Пришелец

Глава 22. Макаров и Бронштейн обсуждают стратегию своих действий

Парой дней ранее.

— Обсудим прочитанное? — задал вопрос Бронштейн, отложив в сторону книгу, под заголовком "Утопия".

Сегодня у Матвея был "библиотечный день", посвящённый поиску нужных книг, кроме этого, с подачи пришельца Бронштейн, получив доступ к фондам центральной городской библиотеки, решил устранить свои "пробелы в идеологическом образовании".

— Как тебе книга? Как ты её понял? — вопросом на вопрос ответил Макаров.

— Смешанные чувства. Вот не нравится мне что-то в предложенной Мором модели общества. Чувствуется фальшь какая-то.

— Твои ощущения можно свести к следующему вопросу: — "а судьи там кто"? Основное недоверие у человека, умеющего думать и прожившего богатую событиями жизнь, вызывают изображённые Мором "начальники" Утопии. Лица, которым реально принадлежит власть в этом городе-государстве, фактически. Кто решает, как будут жить утопийцы.

— И это тоже, но не только. Меня например, раздражает в романе то, что "общество" вмешивается буквально во все стороны жизни гражданина. Даже пару тебе, мужа или жену — назначают.

— Молодец. Тоже характерная особенность ранних утопий. Обычно эту разновидность контроля обосновывают необходимостью осуществлять "евгенику" и оздоравливать общество через рождение здоровых индивидуумов от здоровых родителей.

— Формально, как ты Макаров, говоришь, предложение правильное. В чём же подвох?

— А в том, что жизнь, реальная жизнь, богаче на каверзы, в отличии от выдуманных схем. Вдобавок уже есть исторический опыт, что "вырастает" из "утопийских" догм. Как опыт человечества, так и живого мира планеты Земля.

— Объясни. Не понимаю, что ты имеешь в виду. Или ты говоришь о социобиологии? Социальном дарвинизме, который будет мешать создать подобное общество.

— Вот как раз "социальный дарвинизм", при некоторой изощрённости, можно обойти. Просто общество с реализованными описанными в Утопии принципами, рождает на практике нечто иное, чем надеялись. Впрочем, те, кто понимают суть происходящего, как раз и пользуются энтузиазмом "утопистов" в своих целях.

— Подожди, Макаров. Я так тебя понял, что БЫЛИ попытки построить "Утопию"?!

— Угу. Самая успешная — "Утопия", построенная на территории нынешнего Парагвая отцами… иезуитами! Этот их эксперимент, по созданию "редукций" — в буквальном смысле реализаций идей другого утописта — Томмазо Кампанеллы, который кстати, был монахом и причастен Ордену, оказался, если брать за критерий время существования созданных общин, успешнее СОВЕТСКОГО ПРОЕКТА!!! СССР просуществовал 70 лет, а "парагвайский" "Город Солнца" — 200!!!

— Ох, ничего же себе! Я об этом впервые слышу! Неужели правда, и такое было, и почему о них тогда ничего не известо? Почему большевики этот пример, если его замалчивали буржуи, не приводят? Это же целых двести лет опыта построения общества, кардинально отличного от уже известных! Да Маркс и Энгельс обязаны были подобно Чарльзу Дарвину совершить экспедицию в Южную Америку, для изучения "парагвайского опыта"! Почему же я узнаю о нём от тебя?!

— Действительно, почему? Попытаемся восстановить ход мысли Маркса, который просто НЕ МОГ не знать об этом опыте. Самое первое, что приходит в голову — иезуиты приобрели стараниями раскольников-протестантов очень мрачную репутацию, и психологически Карл отбрасывал мысли о том, что этот опыт может быть ему хоть чем-то ценен. Скорее всего, он считал, что это были поселения чисто религиозного толка, в которых было много клерикального, но ничего — социалистического и тем более коммунистического.

— А второе, что приходит в голову? — спросил Бронштейн.

— Что Маркс и Энгельс в реальности работали на чьи-то интересы. Кого-то, кто и оплачивал их существование. Даже если сами Маркс и Энгельс об этом не подозревали.

— Это как?

— Люди, реально стремящиеся к власти на деле, а не на словах, за века "освоения ресурсов общества" выработали множество приёмов, как обращать деятельность противника себе на пользу. Чем фактически занимались классики марксизма? Тем что "поджигали европейский дом". Скорее всего, действительно, лелея мысль создать на руинах старого мира новый, лучший для простых людей. НО! Природа, как ты, Бронштейн, мог уже убедиться, диалектична, точнее — полилектична. То есть одно событие участвует во множестве процессов. Так что в САСШ, к примеру, вполне могли придумать, как использовать марксизм в своих целях.

