы вмешивались в Окулар, вы вмешивались в технологическое развитие человечества, вы вмешивались в судьбы слонов, вы вмешивались в первый контакт, вы вмешивались в Мандалу. Неужели счастье твоей сестры действительно тебя касается? Ты не был причиной ее тюремного заключения - это сделала она, проявив опрометчивость. И все же ты заставил ее произвести на свет дочь, потому что думал, что это то, что ей нужно. А теперь ты снова вмешиваешься - мать, дочь, кого ты пошлешь? Чью жизнь ты пустишь по ветру?

- Я просто пытаюсь поступить правильно, - запротестовал Мпоси.

- Ты не можешь. Этого в тебе нет. Единственное, в чем на вас, Экинья, можно положиться, - это в том, что вы совершаете новые ошибки, снова и снова. Чем больше вы стараетесь поступать правильно, тем хуже ваш выбор. Ты оказываешь разлагающее влияние. Это то, кем тебя создала Вселенная.

- Вы действительно так о нас думаете?

- Дай мне повод составить другое мнение. Дай мне повод думать, что есть хоть один из вас, кто не видит главного шанса. Даже ты, Мпоси.

- Я не просил, чтобы меня ставили в такое положение. Если Гома настаивает на том, чтобы занять место своей матери, и у нее больше шансов пережить поездку, кто я такой, чтобы стоять у нее на пути? - Но затем внезапное, вызывающее дрожь озарение овладело им. Если бы Аретуза захотела усомниться в его добрых намерениях, в его безнадежности перед лицом невозможного выбора, он дал бы ей время подумать. - Полечу я, - сказал он просто и спокойно, как будто это была самая незначительная вещь.

- На ее месте?

- Нет. Я ненамного сильнее Ндеге, и, кроме того, я не ее дочь. Но я могу быть рядом с ней.

- Смелые намерения, Мпоси. Я знаю, что этот мир стал значить для тебя. Но ты не будешь придерживаться этих слов. В тот момент, когда ты выйдешь из воды, из моего присутствия, ты притворишься, что их никогда не произносил.

- Я не притворяюсь. Я поговорю с врачами. Они найдут меня достаточно здоровым. Я же плаваю с морским чудовищем, не так ли?

- Будь осторожен со своими словами.

- И вы будьте осторожны с теми, в ком сомневаешься, Аретуза. Я пришел к вам за вашей мудростью, а не за вашим презрением. Вы ошибаетесь насчет нас, особенно насчет Гомы, и особенно насчет меня, и я серьезно отношусь к каждому слову, которое только что сказал.

- Тогда продолжай, Мпоси Экинья. - Она произнесла его имя с насмешливой снисходительностью. - Докажи, что я ошибалась насчет тебя и тебе подобных. Я буду здесь, ожидая услышать, что с тобой станет.

- Если вы все еще будете в здравом уме к тому времени, когда мы вернемся, я буду рад рассказать вам. Но, честно говоря, у меня слабые ожидания.

Он отвернулся от нее, не сказав больше ни слова, думая о лодке и сухом и далеком святилище Гочана.

Ндеге приготовила чай для них двоих. Она сделала глоток и поджала губы с привычным отвращением. Ндеге, родившаяся на Занзибаре, утверждала, что кипяченая вода на Крусибле всегда имела неприятный вкус. Гома научилась поддакивать ей, но факт оставался фактом: рано или поздно вода становилась на вкус как вода. Как долго ее мать принимала Крусибл, что ей так и не смог понравиться его вкус?

- Он дурак.

- Но дурак, имеющий медицинское разрешение делать все, что ему заблагорассудится. В любом случае, тебе не следует плохо отзываться о своем брате.

- Он все равно дурак.

- Он делает это только из какого-то ложного чувства долга. - Гома готовила свой собственный чай. - Поскольку я иду вместо тебя, а он ничего не может с этим поделать, он чувствует, что должен быть рядом, чтобы позаботиться обо мне. Я не могу винить его за это. Конечно, он ошибается - мне не нужно, чтобы он заглядывал мне через плечо, - но я не могу завидовать его приключению.

- Ничего хорошего из этого не выйдет.

- Тогда попробуй отговорить его от этого.

- Шансов на это немного, Мпоси подобен астероиду - как только он ложится на курс, сделать уже мало что можно.

