Прилив победы

Глава 16

Несколько минут спустя выпустили первую ракету. Антонина стояла, прижав лицо к щели в щите, и осматривала море в поисках приближающегося корабля-самоубийцы малва.

Ждать оказалось недолго. Ракета вспыхнула примерно в трехстах футах над поверхностью воды и осветила довольно большую площадь. Но парашют не смог раскрыться, и использованная ракета рухнула в воду.

— Черт побери! — Антонина отвернулась и уставить на Эйсебия. — Что-то пошло не так?

Эйсебий не казался сильно обеспокоенным.

— Ничего нового. — Он выпрямился и пожал плечами. — Эти ракеты сделаны довольно грубо, Антонина. Не сложнее, если не считать выхлопные сопла, чем самые простые ракеты малва. Больше половины времени ракетное топливо горит слишком неровно, или слишком сильно разогревается, или и то, и другое сразу. И из-за этого загорается место прикрепления парашюта, до того, как начинает работать непосредственно освещение.

— Так почему мы не решим эту проблему? — проворчала Антонина.

— Она того не стоит. Тогда ракеты будут слишком дорогими. А так мы можем брать их с собой в очень больших количествах.

Эйсебий повернул голову и прокричал — если быть точным, провизжал — матросам, ждавшим у ракетных желобов прямо за носовым щитом, чтобы выпускали еще одну. Они, очевидно, уже ждали приказа, и следующая ракета взмыла в воздух через несколько секунд.

— Суть заключается в том, что не нужно пытаться осмотреть все море сразу, — пояснял Эйсебий тихим голосом, снова прижимаясь к смотровой щели. — Я всегда предполагаю, что с ракетой что-то пойдет не так, поэтому начинаю с осмотра территории прямо впереди. Затем, когда выпускаем следующую, смотрю на то, что у меня слева. Потом…

Он замолчал. Взорвалась вторая ракета — и снова не раскрылся парашют.

Антонина раздраженно ударила кулаком по щиту.

— Ничего не вижу!

Эйсебий уже выкрикивал следующий приказ. Затем опять повернулся к наблюдательному посту.

— Ни перед нами, ни слева ничего нет. А теперь посмотрим, что там по правому борту.

Антонина задержала дыхание. Затем снова начала ругаться. На этот раз громче. Парашют третьей ракеты раскрылся. Не зажглось сигнальное пламя, и единственным освещением стало тусклое мерцание все еще тлеющего фюзеляжа, когда ракета медленно спускалась.

— Еще одну! — заорал Эйсебий.

Но необходимость в этой ракете практически отпала. Как раз перед тем, как Эйсебий отдал приказ, Антонина внезапно увидела вражеское судно. Его высветила вспышка, когда малва послали в их направлении целый залп. Три выпущенные римлянами ракеты совершенно точно указав врагу на их расположение.

— Глупо, — пробормотал Эйсебий. — Нас разделяет триста ярдов. Им следовало подождать.

Антонина задержала дыхание. Но Эйсебий оказался прав. Пять из шести выпущенных малва снарядов не долетели до римского судна целых пятьдесят ярдов. А одна взорвалась в воздухе, едва покинув вражеский корабль. Малва тоже страдали от несовершенства конструкции.

Последний снаряд отскочила от поверхности моря и пролетела мимо кормы «Победительницы» не более чем в десяти футах.

Антонина повернула голову и увидела, как Усанас пробирается в носовой отсек. Места стало еще меньше, так как помещение было рассчитано на то, что пушку будут обслуживать всего три человека. Аквабе ценцен Аксумского царства улыбнулся Антонине.

— Становится жарко, — сказал он. — Здесь, под защитой этого великолепного щита, гораздо прохладнее.

Забавно, что четвертая выпущенная римлянами ракета сработала идеально. Теперь Антонина прекрасно видела вражеское судно.

— Тебе тоже следует отойти, Антонина, — пробормотал Эйсебий. Его тон был немного виноватым, но твердым. — Ты больше ничего не можешь сделать. Все и так достаточно ясно. Малва борются с ветром и течением, которые помогают нам. Теперь все работает на нас. Им приходится использовать весла, а это значит, что им сложно давать боровые залпы, так как тогда они могут сойти с курса. И скоро мы окажемся с ними нос к носу. Сомневаюсь, что они могут выпускать больше, чем по два снаряда за раз.

