Принцип "Земля"

Глава 5

Заиграл будильник.

— Нафик! Кетайская техника! — проскрипел невнятно в полголоса Ярик, потянулся и отключил звонок. — Делают много, красиво, но…

И его мысли обессилено растворились в прерванном сне. А в них было: «… не для людей».

В самом деле, светлая находка маркетолога, который придумал залить на мобильник кучу пробников, чтобы прикрыть скудность родной прошивки, принес неожиданные «бонусы». В один чудесный момент программотина выкинула, что, мол, я все, срок, отпущенный мне, истек, больше общаться с вами ни-ха-чу и показала бескомпромиссную кнопку «ОК», которую только лишь осталось нажать. При этом заведенные когда-то будильники исправно звонили каждый будний день в установленное им время. Это было ловко во время работы, но не во время поездок. И только чтобы не опаздывать на работу, в жертву были принесены утренние часы нерабочих будней, а жмотский код избежал гильотины.

Окно гостиницы показывало, что активность уже высыпается на улицы, расползаясь между высотками, забитыми, словно сваи, в небо и бесчисленными эстакадами, завораживающими своими круговоротами транспортных потоков.

«Ты удивишься, что они делают с деньгами, — говорил Ярику Ян Константинович, когда Ярик собирался в поездку. — Они их в распор вонзают в небо, втыкают в воду, врывают в землю. И ни дай Бог в этой конструкции что-то лопнет».

Но шум уличной активности не мешал, ее просто не было слышно. С семьдесят шестого этажа гостиницы она казалась просто песчано-масляной картинкой, которую, вероятно, огни светофоров, поворачивали то в одну сторону, то в другую, то вращали, закручивая в развязках дорог. Через панорамное окно, выходящее на теневую для этого времени суток сторону, было видно, как насыщаются красками море и парки. Это были как раз самые красивые минуты, потому что через часа два все эти краски просто расплавятся в горячем воздухе. Они останутся такими же яркими, но будут казаться миражами.

Эмираты! Это их своеобразная летняя экзотика! Но это был последний день здесь. Завтра уже нужно лететь в Египет. А планов на сегодня было много.

Через два часа Ярик снова проснулся, но уже своим ходом. Преодолевая лень, он выкарабкался из кровати, чуть не упал, споткнувшись о брошенные на пол брюки. Чтобы глаза его больше так не подводили, он пошел умыться. Включил воду, разглядел на табло выставленную температуру, она сохранилась со вчерашнего вечера, и стал прислушиваться к легкому пощелкиванию механизмов, регулирующих напоры, чтобы выйти на заданную температуру.

«Мои любимые тридцать четыре! Здесь все как будто для людей! — подумал Ярик. — Ведь до чего удобно! Нам до этого еще долго прозябать».

Когда он вышел из ванной, ему на глаза попалась фотокамера. Ярик лениво потянулся и стал рассматривать сделанные вчера снимки, невольно мысленно сортируя, какие из них он будет показывать на кафедре. Потом он вспомнил, что завтра утром у него самолет, бросил камеру, достал сумки и стал собирать вещи: «Это надо, это сюда, это поглубже, пригодится только дома…». Через несколько минут бардак сгустился в центре комнаты, сумки не успевали его поглощать.

От развалов вещей отвлек вид из окна. Над горизонтом, соединяющим небо и море слегка растушеванной полоской, повисли два небольших белых округлых облачка. Ярик улыбнулся, слегка наклонив голову. И ему показалось, что горизонт при этом как бы прогнулся вниз.

«Улыбнись миру! И мир улыбается тебе!» — подумал он.

В дверь учтиво постучали, прервав момент постижения одного из элементов гармонии.

— Да, да. Все дома, — пробурчал себе под нос Ярик. — Камин! [(англ.) Входите!]

Приоткрыв дверь, заглянул служащий отеля. Но так как постоялец был в номере, ему ничего не оставалось, как вежливо извиниться:

— Простите за беспокойство, с вашего позволения, я уберу в номере позже.

Дверь почти закрылась, как Ярика осенило, что неплохо бы позавтракать. А так как он в гостинице ни разу не завтракал, да даже не обедал и не ужинал, по причине непрекращающихся встреч или походов за сувенирами, в редких перерывах между первыми, он решил поинтересоваться у служащего:

— Эй, простите, один момент, — служащий вернулся, — подскажите, завтрак здесь до сколькù

— Ресторан работает без перерывов, вы можете позавтракать в любое время.

«Даже ночью можно позавтракать?» — хотел сострить Ярик, но пожалел иностранца и уточнил:

— А где найти ваш круглосуточный завтрак?

— Ресторан находится на верхнем этаже, впрочем, это прямо над Вами, — едва поняв второй вопрос, ответил служащий.

— Ага. Шукран [(арабск.) Спасибо].

— К вашим услугам, сэр.

Служащий поспешил удалиться.

— О, черт! Нельзя не отметить, — забормотал Ярик — что даже ленивый факультатив по арабскому пригодился, пускай и всего одним словом. Впрочем, этот индус по-арабски тоже, наверное, только спасибо и знает.

Арабским Ярик озадачил себя на третьем курсе, сразу, как только заболел Африкой после экспедиции. Учителей удалось найти с трудом. Тем обиднее было, что через полгода все пришлось бросить. Но гордость от полезности даже того малого, что он успел запомнить, то и дело просыпалась в такие моменты, как сегодняшний. И Ярик продолжил рассуждать:

— Моего скудного арабского оказалось достаточно, чтобы не пропасть здесь в пропащих ситуациях. Но все-таки он оказался не более полезным, чем международные языки, особенно английский. Этот просто вне конкуренции, особенно у торгашей и туристильщиков.

Ну, да ладно. Пора уже что-то закинуть в живот! — закончил минутку гордости Ярик.

Ресторан его удивил. Даже поразил. Как они это сделалù! А ведь у него была когда-то возможность посмотреть проект этого сооружения. Но не было времени! Разбираться Ярику было некогда и сейчас, но, даже покинув ресторан, он остался в твердом убеждении, что это было нечто. Хотя нечто подобное было и не только здесь. Но это было лишь нечто подобное.

Здешний ресторан располагался внутри прозрачной сферы, которая, как и обещал недавний служащий, была на самом верху здания отеля. Выявленное наблюдением двойное вращение сферы, точнее ее внутренностей, вокруг вертикальной и горизонтальной осей завораживало людей со стабильным вестибулярным аппаратом. Другие же люди дольше изучения меню здесь не задерживались. Для них, наверняка, специально было еще одно трапезное заведение на первом этаже.

Столики для посетителей в залах, как оказалось, были расположены по периметру сферы, они перемещались относительно ярусов внутренней неподвижной зоны обслуживания. Через прозрачные сферу и полы при движении Ярик смог рассмотреть как панораму окрестностей с заполненной вертолетной площадкой на крыше отеля, так и устройство здания, включая холл — холл высотою во все здание с лестничными клетками и шахтами лифтов, напоминавшими резные колонны, нарочито расставленные по периметру холла, словно подпирая крышу и ресторан.

«Да, да, да! Это тот самый холл, — подумал Ярик. — Только теперь наоборот!»

Приходя в отель, он каждый раз смотрел вверх в высоту этого холла, но не мог понять, что это там такое движется на потолке. А все оказалось очень просто — симбиоз колеса обозрения и 7-го неба в Москве, где Ярику тоже однажды удалось побывать.

«Вот оно! Из-за этого тогда Ян Константинович держал фирму на ушах несколько недель. Из-за концепта этой гостиницы вот с этим рестораном, — припомнил Ярик нелегкие времена всего коллектива. — Ресторан однозначно можно назвать изюминкой. Да, пожалуй, изюминка будет маловата. Урюком!»

Официант проводил Ярика к столу, ненавязчиво проинструктировав гостя, как безопасно занимать и покидать столик, и удалился. На другом ярусе, куда Ярик плавно переместился, ему другой официант вручил меню.

Все рядом стоящие столы, оказались временно стоящими рядом, так как двигались они в разные стороны. Ярик вниз, они вверх, а после прохода вершины наоборот. И так через один ряд до тех столов, что, по заключению Ярика, располагались на горизонтальной оси.

«Занятно, — подумал Ярик. — Это отличное решение от назойливых взглядов соседей по столикам. С другой стороны в любую минуту рядом может оказаться новый человек. Не факт, что добропыхатель».

Уже доедая заказанные блюда, он заметил, что в ресторане почти нет людей.

«Да, поздний завтрак здесь не очень популярен, — взгрустнул он. — Но вот, кажется, кто-то пришел на весьма ранний обед?»

Его внимание переключилось на этого самого нового человека, приехавшего сверху в соседнем ряду. Им оказалась милая девица европейской внешности в довольно вкусном платьице с рисунком в неброскую фасольку.

«Если она не знает английский, то это будет западло!» — подумал Ярик.

Девушка тоже голодно впитывала атмосферу этого шокирующего аттракциона, не скрывая своего изумления пред этим техническим изыском. При этом она изучала меню, мучительно сосредотачивая на нем внимание, постоянно соскальзывающее на окружающую обстановку. А кроме необычной конструкции, здесь можно было еще много интересного узреть и в антураже.

Когда их столы приблизились Ярик, отбросив в сторону стеснение и догмы приличия, поинтересовался:

— Вы тоже под впечатлением? — На автомате он произнес фразу на родном языке.

Девушка обернулась, но, конечно, не поняла слов неожиданного собеседника.

— Уат [(англ.) Что]? — переспросила она.

Ярик перефразировал вопрос по-английски. Она улыбнулась и согласилась с тем, что никак не придет в себя от увиденного.

Ярик предложил ей присоединиться к нему, но девушка скромно отказалась.

— Тогда разрешите мне перейти за ваш столик?

— Ну…. ладно, — все так же в нерешительности, но согласилась она.

«Вот и правильно, — подумал Ярик. — Один раз отказаться даже положено, а второй раз уже глупо!»

— Вы только приехалù

— Да.

— А я, к сожалению, завтра рано утром уже улетаю. Меня зовут Ярик. А Вас?

— Я Прис.

— Очень приятно!

— Взаимно!

Они обменялись еще парой любезностей, потом еще немного обсудили ресторан. Затем Ярик рассказал, что завтра летит в Египет, и вообще, чем он занимается.

— А я работаю в туристической компании. Мы хотим предло-жить нашим клиентам новое направление. В Эмираты. Мне необходимо наладить работу с отелями. И вообще выбрать отели, с которыми мы будем работать.

— С некоторым приближением, как и я! А Вы думаете, Эмираты, как направление, перспективнò — засомневался Ярик. — Здесь же дорогое жилье!

— Ну, Вы же здесь, Вам, видимо, не дорого здесь находиться! А это вообще здесь один из самых дорогих отелей, — подчеркнула Прис.

— У меня, скажем так, здесь двойная миссия. А остановиться в этом отеле мне помогли хорошие знакомые. Мне, признаюсь по секрету, этот отель обошелся бесплатно.

— Да мне, по сути, тоже. Фирма оплачивает.

— Мне бы командировочных института не хватило даже на завтрак здесь, — усмехнулся Ярик.

Ярик позвал официанта и заказал чай, с трудом разъяснив несведущему индусу элементарные для себя, но дикие для него, вещи. Благодаря этому, однако, удачно сменилась тема беседы.

— Чай с лимоном? — удивилась Прис.

— Очень рекомендую! — не меньше удивившись ее реакции, ответил Ярик.

— Нет, спасибо. У нас не принято добавлять лимон в чай.

— Конечно, вы попробуйте с лимоном, но без молока! Нормально будет!

Ярик засмеялся. Прис догадалась, что это был такой юмор, хотя и сочла его несколько странным. Но все же сдержанно поддержала веселье Ярика.

— Вы полагаете? — снисходительно улыбнулась она.

— Даже не сомневаюсь! А если вы сомневаетесь, предлагаю культурный обмен. Вы заказываете чай с лимоном, а я с молоком. Идет?

— Ну, только если в качестве культурного обмена. Тогда идет!

Общение с уговорливой собеседницей создало ощущение, что чай подали как-то быстро.

— А что Вы хотите найти в Африке? Вы говорите, что наши цели почти совпадают, — поинтересовалась Прис, пробуя чай.

При этом она немного сморщилась оттого, что лимонная долька мешала ей сделать глоток.

Ярик улыбнулся шире Чеширского кота.

— Что Вас так развеселилò — спросила Прис. — Лимон убирают из чашки или пьют прямо так?

— Это жидкий закон бутерброда!

— Что этò

— Ну, Вы знаете закон бутерброда?

— Конечно. Кто не знает?

— А жидкий закон бутерброда?

— Такого нет!

— Очень даже есть! Лимон в чашке всегда плавает с той стороны, с которой ты отпиваешь чай! — торжественно доложил Ярик.

— Это кто такое придумал? — хихикнула Прис.

— Это никто не придумывал. Это так есть! Закон!

— Но его же кто-то открыл? Как, например, Ньютон свой закон тяготения, — блеснула туроператорша.

«А она не безнадежна для симпатичной», — подумал Ярик.

— Об этом молчит не только история, но даже стены! Но Вы, Прис, спрашивали про Африку.

— Да, да. Закон нас отвлек, — немного успокоилась девушка.

— Если получится, то на следующий год, но, скорее всего, через год, я планирую собрать экспедицию. В центральной Африке, может, слышали, определенно что-то происходит, — Ярик, перебирая мысли в голове, забарабанил пальцами по столу. По взгляду собеседницы, он понял, что она вряд ли интересовалась такими вещами. А на всеуслышание они еще не выходили. — Нечто похожее нашли в Южной Америке и не только там, но Африка впереди по количеству занятных сводок. Сейчас хочу собрать более точную информацию о нашем целевом районе и тоже, как и Вы, наладить более тесные контакты с коллегами археологами из местных лабораторий. К сожалению, не все подробности удается узнать в переписке.

Ярик снова посмотрел на часы.

— Мне кажется, Вы уже торопитесь, — сказала Прис. — Признаться, я тоже. Приятно было с Вами познакомиться.

— И мне так же, Прис. Удачи Вам. Кто знает, может, мы еще встретимся. А у Вас есть электронная почта?

— Шутите?! Конечно!

Ярик попросил Прис снять его на фотокамеру в этом ресторане. И сделал ее фото на память, пообещав его скинуть.

Информации, которую Ярику удалось выяснить у коллег из эмиратских университетов, было достаточно, чтобы переваривать ее весь непродолжительный предстоящий перелет. Но самое главное, он был уверен, что он узнает еще больше.

Однако, его надежды оправдались не в полной мере. Эмират-ским университетам он обзавидовался, египетские были так себе. Но когда он попал в страны южнее, он понял, почему исследования у них идут так медленно. Мысль, как они могли, когда были студентами, жаловаться на недостаток чего-то у себя на архе, застряла у него комом в горле.

«Да. Лишний раз убеждаюсь, что кому-то молоко — вода, а кому-то и вода — молоко!» — подумал Ярик.

Но была и другая причина, которую ему удалось узнать только немыслимыми речевыми ухищрениями. Никто просто не хотел об этом рассказывать. Ярику стало известно, что люди, кто занимался этой проблемой, пропадали в том самом регионе, который больше всего интересовал Ярика.

Было несколько экспедиций. Один человек погиб, его тело удалось найти. Еще один пропал без вести. Это был господин Тафари Кнундал. А африканский народ — народ суеверный. Мало, кто решается продолжить эту работу. И даже мало, кто хочет говорить об этом. Теперь Ярику стало понятно, почему информация по интересующей его теме была скудной.

С другой стороны, из того, что рассказали о погибшем, он сделал вывод, что причиной скоре всего было либо несоблюдение техники личной безопасности, либо слабая экипировка. Либо и то, и другое, точнее первое, без учета поправки на второе. Как бы там ни было, никакой мистики. Пропавший? Здесь непонятного больше. Впрочем, про Тафари говорили, что он довольно странный и замкнутый человек. Это, конечно, ничего окончательно не объясняло, но, тем не менее, не исключало того, что Тафари просто ушел. Сейчас может жить просто где-то с отдаленными племенами. Ведь его даже почти не искали! А все из-за страха и суеверий!

Но все же ему показали карты районов, разрешили сделать копии.

Но самое важное — это то, что ему показали живьем все найденные материалы. Их на самом деле оказалось гораздо больше, чем университет смог предоставить на фотографиях.

— Бараса, а почему вы не делали фотографии всех предметов, — спросил Ярик своего коллегу. — Это ведь такой обширный материал. Мы могли бы его уже изучить.

— Все фотографии, которые мы вам отправляли, — ответил Бараса, — были сделаны до того, как пропал Тафари Кнундал. После той экспедиции сюда сдали все находки. И потом в хранилище никто не заходил.

Впрочем, говоря это Бараса, тоже осторожно стоял за порогом хранилища.

Ярик проработал здесь несколько дней. Ему было разрешено изучать, описывать, фотографировать. Но нельзя было ничего выносить из хранилища. Здесь Ярик нашел множество надписей, сильно отличавшихся от всех, которые они видели прежде, но однозначно это был тот же диалект. Он уже сейчас понимал, что эти новые данные могут дать необходимые подсказки, к разгадке этих текстов.

Когда он ехал сюда, работа с местными коллегами ему пред-ставлялась совсем иначе. Он думал, что они будут работать бок о бок, много беседовать. Вместо этого все время, что он провел в хранилище, он беседовал сам с собой. Да и вне хранилища с ним стали общаться осторожнее, чем поначалу — все же таки он уже прикоснулся к этим «проклятым» находкам.

К сожалению, здесь Ярику не смогли ничего сказать о возрасте находок. Но это был очень важный вопрос. Пришлось долго торговаться и выходить на уровни руководителей выше и выше, чтобы ему разрешили вывезти несколько самых незначительных образцов для экспертизы.

На удивление Ярика выехать из страны с артефактами в руках оказалось очень просто. Гораздо проще, чем вынести их из хранилища.

«Едва ли они так все хорошо согласовали, что меня даже не спросили о них на границе, — думал Ярик, поднимаясь на борт самолета. — Скорее всего, здесь очень слабо обстоят дела с охраной подобных предметов на государственном уровне. Самый надежный способ охраны — это не выпускать из хранилища. Наверное, поэтому мне ни разу не позволили выйти на свет, чтобы получше что-то разглядеть».

В самолете он думал о многом, но чаще всего возвращался к мысли о собственной экспедиции в регион. Теперь ему было более понятно, что для этого нужно и сколько приблизительно на это нужно денег. У него еще оставались средства от наследства соседа. Но, уволившись из фирмы и перейдя на работу в университет, его доходы резко упали. Кроме того, возраст сына и те страхи, которые он услышал, никак не могли примириться.

— Деш, я так понимаю, ты снова взялся за старую привычку и не успеваешь забегать в гости к почтенному имилоту, — укорял Сайкон, но все-таки в интонациях больше торчало добрых иголок, чем недобрых.

Да и откуда высыпаться недобрым, если ты сам устало-приятно потягиваешься в кресле имилота, улыбаясь улыбающейся тебе заре, с ощущением, что скоро можно будет собираться с работы домой.

— Я вообще-то еще планировал сегодня успеть к Вам, имилот, — весело ответил Деш, разговаривая находу.

— Уже светает! Но я слышу, ты еще бодришься! — ощущая величину противопоставления своего настроения и настроения Деша, продолжил Сайкон.

— По-другому нельзя. Вопросов много, успеть нужно все. Сами понимаете.

— Да. В такой ответственный момент расслабляться нельзя. А мне уже к концу асана не просто сохранять бодрость духа. Да и хотелось поговорить с тобой спокойно и обстоятельно. Но ты если и успеешь, то совсем поздно.

— Да и детей еще сегодня из педагогиума забираем, — сознался Деш.

— Забираем, говоришь? Титуа здесь?

— Нет. У Титуи сейчас нет возможности. Это Лаина. Ей пока сюда не долго добираться, она старается почаще бывать здесь.

— Ну, тогда вопрос решен, — понимающе резюмировал Сайкон. — Переносим встречу. Только имей в виду, «переносим», не означает «отменяем». Жду тебя после выходных.

— Договорились, имилот, — не найдя ни одной причины возражать такому решению, согласился Деш.

— Я бы, конечно, побывал бы у тебя в лаборатории, но там нам поговорить ведь не дадут.

— В текущей ситуации, пожалуй, это так.

Они попрощались, и каждый вернулся к своим хвостам, которые нужно было еще сегодня успеть подчистить.

По дороге домой Деш изобразил небольшой зигзаг и заскочил в магазин, взять детям сладостей. Долго не мог выбрать, хотелось чем-то их порадовать и даже удивить. Но дома удивили его дети своими рассказами про невероятную новую воспитательницу.

— Она столько разных игр знает! — спешила поделиться впечатлениями Фиея.

— Да. Нам даже отменили дополнительные занятия, чтобы мы могли все с ней познакомиться и подружиться, — перебивал ее Майол.

— И мы играли с ней всю вторую половину асана. И все игры были разными, — подхватывала Фиея.