- Если бы только мы могли поменять Ру на Мпоси, обе наши проблемы были бы решены. Кстати, как обстоят дела с Ру?

Гома изучала лицо своей матери, отыскивая подсказки относительно намерения, стоящего за этим вопросом. В последнее время на нем появилось много новых линий, усложняющих поиск.

- Ничего не изменилось. Я бы сказала тебе, если бы что-то случилось.

- Но вы все еще разговариваете друг с другом?

- Мы коллеги. Мы работаем над одним и тем же проектом. Было бы трудно не заговорить.

- Я имею в виду, как жена с супругом.

- Что ты хочешь, чтобы я сказала - что между нами все хорошо?

- Начнем с того, что все выглядело так, как будто так оно и было. Ты сказала, что Ру принял твое решение.

- Может, сначала так и было.

- Так что же изменилось?

Гома склонилась над своим чаем. На секунду она подумала о том, чтобы допить его залпом и выбежать вон. Ее мать попросила - нет, потребовала - этой встречи. Это произошло в неподходящее время, и Гома изо всех сил пыталась изменить свои планы, чтобы приспособиться к этому. Она предположила, что у Ндеге на уме было что-то более важное, чем сыпать соль на недавние раны.

- Ру просто обманывал себя, вот и все. Мы можем поговорить о чем-нибудь другом?

- Я бы предпочла, чтобы мы поговорили о Ру.

Осознав, что сейчас она слишком увлеклась разговором, чтобы изящно отступить, Гома сказала: - Когда был шанс, что экспедиция не получит одобрения, Ру подумал, что сможет постепенно отговорить меня от этого, или надеялся, что я в конце концов сдамся. Но все идет своим чередом, и я не передумала.

- Это моя вина - я должна была быть более стойкой, не позволить вам с Мпоси отговорить меня от экспедиции.

- Ты ни в чем не виновата. Лететь тебе всегда было плохой идеей. Я твоя дочь - почему бы мне не встать на твое место? Я даже прошла медицинское обследование - я в такой же форме, как и любой кандидат на спячку. Ты бы никогда не прошла первое испытание. Если бы ты потерпела неудачу - а ты бы потерпела, - мы были бы именно там, где находимся сейчас, и я заняла бы твое место.

- Я просто хочу, чтобы что-нибудь убедило его.

- Сейчас не имеет значения, что решит Ру. Ты же знаешь, до чего он себя довел. Его нервная система разрушена - он слишком долго пренебрегал лекарствами, и теперь нужно залатать повреждения. Он не проходил официального тестирования, но я предполагаю, что он не получил бы согласия на спячку. Это будет достаточно тяжело для Мпоси.

- Чику и Ной не один раз заставляли нас ложиться в спячку на борту "Занзибара", - сказала Ндеге. - Это было тяжело. Я не буду лгать. Как будто умираешь, возвращаясь к жизни каждый раз. Ты никогда к этому не привыкнешь. Но все равно было бы хорошо, если бы вы с Ру пришли к какому-то взаимопониманию, чтобы вы могли, по крайней мере, снова стать друзьями. Мне невыносима мысль о том, что ты расстанешься с таким расстоянием между вами.

- Не думаю, что с Ру можно что-то сделать, точно так же, как ты не можешь повернуть вспять Мпоси.

- Надеюсь, что ни у кого из нас все не так безнадежно.

- Я не могу говорить за вас с Мпоси, но мы с Ру прошли все точки примирения. Мы сказали все, привели все доводы. Ни у кого из нас ничего не осталось. Рано или поздно - конечно, до того, как я уеду, - нам придется поговорить об официальном оформлении нашего расставания.

Ндеге выглядела ошеломленной, как будто никогда не предвидела такого развития событий.

- Развод?

- Добрее к нам обоим, - ответила Гома, непринужденно пожав плечами, от чего у нее все еще разрывалось внутри. - Ру может вернуться к своей жизни на Крусибле. Однажды он, возможно, даже сможет простить меня.

- Тут нечего прощать.

- Ты бы так сказала.

- Ты моя дочь, и мне позволено думать о тебе только самое лучшее. Ты всегда будешь в моих мыслях, Гома, даже когда корабль покинет нас - даже когда ты будешь слишком далеко для связи.

- Я не хочу думать о том дне.