Антонина с неохотой отошла от наблюдательного поста начала пробираться назад. Двигаться по такому узкому ходу с ее пышными формами, тем более пробираться мимо двух канониров, было нелегкой задачей.

— Как хорошо, что на тебе не надета эта твоя похабная кираса, — заметил Усанас. — Или эти парни стали калеками. Вместо сильного возбуждения.

Антонина расхохоталась. Двое канониров попытались сдержать смех, но безуспешно. Один из них уныло покачал головой, настраивая сложную машину с выбрасывающим пламя механизмом.

Какой-то холодной, расчетливой частью разума Антонина поняла, что их легкий смех был свидетельством уважения и любви, с которыми относились к ней солдаты и матросы, бывшие под ее командованием. Какое бы негодование они когда-то ни испытывали от того, что ими командует женщина, даже если это жена Велисария, оно, казалось, исчезло в течение двух лет, с тех пор как Антонина отплыла из Константинополя.

А устроившись на корточках рядом с Усанасом, она той же частью разума поняла наконец кое-что о своем муже. Она часто слышала, как Маврикий и телохранители мужа жаловались на упрямое желание полководца постоянно подвергать себя опасности. Качество, которое она тоже всегда считала только лишь мальчишеством, даже глупостью и ничем больше. Но теперь, анализируя свое собственное нежелание оставить место наблюдения для того, чтобы перебраться в относительную безопасность, в укрытие, Антонина наконец поняла мужа. На протяжении последних двух лет она укрепила свое собственное положение, получила власть и завоевала авторитет. И испытывала то же глубокое нежелание посылать других людей на опасные предприятия, если сама не была готова разделить с ними риск и опасность.

Казалось, Усанас прочитал ее мысли.

— Это все равно глупо, — прошептал он. — Эйсебий абсолютно прав — ты больше ничего не можешь сделать.

Она посмотрела на него снизу вверх. Даже когда они оба сидели на корточках, высокий африканец намного возвышался над ней.

— Ты на самом деле великолепный мужчина, Усанас Великих озер, — тихо произнесла Антонина. — Не думаю, что когда-нибудь говорила тебе это. Если бы я не любила Велисария, то, наверное, положила бы глаз на тебя.

Он уставился на нее. В темных глазах другого мужчины блеснул бы огонек интереса или сомнения. Он размышлял бы: нет ли в ее словах тонкого намека, приглашения… Но Антонина никогда не сказала бы этих слов другому мужчине. И в мягко светившихся глазах Усанаса не читалось ничего, кроме тепла и привязанности.

— Смею сказать, что ты бы преуспела, — усмехнулся он. — Ты сама великолепна.

Он слегка покачал головой.

— Но это, вероятно, не сработало бы. Боюсь, с моим новым статусом, брак, который я в конце концов заключу, будет государственным делом. И я на самом деле не могу представить тебя наложницей. Женой, куртизанкой, но наложницей — никогда.

— Да, — кивнула она.

На мгновение Антонина прислушалась, оценивая звуки еще одного приближающегося залпа снарядов малва. Но теперь ее опытное ухо различило еще один промах даже до того, как моряк, занявший ее место на наблюдательном посту, воскликнул:

— Глупые ублюдки! Они все еще находятся в двухстах ярдах! Пустая трата боеприпасов!

— Да, — повторила она. Теперь ею овладело любопытство, и она сочла это любопытство приятным облегчением от напряжения ожидания начала сражения. Антонина склонила голову набок и улыбнулась. — Но почему бы тебе не выбрать высокопоставленную римскую жену? — спросила она. — Конечно, не меня, а кого-нибудь другого. Это кажется естественным, учитывая новые обстоятельства. Я думала — надеялась, — что Аксумское Царство намерено сохранять союз с Римом даже после того, как мы разобьем малва. И я почти уверена, что Феодора будет рада собрать три дюжины сенаторских дочерей, чтобы ты выбрал из них жену.

Она развела руки ладонями вверх, изображая чаши весов.

— Да, могущество империй и царств непостоянно и непрочно, а правители не очень склонны к сентиментальности. Но я все равно не вижу никаких серьезных оснований в будущем для конфликта между Римом и Аксумом. В конце концов, мы прекрасно ладили на протяжении двух столетий, даже до того, как малва вынудили нас заключить более тесный союз.

