Принц Галлии

Глава XLVII На хорошего ловца зверь сам бежит

Присутствие рядом с Рикардом его сестры Елены Эрнан учел наперед и предполагал избавиться от нее при помощи Гастона. Для графини де Монтальбан у него был припасен Симон; а вот Мария Арагонская не фигурировала в его первоначальных планах. Впрочем, нельзя сказать, что это обеспокоило Шатофьера. Он лишь предвидел некоторые осложнения в связи с возникшей необходимостью отделаться от принцессы и уже просчитал в уме несколько вариантов дальнейших действий.

Однако проблема решилась сама собой, и никаких дополнительных мер Эрнану принимать не пришлось. Едва лишь он вместе с Симоном присоединился к компании, Мария Арагонская, негодующе фыркнув, демонстративно отъехала в сторону.

— Что стряслось, кузина? — спросила Елена, придерживая лошадь. — Вы покидаете нас?

— Пожалуй, да, — ответила Мария и бросила на Симона презрительный взгляд. — Я уже устала. И вообще, зря я выбралась на эту прогулку. Скучно, неинтересно… Вернусь лучше к мужу.

Видя, что решение Марии окончательное, Елена подъехала к ней.

— Что ж, ладно. Признаться, я тоже не в восторге от прогулки… Адель, — обратилась она к молоденькой графине де Монтальбан, — вы с нами?

Графиня украдкой взглянула на Симона, чуть зарделась и отрицательно покачала головой.

Елена хохотнула:

— Ну, как хотите, дорогуша, как хотите. Воля ваша. — Она пришпорила лошадь. — Всего хорошего, господа. Присмотрите за моим братом, ладно? Ему надо хорошенько развеяться после вчерашнего.

— Непременно, сударыня, — пообещал ей Эрнан. — Мы все будем присматривать за ним.

Мария Арагонская, не проронив ни слова, хлестнула кнутом по крупу своей лошади и последовала за Еленой. Когда обе девушки скрылись за деревьями, Гастон озадаченно спросил у Симона:

— Признайся, малыш, чем ты так напакостил госпоже Марии, что она шугается от тебя, как черт от ладана?

— Да ничего я ей не сделал, — растерянно ответил Бигор, покраснев, как варенный рак. — Совсем ничего.

— Он лишь попытался поухаживать за ней, — объяснил Эрнан. — О подробностях я деликатно умолчу.

Д’Альбре ухмыльнулся:

— И что он в ней нашел, вот уж не пойму! Худощава сверх меры, ноги как тростинки, грудь еле заметна, да и лицом не очень-то вышла. Трудно поверить, что Изабелла Юлия — ее родная сестра.

— Замолчи, Гастон! — резко произнес Эрнан. — Не забывай, что с нами дама.

Адель де Монтальбан наградила Эрнана чарующей улыбкой. Подобно большинству женщин, присутствовавших на турнире, она была чуточку влюблена в него.

— Господин д’Альбре глубоко не прав, — сказала графиня. — Он судит лишь по внешности, а между тем кузина Мария очень душевная и чуткая женщина, хорошая подруга. Она высокомерна, но не заносчива, не чванится и не смотрит на всех сверху вниз, как ее гордячка-сестра. И если на то пошло, сам Красав… кузен Аквитанский одно время ухаживал за ней.

— Вот как! — Гастон склонил голову, будто в знак признания своей неправоты. — Тогда я беру назад все свои слова и покорнейше прошу вас, сударыня, простить меня. Кузен Филипп для меня непререкаемый авторитет, и дамы, что привлекают его внимание, достойны всяческого восхищения. Теперь я преклоняюсь перед госпожой Марией Юлией с ее худенькими ногами и девственной грудью. А ее маню-у-усенький носик и вовсе сводит меня с ума.

Гастон откровенно провоцировал графиню на ссору, в надежде, что она обидится и оставит их компанию. Но семнадцатилетняя Адель де Монтальбан оказалась девушкой непосредственной и не слишком застенчивой; ее ничуть не покоробило от грубости Гастона. К тому же она твердо решила держаться подле Симона.

— Однако вы шут, господин д’Альбре, — спокойно ответствовала Адель. — И между прочим, о ногах. У кузины Елены, к вашему сведению, довольно узкие бедра, да и грудь не ахти какая. Конечно, лицом она хороша, право, писаная красавица. Но характер у нее такой капризный, что не приведи Господь.

