Приручить дракона (СИ)

Глава 18

— Я могу не успеть всех подхватить, — предупредил ящерюга.

— Главное — брата, Фредди и папу, — назвала я раненых и калечных, которые сами могли не выплыть.

Так получилось, что самыми целыми остались мы с мамой. Ну что ж… Как говорится, дамы вперед! И в спасении себя своими руками тоже.

Рохту такой расклад явно не понравился, но возражать он не стал, время поджимало.

— Хорошо, — коротко кивнул он.

— Что хорошо? — взволновалась черная ведьма, которой наши переглядывания явно не нравились.

Пришлось пояснить:

— Что мы сейчас сначала взорвемся, потом утонем, но под конец, может, даже выживем, — пояснила я и едва не прикусила язык на последнем слове: машина так лихо подскочила, перепрыгнув через бордюр, что пришлось вцепиться в борт пикапа и забыть о разговорах.

Папа оказался более понятливым. Он заложил крутой вираж, уходя от обстрела, и крикнул из кабины, не оборачиваясь:

— Детка, приготовься! На счет три ныряем. Раз… — начал отсчёт отец. — Два…

Его «три» совпало с оглушительным взрывом — это бахнул ящик заботливо припасенной взрывчатки. Красное зарево устремилось вверх, расцвело огненным облаком над водной гладью реки, в которую долей секунды ранее камнем ушла машина вместе со всеми нами.

Пикап был хоть и старый, побитый жизнью и авариями, но тяжелый. Он затонул мгновенно. Брат и рыжий схватились за кузов, чтобы их не выкинуло при стремительном погружении. Мама, свято исповедуя правило семьи Бертрандо — сначала спасись сам, а потом уже выручай других, — рыбкой ушла в сторону и всячески содействовала Рохту тем, что не мешала.

Тело дракона же, едва тот очутился в воде, стало резко меняться. Зарево от взрыва, проникавшее через водную толщу, подсветило лицо Рохта, и я увидела, как сквозь человеческие черты проступили контуры древнего могучего существа, как глаза засветились расплавленным золотом, которое рассекла черная вертикаль зрачка, как раздались вширь плечи, а тело стремительно вытянулось и разодрало ткань одежды в клочья.

В следующую секунду под рваными лоскутами уже блестит чешуя, человеческие руки превратились в подводные крылья, ноги трансформировались в массивный хвост, волосы — в густую чешуйчатую гриву, отливавшую серебром.

Это было прекрасно и стремительно. Могучий, сильный и опасный морской дракон. Само воплощение беспощадной и величественной водной стихии. Всего какие-то доли секунды, но я успела рассмотреть и запомнить все и навсегда. Едва ли когда-нибудь удастся увидеть подобное еще раз.

Как завороженная я смотрела на извивающееся чешуйчатое тело. Рохт ловко подхватил зубами Нара. Потом и Фредди уцепился за спинной плавник законника. Только папа…

Мысль о нем заставила прийти в себя. Я не успела увидеть, выпрыгнул ли отец. Если нет… когда машина тонет, дверь блокируется давлением воды.

Я испугалась. Пульс бешено застучал в ушах, а руки и ноги активно заработали. Я поплыла к кабине и увидела, что папа все еще в ней и, кажется, он без сознания.

Ударила по стеклу. Без упора вышло — что дракону камешек. Да еще сопротивление воды гасило замах. Но я стиснула зубы, схватилась за ручку и занесла кулак, чтобы еще раз попробовать и выбить стекло, и…

Промелькнувший рядом с лицом чешуйчатый хвост врезал по лобовухе. Да так, что ту вынесло напрочь. Не медля, я извернулась, занырнула в кабину и, подхватив папу, вытянула того наружу. Рохт, появившийся рядом, подцепил клыком и отца, а затем посмотрел на меня недовольно своими золотыми глазами, словно говоря: «Ну, чего ждешь, цепляйся давай!»

