Как много знаний я получил от магистра Кейна всего лишь за короткий промежуток времени. Я научился контролировать свое тело, даже смотреть на него так, как раньше не мог себе представить. Это сосуд для моего сознания, и я способен исследовать его глубже, чем когда-либо раньше. Я могу управлять мускулами и превратить свои руки в кинжалы, могу противостоять ураганным ветрам, могу усилием отдельных мышц выдавить яд змеи или отраву из раны, нанесенной кинжалом.
Углы атаки и обороны я изучил более досконально, чем за все годы, проведенные в академии дроу, и даже лучше, чем под руководством своего отца. Что, вероятно, еще важнее, я научился предугадывать точное направление отраженных блокирующими приемами клинков, так что простой поворот бедер позволяет избежать разящего меча, изменившего угол атаки после легкого удара моего клинка или просто руки.
Время, проведенное с магистром Цветов, стало удивительным периодом исследований как внутреннего, так и внешнего мира. Окружающий меня мир, мои друзья, моя жена, мое будущее дитя – все стали для меня другими, я стал относиться к ним как к чудесам, как будто ни уколы ревности, ни страх, ни импульсивный гнев не могут пробиться сквозь волну стыда, возникающую при одной только мысли о подобных чувствах. И жизненное странствие стало более ярким и легким и вместе с тем более осознанным.
Все это, более широкое видение мира и многогранной вселенной вокруг нас, и есть секрет непоколебимого спокойствия магистра Кейна, его неизменной доброжелательности и скромности. Он пришел к тому, что знает свое место, и это ни в коей мере не унизительно. Нет, далеко не так!
И теперь, вспоминая проведенное с Кейном время и устойчивый эффект наших исследований, я без колебаний могу сказать, что самое важное и ценное, чему я научился, это благодарность.
Я каждый день благодарен – добиться этого возможно лишь тогда, когда стремишься к совершенству своей души, как в прежней жизни я искал совершенства тела, совершенства воина. Теперь я научился объединять две эти грани… нет, четыре грани – разум, тело, сердце и душу – в единое целое. Поднять руку для отражения летящего копья значит осознавать движение и натренировать мускулы до достижения нужной скорости, но подобная тренировка без дисциплины и понимания моральных последствий боя, и даже духовного отклика боя, превращает тебя в… Артемиса Энтрери и хуже – в Артемиса Энтрери из прошлого.
Должна существовать причина, а не простое оправдание, и когда ты понимаешь, что все вокруг единое целое, причина выкристаллизовывается в полном объеме и придает тебе сил в бою, сил физических, интеллектуальных, эмоциональных и философских.
Настоящий воин не тот, кто в совершенстве овладел точностью движений. Я довольно долго был знаком с одним из них. Когда-то давно я сказал Энтрери, что он никогда не сможет меня победить, поскольку в сражении не принимает участия его сердце. Теперь, после общения с Кейном, после урока смирения, преподанного мне этим человеком, давно ставшим больше, чем просто человеком, я лучше понимаю собственные слова, сказанные Артемису Энтрери в тот далекий день. То же самое совсем недавно мог сказать мне Кейн, лишив меня возможности искренних возражений.
Да, я благодарен Кейну, магистру Цветов монастыря Желтой Розы, и благодарность моя вызвана расширяющейся перспективой, которая затрагивает все вокруг и внутри той сущности, которую я называю своей личностью, затрагивает саму жизнь и разум, что напоминает мне о необходимости быть благодарным и учиться, всегда учиться.
Таков наш путь.
Такова наша цель.
Такова наша радость.
Наша бесконечная радость.
Дзирт До’Урден
Год Возрождения Дворфов (1488‑й по летоисчислению Долин)
– Очнись! – донеслось до него откуда-то издалека. – Просыпайся, акулья еда! Очнись!
Холодная вода плеснула в лицо и затекла в нос, так что он смутно понял, что задыхается, поскольку просто не мог набрать воздух.
Ощущения стали еще немного четче, и он обнаружил, что покачивается и поворачивается в волнах окружающей со всех сторон холодной воды. Сначала голова, потом плечо ударилось во что-то твердое, но звук опять слышался глухо, словно издалека. Он вдруг понял, что падает, только медленно, очень медленно.
