Глава 33

Когда мы вернулись в седельную лавку, на грязном полу лежали три человека, уложенные туда мечом Кирила и магией Хоффида. Это были известные в городе наушники и шпионы, которые ошивались около дома Кирила. Они видели, что произошло в переулке, и пошли за нами, надеясь получить свою мзду. Кирил в эту же ночь отправил их из города вместе с обозом, идущим в Загад. К тому времени, как они очнутся, будут уже посреди выжженной пустыни, на равном расстоянии от любого населенного пункта.

Оставаться у Кирила было опасно, и он нашел нам пристанище в конюшне одного своего приятеля. Конюшня находилась у северной стены города. Внутри большого помещения было чисто и сухо, однако всех конюхов давно уже угнали на постройку келидского храма или достройку резиденции легата. Так что большинство лошадей было отослано обратно их владельцам.

Хозяин конюшни приходил каждый день ухаживать за оставшимися лошадьми, он обещал приносить нам еду и все необходимое и не собирался задавать вопросов.

Я наблюдал, как отзывали солдат оцепления, слушал звуки беготни, потом вышел за ворота, прошелся по дороге, вернулся и поднялся по деревянным ступеням наверх, туда, где были приготовлены наши постели. Я улегся, но заснуть не смог. Все это время у меня в ушах звучал крик Александра, я видел его лицо в тот миг, когда демон захватил его, миг, когда он осознал, что наделал и что будет дальше. Как бы ни были ужасны мои сны, они не будут и вполовину так страшны, как его кошмары.

– Мне жаль, что мы опоздали. – Катрин принесла мне подогретого вина и села на солому рядом со мной, отодвинув в сторону грязное покрывало.

– Я собирался защищать его. Он решил, что я хочу от него именно этого.

– Дедушка был прав, да? Речь идет теперь не о твоей клятве, не о спасении мира от демонов, а об Александре.

– Я отдал бы за него жизнь. За упрямого, гнусного, жестокого дерзийца. Наверное, я сошел с ума.

– Ты говоришь как он, когда он проклинал нахального варвара, отправляясь искать тебя в Авенхаре. Я далеко не сразу поняла, как можно так сильно привязаться к человеку, во всем тебе противоположному по воспитанию, по чувствам, по вере. Я думала, что он милый и обаятельный, и все. И только в эти последние дни я начала понимать.

У нас так мало времени.

– Когда ты сможешь все подготовить и быть в состоянии удерживать? – Я посмотрел на ее нежное маленькое личико, столь сильно не соответствующее ее железной воле.

– Если бы я смог войти в Ворота сейчас, у меня бы могло получиться…

Она кивнула:

– Проиграть. Ты должен забыть о нем, прежде чем пойдешь туда. Очистить сознание. Ты же знаешь, как опасно слишком много думать о жертве или сопереживать. – Она задумчиво вытянула из покрывала длинную нитку. – Ты ни разу не сражался в душе дорогого тебе человека.

– Нет.

– А дедушка сражался. Это было единственное проигранное им сражение, но после него он уже не сражался. Он не мог простить себе, он знал, что должен был отправить кого-нибудь другого на эту битву…

Я приподнялся на локте, слушая ее. Я ни разу не слышал, почему Галадон перестал сражаться. Он никогда не говорил об этом с учениками.

– Кто это был?

– Моя мать.

– Катрин…

– Она была Айфом, и превосходным. Мой отец был ее Смотрителем. Он был не очень талантлив, он сражался своими приобретенными умениями, но она продолжала работать с ним. Как-то раз, совершенно неожиданно, он проиграл битву… и его захватил демон. Он сражался в гнусной душе, и она не смогла оставить его там.

– Она попыталась вытащить его. – Айфу было тяжело оставлять на поле битвы даже погибшего Смотрителя. Но куда сложнее было оставить там живого, даже захваченного демоном. Если она продолжала удерживать Ворота, надеясь, что Смотритель все-таки выберется, она подвергалась страшной опасности, поскольку захваченный демоном мог назвать ее имя. Если она сдастся, тогда демон может добраться от нее к Утешителю, потом к Ловцу и, наконец, попасть в Эззарию, угрожая уже всем. Но оставить того, кого любишь, скитаться во мраке чужой Души… Айфы были самыми сильными воинами, сражающимися с демонами.

