Прилив победы

Глава 19

ХАРК

Лето 533 года н.э.

Получив известия о попытке малва погубить стоящие в гавани корабли, Велисарий отправился назад в Харк на быстрой боевой галере. Антонина к тому времени уже подготовила массу аргументов и хорошо выстроила все доказательства. На протяжении нескольких дней, прошедших после сражения, она работала, как сумасшедшая, чтобы организовать «изменение планов».

К тому времени, как спор между ними только начинал разгораться…

— Слишком рано, Антонина! Армия еще не готова! И аксумский флот тоже!

— Значит, подготовь их! Мы не можем больше ждать!

— Идиотка! Откуда нам знать, удался ли Кунгасу отвлекающий маневр?!

— Значит, я устрою тебе отвлекающий маневр, придурок! Гораздо более серьезный, чем что-либо происходящее в далекой Бактрии! С аксумитами или без них!

— Но это другое дело! Я не хочу, чтобы ты так рисковала!

— Рисковала? Рисковала?! А что, ты думаешь, я здесь делаю? Нет способа положить конец заговорам малва здесь, в Харке! Это место — зверинец! Воплощение хаоса.

Спор был прерван королевским вторжением. На самом деле, двумя.

Вначале явился Хусрау Ануширван. Владыка земель иранских и неиранских, конечно, знал о новых планах Антонины. На него работали отличные шпионы. И он узнал о несогласии Велисария в течение часа после начала спора Антонины с вернувшимся в Харк полководцем.

Хусрау потребовалось несколько дней, пока они ждали возвращения Велисария, чтобы продумать собственный план действий. Несмотря на молодость и энергичность, Хусрау был хитрым монархом, для которого ведение государственных дел и долгосрочное планирование являлись второй натурой. Поэтому он, в отличие от самой Антонины, тут же увидел все возможные последствия ее нового предложения. И по разнообразным причинам ему требовалось определенное время, чтобы исследовать все аспекты проблемы.

Несколько дней, не больше. Хусрау вмешался в развитие событий во второй половине дня — того дня, утром которого вернулся Велисарий и начал яростно спорить с женой. Понимая всю тонкость проблемы, Хусрау даже сдержал свои обычные замашки «персидского императора» и пришел в римский штаб без длинной свиты советников, только с несколькими телохранителями.

Когда его провели в комнату, где шел спор, Велисарий с Антониной тут же прекратили ругаться. Никто из них не удивился появлению Хусрау, хотя они не думали, что император так скоро почтит их своим присутствием. До этого спор, по большей части, являлся внутренней римской проблемой.

Велисарий немного расслабился. Антонина, наоборот, крепче сжала челюсти. Они оба определенно ожидали, что Хусрау выступит в роли голоса мужского разума. Сделает все возможное, чтобы помочь Велисарию успокоить немного истеричную жену.

Император тут же освободил их обоих от иллюзий. Он не видел оснований ходить вокруг да около. И, конечно, не было оснований скрывать и тот факт, что у него есть шпионы в римском лагере. Это воспринимать как должное, точно так же, как и наличие римских агентов в окружении Хусрау.

— Я согласен с Антониной, Велисарий, — резко заявил он. Повинуясь безусловному рефлексу августейшей особы, он направился к самому большому и самом роскошному стулу в комнате и легко опустился на него.

И Велисарий, и Антонина уставились на императора не в состоянии вымолвить ни слова. Ни один из них определенно не ожидал услышать эти слова от владыки земель иранских и неиранских.

— Однако мои доводы несколько отличаются от ее, — Он очень сурово посмотрел на Антонину. — Лично я считаю, что твои страхи за безопасность Харка преувеличены. Определенно нет повода для оправдания столь радикального и плохо продуманного изменения в ходе кампании.

Последнее заявление, как ни странно, привело к тому, что челюсти сжал Велисарий, и вызвало слабую улыбку на лице Антонины. Они оба имели немалый опыт в ведении переговоров и тут же увидели хитрость Хусрау. Император примет сторону Велисария по части логики, таким образом обеспечивая римского полководца возможностью сохранить лицо, в то время как по сути согласится с предложением Антонины.