Засучила ногами, сделала несколько гребков и ухватилась на серебряную гриву, чтобы в следующий миг мощное тело дракона стрелой понеслось по дну реки. Я держалась изо всех сил, так что руки свело судорогой. Но все равно чувствовала, что еще немного — и проиграю в этой гонке на выживание. Мои пальцы разожмутся, я сама сорвусь и останусь тут, на глубине, без сил, чтобы всплыть.

Легкие начало жечь от недостатка кислорода, перед глазами поплыли кровавые круги. Я уже не видела ничего вокруг. Да что там видеть! Я даже думать не могла. А бояться уже устала.

В какой-то момент ощутила: все. Я закончилась. Выдохлась. Серебряная грива выскользнула из ладоней, и… дракон словно почувствовал это — не сбавляя хода, резко крутанулся, так что его тело свернулось кольцом, вращавшимся на бешеной скорости. Я закрутилась в воронке и сама не поняла, как оказалась на спине у Рохта, на которой впереди меня уже сидел Нар. Он держал тело папы, перекинутое через хребет ящерюги, мама тоже была здесь, как и Фредди, распластавшийся вдоль плавника.

Все это я увидела сквозь алую пелену. Голова кружилась все сильнее, грудь горела, и я не была уверена, что продержусь еще хотя бы десять секунд даже вот так, уже сидя на спине, а не цепляясь за кожистый, словно у летучей мыши, плавник. Но я упрямо держалась из последних сил, и когда показалось, что все, я если и всплыву, то как рыбина — мертвая и пузом кверху, то дракон стремительно пошел вверх и вынырнул.

У меня заложило уши, а рот сам открылся для глотка воздуха. Едва я его сделала, как Рохт снова нырнул. И вновь. Глубина, скорость, вода, которая сдирала меня со спины дракона… Это было безумием. Это было свободой.

Я осознала это не сразу, а когда поняла… Захотелось кричать от радости. И не мне одной. Я увидела счастливые лица родителей, когда мы вынырнули в последний раз, дальше поплыв по водной глади, не таясь, вдоль русла реки, которая текла уже за городом.

Все закончилось! Мы выбрались! Мы спаслись и спасли, мы все вместе, мы… Мы расстаемся. Эта мысль ударила как хлыстом, который, лупцуя спину, сдирает с нее кожу заживо.

У нас с Рохтом был уговор. И свою часть сделки он выполнил. Теперь моя очередь. Я обещала исчезнуть из его жизни и сдержу свое слово.

Руки вдруг задрожали. На глаза навернулись злые слезы. Усилием я загнала их обратно. В этой молчаливой борьбе я не заметила, как Рохт подплыл к берегу. Тот был пологим, поросшим травой, а главное, находился за городом.

Огни столицы остались позади. Рядом, в полумиле, стояли какие-то одноэтажные домики. Трассы не было видно, но ее шум в ночной тиши разносился далеко, и можно было услышать его отголоски.

Мама, папа, брат и Фредди сошли на берег. А я хоть и слезла со спины дракона, но так и стояла в воде по грудь, не в силах выйти. Почувствовала, как рядом проскользило сильное чешуйчатое тело, скрывшись. Может, оно и к лучшему, что Рохт ушел… уплыл вот так, не прощаясь?..

Стоило об этом подумать, как из воды показалась сначала знакомая белесая макушка, а затем и голова, плечи, мужская грудь.

— С тобой одежды не напасешься, — почтил мигом ворчания растерзанный похоронный костюм Рохт.

— Что? — выдохнула я. Получилось как-то булькающе, но возмущенно. Возмущенно-булькающе. Вот!

Я ожидала услышать от ящерюги все что угодно, но только не это.

— То, что я опять голый, — проворчал дракон.

— Раньше тебя это не смущало, — прошипела я гадюкой.

Вот как так?! Ты вся на нерве, настроилась на драму, трагедию расставания, но один ящерюга ни в какую не желал тебе это организовывать!

— Раньше не было твоих родителей…

Вроде бы Рохт произнес это негромко, но папа, стоявший в отдалении на берегу, как-то странно дернулся, а мама начала буквально прожигать дракона взглядом. Хорошо, что тот стоял в воде, иначе бы точно вспыхнул.

