Преобразователь

ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ:

Данэлло нес меня. Хоть я и пыталась, ноги не слушались. Как и глаза. Из них лились слезы, они все еще видели рыбака.

— Все хорошо, Ниа, — Данэлло водил круги на моей спине. — Мы пытались. Уже ничего не сделать.

Айлин была права. Я должна была отказаться. Стоило отказаться.

Шепот сочувствия доносился до меня, всего-то пустые фразы. Они знали, что я убила его. Он был бы жив, если бы я отказалась.

Тали обхватила мое лицо руками. Она молчала. Она могла ненавидеть меня, может, не хотела больше меня видеть.

— Ниа, слезами никому не поможешь.

Я моргнула из-за ее ровного тона, не могла ничего ответить.

— Нужно исцелить других людей, — продолжила она. — Людей, которые дали любимым шанс выжить. Сколько еще умерло бы, если бы ты не передала боль рыбаку?

Я всхлипнула.

— Не знаю. Многие.

— Тогда поднимайся и цени его жертву. Что сделано, то сделано…

Она замолчала. Я должна была закончить. Все закончить.

— И я не могу ничего изменить.

— Как и говорила бабушка.

Данэлло помог мне подняться на ноги.

— Не сдавайся, Ниа.

Я чуть не заплакала снова.

— Идем. Я не хочу потерять еще кого-то.

Эта ночь напоминала ночь у Зертаника, но наоборот. Джоналис, где четыре дяди держали боль двух сломанных ног. Кестра Новаик, в которой была боль сломанного плеча сына. Безымянная леди, забравшая боль братьев Фортуно. Ее звали Силена, мы едва успели. Данэлло пришлось выбить дверь, мы нашли ее одну, кровь была такой густой, что странно, что она текла по венам.

Я смотрела, как Тали исцеляет их. Забирает их боль и наполняет пинвиум. Я не могла этого. Я все еще видела рыбака со шляпой в руках, молившего спасти его семью. Зертаник обманул меня. Джеатар просил молчать. Вскоре все это смешалось в один голос. Прошу, мисс. У герцога еще нет такого оружия, как вы.

Как скоро герцог узнает обо мне? Я не буду ничего делать для него. Я не могу больше никого так ранить. Трое умерли, моя душа больше не выдержит. Я убегу, если надо, оставлю Гевег, уйду на юг, за Три территории, подальше от герцога. Пересеку горы и найду горный народ, о котором всегда рассказывала бабуля.

Гевег оставить не сложно, так лучше, чем быть оружием герцога. Может, до этого не дойдет. Ланэль может болтать, но она не знает мое настоящее имя, да и сплетни часто искажаются. Кто-то был с иммунитетом к вспышкам боли? Бред. Может, никто им не поверит.

Нет. Хватит «может». Кто-то воспримет это всерьез, и герцог или Консорциум придут за мной. Я должна быть готова. Обрежу волосы и покрашу. Тали тоже так сделает. Она всегда хотела рыжие волосы, как у Айлин, так что уговорить ее будет не сложно.

Мы подождем, пока обо мне забудут, пока преобразователь не станет мифом учеников. Тогда мы с Тали вернем наши жизни. Лучшие жизни. Для меня. У Тали было будущее Целителя, хорошее, но не теперь. Я спасла ее, но не пожертвовала ли ее будущим? Что теперь будет с Лигой? С нами? Я приговорила ее к жизни в укрытии?

Последние лучи солнца окрасили город в темно-золотой, мы шли к последнему дому. На улицах теперь было больше солдат, они подавляли последние проблемы лжи Светоча. Люди еще злились, боролись, но многие пошли по домам, когда заговорили ученики. После случившегося за два дня было сложно подавить слухи. Все говорили о том, что пинвиума нет, ходили сплетни о нападении на Лигу.

Я постучала в дверь домика на маленьком фермерском островке. За домиком раскинулись небольшие поля сладкого картофеля.

Ответила аккуратного вида женщина.

— Да? — в ее глазах была настороженность, но она не горевала, не выглядела испуганной.

— Мы пришли исцелить ваших дочерей.

Ее пальцы накрыли рот, подавив благодарный вскрик.

— О, неужели Святые сжалились. Спасибо вам! — она развернулась и побежала внутрь, выкрикивая имена. Дверь она оставила открытой.

— Думаю, можно войти? — сказала Айлин, заглянув внутрь.

— Отсюда исцелять будет сложно, — Тали пошла за женщиной. Пожав плечами, я последовала за ней.

Дом был простым. Старая мебель, но ухоженная, отполированная. Пышные подушки, выгорели только те, что были под окнами. Чистые шторы и ковры, тонкие, но с работой справлялись.