Однако Велисарию не требовалось многого — если вообще требовалось хоть что-то — для сохранения лица или демонстрации мужской солидарности, Антонину же нисколько не волновало, почему соглашаются с ее предложениями…

Источая женскую скромность и самообладание, она с легкостью опустилась на собственный стул. Велисарий остался стоять в центре комнаты.

— Давай к делу, Хусрау, — проворчал он. Обычно римский полководец не разговаривал с персидским императором так резко, но его настроение портилось с каждой минутой.

— Да, давай, — тихо сказала Антонина. Неискушенный человек принял бы ее реплику за воркование.

Губы Хусрау тронула легкая улыбка. Даже будучи недолгой, она явно шла от сердца. Если и было что-то что владыка земель иранских и неиранских по-настоящему ценил, так это ведение переговоров с достаточными людьми, с которыми не требуется тратить время на бесконечные дипломатические реверансы.

— Вы хорошо подумали о будущем? — спросил он. — Я говорю о политической обстановке в ближайшем будущем после нашей победы. — Он на мгновение замолчал. — Не о философских глубинах человеческих судеб, которые заботят находящийся в наших рядах Талисман Бога.

И снова он замолчал, давая Антонине и Велисарию время переварить тот факт, что Хусрау знает о существовании Эйда. Он не ожидал, что кто-то из них сильно удивится, но секрет Талисмана Бога было известно только одному персу. И этот перс…

— Баресманас ничего мне не говорил, — добавил Хусрау. — До тех пор, пока я не дал ему ясно понять, что знаю эту тайну. Можешь не сомневаться в нем, Велисарий.

Римский полководец кивнул.

— Нет, он не стал бы говорить. — Велисарий вздохнул и резко опустился на ближайший стул. — Но, в любом случае, не было возможности сохранить существование Талисмана Бога в тайне. Равно как и особых оснований это делать.

«Их вовсе нет», — согласился Эйд ментально.

Велисарий коснулся мешочка, висевшего у него на груди под туникой. Мешочка, в котором, как всегда, лежал Эйд.

— Хочешь на него посмотреть?

Хусрау изумленно посмотрел на Велисария.

— На него? — переспросил он. — А у мистического камня есть пол? — В густой короткой бороде снова блеснула улыбка. — Или ты просто говоришь «он» удобства ради? Если так, то я испытываю некоторое облегчение.

Он покачал головой.

— Не сейчас, Велисарий. Позднее — да, очень. Но вначале нам нужно разобраться с делами.

Он ждал. Велисарий пожал плечами.

— Тебе придется быть более точным, император. Я очень много думал о политическом будущем после падения малва. Но, как я подозреваю, ты имеешь в виду что-то очень специфическое.

Хусрау кивнул.

— Я хочу любой ценой избежать возобновления старой вражды между Римом и Персией. Вражды, которая если учитывать, как обстоят дела сейчас, почти точно возобновится через десять лет после разгрома малва.

На этот раз и Велисарий, и Антонина искреннее удивились. На протяжении последних двух лет, после того как Рим ответил на отчаянную просьбу Персии заключить союз против завоевателей-малва, отношения между двумя империями — несмотря на то, что они часто сражались друг с другом на протяжении многих столетий, — были совсем неплохими.

Хусрау развел руками.

— Проблема с Ираном, не с Римом. Подумайте — а вы оба, как я думаю, этого еще не делали — как будет выглядеть мир в глазах ариев после окончания войны. В особенности в глазах иранской знати.

Он посмотрел на обоих супругов долгим, внимательным взглядом.

— Рим выходит из войны победителем. Для него все великолепно. Его земли не затронуты войной, население не уничтожено, воинская мощь и коммерческие связи укреплены и расширены, будущее ясно и люди смотрят в него с уверенностью. — После недолгой паузы он продолжил: — А Иран? Земля, наполовину выжженная малва. Более того, земля… — здесь его голос стал тверже и жестче, — император которой намерен изменить древние традиции. Обуздать непокорную арийскую знать, которая одновременно является источником традиционной военной мощи Ирана и оковами для дальнейшего развития.