Катрин сплела пальцы своих маленьких ручек и прижала их к подбородку:

– Моя мать сумела закрыть Ворота, демон не добрался до остальных, но она сама была захвачена. Когда дед пошел за ней, он не смог ее спасти. Он сам едва не погиб, Сейонн, он не мог сфокусироваться, собраться, перестать думать о ней. Он старался увидеть в созданном для него Айфом ландшафте черты своей горячо любимой дочери, он не следил за демоном. Он не смог нанести удар демону, поскольку не мог отделить его от нее. Ты не должен повторить его ошибки.

– Тогда скажи мне, что я должен делать.

Она сказала. Следующие пять дней мы работали. Я использовал все знания о фокусировке, о создании запрета, о постановке одной-единственной цели, которые получил за годы рабства. Она создавала видения: страшные, пугающие, прекрасные, завораживающие, заставляя меня решать задачу, словно я был внутри них. Она воссоздавала столь точные копии Александра, что я был уверен, что он сам стоит передо мной, смеющийся, спорящий, проклинающий меня. А через некоторое время он уже не был Александром, а превращался в Риса… в Исанну… не ту, что я запомнил в последний раз, а прежнюю Исанну, друга и возлюбленную, противостоящую мне от имени демона. Я убивал их всех по сотне раз и столько же раз спасал. Мы работали от зари до заката, пока Катрин не падала от усталости, а я не мог пошевелить и пальцем. Меня беспокоило в наших приготовлениях только одно. Мы с Катрин ни разу не проходили совместного испытания. Когда Айф и Смотритель тренируются вместе, кто-то третий создает иллюзию, а Айф строит Ворота в нее, чтобы они со Смотрителем привыкли друг к другу. Хоффид был достаточно силен, чтобы создать нам видение, если Катрин объяснит ему, что к чему.

– Нам это не нужно, – сказала Катрин, когда я, обессиленный, лежал, растянувшись на полу после наших занятий. – Создание вторых Ворот не похоже на обычную работу в паре. Настоящим Айфом будет королева, ты же знаешь. А я просто впущу тебя.

– Но мне может потребоваться твое руководство. Существует тысяча вещей, таких…

– Я не смогу говорить с тобой, как это делает Айф. Я не услышу тебя и не буду знать, что происходит. Так работают вторые Ворота. Прости. Нет смысла тренироваться в паре. – Она отвела глаза, произнося эти слова. Я подумал, наверно ей стыдно за то, что она сказала за Воротами. А может быть, она действительно не осознает, что я слышал ее. Странно, почему она отказалась тренироваться со мной, когда так заботится о моей подготовке?

Этим же вечером, после того как я понял, что необходимо остановиться, если я хочу оставить силы для битвы, я предложил Катрин пройтись немного.

– Я хотела поспать, – ответила она, поглядывая на Хоффида, уснувшего прямо над своей книгой с заметками.

– Как хочешь. Я просто думал подышать свежим воздухом – а еще взглянуть на луну, на звезды, на сонный мир, которого я могу больше не увидеть. Ощутить тепло идущего рядом человека… – Мой долг тяжело давил на меня в тот день.

Она поколебалась, потом взяла плащ:

– Ты прав, мы слишком долго просидели взаперти.

Ночной воздух приятно холодил лицо. Мы пошли вдоль череды покрытых молодой листвой деревьев, растущих за забором вдоль водостока. На западе желтела полная луна, которая еще не поднялась высоко. Четыре лошади обнюхали наши руки и карманы в поисках угощения. Катрин засмеялась, отталкивая их морды. Мы ни о чем не говорили. Наши приготовления завершились. Я был подготовлен настолько, насколько это было возможно сделать за шесть коротких недель. Она больше не могла бы дать мне никаких наставлений, никаких напоминаний, не осталось ни одного не пройденного испытания, ни одного слова, способного возвести меня хоть на шаг выше того уровня, которого я достиг. Но, к сожалению, не было лекарства от сомнения, которое, как мы оба знали, будет самой большой опасностью.