— Хороший дом, — сказал Данэлло с тоской во взгляде. Такой взгляд был и у Айлин.

Семь крючков с плащами висели у двери. Семь стульев было у стола. Они делили три спальни. Семья фермеров работала на своем небольшом участке и ухаживала за этим гостеприимным домом. Настоящим домом.

Я хорошо их помнила, двух женщин, которым передала боль, а потом убежала от Зертаника. Три сына и их отец ушли помогать после случая с паромом, пострадали там. Четыре человека не могли помочь семье, а скоро нужно было собирать урожай. Четверо мужчин с сестрами и дочерьми, готовыми забрать боль ради семьи.

Я не спасла их, ведь они не были на грани смерти. Но я спасла их дом, хозяйство. Они смогли остаться семьей. В Гевеге таких осталось мало, они напоминали нам о надежде.

Данэлло обошел комнату, улыбаясь.

— Видишь, кого ты спасла?

Семья. Из жителей Гевега. Я вредила, но все же помогла.

Я не была простым оружием. Я принимала тяжелые решения. Как мама. Как бабушка.

Грудь сдавило, вдруг стало сложно дышать.

— Я буду снаружи, — пробормотала я, направившись к двери. Я опустилась на ящик с овощами.

Данэлло вышел и сел со мной.

— Знаешь, — начал он, потирая шею, — у меня ощущение, что это я во всем виноват.

— Это еще почему?

— Если бы я не попросил исцелить папу, ты бы не стала исцелять остальных. Может, это я толкнул тебя с этого склона.

Я не знала, что сказать, и лишь смотрела на него. Синяки, полученные им в толпе, теперь позеленели. Утром будут лиловыми. Он все еще был милым, даже без лунного света.

— Ты не виноват, — сказала я. — Твой папа умер бы. И Тали с учениками. Мы узнали о них из-за Тали. Если бы я не передавала боль, все умерли бы, а Зертаник со Светочем сбежали бы с нашей Плитой. И солдаты герцога уже пришли бы сюда, готовые сжечь нас.

— Ага, может, ты права, но… — он вздохнул.

Я тоже вздохнула, ужасно уставшая. Вина и страх сильно терзали меня.

— Никто не виноват. И сейчас можно лишь держать куриц перед собой, а о гусях беспокоиться позже.

Данэлло рассмеялся, я слабо улыбнулась ему.

— Бабушка? — спросил он.

— Ага. Мне ее не хватает, — и мамы с папой, и еще много чего, что я не могла вернуть. Но я могла начать заново.

— Ну, — сказал он, — такое ощущение, что за все это нужно кого-то наказать.

Я знала, что он чувствует. Хотелось винить кого-то, кого угодно. Хотя… мятежники были правы, виноват был герцог. Он украл наш пинвиум, наши жизни. Светоч не наполнял бы людей болью, если бы герцог не приказал Винноту искать необычных Забирателей.

Святые! Если он сказал Винноту, то точно сказал и другим Старейшинам. И сколько еще таких Лиг Целителей проверяли учеников по велению герцога?

— Что ты будешь делать? — спросил он.

— Остановлю его, — выпалила я. Как и многие выборы до этого, я сделала этот, не обдумав.

Данэлло замер, раскрыв рот, а потом закрыл его.

— Кого?

— Герцога. Он может издеваться над учениками всюду, пытаясь обнаружить новые способности Забирателей. Но он не использует их в армиях, иначе пошли бы слухи. Для чего тогда они ему?

— Не для добра точно.

— Я должна узнать. Должна остановить его, — даже если придется идти к нему.

— Ниа, это не похоже на случай с Лигой. У герцога есть армии с оружием из зачарованного пинвиума.

— Они могут стрелять ими в меня. Это меня не остановит.

— А рапира в живот остановит, — он скривился и потер живот. — И шестеро солдат с сетями. Они тебя свяжут и отнесут туда.

— Он все равно так сделает, если узнает обо мне.

Айлин вышла раньше, чем Данэлло успел ответить.

— В чем дело?

— Ниа объявляет войну герцогу, — сказал он.

— Я думала, мы уже это сделали.

— Она думает, что сможет узнать, зачем ему необычные Забиратели, и остановить его, — он явно надеялся, что Айлин его поддержит.

— А она разве не сможет?

Данэлло опешил. Если он и дальше будет сидеть с открытым ртом, слетятся мухи.

— Один человек не может одолеть целую армию.

— Она хочет одолеть не армию, а его.

— Ты с ума сошла. Это невозможно.

Айлин прислонилась к дому.