— Британскую Империю забывать тоже не стоит. САСШ тогда были всего лишь прилежными учениками британцев. Если я тебя правильно понял, подготовившись к "мировому пожару", например, "расколов" рабочий класс у себя, на антагонистические "подклассы" — "рабочую аристократию" и "обычный пролетариат", а также убрав наиболее "дрянные" способы производства в колонии, Британия могла осуществить после "мировой революции" Маркса захват влияния в Европе, — отреагировал Бронштейн.

— Молодец, Митя! Растёшь прямо на глазах! — немного иронично прокомментировал Макаров.

— Что я упустил из виду? — немного обидевшись, спросил Бронштейн.

— Хотя бы то, что почему-то Британия активно мешала деятельности марксистов не только у себя. Впрочем, это объясняется многообразием интересов представителей буржуазии. Выигрывали от "европейского пожара" только немногочисленные группы.

— Вообще, что может получиться при "буквальном" воплощении идей государственного социализма, коими по-сути и являются ранние утопии, изобразил Олдос Хаксли в своём "Бравом Новом Мире". Макаров пересказал кратко сюжет заинтересовавшемуся Бронштейну.

Некоторое время после окончания повествования тот хранил молчание. Затем произнёс:

— Всё-таки, по-твоему, получается что существенно лучшее чем есть общество человечеству не построить. А попытка ставить приматом "общественные" интересы над частными очень быстро по историческим меркам заканчиваются тем, что ушлые "идивидуи" "нагибают" механизм обеспечения этих "общественных" интересов так, что он начинает работать на их сугубо частные, и по-сути, вместо реформы общественного строя мы получаем новый вид лжи! Сказки "о мудрых мужах, пекущихся об общественном благе".

— Именно это я и вколачивал в твою "безтолковку", политический материал в которой был ни чем иным как "грязью" с лапок мух, засидевших политические лозунги.

— И как быть? Смысл "радеть" для мрази, фактически ведь так получается?!

— А просто вспомнить одну истину, из Библии. "Не мечи бисер перед свиньями". К которой добавить следующую максиму: "Свиней едят".

— Это как?

— Расслоение общества на классы — не только обусловленный природой производящих сил процесс, но во многом закономерное следствие "генетического наследия" человечества. Добавь к этому то, что истины, извлекаемые серьёзной наукой из этого наследия для неподготовленного читателя, чей разум "ослеплён" слащавыми сказками, чрезвычайно болезненны для восприятия.

— Приведи пример.

— Давай потихоньку, а? Без подготовки, можно реально заработать "заворот мозгов". А на закуску как тебе такая истина — людоедство сопровождало человечество на протяжении всей его истории, и людоеды живут сейчас не только где-то в жаркой Африке, но и у нас, даже здесь, в Киеве!

Бронштейн вздрогнул. Страшные истории, которые им, братьям, расказывала матушка, чтобы побудить их не выходить "на улицу", во время разгара гражданской, внезапно приобрели новый смысл. Сам Матвей их считал именно сказками, за которыми нет объективной реальности.

— Можно добавить к этому ещё и тот факт, что во время германской тридцатилетней войны употреблять человечину в пищу разрешила… Церковь! С оговорками, конечно, что мол брать её можно только от убитых на поле боя или умерших, но ты должен же понимать, как оно в реале получиться!

Вновь Бронштейн подавленно замолчал. Затем спросил:

— А вообще, возможно ли лучшее общество для таких уродов, какими являются люди? Может мы действительно "прокляты" этим миром, и в рамках ЭТОЙ ВСЕЛЕННОЙ, расчитывать на что-то лучшее, чем мы уже имеем, нет смысла?

— Прежде всего ты, Матвей, как релятивист, то есть "относительщник", должен уже сам понять, что говорить о том, что есть хорошо и плохо можно только при учёте всех привходящих обстоятельств. Из физики ты помнишь, что та же электродвижущая сила может, в зависимости от диэлектрической проницаемости среды быть как притяжением, так и отталкиванием. Отсюда — оценка поступков сильно зависит от обстоятельств. Только тотальный учёт может прояснить вопрос. А поскольку это зачастую сделать невозможно, из-за ограниченных сил, то… остаётся стремиться к тому, что МОЖНО сделать.