— Вот и получай, дружище, — злорадно сказал Эрнан. — Сам напросился… Ну, так что? Мы поедем куда-нибудь или по-прежнему будем топтаться на месте?

— А куда ты предлагаешь ехать? — спросил Симон с таким наигранным безразличием, что Адель де Монтальбан недоуменно уставилась на него, заподозрив неладное.

— В часе езды отсюда, — быстро заговорил Эрнан, стремясь поскорее замять неловкость, — если меня, конечно, верно информировали, находится усадьба здешнего лесника.

— Вас верно информировали, граф, — меланхолично отозвался Рикард Иверо. — Но не совсем точно. В часе быстрой езды — это другое дело. А если не спеша, да еще с дамой, то весь путь займет добрых два часа.

— Ах, бросьте, кузен! — обиделась Адель. — За кого вы меня принимаете, за какую-то неженку? Да я в своем дамском седле езжу не хуже, чем ваша сестра в мужском. Если хотите, можем посоревноваться.

— И тогда вы вспотеете, — предпринял очередную попытку отвадить ее Гастон. — А женщинам негоже потеть… Кроме как в постели с мужчиной, разумеется.

— Это мое личное дело, когда мне потеть, где, как и с кем, — огрызнулась юная графиня. — Во всяком случае, не с вами. — Она демонстративно повернулась к нему спиной и продолжила, обращаясь якобы к Эрнану, тогда как на самом деле ее слова были адресованы Симону: — Кузина Маргарита говорила, что вблизи усадьбы лесника протекает глубокий ручей, где можно искупаться… Это к вопросу об упревании, столь уместно затронутом господином д’Альбре. Потом, в доме лесника есть несколько спальных комнат, где можно отдохнуть, — она выстрелила своими бойкими глазами в Симона. — По словам кузины, там есть все условия, чтобы остаться даже на ночь.

«Вот бесстыжая-то!» — раздраженно подумал Гастон и открыл было рот для очередного язвительного замечания, но тут Эрнан опередил его.

— Друзья, — произнес он с видом кающегося грешника. — Я должен сделать одно признание.

— Какое? — поинтересовалась Адель.

— Еще утром я отослал своего слугу к леснику с дюжиной бутылок самого лучшего вина, которое я смог найти в погребах Кастель-Бланко. Я думал, что прогулка начнется значительно раньше, и предполагал сделать там привал на обед, но поскольку…

— Ах, как прелестно! — перебила его графиня, захлопав в ладоши. — Ведь мы можем сделать привал на ночь. Я очень хочу искупаться в том ручье — его так расхваливала Маргарита! А, кузен?

Рикард отрицательно покачал головой:

— Вы себе езжайте, а я остаюсь.

— Но почему? Вино там есть, еда, думаю, найдется. Есть где спать…

— И есть с кем спать, — вставил д’Альбре. — Правда, Симон?

Адель смерила его испепеляющим взглядом.

— Если вы хотите смутить меня, то зря стараетесь. Может быть, в Гаскони этого не знают, но здесь всем известно, что мой муж давно бессилен как мужчина. Он женился на мне лишь в надежде, что я рожу ему наследника, и его графство не достанется моему беспутному братцу. Что, собственно, я и намерена сделать в самое ближайшее время. Я не вижу, чем плох ваш зять как отец моего будущего ребенка… Вы уж простите меня за такую откровенность, милостивые государи.

— Весьма прискорбная откровенность, — пробормотал слегка обескураженный Гастон.

— И вот еще что, господин д’Альбре, — добавила Адель. — Мне начинает казаться, что вы просто сгораете от желания избавиться от меня. Возможно, я ошибаюсь, и это лишь игра моего воображения, но ваше вызывающее поведение заставляет меня предположить, что мое присутствие в вашей компании чем-то вас не устраивает.

— Вы ошибаетесь, сударыня, — поспешил вмешаться Эрнан, видя, что их перепалка принимает нежелательный оборот. — Поверьте, мы очень польщены тем, что внучка великой королевы Хуаны Арагонской отдала предпочтение именно нашей компании. А что касается моего друга, графа д’Альбре, то я приношу вам извинения за его бестактность. Всему виной его дурной характер и невоспитанность, к тому же… Прошу отнестись к нему снисходительно. Ведь вы сами были свидетелем того, как госпожа Елена лишила его своего общества.