— Ты недооцениваешь Нию. Кионэ говорил, что она не сможет пробраться в Лигу, но ты сам видел, что вышло.

Я скривилась. Я старалась не смотреть на обломки произошедшего.

— Это другое, — сказал он. — Она не пыталась сражаться с ним, она пыталась спасти от него людей.

— Но они не нужны Светочу, так что она спасала их от герцога, — отметила Айлин и устроилась рядом со мной на ящике, отодвинув Данэлло. — Она добралась до них первой.

Он спорил с ней, но я не улавливала слова. Я попала к ним первой, почему бы не продолжить? Тали знала, кем были ученики. Айлин знала обо всех остальных. Мы могли найти их, спрятать, пока не поймем, что задумал герцог, как его остановить.

Бабушка всегда говорила, что Святые прячут судьбу от нас. А если моя судьба не исцелять, а защищать? Говорить, когда остальные молчат? Делать то, что остальные считают невозможным?

Как передавать боль. Переживать вспышку боли. Опустошать пинвиум.

Сразить герцога.

— Так я и сделаю, — сказала я, встав. — Я найду их первой. Я защищу каждого Забирателя, желающего этого.

Данэлло смотрел на меня так, словно у меня выросли рога, но Айлин просияла.

— Ты хочешь сказать «мы», — она встала рядом со мной.

— Что? Нет, я не хочу никем рисковать.

— Ты не сможешь одна. Тебе нужна была наша помощь, чтобы остановить Светоча, и потребуется помощь против герцога.

Я хотела отказаться, уберечь ее, но она была права. Я нуждалась в них, и хотя я не просила, они шли со мной. Я обняла ее.

— Спасибо.

Данэлло на миг закрыл глаза.

— Это безумие.

Мы с Айлин улыбнулись. Мы одновременно скрестили руки.

— Мы знаем.

— Ланэль расскажет о тебе одному из шпионов герцога. За тобой придут, — сказал он.

— Знаю, но ему придется меня поискать. А если он найдет, будет хорошо иметь при себе кого-то умелого с рапирой.

Данэлло вздохнул и постучал ботинком по земле.

— Я ни на что не соглашаюсь, но что ты будешь делать? Ты же не ворвешься в Басэер?

— Не глупи. Мы будем искать Забирателей. Тали и Соэк могут рассказать, о ком Ланэль тревожилась сильнее в той комнате, и мы начнем с них.

— Генерал-губернатор тоже будет тебя искать, — сказал Данэлло. — Многие стражи Лиги видели тебя, когда… — он отвел взгляд. — Ты понимаешь… — он взмахнул рукой.

Я сглотнула и не дала себе посмотреть на Лигу.

— Я спрячусь, изменю облик.

Данэлло все еще не был убежден.

— Как ты будешь есть? Ты не сможешь работать, прячась от солдат и разыскивая Забирателей.

Айлин вытащила шелковый мешочек из кармана и потрясла передо мной.

— Думаю, это я покрою.

— Что это такое?

Она бросила мешочек мне в руку. Я заглянула внутрь и раскрыла рот.

— Айлин! Где ты это взяла? — я высыпала на ладонь два изумрудных кольца, рубиновый кулон, три сапфировые броши.

— На столе Зертаника. Он был перед тобой в долгу.

Я широко улыбнулась.

— Этого хватит на много обедов.

Айлин кивнула.

— И вы с Тали можете оставаться со мной, пока мы не найдем комнату больше. Мне платят хорошо, так что мы будем в порядке.

Продать украшения будет сложно, но я знала парня, который знал девушку, «ищущую» штучки для аристократов басэери. Она все купит.

— Итак, — я спросила у Данэлло, — ты нам поможешь?

Он смотрел на украшения, потом на озеро и дымящийся Гевег. Он так долго смотрел, как над городом пляшет дым, что я забеспокоилась, что он откажет нам. Я привыкла быть одной, но с помощью все становилось проще, и я этого хотела.

— Даже когда прекратится мятеж, злость не угаснет, да? — неожиданно сказал он. — Люди буду злиться и дальше, будут говорить о независимости.

— Может… — начала Айлин.

— Возможно, — исправила я. Хватит «может».

— Так что мне все равно придется сражаться, — сказал он. — Всем придется. Как нашим родителям.

— Возможно.

Он вздохнул и подумал еще немного, бросая из руки в руку камень.

— Хорошо, я с вами. Герцог может отправить и много солдат, да?

— Остров-то маленький, — сказал Айлин. Данэлло рассмеялся.

— Да, но это наш остров.

Я покачала головой, с готовностью ожидая будущее, хоть оно и было опасным.

— Нет, это наш дом.

И мы будем бороться за него.