Ее руки нашли мои. Обычное человеческое утешение, не имеющее ничего общего со страстью, любовью или чем-то еще, кроме простого дружеского участия. Этого было достаточно. Мы шли вдоль ряда деревьев, по дороге, покрытой широкими тенями от ясеневых листьев, слушая бодрое журчанье невидимого ручья. Когда деревья кончились, мы постояли немного, вглядываясь в черный силуэт келидской крепости, возвышающейся на скале. Потом повернули обратно и скоро уже были в конюшне.

– Благодарю тебя, – произнес я, когда мы на миг задержались перед ведущей наверх лестницей, и еще не успели вернуться к выбранным нами ролям, – за все. Ты вернула мне жизнь.

– Она всегда была с тобой. Просто ты неправильно использовал ее.

– Ты копия своего деда. Твои ученики будут называть тебя гадкой старухой, и ломать свои головы, и мучить свои тела, пытаясь добиться от тебя хоть одного словечка похвалы.

Она засмеялась и встала на цыпочки, чтобы поцеловать меня в щеку:

– А ты, мой дорогой Смотритель, мой первый и самый любимый ученик, не смей рассказывать им, что когда-то я кормила тебя миндальными пирогами.

Мы пошли наверх и крепко проспали до зари.

Катрин так и не рассказала мне, как она собирается выяснить, где и каким образом открыть дверь в созданное Исанной заклятие. Насколько я знал, в Парнифоре не было храма, места, где эззарианские заклятия собирались бы вместе, словно пойманные в паучью сеть. Именно поэтому нам тоже пришлось ехать, когда Исанна согласилась прибыть лично, чтобы взглянуть на жертву. Но я не должен был вмешиваться в дела Айфа. Катрин даст мне все, что только сможет.


Кирил пришел к нам в это утро. Хоффид прибрал одну из комнат наверху. Он скреб, чистил, мел, пока комната не превратилась в чистейшую деревянную коробку с одним сияющим окошком, смотрящим в небеса. Последние пять дней мы занимались именно здесь, именно здесь я сейчас упражнялся, заставляя мозг очиститься от всего. Катрин постаралась задержать дерзийца, но я услышал шум на лестнице и выглянул.

– Он занят, – поясняла она, вцепившись маленькой ручкой в рукав Кирила. – Ему необходимо быть одному.

– Все в порядке! – крикнул я сверху. – Одной минутой раньше или позже, прилив от этого не повернется вспять. А если я не смогу пережить одно-единственное беспокойство, когда это станет необходимым, тогда все недели упорного труда прошли впустую. Кроме того, я хочу есть.

– Вы говорили, что все произойдет сегодня, – начал Кирил через некоторое время, отставляя стакан с вином, пока я пил крепкий чай, поглощая гору хлеба и куры, способную насытить даже шенгара.

– Именно.

– Что же должно произойти? Когда?

– Когда, я не знаю. Но через некоторое время Катрин скажет мне, куда нужно идти… а там посмотрим.

– Тогда вы начнете сражаться с демоном.

– Точно.

– Проклятие! Это так странно. Но можете быть уверены во мне. Гарнизон в боевой готовности.

– Прекрасно.

Он на миг замялся, потом достал что-то из кармана:

– Я получил письмо от Александра.

Я помотал головой:

– Не говорите мне. Я не должен думать о нем. Я должен сделать все, что смогу, и сделать это хорошо.

– Но я думал, вам следует взглянуть. – Он протянул мне сложенный лист. – Оно было послано вчера.


«Кирил!

Я только что прибыл в Парнифор побольше узнать о келидцах и осмотреть наши приграничные укрепления. Я слышал, что ты собираешься отомстить за смерть Дмитрия, перерезав мне глотку, или отрезав мне голову, или вырвав мне сердце, или выпив мою кровь. Ничего этого не произойдет. Я прекрасно защищен. Ты не сможешь тронуть меня, несмотря на все свои способности. Если ты не хочешь неприятностей, оставь свои дурацкие идеи о мести и приходи в конце недели приветствовать меня со всем полагающимся уважением и смирением, открыто заявив, что ты не имеешь ничего против моей персоны. Если ты сделаешь это, я сохраню за тобой твой пост и твою жизнь, поскольку ты неплохо потрудился, помогая нашим келидским друзьям. Мы забудем твои угрозы, спровоцированные горем утраты. Но если ты откажешься и будешь продолжать высказываться подобным образом, я посмотрю на твое повешение, родственник ты или нет. Не думай, что мой отец станет заступаться за тебя.

