Принцип "Земля"

Глава 9

— То есть мы сами его себе придумалù — с азартом, осипевая из-за частого в последнее время молчания, продолжал начатый спор Авдей.

Он несвойственно себе срывался быстро, так как по-прежнему злился на Деша, что тот снова запер его у себя в лаборатории одного. Запер в отдельной конуре, которую теперь уже он не мог называть иначе, где было лишь небольшое окно, и то направленное вверх.

В разгар арияда, когда свет Сиклана падал точно вниз, комната вообще преображалась в камеру пыток. В это время Авдей даже переставал выкоблучивать никому не нужные поделки, чем он занимался от безделья. Но ему нравилось переставлять свои шедевры в ту часть комнаты, куда падал луч света — одна из немногих радостей, как у ребенка, в которого может превратиться запертый человек! Так же радовало, что пятно света перемещалось очень медленно. А сейчас свет предательски уползал по стене вверх и очень не скоро обещал снова вернуться на пол. Поэтому всё многообразие творений Авдея сейчас бесформенной горкой лежало в самом затененном углу.

Одновременно Авдей оживал, когда хоть иногда Деш заходит к нему. Ему до зеленой апатии не хватало общения. Он даже не знал, где находятся остальные земляне. Здесь же, может, за соседней стеной, или еще где-то… Живы ли они…

— Нельзя так утверждать, — не теряясь, ответил Деш. — Среди людей все-таки есть те, кто может вникать в информационный тон. Они и посеяли среди вас эти идеи. Такие люди были всегда, хоть их и было мало.

— И кто же они, эти особенные людù

— Они не особенные. Обычные, как и все. Мы как-то с тобой уже говорили об этом. Просто кто-то умеет петь, для этого тоже нужно, чтобы сложились вместе множество обстоятельств, кто-то умеет думать и изобретать. Они умеют вникать в тон, точнее лучше других чувствовать его. Только они не умели четко разделять нити и расшифровывать тон, часто делали неправильные выводы.

— Для людей, я так понял, это очень сложно. А для вас? — поинтересовался Авдей.

— Для нас это тоже не просто. И, кроме того, очень сложно найти в тоне, не зная, что именно ты хочешь найти. Ты просто не сможешь отделить нужное от ненужного. Например, не зная тебя, я бы, пожалуй, не смог ничего узнать о твоем друге Ярославе, — пояснил Деш. — Только если бы случайно наткнулся на его тон. Поэтому тон не всегда может быть полезным.

Авдея словно сбило поездом упоминание о Ярике. Его мысли мгновенно растроùлись, и он словно через пелену воспринимал дальнейшие слова Деша.

— А одна из таких ошибок, — продолжал Деш, — будучи многократно пересказанной, так аккуратно изменилась, что стала восприниматься уже как происходящая из разных источников. Совпадения в ключевых деталях в таком случае были неизбежны! И для вас почему-то они стали неоспоримым доказательством. Случись в этих историях чуть больше вариативности…

— То чтò — Авдею стало даже интересно, чем должна была закончиться недосказанная мысль Деша.

— Этим, кстати, активно пользуетесь вы сами, и эту особенность раскусили Мита. И тоже применяли, запутывая следы о себе. Вы бы в нее не поверили! А так это воспринималось как рассказы и пересказы слов разных очевидцев.

Авдей сидел за столом и переставлял с места на место маленькие фигурки, сделанные из бумагоподобного материала, который он выпросил у Деша; периодически он возвращался к новой еще незаконченной фигурке, подправлял в ней какие-то детали и отставлял ее в сторону.

Ему хотелось поспорить, но понимая, что в знании собственной истории ему не сравниться с Дешем, он не осмеливался и на этот раз решил просто согласиться.

— Мы иногда ошибаемся и принимаем желаемое за действительное. А вы, верно, не ошибаетесь? — задумчиво проговорил Авдей.

— Бывает. Наша ошибка, например, была в том, что мы оставили и отпустили тебя и всех людей с экспериментального носителя. Землян, как вы себя называете. Мы не в полной мере учли вашу враждебность, которая стала доминировать на Земле и прививается всем с детства, которую вы испытываете априори ко всему, что оказывается над вами, на что вы не можете повлиять, даже если вам всего лишь кажется, что вы не можете повлиять.

Деш обратил внимание, что фигурки у Авдея разные. Одни напоминали людей и земных животных, другие существа системы Прата.

