Пришествие Баллоков

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

Всё началось достаточно неожиданно. Когда я вышел из супермаркета, куда меня отправила жена, и направился к джипу, ко мне подошёл незнакомец. Я сразу заметил, что в нём было нечто странное. Он выглядел так, словно смерть отпустила его на каникулы, и от него неприятно пахло. Однако его лицо было чисто выбрито, а одежда казалась чересчур торжественной для похода за продуктами: стильный коричневый костюм и галстук с жёлто-коричневыми полосками. С другой стороны, на нём не было обуви, а голос совсем не подходил его внешности. Голос скорее напоминал женский, но злой и грубый.

Он спросил меня, не являюсь ли я доктором Брюэром. Иногда читатели узнают меня и останавливают, чтобы рассказать, как им нравятся книги о КА-ПЭКС (или не нравятся, но это случается реже). Я принял его за жителя одного из окрестных городов. Несмотря на его странную внешность и хмурый взгляд, я ответил положительно и приготовился к привычному пятиминутному разговору о том, как выглядит планета КА-ПЭКС, изобилует ли Вселенная разными формами жизни и всё в этом духе. Но он хотел поговорить не об этом.

«Мы — Баллоки» — прорычал он высоким гортанным голосом. Я застыл на месте. Всё, что пришло в голову, это: «Мы?». Насколько я мог судить, передо мной был только он один. Он, очевидно, заметил кровь, текущую у меня из носа.

«Не беспокойся. Мы не собираемся причинять тебе вреда».

Я не знал, он имеет в виду только меня или всех на Земле. Губы пришельца, казалось, скривились, когда он это произнёс, и он отвернулся, чтобы не смотреть на моё отталкивающее человеческое лицо.

У меня не было возможности спрятаться или сбежать. Если он (или они, или оно) был с другой планеты, то без сомнения смог бы найти меня даже на Луне или Марсе.

Следующей мыслью было: какого чёрта я решил стать психиатром! Именно выбор профессии привёл ко всему этому. Мне уже приходилось взаимодействовать с двумя инопланетянами, и они, очевидно, не смогли найти никого более подходящего на роль контактёра. На самом деле прот и флед могли указать ему — им — на меня.

Наконец я сказал: «Мы можем поговорить у меня дома. Садитесь».

Он неуклюже забрался в автомобиль, повернулся и посмотрел на меня, очевидно преодолевая отвращение.

«Первое, что тебе нужно знать» — начал он, когда мы выезжали с парковки и чуть было не сбили велосипедиста — «это то, что наш мир куда более развит, чем КА-ПЭКС и другие планеты в Галактике».

Велосипедист помахал мне кулаком и крикнул: «Смотри куда прёшь, старый пердун!»

Мой пассажир проигнорировал его и невозмутимо продолжил почти монотонным фальцетом, как будто уже много раз произносил свою речь:

«Фактически Баллок — одна из самых старых планет во Вселенной. На самом деле мы не так уж отличались от людей. В далёком прошлом наши физические тела (совсем необязательные для сознания) начали деградировать по той же причине, что и ваш аппендикс[3], пока не осталось почти ничего, кроме наших мозгов и дополнительных органов, доставляющих нужные питательные вещества. Затем мы научились контролировать наше непосредственное окружение с помощью электромагнитных волн, чтобы получить всё, в чём нуждались. В конце концов мы совместили мозг и механические детали, и стали тем, что вы называете „роботы“, хотя никто нами не командовал. Спустя долгие тысячелетия мы избавились от электронных составляющих и перенесли своё сознание в мобильный электронный мозг, а затем стали просто электромагнитными волнами без физического носителя, что не мешает нам занимать любую физическую форму».

Он (я мог воспринимать его только как одного человека) посмотрел на меня, желая убедиться, что я всё ещё слушаю и понимаю, о чём он говорит. Пришелец не смог удержаться и снова скривился в ухмылке.

«Конечно это грубое упрощение этапов нашей эволюции, которые заняли миллиарды лет, но мой рассказ даст тебе представление о том, кто мы такие и на что способны. Детали не так важны, но ты должен понимать, что мы достигли вещей, о которых вы и мечтать не можете».

Моё горло было сухим как древний пергамент, но мне удалось выдавить: «Чем ты можешь доказать верность своих слов?»

Его ответу предшествовало что-то вроде рычания льва. Внезапно гигантское дерево упало на дорогу и после яркой вспышки света взорвалось и исчезло одновременно.

«Сколько ещё пришельцев должно прилететь на Землю, чтобы ты начал верить в то, что мы говорим?»

Думаю, вопрос был риторическим, поэтому я промолчал. К тому же говорить было трудно: я смотрел туда, где упало дерево, но дорога была абсолютно свободна. На ней не было ничего. Ни хлопьев пепла, ни другого препятствия для движения.

Наконец я прохрипел: «Зачем ты мне всё это рассказываешь?»

«Флед направила нас к тебе, „доктор“. Нам нужен человек, который передаст наше сообщение, а твой опыт доказывает, что ты справишься с этой ролью не хуже остальных».

Было начало октября и на улице начало холодать, но я вспотел.

«Передаст?» — с опаской переспросил я.

«Передаст наши требования в той форме, которая будет понятна представителям вашего вида».

Он снова повернулся и презрительно посмотрел на меня. Он больше не рычал, но его глаза напоминали чёрные дыры. Моё тело задрожало, и я инстинктивно попытался отодвинуться. Он оскалил зубы — в попытке улыбнуться?

«Кроме того, тебе будет интересно принять участие в подобном деле, как и любому учёному».

«Принять участие в чём?» — я рефлекторно сглотнул — «Чего вы требуете?»

«По всей галактике вы известны как безжалостные убийцы. Вы готовы убить всех — даже представителей своего вида — чтобы удовлетворить свою жажду убийств, которая выросла из психотической[4] потребности. Это должно прекратиться. И я не имею в виду, что это должно прекратиться когда-нибудь через тысячу лет — это должно прекратиться прямо сейчас».

«Но вы прибыли с планеты, которая бесконечно далека отсюда. Я даже не знаю, где она находится. Какая вам разница до того, что здесь творится?»

Уверен, прот бы сейчас непременно сделал глубокий выдох, разочарованный моим невежеством или тупостью. Флед бы тоже, но более громко. Однако наш последний визитёр просто прорычал, неприятно ухмыльнувшись:

«Мы дали тебе весьма искажённое представление о нашем виде и о том, как он развивался. Есть ещё много чего, о чём ты понятия не имеешь. Например, мы никогда не были просто изолированными личностями, как люди. Мы всегда больше напоминали сообщество муравьёв или пчёл. Несколько миллиардов лет назад мы подключились к некой совокупности жизней, включающей в себя и вашу недавно сформировавшуюся планету. Всё, что вы делаете, влияет на остальных жителей Галактики. Вы — часть нашей вселенной, просто пока не знаете об этом. Ваши крохотные жизни — всего лишь песчинка этой совокупности, которую мы называем „Нэйди́ра“ (в оригинале — „Nediera“, которую Баллок произносит как „nay-DEAR-uh“). Мы рассматриваем её как матрицу[5] Вселенной. Это сумма всех жизней, которая представляет собой нечто вроде гигантской колонии муравьев. Когда вы убиваете других существ на Земле, то причиняете вред не только им, но и всем остальным жителям Нэйдиры. Мы испытываем их муки, боль и страдания. Видишь вон ту корову в поле слева от тебя?»

Я подтвердил, что вижу.

«Для вас жизнь этой коровы ничего не значит, вы рассматриваете её в качестве пищи. Но для коровы она значит всё».

«Мы отличаемся от коров» — пояснил я — «У нас есть душа».

Он ответил так, как будто его сейчас стошнит:

«Это миф, который создали ваши религии. Для Вселенной нет разницы между жизнью людей и жизнью любого другого разумного существа. Вы правда думаете, что уникальны? Повзрослейте! Раньше вы считали Землю центром Вселенной, а когда узнали, что это не так, то начали утверждать, что в центре Вселенной расположено ваше солнце. А теперь, когда стало известно, что в солнечной системе нет ничего особенного, вы всё ещё цепляетесь за мысль, что ваш вид какой-то особенный и уникальный. Даже богов создали по своему подобию!» — прокричал он — «Это само воплощение высокомерия!»

«А как же вы?» — возразил я — «Вы определённо считаете, что во многом превосходите homo sapiens».

«Ты вообще нас слушаешь, доктор? Думаешь, мы запряжём вас в повозку? Будем ставить над вами медицинские эксперименты? Охотиться за вами и убивать „спорта“ ради? Услышь нас, сапиенс: Вся жизнь во Вселенной одинаково важна!»

Я подумал, что мои перепонки сейчас лопнут, но он продолжил более тихим голосом:

«Ты также должен знать: когда живое существо умирает, оно навсегда покидает Нэйдиру. Вот почему смерть так трагична не только для самого индивидуума, но и для всей семьи, для всей Вселенной»

Он снова повернулся и посмотрел прямо на меня.

«Ты хотя бы приблизительно понимаешь, о чём я говорю?» Между строк я услышал: «Ты, кусок дерьма».

Я поёжился и довольно глупо ухмыльнулся.

«Не совсем».

Он молча смотрел на меня целую секунду, которая показалась вечностью.

«У тебя есть собака. Если мы пристрелим её на твоих глазах, что ты почувствуешь (ты, кретин)?»