Что-то или кто-то грубо схватил его за волосы и резко дернул вверх, и вода опять плеснула в лицо, в нос и рот, и опять послышались просьбы, но на этот раз он понял, что голос был женским.
А потом он стал подниматься, ощущение стекающей с него воды, изменения давления на тело по мере выхода из жидкости и волн, плещущих все ниже и ниже, усиливались. Он почувствовал, что поднимается в воздух: может, он уже умер?
Эта мысль окончательно пробудила сознание Вульфгара, и, открыв глаза, он обнаружил, что парит над океаном и над бортом маленькой шлюпки, а женщина по имени Бонни Чарли держит его за ноги и старается втащить в лодку. Как только его тело оказалось над шлюпкой, он упал, и упал тяжело, ударившись о днище. Боль оказалась не такой сильной, какой могла бы быть, но он как-то сразу понял, что тело онемело, и ощущения еще не полностью восстановились. Он перевернулся, едва ли сознавая, что при этом застонал, и тогда увидел еще одного пассажира шлюпки: Киммуриэля.
– Ты не мог опускать этого глупца чуть медленнее, а? – проворчала Бонни Чарли.
– Я мог бы позволить тебе перегибаться через борт и держать его за волосы, пока он не задохнется, – ответил Киммуриэль, и Вульфгар отметил, что такие слова и равнодушный тон очень типичны для этого дроу.
Вульфгар попытался сесть, но руки не подчинились его приказу, а стоило ему шевельнуться, как обжигающая боль в спине вновь швырнула его ничком на палубу.
– Ах, да он сейчас умрет от потери крови! – воскликнула Бонни Чарли. – Передай мне смолу, да побыстрее.
Вульфгар лежал в таком положении, что мог видеть Киммуриэля, и псионик только слегка усмехнулся, но не сделал ни малейшей попытки пошевелиться. До варвара донеслось ворчание Бонни Чарли, когда та, перешагнув через него, достала ремонтный набор, имевшийся на всех небольших лодках.
– Надо ее подогреть, – сказала она, оглядываясь по сторонам.
– Загляни в ведерко, – посоветовал Киммуриэль, а когда она это сделала и недоуменно взглянула на странного дроу, добавил: – Это не так уж и сложно.
Бонни Чарли запустила руку в массу, отделила небольшой комок и приклеила к спине Вульфгара.
– У тебя останется шрам, Вульфгар из Ледяной Долины, но, по крайней мере, ты не истечешь кровью в этой шлюпке.
– Как только он очнется, ему придется грести, – услышал Вульфгар голос Киммуриэля, но он не видел дроу, потому что крепко зажмурился, пытаясь противостоять боли, причиненной горячей смолой, покрывшей глубокую открытую рану на спине и стягивающей края разорванной кожи.
– Грести? Да ему повезет, если он сможет встать, – возразила Бонни Чарли.
– Я… могу встать, – сквозь стиснутые зубы прошипел Вульфгар и приподнялся на локтях.
В спине как будто еще торчал, колол и обжигал меч. Он знал, что отравлен, ощущал, как яд пульсирует в жилах, разливается по телу, но усилием воли заставил себя подтянуть одну ногу и, пошатываясь, встал посреди маленькой лодки. Вдали он увидел паруса, удаляющиеся на восток, к Лускану.
– Его смоет за борт первая же волна, – сказала Бонни Чарли, качая головой. – Он не сможет грести.
– Что произошло? – спросил Вульфгар, не в силах восстановить в памяти события, предшествующие его падению в море.
– Ты промахнулся, – сухо ответил Киммуриэль.
– Но потопил их корабль, – добавила Бонни Чарли. – Корабль Маргастеров, как я думаю, неплохое судно. Очень неплохое. А теперь…
Она пожала плечами и подбородком указала куда-то в темноту, где Вульфгар смог разглядеть выступающий над водой корпус перевернутого судна.
– Они уничтожили «Наследие», наверное, тебе все же не следовало их топить.
– Где Калико Гримм?
Бонни Чарли покачала головой.
– Это уже не наша забота, – вмешался Киммуриэль. – Нам как можно быстрее надо добраться до Лускана. Садись и берись за весла, Вульфгар.