— Согласен, — кивнул Усанас. Резкость и сила высказывания, как подозревала Антонина, отражали напряжение Усанаса от того, что он сам был вынужден бездельничать, в то время как другие готовятся к схватке. — Но это — часть причины, по которой я не стану выбирать римлянку. Правда в том, Антонина, что нет никаких реальных оснований для более тесных связей между Римом и Аксумом. Банальная география, удерживающая нас от необходимости враждовать, делает ненужной и тесную дружбу.

Усанас замолчал и уставился на пушку. Что-то в этом смертоносном орудии, казалось, притягивало его взгляд. Выражение лица аксумита стало суровым и задумчивым.

— Эон и я долго обсуждали этот вопрос, много раз. И дважды — я не уверен, что ты даже знаешь об этом, — я провел много часов с Велисарием, через него расспрашивая Эйда.

Антонина и вправду не знала об этом, но не особенно удивилась. Усанас был одним из немногих людей в мире, кроме Велисария, кто напрямую «общался» с Эйдом. И поэтому он понимал, насколько энциклопедическими являются знания кристалла о человеческой истории, включая множество столетий, которые стали бы реальностью, если бы новые боги не создали малва. Те, кто не общался с кристаллом напрямую, не осознавали этого до конца. Антонина поняла, что Усанас, конечно, воспользовался возможностью получить знания, которые ему потребуются, как аквабе ценцену Аксумского царств.

Если переводить буквально, этот титул означал «хранитель мухобойки». Но пост Усанаса считался наивысшим в Аксумском царстве, над ним был только сам негуса нагаст. По сути, обязанностью аквабе ценцен было помогать царю царей вершить судьбы его народа.

— Африка — это будущее Аксума, который в дальнейшем станут называть Эфиопией, Антонина. Не Рим и не любое другое государство в Средиземноморье или Азии

Он развел руки, словно пытался обхватить обширную территорию.

— Большой континент, полный богатств. Заселенный только — если не считать Аксумское царство и побережье Средиземного моря — племенами охотников и крестьян. Однако многие из них являются опытными рудокопами и умеют работать по металлу. Можно создать великую империю, если использовать аксумское искусство управления государством.

Глаза Антонины округлились.

— Я никогда не представляла тебя — или Эона — завоевателями. Ни у одного из вас, как мне кажется, нет э-э… темперамента…

— Недостаточно кровожадны? — улыбаясь, спросил Усанас. Затем добавил со смешком: — Я сказал: искусство управления государством.

Он пожал плечами.

— Я почти уверен, что нам предстоит немало сражений с варварскими племенами. Но если сказать по правде, не с таким уж большим количеством, и, скорее, это будут короткие войны и стычки, чем большие кампании с целью полного покорения. Это не будут бойни. Учти, Антонина, что я сам из племени банту и что Африка не густо заселена. Нет никаких внутренних районов в глубине континента, которые рождали бы гуннов и подобные им народы, чтобы угнетать другие племена. Мы ожидаем, что в основном это будет работа миссионеров и торговцев, а не солдат. По большей части — мирная работа.

Он замолчал. Летела еще одна партия снарядов — и та, судя по звукам, попадет в цель или пройдет очень близко.

— Два снаряда! — закричал моряк у наблюдательного поста. — Одна…

Мгновение спустя щит содрогнулся. Антонина немного удивилась. Подсознательно она ожидала звука, подобного удару гонга, который помнила по битве у входа в гавань Харка год назад. Но носовой щит на «Победительнице» не был примитивной конструкцией, когда сшитые куски кожи натягивались на специально укрепленные шесты. Этот боевой корабль не был наспех переделанной галерой. «Победительницу» специально проектировали именно для такого типа сражения, и щит сделали твердым, из древесины, покрытой толстой металлической пластиной. Он отражал снаряды с такой же легкостью, как щит воина отражает брошенный ребенком камешек.

— Ха! — закричал Эйсебий. — Иоанн был прав! Нужны пушки — и большие пушки, а не маленькие, походные, — чтобы пробить этот щит! А у малва таких нет!