- Это не помешает ему наступить. - Ндеге вздохнула. - Имея это в виду, есть еще кое-что, о чем я хотела бы с тобой поговорить.

- Что-то еще, кроме Ру?

- Да, и мне бы не хотелось, чтобы ты так радовалась этому факту. - Без предупреждения Ндеге отодвинула свой стул, встала из-за стола и подошла к одному из книжных шкафов. - Это деликатная вещь, и из-за нее у нас обоих могут быть неприятности, так что пока тебе лучше держать это в секрете от моего брата. Я когда-нибудь говорила с тобой о Травертине?

Гома неопределенно кивнула. - Какой-то твой старый друг.

- Гораздо больше, чем это. Верный союзник моей матери на голокорабле. Тогда он был моим верным другом, после того как умер твой отец и мир решил, что меня нужно сжечь. Помимо Мпоси, Травертин был одним из немногих людей, которые все еще уделяли мне время. Я никогда не смогу отплатить ему за ту любовь и преданность, которые он мне выказал.

Гома видела публичные изображения Травертина в правительственных залах Намбозе и Гочана. Раздражительный и строгий, с суровым выражением лица, которое она помнила по тем фотографиям, и сейчас ей было трудно соотнести это лицо с теплотой и дружелюбием.

- Какое отношение ко всему этому имеет Травертин?

- Он разделял мой интерес к Мандале - в конце концов, это была научная головоломка. Для него это было как запах кошачьей мяты для кота. Он помог мне разработать коммуникационный протокол - абажуры и осветительные приборы, которые мы использовали для проецирования света и темноты на стены. Мы собрали их вместе с солнечными панелями, зеркалами, материалом для куполов, листами сельскохозяйственной мембраны - всем, что только смогли достать и быстро установить на место. Все это было очень грубо, но сработало.

Гома выдавила улыбку на обычное преуменьшение своей матери.

- После этого события, - продолжала Ндеге, - я сделала все возможное, чтобы скрыть причастность Травертина. У него уже было пятно на репутации со времен "Занзибара" - это было бы слишком. Я взяла на себя больше, чем моя доля ответственности, но поскольку я все равно шла ко дну, это была небольшая цена. Несмотря ни на что, Травертин оставался моим другом и никогда не позволял мне забыть о своей благодарности. Вот почему он дал мне этот список.

- Какой список?

Пальцы Ндеге пробежались по ряду книг, наконец остановившись на тонком, пыльном на вид томике. Она поставила его на стол, держа вертикально обеими руками, как щит.

- "Путешествия Гулливера", - сказала Ндеге. - Ты это читала?

- Нет.

- Хорошо, я бы не рекомендовала этого делать. - Ндеге снова села, затем открыла книгу и листала ее до тех пор, пока на стол не выпал листок бумаги. Гома увидела список написанных от руки имен в одной колонке и цифр в другой.

- Что это такое?

Ндеге кашлянула, чтобы прочистить горло, и прикоснулась рукой к своему дыхательному горлу. - После событий в Мандале - после моего преступления - разрушению "Занзибара" было уделено большое внимание.

- Так и должно было быть.

- Ну, да. Было ясно, что я вызвала какой-то отклик со стороны Мандалы. Общественное внимание было сосредоточено на очевидном - разрушении "Занзибара". Но Травертин осмелился заглянуть за пределы очевидного - осмелился задать себе другой вопрос. На что была направлена Мандала, когда произошло это событие?

- На небо.

Ндеге терпеливо улыбнулась, уже привычная к сарказму Гомы. - Помимо этого. Сам Крусибл вращается, причем вращается вокруг своей звезды. Взгляд Мандалы пронизывает небеса, как луч маяка. В точное время события Мандала была направлена на определенный участок неба. Так случилось, что этот регион включал Глизе 163.

Это было новостью для Гомы - она не слышала никаких упоминаний об этой связи ни от кого другого, - но она была осторожна и не принимала информацию безоговорочно.

- Ты не сказала, насколько велик был этот участок космоса или сколько в нем было других звезд.

- Ты права, что с подозрением относишься к совпадениям. С другой стороны, ты сама ученая, так что я не должна удивляться. - Пальцы Ндеге постучали по бумаге. - Но таким же был и Травертин, и методы его исследования были строгими. В этом суть этого списка. Травертин определил несколько сотен звезд-кандидатов в направлении взгляда Мандалы. Конечно, все они находились на разном расстоянии - некоторые из них находились на расстоянии сотен, тысяч световых лет. Травертин проигнорировал все это. Нас интересовали только ближайшие звезды - те, от которых мы могли бы ожидать получения ответного сигнала.