Я почувствовал, что задыхаюсь. Не только от мысли о мучительной смерти Флауэр, но и от мысли, что некая сущность, кем бы она ни была, или кто-нибудь другой сможет так поступить.

«Ничего хорошего» — слабым голосом ответил я.

«Тогда ты понимаешь — хотя бы примерно — о чём я говорю. Но если мы пристрелим собаку в любой другой стране, ты ничего не почувствуешь. Даже не узнаешь об этом. Но для нас и других существ, которые развивались достаточно долго, чтобы достигнуть нашего уровня, всё иначе. Мы узнаем о смерти другой собаки. Её боль будет нашей болью. И это постоянно происходит на вашей жестокой планете. Убийствам нет конца: гражданские войны, истребление других людей из-за гнева, ревности или жадности, бессмысленные убийства других существ ради еды или так называемых медицинских исследований. Вы даже охотитесь и убиваете других существ ради удовольствия!» — кипел он от злости — «Это постоянно причиняет боль, и чувствовать непрестанное страдание намного тяжелее, чем ты можешь себе представить».

Его мёртвые глаза сверлили меня. Он завопил как корова, которую мы проехали, и снова прорычал:

«И нам это надоело!»

Волосы на моей шее встали дыбом. Нужно было сменить тему разговора, дышать глубже. Начать думать.

«Как твоё имя? Было бы удобнее называть тебя по имени».

«Тело, которое мы носим, звали „Уолтер“».

Меня снова затрясло.

«Вы его убили?»

Он снова закричал:

«Вот видишь? Именно об этом я и говорю! Ни один вид, кроме человека, не задал бы такой абсурдный вопрос»

«Тогда как…»

«Он был мёртв, когда мы его нашли. Умер от сердечного приступа, вызванного привычкой пожирать других животных».

«Где вы его нашли?»

Он хмыкнул (хотя это было больше напоминало лай) и ударил по приборной панели. Я подскочил на сиденье.

«Разве это важно, доктор (ты, тупой мудак)? Мы уходим от темы. Времени мало. Учитывая обстоятельства, ты должен сфокусироваться на более важных вопросах».

«Окей, Уолтер, или кто ты там, просто ответь: что я могу сделать, чтобы предотвратить убийство собаки, которая находится в десяти тысячах миль от меня?»

«Всё, что нужно сделать — это выступить перед Советом Безопасности ООН[6]. Если они согласятся, то вопрос будет передан на рассмотрение Генеральной Ассамблее[7], представляющей всё человечество».

Откуда он узнал про…

«А если они не захотят меня слушать?»

«Тогда всё конечно».

Уверен, я очень громко сглотнул.

«Что конечно?»

«Твой вид будет стёрт с лица Земли».

Я почувствовал, как у меня свело живот. Этого просто не могло произойти.

«И как мне добиться их внимания?» — спросил я слабым голосом — «Как получить разрешение на выступление перед Генеральной Ассамблеей?»

Я слышал скрежет его мёртвых зубов.

«Когда флед собиралась покинуть Землю, ваше правительство наконец осознало всю серьёзность ситуации — слишком поздно, конечно — и хотело дать ей возможность выступить в ООН. Поэтому тебе просто нужно попросить о такой возможности у своего президента. Можешь сказать, что тебя послали друзья флед».

«Попросить у президента?!»

«Есть идея получше?»

«Но… но я не знаком с президентом» — заскулил я.

«Тогда (ты, имбецил) обратись к тем людям, которые следили за тобой, когда ты общался с флед. Возможно, они ждут твоего звонка».

«Сколько времени в моём распоряжении?»

Я слышал, как он тяжело дышал. Интересно, как ему удавалось засасывать воздух, ведь тело было мёртвым.

«Думаю, недели достаточно».

«Ты хочешь выступить перед ООН ровно через неделю?»

«Ааааааааа!» — взвизгнул Уолтер — «Меня предупредили, что ты иногда претворяешься глухим. Нет, идиот, произносить речь будешь ты!»

На этот раз я не смог подобрать эпитет.

Я почувствовал, что вся тяжесть мира обрушилась на мои поникшие плечи.

«Ты просишь меня представлять твои интересы в ООН?»

Возможно, он и вправду сейчас кипел, кто знает.

«Ты действительно такой тупой, как говорят? Это не наши интересы, это ваши интересы!»

«Но ведь это ты пр…»

«Послушай меня внимательно, сапиенс. Жизнь всего человечества зависит от того, сделаешь ты это или нет. Ты ведь хочешь, чтобы люди продолжили существовать как вид?»

Я подумал о своих внуках, которые не имели никакого отношения к творящейся жестокости в этом мире.

«Конечно хочу! Но я не желаю выступать от имени своего вида в ООН. Мне не нравится эта идея. Не хочу нести ответственность».

Почти моментально и гортанным шёпотом: «У тебя нет выбора».

Я почувствовал, как вспотел. Даже выступление перед родительским комитетом[8] вызывает у меня одышку и тошноту. На работе мне приходилось выступать перед разными группами здесь и там, но встречи были посвящены вопросам, в которых я хорошо разбирался. А теперь меня просили убедить президента США, что мне нужно поговорить с Советом Безопасности ООН, и действительно это сделать. Кроме того, я должен буду передать требования Баллоков, какими бы они ни были. Я уже был напуган до смерти, хотя сидел в своей машине в хорошо знакомом районе. И какого чёрта Карен внезапно понадобились пикули? Мне хотелось, чтобы прот никогда не посещал Землю. И чтобы я никогда не рождался. Зачем, чёрт подери, я стал психиатром?!

«По многим причинам».

«О Боже, ты читаешь мои мысли, как и флед?»

«Твой умишко прозрачен как стакан воды».

«Тогда, если я могу не говорить, то зачем весь этот балаган?»

«Вам, людям, нужно говорить. Это организует ваш ум. В противном случае в ваших головах возникла бы путаница».

«Тогда ты должен знать, что я не думаю, что способен на это».

«Значит homo sapiens исчезнет с лица Земли. Не хочешь пересмотреть свою позицию?»

«Если я скажу „пошёл к чёрту!“ — ты поймёшь значение этих слов?»

«Да, но это никак не решает проблемы, даже если бы черти реально существовали».

Я повернул на Харрисон Роуд. Почему-то мне казалось, что если я смогу добраться до дома, то всё будет иначе: по крайней мере я буду чувствовать себя более защищённым. Но, конечно, прятаться было некуда. Мы ехали в тишине, пока не припарковались у обочины. Привычные задний двор и деревца неподалёку показались странными, незнакомыми. Даже свет казался немного другим, словно наступали сумерки. Я почувствовал, что смотрю на происходящее как будто со стороны, как шизофреник. Я заглушил мотор.

«Значит, теперь ты вернёшься туда, откуда явился, и я останусь один на один со своей задачей?»

«Нет, я пока буду рядом. Тебе нужно в точности знать наши требования. И если ты потерпишь неудачу, нам предстоит много работы».

Он — или они — кажется, стал ухмыляться не так явно: возможно, успел привыкнуть к отвратительной наружности человеческих существ (как и мы постепенно привыкаем к виду личинок, пожирающих мясо). Во мне появилась ложная надежда, что когда-нибудь мы начнём нравится Баллокам.

«Аа… Какой работы?»

«Обсудим это позже. Сначала договорись о выступлении перед Советом Безопасности. Если они откажутся, то дальше говорить не о чем».

«Но лучше бы я справился с задачей, верно?»

«Да, если не хочешь, чтобы твои внуки стали представителями последнего поколения людей на Земле».

Ненадолго возникшая надежда быстро испарилась. Меня подташнивало, я был в ступоре от ужаса, и дело не только в необходимости произносить речь перед ООН (трудно поверить, что это случится) и не в чувстве ответственности за судьбы человечества, а в том, что я смотрел прямо на то, чего большинство из нас боится больше всего. И очень близко. Это был лик смерти.

Я вышел из машины, ожидая, что Уолтер последует за мной. Но когда я оглянулся, его уже не было. На мгновение я снова почувствовал облегчение. Но, конечно, это было временным ощущением. Весь наш разговор пронёсся у меня в голове, и я вернулся в то же состояние, в каком был при встрече. Могло ли это быть игрой воображения? Нет — он/они были слишком реальны. Даже Флауэр поняла, что что-то случилось: она выбежала из собачьей двери[9] и внимательно обнюхала машину со всех сторон, как будто в ней лежала дохлая крыса.

Я понёс продукты в дом, где на кухне меня ждала Карен.

«Не поверишь, что сейчас произошло» — сказал я.

Интересно, она заметила, что я всё ещё дрожу?

«Не говори глупостей. Я уже встречала двух пришельцев из созвездия Лиры и перемещалась отсюда до Гранд-Каньона за считаные секунды. Я готова поверить во всё, что ты скажешь».

«У нас ещё один гость».

«Кто на этот раз?» — не моргнув глазом, спросила Карен.

«Он называет себя „Уолтер“, но это пока. Уолтер временно обитает в теле мёртвого человека».

Она рассмеялась.

«Звучит очень интересно».

Я подумал: «Что не так с этой женщиной?»

«Это не смешно. Он хочет, чтобы я выступил в Организации Объединённых Наций».

«Ты?!»

«Вот теперь можешь смеяться!»

Но она внезапно стала очень серьёзной.

«О чём, по его мнению, ты должен рассказать ООН?»

«О выживании нашего вида. Только он на самом деле не „он“, а „они“: нечто вроде колонии муравьев».

Она прищурилась и пристально посмотрела на меня.