Лаина и Деш слушали детей и не могли сдерживать улыбку перед таким напором восторга с детской наивностью.

— Она знает игры и для совсем маленьких, и для тех, кто по-старше. В ее игры играли даже песторы!

— Ты что-то понимаешь? — наконец, спросила Лаина Деша. — Такого удовольствия от учебы я еще у них не видела.

— Восторг, судя по всему, не от учебы. Слышишь? Даже песторы играли, — ответил Деш и обратился к детям. — А скажите, как ее зовут, о которой вы так бурно рассказываете?

— Франческа.

— Какое любопытное имя! — удивилась Лаина.

— Теперь все понятно! — выдохнул Деш. — Манкоа все-таки успели организовать гонировку до выходных.

Лаина только изумленно смотрела на восторженных детей и догадавшегося Деша.

— Сейчас объясню, — сказал Деш. — В этом обиоре мы успели запустить наш принцип. Пока объемы производства очень не велики. Но, тем не менее, первая партия уже готова. В Манкоа, это наш глобатиат, предполагали начать гонировку со следующего обиора, но, похоже, в пределах Калипра или, может быть, только Мантамы они смогли выполнить заказы до выходных. Значит, мы уже сможем, вероятно, встретить их во время прогулки. А после выходных у нас уже будут первые отзывы потребителей.

Так вы говорите Франческа? — обратился он к детям. — Да, я помню. Франческа — это девушка из нашего принципа «Земля», — гордо произнес Деш. — Основная ее задача, она именно этому обучалась, — это воспитание детей. Она обращает внимание на речь, манеры, знает множество игр и умеет организовать и завести детей любого возраста. Поэтому они в таком восхищении.

— Это из того самого принципа «Земля», что и собачка, которую ты подарил детям около обиора назад?

— Да, да! С того самого! Кстати, а где Картес?

— Да, он еще спит, наверное. Он просыпается, когда мы идем спать, — с азартом доложил Майол. — Ему больше нравится, когда светло.

— Ну, при свете он просто лучше видит, — пояснил Деш. — Так устроен принцип.

— Картес в асане тоже хорошо видит, — убеждал Майол. — Мы часто берем его с собой в педагогиум и играем с ним в парке. Он легко находит палку, если ее бросить куда-нибудь в кусты.

— Вы все вместе играете с Картесом?

— Да! Всем нравится, что Картес очень смышленый. Он умеет находить, даже когда не видел, как мы прятали.

— Это здорово!

— Деш, а нам сказали, что скоро таких как Франческа будет много, — спросила Фиея.

— Да. Скоро они станут нам во всем незаменимыми помощниками.

— Послушайте, я тоже хочу их увидеть. До того, как их станет много! — возмутилась Лаина. — Это те самые людù

— Да, это люди, — ответил Деш.

— Это название мне кажется по-прежнему забавным! — засмеялась Лаина.

— Так они сами себя называют. Мы просто не стали ничего выдумывать, хотя пытались. А если один, то человек, — прокомментировал Деш.

— И Вы мне, конечно же, их покажете!

— Мы можем поехать в педагогиум и познакомиться с Франческой.

— Ура! — Закричала Фиея. — Мы поедем к Франческе! А мы можем пригласить ее к себе домой?

— Нет. Она же не наша. Кроме того, так мы ее заберем у других детей, кто на выходные не поехал домой, — ответил Деш, стараясь не расстроить детей.

Новости не смогли дождаться окончания выходных. Их распирало еще больше оттого, что их многие очень ждали. С Дешем связались из Манкоа.

— Деш, я постараюсь Вас не сильно отвлечь, но не могу не поделиться с Вами. Уверен, что Вам это интересно, и Вы обрадуетесь. Мы успели в этом обиоре доставить несколько десятков экземпляров нашего принципа в пределах Калипра. Думаю, Вы, возможно, уже в курсе, на самом деле.

— Да, Вы правы, Рейпатеонд, меня волна интереса не смогла обойти стороной, — ответил Деш.

— Все клиенты довольны. Хотя нет. Они просто в восторге! Нам поступает невероятное количество заказов. Необходимо как минимум удваивать производительность носителя.

— Спасибо за новости. Я тоже немного наслышан. Да, собственно, только об этом везде и говорят. У меня у детей в педагогиуме есть один экземпляр. Дети сами, несмотря на выходные, просто просились туда. Мы там были вчера.

— А, то есть Вы не просто наслышаны, Вы уже видели наших людей в работе! И как Ваше ощущение от внедрения первой собственной разработкù

— Не скажу, что обычно, — не скрывая гордости в интонации, ответил Деш. — А вот для Вас это, наверное, уже привычнò

— Да не скажите. Тоже каждый раз волнуюсь. Особенно за безопасность. Ну, расскажите, что было в педагогиуме.

— Приехало очень много родителей, чтобы посмотреть. Я устал отвечать на их вопросы. Так что, думаю, Вы правы, после выходных поднимаем плотность времени, иначе мы не справимся с заказами. Кстати, а какие-то новые навыки были в заказах?

— Пока все ограничиваются выбором из того перечня, который мы уже предлагаем. И что интересно, число заказов с навыком хозяйственника не так уж велико.

— Я так рада за тебя Грета, — семенила эмоциями Матильда. — Как же вам повезло с Франческой.

— А ты помнишь, Матильда, ведь Франческа даже не верила, что мы когда-нибудь попадем в Большой мир. И ей даже не было интересно, кто будет первым счастливчиком.

— Но первой была именно она! — даже с небольшим налетом зависти ответила Матильда.

— Да! — срочно погрузившись и выплыв из старой детской мечты произнесла Грета. — Она была первой на первом пароме!

— Кто же мог это знать?

— И Франческа всегда говорила, что невозможно все знать. Она еще с тобой часто спорила, когда ты уговаривала ее пойти на какой-нибудь очередной факультатив.

— Это точно, — согласилась Матильда. — Она говорила, какой смысл пытаться везде успеть, за все схватиться, везде наследить и при этом все равно ни в чем хорошо не разобраться? Она тебя еще часто изображала: «И это мне обязательно нужно! И это мне интересно!»

— Да, она считала, что лучше сосредоточиться на нескольких самых важных вещах. Возможно, даже всего на одной. Это было уже два сиклона назад! — Грета покачала головой.

Это было так давно, казалось ей.

Девушки понимали, что последний раз беседуют вместе, хотя где-то внутри и теплилась надежда все-таки когда-нибудь еще встретиться. Они стояли на большой площади с множеством клумб перед парящим у края площади паромом, на котором люди улетают в Большой дворец, а оттуда в Большой мир. У Греты в руках тоже были цветы. Их только что ей подарила Матильда.

К ним подошла дама Бэль, чтобы проводить свою любимицу.

— Я так рада Вас видеть, — тепло улыбнулась Грета. — Спасибо, большое, что пришли.

— Как же я могла не прийтù — все с той же доброй улыбкой ответила дама Бэль.

— Ах, как жаль, что дама Фима успела проводить только Франческу, — с грустью сказала Грета.

— Что ж поделаешь! Разве мы можем успеть все? — ответила дама Бэль. — Вот мне уже сейчас, наверное, лет шестьдесят. Вот случилось тебя проводить. А даст…

Дама Бэль неожиданно замолчала и подумала, что все-таки за столько лет она не забыла еще того, как они раньше говорили «даст Бог…»…. Хорошо, что она вовремя остановилась.

— Может быть, успею и Матильду проводить, — продолжила она. — А даме Фиме было уже, наверное, больше семидесяти.

— Дама Бэль, А Вы вот иногда говорить «лет», «шестьдесят лет»… А как этò Что это такое «лет»? — И еще Матильда добавила. — А мне сейчас сколько лет?

«Да! И этого тоже не следовало мне вам говорить», — тяжело вздохнув, подумала дама Бэль.

— Тебе сейчас, наверное, лет двадцать пять уже будет. Попробую вам объяснить, что это такое «лет». Вот у нас есть Сиклан, мы по нему считаем сиклоны. А раньше было Солнце. Оно было такое желтое, и такое теплое, особенно по весне. Летом оно бывало и жарким, но я помню именно весеннее. И по нему мы считали годы: один год, два года, пять лет, десять…

Дама Бэль прикрыла глаза. Матильда и Грета поняли, что она погрузилась в приятные воспоминания.

— А Солнце было лучше, чем Сиклан? — спросила Грета.

— Лучше или хуже, не скажешь. Оно было другое. Сиклан тоже очень красивый. А Солнце было желтым. И там под Солнцем было тоже очень много людей, гораздо больше чем здесь.

Дама Бэль вспомнила, что на самом деле ее зовут Изабелла, вспомнила всех своих друзей и близких, которых она не смогла проводить в их последний путь, вспомнила… И на ее глазах проступили слезинки.

— А почему его не сталò

Девушки не могли слышать мыслей Изабеллы, но их вопрос прозвучал как логичное продолжение.

— Почему его не сталò — задумчиво и с легким удивлением проговорила Изабелла, вспоминая своих не родившихся двойняшек.

А ведь она так любила детей. Она вспомнила и те месяцы горя, и те странные обстоятельства, когда ей предложили на всю жизнь посвятить себя детям, но с условием, что придется всех забыть и оставить…

— Почему вы, думаете, его не сталò — спросила она.

— Мы не знаем. Это Вы говорите, что оно было раньше, — ответила Матильда.

— Оно, наверное, осталось, — дама Бэль по прежнему была в плену воспоминаний.

— Но где же оно тогда? — Грету определенно заинтересовала эта история, от которой у дамы Бэль стали мокрыми глаза.

Но Грета ничего пока не понимала. Как не понимала она и того, отчего могут стать мокрыми глаза.

— Там же, где и было. Не знаю, мои золотые. Наверное, там же, где и было. А я теперь здесь, — выдохнула дама Бэль.

— Наверное, Солнце в Большом мире! — радостно воскликнула Матильда. — Грета. И ты увидишь его!

— Дама Бэль, так Вы были в Большом мире? — почти прокричала Грета. Так, что услышали окружающие. — Что же Вы раньше не рассказывалù

Дама Бэль, словно ее одернули, неожиданно поняла, что наговорила слишком много лишнего.

— Я не знаю, девочки, что такое Большой мир, и где это. Наверное, я уже совсем старая стала и много себе напридумывала, — ласково улыбнулась она.

Зазвучал паромный марш. Это был знак, что пора прощаться. Грета, дама Бэль еще раз обнялись и поцеловались. Грета нисколько не грустила, покидая Клетион — мир, ставший родным для нее. А свой настоящий родной мир с Солнцем она не вспомнила, даже слушая рассказы дамы Бэль.

Так же счастлива, как и Грета, была Матильда. И только дама Бэль, в отличие от них, старательно скрывала свою печаль от расставания. Расставания с теми, кого любишь. Она была так воспитана и научена любить тех, с кем рядом, и болеть в разлуке, хотя одновременно и радоваться за них, за исполнение их заветных желаний.

Сделав свой последний шаг здесь, Грета ступила на паром и одновременно в новую жизнь. Вместе с ней на паром взошли еще сотни человек. Они все так же кому-то махали рукой, когда паром начал медленно уплывать вдаль и вверх к Большому дворцу через глубокую пустоту, заполненную сизой дымкой. В этот момент на площади находилось огромное количество людей, среди которых было много детей.

Те, кто не был здесь, могли наблюдать торжественную церемонию по телевизору. Вид счастливых лиц тех, кто возносился, многократно усиливал мечту зрителей так же когда-то стать достойными и оказаться на этом пароме.

Когда стихла музыка, дама Бэль и Матильда отправились на старты, где их и других провожавших ожидали гоны.

— А помнишь, Матильда, раньше ведь не было ни стартов, ни гонов, — спросила дама Бэль

— Да. Помню. Был только один наш Белаторий.

— Да, да, — засмеялась дама Бэль, — это мы его так стали называть еще, когда вы были совсем детьми. Сокращенно от слов «белый» и «санаторий».

— И мы долго даже не знали, есть ли еще такие.

— Да. А потом, когда открыли «Горный», наш получил официальное название «Лесной», потому что у нас вокруг со всех сторон леса. Между ними стали летать гоны.

— Из-за леса старты у нас сделали на крыше.

— Потом открыли «Центрум» возле Паромной площади. Ты помнишь, Матильда, как его открывалù

— Здравствуйте, дама Бэль! Привет, Матильда!

— Эдик! Какая встреча! — обрадовалась дама Бэль, подошедшему к ним Эдику, которого она тоже очень давно не видела. — Ты тоже кого-то провожал?

— Да. Карстен сегодня улетел на пароме, — ответил Эдик.

— А ты остался?

— Мы же не сами это решаем. Может, меня в следующий раз возьмут. Но если не возьмут, не страшно. Я пока здесь других буду учить. Я стал господином, — гордо произнес Эдик.

— Правда! — воскликнула Матильда. — Здорово! И как тебя теперь называют? Господин Эдуард!

— Чуть проще и чуть короче. Господин Эд.

— А чем ты занимаешься? — поинтересовалась дама Бэль.

— В Горном я веду факультатив горных лыж. Я сам давно уже на него хожу. А теперь людей становится все больше, с других центров приезжают, с вашего Лесного, с Центрума, а учить не кому. Поэтому меня взяли в господа. А вы кого провожалù

— Грету.

— Грету? Вот будет здорово, если они все: Франчи, Грета и Карстен в Большом мире встретятся!

Они пошагали медленно дальше и даже не стали расставаться на стартах. Эдик отправился вместе с дамой Бэль и Матильдой в Лесной. А оттуда планировал уже попасть к себе в Горный.

Всю первую половину асана Деш занимался изъятием с про-мышленного носителя. После этого он и еще несколько его коллег отправились проконтролировать дальнейший процесс подготовки, хранения и гонировки экземпляров. Для Деша было очень важно, чтобы в Манкоа четко соблюдались все условия для людей.

Люди изымались с носителя спящими. Их доставляли в цех Манкоа, где каждый экземпляр размещался в отдельном помещении и спокойно пробуждался. Переход в цех хранения был возможен только через стерильную камеру. Здесь люди получали новую одежду, которую они сами выбирали из очень широкого ассортимента, которая отшивалась на специальных фабриках Манкоа. Так же люди проходили специальную маркировку.

На фабриках Манкоа так же изготавливалась и специальная еда для людей. В цеху хранения люди получали питание и могли отдыхать так же в отдельных комнатах. Здесь они также оставались ненадолго. Вскоре в сопровождении экспедитора их отправляли на гонировку к месту назначения.

Однако, даже за это непродолжительное время ожидания некоторые из людей успевали в цеху хранения встреть своих знакомых, как, например, Грета и Карстен. Но поговорить им удалось совсем не долго, так как Карстен уже шел в составе отправляемой группы с экспедитором. Они только и успели порадоваться друг за друга, что они сюда попали, да поделиться первыми впечатлениями.

— Большой мир не такой уж и большой, — сказала Грета.

— Наверное, мы пока еще просто не все видели.

— Пожалуй. И здесь совсем не страшно. Мне очень нравится. Только мне сказали, что здесь еще совсем нет ничего интересного. Снаружи будет еще красивее!

— Да? То есть мы сейчас внутри чего-тò Не в самом Большом мире? А кто это сказал?

— Жители Большого мира. Они такие красивые! — Грета была в полном восторге. — Еще мне сказали, что Большой мир называется на самом деле Прата.

— А мне сказали, что мы находимся на Калипре, — возразил Карстен.

— И я слышала что-то про Калипр, но поняла, что вроде все-таки Прата. Ты меня снова запутал.

— Странно, что пока не говорят, что нам нужно делать, — Карстен всегда был деловитым и целеустремленным. Поэтому безделье его мало радовало. — Говорили, что здесь всегда будет много работы.

— Я слышала, что нам потом скажут, что делать, когда отвезут нас на место. Здесь мы временно, судя по всему.

— Хорошо, что мое «временно» уже закончилось. Мы вот уже отправляемся.

— Здорово! А ты знаешь куда?

— Слышал, что не далеко. Далеко пока никого не отправляют. На Танкуру. Но я не представляю, где это. А ты уже знаешь, куда тебя направляют?

— Нет. Мне пока не говорили.

Разговаривая они дошли до ворот цеха, где вынуждены были попрощаться, пожелав друг другу удачи.

«Значит, в Большом мире все-таки можно встретиться», — подумала Грета, оставшись одна.

С экспедитором остался еще один сопровождающий. Это был специалист университета Пианс по имени Блонис. Остальные ушли. Деш еще что-то договаривал с Блонисом непосредственно у посадки на гон.

— Ну, все, Деш. Работайте здесь, а я все проконтролирую, вплоть до доставки экземпляра получателю. Помогу им во всем разобраться. Попробую отметить недочеты в инструкции. Если потребуется, наверное, останусь для инструктажа на столько асанов, на сколько понадобится.

— Да. Хорошо. Нам и Манкоа важно еще понять, как будет адаптироваться человек. Так что обращай внимание не только на новых хозяев, но и на поведение экземпляра, — добавил Деш. — Давай, удачи!

Группу Карстена разделили на меньшие по несколько человек и разместили в пассажирском салоне. Везти груз в грузовом отсеке не стали. Таким образом договорились одновременно решить вопрос и с доставкой, и с подогревом интереса к технологии. Ведь люди в течение всего полета находились на виду.

— Вам удобно, Карстен? Все хорошò — спросил Блонис Карстена, а потом и остальных.

— Да. Вполне, — ответил Карстен.

— Меня зовут Блонис. Если что-то понадобится, обращайтесь ко мне или к нашему экспедитору. Его зовут Омере?.

— Хорошо. А здесь такие же гоны, как и у нас на Клетионе, — то ли спросил, то ли просто поделился наблюдениями Карстен с Блонисом. — Только больше.

— У вас — это теперь здесь. А на Клетионе — это теперь уже для Вас там, — поправил его с улыбкой Блонис. — Так что привыкайте! А Вас это удивляет?

— Мы на Клетионе всегда думали, что Большой мир… Он совсем другой.

— Это правда. Поверьте. Сейчас Вы это увидите, как только мы покинем старты. Вам повезло, мы вылетаем в конце асана. Будет хорошо видно. Но что-то общее у Клетиона и Прата все-таки есть, — оставил немного загадочности Блонис.

Блонис оказался прав. Как только крыша стартов перестала нависать над гоном, перед Карстеном открылся совершенно новый мир. Большой мир!

«Прата или Калипр?» — эта мысль мгновенно покинула Карстена, когда перед ним открылись новые виды.

Через большие окна гона было видно все, хотя и было еще не достаточно светло. Сначала он увидел внизу быстро ускользающий из вида стацион с множеством белых круглых крыш разного размера. А когда они стали совсем неразличимы, Карстен посмотрел вверх. Небо его поразило еще больше. Они привык, что небо всегда было чистым. Но здесь…

— Что этò — спросил он у Блониса.

— Это Танкура. Хорошенько разгляди ее издалека, — посоветовал Блонис. — Мы летим именно туда.

— Танкура, — завороженно прошептал Карстен.

Он смотрел и не мог поверить, что в небе может что-то быть, кроме Сиклана, тем более внушительнее его по размерам. Сам Сиклан Клетиона был существенно меньше здешнего светила и гораздо более ярким.

Но спустя некоторое время Карстен удивился еще больше. Стацион, который они покинули, теперь превратился в нечто такое же огромное, как и Танкура. Это был Калипр, как пояснил Блонис. Он внушительной глыбой, подобно Танкуре, занимал свою половину неба, ставшего темным, только с другой стороны гона.

По мере удаления Калипр терял свои позиции на небе, постепенно обрамляясь по краям своего диска ореолом, пока, наконец, из-за края не плеснул в глаза свет. Спустя мгновение стало понятно, что это… Карстен вопросительно посмотрел на Блониса.

— Это Сиклан, — ответил тот.

— А тогда…, - Карстен показал на то, что он до этого принял за Сиклан.

— Это Асана.

Деш вернулся к себе в университет. Он остался доволен тем, что увидел в Манкоа. И в конце асана, разговаривая с Рейпатеондом, он выразил надежду, что и в дальнейшем процесс подготовки будет таким же гуманным.

— Конечно, — заверил его Рейпатеонд.

— Я просто еще раз напоминаю, что это не просто принцип. Он отличается от всех прежде внедренных ранее, наличием имитации обычных эмоций. Но, тем не менее, для них эти эмоции настоящие, они с ними живут. От этого зависит устойчивость каждого конкретного экземпляра.

— Вам, Деш, виднее. Вы имеете дело с этим принципом уже… — Рейпатеонд задумался.

— Уже три сиклона, — договорил Деш.

— Вот именно. Поэтому мы постараемся следовать Вашим рекомендациям. Ведь мы так же заинтересованы в том, чтобы внедрение было успешным, — уверил Рейпатеонд. — А для этого нам потребуется эффективно удовлетворять спрос, — с намеком закончил он.