Александр».


Сломанная печать была красной.

– Им не удалось заполучить его, – тихо сказал я.

– Я тоже так понял. Когда мы расстались с ним шесть дней назад, он знал, что я не собираюсь мстить. У меня была возможность убить его, но я не сделал этого. А что до моих «способностей»… Он всегда был сильнее меня. Даже когда мы еще были под присмотром нянек.

– Но все-таки не стоит доверять этому письму. – Я вернул Кирилу бумагу. – Он мог сохранить малую частичку себя, утаить от них. Но все может разом измениться. Понимаете? Демон живет внутри него, и каждый раз, когда он сопротивляется его воле, он будет расплачиваться за это.

Кирил улыбнулся:

– Я знаю Александра намного дольше, чем вы. Вы даже не представляете всей степени его упрямства.

Катрин вилась в проеме двери, словно мотылек, летящий на свет.

– Сейчас вам лучше уйти, – сказал я. – Катрин прикончит меня, если я не вернусь к своим упражнениям. Спасибо, что навестили нас.

– Да пребудет Атос на твоей стороне, друг.

– Да будет так.

Когда он ушел, я еще немного порадовался крошечной победе Александра. Каждое мгновенье, которое он сможет продержаться, даст мне дополнительное время в битве. Если он сумеет утаить мое имя, демоны не вдруг доберутся до меня. Если он не выдаст того, что знает меня, мое появление станет для них полной неожиданностью, давая мне еще одно преимущество. Хотел бы я верить, что упрямство спасет его и от твари, пожирающей его душу, но я тут же отогнал эту мысль. Я не мог позволить себе поверить в такое. И должен рассчитывать в этой битве только на себя.

Не прошло и получаса, как Катрин пришла ко мне и сказала, что пора идти.

– У тебя еще будет время на подготовку.

Я кивнул и пошел за ней вниз по лестнице. Мы вышли под затянутое тучами небо. Хоффида нигде не было, но лошади ждали нас. Волосы Катрин были заплетены в тяжелую косу, обвивавшую голову. Когда мы проехали через ворота и свернули на узкую дорожку, уводящую нас в луга, ветер вцепился в ее прическу, выдрав из нее несколько коротеньких прядей. Катрин была одета как обычно: в коричневую юбку для верховой езды, темно-зеленую тунику, которая то темнела, то светлела под лучами выходящего из-за туч и снова скрывающегося солнца. Фантастический воин, едущий на битву. Мы ни о чем не говорили. Это не было запрещено. Просто не было необходимости. Дорога вела нас к холмам к востоку от Парнифора, через широкий разлом в скалах. Удивительно было наблюдать, как невзрачная тропинка, уходя все дальше от обжитых мест, превращается в широкую мощеную дорогу. Обломки камней, слишком гладких и правильных, чтобы иметь природное происхождение, покрывали пучки выросшей за долгие годы травы, то и дело встречались участки дороги, совсем не тронутые временем. Дорога привела нас в небольшую, поросшую высокой травой долину, где рос огромный ясень. Посреди долины виднелись останки какого-то прямоугольного здания. Часть постройки стояла без крыши, огромные куски гранита были кучами навалены вокруг колонн. Но другая часть оказалась нетронутой. Это был древний дворец. Лошадь Хоффида паслась в стороне от него. Я понял, что это и есть одна из построек древних мастеров. Утешители часто захватывали жертву демонов в разрушенных храмах, домах или колоннадах. Мелидда, сохраняющаяся в таких местах, облегчала снятие заклятия и передавала жертву к Айфу, находящемуся в Эззарии. Мы спешились и стреножили наших лошадей рядом с кобылой Хоффида. На зеленые листья упали первые тяжелые капли дождя. Хоффид вышел к нам навстречу, взяв руки Катрин в свои и глядя на нее так, что было ясно: кроме нее, в его мире больше никого не существует. Она провела рукой по его щеке, и многое мне стало очевидно. Я улыбнулся себе и подумал, что Элен должна быть рада сейчас. И Александр был бы доволен. Он снова оказался прав.