«Он прав, — пришел ментальный импульс от Эйда, чувствовавшего себя несчастным. — Время от времени я сам думаю об этом. Я не хотел говорить тебе, потому что у тебя и так полно поводов для беспокойства. Но… он прав. После войны Персия станет пороховой бочкой.»

— Ты боишься восстания, — заявил Велисарий. Увидев ничего не выражающее лицо Хусрау, римский полководец хитровато улыбнулся. — Нет, не так. Не Хусрау Ануширван. Если дело дойдет до этого, ты поведешь свою знать на войну против Рима, лишь бы сохранить их преданность.

— Если потребуется. Но есть способ избежать войны с Римом. Надо дать моей знати другое поле для завоеваний. Или, правильнее сказать, обширное новое царство, на которое можно будет направить их энергию и амбиции. — Хусрау пожал плечами. — В конце концов, даже арийский азадан, — этот термин означал «люди благородного происхождения» и применялся к сословию рыцарей, составлявших основу воинской силы Персии, — не любит войну просто за то, что это война. Если дать им новые земли, новые богатства, новые территории, на которых они смогут установить свою власть и проявить свои таланты…

Хусрау многозначительно замолчал, уверенный, что его собеседники понимают, что он имеет в виду.

Но Антонина не поняла. Она увидела не многозначительную паузу, а зияющий провал в логике.

— Ты не можешь говорить серьезно, император! Если ты отправишься в Центральную Азию, то столкнешься с кушанами. Которые, если смотреть в корень, являются более важным союзником для Рима, чем Персия. По крайней мере, в перспективе. Равно как если ты пойдешь войной против наших союзников маратхи на Деканском плоскогорье. Это оставляет тебе только Гангскую равнину, а тогда ты ввяжешься с бесконечную войну с государством, которое станет преемником малва. На земле, заселенной множеством племен, у которых нет никаких причин приветствовать еще одну волну завоевателей с запада. Вся идея…

— Он говорит не об этом, Антонина, — перебил ее Велисарий. Римский полководец смог проследить мысль императора до логического конца. — Он говорит о долине реки Инд.

Велисарий почесал подбородок.

— Политическое будущее которой мы никогда не решали. Я предполагал какой-то вид военной оккупации на промежуточный период, за которым последуют…

— Долгие переговоры! — рявкнул Хусрау. — Где я буду выступать против Шакунталы и Кунгаса, а Рим возьмет на себя роль «честного посредника»! — Он фыркнул. — И, вероятно, против кого-то еще. Как правильно говорит Антонина, после падения малва Ганг не останется без власти на долгое время. Даже если не брать в расчет этих проклятых раджпутов, которые сидят у границы. Поэтому давайте предвосхитим весь процесс. Река Инд отходит ариям. Как минимум — Дельта и сама долина до пустыни Тар и до Чинаба на севере.

— Суккур и узкий проход за ним, — тут же возразила Антонина. — Севернее у тебя пойдут нескончаемые проблемы с раджпутами и кушанами. — Она сладко улыбнулась. — Пусть они спорят друг с другом относительно контроля над Пенджабом. Ты получишь весь Синд, что более чем достаточно для азадана. Таким образом, все будут заняты. Кроме того…

— Достаточно! — рявкнул Велисарий. Он гневно посмотрел на Антонину и перевел взгляд на Хусрау. — Мы не станем вдаваться в подробности. Ни Антонина, ни я не имеем полномочий обсуждать такие вещи от имени Римской империи. И ты можешь быть уверен, что у Феодоры более крепкий кулак, чем у моей дуры-жены, — он снова с яростью посмотрел на нее. — Единственная цель которой, когда она соглашается с тобой…

— Она соглашается потому, что при таком раскладе ее предложение начинает работать, — многозначительно заметил Хусрау. — Это означает, что поход в центральную часть долины могу взять на себя я, ведущий армии дехганов, вместо того чтобы позволять тебе разделять свои силы. Это очень сильно упрощает вопрос снабжения армии и делает возможным более раннюю атаку Бароду и захват дельты.