- Ответный сигнал?

- А что, если "Занзибар" встал у кого-то на пути? Энергетический импульс, да, но не что-то разрушительное. Что-то, предназначенное для пересечения межзвездного пространства из одной солнечной системы в другую? Следующим вопросом Травертина был: когда мы можем ожидать ответа? Эти цифры - даты. - Палец Ндеге скользнул вниз по списку к записи для Глизе 163, ее слишком длинный ноготь царапнул по бумаге. - Ты понимаешь, в чем смысл? Мое преступление произошло в 2460 году, так что самый ранний ответ от этой системы мог поступить только сто сорок лет спустя. Это 2600-й год.

- Двенадцать лет назад.

- Задолго до того, как Мпоси пришел ко мне по поводу своего сигнала, - согласилась Ндеге. - Но достаточно близко к предсказанию Травертина, чтобы вызвать мурашки по коже. И ты видишь, как я особо выделила эту звезду? Из всех кандидаток Глизе 163 была ближайшей, с наибольшей вероятностью имеющей пригодные для жизни миры. Травертин всегда подозревал, что именно на нее был направлен сигнал Мандалы.

Гома молчала. Она предположила, что существовала вероятность того, что список звезд и дат был обманом, недавно подстроенным ее матерью. Но у Ндеге не было истории подобного рода фальсификаций. Более того, обман не послужил бы никакой очевидной цели и не принес бы пользы никому из них.

- Я не знаю, что с этим делать.

- Кто-то послал нам сигнал, Гома. Это было человеческое послание. Личное. Там было написано - "Отправить Ндеге". - Кто-то знал мое имя. Как это могло произойти, если в системе Глизе 163 не было людей? И как люди могли попасть туда, если не на борту "Занзибара"?

- Занзибар был разрушен!

- Возможно, большая часть, но не обязательно все. Кстати, сколько обломков находится в кольцевой системе? Травертин не думал, что массы складываются в целое. Мы полагали, что существует значительное расхождение - что огромный кусок "Занзибара" никогда не был учтен. Конечно, больше никому не было до этого дела.

- Потому что это безумие.

- Кто-то все равно должен пойти туда и выяснить. Я бы так и сделала, будь я помоложе. Но вместо этого моя храбрая дочь займет мое место. Не думай, что я не горжусь тобой, Гома, но ты позволишь мне немного поревновать.

- Я тебе завидую. У тебя был шанс пожить и погулять среди танторов. Ты их знала.

- Я так и сделала, и это было чудесно. Но раз уж мы затронули эту тему, ладно? Когда это событие произошло, большинство танторов все еще находились на "Занзибаре". Все это время мы предполагали, что они были убиты, потеряны для истории. Чудесное обещание было растрачено впустую. Поверь мне, я испытала свою долю этой потери. Но если что-то уцелело при переводе, то есть шанс, что это сделали и танторы. - Ндеге опустила взгляд на свои пальцы, на несколько секунд погрузившись в себя. - Мне пришло в голову, что, возможно, Ру счел бы это интересным.

Гома так долго не позволяла себе надеяться, что было довольно странно чувствовать, что все двери еще не заперты. Но Ндеге знала их обоих достаточно хорошо. Танторы были ответом на любой спор.

- Он может мне не поверить.

- Ему это и не нужно. Простой возможности того, что там могут быть танторы, будет достаточно. Признай это, Гома - ты такая же.

- Ты сказала, что это может навлечь на нас обоих неприятности.

- Я сделала это и не шутила. Но если бы это повлияло на решение Ру, тогда, я думаю, риск того стоил бы для нас обеих.

- Я... - начала Гома.

- Ты не знаешь, что сказать. Это понятно. Ты не знаешь, получила ли бомбу или подарок. Мое предложение? Используй это с умом. С Ру у тебя будет только один шанс.

- Спасибо, - ответила Гома.

Ндеге вернула листок бумаги в "Путешествия Гулливера", постучала книгой по столу, а затем встала, чтобы вернуть ее на место в книжный шкаф. Она быстро улыбнулась, а затем улыбка исчезла. - Жду развития событий, дочь моя.