— Ах, вот оно что! — рассмеялась графиня. — Я как-то выпустила это из внимания. Да, господин д’Альбре, вас действительно можно понять. Искренне вам сочувствую.

Гастону хватило благоразумия не огрызаться.

— Вот и ладушки, — подытожил Эрнан. — Мир нам да любовь. Как я понимаю, все, кроме господина Иверо, согласны отправиться на ночевку в усадьбу лесника… Минуточку! — С притворным изумлением он огляделся по сторонам. — А где же запропастился наш проводник? Друзья, вы не заметили, куда подевался этот негодяй?

— Кажется, он поехал вслед за кузинами Марией и Еленой, — промолвила Адель де Монтальбан. — Да, точно! Так оно и было.

— Ну и ну! — покачал головой Эрнан. Он, естественно, не собирался признаваться, что сам велел проводнику немедленно исчезнуть, сунув ему в руку пару серебряных монет. — Что же нам делать? Ведь без господина виконта мы в два счета заблудимся в этом лесу.

— Кузен, — обратилась графиня к Рикарду, который, понурившись, сидел на коне и с безучастным видом слушал их разговор. — Неужели вы бросите нас на произвол судьбы?

— Нет, почему же, — хмуро отозвался он. — Я проведу вас к замку.

— Ну-у! — разочарованно протянула Адель.

— А там покажу тропинку, что прямиком ведет к усадьбе.

— И мы попадем туда аккурат к заходу солнца, — констатировал Эрнан.

— А тогда уже похолодает, и я не смогу искупаться в ручье, — добавила Адель. — Пожалуйста, Рикард, не упрямьтесь. Что вы такой мрачный? Перестаньте, наконец, хмуриться.

— И в самом деле, — поддержал ее Гастон. — Ваша сестра, виконт, просила позаботиться о вас, проследить, чтобы вы развеялись. Что же мы скажем ей, когда вы вернетесь с прогулки вот такой — как в воду опущенный?

— Вам не помешал бы кубок доброго вина, — заметил Эрнан.

При упоминании о вине Рикард весь содрогнулся и в то же время невольно облизнул пересохшие губы.

— Я вчера изрядно напился…

— Тем более вам надо похмелиться, — настаивал Шатофьер. — Это должно помочь, ведь подобное лечат подобным. У вас такой угнетенный, подавленный вид… Да вам просто необходимо выпить!

Рикард заколебался.

— Собственно, я бы не отказался, но… Мне нужно в замок.

— Прямо сейчас?

— Нет, чуть позже. К ночи.

— Ага! — с заговорщическим видом закивал Эрнан. — Понятно! У вас свидание, верно?

— Ну… В некотором роде…

— Однако до наступления ночи еще много времени. Если мы поспешим, то будем в усадьбе где-то в начале шестого. Там сделаем привал, перекусим, выпьем, немного отдохнем, а часам к девяти вернемся в Кастель-Бланко… Не все, конечно, — он быстро взглянул на графиню де Монтальбан. — Кто захочет, может искупаться и переночевать в доме лесника. А я — так и быть! — поеду вместе с вами. А, виконт?

— Я и вправду не прочь напиться, — в нерешительности промямлил Рикард. — Сегодня у меня… у меня отвратительное настроение.

— Ну, кузен! — подзадорила его Адель. — Соглашайтесь.

— Ладно, — вздохнул Рикард. — Я согласен.

А в голове у него пронеслась шальная мысль: если он хорошенько напьется и не сможет взобраться на лошадь, чтобы вовремя вернуться в замок, то…

Рикард припустил коня настолько, насколько это позволяла ему лесистая местность. Четверо его спутников мчались следом, не отставая. Адель де Монтальбан справлялась с лошадью ничуть не хуже своих спутников. Ее слова, что в верховой езде она ни в чем не уступает мужчинам, оказались не пустой похвальбой.

Приблизительно в то же время, когда Филипп разбирался с подвязками Бланки, пятеро наших молодых людей выехали на вершину холма и увидели в двухстах шагах перед собой опрятный двухэтажный дом посреди большого двора, обнесенного высоким частоколом. С противоположной стороны усадьбы, возле самой ограды, голубой лентой извивался широкий ручей.

— Ого! — изумленно воскликнул Симон. — У лесника, видать, губа не дура — такой домище себе отгрохал! У него, наверное, целая орава ребятишек.