— Это чушь! — возразил Авдей.

— Это чушь?! — удивился Деш, привлекая внимание Авдея на происходящее на столе, где почему-то пратиарийские фигурки в большинстве своем лежали, а земные стояли.

— Но это же вы нас таким сделалù — сознание Авдея машинально пыталось найти оправдание.

Деш узнал этот алгоритм защитной реакции.

— В основных моделях поведения изначально присутствовала осторожность. Но как следствие многократных суперпозиций, — рассуждал он, — враждебность могла, конечно, возникнуть. А то, что она стала нормой, — это приобретенная черта.

— Это то, что вы называете феноменамù — уточнил Авдей.

— Совершенно верно! — подтвердил Деш. — Кроме того, мы знали, — продолжил он, — что вы легко поддаетесь новым ценностям, и, если знать как, то легко можно заставить вас в них поверить. Поэтому здесь в Мантаме всего десять человек смогли обратить в так называемую новую веру два миллиона людей с Клетиона.

— Они были наивны, как дети! — ответил Авдей. — Я был в шоке, насколько легко Майкл манипулировал ими с самого первого асана общения с ними.

Деш достал два сосуда, воспарил немного к своду комнаты и стал собирать мелкие листики таойи и цветы паиса, отдавая предпочтение только что раскрывшимся.

— А всего вас, землян, было меньше тысячи, — продолжил Деш, стараясь подчеркнуть ничтожность процента землян. А клетионцев на Прата уже…

— И нас специально разделили по центрам Манкоа, — перебил его Авдей.

— Да. Так чтобы в одном центре оставалось не больше десяти человек. Мы стремились, чтобы вы адаптировались в новых условиях. Оставь вас большими группами, этого бы точно не происходило.

Но хуже всего, что вы сюда принести идеи разрушения. Известно ли тебе, что при первом организованном вами взрыве погибло двадцать шесть пратиарийцев? От второго взрыва погибло уже больше тысячи.

— А погибших людей ты, значит, не считаешь? — взорвался неожиданно Авдей.

— Есть ли смысл их считать, коли вы сами не считаетесь с тем, что они могут погибнуть от ваших же рук?! Даже от собственных рук?! При втором взрыве человек сам взорвал себя в межпланетном гоне. Шансов выжить не было ни у кого! Это ты можешь объяснить?

— Я - нет. Ты, наверное, можешь! — Авдей кинул вызывающий взгляд на Деша. — Но, в конце концов, ты сам говоришь, что причинность в нас заложена. Значит, ее не может не быть!

— Вас — землян — в отличие от клетионцев не просто понять! Трудно понять, чего вы хотите! Что вас не устраивалò!

Авдей выдержал небольшую паузу, после чего сказал:

— Теперь ты еще скажешь, что, кроме того, что мы легко поддаемся влияниям, не знаем меры, еще и сами не знаем, чего хотим!

— Это твои слова! Или ты считаешь иначе? — спокойно перевел стрелку обратно Деш.

Авдей немного сдулся, получив свои нападки обратно.

— Человек хочет иметь много вещей нужных ему для чего-то, — начал рассуждать он. — А не хватает ему, наверное, одного, понимания, зачем он сам. От этого все наши, а теперь и ваши, беды и несчастья!

Теперь Деш немного задумался.

— Ваш пророк уже давно сказал вам, что нужно, чтобы решить все ваши проблемы: «Не содей неволимого!»

— Какой именно пророк?

— Он был только один!

С одной стороны носитель, который Авдей видел сам. С другой стороны пророк, о котором упомянул Деш, относил мысли к старым представлениям о собственном происхождении. С третьей… и четвертой… Порочный круг опять замкнулся в завязанный узлами тор.

— И все-таки я не могу понять, не могу поверить, что есть этот крошечный носитель, где… — озвучивал свои медленные мысли Авдей; в этот момент можно было бы даже подумать, что он сидит на таблетках. Вдруг он остановился. — У нас на самом деле было две теории. Одна о случайном зарождении жизни…

Деш улыбнулся.

— А не кажется тебе, что слишком много случайностей, — ему не составило труда вклиниться в слова Авдея. — Удачное расстояние до звезды, наклон оси, подходящий спутник нужной массы…

— Бестолковый! На нем нельзя было даже спокойно ходить, не то, чтобы жить, — теперь вклинился, даже огрызнулся Авдей.