– Он не сможет! – воскликнула Бонни Чарли.
Вульфгар не столько сел, сколько упал на скамью и поморщился от тянущей боли, едва поднял руки к рукояткам вёсел. Он замер от непонятного и очень неприятного ощущения, словно Киммуриэль пытался вторгнуться в его разум и овладеть им. Инстинкт заставил его сопротивляться изо всех сил.
«Впусти меня, глупец, – услышал он мысленный приказ Киммуриэля. – С такой болью ты не сможешь грести».
Вульфгар не знал, как ему быть, хотя, при всем своем упрямстве и гордости, не мог не согласиться с правотой дроу. В этот момент сомнений Киммуриэль проскользнул в его мозг, и, прежде чем Вульфгар успел его выдворить, он вдруг почувствовал неожиданное облегчение: вся боль словно испарилась.
– Как? – спросил он вслух.
– Боль у тебя в голове, – заявил Киммуриэль.
– В спине! – огрызнулся Вульфгар.
– Твоя рана никуда не делась, – настаивал дроу. – Ты ее чувствуешь?
Вульфгару пришлось промолчать.
– Яд Бездны все еще там, и, да, он способен убить тебя, если мы не сможем получить помощь. Ты чувствуешь отраву?
Он не чувствовал. Яд куда-то пропал, как пропала боль в спине и онемение рук. Киммуриэль каким-то образом сумел все это блокировать.
– Греби! – поторопил его Киммуриэль.
Вульфгар взялся за весла и сильно потянул, так что маленькая лодка заскользила по темной воде.
Бонни Чарли перебралась поближе к нему.
– Жаль, что не удалось спасти твой молот, – посетовала она. – Мы увидели, что ты запутался в снастях сломанной мачты, а твое оружие упало в океан.
Вульфгар ответил на ее сочувствие успокаивающей улыбкой, а потом поднял руку и прошептал имя своего воинственного бога. Бонни Чарли отпрянула и чуть не выпала за борт, когда в руке гиганта вдруг появился Клык Защитника.
– Вот это фокус! – выдохнула она.
– Это свидетельство мастерства его создателя, – пояснил Киммуриэль.
Вульфгар взглянул на дроу с любопытством: это были самые близкие к похвале слова, услышанные им от Киммуриэля, да еще относящиеся к дворфу – Бренору, выковавшему это оружие для Вульфгара много-много лет назад.
– А теперь будь умницей, отложи оружие и берись за весла, тогда нам, возможно, удастся пережить эту ночь, – добавил Киммуриэль. – И клади его осторожно, чтобы не пробить дно.
Вульфгар мрачно посмотрел на вечно язвительного дроу, а затем рьяно взялся за весла, сопровождая каждый мощный гребок громким ворчанием. Легкая лодка понеслась мимо разбитых кораблей, мимо мужчин и женщин, цеплявшихся за обломки и ящики.
– Если остановишься ради хотя бы одного, нас мгновенно опрокинут, – предупредил Киммуриэль. – Вода не такая уж и холодная, и они продержатся ночь. Единственный их шанс на спасение – это корабли из Лускана, которые мы можем направить, как только туда доберемся.
Дроу был прав, и Вульфгар понимал это, но плыть мимо попавших в беду моряков (хотя он и не знал, на чьей стороне они сражались) было непереносимо больно. Но скоро он отвлекся. Бонни Чарли, сидевшая к нему лицом и смотревшая вперед, неожиданно ахнула, и Вульфгар, замедлив ход, оглянулся.
Над восточным горизонтом занималось оранжевое зарево, но это был не рассвет.
– Похоже, наши враги не тратили времени зря, – заметил сидевший на носу Киммуриэль.
Вульфгар пригнулся и сильнее налег на весла, так что при каждом гребке нос лодки поднимался над водой. Начался прилив, и он тоже увлекал за собой лодку, но им предстоял еще долгий путь, и спустя некоторое время даже могучий Вульфгар почувствовал потребность в отдыхе. Он поднял весла и развернул лодку, чтобы посмотреть на город, уже достаточно близкий, так что можно было определить силуэты самых высоких зданий.
Огонь уже охватил большую часть Лускана, а вражеская армада вошла в гавань: катапульты и маги обстреливали берег горящей смолой и огненными шарами.