— Да, да! Понимаю, что Вы имеете в виду, — улыбнулся Деш. — Я как раз иду к себе. Необходимо все точно просчитать и спланировать завтрашнее повышение плотности времени на носителе. Мы так и оставляем запланированное повышение в три раза или у Вас появилась какая-то дополнительная информация, и нам необходимо скорректировать планы?

— Пока оставляем в три раза, — ответил Рейпатеонд. — Точнее смогу сказать только завтра, когда мы обработаем заявки, собранные за сегодняшний асан.

— Хорошо. Тогда завтра свяжемся и уточним параметры, — заключил Деш.

Время на промышленном носителе ускорилось, что позволило изымать с Клетиона втрое больше людей уже сейчас. Однако это не было пределом производительности.

— Количество готовых экземпляров где-то пять процентов от общей численности, при условии их изъятия по мере физиологического созревания и стабильной репликации, — объяснял Деш Рейпатеонду, — Поэтому, если не изымать слишком много экземпляров, а нарастить численность на носителе, то возможно наращивание мощности и без повышения плотности времени.

— Но это потребует временного ограничения в поставках? Правильно я понимаю? — уточнил Рейпатеонд.

— Да это так. Временно. Одного обиора будет достаточно. Но кроме этого временного недостатка, у этого способа есть и преимущества. Во-первых, чем быстрее идет время на Клетионе, тем нам труднее контролировать события, происходящие там, труднее успеть вмешаться и скорректировать их.

— А значит, больше риск получить сбой качества, — сделал логический вывод Рейпатеонд, исходя из своих практических интересов.

— Совершенно верно. Во-вторых, при повышении численности, можно будет увеличить и количество специализаций. С прикладной точки зрения это тоже аргумент.

За несколько последующих ариядов было отправлено в разные направления несколько десятков тысяч человек. Количество заказов стабильно росло. Поэтому решили использовать оба способа наращивания производительности.

Деш более всего опасался, что экземпляры придется долгое время хранить на складе. Но этого не случилось. Их держали в цеху хранения не более установленного Дешем необходимого минимума, чтобы дать людям возможность осознать свое новое местоположение и немного привыкнуть к новым окружающим условиям.

В этом динамичном темпе Деш не заметил, как миновала еще половина обиора. На предстоящие короткие выходные дети звали его в педагогиум на запланированный концерт и обещали сюрприз. Правда, они и сами не знали какой именно.

Даже в большом зале педагогиума оказалось довольно тесно для такого количества гостей. Снова было много родителей, как и в прошлые выходные, когда была встреча с Франческой. Очевидно, многим эта встреча запомнилась, и они ожидали чего-то столь же интересного и в этот раз.

Эти ожидания оправдались. После своих выступлений дети заняли места в зрительном зале. А на сцену выкатили какую-то трехногую каракатицу. Объявили дополнительный номер для которого пригласили из ресторана Маникù нашумевшего в последние конжоны, их новую артистку из новой развлекательной программы. Она исполняла музыку, что само по себе было новым явлением для пратиарийцев, очередным заимствованием изобретения у изобретенного принципа.

Для небольшого концерта было отобрано несколько чисто инструментальных разнохарактерных произведений и одна песня для заключительного номера.

Те немногие, кто уже слышал артистку в ресторане, слушали музыку с еще большим вниманием, чем те, кто слышал ее впервые. Выступление прошло в исключительной тишине, какая бывает, когда хочется вслушаться и не упустить ни одного пассажа, ни малейшего оттенка звука, ни единой гармоники. Но такое тонкое восприятие свойственно только самым утонченным земным меломанам. Пратиарийцы же слышали в этом новое для себя фантастическое и виртуозное сочетание звуков, гармоний, ритмов, настроений, переходов создававшее необычные ощущения. А когда ар-тистка еще и запела…! Яркий неповторимый окрас голоса и богатейший тембрально фальцет артистки отметила в свое время еще дама Жура. Удивленные игрой на рояле слушатели еще больше впечатлились сочетанием рояля и вокала. Но им, как в принципе и неискушенным людям, сложно было оценить мастерство исполнения и широту тесситуры, подвластную исполнительнице.

Выступление приглашенной пианистки и вокалистки закончилось шикарными аплодисментами. А Франческа даже расплакалась, вновь услышав это непринужденное и вместе с тем чувственное глубокое и так сильно знакомое ей вибрато, задевшее в ее душе струны, которыми она не умела управлять.

— Что с тобой, — испуганно спросили дети Франческу.

Они никогда не видели столь странной реакции и даже насторожились за нее. А имила Монцаи даже предположила, что это какая-то неисправность.

— Это Грета, — шептала растроганная Франческа.

— Да. Ее зовут Грета. Кажется, именно так ее объявили, — ответил Майол.

— Нет. Вы не понимаете. Это Грета. Моя подруга.

— Так ты ее знаешь?

— Конечно, знаю. Мы с ней были постоянно вместе с самого детства.

Франческа сама не понимала, что с ней происходит. Она никогда не испытывала ничего подобного. Она даже не знала, что делать со слезами. Ей не стоялось на одном месте, но ее состояние не позволяло ей понять, как следует поступать.

— Деш, Франческа, оказывается, знает Грету, — радостно сообщил Майол подошедшему Дешу.

— Это не удивительно. Ведь они обе из первого поколения людей, — ответил Деш. — Они самые старшие.

Франческе безумно захотелось увидеться с Гретой и обнять ее. Ей так много хотелось рассказать, и так много хотелось узнать. Она побежала за сцену. Туда, куда только что ушла Грета.

— Что это с ней? — испуганно спросила Зеиниса, мама одного из учеников.

— Разве ей кто-нибудь что-нибудь поручил? — с не меньшим удивлением поинтересовалась имила Монцаи.

Присутствовавшие подтвердили, что ничего не поручали Франческе.

— Это же вы их сделали, может, поясните? — обратилась Монцаи к Дешу.

— Ничего особенного. Просто ей самой чего-то захотелось. Вот она и побежала.

— А разве они так могут?

— Как так? — уточнил Деш.

— Сами что-то хотеть, что-то себе решить и сделать? Мне казалось, они могут только исполнять поручения, — продолжала Монцаи.

— Не беспокойтесь, имила Монцаи. Они действительно могут принимать решения самостоятельно. В этом их самое главное отличие от всех предыдущих наших изобретений.

— Нужно будет рассказать об этом инциденте имилоту Гигону, — настороженно произнесла имила Монцаи.

Ее этот случай явно встревожил.

— Да. Это хорошая мысль, — поддержал ее Деш. — Нужно будет обязательно рассказать об этом случае имилоту Сайкону. Он будет в восторге!

Франческа не быстро нашла Грету, потому что после выступления ее сразу проводили в кабинет к имилоту Гигону, так как он обещал лично отвечать за ее сохранность. Узнав об этом Франческа побежала к администратору, спросить, где найти имилота Гигона. Она постучала, прежде чем открыть дверь и, не успев даже спросить, можно ли ей войти, услышала радостный голос Греты.

— Франческа! Это ты!

Грете не было позволено долго оставаться в педагогиуме, но до того, как Грету забрали, им удалось немного поговорить.

— Франческа, прошло столько времени, а ты совсем не изменилась! — говорила Грета.

Они были так рады встрече и словно не слушали друг друга.

— Ты сильно изменилась, — несколько раз повторила Франческа, глядя на Грету и покачивая головой. — А прошло совсем немного времени. Но ты повзрослела.

— Совсем немногò — удивилась Грета. — Прошло уже два сиклона!

— Какие два сиклона? — теперь изумилась Франческа!

— Да, да, подруга! Тебя забрали в Большой мир два сиклона назад!

Франческа рассказала, что она в Большом мире занимается с детьми, что все, чему она училась на Клетионе, здесь очень пригодилось, что ей здесь очень нравится. Грета согласилась с ней, что здесь очень хорошо. Вот уже несколько ариядов здесь она может заниматься только музыкой, ни на какие факультативы ходить не нужно. Напротив, к ней приходит множество зрителей, чтобы послушать, как она играет и поет.

— В их лицах столько восторга, — говорила Грета.

— Это правда. С самого начала я замечаю, что они на меня смотрят завороженными глазами, — рассказывала Франческа Грете о своих впечатлениях. — Особенно дети! Словно мы для них… я даже не знаю, как сказать. Мы ни к кому и никогда так не относились… Хотя… Может, это похоже на то, как мы всегда смотрели на Большой дворец?

— И мечтали попасть в Большой мир? — продолжила мысль Грета.

— Ты права!

— А ты знаешь, Франчи, — неожиданно вспомнила Грета, — мы в Большой мир уходили вместе с Карстеном. Последний раз я видела его, когда он уезжал на Танкуру. Ему сказали так. Если я что-то правильно понимаю, это вот тот круг, что постоянно висит на небе.

— Я слышала про Танкуру. Это тот самый круг, — прошептала растроганная Франческа, бессильно пытаясь вспомнить, что же ей еще рассказывали про Танкуру. Но впервые испытываемые эмоции перехлестывали обычные возможности разума. — Но если мы встретились здесь с тобой, может быть и с ним получится встретиться.

Обе девушки испытывали сейчас странное чувство. Они не могли его понять, даже описать.

Утро удалось не самым приветливым, но постепенно немного растеряло свою неряшливость. Стало выглядывать Солнце и бросаться пучками приятного тепла. Но оставался небольшой ветерок.

— Конечно, идем! Это ведь будет твой по-настоящему первый такой праздник. Помнишь ли ты прошлые годы? — с сомнением выдохнула Виолетта. — Но в этом году он будет юбилейным. Десятым! С момента его официального утверждения. И, наверняка, особенно торжественным. Дочь, ты наденешь зеленый шарф или зеленую шапку?

— Шапку, — ответила Эвелина и добавила, — и шарф тоже.

— А что тогда останется Пелочке? Давай оставим ей шарфик.

На улице было очень много людей. Но в этот день толпа никуда не спешила, она не пыталась пройти сквозь себя поперек. Она, словно, отдыхала и наслаждалась. Здесь были и взрослые, и дети. В этот день все здоровались друг с другом и дарили небольшие букетики цветов.

— Смотри, Эвелина. У всех есть что-то зеленое в одежде, — обратила внимание дочери Виолетта. — Хорошо, что мы Пелочке оставили шарфик, а то бы у нее ничего не было.

Но Эвелина почти не слушала маму, сидя на руках, она смотрела по сторонам. Пелагея тоже пыталась в промежутках между взрослыми ухватиться глазами за все, но не расстраивалась, что люди вокруг такие высокие. Скорее напротив, она чувствовала себя большой и не просилась к маме на руки. Она видела, как мимо них, не спеша, проходили колонна за колонной. Люди распевали подброшенную им идею-фикс нового поколения. Но Пелагея воспринимала все через радужную линзу и записывала в почти еще белый лист своего мировоззрения:

Мы не будем просто верить,

Что планета расцветет.

Мы посадим рощи, скверы

«Да. Не без популизма, конечно, — подумала Виолетта. — Но это все более становится похожим на правду. Отчасти это может быть результатом этих песен?»

Последнюю строчку припева Эвелина не расслышала, так как ее отвлекла Пелагея.

— Смотри! Смотри, — шумела она. — Вот оно, самое главное! Ты только посмотри!

В воздухе плыл огромный надувной шар, расписанный под Землю. На нем были изображены все материки и океаны. Дети завороженные рассматривали и махали руками людям, которые были в корзинке под шаром.

«Как все-таки хорошо, что появился этот праздник!» — думала Виолетта.

Для детей этот праздник был новым. Но поколение Виолетты и старше еще помнило подобные мероприятия. Она быстро мысленно провела параллель между прошлым и настоящим.

«Он заменил собой прежние, в которых половина не понимала смысла, а другая не принимала его!» — заключила она.

— Ну, вот, девочки. С праздником Матери-Земли Вас, — вернулась от своих мыслей Виолетта.

Она так же поздравила тех, кто стоял рядом с ней. Они в ответ поздравили ее и детей.

— Мама, а зеленые называются материкù — спросила Эвелина, показывая на шар.

— Материки, — ответила Пелагея. — А синие — это океаны.

— А почему они зеленые? — снова поинтересовалась Эви.

— Потому что там растет много, много деревьев. Деревья все зеленые. И материки зеленые.

— А океаны синие, потому что там деревья не растут?

— Конечно. Как они могут расти в воде? — засмеялась Пелагея, испытывая детское легкое чувство превосходства над младшей сестрой. — Океаны синие, потому что… — разогналась, но не смогла объяснить этого Пела.

— Потому что они чистые, — продолжила Виолетта и грустно выдохнула, подумав: «Потому что они должны быть чистыми», и добавила: — Синий свет символизирует чистоту.

— А зеленый? — не унималась с вопросами Эви.

— А зеленый символизирует жизнь!

— Ой, смотрите! Вон еще! — восторженно запищала Эвелина, увидев второй воздушный шар.

В их поле зрения появился огромный, еще больше первого, весь желтый воздушный шар.

— Вот и Солнце! — сказала Виолетта.

В этот момент колонна остановилась, рассматривая парящие в небе шары, и напротив Эви оказался мальчик, который был на демонстрации так же с мамой, как и сама Эви.

— Привет! С праздником! — и Эви помахала ему рукой. В другой руке у нее были цветы.

В ответ мальчик тоже помахал ей рукой, правда, сделал это не очень весело, и ответил что-то на своем языке.

— Что он сказал? — спросила Эви у Виолетты.

— Он тоже поприветствовал тебя, и поздравил, — ответила Виолетта. — На своем языке. — Эти слова не требовали специального перевода, Виолетта понимала их без труда, большинство из них были очень похожи на родные. — Видишь, как много разных людей отмечают этот день. Когда мы все, все, все станем отмечать этот праздник, тогда на Земле, наконец, будет мир, чистый воздух, прозрачная вода, веселые птицы…

— Мама, а что она сказала, — спросил мальчик у своей мамы.

— Она поздравила тебя с праздником. А ты от чего сегодня такой не приветливый? Улыбнись и ты ей, — ответила мать сыну.

Но разогнать тучи детского настроения одними словами не просто.

— Поздравляем и вас, — добавила женщина в ответ на приятное поздравление в свой адрес.

— А почему он такой грустный? — спросила Эви.

— Разве он грустный? — Виолетта посмотрела на мальчика. — Смотри-ка, он улыбнулся тебе. Ты его поздравила, и ему стало хорошо. Давай подарим ему цветы!

Эвелина протянула ему свой небольшой букетик примул.

— Поздравляю! Меня зовут Эвелина. А тебя как?

Мальчик взял цветы, поблагодарил и добавил что-то еще.

Колонна начала медленно двигаться дальше. И когда они в последний раз встретились взглядом, они помахали друг другу руками.

— Мама, смотри, что мне подарили!

— Эти цветы особенные. Это примулы. Они стали символом этого праздника, потому что они одними их первых расцветают весной, как раз к празднику. Они растут почти повсеместно, и они бывают очень разными, так же как и люди. И они показывают нам пример, как можно быть такими простыми, скромными и разными, но украшать свою планету, а не наоборот. А так же в знак надежды… Но ты пока этого не поймешь, — добавила она.

Свою фразу она закончила мысленно: «… надежды, что когда-нибудь эффект примулы перестанет быть главным для людей».

— А ты запомнил, как зовут ту девочку? — поинтересовалась женщина. — Она же тебе назвала свое имя?

— Эвелина, — ответил мальчишка.

Имя показалось ему очень необычным.

Эвелине же имя мальчишки не запомнилось.

Прошли годы. Очень много, как думали бы Авдей и Ярик, за-канчивая учебу и мечтая о научных открытиях. Но не так уж и много, если оглядываться назад и не округлять до десятков. Возможно, потому что мечта все еще была впереди, а возможно, просто потому, что после определенного рубежа время чудовищно ускоряется, и начинаешь его болезненно не замечать.

Иногда в разговорах они все еще пытались убедить друг друга в том, что их выбор в пользу детей был правильным. Они оба остались в науке. Но пока дети росли, не брали под свое руководство рискованные экспедиции. Кроме того, выделяемого финансирования хватало только на самые скромные проекты.

Поехать в первую экспедицию в Африку, Ярик решился бы уже после того, как отметил совершеннолетие Глеба. Но именно этот же момент еще удерживал дома Авдея. Вместе решили отложить поездку еще на три года. Как бы ни много это было, но они уже ждали ее пятнадцать лет. Три года, казалось, роли не сыграют. А за эти пятнадцать лет изменилось слишком много.

Состояться долгожданная экспедиция теперь могла почти полностью за счет средств энтузиастов, так как открыть такое направление силами университета теперь стало в принципе невозможно сразу по двум причинам. С одной стороны, деньги, хотя и поменяли название, но в реальном количественном выражении остались те же. Археология так и не стала почетной областью науки, в отличие от других направлений. И их не могло хватить на довольно дорогую экспедицию. С другой стороны, университет теперь вообще не выбирал направления исследований, они полностью диктовались сверху, академией Земной археологии, входящей в Академиат — жесткую структуру из десятков подобных академий по своим направлениям.

Ярик и Авдей, возможно, решились бы перейти в другой университет, если бы академия где-то открыла направление в Африку в интересующий их район для исследований по старому, но не забытому, вопросу о страной цивилизации. Но этого не происходило, несмотря на то, что несколько университетов предоставляли доклады таких же самообеспечиваемых энтузиастов о направлении и просили об открытии больших исследований. К их числу относились лаборатории, которые с начала века занимались этой пробле-мой: собственно университет, где трудились Авдей и Ярик и южноамериканские. Сама Африка долгое время отсутствовала в процессе, и только в последние годы стала немного активнее, видимо, поборов свое суеверие. Но к ним подключились североамериканские коллеги, по необъяснимым причинам долгое время игнорировавшие факты, словно они находились под запретом.

Из данных, собранных всеми университетами, напрашивался невероятный вывод. Ни один из видов анализов на возраст не показал древности или хотя бы старости находок. Напротив, все указывало на современность их происхождения.

Анализ письменности привел к выводам, что в ней нет ничего принципиально отличного от тех систем, которые существуют или существовали на Земле. Она так же систематична, и в ней так же, как и при разгадке известных систем, можно было выделять закономерности. Однако, ее отличали куда большая абстрактность и меньшая примитивность, дополняемые разнообразием, превосходящим привычные диалекты. В частности, например, символы сол-нышка, воды, человечков и тому подобное, что встречалось во множестве обнаруженных ранее систем письменности, здесь отсутствовали. Еще одной особенностью этой письменности была исключительная, словно машинная, точность в деталях при нанесении символов и, как предполагаемое следствие, однозначность.

Пока еще все эти характеристики не были доказаны и объяснены. Это были всего лишь статистические наблюдения и основанные на них попытки интерпретации. И, конечно же, полной загадкой оставалась фонетика. Однако полагали, что если она есть у этого языка, то она должна насчитывать весьма значительное количество звуков, ввиду богатства символьных примитивов. Пока ученые могли лишь предполагать, что это количество сравнимо с общим количеством звуков, изобретенных человечеством в процессе развития своего речевого аппарата.

Несмотря на все эти выводы, направление оказывалось, словно под негласным табу. Бороться с Академией и Академиатом было сложно. Сам же Академиат подчинялся напрямую единому правительству, которое появилось после того, как сыграли последнюю революцию.

Революции первого десятилетия большинству казались событиями, из ряда вон выходящими, и в них многие склонны были увидеть их негласного хозяина. А с тех пор, как политику полностью вытеснили политические технологии, все последующие волнения, захватившие в том числе и привыкшие считать себя благополучными страны, проходившие с разной степенью громкости, объяснялись с бòльшим трудом. Но, однако, это уже казалось делом весьма обычным, просто демократическим процессом — широко внедренным в сознания покрывалом, укрывавшим собой многие жизни и реальные поводы.

Пока множество мнений об общей причине революций возникали и тонули в общемировой полемике политологов, на «ура», наконец, прошла старинная идея создания общего Земного правительства. Ничего, однако, с его появлением, не изменилось, хотя многие ожидали разительных перемен. Одни ожидали, другие боялись. Но наступило время стабильного равновесия. Даже стало создаваться ощущение мирового застоя, обещавшего затянуться. А по сути, изменились только вывеска и невидимый вектор воли, люди же и бюджеты остались прежними.

Поэтому, как только сын Авдея достиг совершеннолетия, они с Яриком мобилизовались и осуществили свою мечту. В африканском походе к ним смогли присоединиться коллеги из других университетов.

На анализ накопанных материалов ушло больше года. Поскольку границы государств теперь были стерты, работать с коллегами из других университетов стало гораздо проще. Да и обмен информацией, несмотря на колоссальный рост ее объемов, перестал быть задачей, требующей временных или каких-либо иных существенных затрат.

Общими усилиями, на основании данных, найденных во всех известных экспедициях, удалось расшифровать, ну, или прийти к некоему единому мнению о значении, часть текстов и надписей. Ни Ярику, ни Авдею не хотелось верить, что таблички, найденные ими в первых экспедициях, были всего лишь указателями. Но они вынуждены были согласиться с этим выводом, так как тексты на них большей частью повторялись. Плюс сопоставление аналогичных находок в других регионах с непосредственными данными расположения табличек на местности говорило именно об этом.