«Дорогой, ты уверен, что тебе это не привиделось?»

«Не думаю. Слышала бы ты Уолтера…»

Она посмотрела на лес, видневшийся за окном.

«И как ты собираешься попасть в ООН?»

«Он — или они — предложил, чтобы я позвонил представителям государства».

«Имеешь в виду Вана и Дартмута?»

«Да, вероятно начну с них».

«Тогда не стоит терять времени».

«Можно сначала тебя обнять?»

«Конечно!»

Она крепко обняла меня, и мы простояли так пару минут.

«Чем я могу помочь?» — спросила Карен.

«Не знаю. Сначала я позвоню Вану».

«Приготовлю ланч, пока ты звонишь. Даже если ты самая важная персона на Земле, тебе нужно поесть».

Она, вероятно, снова шутила, но я сделал вид, что не слышал. Я пошёл в кабинет, чтобы найти номер Вана. Как заметила моя жена, каждая минута на счету.

Я нашёл номер Вана на полке. Не знаю, почему держал его под рукой — возможно, подозревал, что он ещё пригодится. Конечно, я не ожидал, что он ответит лично. Но он ответил — и я сразу узнал его раздражающий голос. Кажется, он даже ждал моего звонка. Не было ни приветствий, ни дежурных фраз.

«Чем могу помочь, доктор Брюэр?» — хотя мы не созванивались несколько лет.

«Хьюстон, у нас проблемы[10]» — сказал я, пытаясь облегчить невероятно серьёзную ситуацию.

«Расскажите, что случилось».

«У нас ещё один пришелец».

«Я буду у вас через пять минут».

«Что? А где вы находитесь?»

В трубке раздались гудки.

Я вернулся на кухню и рассказал Карен о разговоре.

«Он принимает пищу?» — немедленно спросила она — «Может, его чем-нибудь угостить?»

«Даже не знаю. Спрошу, когда он появится».

Ровно через пять минут Ван постучал в дверь. Как и всегда, он показал мне значок перед тем, как войти. Усевшись в гостиной, Ван с подозрением посматривал на Флауэр. Я напомнил, что собака не причинит ему вреда. Он кивнул, не сводя с неё глаз.

«Где ваш напарник?»

«Что?»

«Дартмут».

Он энергично почесал голову, как будто раздумывая, что ответить.

«Мистер Дартмут сейчас в доме отдыха»

Комочки перхоти кружились в лучах солнечного света.

«Оу. Ладно. Надеюсь, он хорошо проводит отпуск».

Ван пожал плечами.

«Можно спросить: как вы добрались из Вашингтона до моего дома за пять минут? Я не прошу рассказывать мне какую-то секретную инфор…»

«Это засекречено. Пока. Кто вас посетил?»

«Он зовёт себя Уолтером. Но я думаю, что он — или „они“ — не имеет тела. Скорее просто занимает труп другого человека».

«Да, нам об этом известно».

«Известно?!»

«Мистер Арагон исчез из похоронного бюро за два часа до вашего звонка. Впрочем, неважно. Чего он хочет?»

«Он — или они — хочет, чтобы я произнёс речь в ООН».

Ван на мгновение уставился в пространство.

«Это можно организовать. О чём, по его мнению, вы должны говорить в своём выступлении?»

«Деталей я не знаю. Но он — или они — кажется обеспокоенным, что мы убиваем друг друга и других животных на планете. Его раса способна чувствовать чужую боль и страдания. Думаю, их главное желание — остановить убийства на Земле».

Флауэр легла Вану на ногу, как будто пытаясь его успокоить. Он отодвинул ногу.

«И всё?»

«Насколько мне известно, да».

«И что будет, если мы не остановим?»

«Он не называл конкретных последствий — только то, что Homo sapiens исчезнет с лица Земли».

Ван снова посмотрел на меня долгим взглядом.

«Он не говорил, когда уточнит детали?»

«Нет».

Ван поднялся.

«Если он вернётся, у вас есть мой номер. Звоните в любое время. Или я сам вам позвоню сегодня вечером».

Он отдал честь и начал подниматься.

«Всего один вопрос, мистер Ван. Кажется, вы уже знали всё, что я вам рассказал. Отку…»

«Сейчас это не важно. Важно то, что мы недооценили важность визита флед. Мы с мистером Дартмутом получили за это нагоняй. Вот почему он… но это не относится к делу. Если не я, то кто-то другой скажет, как вам поступать в дальнейшем» — он наконец поднялся — «Мы сообщим вам, если что-то узнаем».

В этот момент вошла Карен.

«Не хотите с нами пообедать?»

«Спасибо, миссис Брюэр. На это нет времени» — он со значением посмотрел на меня — «Поговорим позже…»

Ван быстро пошёл к двери. Флауэр последовала за ним.

Я горестно вздохнул: «Хорошо…»

Он вышел, хлопнув дверью перед носом Флауэр. Моя жена смотрела ему вслед.

«Он вообще когда-нибудь ест?»

«Понятия не имею».

«Ну, зато ты ешь. Обед на столе».

Судя по тому, как складывались обстоятельства, мне не скоро придётся спокойно поесть.

«Ну, пойдём поедим» — сказал я.

«Ничего грандиозного» — отметила Карен — «Всего лишь суп».

«Звучит великолепно».

Но оказалось, что я не так голоден, как думал. Я думал о людях в тюрьме, которым предлагали последний вкусный завтрак перед тем, как казнить. Карен заметила мой хмурый настрой и попыталась меня успокоить.

«Не переживай, милый. Всё сложится лучше, чем тебе кажется».

Как же она ошибалась…

«Ты знаешь, что я не очень люблю выступать на публике» — напомнил я — «А сейчас мне предстоит выступать в ООН!»

«Может, они найдут тебе замену. Раз это так важно, то, может, сам Президент захочет произнести речь».

«Не думаю. Уолтер сказал, что нужно выступить именно мне».

«Может и так. Но он же хочет, чтобы мир к тебе прислушался, верно? Если это не так, то почему выбрал ООН?»

«Я даже этого не знаю. Уолтер ещё не говорил, что именно мне нужно донести до аудитории. Да даже если бы и говорил, то как я смогу убедить ООН принять условия Баллоков? Они ни с чем не согласятся!»

«И всё же мы пока не знаем, чего он хочет и к чему это приведёт. Не думаю, что тебе стоит беспокоится раньше времени».

«Тебе легко говорить!»

«Не очень» — мрачно ответила Карен.

Я посмотрел на деревья за окном, которые уже начали менять окрас: белки собирали на зиму жёлуди, птицы собирались в стаи, готовясь к миграции в тёплые края. Вид был великолепный. Он напоминал мне множество подобных картин, виденных мной за последние семьдесят с лишним лет. Но их всегда мало. Я бы хотел видеть их ещё тысячи и тысячи раз. Почему мы не ценим то, что имеем, пока какое-нибудь событие не станет угрожать нашей жизни? Неужели всё это закончится, если я не справлюсь с заданием? Несправедливо, что задача спасти человечество возложена только на мои плечи. Есть множество фильмов и книг на тему спасения мира, и главный герой всегда охотно берётся за работу. Но происходящее со мной не было вымыслом. Всё происходит прямо здесь и сейчас. Что если я облажаюсь? Что я могу сказать перед ООН, даже если мне хватит смелости произнести речь перед всем мировым сообществом? Где сейчас Ван? Где Уолтер? Они могут появиться в любой момент и заставить меня попрыгать? Это было почти невыносимо.

«Ты собираешься есть суп или нет?»

Я сорвался. Как она может переживать о чёртовом супе, когда мир вокруг рушится?

Я подскочил и выбежал за дверь, направившись в лес. Флауэр, которая ждала, пока я поем, и подъедала у меня из тарелки, последовала за мной. Она снова побежала за белкой, но не смогла поймать. За свою жизнь она не поймала ни одной белки, но продолжала попытки. Грызун моментально забрался на дуб, а Флуэр озадачено осматривалась в поисках жертвы. Я почему-то рассмеялся, внезапно осознав: что бы ни случилось, собаки до конца времён будут гоняться за белками в тщетной надежде их поймать. Вопрос только в том, будут ли их по-прежнему окружать люди.

Я пробыл в лесу около получаса, пытаясь молиться и/или медитировать. Как обычно, ничего из этого не вышло. Когда мы с Флауэр вернулись в дом, Карен сообщила, что мне звонил мистер Джонс из Белого Дома[11]. Она записала номер.

«Конечно» — ответил я — «Джонс. И у него наверняка есть коллега по фамилии Смит[12]».

«Не знаю, Джин. Кажется, ему не терпится с тобой поговорить».

Я набрал номер — возможно, слишком энергично, судя по тому, как нахмурилась Карен. Прошёл всего один гудок.

«Приветствую, доктор Брюэр» — раздался на удивление мягкий и приятный голос — «Как ваши дела?»

«Всё просто замечательно. А ваши?»

«Я в порядке, спасибо. Сэр, не буду отнимать ваше время. Президент и ещё несколько членов правительства хотят как можно скорее поговорить с вами. Думаю, вы догадываетесь, о чём. Мы можем запланировать встречу?»

«Имеете в виду телефонный разговор?»

«Нет, не телефонный. Ближайший к вам аэропорт — это Международный Аэропорт Стюарт. Вы знаете, где он находится?»

«В Ньюберге[13], верно? Я был там пару раз».

«Отлично. Вы можете отправиться туда немедленно? Мистер Ван заберёт вас из дома через несколько минут».