– Ну, что теперь будем делать? – спросил Вульфгар.
– Неужели город совсем не сопротивляется? – удивилась Бонни Чарли.
– Кто-то сопротивляется, а кто-то – нет, – ответил Вульфгар. – В конце концов, это же Лускан. – Он продолжил, глядя на Киммуриэля: – Но я бы не стал утверждать, что предполагаемые правители рискуют принять участие в боях.
Киммуриэль никак не ответил на его утверждение, даже не шевельнул своей белой бровью.
Вульфгар его ненавидел.
Но уже через мгновение отклик на сомнения Вульфгара пришел с другой стороны – в виде мощного взрыва в северной части города. Огромный огненный шар прогнал ночь, раскатился гигантским грибом и разбросал вокруг клочья дыма и языки пламени. Следом посыпались яркие резкие вспышки молний, как будто поднимающийся огненный шар вызвал необычную магическую бурю.
Шар поднялся выше и осветил здание внизу, и тогда все трое узнали источник молний – заряды вылетали из боковых ответвлений Главной башни тайного знания, обрушивались на землю и истребляли атакующих.
– Твой боевой молот способен уничтожить демона или гнолла, – заметил Киммуриэль. – А как ты думаешь, сколько противников уничтожают сейчас, прямо у нас на глазах, Громф и его коллеги?
Вульфгар не стал отводить взгляда от огненного зрелища ради того, чтобы посмотреть на странного дроу.
– Вези нас к устью реки Мирар, – скомандовал Киммуриэль.
– К Главной башне? – уточнила Бонни Чарли.
– Нет. К заливу Дракона и Охранному острову.
– Но враги уже наверняка захватили их, – возразила женщина.
– Сомневаюсь, – покачал головой Киммуриэль. – До Корабля Курт нелегко добраться. Тем более в такое время.
– Легче, чем до Главной башни, – не согласился Вульфгар.
– Наши враги знают об этом, – заявил Киммуриэль. – Но они туда не сунутся, а будут пробиваться через мост ко второму острову и величественной Главной башне, как к самому значительному объекту города.
– Слишком много предположений, – проворчал Вульфгар. – Если ты ошибешься…
– В Корабль Курт есть способ пробраться, – только и проговорил Киммуриэль, не пускаясь в дальнейшие объяснения. – Делай, что я сказал.
Бонни Чарли начала было спорить с псиоником, но Вульфгар тут же поднял руку и заставил ее замолчать. Он знал, что Киммуриэль в них не нуждался. Дроу мог воспользоваться магией и уйти с лодки, после чего потопить ее. Или, что еще хуже, мог проникнуть в разум Бонни Чарли, убедить ее прыгнуть за борт и уплыть как можно глубже под воду, а потом сделать глубокий вдох.
Вульфгар не слишком хорошо знал Киммуриэля, но достаточно, как он считал, чтобы понимать: дроу без малейших угрызений совести может так поступить – по крайней мере, с Бонни Чарли, хотя и полагал, что дружба с Дзиртом, а через него и с Джарлаксом защитит от свирепого псионика его самого.
Но такие рассуждения его мало успокоили. В отношении Киммуриэля этого было недостаточно.
Вульфгар послушно опустил весла на воду и направил лодку правее Главной башни, в канал под названием залив Дракона.
Громф глубоко вздохнул, избавляясь от напряжения после запуска, вероятно, самого большого огненного шара. Он задумался об этом, оглядывая поле вокруг Главной башни, усеянное дымящимися останками пиратской орды – демонов, гноллов, людей, гоблинов, даже огров. Внушительное войско, хотя глупое и лишенное грамотного руководства. Они прошли мимо Корабля Курт, средоточия могущества Лускана, чтобы атаковать Главную башню.
И теперь мертвы или скоро будут мертвы, все до единого.
Громф вспомнил о своем огненном шаре, усиленном в результате его растущего опыта в магии псионики. Киммуриэль и проницатели разума открыли ему путь к более глубокой концентрации, и отчетливая фокусировка дала возможность осуществить весьма впечатляющие заклинания. Великий Громф и не думал, что его магические силы могут вырасти еще больше!