Однако, главным выводом, который для себя сделали Авдей и Ярик, была необходимость в новых экспедициях. Причем не только в Африку, но и на старое место. Связь этих районов уже давно стала очевидной. Теперь они пришли к единому мнению, что ключевым звеном среди них, включая и Южную Америку, все-таки была именно Африка. И что именно там нужно искать ключи к разгадке.

На оборудование новых поколений они возлагали большие надежды. Это оборудование, не успев появиться, на самом деле сильно изменило археологию. Лопаты никуда не ушли, но они перестали быть инструментом поиска, став только средством извлечения. В приобретении нужных приборов, да собственно и в поиске средств на две экспедиции помогли старые связи Ярика с Яном Константиновичем, сумевшим пройти через стройные ряды конкурентов. Так же пригодились сохраненные, умно сохраненные и преумноженные, деньги Ваньки Бублова. Ярик еще тогда сразу решил, что ни на какие мелочи и глупости он их тратить не будет. Они должны будут послужить более высоким целям. И вот теперь он обращался к ним в третий раз.

Однако, академия археологии отказывалась в этот раз санкционировать исследования, несмотря даже на их полную независимость от своего бюджета. Тем не менее, препятствовать независимым энтузиастам, ведущим работы не под эгидой академии и университетов, они не могли. Точнее могли лишь тем, что запрещали участие студентов в таких поездках. Теперь, однако, уговаривать пришлось даже Натана Саныча. А потом еще и Савелия Ильича. Ни тот, ни другой не хотели рисковать и ссориться с академией, поэтому студентов брать не разрешили.

Но на помощь пришли верные друзья. Из прежней гвардии в науке остались еще не многие. Но по старой памяти, теплившейся или горевшей, они могли бросить все и позволить себе уехать в края чая с песком и обветренных лиц. Пусть не на весь срок экспедиции, а только на часть! Но вернуться к тем годам, к той атмосфере… Хотя не многие жалели, что променяли романтику на спокойную и в чем-то более скучную жизнь, но каждого из них все-таки манила эта бесшабашная воля. А Ярик и Авдей в свою очередь были им рады еще и потому, что им они доверяли уже много лет. Слова Семеныча, который и по сей день был в строю, приравнявшего разведку и археологическую экспедицию, оказались доказанными еще и обычной гражданской жизнью.

Почти все, кого они решили пригласить, с радостью согласи-лись. Нашлись также не менее проверенные желающие с других выпусков.

Началась подготовка.

— Ярик, я не могу в это поверить, — восторженно заливалась Лизон. — Ты наконец-то через столько лет, лет ведь двадцать где-то, если не ошибаюсь…

— Девятнадцать! — поправил ее Ярик.

— …И ты все-таки собираешь эту экспедицию?! — продолжала Лизон.

— Вообще-то это уже вторая экспедиция. И я не один, не сам. Мы с Авдеем вместе.

— Но я слышала, что сейчас это направление открыть было практически невозможно!

— Оказывается, возможно! — улыбнулся Ярик.

— Это все его долгое нудное упорство! — добавил Авдей, желая подчеркнуть заслуги Ярика.

— Или долгое упорное занудство! — подхватил на лету разговор Митек, с полминуты назад присоединившийся к компании.

— Вот, спасибо, вам честнейшие друзья, за «нудное занудство», — заметил им Ярик.

— Ладно, назовем это целеустремленностью и настойчивостью, — поправился Митек.

— Это вы и впрямь загнули. Ярику занудство не свойственно! — включила адвоката Тамилка.

Ярик почему-то поймал себя на мысли, что ни Тамила, ни Митек не чувствуют себя скованно в присутствии друг друга и даже спокойно участвуют в общем разговоре. Ему даже захотелось поговорить об этом с Митькой.

— Да ладно, Тамил, — успокоил ее Ярик. — А если на чистоту, — добавил он, — то, пожалуй, наверное, так и есть. Вместе эти две «добродетели», — Ярик подмигнул Тамилке, — сделали возможной, в том числе, и нашу встречу. Когда бы мы еще собрались таким составом?

— Не хватает только Егора! — заметила Лизон.

— Я ему звонил. Он отказался, — пояснил Ярик.

— Как это отказался?! — возмутился Митек.

— Сказал, что не сможет, — Ярик тоже всплеснул непониманием.

— Д что значит, не может?! — Митек даже не успевал произносить все звуки. — Даже просто сюда прийти не смог?

— Откуда я, блин, знаю?! Я сам чуть телефон не уронил далеко, далеко, — ответил Ярик. — Пришлось его вычеркнуть.

— Как это он отказался? Красавчик такой! Вчеркивай его, давай, обратно! Теперь еще я ему позвоню. И он согласится! Не сомневайся! — уверил Митек.

На первом сборе составили списки. Записав имена всех участников, прикинув возможности каждого, Ярик решил продемонстрировать новые карты соответствующих регионов. Взяв за концы свою ручку, он растянул ее до длины обычного журнала и повернул концы в разные стороны вокруг оси. При этом в пространстве спроецировались экран и клавиатура. Ярик отрегулировал удобный угол между ними и положил ручку на стол, развернув ее экраном ко всем.

— Это еще что за вычурина? — первая отошла от удивления Тамила и спросила Ярика.

— У Ярика как всегда полно каких-нибудь новых крутых шту-чек, — как бы пожаловалась и одновременно восхитилась и позавидовала Лизон.

— Да это очередная кетайская всеводнойка, — между делом пояснил Ярик. — Ручка с проекционным ноутбуком. Они любят все в одно запихивать. Но сюда они вложили вдохновения, не пожалели. Шустро ворочается.

— И все сети поддерживает? — уточнил Митек.

— Шутишь? Все, что угодно, держит!

— Только мелковато больно, — прищурилась Лизон. — Глаза-то уже, немного, не те!

— Поправим! — ответил Ярик.

Он просто, взяв ручку за концы, растянул ее сильнее. При этом экран пропорционально увеличился.

— Сложная, наверное, штука! — фыркнула Тамилка.

— Ну, она, может, и сложная. Это чтобы нам проще было! — подбодрил ее Яр.

— Ой, да чем больше нам облегчают жизнь, тем сложнее она становится, — Тамилку переубедить было не просто.

Расположив удивившее многих устройство на столе, он начал водить рукой по экрану, поясняя особенности местности. Тамила аж всплакнула, увидев снова тот самый расчерченный квадратами полигон. Ярик уменьшил масштаб, и вокруг тех знакомых квадратов прорисовались другие.

— Да! Вот так! — пояснил он. — Теперь это выглядит таким образом. Пока нам академия перекрывает воздух, а сами мы не можем выбраться по разным причинам, другие там поработали очень ударно. Мы, конечно, знакомы с результатами их работ. Отсюда вопрос. А стоит ли нам ехать туда теперь? Есть как минимум несколько соображений по этому поводу.

Тут Ярику позвонили. Нехотя, но он вынужден был отобрать у всех карту. Он развернул ноутбук к себе и принял вызов. На экране высветился абонент.

— Виолетт, привет! Видео не обязательнò Поговорим так? — обратился Ярик к собеседнику. — Отлично.

— Я расскажу пока, чего мы насоображали, — понимающе перехватил инициативу Авдей.

— Я на минутку, — с извиняющимся видом засуетился Ярик.

Он свернул свою технику обратно в ручку и приложил ее к уху.

— А она еще и телефон! — подчеркнуто не удивившись, прокомментировала Лизон.

— Ну, конечно, — улыбнулся в ответ Ярик и вышел.

В конце встречи Ярику удалось поймать Митька на пару слов о давно забытом. Но на самом деле Ярику еще было важно понять их нынешние отношения, чтобы исключить риски такого рода в экспедиции.

— А вы, я смотрю, с Тамилой общаетесь вполне свободно, — начал Ярик.

— Да, конечно, — вполне легко ответил Митек, нисколько не смутившись затронутой теме.

— Жаль. Мне кажется, вы были бы отличной парой.

Одной фразой Ярик опрокинул на Митьку все воспоминания разом. Митька даже стал в несколько раз медленнее говорить.

— Да сложно сказать, как было бы. Может. А может, и не мо-жет, — все-таки сознательно запутывал разговор Митек.

— Тебе ведь было без нее плохò Ну, признайся, хоть сейчас, — улыбался Ярик.

— Наверное.

— А ей без тебя?

— Не знаю, — показал удивление Митек.

— Ты же знаешь! — опротестовал Ярик. — И тогда знал.

— Не знаю, — медленно повторил Митек, перебирая в голове остатки мысленных круговоротов тех времен.

— Ты же так и не пробовал с ней тогда помириться? Я тогда настаивал, чтобы ты поговорил с Тамилой.

— Нет. Не пробовал, — фраза прозвучала довольно сухо.

— А вы вообще виделись тогда?

— Ты знаешь, — припомнил Митек. — Мы тогда поругались и месяца два не встречались. А потом за неделю как-то случайно пересеклись аж два раза.

— Ну! И чтò

— Случайнò — Митек подозрительно посмотрел на Ярика.

— Я не знаю, — непонятливо ответил тот и поспешно вернул разговор в прежнее русло. — Ну, так чтò Встречались…

— Да ничего, собственно.

— Ты не разговаривал с ней?

— Нет, — отрезал Митек.

— Не жалеешь?

— Тогда я не верил, что возможно вообще начать что-то сначала, — уклончиво ответил Митек.

— А теперь веришь, что возможно все?

Теперь в разгаре такого пристрастного разговора Митек понял, что те встречи с Тамилой не были случайностью. Зная ее характер, он понимал, что она сама не стала бы подстраивать такие встречи и делать вид, что случайно оказалась там, где и я.

«Значит, и для нее они были случайными, но на самом деле случайными не были, — рассуждал он, пока Ярик ждал от него продолжения разговора. — Но если бы их устраивала она, то она должна была ждать, что я сделаю шаг, и сама не делала. А если встречи — это дело рук Ярика… Она тоже могла бы… Но не стала. Не хотела? Считала, что я должен… что я виноват…»

Прервал его мысли Ярик, желая все-таки узнать развязку той истории.

— А ты смог понять, что между вами произошлò — спросил уже прямо в лоб Ярик.

— В смысле?

— Ну, что вдруг между вами стало не так? Что вы не так делалù Кто, в чем виноват? С позиции-то времени оно уже виднее теперь.

— Ты, знаешь… В молодости мы все хотим быть сами собой. Требуем, чтобы нас приняли такими, какие мы есть. А фишечка-то в другом. Людям, к сожалению, нужно предлагать то, что им нужно, а не то, что имеется.

— Мдааа. Ты случайно не подрабатывал где-нибудь в отделе маркетинга? — впечатлился Ярик.

— Нет. Случайно не подрабатывал, — улыбнулся Митек.

— А верю, что всегда можно начать сначала. Возможно многое! Если хочешь! Нужно только не ждать, а действовать.

Но Митьку удалось с головой погрузиться в ощущения тех лет, так что отвечать было не просто.

— Ты знаешь, Ярик, ведь накопилось столько, что казалось, отравлено все, — вдруг начал он. — А оказалось да. Со временем я узнал это. Простой открытый разговор и два слова «прости» могут обнулить целую кучу лишних глупостей. И создать ощущение чистого листа.

— Это, наверное, как исповедь, — сравнил Ярик.

— Ты исповедался когда-нибудь? — поинтересовался Митек.

— В церквù

— Угу.

— Я нет.

— Я тоже. Но, наверное, ты прав. Смысл один и тот же.

— Если искренне, — добавил Ярик.

— Да, пожалуй, это важный фактор.

Экспедицию в Африку повел Ярик.

На старое место неделей раньше поехал более сильный состав во главе с неизменным Семенычем, уже весьма престарелым, но еще сохранившим дух и запал. Как старший по возрасту, он был назначен официальным руководителем. Хотя идейно здесь уже заправлял Авдей, представитель повзрослевшего и сформировавшего свои интересы нового поколения.

Обе группы постоянно поддерживали связь между собой, сообщая друг другу о своих достижениях. Ярик был чрезвычайно доволен своим компактным полевым офисом, который оказался сразу всем: картой, записной книжкой, переговорным пунктом, аналитической лабораторией, центром досуга. Больше всего Ярик оценил по достоинству его автономность — несколько недель без подзарядки при круглосуточной нагрузке.

Но неожиданно вдруг Ярику пришло сообщение, что Семеныч прервал экспедицию и возвращается. Причины ему не сообщались из соображений, как позже выяснилось, чтобы не нагнетать обстановку на втором фронте. Ярик попытался узнать новости у жены, но Нонна тоже отделывалась общими спокойными формулировками. Тревога, вытесняемая азартом работ, у Ярика понемногу улеглась.

Ярик находил все новые и новые следы, которые не приближали его к финалу, не сужали круг работ, а к огорчению или, может, наоборот, к радости, раздвигали границы шире и заставляли переоценивать масштабы. С каждым часом, с каждой лопатой он убеждался все больше в правоте своей интуиции. Ведь ни на каком другом полигоне никто еще не находил таких территорий и строений.

Ярик со своей группой пытались высветить общие черты и различия. Объединяло все полигоны то, что они все были словно засыпаны грунтом, как будто кто-то нарочно хотел просто захоронить следы своего пребывания. Под этими курганами они находили множество очень схематичных построек со скудным количеством быта. Африканский же полигон наряду с коробками вскрыл множество художественных сооружений. Причем они не представляли собой какую-то свою культуру. Они повторяли мотивы, традиции множества разных известных народов, а где-то просто копировали существующие памятники истории или достижения современности.

Наконец, команда Ярика снялась с места. Они спокойно воз-вращались домой. Ярик был готов ворваться в аналитическую работу. Самые важные свои догадки он приберег, не стал сообщать заранее. Во-первых хотелось рассказать это лично, во-вторых хотелось в более спокойной обстановке более тщательно проверить еще некоторые моменты. Но уже сейчас он знал, что как никогда близок. Это ощущение, однако, не конкретизировало оставшегося расстояния, ведь он не знал общего. Единственное о чем он жалел, что срок экспедиции закончился. Впрочем, необходимо было еще как минимум столько же времени, а не просто несколько дней, чтобы добраться до того, что казалось самым интересным на данный момент. Никто не мог утверждать, что возможны и более головокружительные находки.

Их самолет в аэропорту встречала целая делегация из родственников. Нонна здесь уже, конечно, не смогла уклончиво отвечать на вопросы Ярика об экспедиции Семеныча. Однако, Ярик не много понял из ее объяснений. Она говорила эмоционально, что было, вообще говоря, не в ее стиле, и такими небылицами, в которые было трудно поверить.

Главной новостью было то, что Авдей не вернулся из экспедиции. Это был факт, в который трудно было не верить. Ведь человек либо есть, либо его нет. Ошибиться в этом трудно. И если бы Авдей был, он бы встречал его. А вот с причинами… У Ярика осталось много вопросов. Он даже сам осознавал, что его голова тупо прокручивает, не в состоянии соединить объективную реальность с привычной и желаемой.

— Натан Саныч! День добрый! — ожидаемым, но все-таки неожиданным гостем ворвался Ярик в кабинет своего руководителя.

— Ярослав! Эка тебя Африка-то поджарила! Ну, рассказывай скорее!

Они поднялись на кафедру. Ярик привез профессору в качестве сувенира финики, которые тут же пошли в дело «под чаёк».

— Эти аборигены… — начал было что-то рассказывать Ярик, но вспомнил, что хотел сначала расспросить про Авдея. — Так, а что там с экспедицией Семеныча? Давайте начнем с этого. Мне Нонна что-то невнятное рассказала. Вроде как Авдей не вернулся со всеми. Ну, все остальное, что она говорила, звучало еще менее суразно. Впрочем, это обычно для информации из третьих рук. Не очень правдоподобно. Поэтому…

— Может и не очень, — перебил Натан Саныч, резко изменив-шись в лице после смены темы. — Может и то, что я скажу, так же не очень. — Он выдохнул, собираясь с мыслями. — Группу водил Семеныч, как ты знаешь. В смысле Анатолий Семенович. Ну, да что там, вы его тоже всегда просто Семенычем зовете. Он, конечно уже не в студенческом возрасте, но…

— … Подозрений не вызывает! — продолжил Ярик, глядя в глаза Натану Санычу.

— Именно. Именно этот факт больше всего и не дает покоя. В принципе показания всех участников сходятся. Хотя там показаний-то… В общем… Они уже достигли цели. Собственно, поставлен был стационарный лагерь. Песчаный берег у начала косы на извилине речки. С одной стороны лес. Думаю, ты представляешь, где это и как это. Был там. В этом лагере они собирались жить все время экспедиции. Это была третья неделя. Спать легли поздно, бурно обсуждали результаты дня и с их учетом строили график работ. И то, если бы не начал моросить легкий дождь, спать бы легли позже. Все надеялись, что дождь несерьезный и не испортит следующий день. Моросящий дождь, однако, шел почти всю ночь, на рассвете прекратился, — пересказывал Натан Саныч события того утра со слов Семеныча, который утверждал, что каждый раз, как вспоминает тот день, все события пролетают у него в голове с точностью до писка комара.

А Семеныч рассказывал, что утро оказалось довольно загадочным:

Проснулся он, слышит голос Лизон.

— Семеныч, это Вы проснулись?

— Похоже на то. А ты как догадалась?

— Да храпеть перестали, — засмеялась Лизон.

— Ну, ты, блин, Агата Кристи!

— Ага! Еще и Золя Матьяра одновременно.

— А эт еще кто такое?

— Это легенда африканской фемиды! — слегка даже обиженно сказала Лизон. — Храпите там в своем спальнике и ничего-то вы не знаете вокруг.

— Хм! А это еще как знать! Вот вопрос тебе, только, чур, из палатки не высовываться. Был ли ночью дождь?

— Да мы б обмерзлись, если б был.

— Эх, блин, Чоля Мадьняра. А он ведь был. Можешь вылезть и проверить.

— Какая Чоля Мадьняра? Золя Матьяра! — продекламировала Лизон. — Известная личность, между прочим.

— В узких кругах, видимо! — засмеялся Семеныч.

— Блин. Придется вылезать, проверять Вас на дождь. Может тогда, Семеныч, сразу по чаю?

— Ну, ты, Лизон, знаешь, что я чай не пропускаю. Придется тоже вылезать. Только ты варишь!

— Была б кирка. А чай мы сварим!

Они одновременно высыпались из палаток.

— Привет утренним кукушкам, — потягивающимся голосом промычал Егор и передернулся от набежавшей зябкости. — Ух, ну и холодрища же!

— О! Привет, Егор! И Егору после дождя не спится. Не только нам, — ответила Лизон.

— Мне не спится? Это вам не спится? А я жертва вашей бессонницы. Что делать совам прикажете? Ладно, че путное бы рассказали. А то какая-то Зойка Мутяра.

— Золя Матьяра! — продекламировала снова Лизон. — Никакая ты не сова. Натуральный и полный глухарь! И прекращай уже зевать. Проснулся — выковыривайся наружу.

— Выковыриваюсь, — передразнил Егор грамотную Лизон. — В качестве компенсации тоже требую чаю.

— Будет тебе чай. С глухарями, как ты любишь!

В кабинет вошел Селиван Николаевич, прервав беседу.

— Вот те и неолит! Я значит, его посылаю в Африку, а он обо всем интересном сначала докладывается этому, простите, Натану Санычу! — взбодрившись от встречи с Яриком, радостно закричал Селиван Николаевич.

— Селиван Николаевич! — С не меньшей радостью выпалил Ярик, и они крепко пожали руки. — Уж на счет того, кто, кого посылает в Африку…

— Ладно, ладно! — успокоил его Селиван. — Я же это, из зависти, так сказать.

— Да я недавно пришел. А у Вас по расписанию пары. Были. — Но радость встречи быстро сошла с лица Ярика. — Натан Саныч мне как раз рассказывал об экспедиции Семеныча и Авдее.

— А. Да, — поблек вслед за Яриком и Селиван Николаевич. — Это… В общем, да. Ума не приложу, что делать.

— Лизон изобразила чай. Ну, а где чай — там и разговор, — продолжал пересказывать Натан Саныч. — В течение получаса появились все. Лизон начала с чая и осталась ответственной за завтрак. Семеныч всех пересчитал и скомандовал, будить Авдея.

— Вот человек знает, где ставить палатку, чтоб его утром разговоры не будили. Слышь, Егор? — обратил Семеныч внимание Егора.

— Слышу. Уже записываю! — отозвался Егор.

— Записывай, записывай. Да Авдея сходи, подыми. Через полчаса уже выдвигаемся.

Через минуту раздался голос Егора:

— Авдея нет.

— Что значит, нет? — отозвался Семеныч.

— То и нет. Отзываться не хотел. Открыл палатку, но его там нет, — кричал от палатки Авдея Егор.

— А куда он ушел?