— Вовсе нет, — вяло возразил Рикард. — Лет двадцать назад, когда еще не был до конца построен Кастель-Бланко, этот особняк служил охотничьей резиденцией Рикарду Наваррскому, отцу графа Бискайского. А лесник здесь новый, у него нет ни жены, ни детей. Сам он родом из Франции…

— Вот как! — перебил его Эрнан. — Значит, раньше Кастель-Бланко принадлежал графу Бискайскому?

— Да. Восемь лет назад король отобрал у Александра этот замок вместе с охотничьими угодьями и подарил его Маргарите на ее десятилетие.

— Понятно…

— И лесник живет один в таком большом доме? — отозвалась графиня. — А как же лесные разбойники?

— Разбойничьих банд здесь нет, — ответил Рикард. — Но время от времени эту усадьбу грабят — правда, все местные крестьяне, и то по мелочам, чтобы не сильно злить Маргариту.

Эрнан слушал его разъяснения и поражался, с какой нежностью Рикард выговаривает имя женщины, которую сегодня ночью собирается убить.

«Кто бы мог подумать, — мысленно сокрушался он, — что можно убивать не только из ненависти, но и из любви! Воистину, пути Господни неисповедимы… Впрочем, пути Сатаны тоже…»

В припадке сентиментальности Эрнану вдруг пришло в голову, а не послать ли ему к черту все политические соображения, немедленно разыскать Маргариту и рассказать ей все — пусть она сама решает, как поступить с Рикардом. Однако он быстро преодолел свою минутную слабость. В конце концов, Филипп его друг и государь, интересы Филиппа — его интересы, и служить ему — его первейшая обязанность…

Тем временем они въехали во двор и приблизились к конюшне, возле распахнутых ворот которой их встречал слуга Эрнана, Жакомо.

— Те люди уже явились, монсеньор, — сообщил он с почтительным поклоном.

— Какие люди? — удивленно спросила Адель.

— Да, Жакомо, что за люди? — Эрнан украдкой подмигнул слуге, давая ему понять, что дама не посвящена в их планы. — И где, кстати, хозяин усадьбы?

— Мастер лесник отправился за хворостом, — сказал чистую правду Жакомо, а дальше принялся импровизировать, приправляя правду вымыслом: — Тут неподалеку был пойман преступник, и из Сангосы прибыли люди, чтобы на месте допросить его.

Адель охнула:

— Преступник? Бог мой!.. Симон, помогите мне. — Опершись на его плечо, она спрыгнула с лошади. — А где эти… эти люди?

— В подвале, госпожа.

— Они п-пытают его? Но почему не слышно…

— Его еще не допрашивали, госпожа. Но если и будут пытать, криков вы не услышите. Под домом не подвал, а настоящее подземелье. Некогда Рикард Наваррский, наследник престола, устроил там пыточную камеру, где тайком мордовал схваченных врагов и своих слуг, заподозренных в измене. Жуткий был тип, отец нынешнего графа Бискайского. Там, в той камере, я такие инструменты видел!..

Графиня вздрогнула и прижалась к Симону.

— Очень интересно, — сказал Эрнан. — А как ты думаешь, Жакомо, эти люди не станут возражать, если мы спустимся к ним, чтобы взглянуть на преступника?

— Думаю, что нет, монсеньор.

— Только без меня! — Адель брезгливо поморщила нос. — Ненавижу преступников, они так противны!.. Лучше я пойду купаться, пока еще не похолодало. Вы со мной, Симон?

Тот вопрошающе взглянул на Шатофьера. Эрнан улыбнулся ему одними лишь уголками губ и утвердительно кивнул. Симон понял, что на его долю выпало далеко не самое худшее — отвлекать внимание графини.

— Да, Адель. Конечно, я провожу вас.

— А может, искупаемся вместе? — спросила она, уже направляясь вместе с ним к небольшой калитке, выходившей к ручью.

Гастон глядел им вслед, ухмыляясь.

— Наш Симон разгулялся вовсю. Но, надеюсь, хоть одно доброе дело он сделает… вернее, не дело, а будущего графа де Монтальбан. И у меня появится еще один племянник — сын мужа моей сестры.

— Однако ты циник еще тот, — покачал головой Эрнан. Он подождал, пока калитка за Симоном и Аделью затворилась, и обратился к Рикарду, готовый в случае отказа мигом сгрести его в охапку и зажать ему рот: — Так что, виконт, сходим поглядим на преступника?