Но пока он не получил полного удовлетворения. Не так давно он ощутил текущую сквозь него силу разума иллитидов, настолько мощную, что она повлияла на объединенное воинское и магическое могущество всего Мензоберранзана. Потом он помог направить эту волну в единый поток и через тело Дзирта До’Урдена нанести удар, уничтоживший физическое воплощение Демогоргона, князя демонов.
Какая сила! Истинная и чистая! Громфу хотелось вновь ощутить ее и в следующий раз самому стать ее творцом.
Сверху ударила молния, созданная его любимой помощницей, хотя и не дроу, а облачной великаншей Сесилией. С момента создания нового ордена магов это милое создание уже не раз изумляло Громфа и вот удивило снова. Сесилия утверждала, что вся ее магия – это прови́дение, иллюзии и безвредные заклинания призыва. Но Громф посмотрел вниз, на новую воронку в земле от молнии: заряд оставил глубокий шрам, а вокруг лежали три трупа младших демонов, почти добравшихся до основания гигантского древовидного здания, – и подумал, что великанша обладает гораздо большим могуществом, чем демонстрирует.
Сверху посыпались еще молнии – большинство магов Главной башни спешили добить немногих оставшихся в поле врагов. Громф обратил взгляд на юго-восток, на огни пожаров и продолжающихся схваток, а потом подошел к установленному на подставке хрустальному шару. Магия волшебного устройства дотягивалась до любого из помещений Главной башни, позволяя Громфу связаться с любым из его помощников или обратиться сразу ко всем, что он сейчас и сделал.
– Довольно, – сказал он им. – Я уверен, что скоро придут новые толпы врагов. Берегите силы. Сесилия, я хотел бы с тобой поговорить.
Он закончил сеанс магической связи, не дожидаясь ответа. И вскоре, не задавая вопросов, откликнулся на стук в дверь, ожидая увидеть облачную великаншу. Вместо нее в комнату вошел мужчина-незерес, чье лицо выражало крайнюю озабоченность.
– Я не вызывал тебя, – сказал Громф лорду Пэрайсу, еще одному из своих коллег.
– Не вызывал? – растерянно повторил бывший глава Анклава Теней, столицы Незерилской империи. – Нет… Я должен поговорить с тобой.
– Вы закончили изыскания в подготовке врат? – спросил Громф, надеясь, что причина визита в этом.
По договору с Джарлаксом и королем Бренором, Громфу и его магам предстояло выполнить еще одно дело: закончить сооружение портала, связывающего Гаунтлгрим с тремя твердынями дворфов в Серебристых Болотах.
– Меня прервали, – ответил лорд Пэрайс, но, едва он пустился в объяснения, его прервали снова.
Сесилия вприпрыжку спустилась по лестнице центрального ствола и свернула к личному крылу Громфа.
Громф улыбнулся при виде великанши. Для удобства при перемещении по коридорам Главной башни она использовала заклинания, но двеомеры уменьшали ее рост, но не общий объем, так что она становилась похожей на отражение синекожего хафлинга в кривом зеркале, делавшем ее намного толще. Впрочем, по мнению Громфа, результат не был слишком неприятным, а кроме того, Сесилия была самым сильным магом из всех обитателей Главной башни, исключая, естественно, самого Громфа.
К тому же она знала свое место и, увидев, что Громф беседует с лордом Незерила, осталась у двери.
– Так о чем ты говорил? – поторопил собеседника Громф.
– Я рассказывал, что на верхнем фрагменте портала обнаружил руны, очень мелкие, но вполне различимые, – продолжил лорд Пэрайс. – Я спустился, чтобы попытаться прочесть надпись – теперь я знаю, что это не древний язык дворфов, – но не успел до конца расшифровать, как обнаружил посетителя.
– Посетителя?
– Возле портала.
– Из Гаунтлгрима? – предположил архимаг, поскольку магический портал под Главной башней был связан только с этим местом.
Лорд Пэрайс покачал головой:
– Посетитель не проходил через портал.
Громф удивленно изогнул бровь. Без его особого разрешения, которого он никому не давал, никто не должен был приближаться к порталу Главной башни. Он перебрал в уме возможные варианты.
– Кэтти-бри?