Моряк у наблюдательного поста покачал головой. Антонина не могла видеть, как он расплывается в улыбке, но не сомневалась, что так оно и есть

— По крайней мере, не на этом жалком корабле жрецов, — заметил моряк. — Вероятно, дела пойдут по-другому, когда нам придется выступить против основного флота малва.

Он повернулся к Эйсебию, демонстрируя Антонине свой профиль. Да, он на самом деле улыбался.

— Но это будет позднее. — Улыбка исчезла.

— Капитан, здесь я справлюсь. Нас разделяет только сто ярдов. Лучше займись пушкой. Ты все еще единственный, кто по-настоящему хорошо с ней управляется.

Эйсебий кивнул. Наблюдавшую за ними Антонину поразил этот лаконичный обмен фразами. Другой командир мог бы оскорбиться, если бы получил такой своего рода приказ от подчиненного. Но хотя Эйсебий теперь более или менее естественно чувствовал себя в ново роли капитана корабля, у него все еще сохранились замашки ремесленника, привыкшего работать с другими людьми.

Она не думала, что Иоанн одобрил бы такое поведение. Но Иоанна больше нет, а саму Антонину этот вопрос не очень-то беспокоил. Как она подозревала, методы Эйсебия, вероятно, работают не хуже, и в любом случае, это было не ее дело. Она заставила себя отвести взгляд от Эйсебия и посмотрела на Усанаса.

— Продолжай, — сказала она напряженным голосом.

— А больше особо и нечего сказать, Антонина. Аксумское царство медленно распространяло свое влияние на юг на протяжении последних двух столетий. Но до этого процесс в основном был сугубо стихийным. Мы сосредотачивали свое внимание на Красном море и Южной Аравии. Конечно, мы их не оставим. Но мы не станем дальше продвигаться в том направлении. Как арабские фермеры, так и горожане и купцы Йемена и Хиджаза довольны нашим правлением. Но если мы станем распространять свое влияние вглубь, мы просто завязнем в бесконечных конфликтах с бедуинами на внутренних территориях — и это не говоря о неизбежном столкновении с Персией. В этом нет смысла!

Он замолчал. Еще один залп. На этот раз оба снаряда попали в щит. И оба были отклонены с такой же легкостью, не нанеся никакого урона.

— Поэтому после войны с малва мы сконцентрируемся на Африке и будем действовать разумно, — продолжал Усанас. — Мы начнем с того, что отправим под моим командованием экспедицию, дабы включить в нашу империю Великие озера, мою родину. Это первый шаг — вместе с захватом и обустройством восточного африканского побережья. По меньшей мере — на юг до реки Пангани. Мы также захватим остров Занзибар и построим там крепость. И новый город на побережье, который станет великим морским портом.

Он мечтательно улыбнулся.

— Как ты понимаешь, есть определенные преимущества в получении знаний Эйда о будущем. Эон даже постановил, что мы назовем город так, как его должны были назвать через несколько столетий. Момбаса.

Он на мгновение замолчал и слегка прикрыл глаза.

— Дело в том, что Эон и я думаем о далеком будущем. Конечно, мы не доживем до тех времен. Ни мы сами, ни даже наши правнуки, но мы думаем, что в конце концов наши планы породят совсем другую Африку, отличную от существовавшей в старом будущем. Там Аксумское царство очень скоро стало изолировано из-за мусульманских завоеваний. И таким образом вместо того, чтобы служить проводником средиземноморской цивилизации в Африке, частью которой мы становимся, Эфиопия отодвинулась к горам. Там она и оставалась, столетие за столетием, в той или иной степени нетронутая, но больше никогда не играла роли в мировой истории и даже в истории Африки.

Он склонил голову набок, прислушиваясь. Теперь враги подошли очень близко, но оба снаряда прошли мимо. Определенно, жрецы-артиллеристы сильно нервничали.

Эйсебий и один из моряков возились теперь со стволом новой пушки, поворачивая его направо. В отличие от неподвижной конструкции обычной пушки, состоящей из цельного куска металла, эта была сконструирована таким образом, что ствол можно было устанавливать в одну из пяти позиций, покрывая дугу обстрела в девяносто градусов, причем не перемещая основную часть орудия. Один из моряков снимал крышку, закрывающую отверстие для стрельбы с правой стороны. Эйсебий, следуя полученным ранее твердым указаниям Антонины, намеревался провести «Победительницу» прямо вдоль галеры малва и по мере прохождения искупать ее в огне. И надеяться, что к тому времени, как вражеское судно взорвется, «Победительница» отплывет достаточно далеко, чтобы не получить серьезных повреждений. Если только…

И снова Усанас, казалось, прочитал мысли Антонины.