Рикард понуро кивнул:

— А почему бы и не взглянуть? Ведь я тож… Вот только выпить бы мне…

— Жакомо сейчас все приготовит. А пока идемте, господа, посмотрим на преступника.

Через несколько минут после того, как молодые люди свернули за угол дома, где находился вход в подземелье, у ворот ограды появился мужчина лет шестидесяти с охапкой хвороста в руках. Жакомо быстрым шагом направился к нему.

— Преступника уже привезли, хозяин, — сказал он.

— Да, я видел, — произнес лесник с сильным акцентом. — И пусть господа простят, что я не поспешил приветствовать их. Не шибко мне хотелось встречаться со злодеем.

— Да ничего, ничего. Все в порядке, хозяин.

Лесник тяжело вздохнул:

— Ох, не нравятся мне эти дела, вельми не по нутру. Боюсь, перепадет мне от госпожи, что я без ее позволения…

— Не беспокойся, хозяин, госпожа еще поблагодарит тебя. Ведь бумага у тебя есть — так чего же переживать? Покажешь ее госпоже, когда она потребует. Пойми, ты делаешь ей большую услугу.

— Это я разумею…

— Вот и ладушки, — ухмыльнулся Жакомо, подражая Шатофьеру. — Да, еще одно. Вместе с нами приехал господин с женой, сейчас они купаются в ручье, а когда воротятся, будь так любезен, накорми их, попотчуй тем вином, что я привез, и приготовь им постель. Возможно, они захотят отдохнуть, а то и останутся переночевать.

— О, с этим нет проблем, — заверил его лесник. — За господином с женой я поухаживаю с великой охотностью. Мне приятно будет послужить гостям, которые не имеют никаких жутких дел.

— Им ты скажешь, что мы взяли вино и отправились прогуляться пешком в лесу. Что мы приехали с преступником, они не знают, и не говори им ничего.

— Хорошо, хорошо…

— А если кто-нибудь сюда наведается, ты ни о чем не знаешь.

— Ну, конечно, конечно…

— А также позаботься о наших лошадях, — добавил Жакомо и направился к углу дома, за которым скрылись господа.

А тем временем трое молодых людей вошли в дальнее помещение подвала, которое до жути напоминало самую настоящую пыточную камеру.

В помещении находилось четверо человек. Один из них был Гоше, слуга Филиппа; он сидел за ветхим столом, напротив одетого в черное человека лет тридцати пяти — сорока. На столе стояла початая бутылка вина, три зажженные свечи и чернильница. Перед человеком в черном лежало несколько листов чистой бумаги и полдюжины новых перьев.

В противоположном конце камеры пылал вставленный во вделанное в стену кольцо факел. Рядом, возле жаровни с тлеющими углями, хлопотали двое раздетых до пояса громил, раскладывая на полу зловещего вида инструменты, о назначении которых было нетрудно догадаться.

Завидев вошедших господ, все четверо вскочили на ноги и поклонились.

— Ваша светлость, — сказал Гоше Шатофьеру. — Вот те самые люди, которых мы ждали: младший секретарь управы города Сангосы мэтр Ливорес, а также мастер городской палач с подручным.

— Молодчина, Гоше! — одобрительно произнес Эрнан.

— А где же преступник? — спросил Рикард, тревожно озираясь по сторонам.

— Ну, раз вы уже пришли, господа, — ответил секретарь, — то и его должны вскоре привести.

С этими словами он вопросительно взглянул на Эрнана, но тот притворился, будто не понял его взгляда.

— А вы не скажете, — не унимался Рикард, — в чем состоит его преступление?

— Разве вы не знаете? — искренне удивился мэтр Ливорес. — Впрочем, мне тоже сообщили об этом лишь по приезде сюда. К вашему сведению, сударь, нам предстоит допрашивать преступника, обвиненного в покушении на жизнь ее высочества Маргариты Наваррской.

— О Боже! — в ужасе содрогнулся Рикард. — Как же так!.. Господи помилуй!.. Кто?… Кто?…

— И этот преступник, — невозмутимо продолжал секретарь, даже не подозревая, как он развлекает этим Шатофьера. — Представьте себе, милостивый государь, этот преступник — не кто иной, как сам господин виконт Иверо.