— Куда он ушел, куда он ушел?! Откуда я знаю? — Егор стал осматриваться вокруг палатки. — А уходящих следов-то и нет!

Тут уже оглянулись все. Любопытно же! Что же так такое растет, что Егор так быстро начал забываться. Семеныч пошел было в сторону палатки Авдея по следам Егора, и видит, что кроме следов Егора к палатке других-то свежих следов на песке действительно нет. Ни уходящих, ни приходящих.

— Лизон, ну-к, давай, Золя Катяра, разберись, — снова шутливо исказив имя героини этого утра, сказал Семеныч.

— Не смешно, Семеныч, — сухо ответила, уже стоявшая рядом с ним, Лизон.

— Натан Саныч, ну, это же чухня полная, — недоумевая, загудел Ярик.

— Ну, чухня, не чухня, а Семеныч говорит, что после слов Лизон чувство юмора покинуло всех.

Осмотрели палатку. Цела. Все вещи на месте, одежда. Вплоть до нижнего, в котором он, очевидно, спал. Вещи не только на месте, но они абсолютно невредимы. Со слов Егора, как он вспоминал, когда он залез в палатку, одеяла не были развернуты, как обычно, когда человек, проснувшись, покидает постель. Одеяла лежали так, как будто человек укрыт ими, даже закутан в них. Только что слегка осевшие, что бросилось Егору в глаза. И он стал стягивать их, а не пытаться докрикиваться до Авдея. Остались даже нательный крест и серьга из уха Авдея. Представь человека, решившего сходить по нужде посреди ночи, который перед этим снимет серьгу… Или похитителей, которые аккуратно снимут крест и оставят его на подушке. Или вдруг он надумал сбежать, если уж предполагать даже невозможное, и…

— Вы в это верите, Натан Саныч? Самù

— Ярик. Я там не был. Но открою тебе секрет. Все, кому я не верю, вылетели с кафедры уже очень давно. И ты знаешь, благодаря кому. Я полностью разделяю его профессиональную позицию. А дожившим здесь на архе и в экспедициях в том числе и со мной до диплома я верю. Иначе, я бы с ними, как говорит Семеныч, не пошел бы даже в песочнице совочком копаться. Но там был еще и сам Семеныч, — Натан Саныч перевел дух. — Я за него ручаюсь.

Естественно планы экспедиции были прерваны. Но они оставались там еще три дня. Каждый вспомнил все, что ему вчера показалось странным вообще и в Авдее в частности. Ничего! Если только излишне возбужден и разговорчив. Но такими были абсолютно все. Все предвкушали завтрашний день. Днем раньше Авдей первым увидел в скале грот. И завтра туда собирались отправиться пять человек.

— И что грот?

— Обследовали дважды. Просто грот!

— Ну, если не грот, — не находил себе места Ярик, — то это должно быть связано с чем-то другим. С чем-то оно должно же быть связанò Должна быть объяснение!

— Может, это связано с тем, зачем вы туда ехалù — отчасти огрызнулся Натан Саныч, еле сдерживаясь под напором негодования своего собеседника. — Кого мы там накопали, кого задели, мы ведь не знаем.

Ярик не мог срастить в голове детали. Не мог поверить в мистику. Не верить словам причин не было, но ушам в таких ситуациях люди склонны не доверять, сожалея, что не видели всего своими глазами. Ярик жалел, что его не было там.

— Ты себя нормально чувствуешь, — поинтересовался Натан Саныч, видя, что Ярик совсем изменился в лице.

— То ли тошнит, то ли просто хочется сдохнуть, — еле отозвался тот.

— И не говори. Ну, значит ты в норме, — проговорил Натан Саныч, не найдя больше ничего для продолжения.

— Семеныч, Семеныч, — медленно повторял, как в трансе, Ярик. — Как? Я просто не понимаю!

— Ты, видимо, действительно не понимаешь. Ты знаешь, сколько ему лет?

— Точнò Не знаю. Но он всегда грозился еще успеть отчислить из универа наших детей.

— Но между тем он ходит в экспедиции почти столько же, сколько ты ходишь своими ногами.

— И что с тогò

— А сколько открытий сделал он за эти годы?

— Я слышал только о двух.

— И это все! Больше нет! Это при том, что в экспедициях под его руководством было сделано больше двух десятков важных открытий. Вот и делай выводы, чем Семеныч занимается в экспедициях и что ему важнее.

После этого разговора Ярик уже был далеко не в том состоянии, чтобы докладывать о своих масштабных и перспективных результатах. Он просто оставил документацию и ушел. Договорились встретиться завтра.

А вечером он и Ноннка пошли в Маришке, жене Авдея.

Она, конечно, была в полнейшей растрепанности, но все-таки в полном сознании. Сын Аким не отходил он нее. Из ее рассказа самым важным фактом было то, что Авдей в палатке был. Он непосредственно перед сном из палатки звонил Маришке и был вполне обычным.

— А ты его родителям уже сообщала, Мариш? — осторожно поинтересовалась Ноннка.

— По телефону не могу, Нонн. И ехать не могу, — окончательно расклеившись, закрыла руками лицо Маришка. — Даже не знаю, как это сделать.

Нонна подошла в подруге и позволила ей отпустить эмоции.

— Яр, ну, придется тебе съездить, — сказала Ноннка, еще сдерживаясь, чтобы Акиму не пришлось успокаивать еще и ее. — А кто еще? Как лучший друг. Они тебя хорошо знают.

Все немного задумались.

— Да я сама должна сказать, — вдруг пролепетала дрожащим голосом Маришка. — Я ж ему жена. А то, что они потом скажут? Что я сгубила им сына и даже на глаза не показываюсь.

Маришка снова отвернулась в подол Ноннке.

— Мы съездим с тобой. Сама ты далеко не уедешь, — ответил Ярик и спросил у Ноннки. — Ты поедешь?

— Не стоит, думаю. Такие новости, да еще толпу создавать. Не до гостей им будет, — ответила Нонна.

Встречу с Натаном Санычем пришлось перенести на более отдаленное будущее. Но ехать к родителям с рассказами, в которые Ярик сам до конца не верил, ему не хотелось. Поэтому и в дорогу засобирались не сразу.

На следующее утро Ярик отправился к Семенычу, который после экспедиции в университете появился всего два раза. Разговор с Натаном, точнее то, чем он закончился, не выходили из головы Ярика. Он понимал, что Семеныч действительно сделал больше, чем на его месте сделал бы любой другой добросовестный человек. А Семеныч таким был, в этом Ярик не сомневался. Но просто не поговорить и не узнать все из первых рук, Ярик не мог. Кроме того, для того, чтобы понять, что делать дальше, Ярику хотелось узнать, что же они обнаружили там нового именно от Семеныча.

— Более всего это похоже на базу, — рассказывал почти равнодушным голосом Семеныч, описывая всю расчищенную там территорию. — Базу, спроектированную четко функционально логично, но по каким-то причинам брошенную.

— Как и все известные полигоны, — добавил Ярик.

— Причем мы неоднократно могли уже убедиться, — продолжил Семеныч, — что ее возраст крайне мал. На это указывают и результаты определения возраста находок, сделанных там, и незначительная толщина довольно, кстати, легких и однородных пород, из которых был насыпан курган.

— А пещера, которую нашел Авдей?

— Грот? Ничего подозрительного. Причем, скорее всего другие экспедиции уже находили его.

— Мне кажется, я ни разу не находил в их описаниях упоминания о гроте, — попытался вспомнить Ярик.

— Да. Ты прав. Мы тоже об этом вспомнили, когда вечером обсуждали его. Никем не упомянутый грот. Что показалось странным. И мы тоже побывали там. На самом деле ничего интересного с научной точки зрения: необычного, аномального… Я никак не могу связать его с…

— Ничего необычного, никем не описано…, - задумался Ярик. — А как вы решили, что не вы его нашли первымù

— Не только туристы могут быть идиотами! А может, и туристы там тоже были. Все банально. Горка жестяных банок и надписи у входа «здесь был…», причем на каких-то нескольких различных языках. В том числе и нашем! Не только ведь наш арх снаряжал туда походы.

— Каких-то языках?

— Современных языках! С другой стороны, так же никто еще не заявлял о пропаже людей, — добавил Семеныч.

— Никто не заявлял…, - повторял зомбировано Ярик. — Да. Тоже факт. Ну, раз Вы говорите, что никаких признаков жизни или намеков на активность там нет…

— Это не лично мое мнение. Мы несколько дней до полуночи спорили, пытаясь вырваться из круга фактов: возраст мал, с точки зрения археологии просто отсутствует, но заброшена, закопана, мертва. Почему? И такое ощущение, что раскопали уже все.

— Нет мест, где хотелось бы идти глубже? — уточнил Ярик.

— Да. Научный потенциал исчерпан!

— То же самое говорят и о полигонах Южной Америки, — добавил Ярик.

— Судя по доступным материалам, да, — согласился Семеныч.

— Мой полигон — прямая противоположность, — сравнил Ярик. — Там необходима полугодовая вахта. Мне так не хотелось уезжать. Мне казалось, что мы ушли просто с порога понимания, что это за явление такое. Кто были эти людù

Ярик и Семеныч еще обсудили некоторые моменты, информацию о поездке Ярика, что в сложившейся ситуации делать дальше…

Когда Ярик вернулся от родителей Авдея, он и Семеныч пошли в университет, где продолжились обсуждения. Семеныч не хотел туда идти, воспринимая все-таки произошедшее и как свою ошибку, и как личную утрату. Несмотря на то, что прошел уже почти месяц, он старался избегать общения.

— Как восприняли родителù — сразу поинтересовался Натан Саныч.

— Мать нормально. В слезы, в плечо снохе. Она возле Маришки сидела, слушала, так вместе и успокаивали друг дружку. А отец неожиданно, — ответил Ярик. — Даже, наверное, можно сказать, что он был готов к этому, и ждал этого всю жизнь. А может быть, просто тронулся умом.

— Про отца что-то ничего не понял, — замотал головой, задрав брови, Натан. — Давай-ка сначала рассказывай.

— Он сказал, что его забрала Ия, — добавил Ярик.

Но увидел, что это ничего не прояснило Натану Санычу, и зашел по-другому:

— Ладно, попробую сначала. Приехали мы с Маришкой. Ну, поговорили немного, пока они не спросили, почему мы без Авдея. Сели, объяснили. Отец только и сказал: «Она все-таки его забрала. Ишь, где нашла!» Я сам ничего не понимал, пока он не сказал, что это Ия. Авдей нам как-то рассказывал свою страшную историю из детства, — начал Ярик.

Вид из подмороженного иллюминатора с искорёженными пиявками из кристалликов льда был прескучнейший — пустыня справа, пустыня слева. Она же, должно быть, впереди. И лишь уверенность в том, что позади еще совсем недавно был большой живой город, который провожал его в самолет, разбавляла уныние. Но не справлялась с ним. Эта мысль окончательно загнала Ярика в дремоту, от которой он очнулся из-за внезапно начавшегося беспорядка.

— Нужно прыгать с самолета, — кричал ему, глядя в глаза, попутчик, вскочивший с соседнего кресла и порывавшийся выбраться через Ярика в проход или вовсе вытолкнуть его.

Причем кричал он очень убедительно.

— Да мы разобьемся тонким слоем, — в не вполне ясном сознании, пытаясь сообразить, бубнил Ярик.

Когда только-только провалишься в дремоту, выбираться, как ни странно, из нее приходится как будто очень издалека.

«Да и вроде бы совсем не этот плюшковидный параноик, — подумалось Ярику, — сидел здесь еще несколько минут…»

Тут мысли Ярика потеряли остатки четкости, продираясь сквозь завалы дремоты и толкая друг друга. Он засомневался в оценке времени. Может, прошло уже и больше. Сознание почему-то сконцентрировалось именно на времени, а не на том, что сосед в самолете обычно не меняется.

— Да не разобьемся! Мы разобьемся вместе с этой ржавой гондолой, если не спрыгнем раньше! — настаивал попутчик и поднимал за руки Ярика.

Его пухлые, но не теплые и при этом не очень мягкие руки, сгущали непонятность ситуации своим несоответствием, которое улавливалось лишь подсознанием, но что-то удерживало сознание и не давало ему вырваться наружу. Сейчас Ярику казалось, что уже и этот спор тянется полчаса.

А целеустремленный паникер не унимался. Впрочем, паниковал в салоне не только он.

— Ярослав, да очнись же ты, наконец, — вскипел сосед.

«Мы уже даже успели с ним познакомиться?» — замедленно удивилось полусознание Ярика.

Факт обращения на «ты», да и вообще разговор на родном языке его снова существенно не задели. А услышанное собственное имя в подсознании раскрутило колючую проволоку недоверия и заставило поддаться на призывы.

Они еле протолкнулись сквозь почему-то встречный поток к люкам и поспешно прыгнули, практически не столкнувшись с протестами персонала. Ярик был в полнейшем смятении. Кто им открыл люки, кто их потом закрыл, прыгал ли с ними кто-нибудь еще, были ли парашюты…? Это некоторые из тех вопросов, которые успели чередой промелькнуть в его голове до того, как его захлестнуло новое состояние.

Ощущение свободного падения и бесконтрольного вращения в воздухе окончательно лишило его связи с реальностью. Ко всему, видимо, еще подключился и страх неминуемой катастрофы, но вестибулярный аппарат не давал мозгу ресурсов на обработку еще и его. Попутчик же не выпускал руки Ярика и перед падением обнял его как бы в кокон и принял удар о землю на себя. Ярик не почувствовал совершенно ничего болезненного или даже жесткого. Но проанализировать, почему так, было некогда. Сразу после мягкой посадки попутчик схватил Ярика за руку и принялся настойчиво тащить его в укрытие.

Ярик более-менее осознал себя уже на земле, точнее на песках, бегущим. Они вместе неслись, оббегая и иногда перепрыгивая небольшие кусты, к каким-то полувысохшим зарослям, стремясь укрыться в них. Ноги еле справлялись с непривычным для них покрытием. К тому же песок попал в обувь, отчего ноги скользили еще и внутри башмаков. Воздух плыл, хотя этот эффект мог быть обусловлен и собственным состоянием сознания Ярика. Впереди в зарослях с трудом проглядывались какие-то строения.

Попутчик объяснял, что нужно опасаться погони… Когда им удалось обогнуть небольшой бархан, оказалось, что пустыня не такая уж унылая и безжизненная, какой предстала поначалу. За барханом заросли были гуще.

«Вероятно, по близости должен быть оазис», — заключил находчивый археолог.

Кто был этот попутчик? Почему Ярик так легко поддался на его призыв? Ему показались беспорядки или они на самом деле былù Трясло ли самолет? Возможно, оттого, что он был в полусне? Возможно, Ярик после произошедшего с Авдеем уже не боялся ничего предполагать? Возможно, ему что-то подмешали в напиток? Причин могло быть много, но как бы там ни было, теперь в сложившейся ситуации нужно было тупо выживать. Эта мысль выходила на первый план по мере возвращения к Ярику самообладания.

А когда самообладание возобладало, к этой череде вопросов добавился еще один. А куда делся этот бесноватый попутчик?

Ярик оказался в городе. По его прикидкам, несколько раз пересчитанным, это было где-то в центральной Африке. Но это его не сильно упокоило, несмотря на то, что приблизительно сюда он и направлялся из Эмиратов. Сейчас он с трудом мог себе поверить, что в этом районе могут быть такие города. Единственное объяснение, которое находил Ярик, это то, что он не может знать всех городов Африки и уровня их развития.

Попутчик, однако, так и не нашелся. И сейчас Ярик ходил по городу один.

Город престранный. Здесь можно было встретить выложенные булыжниками улицы и рядом асфальтированные площади, старинные дома и зеркальные небоскребы, конные повозки и автомобили самых разных марок, вплоть до самых последних и, даже, встречались такие, которые на вид много современнее современных, как показалось Ярику. Здесь через одну и ту же реку были переброшены каменные мостики эпохи средневековья и внушительные многоярусные подвесные с развязками у спусков весьма на вид актуальные сегодняшнему дню. Кроме того, здесь были перемешаны все культуры: отчасти мистическая готика и загадочные китайские пагоды, шотландские серые основательные замки и легкие турецкие деревянные дома с балконами, каменные европейские дворцы с полями перед парадным подъездом и геометрические аскетичные снаружи жилища ближнего востока, ступенями разбросанные по склону.

Когда Ярику захотелось есть, он на удивление выяснил, что еду можно было запросто попросить, и тебя накормят. Причем торговцы едой тоже были очень разнообразны. Рядом с пышной булочницей в старинном платье, в чепчике, с корзинкой на ленте, пахнущей ванилью, кардамоном, корицей и, возможно, еще дюжиной пряностей, можно было увидеть торговца хот-догами с цветастой тележкой и навесом над ней, источающих типичный кетчупо-сосисочный парфюм. Торговали они просто за спасибо. Причем не важно какое, открытое или скупо буркнутое. Пока что разницы в их ценности Ярик не выявил, зато решил, что это и не важно. И тех и других спасибо у него было достаточно. Уж с голода он не помрет. Булку у булочницы можно было взять за два спасибо, а хот-дог уже обходился в три.

От легко узнаваемого запаха ширпотребной еды у Ярика желчь захлестнула аж в глаза. Пришлось ни в чем себе не отказывать. Ярик взял две булочки, хот-дог и мороженое. Причем всем дал на чай по одному лишнему спасибо. Правда, как ему показалось, торговцы не были обрадованы этому, видимо, почувствовав себя обманутыми. Они хотели за это отдельное спасибо что-то еще продать Ярику, но тот хамски отказывался, говоря, что это на чай. Но те расстроенные, что чая у них не оказалось, сдавались. Ярик решил больше на чай не оставлять.

На сытый желудок думать труднее, потому что хочется спать, но и тревоги ощущаются не так остро. Спать было негде, поэтому мыслительный процесс не угас. Ярик вдруг раскопал в потоке нестыкуемых впечатлений цель своего пребывания в Африке.

«Вот засада! Ведь через день должны прилететь остальные, — вспыхнул он, — я же поехал первым, чтобы организовать всё: машины для оборудования, жилье».

Он вспомнил, что они срочно вылетали с новой группой в Африку в надежде окончательно разобраться с таинственными поселениями. Ехать на старый полигон во второй раз за решением проблемы исчезновения Авдея, постановили, бессмысленно. Поисковая группа, которую Ярик все-таки сформировал, спустя неделю после возвращения, даже по свежим следам ничего не нашла. Но пропажу человека не связали больше ни с чем. Все сходилось на загадочной цивилизации, понимание которой могло осуществиться только еще одном известном, но неизученном африканском полигоне.

Он достал мобильный, чтобы позвонить своим. Ни одной антеннки!

«Ну, хорошо хоть, что эта незаменимая тыкался вообще здесь, — промелькнуло у Ярика в голове. — Заряжен. Батареи надолго хватит».

Оценив свое положение, он так же заметил, что кроме телефона у него почти ничего нет. Все вещи улетели вместе с брошенным самолетом.

Соображая о сложившейся ситуации, Ярик шел по улице. Через какое-то время ему надоело идти, и он поймал коляску. Добив дотошного кучера, недовольного ответом «прямо», четким указанием «никуда не сворачивать» он продолжил изучать разномастность окрестностей. Двигаясь прямо и долго, он вдруг обратил внимание, что он здесь уже вроде был.

«Но я ведь никуда не сворачивал! — подумал он. — Или мы ко кольцу катаемся?»

— Эй, как Вас там, водитель! Вы никуда не сворачивалù — крикнул Ярик.

— Как приказывали, барин. Никуда-с, — ответствовал тот. — Эка, Вы меня на «вы», барин, — смутился от такого уважения и даже позволил себе легкую усмешку мужик. — Проскочили Ваш переулок? Не гневайтесь, барин, — не дожидаясь ответа, продолжил кучер. — Мигом найдем. Вы припомните, куда Вам надобно-с?

— Пока прямо, — помедлив, ответил Ярик. — Да чуть прибавь, — добавил он, стараясь обращать внимание на наличие изгибов у улицы.

Улица выглядела четко прямой, но через некоторое время они снова оказались на том же месте.

— Престранное совпадение. Где я, блин, — проговорил полушепотом Ярик, чувствуя, как внутри уже начинает скапливаться нечто такое, что не уместится в слово «блин».

Вдруг зазвонил мобильник.

— А, здесь все-таки работает телефон! Это уже плюс! — проскочили в эфир мысли Ярика.

Звонил бывший шеф. Он не часто звонил.

«Видимо, что-то для него важное», — подумал Яр.

— Ярик, привет! Ты где сейчас? Можешь говорить?

Ярик задумался. Первый вопрос оказался в его ситуации не просто формальностью телефонного разговора, на которую можно не отвечать. Он очень хотел бы сейчас сам знать этот ответ.

— Ну, да — ответил он и привлек внимание кучера хлопком по его плечу.

Объяснив жестами, что нужно остановить и договорившись о цене, он буркнул кучеру несколько спасибо и спешился.