Моё сердце ушло в пятки, и не в последний раз. Когда ты узнаёшь, что тебе предстоит операция, то остаётся только смириться с этим. Я очень глубоко вдохнул и ответил:

«Как долго я пробуду у вас? Мне понадобиться чемодан или зубной щетки достаточно?»

«Не беспокойтесь об этом. Мы обо всём позаботимся».

Как ни странно, я почувствовал себя лучше. На миг показалось, что самое трудное позади: множество людей помогут мне в работе с Баллоками. Всё, что нужно сделать — сесть на самолёт. Я посмотрел на Карен.

«Я могу взять с собой жену?»

Короткая пауза; похоже, никто об этом не подумал.

«Конечно. Если хотите…»

«Спасибо. Есть ли что-то ещё, что мне следует знать?»

«Всё обсудим, когда вы прилетите. Президентский самолёт уже в пути».

«Самолёт прези…»

«Увидимся, доктор Брюэр».

«Спасибо».

«Это мы должны вас благодарить. И если всё пройдёт хорошо, то вскоре весь мир будет вам благодарен».

Он положил трубку. Я повернулся к жене.

«Хочешь полететь в Вашингтон?»

«Не очень».

«Почему?»

«Слушай. Кажется, ты будешь разговаривать с президентом о вещах, которые требуют полной концентрации. Тебе не нужно на меня отвлекаться. Расскажешь всё, когда вернёшься».

«Не знаю, как скоро вернусь».

«Ну, если тебе предстоит выступить в ООН через неделю, то задолго до этого нужно снова поговорить с Уолтером».

Я кивнул.

«Хорошо. Раз ты уверена в своём решении. Но Джонс сказал, что, если ты поедешь…»

«Расскажешь всё, когда вернёшься».

«Проводишь в аэропорт?»

«Нет, останусь с Флауэр. Как думаешь, можно позвонить Сигелам?»

Не успел я ответить, как в дверь позвонили. Это был Ван. Он снова показал свой значок.

«Я временно заблокировал звонки из вашего дома» — сказал он, как будто слышал наш разговор.

Карен поцеловала меня на прощание, а Флауэр заскулила, не понимая, что происходит. Или, наоборот, полностью осознавая происходящее. Я погладил её, вздохнул и вышел за дверь, направляясь к Хамви[14]. Прежде чем сесть в машину, я с тоской осмотрелся. Вдали виднелись прекрасные вершины гор. Я горько усмехнулся: если человечество будет уничтожено Уолтером и его командой, мне не нужно будет делать колоноскопию[15], которая назначена на следующий месяц. Абсолютно нормальная реакция. Слышал, что люди, узнав, что у них рак, первым делом отменяют визиты к дантисту.

На пути в аэропорт мы не обменялись ни словом. Я даже немного поспал, как это часто бывает после обеда. Надо бы сходить к врачу по поводу реакции на определённую пищу, но сейчас это скорее всего уже не важно. Засыпая, я подумал, что будет, если мне надо будет выступать в ООН сразу после обеда. Если кто-то предложит пообедать перед этим, я отвечу:

«Нет, спасибо, я не голоден».

Чтобы отвлечься от происходящего, я повторил эти слова ещё несколько раз.

Ван уже подъезжал к аэропорту, машина остановилась у входа с надписью «Вылет». Я понятия не имел, куда мы попадём через эту дверь. Но беспокоится было не о чем: моложавый (любой, кто моложе пятидесяти, кажется мне моложавым) мужчина открыл мою дверь. За ним стояла ещё пара парней в тёмно-голубых костюмах и красных галстуках. «Секретная Служба[16]» — подумал я.

В любом другом случае я был бы ошеломлён таким обращением. Но после того, что произошло около двух часов назад, меня уже ничто не удивляло: просто ещё одна странность, к которой нужно привыкнуть.

Я поблагодарил Вана за поездку. К моему удивлению, он ответил на рукопожатие.

«Мы все зависим от вас, сэр» — сказал мне Ван.

Трудно сказать, кого он имел в виду: ЦРУ или всё человечество.

Последний совет, который дала мне Карен на дорогу, был: «Расслабься и получай удовольствие». Я не мог не улыбнуться. Ничто не способно взволновать мою жену. Лучше бы она полетела на встречу с президентом и выступила перед всем миром: Карен без труда бы расслабилась и получила от этого удовольствие.

В здание аэропорта, как вы уже догадались, меня проводил мистер Джонс. Он оказался весьма доброжелательным, с широкой улыбкой, белыми зубами, раздвоенным подбородком и твёрдым рукопожатием. На нём было твидовое спортивное пальто — я бы сказал, слишком модное для официального лица. На вид он был моложе сорока. Джонс напомнил мне Артура Бимиша[17], бывшего коллегу (так я запоминаю лица — сравнивая их с уже знакомыми).

Когда мы прошли мимо билетных касс (я удивился, что никого в той части здания не было, даже кассиров), он сказал:

«Вы примерно представляете, зачем Президент хочет вас видеть, доктор Брюэр, или я ошибаюсь? В любом случае, позвольте спросить, есть ли у вас ко мне вопросы?»

У меня был целый миллион. Но сомневаюсь, что Джонс или кто-то ещё смог бы на них ответить.

«Во-первых мне интересно, как Вану удалось добраться до моего дома так быстро? Где он был, когда я ему позвонил?»

Джонс почесал подбородок, возможно задумавшись, что мне следует говорить, а что пока рано. Или он был рядовым шпионом, пока не овладевшим искусством вводить в заблуждение. Хотя подбородок мог зачесаться и без всякой причины. Как бы там ни было, его ответ показался мне довольно искренним:

«Мистер Ван — это наш связной с вами. Теперь я могу вам рассказать, что Ван не спускает с вас глаз ещё с визита флед. Он хочет быть уверенным, что, если прот, флед или кто-то другой посетит Землю, мы мгновенно об этом узнаем. На этот раз мы не должны облажаться — это слишком важно».

Он повернулся и посмотрел на меня, желая уверится, что я понимаю всю важность происходящего. Ему не стоило беспокоиться: я был так взвинчен, как будто выпел тысячу чашек кофе.

«Поэтому мы поселили Вана неподалёку от вас и дали ему всего одно задание: быть в курсе всего, что с вами происходит. Вы были его единственным мм… клиентом за всё это время».

Мы подошли к воротам. Я впервые хорошенько осмотрелся. Повсюду были копы и несколько агентов ФБР, одетых в голубые костюмы и тёмные очки. Внезапно я понял, что стал очень важным человеком, как и говорила Карен. Эта мысль была довольно приятной.

Мы просочились через охрану, персонал аэропорта расступался перед нами, как перед королевскими особами. Не знаю, где были другие пассажиры, но я их не заметил.

«А где мистер…?»

«Мистер Дартмут проживает в доме отдыха недалеко от вас».

«То есть Ван может…?»

«Совершенно верно. Он навещает его каждый день».

«И когда я позвонил ему…»

«Он давно ждал вашего звонка, доктор Брюэр. Как и мистер Дартмут, если уж на то пошло. Он был в восторге, когда вы позвонили. Ван рассказал нам, что ваш разговор придал ему бодрости».

«А если бы я не позвонил, он бы узнал о пришельце?»

«Да. Вы, наверное, догадываетесь, что мы пристально следим за вами в последние восемь лет».

«Имеете в виду…?»

«Нет, не за тем, что происходит в вашем доме. Но за тем, что происходит вокруг него. Мы знаем, когда вы уходите, возвращаетесь и где были».

«Значит, у вас жучок в моей машине и по всему периметру дома».

Он пожал плечами.

«Да, это так».

«Понял» — я сделал паузу, чтобы обдумать услышанное — «Значит, вам известно, как звучит голос Уолтера».

«И как он выглядит тоже».

«Значит в моей машине есть скрытая камера?»

«Нет, но пара скрытых камер есть в лесу и одна на крыше вашего дома, за спутниковой тарелкой. И ещё несколько в местах, которые вы регулярно посещаете».

«Таких, как торговый центр».

«Да, и там тоже».

Мне стало не по себе от этой информации, но сейчас это не казалось чем-то важным.

«Значит мне снова придётся взаимодействовать с Дартмутом и Ваном?»

«Нет, их работа окончена. С этого момента вы будете работать с нами и, вероятно, никогда их не увидите».

«Похоже, сегодня удачный день».

Он снова посмотрел на меня хмурым взглядом.

«Доктор Брюэр, вы понимаете всю серьёзность происходящего?»

«Извините. Конечно понимаю».

Джонс кивнул. Мы свернули в коридор. Я предположил, что мы направляемся к трапу, но мы свернули на лестничную клетку и спустились на посадочную полосу. Прямо перед нами был Борт Номер Один[18] с надписью «СОЕДИНЁННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ» на корпусе, ни с чем не спутаешь. Рядом было ещё несколько самолётов, но ни один из них не взлетал и не садился, даже не выруливал на взлётную полосу. Я в составе полудюжины человек подошёл прямо к президентскому самолёту. Двигатели негромко гудели, как гигантские животные, мурлыкающие в предвкушении. Поблизости стояла карета скорой помощи — я подумал, что кому-то из пилотов стало плохо. Когда мы поднялись по трапу и вошли в самолёт через представительский вход (как мне объяснили), я не мог не вспомнить, как смотрел кинохроники, где президент и первая леди поднимаются по тем же ступеням на Первый Борт. До этого момента я довольно неплохо справлялся со всем, что происходило, даже с общением с Уолтером. Но путешествие на президентском самолёте казалось настолько нереальным, что я подумал, что проснусь в любой момент и обнаружу, что это сон. Я был в хорошей форме для своих лет, но всё же начал задыхаться, когда мы добрались до верхней ступени (скорее от волнения, чем от усталости). И тут я понял, что скорая помощь была вызвана для меня. Я вдруг почувствовал себя очень странно. Моя жизнь неумолимо менялась. Оказалось, что независимо от моей воли меня взяли с собой в путешествие. Как ни странно, но это походило на поездку, которую я совершал ранее, и я почти с нетерпением ждал того, что ждёт меня впереди. Когда попадаешь в подобную ситуацию, какой бы необычной она ни была — всё, включая ежедневную рутину, внезапно кажется необычным.