— Будем надеяться, что один из этих проклятых жрецов не решит взорвать корабль, пока мы находимся рядом, — пробормотал он.

Затем добавил более весело:

— Но, вероятно, не станет устраивать столь масштабную диверсию ради одного-единственного корабля. Они не могут знать, что на борту находишься ты.

— Или ты, — добавила она. — Ты же — аквабе ценцен Аксумского царства. Жрецы Махаведы могут решить, что ты — вполне подходящий приз, чтобы забрать тебя с собой в ад.

Усанас рассмеялся.

— В темноте? Я — просто еще один черный дикарь, вот и все.

Он взял руку Антонины в свою и сжал. Затем нежно повернул ее кисть и открыл свою ладонь. Ее маленькая ручка, хотя и смуглая, так как Антонина была египтянкой, казалась бледной в его черной лапище.

— Для нас, в наши дни, это мало значит, — оценивая контраст, задумчиво сказал он. — Но придет день — по крайней мере, пришел бы, — когда все станет по-другому. День, когда европейцы с севера, с бледной как молоко кожей, больше не варвары, но в некотором роде даже более варварская цивилизация, поработят африканцев и будут заявлять, что расовые отличия — это достаточное оправдание для рабства. И они смогли сделать это в том будущем, потому что на протяжении тысячелетия Африка оставалась изолированной от остальной цивилизации.

Он покачал головой и слегка улыбнулся.

— Изоляция — плохая вещь, как для народа, так и для человека. Поэтому Эон и я проследим, чтобы этого не случилось. Новая судьба Эфиопии — это породить другую Африку. И я…

Его легкая улыбка стала шире.

— И, боюсь, мне придется жениться на какой-нибудь полудикой особе, которая прямо сейчас вполне может сидеть на корточках у берега одного из Великих озер. Но ее отец способен заявить, что он — «главный вождь» той земли. — Усанас вздохнул. — Надеюсь, мне удастся убедить это существо научиться читать. Или хотя бы не использовать книги для растопки.

— Готовьсь! — завопил Эйсебий.

Один из матросов начал судорожно орудовать рычагом, который заполнял специальную камеру новой пушки. За носовым щитом Антонина слышала отчетливые крики жрецов Махаведы, отдававших приказы. Она думала — надеялась — обнаружить смятение в их голосах. Но в то же мгновение Антонина выкинула это и головы. Она посвятит этот момент человеку по имени Усанас, к которому после многих лет знакомства стала испытывать большую любовь и дружеские чувства.

— Ты справишься, — прошептала она. — И у тебя все будет хорошо. И я не сомневаюсь, что девушка найдет тебя таким же великолепным, как я.

Он улыбнулся, в последний раз легко сжал ей руку и поднялся на ноги. Затем схватил огромное копье, оставленное у стены щита, и повернулся к выходу на палубу.

— Во-первых, мы должны выжить в этом сражении. Подозреваю, что жрецы малва будут потоком литься через борт на нашу палубу. — Его губы изогнулись в усмешке. — Вопящие беженцы, притворяющиеся яростными воинами, берущими судно на абордаж.

Антонина ничего не сказала. Несколько секунд она с удовольствием наблюдала за тем, как двигается Усанас. В Антонине всегда была сильна чувственная сторона, которая заставляла ее наслаждаться видом красивых и атлетически сложенных мужчин. И в своем муже, который как раз таким и являлся, она обожала роскошное мужское тело.

Но ни один мужчина в ее жизни никогда не демонстрировал такую грацию и силу, как Усанас. Наблюдая за его движениями, она вспоминала греческие легенды об Ахилле и Аяксе24. Поэтому на короткое время Антонина смогла забыть обо всем и просто восхищаться.

— Огонь! — заорал Эйсебий. Матрос, орудовавший рычагом, прекратил это занятие, другой открыл клапан, сам Эйсебий — что было наиболее опасной работой — поджег адскую смесь.

— Как я и говорила, — пробормотала Антонина себе нос. — Мужчины весьма кстати, когда требуется грубая физическая сила.