Глаза Велисария грозили вылезти из орбит.

— Ты? Это невозможно, Хусрау! Ты нужен здесь, в Персии, для…

Он замолчал, подавившись словами.

Хусрау улыбался.

— Чтобы поддерживать равновесие в империи? Чтобы не позволять вечно беспокойному азадану плести заговоры и интриги? Чтобы Месопотамия продолжала служить надежным складом для кампании на Инде?

Антонина не смогла сдержать смешок.

— Это один из способов удержать азадан от э… беспокойства. Повести их в великую разбойную экспедицию. Как Ахемениды в старые добрые времена! — Не поднимаясь со стула, она картинно улыбнулась Хусрау. — Слава тебе, заново рожденный Кир!26

Хусрау рассмеялся и величественно кивнул.

— По меньшей мере — Дарий. — Затем он перевел взгляд на Велисария. — Но у тебя на самом деле очень широкие полномочия во всем, что касается военных действий. Ты всегда можешь представить какой-либо вопрос на рассмотрение императрице Феодоре — о, простите меня, императрице-регентше Феодоре. Как необходимый для успеха кампании против малва.

Он снова кивнул Антонине.

— В свете новых обстоятельств, раскрытых Антониной, лучшей и самой доверенной подругой Феодоры.

Велисарий уже собрался рявкнуть в ответ, но сдержался. Затем ворчливо заметил:

— Согласен, это может сработать. Когда император лично поведет войско в центральную часть долины для кампании…

Он на мгновение замолчал. Его острый военный ум судорожно работал, почти без усилий со стороны Велисария, словно сам по себе.

— …которая развернется в малоизвестном плодородном бассейне Сакастана, как мы уже планировали…

На ближайшем столе лежала большая карта. Велисарий, все еще бормоча, направился к ней. Антонина и Хусрау тоже встали и подошли к карте.

Римский полководец проследил путь армии.

— Это будет ужасная дорога. Даже если… собрать армию дехганов в Сакастане.

— Я стартую в Чабахаре, — заявил Хусрау и показал на порт на берегу Оманского залива. — Точно так же как ты собирался поступить с экспедицией Маврикия. Большинство дехганов уже находятся здесь, в нижней Месопотамии, поэтому будет несложно переправить их морем в Чабахар. А оттуда — точно так, как планировал ты — мы отправится на север к Сакастану. Закрытые горами как щитом от глаз любого врага на востоке. Потребуется примерно неделя, чтобы прийти в себя и отдохнуть, после чего мы начнем вторжение в долину Инда. Точно так, как ты хотел с самого начала.

Теперь Велисарий яростно хмурился.

— По этой дороге? Целая армия персидских дехганов? Это невозможно, Хусрау! Тебе придется пересечь две пустыни и горную цепь до того, как ты доберешься до Инда и Суккура.

— Как раз чуть ниже Суккурского прохода, который отделяет Синд от Пенджаба, — весело сказала Антонина. — Естественная северная граница новой арийской провинции Индустан.

Оба мужчины гневно посмотрели на нее. Затем не менее гневно переглянулись.

— Невозможно! — повторил Велисарий. — Я планировал послать лишь небольшую экспедицию. Шесть тысяч человек, большинство из которых — легкая арабская конница. Достаточно, чтобы удивить малва и отогнать население на юг, в то время как мы устанавливаем плацдарм для высадки в дельте. Как, ради всего святого, ты намерен провести толпу дехганов — тяжеловооруженных всадников — по такой местности?

Хусрау красиво изогнул губы.

— Ты забываешь о двух вещах, Велисарий. Во-первых о том, что деревенские дехганы с плато и северо-восточных провинций — тысячи которых собрались здесь, нижней Месопотамии и ворчат об отсутствии перспективы великого сражения — гораздо более привычны к путешествиям по бесплодной местности, чем вы, возможно, более цивилизованные, римляне.