— Как будто тебе это помешает уплыть, — горькие слова сорвались с языка помимо моей воли.

Рохт вдруг вскинулся, пристально посмотрел на меня и, чеканя каждое слово, произнес:

— Ты сегод… уже вчера дала мне клятву.

— Честно ответить на один вопрос? — утонила я, хотя и так знала: мы оба прекрасно все помним.

— Да. И я хочу, чтобы ты сейчас ее исполнила.

— Хорошо. — Я расправила плечи, вскинула подбородок, готовая честно ответить о том, что знаю. Выдать тайну бандитских кланов Нового континента, или дать показания против черных алхимиков, банду которых мы накрыли на верфях, или… что еще мог спросить законник у дочери преступника?

— Ты меня любишь?

Я думала, что готова ко всему, но не к этому. Нет! Так нельзя! Я хочу другой вопрос! Это дознавательский произвол, я никогда не призна…

— Да, — клятва не позволила мне солгать.

Я действительно его любила. Этого невыносимого, порой высокомерного, с самомнением выше гор, расчетливого засра… законника!

— Зачем тебе это? — спросила зло и отчаянно.

— Потому что я за эти двадцать четыре часа понял, что тоже люблю тебя. До безумия. И что чуть было не совершил главную ошибку в своей жизни.

— Но я дочь преступника.

— Знаю.

— Я никогда не откажусь от своей семьи.

— Даже не сомневался.

— Ты дознаватель…

— Это единственное, что тебе во мне не нравится? — Рохт приподнял бровь.

— Вообще-то, не нравится очень многое, — не удержалась я. — Если составлять список, он будет длиною с милю, но ты мне нужен. Именно такой. Неидеальный.

— И мне нужна именно ты… Пусть и с недостатками…

— Недостатки? У меня? — я делано возмутилась в лучших традициях мисс совершенство.

— Хорошо. Один. Маленький, — пошел на попятную Рохт, бросив взгляд на берег.

Недостаток возмущенно запыхтел так, что кожа под щетиной покраснела, и грозно свел кустистые брови, поиграл отточенным маникюром и тонко улыбнулся фирменной ведьмовской улыбкой, задумчиво почесал вихрастый затылок и погрозил кулаком в лучших братских традициях…

Дракон же, словно этого не заметив (на деле — виртуозно проигнорировав), продолжил:

— Но он — это одна из самых лучших твоих черт. Потому что именно твоя семья перевернула мой взгляд на очень многое. Вы, Бертрандо, преступаете закон, но не переступаете через себя. Не предаете друг друга…

В последних словах я услышала горечь. Видимо, Рохт считал Хэнка другом. Таким, который настоящий, с кем прошел многое, кому доверял прикрывать спину в бою и не ожидал, что рука товарища однажды воткнет нож.

— Ты знаешь, что со мной будет не просто, — честно (а это со мной случается редко!) предупредила я.

— Готов попробовать, — упрямо ответил дракон.

Зря он это сказал. Последний бастион моего благоразумия после этих слов пал. И разбила его робкая надежда, что все у нас может получиться… От счастья я забылась. Потерялась в пространстве, времени, окружении, потянулась к Рохту и…

Такого дружного, в одной тональности, синхронного и выразительно-предупредительного кашля я не слышала ни разу!

— Эй! Мы вообще-то здесь! — напомнил о себе братец, хотя его-то вовек не забудешь!

— Угу, — мрачно отозвалась я, отодвигаясь от Рохта.

Ну вот! Такой момент испортили!

Дракон же словно и не сильно расстроился. Посмотрел прямо на моего отца и, чуть повысив голос, чтобы на берегу его точно услышали, произнес:

— Прошу руки вашей дочери.

— Нет! — тут же рявкнул папа, которого законник больше бы устроил не в качестве моего парня, а в гробу.

— Я ее совратил! — тут же сообщил этот… этот… приличных слов на чешуйчатую заразу у меня просто не было!

— Убью! — взревел отец.