Я последовал за мистером Джонсом вверх по лестнице и в салон самолёта, где меня радостно приветствовал первый помощник капитана[19] (правда, руку не протянул, возможно не желая меня чем-нибудь заразить).

«Добро пожаловать на борт, сэр».

Я кивнул с важным видом. Войдя, мы повернули направо, как и в обычных коммерческих рейсах. На этом сходства заканчивались. Я ожидал увидеть ряды сидений, расставленных передо мной, но мы прошли мимо комнаты, напоминающей конференц-зал (где меня представили медицинскому доктору Грини), и мимо столовой. Джонс показал, где мы можем присесть, и я плюхнулся в комфортное кресло. Мой сопровождающий сел рядом, пока остальные члены эскорта (полагаю, вооружённые) заняли позиции по кругу. К тому времени люк самолёта закрылся и мы начали двигаться в сторону взлётной полосы. Я инстинктивно пристегнул ремень безопасности.

«Удобно?» — спросил меня Джонс — «Вы уже обедали? Вам что-нибудь принести выпить?»

«Может Колу?»

Он поднял палец и рядом тут же возник стюард.

«Две Кока-Колы» — сказал ему Джонс.

Стюард мгновенно испарился и почти сразу вернулся с двумя высокими бокалами с шипящим напитком и кубиками льда на красивом подносе с печатью президента, выгравированной на поверхности. Я однажды уже пролил напиток на одном из рейсов, поэтому взял соломинку.

«Так и привыкнуть недолго» — сказал я с лёгкой улыбкой.

«Вы удивитесь, как много людей говорят это в подобных случаях. Среди них и Президенты, и членыкабинета министров, и даже представители прессы. По крайней мере во время первого полёта».

«Полагаю, что так».

Мы уже мчались по взлётной полосе, и все, кто стоял, быстро сели, хотя ускорение и взлёт были такими мягкими и плавными, что я почти не почувствовал скорости и угла взлёта. Я почувствовал лёгкую тревогу, привычное покалывание в животе. Не то чтобы я беспокоился из-за полёта (я и сам научился летать на маленьком самолёте несколько лет назад), который по словам Джонса займёт около часа. Дело было в том, что весь шквал событий всё быстрее мчался вперёд, а я был погружён в них подобно насекомому в янтаре, и пути назад не было. Мы мчались навстречу неизвестности, будто погружаясь в пустой и враждебный Космос. Я пытался сохранять спокойствие, попивая газированный напиток. Пока мы набирали высоту, Джонс немного рассказал про самолёт, его бронированные стёкла и системы защиты, несколько офисов в другом конце салона и покои президента на втором этаже. Закончив беглое описание, он предложил обменяться сведениями.

«У меня пока нет никаких сведений».

Недолго посмотрев на меня, он сказал:

«Окей. Я начну. Если в чём-то ошибусь, вы меня поправите, хорошо?»

«Договорились».

Я оглянулся и осмотрел заднюю часть самолёта, задумавшись, кто расположился в тамошних комнатах.

«Мы знаем, что вас посетил человек по имени Уолтер, который на самом деле оказался трупом» — он достал фотографию из внутреннего кармана пиджака, она была сделана на парковке торгового центра пару часов назад (мне казалось, прошло уже несколько дней) — «Это он, верно?»

И вот он, мой худший кошмар. Даже на фотографии, снятой с большого расстояния, я мог видеть его пустой сверлящий взгляд.

«Где он сейчас? Я имею в виду тело».

«Пришелец оставил Уолтера там же, где ранее похитил».

«Думаю, пришелец бы предпочёл королевское „мы“».

«Мы знаем об этом. Просто не знал, будет ли вам комфортно, если я назову его во множественном числе».

«Мне некомфортно от всего, что происходит в последнее время».

«Да, конечно. Мне тоже. Но ни у кого из нас нет выбора, сэр, вы так не считаете?»

Помню, я глубоко вздохнул в тот момент. Это было не последнее непроизвольное проявление моего тела.

«Да, это так…»

«Теперь мы знаем, что Баллоки хотят, чтобы вы выступили перед Советом Безопасности Организации Объединённых Наций, верно?»

«Так он — точнее они — сказали».

«Но вы пока не знаете, о чём конкретно вам следует говорить».

«Да, пока не в курсе. Подозреваю, о нашей врождённой жажде убивать всё живое».

«И это должно произойти через неделю или около того, я прав?»

«Да. Они говорили про неделю. Но возможно ли всё организовать так быстро? Может, нам следует назначить выступление в следующем году? К тому времени…»

«Доктор Брюэр, давайте кое-что проясним. С момента появления флед мы узнали кое-что ещё. Правительство слишком медленно отреагировало на её визит, поскольку поначалу было не уверено, что она действительно прилетела с КА-ПЭКС. Но теперь у нас другой Президент и другой пришелец. Поэтому давайте перейдём к делу. Мы верим, что любой, кто может заставить мёртвое тело двигаться и говорить, кто может в мгновение ока стереть огромное дерево с лица земли, говорит правду о своём происхождении. И мы относимся к его словам очень и очень серьёзно. Будущее человеческой расы, а может и всей планеты, зависит от Баллоков. Мы верим, что вы сделаете всё возможное, чтобы выполнить требования пришельцев, но мы должны быть уверены, что держим руку на пульсе происходящего и знаем его во всех деталях. Понимаете? У вас есть возражения?»

«А разве у меня есть выбор?»

«Боюсь, что выбора нет».

«Окей» — мрачно ответил я — «что будем делать дальше?»

«В Белом Доме вас ожидают Президент, вице-президент, министры, партийные лидеры и несколько дипломатов, которые вызвались помочь в переговорах с инопланетянами. Позже некоторые из них встретятся с главами других государств, чтобы поделиться информацией и дать им шанс выразить своё мнение о происходящем. Прямо сейчас на это нет времени».

«А что по поводу военных?»

Он устало улыбнулся.

«Это не кино, сэр. Всё происходит на самом деле. Военные не станут атаковать Уолтера или кого-то ещё. Мы все понимаем, что это не приведёт ни к чему хорошему, а вот навредить может точно. И всё же председатель Объединённого Комитета Начальников Штабов[20] будет в курсе и не станет принимать опрометчивых решений, что бы ни случилось».

Я посасывал Колу из соломинки, смутно припоминая дни, когда был курильщиком, и даже более ранние, когда посасывал палец в возрасте двух лет. Как странно, что многие из нас до самой старости не могут отказаться от тепла и комфорта материнской груди.

«Как долго правительство работало над планом действий на случай пришествия Баллоков?»

«С момента, когда флед покинула Землю».

«Откуда вы знали, что пришельцы прилетят раньше срока[21]? Они должны были…»

«Открою вам один секрет. Многие думают, что правительство только реагирует на проблемы. На самом деле у нас есть планы на случай самых непредвиденных обстоятельств, которые могут никогда не произойти: приближение астероида к Земле, начало эпидемии в одной из дальних стран, ядерное оружие, попавшее не в те руки, и так далее. Вторжение любых существ, пусть и с дружескими намерениями, стоит в самом верху этого списка. Особенно вторжение инопланетян, даже если мы знали о нём заранее благодаря флед и проту. Теперь пришельцев трое, а может и больше. Мы пришли к соглашению с правительствами других государств, что нам нужно сотрудничать с Баллоками и выполнять любые требования с их стороны, если это возможно. В противном случае последствия могут быть весьма плачевными. Вы удивлены, что правительство ко всему готовится заранее?»

«Ну… да, есть немного. Но иногда складывается впечатление, что наше правительство вообще не в курсе происходящего».

«Как я уже сказал, то, что в действительности происходит в правительстве, не афишируется. Многое засекречено. Вы будете удивлены, узнав, что эксперты советуют нам не разглашать свои планы. Многие люди не поймут наших намерений и будут в панике. Только избранные представители прессы знают о наших планах, но их не так много».

«Тогда почему вы доверяете мне секретную информацию?»

«Случившееся с вами поставило вас в положение тех, кому необходимо знать реальное положение дел».

«Даже не знаю, гордиться ли мне или бояться».

«Просто так вышло».

«Тогда зачем меня вызывать? Вы уже приняли решение, как поступать дальше. Нам ничего не остаётся, кроме как ждать, пока Баллоки озвучат свои требования, верно?»

«Не совсем так, сэр. Вы упускаете одну переменную в уравнении. Здесь-то вы и вступаете в игру».

«Какую переменную?»

«Вас, доктор Брюэр. Мы должны быть уверены, что вы хорошо подготовлены ко встрече и переговорам с Уолтером или кем он окажется в следующий раз. И к вашему выступлению в ООН».

«О какой подготовке вы говорите?»