В ответ римский полководец саркастически приподнял бровь.

— Ты плохо знаешь эту породу, Велисарий. По большей части ты контактировал с высшей знатью ариев. Большинство из которых, признаю, слишком любят комфорт. Но дехганы с востока… Грубые ребята! — посмеиваясь, сказал император. — Но для этой кампании чем грубее, тем лучше.

Велисарий почесал подбородок. Он понимал, что имеет в виду Хусрау, и вспоминал различные шутки о дехганах с приграничных восточных территорий, слышанные им от персидских аристократов типа Куруша.

— А что еще?

Хусрау выглядел довольным.

— Ты, видимо, забыл, что Сакастан — это родина легендарного Рустама, национального героя ариев27.

Велисарий некоторое время пытался осмыслить это заявление. Но Эйд все понял мгновенно. Кристалл послал возбужденные мысли в разум Велисария.

«Он прав. Он прав! Сакастан — современное название древней Дрангианы28. Сакастан — я имею в виду, его население — прямо-таки упивается всей этой мифологией. Сонная, изолированная провинция — но все еще плодородная и густо населенная, потому что Тамерлан ее еще не разрушил — а теперь никогда не разрушит, потому что мы уже изменили историю…»

Эйд практически лопотал от возбуждения.

«Разве ты не видишь? Как они отреагируют — когда придет сам император, владыка земель иранских и не иранских? И потребует их помощи в новом великом подвиге ариев?»

Велисарий понял.

«Это идеально! Идеально! Будет участвовать все население! Мужчины, женщины, дети, даже старики, даже калеки! Ты не мог и мечтать о лучшей организации обеспечения армии! Хотя, конечно, эта деревенщина не поймет, в чем заключается „обеспечение армии“. Для них это будет крестовый поход. Первый и единственный шанс вновь разжечь огонь старых легенд и вернуть Сакастан назад к жизни».

Велисарий не переставал удивляться. Эйд же продолжал болтать:

«Идеально, говорю тебе! Они — по крайней мере, мужчины — опытные погонщики верблюдов. Там есть еда и достаточно воды. До того как Тамерлан разрушил эту область — я имею в виду в будущем, которое могло наступить. Нам нужно придумать какой-нибудь короткий термин, чтобы не использовать каждый раз все эти длинные глупые выражения. Так вот, Сакастан славился своей ирригационной системой. Ну, не совсем „славился“, но она у них была тогда, когда о ней почти никто не знал, — дамбы, кванаты и все остальное!»

Затем он добавил, несколько обиженно и оскорблено:

«Я уже говорил тебе об этом, когда ты обдумывал свой первоначальный план. Однако ты, наверное, кое-что позабыл, иначе сразу бы понял, почему план Хусрау значительно лучше твоего».

Велисарий криво улыбнулся.

«Et tu29, Эйд?» — послал он ментальный импульс

Последовало ментальное фырканье, которое невозможно описать словами. Велисарию оно напомнило зеркало, разбившееся на мелкие кусочки и мгновенно сложившееся заново.

«Не надо быть таким мелочным. Это ниже твоего достоинства. Это действительно лучший план. Все, что ты надеялся сделать, — это отогнать часть населения на юг. А Хусрау…»

— Сколько ты возьмешь дехганов, император? — спросил Велисарий от имени Эйда.

— Уверен, что смогу собрать двадцать тысяч тяжелой конницы. Конечно, не все они — копейщики. Возможно, третья часть, другие будут лучниками, а уж ты-то отлично знаешь, насколько яростными…

Велисарий махнул рукой.