— Убейте, но так, чтобы Хелл при этом была вдовой! — покладисто согласился Рохт. — Потому что я, как честный мужчина, только браком могу смыть это позорное пятно с репутации вашей дочери.

— Ты честный подлец! — вспыхнула я, вмешиваясь в сватовст… это форменное безобразие. И поспешила заверить родителей: — Я невинна, как младенец!

— У этого младенца я видел родинку на правой ягодице! — как бы невзначай обронил Рохт, припомнив мое же обнажение у шкафа своей сестры.

Крыть было нечем, кроме мата. Зато его у меня сейчас было хоть отбавляй. Только я не успела и рта открыть, как вмешалась мама.

— Знаешь, милый, а я не против этого дракона… — начала она.

— Дорогая, — сквозь стиснутые зубы зашипел отец. — Не мешай! И вообще, это не тебе предложение делают!

— Хотя бы делают! — тут же взвилась черная ведьма. — Ты меня не спрашивая к алтарю потащил! Через плечо. Хотя я кричала «нет»!

— Но нас же все равно поженили, — невозмутимо пожал плечами отец, как человек, который ни в чем не раскаивается и ни о чем не жалеет. — И мы любили друг друга…

— Да, любили, но ты у моего отца руки не просил, — выпалила мама, уперев руки в бока. — А этот дракон хотя бы просит!

— Стоя голым в воде?! — возмутился отец.

— Как может, так и делает! — не сдавалась черная ведьма, выступив в роли судебного заступника.

Только я, зная Бриджит Бертрнадо, не обманывалась, она, с ее опытом отношений с законниками, могла бы быть отличным адвокатом. Черная ведьма с одинаковой легкостью могла и оправдать, и обвинить, и посадить, и закопать. Последнее — как фигурально, так и буквально — в могилу.

Знал об этом и папа, но сегодня решил рискнуть жизнью, здоровьем, психикой и возразить маме…

Я же, слушая перебранку родителей, ненароком подумала, что если у нас с Рохтом все же что-то получится, то историю предложения стоит все же отредактировать. Хотя бы вырезать из нее сцену с обнаженкой. Пусть она и не эротического, а спасательного характера.

О чем-то таком, похоже, подумал и Рохт, потому что вклинился в спор злой черной ведьмы и взбешенного мага.

— Если дело только в надлежащем внешнем виде, то я могу одеться и сделать предложение еще раз.

— Лучше всего ты был одет сегодня — в похоронное, — произнес отец, что в гробу видел зятя-законника. — Жаль, что зря.

— Если бы не зря, то хоронили бы нас вместе, — подал голос братец, который все это время молчал.

После его напоминания произошло невероятное: папа растерялся. Он открыл рот, чтобы что-то возразить, и… не найдя слов, закрыл. Грозно зыркнул на дракона. Потом на меня, махнул рукой и бросил:

— Пекло с вами. Если это твой выбор, Хэлл… — А затем, оборвав сам себя, перевел взгляд на Рохта и предостерег: — Если обидишь мою девочку, я сам куплю тебе новый костюм. Такой же, как тот, в котором ты был сегодня. И деревянное пальто к нему.

М-да… как-то не так представляла предложение руки и сердца в своих мечтах, когда была маленькой девочкой. Думала, что все будет немного романтичнее, что ли… И если упоминание гробов, то в смысле любви до гроба, а не угрозы уложить в него моего избранника.

Но, видимо, вся эта лирика — это для нормальных людей и нелюдей. А я Бертрандо. И это диагноз. Но если я хочу быть рядом с Рохтом, то нам обоим будет непросто.

Но прошедшие сутки изменили многое. И меня тоже. Как и Рохта. Дракон поступился своими принципами. А я поняла, что хоть семью никогда не брошу, но смогу жить по-новому — в рамках закона. Пусть это поначалу будет и тяжело.

Пока я над этим думала, папа, выдохнув:

— Демоны с вами! — начал действовать.

Лязгнул ремень, а затем отец стянул с себя штаны, явив миру розовые кальсоны по колено, с рисунком из белых сердечек.