— Слушай, я тут застрял в Париже, не могу вылететь из-за погоды, — говорил Ян Константинович, — мне там нужно…

— Ян Константинович, я сейчас тоже не дома. Я в экспедиции в Африке.

— Ааааа. А где ты?

— Точно не знаю.

— Что значит, точно не знаю?

— Вы не поверите… Я и сам не верю. Но не знаю, что это за город. Пытаюсь разобраться.

— Забавный ты стал! — шеф, конечно, не смог по телефону оценить странность и критичность ситуации. Последнее, впрочем, еще и Ярик не осознавал. — Ну, ладно, — сказал он, оставаясь целиком в своих проблемах. — Тогда не буду тебя отвлекать. Будем дома, встретимся. Заходи в офис.

— Да, конечно! — бодро ответил Ярик.

Во время разговора Ярик увидел приземляющийся самолет. Он сразу решил найти аэропорт.

— Смотря, Вам куда. Туда или обратно! — Ответили ему на вопрос «Как попасть в аэропорт?». При этом сопроводив слова «туда» и «обратно» своеобразными жестами, подчеркивавшими большую разницу. — Но ближайший здесь. Садитесь на шестьдесят первый автобус, доедете. Или вот хотя бы возьмите карету. Тоже довезут. Даже дешевле. Всего четыре спасибо. Правда, конечно, трясет невыносимо, особенно по брусчатке.

— О, это мне сейчас не важно. И цена тоже не критична, — ответил Ярик. — Главное, как быстрее.

— Тогда карета. Автобус редко ходит.

— Редкò

— Просто они не очень популярны. Все чаще пользуются метро.

— А и метро тоже есть? — удивился Ярик.

— Конечно! — в свою очередь удивилась и булочница.

— Тогда, может, лучше метрò

Ярику было не понятно, зачем сначала рассказывать про автобусы и трясущиеся кареты, если есть метро.

— Там всегда час пик! — поморщила нос румяная мадемуазель.

— Понятно, большое спасибо! — ответил Ярик и поспешил ловить карету.

— Ой! А что же вы? Ничего и не заказали даже, а спасибо говорите. А у меня за одно спасибо и нет ничего вам.

— Да ладно!

— Ну, как это ладно, — булочница спешила за ним, боясь растерять все булочки из своего короба.

Ярик оглянулся, увидел ее. Ему стало неудобно. Вернулся, попросил булочку.

— Сколько еще с меня?

— Одно спасибо, — улыбнулась честная булочница.

— Спасибо, — ответил Ярик и откланялся.

«Вкусно и совсем не дорого, — подумал он, откусив булочку, и поторопился в аэропорт. — Странно, час пик, а на улице совсем не людно».

Аэропорт оказался вполне провинциальным по масштабам. Однако, Ярик отметил, что даже язык не оббил, расплатившись за билет. Так же он не придал значения тому совпадению, что нужный ему рейс будет совсем скоро, билеты на него еще не распроданы, и регистрация не заканчивается вплоть до вылета. Ярик назвал первый город, который пришел ему в голову, лишь бы выбраться отсюда, и им оказался Париж, видимо из-за недавнего упоминания в разговоре с бывшим шефом.

«Если что, свяжусь с ним», — подумал Ярик.

Он беспрепятственно прошел в зал ожидания, так как багажа не было. Объявили рейс. Он свернул ноутбук, положил в нагрудный карман и направился на посадку.

Взлетели. Город быстро пропал из вида, Ярик не успел оценить его сверху. Впрочем, он не успел даже задуматься о дремоте и насторожиться, так как именно с дремоты в самолете все так завязалось, как самолет пошел на посадку. Стюардесса объявила, что они заходят на Париж. Оставшееся ощущение легкой странности только позже нашло себе обоснование.

Покинув здание аэропорта, он огляделся по сторонам и увидел выглядывающую из-за крыш домов вершину Эйфелевой башни. Это его успокоило, убедив, что он находится в Париже.

«В общем, не такая уж и большая, — подумал Ярик и потянулся за мобилой. — Попробую позвонить шефу».

В Париже на улицах приходилось быть внимательнее, чтобы не столкнуться с поглощенными собой прохожими. Люди стекались с разных сторон, спешили через один каменный мосток на другую сторону небольшой речки, другие возвращались через более солидный мост обратно и поглощались первым этажом здания в средневековом германском стиле фахверк с белыми стенами, раз-деленными черными полосами. Прямо над входом висела латинская буква «U».

«Стоо-о-оп! — прищурился на нее Ярик. — У, у, у — это же U-Bahn?! Но так обозначается метро в Германии!»

Снова посмотрел по сторонам. Снова разналяпистость культур и времен. С губ сорвалось что-то, не вошедшее в текст. Он поинтересовался у первого попавшегося прохожего:

— Не подскажете, где я нахожусь?

— Вы находитесь практически непосредственно здесь! — оценив ситуацию и подумав, ответил на полном серьезе молодой человек и поспешил своей дорогой.

Ярик попытал счастья у торговки напитками. Купив банку холодненькой, спросил:

— А что это за город?

— Вот это Дюссельдорф, там Париж, как видите, в конце улицы есть немного Калькутты.

Ярик выпучил на нее глаза.

— Нет. Я имею в виду вообще все это место, — Ярик обобщающе обвел рукой вокруг. — Где оно находится?

— Ну, так прямо в точности под Вами!

Голос торговки звучал настолько правдиво, а ее глаза были при этом так наивны, что возразить что-либо, а тем более усомниться, было невозможно. И нечего было уточнить!

Он спустился в метро, в надежде узнать что-то из надписей и указателей. Выяснил, что здесь можно попасть почти в любую точку земного шара. Но пытаться он не стал, полагая: «Ну, Дюссельдорф через площадь от Парижа — это уже предел. А на метро из Дюссельдорфа в Чикагò Едва ли это оправданная трата времени. На самолете в Париж и то оказалось не реально».

В газетном киоске оказались только схемы и карты города. И ничего с более обширной географией.

«Типично», — сделал вывод Ярик.

Где-то внутри что-то начинало подзуживать. Это еще не был липкий страх, но Ярик понял, что все может закончиться именно этим состоянием. А его лучше ослабить заранее! Поэтому Ярик решил воспользоваться самым простым для этого способом — снова подкрепиться.

Жуя вполне оказавшийся приличным хот-дог, Ярик посмотрел на часы. Еще полсуток до прибытия группы. Между тем, вечерело и заметно холодало.

«Верный признак глубоко континентальной Африки, — отметил Ярик. — Вокруг, должно быть, пустыни. Хоть какая-то определенность и подтверждение. Но в центре города река? — неожиданно всплыла картинка перед глазами. — Что это за дыра? — снова озадачился Ярик, чувствуя, что уже иссякает. — Ладно. Надо искать ночлег».

Это, однако, не оказалось проблемой. В процессе поиска гостиницы он недорого прибарахлился: кофтой для прохладных вечеров, шапочкой для знойного дня и, на всякий случай, новой батареей для мобилы. Ярик уже поленился удивляться тому, что для его модели здесь нашлись нужные компоненты.

В отеле Ярик попытался выйти в Интернет. Все работает как обычно. Первым делом он попытался найти себя в Око. Система показывала, что видит его, определяла нормальный уровень сигнала, но только в масштабе материка. Однако, при попытке позиционироваться с точностью большей, чем десятки широт, система сообщала, что сигнал пропадал. Кроме того, отсутствовали карты. Ярик даже удивился тому, что еще, оказывается, есть непрорисованные регионы.

«Или, может, они просто не подгружены? — всплыло предположение. — Тоже странно! Весь мир уже давно подгружается мгновенно одной картой!»

Он забежал на всякий случай на сайт системы eye.glo. Но система Око никаких дополнительных карт к данному региону и на родном сайте не предлагала.

В попытке улучшить качество сигнала открытое окно и даже выход на крышу гостиницы не помогли.

«Чухня какая-то. Раньше я мог узнать, лежит мобила на столе или в ящике стола. А теперь даже город не определить. Ладно. Хрен с ним, мне сейчас и простого позиционирования хватит», — подумал Ярик и включил опцию приема сигнала старых систем.

Результат оказался не лучше.

Этому могло быть много объяснений, но все они прокатили бы еще лет десять назад. Теперь все технические причины были смешными. Все спутники десятков систем одновременно не могли упасть или сломаться.

«Да и вообще, чему там ломаться? — рассуждал Ярик. — Примитивщина из детского конструктора, и техникой-то не назовешь! Сигнал могли глушить. Тогда почему в большом масштабе я легко определяю свое местонахождение? Практика засекреченных областей существует. В правительственных системах! Существовала раньше, когда правительств было много. Но только не в независимой Око. А может она тоже не такая уж и независимая? — заподозрил Ярик. — Вот тебе и мировая система позиционирования! Все бесплатное — это хорошо оплаченное кем-то платное!»

«Ну, что ж? Зато я однозначно в Африке! — заключил Ярик. Косвенно, это так же подтверждает, что я где-то в реальности, что я, возможно, еще жив. Просто чудесно!», — он, однако, ужаснулся от этой позитивной мысли, точнее оттого, что она вообще возникла.

Ярик проверил свои блоги, почту, подписки… Попытался что-то узнать о городе, в котором есть все города. Таких, оказывается, раньше было несколько. Только это все были игрушечные забавы: в Брюсселе, в Германии. Здесь же все представлялось более реальным. Нереально только оказалось уехать отсюда и узнать более точно, где же это.

Оставшуюся часть времени от поздно до совсем поздно он изучал купленные карты, пытаясь выяснить из них хоть что-то конкретное.

Утром Ярику пришлось сражаться со странным ощущением. Он чувствовал себя инородным телом в этом мире. Кровать ему казалась ненастоящей, вид из окна плохо прорисованным, словно это был черновой рендеринг, собственная память мягкой или заплесневелой, он так и не смог определиться. Вроде бы и не забыл ничего, и того, что должен был забыть, и того, что хотел забыть. Но утро странное.

Найдя себя в своих недоощущениях, он решил сперва позвонить Егору, с радостью отметив наличие связи.

— Егор! Привет! Вы, наверное, уже прилетелù

— Ты, наверное, нас видишь и звонишь. Прикалываешься?

— Да, нет.

— Ну, мы высаживаемся. Через несколько минут будем в терминале. Встречай нас.

— Я как раз об этом. Я не могу вас встретить.

— То есть…? — напрягся Егор.

Как можно объяснить то, чему сам не только не можешь подобрать слов, но даже не знаешь к чему их подбирать?

Между тем Егору удалось выйти из равновесия во время разговора с Яриком. Из услышанного Егор заключил, что Ярик не собирается их встречать. А значит, выбираться из аэропорта с оборудованием им придется самим. Более того, они сегодня вообще не встретятся, так как Ярик не в городе. Но он постарается добраться как можно быстрее.

Позже, рассказывая эту новость другим, Егор вспомнил, что Ярик еще упоминал Эйфелеву башню:

— Меня и так-то разозлило, что он нас кинул, машину для оборудования нам нужно будет искать самим. А когда он сказал, что видит Эйфелеву башню, я вообще всякий юмор потерял!

Из этого все сделали вывод, что он прохлаждается за каким-то чертом в Париже, и пообещали не забыть ему этого при первом же удобном случае.

Однако, как начать экспедицию без руководителя?

А руководитель не объявился ни на следующий день, ни через день.

После разговора с Егором Ярик обнаружил гостиничный телефонный справочник. Позвонил администратору, поинтересовался:

— Мне должны сюда позвонить в номер, не подскажете код города?

— У нас все звонки прямые.

— То есть прямые? А если из другой страны звонят?

— Это не имеет значения.

— А это какой вообще город?

— А Вы из какого номера звоните?

— А это имеет значение?

— Более чем, — администратор так же недоумевал, по поводу вопроса Ярика, как и Ярик, не понимавший, что может зависеть от номера.

— Четыреста девятнадцатый.

— Тогда Стамбул.

— То есть?

— Соседний с вашим номер уже будет на стороне Дамаска. Но они очень похожи. Он, кажется, свободен. Если желаете, мы с радостью предо…

— Да я имею в виду весь этот город, вместе с Дамаском и Стамбулом и…, - Ярик уже прикладывал усилия, чтобы сдерживаться.

— Мне трудно понять, что Вы имеете в виду. И вы задаете слишком много вопросов.

— Тогда разрешите последний. Позавтракать в этом городе можнò

Администратор не проникся, почему постояльцу так важно позавтракать именно в Стамбуле, а под словами «этот город» он понимал конкретно Стамбул, по расположению номера клиента. Но отвечал он предельно точно на поставленный вопрос.

— В Стамбуле есть несколько ресторанов. К вашим услугам так же бар-ресторан на втором этаже нашей гостиницы. Это, правда, уже на территории Дамаска.

Ярик с трудом нашел ресторан, так как коридоры в гостинице были такими же узкими и путаными, как и улицы городов, на территории которых якобы находилась гостиница. Заказав завтрак, он обратил внимание на некую настороженность и странную внимательность официанта.

— А Вы не подскажете, как называется этот город? Я имею в виду вообще, весь, — обратился Ярик к нему.

Тот немного помялся, подумал:

— Это Дамаск, если я правильно понимаю Ваш вопрос.

— Ладно, спа… — Ярик осекся. — Хорошо.

Но официант взглянул на Ярика после этого вопроса и недосказанного «спасибо» еще подозрительнее. Ярик развернул ноутбук и снова вышел в Интернет, где просидел весь завтрак. Он заметил, что официант, покашивая взгляд в его сторону, что-то сообщил администратору ресторана, хотя, возможно, это было исключительно по поводу заказа.

Весь день Ярик пытался выспросить, вычитать, выслушать хоть какую-то информацию, которая позволила бы прояснить происходящее. Ориентируясь по картам, он побывал в нескольких районах города.

Во второй половине дня он заметил, что за ним следят. Чтобы убедиться в этом он вспомнил киношные трюки и остановился у торговки, затем возле чистильщика обуви, отойдя от которого он втерся в поток людей, пересекающих мост. Однако у самого начала моста, он заметил сбоку ступеньки, ведущие на набережную. Аккуратно вымешавшись из толпы, он скользнул вниз. Но на набережной совсем не было многолюдно, что пахло риском быть вновь обнаруженным, оставалось только свернуть под мост. Однако и здесь его ждало разочарование: пройти под мостом было нельзя. Основание моста, переходящее в округлый свод, сужалось, образуя нишу под мостом и позволяя Ярику скрыться от улицы, но упиралось стеной с небольшим выступом фундамента прямо в мокрую воду.

Не то, чтобы идти назад, но даже выглядывать на лестницу Ярику не хотелось. Стоять — означало играть против времени. Выход был один. Несколько метров он преодолел крабиком по узкому выступу фундамента и оказался на другой стороне опоры. Здесь он надел кофту, которую после испарения утренней зяби таскал в руках, шапку напротив скомкал в карман и пошел вдоль набережной. По первой лестнице он снова поднялся вверх и нырнул в толпу, стекающуюся в подземку метро.

Однако уверенности, что он сбросил хвост, еще не было, и на метро он не поехал. Выйдя через противоположные двери, он поймал карету и уехал из Мехико в соседнюю Джакарту. Теперь ему казалось, что он, наконец, оторвался.

Допоздна Ярик скитался по улицам, наблюдал, анализировал, ужинал, припасал еду, выслушивал, осторожно выспрашивал и вынюхивал. Наконец, снова пришлось искать отель, поскольку город так и не выпустил его из своих цепких закоулков. Но сразу лечь спать он тоже не смог.

Уже ночью позвонил Егор:

— Не спишь?

— Умный вопрос, — замученно ответил Ярик.

— Слушай, не умничай тоже, — вспылил вдруг Егор. — Это ты пропадаешь неизвестно где, а не я!

Пришлось оправдываться и настаивать, чтобы они его не ждали и выдвигались сами. План работ все знают.

— Ты сам-то где есть? Не пойми не правильно, но мы уже за тебя начинаем волноваться, — напирал Егор. — Ты собираешься сюда лететь?

— Уже пробовал, но из одного аэропорта вылетел, в другой сюда же приземлился.

— Это ты надо мной сейчас прикалываешься или это над тобой так пошутилù

— Да я не знаю, здесь сплошные приколы, — уже не выдерживал и Ярик. — И вообще, сам не могу понять, что это за дыра. Как сюда попал, толком не помню. Выбраться не могу.

В этот момент Ярик вспомнил пустыню, бегущего себя, жидкие заросли и город вдали, показавшийся из-за бархана. Еле восстановив в памяти, что был еще и истеричный якобы спаситель, он зафиксировал факт, что в этот город он вошел пешком из пустыни.

«Значит, можно и выйти! Обратно в пустыню? А там что…?» — не успел додумать мысль Ярик.

— То есть ты не в Париже уже? — продолжал разговор Егор.

— Я там и не был, — удивленно ответил Ярик. — Кто вам сказал, что я в Париже?

— Как это не был? Мы решили что ты…

— С чего этò

— Ну, Эйфелева баш…

— Здесь есть не только Эйфелева башня, но и Кёльнский собор, и Музей Гуггенхайма и даже филиппинский Воздушный рай, который реально уже лет пять, как развалился во время землетрясения.

Егор стал подозревать, что Ярик не в себе, и только хотел сказать ему, что он бредит, но Ярик перебил мысль.

— Слушай, попробуй ты найти меня через Око. У тебя же есть мой идентификатор? Я сейчас подключусь к системе. Я сам себя не вижу. Потом позвони, расскажешь, что получится.

Сам же Ярик за очередным ужином стал перебирать в голове все мысли и события за последние два дня.

«Одуреть. Два дня уже!» — думал он.

Вспомнилась торговка со своим странным ответом по поводу аэропорта «Смотря вам куда, туда или обратно». Теперь ее многозначительный жест не выходил из головы Ярика и казался весьма конкретным.

«Не могла же она без основания задать такой вопрос? — думал Ярик. — Значит, все-таки есть возможность отсюда выбраться. Хотя, кто знает, что она имела в виду?»

Но сомнения меркли, перед мыслью, уже ставшей мечтой, выбраться отсюда. Вырисовывался план действий на утро.

Егор позвонил и сообщил, что не может точно определить его местонахождение.

— Яр, а ты откуда летел? — спросил он.

— Я летел с пересадкой через Каир, — сообщил Ярик.

— Ну, тогда ты потерялся где-то на полпути.

— Это я и сам знаю. Только это самое «где-то» уж больно растяжимое. Я не вижу себя даже с точностью до пяти градусов широты.

— Уже поздно. Что ты там делаешь?

— Пытаюсь разобраться, где я, и придумать способ выбраться отсюда. За мной, кстати, уже была слежка.

— И чтò

— Оторвался, — равнодушно ответил Ярик. — А ты что делаешь, тоже поздно не спишь?

— Жду тебя, успокаиваю нервы! — напряженно ответил Егор.

— И как успокаиваешь?

— Ужас! Жру гамбургер! В 2:10!

— А что ужасного, есть гамбургер в 2:10? Если только это не размер гамбургера в метрах?!

— Слушай, ты еще умудряешься шутить, зараза? — усмехнулся Егор, узнав прежнего Ярика.

— А что же мне здесь сдохнуть от безнадегù

— Ну, по наличию чувства юмора, я хотя бы убеждаюсь, что ты — это ты.

— А голоса не достаточнò — удивился Ярик.

— Голос уже давно не обязан быть живым для узнаваемости, — немного язвенно ответил Егор.

Позавтракав, Ярик вышел на улицу и подошел к первой же попавшейся коробейнице:

— Не подскажете, как добраться в аэропорт?

— А вот, на метро, две станции всего. Или хоть на автобусе.

— Только мне в аэропорт, чтобы туда, — многозначительно уточнил Ярик, попытавшись повторить жест той самой, первой булочницы.

— То есть? Что значит «туда»? — подозрительно прищурив глаза, спросила коробейница.

— Нет, нет. Ничего. Благодарю Вас, — поспешил закончить разговор Ярик и удалиться.

«Хм, значит, «благодарю» у них здесь как валюта не котируется! — мысленно отметил он. — И торговки разные. Эта либо не в теме, либо не из простых, больно подозрительная».

На другой стороне площади он попытался еще раз узнать то же самое, но снова нарвался не на того собеседника.

«Ладно. Поедем туда, откуда я прилетел в Париж», — решил Ярик.

Как назло, он не мог припомнить ни одной известной достопримечательности с того места.

«Там мне предлагали метро и автобус. Шестьдесят первый автобус! — вдруг он вспомнил. — Это то, что нужно».

По схемам города он определился, куда ему нужно попасть, чтобы сесть на шестьдесят первый автобус. И таким образом он снова оказался в той самой точке, где этот навязчивый город ему стал казаться странным. Он вспомнил, с чего все началось.

На картах город выглядел вполне обычно: прямые улицы, площади, дома… Из них нельзя сделать вывод, что, идя прямо, можно попасть в то же место, откуда начал идти.