«Нам нужно убедиться, что вы поступите в соответствии с общими принципами нашего плана. Что вы не будете бродячим слоном, не желающим сотрудничать с нами или Уолтером. Что у вас нет психологических проблем и проблем со здоровьем, которые могут помешать выступлению перед ООН. Перед миром».

«Понимаю, что вы имеете в виду. Но вы же знаете, как трудно бывает, когда ответственность за судьбы мира ложится на твои плечи».

«Многие знают. Президент и министры точно. Но они всего лишь люди, как и вы. Какое-то время они боролись с этим чувством, но потом решили, что вполне способны справиться. Потому что кто-то должен справиться, какова бы ни была ситуация. Не знаю, как много людей отдаёт своим лидерам должное в этом отношении. Не каждый выдержит такое давление. И мы должны быть уверены, что вы справитесь».

Я определённо был из тех, кто не справится. Мои сомнения были тошнотворно глубоки. В последний раз я попытался найти выход из своей дилеммы, но не смог. Я потянул из соломинки, и последние капли напитка с шумом поднялись по трубочке, издавая звук, похожий на предсмертный хрип.

«Мы идём на посадку» — оповестил меня Джонс — «Вы пристегнули ремень?»

«Я могу сходить в уборную?»

«Да, но постарайтесь сделать это быстрее».

Он показал пальцем в заднюю часть самолёта.

Ванная была сразу за помещением, напичканным столами, телевизорами и телефонами. Я не выдержал и решил рассмотреть всё в деталях, но природа подавила любопытство. Я облегчился в прекрасном, отдраенном до блеска туалете, но когда собрался помыть руки, то увидел в зеркале человека в слезах, стекающих по щекам. Помню, как приказал себе собраться и взять себя в руки. Умывшись, я вернулся в «столовую», чтобы снова встретиться лицом к лицу со своей нежеланной ответственностью. Из окна было видно, что мы совсем скоро сядем на землю.

«Покажете мне президентские покои?» — спросил я с надеждой — «Когда ещё у меня будет шанс полетать на Борту Номер Один?»

Джонс тепло улыбнулся.

«Может, в другой раз. Кстати» — добавил он — «самолёт так называют только когда Президент на борту».

Я едва почувствовал приземление. Не успел я опомнится, как самолёт остановился и заглушил двигатели. Мы спустились по трапу и затем сели в вертолёт, на котором тоже была надпись «СОЕДИНЁННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ». Вертолёт фамильярно называли «Marine One[22]», но только когда на борту был Президент. Через пару минут мы уже направлялись к столице — я уже видел монумент Вашингтону[23] вдалеке. Пока мы неумолимо приближались к нему, Джонс задал пару вопросов о моём прошлом, включая все диагнозы по медицинской части и проблемы по психологической. Я признался, что несколько десятилетий назад был курильщиком, но, как и многие люди, к сорока годам стал больше внимания уделять здоровью, бросил курить и бессистемно занялся физкультурой, пару раз в неделю выхожу на пробежки, а все мои анализы за последние годы в норме. Стрессовая эхокардиограмма и компьютерная томография пару лет назад не показали ничего зловещего. Приятно было осознавать, что были вещи, которых обо мне не знает даже правительство, хотя я мог ошибаться. Мы перешли к обсуждению моего страха перед публичными выступлениями.

«Как думаете, чем он вызван?» — спросил меня Джонс, поднимая брови и держа на весу ручку.

«Я задаю себе тот же вопрос. Возможно, страх вызван собственной неуверенностью, ощущением неполноценности, когда сравниваю себя с отцом. Он был авторитарной фигурой, на всё имел собственное мнение и редко ставил его под сомнение. Отец хотел контролировать меня, управлять моей жизнью, поэтому я чувствовал, что не в состоянии рулить самостоятельно. Моя неприязнь к публичным выступлениям произрастает из страха не справиться с работой, если говорить упрощённо. В основном, это страх выглядеть смешно или нелепо».

Я посмотрел ему прямо в глаза.

«По моему профессиональному мнению» — добавил я — «страх стоит за многими общественными деятелями. Он может быть и мощным мотиватором и мощным препятствием для наших действий».

Джонс немного посмеялся с моих слов.

«Говорите как настоящий психиатр».

«Я и есть психиатр».

Я добавил, что большинство психиатров и сами являются носителями различных неврозов или закидонов, и это часто обуславливает их выбор профессии.

«Понимаю. Как думаете, сможете это выдержать?»

«Что выдержать?»

«Вашу миссию. Выступление перед Советом Безопасности ООН».

Я посмотрел на него.

«Честно, я понятия не имею, как всё пройдёт. Не думаю, что упаду в обморок, но, вероятно, буду дрожать всем телом, как и мой голос».

«Открою вам ещё один секрет. Даже президенты и короли сталкивались с этой проблемой. Особенно в тяжёлой ситуации. Задача в том, чтобы контролировать своё тело достаточно, чтобы никто не заметил волнения. У нас есть специалисты, которые могут с этим помочь. И ещё кое-что: аудитория всегда тянется к оратору, бессознательно ожидая, что он выступит хорошо. Люди мысленно ставят себя на место говорящего. Такова человеческая природа».

«Рад это слышать».

И всё же, глядя в окно на исторически значимые объекты, я чувствовал себя очень, очень маленьким. Интересно, знакомо ли это чувство королям и президентам.

«С другой стороны» — продолжил Джонс — «многие люди оказались на своём месте и блестяще выступили в самых критических обстоятельствах. Мне говорили, что они никогда не чувствовали себя настолько уверенными и счастливыми, как в те моменты. Возможно, вы окажетесь среди них».

Я заметил, что вертолёт опустился и теперь летел между монументом Линкольну и Капитолием[24]. Это зрелище заставило меня вздрогнуть, но от страха или благоговения — сказать было трудно. В любом случае я пристально разглядывал достопримечательности совсем как рядовой турист.

Трое агентов ФБР были с нами в вертолёте. Двое из них стоически смотрели в окно, но кто знает, о чём они думали. Интересно, они вообще были в курсе происходящего? Третий агент писал кому-то сообщение. Я подумал, что его собеседником мог быть президент или начальник подразделения. Джонс что-то читал на своём BlackBerry[25]. Я посмотрел на его лицо. Оно выражало безмятежный профессионализм, что бы это ни значило. Человек, которого трудно вывести из себя. Чем бы он ни занимался весь день, у него это явно хорошо получалось. Довольно привлекательный парень, немного эксцентричный. И всё же скорее непримечательный: в толпе вы его не заметите.

Я увидел обручальное кольцо на его руке. Когда он выключил экран смартфона, я спросил, есть ли у него дети.

«Двое» — ответил он без промедления и достал фотографию из кошелька. Жена Джонсона была привлекательной, хотя и не сногсшибательной, а дети выглядели абсолютно нормально. Оба мальчика носили футбольную форму. На вид им было девять или десять лет.

«Удивлён, что вы общаетесь со мной так открыто и ничего не скрываете. Дартмут и Ван…»

«Мы не из ЦРУ. Я помощник Президента, а в самолёте представители Секретной Службы. Возможно, вы знаете, что они отвечают перед Министерством Внутренней Безопасности США[26] и непосредственно перед Президентом. Уверяю, вы в хороших руках. Их девиз: „Достойны доверия и уверенности в наших силах“».

«Не перестаю удивляться».

Джонс посмотрел прямо на меня. Как психиатр, я должен уметь считывать определённые чувства по выражению лица. Его лицо было беспокойным и немного грустным.

«Я был с вами честен, поскольку нет времени на уловки или политику. Речь о нашем выживании, доктор Брюэр. Я не могу выразить это яснее. Или сильнее. Сейчас наша забота — это Уолтер, и только он».

«А после вы вернётесь ко лжи и обману?»

Он внимательно посмотрел мне в глаза и спустя пару секунд улыбнулся, а потом захохотал. Мы оба почувствовали долгожданное освобождение от напряжения. Когда смех прекратился, он сказал:

«Вам будет трудно поверить, сэр, но иногда ложь и обман необходимы, чтобы управлять государством».

«Зовите меня Джин».

«Майк» — сказал он, протягивая мне сильную, тяжёлую руку, которой явно знаком физический труд. Я пожал её и отпустил. Может, я нуждался в этом, чтобы почувствовать поддержку и уверенность. Всё, что я знал — это то, что сейчас я нуждался в дружеском рукопожатии. Жаль, что Карен не полетела с нами.

Мы уже спускались на газон Белого Дома. Известное на весь мир здание было в нескольких метрах. Через пару минут мы шли мимо аккуратно подстриженных кустов к заднему входу. Откуда-то появилась еще одна пара агентов Секретной Службы (предполагаю), чтобы открыть нам дверь. Серьёзные мужчины (и несколько женщин) в форме стояли неподвижно и смотрели перед собой. Я снова задумался, знали ли они про причину моего визита или просто приняли меня за очередную VIP-персону[27].

Мы проследовали за молодой женщиной с планшетом в фойе, где стояли мраморные бюсты различных общественных деятелей. Один из них принадлежал Абрахаму Линкольну. Мне снова захотелось плакать. Каких-то сто пятнадцать лет назад он был здесь главным — всего лишь песчинка в песках времени. Всё происходило так быстро! Я слышал, как бьётся сердце, чувствовал, как потею. Фаланга проследовала вглубь здания по длинному коридору. На миг я задумался о зелёных и голубых комнатах[28], спальне Линкольна, но времени на подобные размышления не было. Мы быстро прошли в помещение, которое я принял за Овальный Кабинет[29], но оно оказалось залом для заседаний. Он был наполнен людьми, часть из которых я узнал сразу. Президент, сидевший в центре длинного округлого стола, поднялся и протянул мне руку. Мои колени почти подогнулись, но я сумел выдавить:

«Мистер Президент».