– Сюда, – указал Хоффид, говоря шепотом, словно боясь потревожить живущих в тумане привидений. Он повел нас по широкой лестнице наверх. Мы оказались на этаже с ванными комнатами. Там было несколько неглубоких бассейнов, каждый последующий меньше предыдущего. Мы прошли в уцелевшую часть здания. Стенки бассейнов, тех, что побольше, крошились, единственная вода, сохранившаяся в них, была результатом прошедших дождей и таяния весенних снегов. Стены и колонны вокруг бассейнов были обрушены, и невозможно стало догадаться, чем занимались под их сенью много веков назад. Остатки красных и синих плиток намекали, что некогда это место было гораздо красочнее, чем теперь, когда оно сливалось по цвету с горной грядой.

Мы поднялись еще по одной лестнице, дождь стучал в уцелевшие стены. В очередном зале сохранились не только стены, но и ряды колонн. В углу находился небольшой бассейн с фонтаном в форме птицы. Птичья голова была давно отломана. За этим бассейном был еще один, совсем крошечный. Отделанный темно-синими плитками с небольшим вкраплением красного. Бьющая откуда-то снизу вода заполняла его вплоть до специального отверстия, через которое должен был наполняться следующий бассейн, но следующего не было. Вода просто выливалась через трещину в полу. Этот маленький бассейн был настоящим чудом: вода сияла чистотой, плитки не заросли мхом и тиной, не откололись. Вокруг него стояли широкие каменные скамьи. Только одна из них полностью сохранилась. Мусор вокруг нее был расчищен, на ней лежали совсем даже не ветхие подушки. Рядом со скамьей стояли свечи, в маленькой жаровне дымился яснир. Традиционные предметы для подготовки к битве, когда жертва рядом. Значит, Исанна, Рис и Александр придут в это место. Я не понимал, где же будем мы с Катрин, как мы проникнем в чужое заклятие. Хоффид повел меня через широкий коридор вниз, в отделенную от других помещений комнату. Она походила на раздевалку или же на столовую для купальщиков, которые брали с собой слуг, чтобы те накрывали им здесь стол. В комнате был ряд длинных узких окон, пропускающих достаточно света, чтобы я мог заметить, что комнату недавно прибирали. Здесь не было ни пыли, ни обломков, ни травы, пробивающейся сквозь камни, ни следов обитания животных. На полу у одного из окон стоял медный таз с водой из бассейна. От воды шел пар. Еще там были красный кувшин, тоже с водой, очень похожий на тот, которым мы пользовались в конюшне, белое полотенце, сложенный синий плащ и деревянная полированная шкатулка. Я остановился на пороге комнаты и обнял Хоффида, потом Катрин. И улыбнулся ей, глядя в ее печальные глаза, выражающие то, что она не говорила вслух.

– Завтра, когда взойдет луна, мы будем пить за душу твоего деда. – Я поцеловал ее в лоб. – Я буду готов через полтора часа. – И закрыл дверь из потемневшего от времени дуба, оставив за ней свою жизнь.

Я целый час занимался кьянаром, успокаивая и утихомиривая те мысли и чувства, которые были взбудоражены нашей поездкой сюда. Потом омыл себя водой из таза, произнося слова, очищающие тело; мне не пришлось их вспоминать, ибо они были частью меня, такой же, как мои руки или сердце. У меня не было чистой одежды, но я встряхнул ту, что была и снова надел ее. Из деревянной шкатулки я достал серебряный нож и небольшой мешочек, содержащий в себе гладкий прохладный овал туманного стекла.

Заменил свой нож серебряным, закрепил мешочек на поясе. Потом отпил чистой воды из кувшина, набросил на плечи синий плащ Смотрителя, надел капюшон и, скрестив ноги, уселся в центре комнаты.