— Пожалуйста! Армия из двадцати тысяч тяжеловооруженных персидских копейщиков и лучников и еще десяти тысяч пехоты достаточно могущественна, чтобы прорваться сквозь любые заслоны малва в сердце долины Инда. В особенности…

«Более чем достаточно! — энтузиазм Эйда немного поутих. — Конечно, персы не смогут осаждать настоящие цитадели…»

— Нет необходимости, — сказал Велисарий вслух, забыв, что ни Хусрау, ни Антонина не могут следить за его ментальной беседой с Эйдом. Затем, вспомнив об этом, начал сбивчиво ее пересказывать, но Хусрау его перебил.

— Нет необходимости, — подтвердил он. — С двадцатью тысячами тяжелой конницы я смогу разбить любую силу малва на открытой местности. Если они отступят в свои крепости вдоль реки, я быстро смогу установить военное правление и чуть ли не все население в самое ближайшее время начнет мне подчиняться. Заставлю их работать на полях и обеспечивать нас едой, в то время как мы станем защищать их от вылазок малва.

— В конце концов окажется, что таким образом ты спасешь жизни большему количеству крестьян, — тихо добавила Антонина. Она отлично понимала, каким тяжелым грузом лежала мысль об убийстве этих людей на сердце ее мужа. Велисарий надеялся спасти несколько десятков тысяч при помощи своей легкой конницы, не больше.

Но теперь — с такой могучей армией в долине…

— Мы сможем спасти практически всех, — тихо сказал Велисарий. Затем холодно посмотрел на Хусрау. — Хотя нельзя сказать, что у них будет такая уж прекрасная жизнь, при арийском-то военном режиме.

— Все лучше, чем быть убитыми, — возразил Хусрау. — Что касается остального… — Он пожал плечами. — Я могу не позволить дехганам зверствовать на захваченных землях. Конечно, первые несколько дней будет тяжело. Невозможно удержать таких солдат от присвоения небольших богатств, которые могут там оказаться, и домогательств местных женщин.

— Домогательств! — фыркнула Антонина. И снова Хусрау пожал плечами.

— И что с того, если сколько-то индийских крестьян окажутся после войны с некоторым количеством незаконнорожденных детей? Если сказать по правде, их будет совсем немного, потому что мои дехганы в любом случае станут искать наложниц. То есть сделают отношения официальными и проследят за благополучием своих отпрысков.

— Мужчинам-крестьянам это не очень понравится, — прервал его Велисарий. — Но нет смысла об этом спорить. Они, несомненно, куда как больше настрадались под властью малва. Они скоро приспособятся. Поскольку индийские крестьяне меньше, чем большинство крестьян в мире, склонны беспокоиться о том, кто ими правит. Если только новые господа не устанавливаю чересчур высокие налоги, конечно… Ты ведь собираешься распространить на долину реки Инд новую систему налогообложения, не так ли?..

Хусрау кивнул.

— Более того. Я сделаю долину Инда экспериментальной областью. — Император принялся медленно ходить по комнате. — К этому времени, я уверен, ты уже догадался о моих планах реформирования арийского общества. Мне надоела эта вечно пререкающаяся знать. Я намереваюсь ввести более действенную и более разумную — римскую — систему. Высокие посты будут даваться за таланты и достижения, а не по праву рождения, и новая аристократия сама будет устанавливать прочные связи с императорской династией.

Велисарий ничего не сказал. Он не догадывался ни о чем подобном. Ему это и не требовалось. Эйд со своим энциклопедическим знанием человеческой истории давно ознакомил римского полководца с серьезными изменениями, которые Хусрау Справедливый — как его называли бы в будущем — проведет в персидском обществе. Замена феодального порядка императорским, введение такой системы налогообложения, что в дальнейшем ее примут даже мусульманские завоеватели.

— Долина реки Инд — идеальное место, чтобы посадить этот росток, — задумчиво сказал Хусрау. — Моя армия будет практически полностью состоять из скромных дехганов из бедных восточных земель. Не богатых и надменных месопотамских аристократов. Они будут готовы, в обмен на земли и богатства, принять новые условия императорской службы.

Он сжал кулак.