— Возьмём тот же вопрос с лучшим обществом. Для кого оно будет лучшим? Это первый вопрос.

— Не, Макаров, давай пока вернёмся к тому, о чём я хоть что-то знаю. Вот например, коммунизм. Что он есть?

— Я тоже этот вопрос не очень хорошо представляю, — признался Макаров. Воспользуемся известной формулой — коммунизм — это общество, где реализован принцип: — от каждого по способностям, каждому — по потребностям. Кстати, принцип подозрительный. Я лично читал лишь одно произведение, где был изображён сколь-нибудь реалистичный образ коммунизма и коммунаров, таких, что не только смену общественных формаций могут организовать, но и чёрту рога пообломать. Только такие коммунары берут у жизни право на существание, "прорывая" старые классы как раскалённый нож масло. Остальные же умствования на эту тему, даже у тех утопистов, типа Ивана Ефремова, которого официальная пропаганда СССР превозносила как величайшего утописта нашего времени, не выдерживают "кинической критики". И выглядят хрупкими цветами, не способными не то что "нагнуть" ЗЛО, а просто отстоять у настоящего зла свой образ жизни. Настоящие же коммунары заставят умереть даже дьявола. Иначе им нет места в этой Вселенной.

— Итак, Бронштейн, что выберем целью своей деятельности?

— Я пока пас, — отреагировал Митя. В свете вскрывшихся обстоятельств, если ты конечно, надо мной не смеёшся, или не, как у вас говорят, "троллишь".

— Не смеюсь. Я у себя там, прочитал много книжек о "попаданцах". В том числе и на тему "прогрессирования СССР". Увы, если серьёзно стремиться строить, к примеру, тот же коммунизм, в том ключе, о котором я тебе рассказывал, как единственно жизнеспособном, материала я нашёл немного. Большинство книг было просвящено тому, как "укрепить советский тоталитаризм". При этом совершенно игнорировался тот факт, что затруднения СССР носили объективно-субъективный характер, и в последнем случае, реальные субъекты-проблемы СССР легко бы "нейтрализовали" в общем-то довольно "глупых" в необходимых вопросах "пришельцев".

— Нашёл даже историю о тебе.

— Обо МНЕ?! Я кому-то в твоё время был интересен?

— Был. Не нужно лишней скромности, ты мог стать ВЕЛИКИМ. И почти к этому подошёл…

— А что обо мне написали?

— Некий "Атоммаш". Увы, всего лишь очередная поделка на тему "попаданцев", выдержанную в "ура!" тоне.

— И что тебе в ней не понравилось?

— Ну хотя бы тот момент, что автор даже близко не был знаком с реалиями нашего, здешнего Киева. Кстати, я попытался реализовать его предложение — устроиться на работу в КФХМИ. Что получилось, ты сам видел. За исключением научно-популярной составляющей роман тот откровенно слаб.

— А что ты ещё читал, о "пришельцах", аналогичных тебе?

— Аналогичных не было практически. Почти все авторы если и использовали перенос в "черепок" аборигена, как вышло со мной, то сознание собственника тела… уничтожалось. Что кстати, хорошо свидетельствует о моральном облике тех, кто писал. Может, кроме автора "Атоммаша" и нашлась пара-другая авторов, выбравшая иной вариант взаимодействия исконного и пришлого разумов, но их я не видел. Что самое забавное, для "облегчения" "натурализации" на месте, и видимо, под действием остатков "человечности", иные предлагали "перенос" сознания в голову аборигена-идиота. Мол одним сумашедшим меньше… обществу лучше. И при этом как-то упускали из виду то, что в психа быть может и легче "вселится", но вот будешь ты с этим мозгом… тоже психом.

Ну и наконец, на нашем примере, видно, что перенос — дело сложное. Мозг человека формировался на протяжении сотен миллионов лет как "эготрон". То есть "трон для одного" хозяина тела. Очевидно, не я такой один с Алексеем в природе умные. Попытки "захвата готовенького" в природе идут с самого начала существования жизни. Так что мозг должен быть просто "пронизан" "приспособами" для "устранения" таких вселенцев.

— А почему у тебя вышло?

— Наверно потому, что соборная мощь компьютер и моего мозга оказались сильнее, чем содержимое твоего черепка. Впрочем, лишившись поддержки компа из будущего, я вполне могу "раствориться" в твоей личности.