«Спасибо, что прилетели, доктор Брюэр. Перед тем, как мы сядем, я хотел бы познакомить вас с каждым из присутствующих».

Мы пошли вокруг стола, и я пожимал руки почти всем членам кабинета министров (министр иностранных дел ещё не вернулся с Ближнего Востока, а вице-президент уже летел в Вашингтон из Азии), спикеру Палаты Представителей, членам Конгресса[30], председателю Объединённого Комитета Начальников Штабов и другим гостям (среди них были «доктора»). Имели ли они отношение к медицине? Или имелись в виду доктора наук в академическом смысле? Вдоль стен стояло несколько представителей Секретной Службы. Возможно, среди присутствующих были и другие помощники Президента. Я поймал взгляд Майка Джонса, который улыбнулся и ободряюще кивнул.

Президент сделал приглашающий жест в сторону стола, а затем показал мне на стул рядом с собой.

«Пожалуйста, присаживайтесь. Кофе? Чай?»

Я обнаружил, что отвечаю:

«Не откажусь от чашечки чаю».

Должно быть, сейчас было около четырёх часов (забыл взять часы), а мы с женой привыкли в это время пить чай и что-нибудь кушать — эта привычка появилась у нас после визита в Англию два года назад.

«Травяной или что-нибудь покрепче?»

«Думаю, мне необходимо что-то покрепче».

Он с пониманием кивнул, и кто-то из помощников буквально рванул, чтобы принести напиток. Я воспользовался моментом, чтобы рассмотреть картины, бюст Джорджа Вашингтона, незажжённый камин и драпированные окна, выходящие на газон. Кто знает, вернусь ли я сюда снова?

Президент прочистил горло и произнес:

«Просто чтобы ввести вас в курс дела» — сказал он мне — «мы все проинформированы о событиях сегодняшнего утра. Могу заверить, что все присутствующие в курсе событий, и отныне все наши усилия будут сфокусированы на том, чтобы помочь вам всеми возможными способами».

Он сделал паузу, чтобы посмотреть на меня или посмотреть через моё плечо. Думаю, он ждал моего ответа или сигнала, что я его понял.

«Спасибо, мистер Президент» — что ещё я мог сказать?

Вероятно, удовлетворённый тем, что у меня нет проблем со слухом, он кивнул и одарил меня своей знаменитой улыбкой.

«Конечно, наша главная задача — узнать, чего хотят эти кхм… Баллоки. Или, если быть точным, что они хотят нам — гражданам всего мира — сказать через вас. Они, конечно, не сообщили вам, когда и где они озвучат свои требования, если озвучат — я правильно понимаю?»

«Они ничего об этом не говорили. Только то, что скоро вернутся. Думаю, Баллоки хотят, чтобы мы сначала встретились. Возможно, чтобы убедиться, что правительство меня поддерживает».

«Да, мы так и думали. И могу вас заверить, что выступление перед Советом Безопасности уже предварительно назначено. Можете передать это „Уолтеру“ или тому, кем он окажется при следующей встрече».

Почувствовав удовлетворение, я ответил со всей возможной уверенностью:

«Я обязательно передам».

По крайней мере, теперь я знал, что несу груз ответственности не в одиночестве.

«И ещё нам следует решить, останетесь вы в Вашингтоне до появления Уолтера или вернётесь домой. Как вам будет удобнее?»

Нам принесли чай: целый чайник с фарфоровой чашкой и серебряной ложкой, рядом были ёмкости с сахаром и молоком. Ассистентка налила немного чая в кружку и застыла в ожидании, когда я сообщу, достаточно ли крепок напиток. Дождавшись кивка, она наполнила чашку, и я быстро сделал большой глоток. По какой-то причине единственной мыслью, которая пришла в голову, была: «О Боже! Я пью чай с Президентом!».

«На самом деле Уолтер не сказал, где мне стоит его дожидаться. Подозреваю, это не важно».

Глава государства кивнул.

«Мы считаем так же. Тогда вам выбирать».

«Конечно я выберу дом, если это не создаст для вас каких-либо сложностей».

«Отнюдь. Может, Уолтер как раз ожидает вас дома. Мы, конечно, отправим к вам специалистов, чтобы наладить связь и пристально наблюдать за развитием ситуации. Вы, вероятно, понимаете, что мы не можем допустить каких-то недоразумений между вами и Баллоками или правительствами других стран. И что у вас не возникнет проблем до выступления в ООН. Мы направим к вам помощников, охранников и советчиков, и всех, кто может вам понадобится в будущем для выполнения миссии. У нас будут ежедневные брифинги[31] и собрания. Мы проработаем каждую деталь вашего выступления перед Советом Безопасности. Вы испытываете какие-то трудности, связанные с необходимостью произносить речь в ООН?»

«Ну, мы с женой планировали небольшое путешествие в Вермонт[32], но, думаю, его можно перенести…»

По аудитории прошла рябь веселья. Президент понимающе улыбнулся.

«Да, мы будем благодарны, если вы повремените с поездкой».

«Не проблема» — заверил я главу страны, слабо улыбнувшись собственной шутке.

«А теперь, пока все здесь, задавайте вопросы, доктор Брюэр. Возможно, следующей такой возможности не будет — назовём, пожалуй, этот день „Днём Послания“».

Я осмотрелся. Все лица были повёрнуты ко мне в ожидании. Но мой разум был пуст. Единственное, что пришло в голову:

«У кого-нибудь есть предложения?»

Присутствующие заулыбались и закивали, возможно почувствовав облегчение. Облегчение от того, что я не собираюсь действовать самостоятельно и не натворю глупостей.

«Просто делайте всё, что в ваших силах, доктор» — сказал кто-то в зале.

«Мы все пониманием, как трудно вам сейчас, сэр. Позвольте мне подытожить то, что уже сказано ранее. Все мы — каждый из нас — будет вас поддерживать. Весь мир будет поддерживать вас. Вы избраны сделать то, чего никто раньше не делал. И мы хотим вас заверить, что всячески поможем вам выступить перед Советом Безопасности. Если вы потерпите неудачу — значит её потерпят все. Мы разделяем вашу ответственность. Вы понимаете?» — добавил Президент.

Внезапно я представил Уолтера. Сказанное напомнило мне слова Уолтера о Баллоках: колония индивидов-единомышленников. Один за всех и все за одного. Это кажется хорошей идеей.

«Спасибо, мистер Президент, я сделаю всё возможное».

Раздались спонтанные аплодисменты. Я даже услышал слова одобрения. Обычно подобные события приносят мне глубокое удовлетворение, а сейчас всё казалось неважным. Я осознал, что не хотел такой участи. Но впервые пришла мысль, что, возможно, я справлюсь, как и другие, кто вынужден делать то, что нужно сделать. Боевое положение и так далее.

Вскоре после этого заседание было прервано. Всё, кроме агентов Секретной Службы, подошли и пожали руки нам с Президентом. «Можете во всём на меня рассчитывать», «Если вам что-нибудь понадобиться, только попросите» — и так далее.

Когда почти все ушли, Президент сказал: «Идёмте со мной».

Мы (Майк, я и глава администрации президента) прошли в Овальный Кабинет. Каждый знает, как он выглядит: блестящий стол и большие окна, выходящие на лужайку с деревьями и фонтаном, внутри кабинета множество комфортных кресел и диванов, гигантские люстры свисают с потолка. Внезапно пришло понимание, что пока никто в мире не догадывается, что здесь происходит. Мне стало жаль каждого, кто проживал за пределами Пенсильвания Авеню[33].

Президент откинулся в кресле и жестом показал мне сесть.

«Я никогда не встречал пришельца» — признался он, широко улыбаясь — «Хотя некоторые думают, что встречал. Расскажите, какие они».

«Ну, первый — прот — был таким же, как и все. Я имею в виду на Земле. Выглядел как мы. Он объяснял это тем, что все существа во Вселенной, которые обладают той же степенью развития, что и человек, внешне напоминают нас. То же касается животных и растений. Об этом позаботилась эволюция. Прот не очень-то жаловал дураков, но в то же время был достаточно дружелюбным. Он стал моим другом и я даже испытывал к нему отцовские чувства».

«Да, читал ваши книги, но совсем давно. А что касается флед?»

«О, она была совсем другой. Вы читали четвёртую книгу[34]?»

Он кивнул.

«Всё, что могу сказать про флед — её нужно увидеть, чтобы поверить. Она выглядела как шимпанзе, но по размеру была с гориллу, при этом говорила на безупречном английском, как и прот. И знаете, что больше всего мне запомнилось? Её запах».

«Каким он был?»

«Даже не знаю, как описать. Вы когда-нибудь засовывали нос в шерсть собаки?»

Президент фыркнул.

«Да, бывало и такое».

«Нечто похожее. Только запах флед был более сильным и диким. Думаю, так пахнут обычные шимпанзе. Но, конечно, запах уникален для её вида. Быть может, для её планеты».

«Вы её побаивались?»

«Не очень. Она была бойкой и громкой, даже немного неприятной, но со временем я начал испытывать к ней симпатию, как и к проту. Я скучаю по ним обоим».

«А Уолтер?»