Я развернул вверх ладони, расслабил мышцы, раскрыл сознание и начал повторять слова Иорета, первого Смотрителя в истории. Невъед зи. Гъеррох зи. Селлифэ зи. Я – целое. Я – жизнь. Я защищаю свет… Я тщательно выговаривал слова, чувствуя центр собственного «я», из которого тянулись нити мелидды. Они шли из моей души к деревьям и траве, к городу и его ничего не подозревающим обитателям, к солнцу и луне, к звездам и тому, что было за ними, пока мое тело не заполнила сила и я не остался сидеть расфокусированный, ни о чем не думающий, ожидающий.

Я не ощущал идущего времени. И мог бы просидеть так дни и недели, подобно готовой вылететь стреле, которая ждет только движения пальцев лучника. Но речь шла не о днях. Только несколько часов, после чего одетая в белый плащ с капюшоном фигура проскользнула в дверь и сделала мне знак следовать за ней. Я не думал, не беспокоился о том, как близко к нам наши враги. Я почти наполовину ушел из этого мира.

Но мои чувства оценивали и замечали все. Свет затанцевал по каменному полу, значит, кто-то потревожил факел. Я ожидал тишины, поскольку Катрин не говорила со мной, но услышал голоса.

– Разве нас не представят этому удивительному доктору? – Холодный голос полоснул меня кинжалом, но я тут же заставил его отодвинуться так далеко, что он не мог нарушить моего состояния.

Женщина покачала головой в капюшоне и кивнула на каменную скамью. Ее белый плащ колыхался от ветра, обрисовывая ее фигуру. Дрожь прошла по поверхности созданного мной мира. Странно.

– Введите его, – произнес мужчина.

Послышались звуки борьбы, приглушенный стон, что-то упало. Жертва. Вопросы кружились в моем мозгу, словно сорванные ветром лепестки фруктовых деревьев. Как получилось, что мы рядом с жертвой? Катрин сумела занять место Исанны? Я опустил глаза и собрался, не позволяя мыслям обратиться в слова. Только когда я опустился коленями на холодный камень рядом со скамьей и увидел искаженное яростью лицо (голубое сияние его глаз причиняло мне боль, я не глядел в них), только тогда я едва не потерял самообладания. Он был привязан к камню, из его запястий сочилась кровь. Его рот кривился, словно он хотел что-то сказать, но вместо слов изо рта шла пена. Когда женщина в белом поднесла к его губам чашу, заставив его глотнуть успокаивающего напитка, он выплюнул жидкость, испачкав ее плащ. Я приду за тобой. Когда я произнес это про себя, голубые глаза посмотрели на меня, но я отвернулся и выбросил всякие мысли о нем из головы.

– Вы же не собираетесь оставить его с этими двумя, лорд Корелий? Лорд Каставан мертв… – Прорвавшийся в мое сознание голос был полон сомнений.

– Мы будем рядом.

– Но мы не можем им доверять.

– У нас есть все основания доверять им. Мы заключили сделку, теперь посмотрим, как они выполняют свои обязательства. Нет причин для беспокойства, Зиат. Наш новый друг будет прекрасно выглядеть после этого. В этом принце уже живет то, что было в лорде Каставане. А как только он излечится от своих приступов безумия, все станет просто замечательно. – Их шаги гулко прозвучали под сводами и затихли вдалеке.

Воздух вокруг меня стал густым от магии. Я ждал… Вот оно.

– Пора, Смотритель, – произнесла женщина, стоящая на коленях напротив меня. – Идем со мной, если ты снова ступил на этот путь опасности, исцеления, надежды.

Я похолодел… не от старинных слов, которые разжигали в моей душе огонь, когда еще мне было семнадцать, а от тихого голоса, такого близкого, что я мог слышать его музыку и ощущать его форму. Этот голос не принадлежал Катрин. Так же как и длинные тонкие пальцы протянутых мне рук.

И я услышал внутри себя слова: Шагни на созданный мной путь и знай, что он будет ждать здесь твоего возвращения. И даже в том далеком страшном мире, любовь моя, ты не останешься один.

Я коснулся протянутых мне рук, и мир исчез. Успел только заметить рыжеватую прядь и глубокие фиолетовые глаза, такие темные, что поэты не могли подобрать слов, описывая их… Исанна.

Загрузка...