— На вот, прикройся, срамота! — Папа кинул брюки Рохту. — И больше не вздумай обращаться! Это мои любимые.

Дракон натянул их на себя, и мы вместе вышли из воды.

— Наконец-то! — выдохнул Нар, с трудом поднимаясь.

Всю ногу братца опутывали заклинания. Мама, когда их накладывала, похоже, силы не пожалела. Она, будучи черной ведьмой, а главное — женой преступника, отлично умела лечить, а еще штопать, вправлять, собирать раздробленные кости… Ведьмин же дар позволял ей видеть человека в буквальном смысле насквозь.

— Ты как? — поинтересовалась я, подходя к мелкому.

— Даже не надейся! — хмыкнул он, заверив, что помирать не собирается.

— Обопрись на меня, — предложила я, оглядываясь.

Огни города были совсем близко. Но это при условии, если у тебя здоровые ноги и полно сил. А у братца и с первым, и со вторым были проблемы. Да и папа, как ни хорохорился, все равно выглядел неважно. И Фредди тоже досталось. А у меня не откликалась магия. Совершенно. Что с Рохтом, я не представляла, но сомневаюсь, что ему победа над теми головорезами, которые хотели его убить и засунуть в мешок, далась просто так.

Мамины слова это лишь подтвердили:

— Пешком мы с огнестрельным ранением, переломом ног и ребер не дойдем, — резюмировала она.

— У меня ребра целы, — тут же возразил братец.

— У тебя-то да. Я про него — три справа одно слева, — припечатала мама, кивнув на Рохта. — Еще и старое ранение, обширное.

Я мысленно охнула. Как ящерюга еще держится? И ведь ничего, зараза, не сказал!

Мама тем временем обвела нас, калечных, грозным взглядом и, бросив многозначительное: «Я щас все разрулю!» — гордо удалилась походкой от бедра.

Я же только сейчас поняла: она даже в заплыве по реке не потеряла ни своих туфель, ни элегантности. Подол черного платья, высушенного заклинанием, развевался в ночи.

Мы проводили черную ведьму взглядами и остались ждать. Рохт держался. Я пыталась прислушаться к дару, папа бдительно за нами наблюдал. Нар развалился на траве, а Фредди начал приходить в себя, осознавать случившееся и охурмевать по полной. Он косил на нас взглядом, вздрагивал. Порывался встать и наконец проблеял:

— Мне нужно позвонить домой…

— Не переживай, мы тебя туда даже довезем, — заверила я.

Да, машины у нас не было, но я не сомневалась в маминых талантах. И точно! Спустя какую-то четверть часа мы услышали рев мотора, а затем на берег из кустов, слепя фарами, выскочил вездеход.

Едва он остановился, как мама распахнула дверь со словами:

— Ну, чего сидим?

— Откуда? — сухо спросил Рохт.

Да, тяжело ему с нашей семьей придется, тяжело…

— Два милых парня одолжили…

На горизонте в свете луны в этот момент показалась как раз парочка громил, которая махала руками и неслась к нам.

— Они… — начал было отец, но мама его перебила.

— Предложили прокатить меня и повеселиться, — опережая дальнейшие расспросы, ответила черная ведьма. — Но я решила, что могу это сделать и без них. А ребятки пусть займутся спортом. Бег полезен для организма.

— Для нашего будет куда полезнее, если мы сядем и поедем, — фыркнул Нар и первым плюхнулся на сиденье.

Мы последовали его примеру. В следующую секунду машина взревела, колеса с пробуксовкой взрыли дерн, вездеход лихо развернулся на сто восемьдесят градусов и понесся прямо на тех, кто так рьяно пытался его догнать.

— Какого… — рыкнул Рохт, видя, что мама пошла на таран.

— Тут нет другой дороги, — черная ведьма была сама невозмутимость. — А они сейчас разбегутся.

Типы и правда прыгнули в стороны перед самым бампером, а машина помчалась к трассе, на которую лихо вырулила, влившись в редкий поток, направлявшийся к городу.