— А когда они будут стоять за моей спиной и поддерживать меня, я смогу разобраться с любым капризным и вздорным шахрадаром из Месопотамии так грубо, как мне потребуется. — Он улыбнулся. — И — кто знает? Может, после моей смерти мой преемник сможет занять трон без необходимости начинать гражданскую войну.

Велисарий положил обе руки на стол и склонился над картой, изучая изображенную на ней местность.

— Отлично, — сказал он тихо. — Я так понимаю, что твоя кампания имеет хорошие шансы на успех. Очень хорошие шансы, поскольку единственное, чего не ожидает даже сверхчеловеческий разум Линка, — это двадцать тысяч тяжеловооруженной персидской конницы, бросающейся в долину реки Инд из пустыни Хач.

Он хохотнул и добавил:

— В конце концов, это благородное безумие. А уж чем нельзя обвинить это сумасшедшее чудовище, так это в склонности к нелогичному.

«Он никогда не поймет силу таких мифов, как сказание о Рустаме, — пришла мягкая мысль от Эйда. — Я бы тоже никогда не понял, если бы не провел столько лет в твоем разуме. И твоем сердце».

«Да, это так, — ответил Велисарий мысленно. — В конце концов, Линк и новые боги, которые послали его сюда, потерпят поражение в большой степени потому, что пытались изменить будущее человечества, так никогда и не поняв его природу».

Велисарий выпрямился.

— Но все еще остается проблема на море, — сказал он. — Дело в том, что твоя затея обречена на провал без тотальной мобилизации всего флота. Без этого и, конечно, — без атаки на Бароду.

Следующие слова прозвучали резко даже для него самого, но их требовалось сказать.

— А это, в свою очередь, невозможно, пока у малва есть собственный огромный флот в Бхаруче. Да, сегодня он стоит в гавани, но только из-за муссонов. К тому времени как мы сможем взять дельту, независимо от того, как быстро мы будем двигаться, лето закончится и начнется осень. Придет ноябрь, сменится направление ветров. И тогда флот малва сможет атаковать наши корабли. А из-за неизбежного нарушения в нашем тщательном планировании, которое создаст замысел Антонины, наш военный флот окажется плохо подготовлен, чтобы отбивать нападения. Единственный способ перекинуть армию в дельту раньше, чем мы собирались, это вести людей морем. На что полностью уйдут ресурсы всего нашего флота, как военного, так и гражданского. Нравится нам это или нет, пока аксумиты не закончат расширение собственного флота — а этого не случится еще несколько месяцев, — у нас нет кораблей для этой работы. Просто и ясно.

Он холодно посмотрел на императора и Антонину.

— Без полного владычества над морем — что зависит от аксумского флота — мы можем оказаться точно в таком же положении, в каком в прошлом году оставили малва — с огромной армией, выброшенной на берег и умирающей от голода. Мы не сможем продержаться несколько месяцев на реке Инд на той провизии, которой в состоянии обеспечить нас местные крестьяне. Нам необходимы стабильные поставки на протяжении первой зимы, независимо от того, что еще может произойти.

Ни Хусрау, ни Антонина не ответили ему. Логика Велисария вызывала у них обоих негодование, но они не знали, как ее опровергнуть.

Тем не менее они определенно намеревались попытаться. Велисарий собрался с силами для возобновления спора.

И тогда произошло второе вторжение.

Это был Агафий. Не обращая ни на кого внимания, он грубо, плечами, распахнул тяжелые двери. Он казался возбужденным, по крайней мере, достаточно возбужденным, чтобы начать говорить в присутствии императора, предварительно не извинившись.

— Вы не поверите, но на горизонте только что показалась огромная армада кораблей. Самый большой флот, черт побери, который я когда-либо видел. Это аксумиты, больше некому. Если мы правильно интерпретируем эти твои новые сигналы флагов, то их ведет сам царь Эон.

Велисарий уставился на Хусрау. Затем на Антонину.

— Ты знала, — заявил он.

— Чушь! — возразил Хусрау. — Как она могла?

— Действительно — как, — проворковала Антонина с легким упреком. — Просто женская интуиция, и все. На нее можно положиться.