— Давай вернёмся к "нашим баранам", внезапно мысленно произнёс Митя. К тому, какую стратегию своих действий мы должны выбрать.

— За образец для "строительства", я думаю, стоит попытаться взять коммунаров того автора. Кажется его звали Павел Кучер. Его коммунары, при всех недочётах, наиболее жизнеспособны.

— А какие они?

Макаров оставшееся до закрытия библиотеки время рассказывал Бронштейну о "попаданцах" в семнадцатый век. Уже дома Бронштейн, выслушав интересное, судя по его комментариям, повествование, предложил:

— Почему бы не издать этот роман сейчас?

— Можно попытаться. Но, боюсь, воспримут многие идеи, описаные там "в штыки". Ибо сейчас по факту многие "пламенные революционеры" понимают социализм фактически, как "гуманизированный феодализм". И себе мы можем повредить — зачем нам знакомить наших возможных противников с нашими планами?

— Были ли Макаров, примеры РЕАЛЬНЫХ коммунаров, с которых можно брать пример?

— Увы, по фактам, такими примерами нужно пользоваться осторожно. Ни одна попытка буквально воплотить коммунистическую ячейку в реальную жизнь, в смысле создания долгоживущей и успешно отстаивающей право на существование успешной не была, по крайей мере о таких фактах не пишут. Впрочем, история — продажная женщина, обслуживает интересы государства. Так что возможно, такие сообщества были. Я по крайней мере читал упоминания о подозрительно похожем на коммуну сообществе городского типа, существовавшего в местечке Чатал-Гююк, это на территории нынешней Турции, на протяжении почти пяти тысяч лет! Вплоть до начала активного формирования первых государств в этой местности! Судя по раскопкам, и отсутствию ярко выраженного расслоения общества, это, возможно, была настоящая коммуна. Причём, несмотря на факты, официальная наука уже моего времени, пыталась отрицать "безклассовость" обнаруженного общества. Возможно, легенды о "золотом веке" берут своё начало оттуда.

— Макаров, а были ли в двадцатом веке успешные попытки создания коммун?

— Были те, которые можно условно считать успешными. Очень любят приводить в качестве примера успешной коммуны-колонии опыт Макаренко. Но, если внимательно читать его "Педагогическую Поэму", то можно обнаружить, что начало-то повествования подробное, а затем…, окончание "Поэмы" скомканное какое-то, приводятся достижения коммунаров без конкретики и описания жития-бытия "перековавшихся малолетних преступников". Думаю, так её закончили потому, что результат "перековки" противоречив оказался. Что на самом деле вышло у Макаренко? "Переплавка" психики малолетнего зверёныша в психику коммунара, или просто "дрессировка", натаскивание монстра "выглядеть прилично"? Я, Макаров, с высоты своих знаний склонен считать, что, в случае с "затянутыми на дно" обычными подростками имела место быть "перековка". А вот в случае с "зверёнышами" — "дрессировка", и кстати говоря, общество возможно крепко "обожглось" на подобном "перевоспитани". В результате, после того как поступление в такие коммуны "нормальных" резко уменьшилось, а "зверёныши" стали доминировать среди контингента, опыт этих коммун свернули, как безперспективный и опасный.

— Касательно стратегии наших действий. В общем, будем поступать так:

— Чтобы сохранить максимально возможную свободу — никаких "откровений", сразу могущих имет военное значение. С этой точки зрения "сага о кристаллах" — гениальна! Уже с мотором могут быть проблемы. Лазер — сложно сказать. Ожидания "гиперболоида" будут, но крепко обломаются на первых порах.

— Преподавать нужно так, чтобы те мысли, которые вызовут резкое неприятие, в следствие "зомбированности" пропагандой, рождались в умах аудитории на основании фактов, а не нашей агитации. То есть нужно максимально использовать опыт маевтики. Макаров посмотрел на книгу, посвящённую описанию методов этой риторики.

— Поскольку стране нужны кадры, закончил он, будет только справедливо, если рабочие велозавода сами, смогут найти оптимальные пути развития. Наша же задача — исподволь познакомить их с методами постиндустриальной экономики. Само слово "постиндустриал", думаю, использовать можно, но не стоит создавать впечатление, будто мы, я и ты, Бронштейн, "душа" происходящего. Так будет практичней.