«Я либо сойду с ума, либо выберусь отсюда! — подумал Ярик. И эта мысль его напугала еще больше, чем мысль, что он жив. — Те люди, что здесь есть. Они здесь откуда? Не смогли выбраться и сошли с ума? Торгуют теперь булочками за спасибо! — И тут его осенило ударом в виски неожиданно всплывшее в голове имя Тафари Кнундала. — Черт! Так и он, возможно, тоже добрался до сюда и теперь не может выбраться! А все считают его пропавшим без вести! Надо его здесь найти! Стоп! Нет!!! — продолжал складываться Каркассон в мыслях Ярика. — Ему так же, как и мне, помогли сюда попасть. Мы слишком близко подобрались к разгадке?! И нас тупо убрали. — Ярику уже становилось немного смешно от осознания безнадежности положения. — И все эти люди, что здесь, такие же, значит! Они же уже реально посходили с ума! Через сколько дней это происходит? — Ярик вдруг снова почувствовал волну несогласия с ситуацией. — Значит, мне нужно до этого момента успеть что-нибудь придумать. Иначе я здесь точно зависну! Где эта булочница? — наконец, Ярик выкарабкался из засосавших его догадок».

Но к своему сожалению, Ярик не встретил здесь той булочницы, которая в прошлый раз посоветовала ему взять карету.

Тогда он решил снова пройти по знакомой улице, глядя в карту города и понять, где же происходит этот парадокс возврата.

Позвонила Лизон.

— Ярик. Егор несет какую-то чушь. Скажи ты мне что-нибудь внятное, — настаивала она.

— Более внятного, чем Егору, мне сказать нечего. Я действи-тельно не знаю, где нахожусь.

Едва ли то, что услышала Лизон, было более информативным, чем то, что прежде слышал Егор. Но зато теперь Лиза с Егором могли уверенно нести одинаковую чушь, хотя бы веря друг другу.

— Нам без тебя запретили выезжать на полигон. Ты в курсе?

— Как это запретилù

— Потому что без руководителя!

— Назначьте руководителем другого! Егора. Он в списках официально дублирует меня. Какие проблемы?

— Пытались вдолбить это. Монолитно!

— Попробуйте еще раз получить разрешение на выезд. Когда будете там, позвоните мне, я официально передам руководство Егору. Увидев меня, они должны принять изменения в списках.

Но, похоже, чиновники уперлись в эту формальность, не желая видеть очевидную абсурдность своих действий.

Между тем, Ярик шел, как намеревался, прямо по улице, отмечая на карте свое местоположение. В том месте, где, судя по карте, была граница города и дальше должна была быть уже долгожданная спасительная пустыня, на самом деле ничего не заканчивалось. Он вышел на вполне типичную для старинных городов площадь, от которой радиально расходились улицы. Их было определенно больше десятка. Но они были довольно широкими, что больше соответствовало сегодняшним нормам, чем былым.

«Здесь я уже был», — припоминал Ярик.

Он пересек площадь прямо и вошел в улицу, которая на карте уже была с противоположной стороны. Следуя упорно прямо, он через некоторое продолжительное время прошел через еще одну похожую площадь, которая была честно изображена на карте, и, значительно подустав, вернулся к исходной точке. Повторив эксперимент с другой радиальной улицей, он понял, что все они, выходя из города, на самом деле пересекаются.

Спросить было не у кого. Можно было позвонить и задать глупый вопрос Егору или еще кому-то из друзей, но едва ли кто-то из них об этом мог знать, а Егор только разозлился бы еще больше. Единственный компетентный собеседник — сеть.

«Но как сформулировать свой вопрос? — размышлял Ярик. — Карта как развертка глобуса? Замкнутые улицы? Порочные кругù Замкнутые прямые…»

Наткнувшись в результатах поиска на фамилию Римана, Ярик еще раз убедился в том, что несчастный Роберт Шекли заблуждался, полагая, что, чтобы правильно сформулировать вопрос, нужно знать не меньше половины ответа. Может, так было в его время? А может быть источник информации, доступный Ярику, не дотягивал до Шекливского.

Но может быть Риман и знал, что делает, изобретая свою геометрию, может она и была умна, только ответа, как вырваться из замкнутой системы, она не давала. Или Ярик не сумел разобраться, что же Риман предлагал, чтобы развернуть сферу в плоскость. Так же он не понял, в какой момент и почему она свернулась?

«С Риманом явно не все в порядке, — заключил Ярик. — Слишком надумано у него как-то все. Хотя…. Такие теории появляются не от великого безделия. Но скорее от жестоко избалованных логикой мозгов! А вот Шекли, все-таки, был не дурак, — перекинулось его внимание. — Только половину ответа нужно знать не для того, чтобы задать корректно вопрос, а чтобы суметь понять правильный ответ!»

Он поднялся на Эйфелеву башню. По его мнению, при таких небольших размерах глобуса, что его можно легко обойти по кругу, эту кривизну должно быть заметно с высоты. Однако ничего подобного не наблюдалось.

«Хорошо, — решил он. — Тогда я снова лечу. Если я даже и снова вернусь сюда, я хотя бы взгляну на это сверху».

В городе при его размерах было три аэропорта. Ярик выбрал третий, в котором еще не был.

— Мне один билет туда, — Ярик пристально посмотрел в глаза кассирше.

— Туда куда? — прищурившись и понизив голос, уточнила кассирша, словно поняла, что имеет в виду Ярик.

— Каир, — полушепотом ответил Ярик. — Когда ближайший рейс? — у Ярика в мыслях промелькнула надежда.

— Уже утром. Места еще есть, — тоже полушепотом ответила кассирша.

До темноты Ярик ходил по городу. Но уже не интересовался центральными улицами, а заглядывал во дворы, заходил в здания. Его поразили некоторые из них, которые оказались просто стенами. Входишь в парадную дверь и тут же выходишь из нее с другой стороны здания на другую улицу.

Такие здания располагались на окраинах города, точнее там, где по карте заканчивались радиальные улицы. И такими оказались не все здания, но многие. Некоторые же просто оказались гораздо более узкими, чем этого следовало ожидать, глядя на карту. Кроме того, если свернуть на поперечную улицу, ближайшую к «краю города», то она окажется довольно длинной, а не короткой, подобно проулочкам вокруг центральных площадей.

За этот преимущественно пеший день, Ярик сильно устал. Он постарался лечь спать не поздно. Ему так же хотелось в самолете быть в полном внимании.

— В самолете нельзя пользоваться устройствами связи, — вежливо предупредила стюардесса, когда самолет стал набирать высоту.

— Я нет. Я просто смотрю кино, — сменив картинку на экране, соврал Ярик.

Стюардесса провела рукой над ноутбуком Ярика, словно что-то таким образом проверяя, и с видом, что она полностью его раскусила, произнесла:

— Хорошо. Воды не желаете, или другой напиток?

— Благодарю. Пока не нужно.

Стюардесса удалилась. Ярик вернулся в Око, где пытался отследить свое местонахождение во время полета. Одновременно он смотрел в окно, пытаясь понять, каким образом улицы перетекают одна в другую через края города. Но, так как самолет совершил вираж, задрав как раз сторону Ярика вверх, и резко набрал высоту, город снова быстро исчез из вида, не позволив ничего уловить.

Пропала и связь. Невозможно было подключиться ни к одной системе позиционирования. Да и вообще ни к одному сайту.

«Столько много непонятного случайно в одном месте не может быть, — размышлял Ярик, поскольку уже ничего другого делать не оставалось. — Здесь должна быть закономерность. Если я смогу ее понять, то я смогу действовать в ее рамках. Но конечная цель — выйти за их пределы, для чего нужно эти чертовы рамки сперва осознать».

Совсем скоро объявили посадку. Сели в этом же доставшем городе, что уже не удивляло Ярика. Но все-таки ему не давала покоя та самая фраза об аэропорте «смотря Вам куда, туда или обратно».

«Наверное, нужно было заказывать билет не туда, а обратно, — подумал он. — Может быть, в следующий раз».

Он снова попытал счастье увидеть ту самую булочницу. Но ее не было.

Организм исправно и регулярно требовал подпитки, выдавая в качестве отходов привычные материалы. «Значит, законы природы здесь все-таки не все попраны», — думал Ярик.

За обедом он размышлял: «Как в здание, которое на карте выглядит достаточно широким, да еще и имеет солидный внутренний двор, можно зайти и выйти из него всего за два шага? Такое возможно, если шаги слишком большие!»

Мысль показалась смешной, потому что была слишком очевидна. Но во внутренних дворах могло быть много любопытного, чтобы так просто отбрасывать смешные мысли.

Одно из таких зданий было прямо напротив окон кафе, в котором обедал Ярик, и он наблюдал за ним. Вполне обычный человек вошел в него.

«Если он знает, что это просто стена, то зачем туда вошел? — подумал Ярик. — Чтобы сократить путь? Ну, вполне возможно. Ведь даже со стороны площади здание выглядит толще, а со стороны поперечной улицы, ближайшей к площади, и подавно».

Позвонил Егор и доложил:

— Мы выяснили информацию по твоему рейсу. Рейс не изменял курса и приземлился успешно по расписанию в пункте назначения. Так что в Париже ты оказаться не мог. Ты был зарегистрирован на посадку. Но ты не проходил границу на выходе.

— Я и не говорил, что я был в Париже. Что вы с ним ко мне прицепились?

— Это мы прицепились? Ты уже три дня, как должен быть здесь. А мы тут сидим и не можем сдвинуться с места без тебя!

Егор не то, чтобы с трудом сдерживал эмоции, он уже без труда их не сдерживал.

— Егор, давай поспокойнее. Вы хотя бы точно знаете, где вы находитесь! А еще какая-то информация про мой рейс была?

— Вы проходили через зону турбулентности.

— Наверное, как раз над тем районом, где сейчас меня теряют Око и аналогичные ей системы.

— Приблизительно так. Но это тоже не сильно сужает район поиска, так как зона была достаточно протяженной.

Самое интересное, что тебя здесь никто не ищет, кроме нас. Тот факт, что ты не вышел с самолета, никаких действий со стороны авиакомпании и местных властей не вызвал.

— Меня сейчас уже ничем не удивишь.

— Ты так спокойно об этом говоришь? Меня, однако, это удивляет. Мы здесь, в отличие от тебя, себе места не находим. А тебя ничто не удивляет! Поехали, чтобы попытаться выяснить хоть что-то, что поможет отыскать Авдея. В итоге потеряли тебя.

— Ладно. Я не хочу дальше нагнетать разговор. Ты попробуй узнать, мой самолет нигде в промежутках не садился?

За время обеда в здание напротив успели войти четыре человека. Никто не выходил. Кроме того, в окнах наблюдались признаки активности. Ярик вышел из кафе и продолжил вести наблюдение.

Вошел еще один человек. Ярик поспешил за ним, снова прошел в два шага сквозь дом-стену и оказался на улице. Человека, вошедшего в здание непосредственно перед ним, на улице не было, впрочем, и в стене он тоже не остался.

«Уйти бы не успел. Я шел за ним следом, — размышлял Ярик. — Значит, не выходил он из здания. Иначе я бы его догнал. Я ведь шел быстрò! Быстро… — закрутилось в голове, — быстро… А он шел быстрò Если идти медленно, то можно идти долго. Но долго, не значит длинно. Или значит? Так, смотря с какой скоростью! Если долго и быстро, то длинно. Или нет, если долго и длинно, то должно быть быстро. Бррр, — Ярик помотал головой. — Но здесь длинно негде! То есть, здание не может стать длиннее, чем есть. Логично! Только в этом городе все не логично! А если долго и не быстро…?»

Ярик вошел снова в дверь и стал идти по короткому коридорчику от одной уличной двери до другой очень медленно, осматриваясь по сторонам. Сделав шесть коротких шагов, он снова оказался на улице.

«Странное ощущение, — подумал он. — И не понятное, как и все здесь. Как будто что-то было, но ничего конкретного».

В этот раз он еще обратил внимание на эхо.

«В коридоре было эхо. Я слышал свои шаги и эхо, — вспоминал Ярик, медленно разжевывая мысли. — Эхо в коридоре длиной в два шага. Но в этот раз я сделал шесть шагов… А если в реальном масштабе?»

Тогда Ярик обошел здание со стороны площади, куда оно сужалось, располагаясь между двумя радиальными сходящимися улицами. Он еще раз убедился, что со стороны площади было всего лишь несколько небольших окон.

«Это все равно больше, чем несколько шагов?! А по карте это окраина города, и должно быть… — рассуждал он, — чтобы только пройти через крыло здания и выйти на внутренний двор потребуется шагов сорок. Пересечь двор, здесь метров, наверное, около пятисот. Это шагов шесть сотен с лишним будет, плюс еще одно крыло, это еще сорок шагов. То есть расстояние от одной улицы до другой…. от семи до восьми сотен шагов должно набежать. А я их прошел за шесть. Все равно очень быстро».

Снова войдя в здание, Ярик стал отсчитывать шаги, почти стоя на месте. Стали появляться звуки, которые не получалось осознать и отчленить. Они, хотя и были редкими, но при этом давили на уши. Или это только казалось? Кроме того, на какое-то время коридор как будто перестал быть совершенно неосвещенным. Все это вынудило Ярика остановиться, в результате чего все его недоощущения пропали. Плюс он заметил, что сделал всего полсотни шагов, но уже прошел почти весь коридор.

«Снова быстро», — он сделал финальный шаг и опять очутился на улице.

В следующей попытке он стал шагать еще чаще, в ритме обычной походки, но предельно короткими шагами, практически на месте.

«Наверное, важно все-таки не идти назад», — думал он, вглядываясь в стену справа.

Неожиданно со стороны другой стены какой-то мужчина сделал ему замечание.

— Что же Вы стоите прямо на проходе, Ярослав? Вам здесь вообще-то не следует находиться!

— Черт, кто здесь? — вздрогнул Ярик и обернулся.

Он увидел только, что человек прошел у него за спиной. Повернулся обратно, услышал хлопок дверью, но не успел заметить, куда он делся.

«Ага, здесь есть двери!» — обрадовался Ярик.

Пока он соображал, к нему вышли двое и проводили его на улицу, сделав еще одно предупреждение, что, мол, посторонним здесь находиться нельзя.

— А где же мне тогда находиться? — возразил Ярик.

Но двое молча вернулись обратно. Ярик приоткрыл за ними дверь и заглянул внутрь. Они шагали по коридору вполне обычным образом, потом свернули влево и пропали за какой-то дверью.

«Они просто хорошо знают, где находятся нужные им двери, поэтому ориентируются в темном коридоре, — решил Ярик. — Ну, ладно. Попробуем решить проблему».

Через некоторое время он вернулся сюда, раздобыв приличный фонарь за какие-то жалкие семь спасибо. Снова войдя в странное здание, пошел по коридору, сделал около полсотни шагов практически на месте и представил, как это может выглядеть со стороны. Ему стало смешно. При этом он не обнаружил никаких дверей.

«Куда тогда свернули те двое? И тот первый? Он вошел в дверь за моей спиной. Что-то я делаю не так?» — рассуждал Ярик.

Он почти остановился.

Вдруг дверь оказалась прямо перед его носом, он едва не налетел на нее. Не вторая наружная! Она еще долю секунды назад была шагах в двухстах, если мерить такими микропутами, какими он шел. Пульс участился, а рука сама потянулась к ручке, подчиняясь любопытству и ощущению долгожданной разгадки этого ребуса.

— Яр, как мне сказали, на трассе нет ни одного аэропорта, способного принять нормальный самолет, кроме конечного, — сообщил Егор Ярику.

— Ну, вот. А ты говоришь, что я зря ничему не удивляюсь. Чему я еще могу удивляться, если в городе, в котором я нахожусь, их три. А ты говоришь, что их нет. Я уже лично во всех трех был. Из двух пытался вылететь, в два возвращался. Правда, если не врет карта, взлетная полоса у них на всех одна.

Ярик невольно засмеялся.

— Не понял? — недоуменно произнес Егор. — Ты специально издеваешься? Еще смеешься!

— Согласен с тобой, — задумчиво пробурчал Ярик.

— С чем ты согласен?

— С тем, что ты не понял. Я тоже не понимаю. Заказываешь билет на Париж, приземляешься, перед тобой Эйфелева башня, но это тот же самый город, только другой район, который здесь все с дебильно довольным видом называют Парижем. И совсем ничего, что на соседней улице возле лужи валяются апельсиновые кожурки Сиднейской оперы. Но и это еще не самое странное.

— Яр, ты бы слышал себя! Что ты несешь!

— А ты бы побыл на моем месте! Умник!

— Слушай, и звук какой-то странный. Или мне кажется? Как будто ты в пещере что ли…

— Почти угадал. Здоровенный бункер. Здесь отличнейшее мягкое эхо. Тебе бы понравилось, — решился подшутить Ярик, припомнив молодые походы и манию Егора к пещерам.

— Бункер?

— Ну, бункер, или убежище, укрытие, может, бывший спортзал. По размеру мог бы быть залом приема делегаций, даже есть длинный обеденный стол с резьбой, возможно красного дерева. Но остальная обстановка минималистична, вплоть до полного отсутствия.

По речи Ярик, казалось, даже не напрягался, находясь там и описывая в красках имперские интерьеры, какими они представились Егору. Но этим напрягал Егора.

— Окна-то хоть есть? — выдавил он.

— Окна есть. Даже без решеток. Правда, высоко. Жаль, закрытые, а то здесь душно.

— Ты здоров лù Умом-тò У меня ощущение, что ты съехал, где-то отсиживаешься и всякую чушь нам сливаешь!

— Тогда мне это простительно, если я тронулся.

— Да хренов тебе, простительно! Ты че там, реально что-то подхватил что лù

— Да здоров я пока! Наверное, — перебил Ярик. — Кстати, заметь, сумасшедший никогда не признается, что он сумасшедший. А вот человек в здравом уме легко может заподозрить в себе отъезд крыши. Конкретно я что-то подозреваю. Так что…

— О! Это очень успокаивает, — безнадежным выдохом ответил Егор.

— Ну, хоть все ногти пока целы, — многозначительно добавил Ярик. — Но судя по обстановке… Хотя, может у них найдутся методы и поинтереснее. А по поводу «чуши» и «где-то»… Знаешь, я бы себе сам не поверил. Но и мой навигатор тоже показывает, что я где-то в долбанной Африке. Поэтому точнее я сказать не могу, к сожалению. А ты случайно не обратил внимания, я один не вышел с того рейса, или были еще такие же пассажиры?

— Не смотрел. Я искал только твою фамилию.

Егор отключился. А у Ярика перед глазами продолжали кру-титься картинки увиденного, когда его тащили в этот представительский бункер.

«Чухня, какая-то, — думал он. — Че за прикол, стоять перед экраном и копировать речь, голос, движения, мимику? Десятки людей: актеров, известных бизнесменов, политиков…. глав государств…. но не всех. Для некоторых уже нет необходимостù Не могу припомнить, были ли среди них представители объединенного правительства.

Груда непонятно чего, меняющая форму то под машину, стоящую рядом, то под дерево, растущее тут же, то под кресло и другие предметы. Образцов, благо, было предостаточно. Только на ветру настоящее дерево более естественно колыхалось, чем эта деформированная куча.

Хотя кто на самом деле знает, было ли оно настоящим. Ведь когда я спрятался в кустах, они мне тоже показались совершенно обычными. Но это не помешало им рассыпаться в пыль. Собственно, благодаря этому меня быстро и обнаружили».

На лице Ярика вытянулась кривоватая улыбка. Он вспомнил, как вышел в залитый Солнцем и заполненный какими-то разнообразными постройками двор. Он, конечно, предполагал увидеть здесь кого-то, но все равно испугался, что оказался на виду у всех. Стараясь не привлекать к себе внимание, он скрылся за башней, напоминавшей водонапорную из далекого детства. Но наблюдать с этой позиции было плохо, потому что далеко.

Ярик перебежал от башни к деревьям, чуть позже к какой-то длинной, очевидно, хозяйственной постройке, вся конструкция которой держалась на четырех массивных колоннах по углам с утопленными стенами. Попытка обойти эту бытовку столкнулась с проблемой. С одной стороны из-под постройки выходила глубокая шахта несколько метров шириной, судя по всему пересекавшая весь двор. Ярик преодолел ее, осторожно пробравшись чаплиным по цоколю вдоль стены, и заглянул за угол.

Он вспомнил, что именно тут он совершил ошибку. Пройдя вдоль стены вперед, он решил тогда перебежать к кустам. Из них спокойного наблюдательного пункта уже не получилось.

Оказавшись не просто на виду, а, как на ладони, он попытался бежать, хотя, наверное, стоило бы спокойно встать и пойти. Тогда бы его, возможно, не заметили. Но сразу несколько пародистов бросили свое занятие и кинулись в его сторону. А он еще и поскользнулся на этом недавнем кусте.

Сейчас, вспомнив этот момент, он показался Ярику странным. Они кинулись к нему одновременно, без заминки на оценку ситуации, словно по команде.