— Не такой уж! Как минимум для обеспечения приливов. Далее удачный состав, обеспечивающий наличие магнитного поля, исключающий ионизацию всего, — продолжил Деш, — удачно сложившийся состав атмосферы, содержащей тот же озон? Это лишь несколько из необходимых условий. Я уже не говорю, о случайном зарождении первой живой молекулы, случайном обретении оболочки и превращении ее в клетку.

Сколько нужно удачных случайностей только для этих первых двух этапов? А последующие миллиарды случайностей так называемой эволюции. Ты не силен случайно в вероятностях?

— Так и звезд с различными условиями во вселенной не малò Сколько среди них подходящих?

— Даже если не одна! Умножь эту вероятность, на вероятность последующих совпадений.

— Она же не нулевая! Значит, шанс есть. В него отнюдь не труднее поверить, чем в то, что мы всего лишь одна из ваших технологий.

— Поверить! — улыбнулся Деш. — Вам всегда было проще поверить или не поверить, чем обдумать, оценить и аргументировано подтвердить или опровергнуть. А мы ведь так и не можем объяснить, что же физически или химически лежит в основе этого вашего феномена «вера». Ни как общего мирового, ни как индивидуального, в отношении отдельных жизненных вопросов, что возникают каждый день.

— Между тем, для нас вера — это основа. Если нет веры, нет доверия, то невозможно построить что-то еще.

— Ты думаешь, что вера первична?

— Полагаю, это так.

— А если я тебе скажу, что понятие «вера» — это прямое следствие понятия «ложь»?

Авдей на какое-то время задумался.

— Может, наоборот?

— Вряд ли. Сначала кто-то соврал, а потом кто-то ему поверил. Все, что было до лжи, было просто реальностью. Теперь же добрая половина вашей человеческой активности направлена на пресечение нечестного поведения, в том числе и лжи.

«…половина жизни… против лжи…» — Авдей перекроил покороче мысль Деша.

— Да, да! Именно так, как ты подумал, — подтвердил Деш.

— А вы читаете мыслù — удивился Авдей.

— Нет. Мы сейчас с тобой на одной волне, а твои мысли уходят в тон, — пояснил Деш, — я их услышал.

Авдей между тем медленно продолжал перекладывать мысль Деша на реалии: «… полиция против населения, против нее прокуратура, ее тоже кто-то наверняка проверяет, суды решают споры между всеми… Да хотя бы системы контроля в аэропортах…. да даже системы оплаты в метро… Сколько нужно оборудования, заводов его производящих? Сколько там персонала…? Даже просто в каждой двери есть замок, и, значит, есть тот, кто его придумал и сделал… А у каждой страны есть армия для защиты от нападения, что тоже вне закона «не содей…»» — наконец, уперся в несметный камень Авдей.

— А что же заставило первого человека соврать, в таком случае? — продолжил обратную цепочку Авдей.

— Умение строить гипотезы! Творческий потенциал, иными словами. Он предполагал, а не врал. Но интереснее другое. Что заставило других ему поверить? И что заставило его пользоваться этим? Да, потом люди научились именно пользоваться этим умышленно, лгать. Это интересно хотя бы с фундаментальной точки зрения! Ведь именно этот феномен «веры» одновременно движет вас вперед и ограничивает, сближает и разделяет, и даже делает нелогичными. Но когда мы закладывали ваш принцип, мы предполагали только рациональные последовательности развития. И то, что вы смогли покинуть границы вашего носителя, я говорю сейчас о непосредственно субстрате, имея свои догмы… Это тоже феномен!

— Феномен нашего феномена в том, что мы верим, но всегда сомневаемся! — включился в игру слов Авдей.

— Вы верите, но всегда заблуждаетесь! — улыбнулся Деш.

— Мы заблуждались только в представлении о вас. Но то, что вы в каком-то виде есть, большинство из нас знали. Ну, или, вернемся снова к этому понятию, верили в это!

Авдей посмотрел на Деша. То ли из окна так падал свет, то ли еще по какой-то причине Авдею показалось, что вокруг Деша… Авдей сам не успел осознать, что это именно было, так как коварная мысль внезапно прокралась в голову:

— А вот интересно, Деш, вы уже определили границы своего носителя?

Если Вы читаете этот постскриптум, то есть вероятность, что Вы прочли книгу полностью.

Спасибо.

С уважением,

Максим Казаков.