«Уолтер — это совсем другая история. Их я боюсь».

«Почему же?»

«Вы видели их на фото?»

Президент посмотрел на Джонса.

«Да, видел».

«Ну вот. А вблизи они выглядят ещё хуже».

«В каком смысле?»

«Их глаза… Их глаза ужасны. Они выглядят, как будто хотят убить тебя. Возможно, они испытывают к нам отвращение, если способны на эту эмоцию».

«Понимаю. Но если не обращать внимания на внешность, как думаете, они говорят правду?»

«Несомненно. Не думаю, что они врут или фантазируют. Они крайне огорчены, что мы без конца убиваем друг друга, как будто жизнь не имеет значения. Похоже, у них нет религий, поэтому земная — а не загробная — жизнь для них на первом месте. Жизнь и есть их религия. Но как бы там ни было, я действительно верю, что Баллоки могут сделать с нами всё, что захотят. Или с Землей, если уж на то пошло».

«Мы тоже так думаем, и причина этому — ваш опыт общения с предыдущими гостями с КА-ПЭКС».

Президент на минуту задумался.

«Кстати, вы не знаете, откуда Баллоки прибыли? Они ведь не с КА-ПЭКС?»

«Нет. Но он — извиняюсь — они не говорили, где расположена их планета. Я знаю только, что для них она не родная: их вид зародился на другой планете, которая впоследствии стала необитаема. Думаю, что их дом называется „Баллок“, или они используют это слово, чтобы нам удобнее было его произносить».

Он кивнул и задумался.

«Предполагаю, такое будущее уготовано и нам. Если мы, конечно, справимся с испытанием. Последний вопрос, доктор Би[35]» — он улыбнулся, поскольку назвал меня так же, как большинство моих пациентов — «Есть ли ещё что-нибудь, о чём нам следует знать?»

Президент казался мне неестественно спокойным перед лицом надвигающейся катастрофы. Хотелось бы, чтобы именно он выступил с речью перед ООН.

«Думаете найти скелеты в моём шкафу?»

«Нет, ничего такого. Я хотел узнать, не сообщали ли флед, прот или Уолтер чего-нибудь важного, о чём вы ещё не рассказали? Или вы о чём-то сами догадались, но пока ни с кем об этом не говорили».

«В отношении того, как нам реагировать на появление Баллоков?»

«Да».

«Ну…» — я замешкался, но больше не было смысла хранить секреты — «Флед принесла на Землю устройство, которое может считывать наш разум, проникать в наши мысли. Благодаря девайсу мы можем заглянуть в своё детство. Он может проецировать изображение на стену или любую другую поверхность как кинопроектор. Флед использовала его для изучения моих бывших пациентов. Мне было настолько больно и мучительно смотреть на то, через какие ужасы прошли эти люди в детстве, что я закопал чёртову штуку в лесу за собственным домом».

«Сможете показать, где оно находится, Джин?»

Я не был уверен, но ответил «Возможно».

«Мы обязательно изучим устройство. Что-нибудь ещё?»

«Да. Как вы уже знаете, Уолтер может читать наши мысли. Флед тоже могла, и даже была способна заглядывать в прошлое человека. Они знают, о чём мы думаем. Не знаю, на что ещё они способны, но если судить по виденному мной — их возможности безграничны. Кроме шуток. Даже прот и флед опережали нас в развитии…»

«А Уолтер для них, как они для нас — вы об этом?»

Я не думал о флед и Уолтере в подобном ключе. Неловко переминаясь с ноги на ногу, я кивнул.

«Именно».

«Тогда нам лучше поторопиться».

Он встал и пожал мне руку. Рукопожатие было крепким и продолжительным.

«В конце концов, они могут ожидать вас дома».

Президент повернулся к Джонсу.

«Майк, убедись, что доктор Брюэр доберётся до дома в целости и сохранности, хорошо?»

«Конечно, мистер Президент. Джин, вы готовы?»

«Надеюсь».

«Будем на связи, доктор Би» — Президент что-то нацарапал на небольшой карточке — «Это мой личный номер. Можете звонить мне в любое время дня и ночи, минуя секретаря и других посредников».

Я посмотрел на номер, задаваясь вопросом, сколько ещё людей его знают. Премьер-министры России и Китая? Главы европейских государств? Директор Управления Национальной Безопасности? Майк уже стоял у двери.

«До свидания, мистер Президент. Я обязательно вам наберу, если произойдёт что-то важное».

«Спасибо. Пока всё это не кончится, я не собираюсь покидать Белый Дом» — ответил он с грустной улыбкой.

Мы с Майком пошли вниз по коридору к двери, через которую недавно вошли в здание. Вернувшись на вертолёте к большому семьсот сорок седьмому[36], мы направились ко мне домой.

В самолёте мне предоставилась возможность побеседовать с моим моложавым спутником. Он рассказал о некоторых событиях, которые мне следовало ожидать в ближайшие дни — брифинги и собрания — но мы также коснулись и других тем. На самом деле мы многое узнали друг о друге. Джонс с женой живут в Вирджинии, а его руки загрубели от колки и переноски дров.

«Это хорошо помогает расслабиться» — рассказал Майк — «Возможно, вы помните, что Президент Рейган поступал так же на своём ранчо в Калифорнии».

Несмотря на грубую внешность, Джонс обладал исключительным умом. Его память была феноменальной: политика, правительство, спорт, история, даже некоторые науки — кажется, он разбирался во всём. Мне пришло в голову, что человек с такими интеллектуальными способностями может пригодится в любой ситуации, включая ту, что сложилась сегодня. Надеюсь, он окажется рядом, когда мне что-нибудь понадобится. Как оказалось, мне не о чем было беспокоиться.

Кроме того, Майк был одним из самых приятных собеседников, которых я знал. Спокойный и уравновешенный, надёжный и уверенный в себе. Думаю, он принимал людей такими, какие они есть, и редко на кого-нибудь сердился. С другой стороны, за много лет практики я понял, что никому не дано знать, что творится в чужой голове. Никому из людей — я имею в виду.

Поездка из аэропорта была потрясающей. Мы ехали в кортеже из четырёх черных лимузинов — наш был третьим. Машину оборудовали двумя телевизорами и несколькими электронными устройствами, назначение которых я не знал. Один из дисплеев показывал наш караван сверху — вероятно, с самолёта, летящего над нами. Майк сообщил, что мой личный доктор, Грини, едет в скорой, которая замыкает кортеж.

Когда мы приехали к дому, я обнаружил на подъездной аллее широкий и длинный трейлер. Я спросил спутника о предназначении трейлера, но уже знал ответ. Майк назвал его «Мозговым Центром»[37]. Внутри передвижного комплекса — как пояснил Джонс — была небольшая медицинская комната, оборудование для наблюдения, штаб-квартира службы безопасности, кухня и несколько конференц-залов. Я удивлённо осмотрел трейлер и направился к дому.

«И ещё, Джин» — обратился ко мне Майк — «Нам придётся оцепить дорогу и разместить людей в лесу вокруг вашего дома. Это может причинить вам неудобства, но уверен, вы отнесётесь с пониманием. Вы можете позвонить соседям и объяснить происходящее, если хотите. В ближайшую неделю вы будете изолированы от общества».

«А к моей жене могут приходить гости? Ей будет одиноко всё это время».

«Посмотрим, что можно сделать. Но по понятным причинам гостей нужно свести к минимуму».

Я пожал плечами и пошёл в дом, где меня ждала Карен с тарелкой горячей пищи, которую уже попробовал кто-то из трейлера. Вероятно, ей сообщили, что я отказался от предложенной еды в самолёте.

«Как прошла встреча с Президентом?» — спросила меня Карен и мы оба рассмеялись.

Я ожидал, что в окнах кухни будут мелькать чьи-то головы, но нас на время оставили в покое, и мы прекрасно пообедали.

«Знаешь, когда я выходила за тебя» — продолжила Карен — «то знала, что ты способен на великие дела. Иногда мне казалось, что ты получишь Нобелевскую премию или будешь выступать в различных ток-шоу. Я даже не удивилась, когда по твоей книге о проте сняли фильм, а ты сыграл в нём камео[38]. Но мне трудно смириться с мыслью, что ты только что вернулся из Овального Кабинета».

«Мне тоже».

Как и любая жена, Карен хотела знать, каков Президент в реальной жизни.

«В точности такой же, как и в телевизоре» — ответил я, но она хотела подробностей — «Ну, он высокий, что делает его более внушительным, и у него лучезарная улыбка. Когда он рядом, то не возникает сомнений, кто здесь главный, как и с прошлым президентом. Думаю также, что он достаточно глубокий человек. Множество слоёв скрывается за его безмятежной наружностью».

Я вытащил из кармана небольшую карточку, полученную от Президента.

«Его личный номер» — пояснил жене.

Мы снова немного посмеялись.

«Все наши дети и внуки звонили, пока тебя не было. Все хотели с тобой поговорить, особенно зять[39]».

«Конечно Стив захочет поговорить… Но, подозреваю, его настоящая цель — не я, а Уолтер».

«Я сказала ему, что ты позвонишь, как будет время. И остальным тоже».

«Боже, как я устал…» — признался я, хотя всё ещё был достаточно бодр.

«Всё в порядке. Я приду в постель через несколько минут, когда всё здесь уберу».

Когда она легла в кровать, я уже крепко спал. Последняя мысль, которая меня посетила: «Какая странная штука жизнь: утром идёшь за покупками, а день проводишь в Овальном Кабинете…»