Ну как бы там ни было, скрываясь от преследования, перебежав через небольшое открытое пространство, он вбежал в дверь одного из бараков, стоявших параллельно друг другу. С трудом сориентировавшись внутри, он пробежал немного вдоль по коридору, а потом свернул в комнату и выпрыгнул в окно. Быстро пересек дворик и снова вбежал в следующий барак, который так же покинул через окно. На втором дворе было не так пустынно, как на первом. Соображая в режиме погони, он не ощутил недоверия к местной растительности и нырнул в очередные кусты. А еще через секунду куст собрался в клетку вокруг него.

«Да, да, вообще взрыв мозгов, — вспоминал Ярик, — клетка-то сначала была эластичной, я пытался трясти прутья, а прутья гнулись. Но потом они стали жесткими. А эти двое потом подошли и открыли двери в клетке. Только все стенки клетки были без дверей. Я же пытался найти их. Да и парочка была странной. У них еще руки были ледяными. Как у бесноватого в самолете! — осенило Ярика. — А на вид обычные, даже не страшные, не как зомби в кино. Но странноватые. Только непонятно, от чего именно. То ли лица железные, то ли глаза… — Ярик прикрыл свои, пытаясь вспомнить те. — Темные. Слишком темные! В них не было бликов, которые делают глаза живыми, — рассуждал Ярик. — Наверное!»

Громыхнула дверь, в бункер вошел мужчина.

— Ярослав Дмитриевич, — обратился он, усевшись с противоположного края стола, что было довольно далеко и не располагало к душевной беседе. Впрочем, и к пристрастной тоже. Это немного успокоило Ярика. — Вас же предупреждали, что это не то место, где Вам стоит проходить ваше время.

— Проводить, Вы имели в виду? — уже не ощущая страха от странностей и нелепостей, Ярик позволил себе беспечно поправить вошедшего верзилу.

— Мы имели проводить? Нет. У нас не было проводить, — замысловато ответил собеседник.

Ярик не слишком это заметил.

— А, простите, мое имя Вам как-то известно, а я с кем имею честь?

— А с кем бы вы хотели ее иметь?

— Мне просто хотелось бы знать, кто Вы, как Вас зовут?

— A, по-вашему, меня могут как-то звать?

Теперь Ярику показалось, что его собеседник немного странно ведет беседу. С одной стороны, он уклоняется от ответов, что по ситуации в его положении могло бы быть нормальным. С другой стороны его ответы какие-то кривые, как будто он говорит не на родном языке. Последнюю фразу, судя по контексту и интонации, Ярик сказал бы скорее «А, по-вашему, как меня могут звать?».

— Ну, мне Вас плохо видно, Вы сидите далеко, но мне кажется, Вас могли бы звать, скажем, Порфирием.

— Пусть на этом и остановимся. Мое имя Порфирием.

— Порфирий, тогда уж, — снисходительно поправил Ярик.

— Да, я Вас слушаю. Вы что-то хотели спросить?

— Да, нет. Я просто хотел сказать, что… — Ярик не стал договаривать, в половину мимолетной мысли сообразив, что, хотя он сам это просто ощущает как должное, вряд ли сможет доходчиво объяснить падежные окончания иностранцу.

Ярик при этом отметил, что незнакомец говорил криво, но без акцента.

— Я Вас не понял. Все-таки «да» или «нет»? — цеплялся к каждой фразе Ярика косноязычный кадр.

— Что, чтò

— Вы сказали «да нет». Вы хотели что-то спросить?

«Елки! Стажер что ли какой-тò У меня, конечно, много вопросов. Но стоит ли их задавать такому…, - подумал Ярик. — А может он специально так говорит, чтобы вывести меня?»

— Да, нет. Я что-то передумал, — нехотя выдавил Ярик. — Есть вот хочется уже.

— Что у Вас есть? — переспросил согласившийся называться Порфирием.

— У меня есть желание есть! Перекусил бы я, короче, чего-нибудь. — Последней фразы Ярик даже сам испугался. Во-первых, как ее может понять этот магистр филологии, неизвестно. Во-вторых, перекусить — это мало. Неплохо было бы плотно отобедать. — Кушать! Кушать я хочу! — наконец, Ярик подобрал однозначное слово.

— Да, конечно, кушать. Я сейчас передам Вашу просьбу. А пока заполните эту анкету, — попросил Порфирий, достав из нагрудного кармана пиджака несколько листов бумаги и карандаш.

Порфирий вышел.

— Интересно, что он передаст? Не запутался ли он со словом «есть»? — скептически проговорил Ярик. — И такой красавец, главное! Не мог анкету сюда принести, положил на своем краю стола. Это мне что ли туда переться надò Она мне что ли нужна, эта анкета?

Но любопытство, проев мозги, потащило Ярика вперед.

На этот раз Ярику повезло. Всего через несколько минут принесли еду, которая перебила и без нее отсутствовавшее желание заполнять анкету. Но бумагу Ярик внимательно рассмотрел. Даже надорвал один лист у края. Вышло вполне натурально.

«Но, однако, листы не измяты. Ни одного изгиба, — обратил внимание Ярик. — Он вытащил их из нагрудного кармана. Он, конечно, крупногабаритный малый, но такие нагрудные карманы только на спине поместятся».

Легкая жуть пробежалась вдоль позвоночника Ярика, выдергивая в мурашки прозрачные волоски. Их быстро разгладило тепло сытого желудка. Однако, разгладив мурашки снаружи, они словно стали колоться внутри, сделав пульс более отчетливым.

После трапезы Порфирий не вернулся. Да и, судя по окнам у потолка и собственной усталости, уже было поздно. Выбирать не приходилось, Ярик уснул, сидя за столом.

— Ну, что ж, продолжим, Ярослав Дмитриевич, — сказал Порфирий, как только Ярик открыл глаза.

Ярик даже не успел навести резкость, как дородная фигура начала сыпать вопросами.

— Чем занимаетесь здесь в мое отсутствие?

— Хм, — поперхнулся смехом Ярик, понимая, что он все время тупо проспал. — Чем? Так, сижу, боюсь, стучу зубами!

— Зачем?

— Что зачем?

— Стучите зачем.

— Ну, чтобы…, - Ярик так и не удосужился продолжить свою фразу.

Это, однако, не создало неудобства для Порфирия.

— И так, все-таки, продолжим. А Вы вчера крепко устали, раз проспали всю ночь в такой неудобной позе. Хорошо отдохнулù

У Ярика сложилось впечатление, что собеседник ждал здесь его пробуждения уже долго.

— Что продолжим? — неохотно отозвался Ярик.

— Вчерашнюю беседу. Скажите, ведь Вас предупреждали, что Вам не стоит проводить время здесь?

— А почему здесь так душнò — пронудил Ярик, сперва пытаясь разобраться со своими ощущениями.

— Если не ошибаюсь, у вас считается дурным тоном, отвечать вопросом на вопрос?

— В общем, да, — чуть повременив, небрежно кинул Ярик и осмотрелся, пытаясь восстановить в голове последние события.

Порфирия как будто подменили, отметил Ярик уже после этих нескольких фраз. Он и держаться стал иначе, более раскованно, и речь вроде более грамотной стала. Не иначе тоже отоспался.

— Тогда почему Вы ведете себя дурнò

Возразить было нечего, тем более, что Порфирий сделался более суровым на вид и по интонации.

— Да. Кажется, припоминаю, говорили, — Ярику не хотелось подавать вида, что он обратил внимание на изменившийся тон Порфирия, он отвечал медленно, и несколько вальяжно.

— Спасибо. Отвечу теперь на Ваш вопрос. Здесь душно, потому что не проветривается.

«Ага, значит, отвечать на вопросы у вас здесь принято очень точнò — подумал Ярик. — Ну, ладно, посмотрим! Может, и нам пригодится такое правило».

— Тогда почему Вы оказались там, где Вам было не положено находиться?

— Мне вообще в этом городе не положено находиться. Сейчас я должен был бы быть со своей группой на раскопках.

— Это я знаю. Но Вы снова почему-то вошли в наше здание и даже вышли во внутренний двор. Что Вы здесь ищете?

— Выход! Я просто хочу понять, что это за дыра такая, и как выбраться отсюда?

Пока эхо последней фразы обломками рассыпалось по бункеру, оба собеседника пытались понять реакцию друг друга.

У Ярика от неожиданно нахлынувших эмоций проступил пот. Он протер лоб рукой. Порфирий огляделся, как будто в поисках чего-то подходящего, потом остановил свой взгляд на стуле, который стоял сбоку стола. И, видимо, стул воспринял его взгляд как команду. Он вытянулся, трансформировавшись в вентилятор на очень тонкой изящной ножке. Лопасти вентилятора начали вращаться.

«Совершенно бесшумно, — подумал Ярик, — не считая шума воздушного потока! Розеток и проводов я что-то не наблюдаю. Впрочем как и места для аккумулятора, а так же места для мотора, даже революционно компактного. Здесь тоже все из этого пластилина!? — удивился он. — Ну, после машины в дерево и куста в клетку это уже не впечатляет. Хоть приятно охлаждает!»

— Зачем тогда Вы здесь оказались? — продолжил разговор Порфирий.

— Я не знаю, — Ярик предварительно дал формальный ответ на вопрос, после чего перешел в наступление. — Что Вы имеете в виду под словом «здесь»? Этот бункер, это здание или этот город? Я не планировал и не хотел оказаться даже в этом городе! Не говоря уже о бункере!

— Вы не стали отвечать на анкету? — неожиданно сказал Порфирий, поднявшись со стула и направившись к Ярику.

Он так же взял с собой карандаш, который так и остался лежать на его стороне стола. Ярик напрягся.

«Не думал, что это так обязательно», — подумал он, внимательно наблюдая за приближающимся Порфирием.

Порфирий остановился, положил карандаш перед Яриком и, приблизившись лицом к лицу, посмотрел ему в глаза. Ярик не сдавался, упираясь взглядом в глаза Порфирия.

— Поднимите удивленно брови, — попросил Порфирий.

Ярику не пришлось заставлять себя это делать, так как просьба была достаточно удивительной, и это вышло само собой. Порфирий при этом изменился в лице. Оно как будто расслабилось, превратившись в лицо спящего человека. Взгляд стал сканирующим. Через секунду Ярик невольно затряс головой, как бы выводя себя из забытья.

— Угу, левосторонний, — угукнул себе тихо Порфирий. — Ну, что ж, — добавил он громче, — вы сможете отсюда выйти. Но позже, — сказал он, продолжая прерванный разговор, и тем самым пресек попытку Ярика снова вернуться к вопросу о выходе.

Потом он развернулся и направился к двери.

— Нет! Вы не поняли! Я не отсюда хочу выйти. А вообще вы-браться из этого чертового города! — крикнул Ярик ему вслед.

Но реакции не последовало.

— Отлично! Он просто взял и вышел! Зашибись! — наконец, спустил пар Ярик. — И еще смеет говорить о вежливости!

Оставшись снова в одиночестве, Ярик уставился в стол, за которым сидел уже давно, но только сейчас он обратил внимание на то, что поверхность стола была шероховатой.

«На вид деревянный. Но не отшлифованный? В качестве письменного стола он не годится, — подумал Ярик. Спохватившись, он посмотрел на свой стул. — Такой же. Не гладкий. Деревянный, судя по весу. Скорее дерево, а не деревянная плита, метал или пластик. Дерево вообще-то уже давно не используют для мебели. Такими же не гладкими были и поверхности в машине, на которой его везли сюда, хотя и не выглядели как дерево. Но та машина легко становилась деревом, креслом… Значит, здесь все пластилиновое. И в случае чего оно без труда станет клеткой».

При этой мысли он вспомнил странные корпуса с окнами без стекол на внутреннем дворе того злополучного здания. Они тоже походили на клетки.

«Хотя скорее они выглядели не как корпуса, — сравнивал он, — а как бараки. Двухэтажные, правда. Четыре, кажется, их было, по два в ряд. Или по три в ряд! Все происходило так быстро, когда я убегал от погони, что теперь уже трудно восстановить детали. И площадь между бараками, такая песчаная, кажется, но кое-где торчали оазисами предательские кусты».

Ярик устал гонять по кругу недавние события. Но ничего более не происходило. Порфирий не возвращался.

Тогда он взял два стула и оттащил их к стене. Стулья вели себя вполне типичным для стульев образом. Он притащил еще несколько и попытался сконструировать из них башню. Он даже попробовал вытянуть ножку одного стула.

«Чем черт ни шутит, пластилиновые же!» — рассуждал Ярик.

Но стул не поддавался ни рукам, ни взгляду Ярика.

Взобравшись на свою башню, Ярик дотянулся до окна. Какой-то мальчишка подбрасывал мяч ногой вверх. Мяч падал, но не отскакивал, хотя на вид был тугим, накачанным, а все действо проходило на мощеной площадке. Так снова и снова. Мяч начал отскакивать. То слишком слабо, то напротив, неестественно сильно, или не в ту сторону. Но с каждым разом все правдоподобнее были и первый отскок, и последующие затухающие.

«Это напоминает школу, — подумал Ярик, вспомнив недавние наблюдения. — Там учились подражать людям, копировать форму предметов, а здесь учат мяч прыгать».

Спустившись на пол, Ярик осознал, что он по-прежнему не может срастить во что-то единое все увиденные нелепости. Данный факт иногда переполнял стек Ярика и уже не просто нервировал, а просто бесил его.

Его башня развалилась у него за спиной.

«Я же хотел попробовать открыть окно! Этот чертов мяч», — ругнулся он и со злости схватил стул и изо всех сил рубанул им об стол.

Ножки стула погнулись.

«Совершенно неожиданно для деревянного стула, — мелькнуло в мыслях у Ярика. — Что за искривления здесь происходят: безразмерные коридоры, гнущиеся деревянные стулья?»

— Что здесь творится, в конце концов? Мне кто-нибудь объяснит? — крикнул Ярик. — Зачем меня здесь заперлù

Эхо кругами ходило по бункеру.

«Здесь хорошее эхо! — отметил он, потом подошел к стене и провел по ней рукой. — Гладкая. Не как стол. Иначе такого четкого эха, наверное, не было бы. И значит стены здесь нормальные».

Он налетел с кулаками на дверь и снова крикнул.

Сплюнув накопленный негатив словами или кулаками, ему иногда снова удавалось включить ироничное отношение ко всему. Так, казалось, немного легче.

Лишь спустя, наверное, час объявился Порфирий и обратился к Ярику, удивленно рассматривающему погнутый стул:

— Вы так внимательно изучаете стул?

— Да, тут есть на что посмотреть, — равнодушно буркнул Ярик.

— На что конкретнò

— На то, что он погнулся! — ответил Ярик, недоумевая, что Порфирий не замечает этой странности.

— А он не должен был погнуться? Ведь вы ударили им об стол. Стол обычно более крепкий предмет, выдерживает большие нагрузки. Поэтому погнулся стул.

— Я не об этом. Стул ведь деревянный?

— Да, — ответил, задумавшись, Порфирий.

— Дерево не гнется! Точнее гнется немного, а потом выпрямляется.

— Ну, попробуйте еще.

— Чтò

— Ударьте стулом об стол.

— Зачем?

— Ну, просто попробуйте.

Ярик снова замахнулся и со всего размаха саданул стулом. Его ножки согнулись, но потом выпрямились обратно.

— Теперь так? — поинтересовался Порфирий.

— Да вы не поняли! Дерево — упругий материал, — продолжил Ярик нравоучительным тоном. — Выпрямляется сразу, как только прекращается усилие. Причем, возможны колебания! Ну, вы чего, никогда линейку не сгибалù А ножка стула вообще не может так сильно согнуться, она бы сломалась.

— Где?

— Где! Я физик что лù Наверное, в том месте, где максимальное усилие. Или где максимальное напряжение.

— Попробуйте снова, — предложил Порфирий.

На этот раз ножки стула действительно сломились. Ярик по-смотрел на разлом и покачал головой.

— А они чтò Полые что лù — удивился он.

— Да, — в ответ удивился Порфирий, с видом, мол, разве что-то не так?

— Обычно нет, — выдохнул Ярик, закатив глаза.

— Сломались хорошò

— Хорошо. Но дерево так не ломается.

— Что значит, дерево так не ломается? — полюбопытствовал Порфирий

— Ну, как Вам объяснить! — Ярику определенно уже приходи-лось сдерживать себя, от такой тупости собеседника. — Древесина обычно не бывает полой, это раз. В ее структуре есть волокна… — начал было объяснять Ярик, но вдруг озадачился более глобальным вопросом. — А что это вообще такое? То ломается, то гнется. Это какая-то новая технология?

Порфирий немного подумал, прежде чем ответить.

— Для вас, наверное, да. Новая технология.

— И вы учите ее правильно ломаться, гнуться, прыгать, — Ярик вспомнил про мяч.

— Да. Мы изучаем поведение тел.

Подозрительность Ярика нарастала экспоненциально.

— Что значит, Вы изучаете поведение тел? Вы разве не знаете, по каким физическим законам прыгает мяч?

— Сегодня уже знаем.

— То есть, вчера еще не зналù — И тут Ярику в голову стрельнула еще одна мысль. — Постойте, в прошлый раз Вы сказали, мол, Вы знаете, что я должен быть сейчас на раскопках. Откуда Вам это стало известно. И вообще, почему здесь все знают мое имя?

Ярик начинал заводиться.

— Это все Ваши вопросы?

— Нееет! Это не все мои вопросы. Только отвечать вопросом на вопрос, как Вы сами заметили, не прилично. У меня очень много вопросов. Если Вы знаете про раскопки, то Вы знаете и про то, зачем я туда ехал. Что с Авдеем?

— Отвечать вопросом на вопрос не прилично у вас, — Порфирий акцентировал последнее слово.

«В прошлый раз, говоря о приличиях, он тоже дистанцированно говорил о нас как не о себе, — подумал Ярик. — Кто бы это мог быть? Другие слои общества? Другое государство, нация, раса, спец. служба, вышедшая из-под контроля, секта? Секта технологичных интеллектуалов! Не знающих физику! — Ярику вспомнился первый Порфирий. — И быстро прогрессирующих маразматиков!»

— Что с Авдеем? — повторил свой последний вопрос Ярик.

— Кто такой Авдей, нам известно. Но о его исчезновении мы ничего не знаем.

— А откуда вы тогда знаете, что он исчез?

— Ну, мы же знаем Ваше имя!

— Не морочьте мне голову! Что вы с ним сделалù Раз вы столько о нас знаете, подозреваю, что мое появление здесь тоже не случайно. Это для того, чтобы не состоялась экспедиция? Значит, мы на правильном пути и там мы найдем все ответы? Я требую, чтобы вы мне все объяснили. И как отсюда выбраться?!

— Вы задаете слишком много вопросов подряд.

— Так ответьте на все по порядку!

— Вам нужно отдохнуть! Я распоряжусь, чтобы Вас сейчас же накормили.

— Я еще не голоден! Давайте сначала поговорим! Мне же кусок в горло не полезет, зная, что я ничего не знаю, но знаете Вы, хотя и не сознаетесь, и знаете, что я хочу узнать все, что Вы знаете!

— Слишком много знаете, — отрезал Порфирий и вышел.

— Что Вы имеете в виду? — задумался Ярик. — Слишком много раз слово «знаете» или, что я уже и так слишком много знаю, и мне не светит отсюда выбраться?

«Но, вообще-то, он говорил, — вспомнил Ярик, — что позже я смогу отсюда выйти. Опять же, что он имел в виду? Да. А есть я на самом деле уже чертовски хочу. Надеюсь, он не передумает».

Сытый и уставший от сплошных загадок Ярик снова собрал пирамиду из стульев и попытался открыть окно. Это не составило труда. За окном был тот же внутренний двор, где на этот раз двое мужиков ломали о бревно стулья. У одного они ломались всегда по разному: в щепки, в крошки, по диагонали, но все более и более правильно… У другого напротив, весьма по-настоящему. Наверное, это и были настоящие. Как образцы. Но у первого и металлические на вид стулья теперь ломались как деревянные.

«Идиоты», — заключил Ярик.

Другим очевидным выводом было то, что вылезать на внутренний двор бессмысленно. Противоположные окна Ярику понравились больше. Они выходили вроде бы на улицу.

«Только зачем убегать сейчас? — рассуждал он. — Мне, во-первых, нужно все узнать про Авдея, во-вторых, нужно выяснить, есть ли путь отсюда. Если есть путь сюда, должен быть и отсюда. То есть туда, как говорила булочница, или обратно. Какой-то из способов, в общем, ведет домой! А потом уже делать ноги».

Ярик смотрел в окно и только теперь обратил внимание на статичные объекты, находившиеся в поле зрения. Он присмотрелся внимательнее. Кое-где были надписи. Они были сделаны на скрипте, который они обнаружили на табличках в своих первых походах. От неожиданности Ярик даже пошатнулся на своей башне и чуть не упал.

Спустившись, он стал разглядывать пристально все предметы в помещении. Но нигде в бункере ничего не нашел.