И снова лорд Пэрайс покачал головой:
– Тебе надо бы пойти со мной, архимаг. Она очень настаивала на разговоре с тобой, только с тобой.
– Она?
– И я уверен: она с твоей родины.
Громф вздохнул. Сначала он подумал, что это могла быть его дочь Ивоннель, но Пэрайс знал ее, так что с чего бы ему так нервничать? Может, пришла поговорить одна из сестер Громфа? Но почему через портал?
Он протиснулся мимо Пэрайса и направился к винтовой лестнице.
– Идите за мной, – приказал он и лорду Незерила, и облачной великанше, а потом начал спускаться, испытывая скорее гнев, нежели любопытство.
Но, когда он миновал последнюю дверь и вошел в небольшую боковую комнату, где располагалось волшебное телепортационное устройство, гнев преобразовался в нечто иное.
– Мог бы и поторопиться, – приветствовала его Верховная Мать Жиндия Меларн.
Громфу потребовалась вся его сила воли, чтобы удержаться от нападения, как словесного, так, возможно, и магического. Что делает здесь это существо в такое время? Да еще не одна, а в сопровождении трех женщин-дроу. В одной он узнал первую жрицу, прежде бывшую Верховной Матерью Дома Кенафин. Еще двое принадлежали к роду Ханцрин, включая жрицу Чарри. Внушительное сопровождение.
– Ты могла бы заметить, что я и мои коллеги были немного заняты.
– Верно, – согласилась Жиндия. – И я прощаю тебя за то, что испепелил мое войско. Демоны очень скоро пополнят его численность.
– Твое войско?
– Конечно.
– Ты затеяла опасную игру. С благословения Верховной Матери Бэнр это город Бреган Д’эрт.
Верховная Мать Жиндия вздохнула и щелкнула пальцами, и вдруг рядом с ней появились еще две женщины, обнаженные и очень красивые. Слишком красивые, тем более в отсутствие одежды, и Громфу не потребовалось много времени, чтобы узнать Эскавидне и Йиккардарию, прислужниц Ллос.
– Видишь, архимаг, я могу возразить, что это Бреган Д’эрт вместе с твоей сестрой затеяли опасные игры. Джарлакс и его бродяги – только, умоляю, не говори, что ты связался с этой бандой, – получили благословение Верховной Матери Бэнр, но, как видишь, у меня более сильные покровители.
– Чего ты хочешь? – резко бросил Громф, стараясь гневом прикрыть свою растерянность, а он и в самом деле почувствовал себя очень неуютно.
Мать Жиндию он недолюбливал сильнее остальных, в основном из-за ее скверного характера. Но теперь, когда она предстала перед ним в сопровождении грозных сил и явно с одобрения Паучьей Королевы, его неприязнь быстро уступила место страху.
– Я не возлагаю на тебя ответственность за ошибки твоей сестры или Джарлакса, – объявила Верховная Мать Жиндия.
Страх снова сменился ненавистью. Но Громф придержал язык, хоть ему с трудом верилось, что эта идиотка с таким пренебрежением может говорить о Верховной Матери Мензоберранзана. Подобная выходка была необычной даже для Жиндии.
– И я не позволю своим слугам снова пересечь второй мост и атаковать твою… чем бы ни было это уродливое сооружение.
– Потому что ты увидела, что с ними стало.
Верховная Мать Жиндия рассмеялась ему в лицо.
– Потому что это не твоя битва, – возразила она. – Потому что ты уже не житель Мензоберранзана. Считай, что тебе повезло. И я разрешаю тебе остаться в стороне. Полностью. Пусть Ллос решит, кому править: нынешней Верховной Матери или той, кто доставит ей Дзирта До’Урдена и Закнафейна.
Громф громко фыркнул:
– И все это ради двух каких-то насекомых? Сумасшествие.
– Но не твое сумасшествие, – резко ответила Жиндия, ткнув пальцем в его сторону. – Пока ты не примешь другого решения.
– Что все это…
– Заблокируй порталы телепортации, – потребовала Верховная Мать Жиндия. – Закрой этот переход и не позволяй дворфам связаться с их остальными крепостями.
Громф задумался.
– Ты можешь сделать это прямо отсюда, из Главной башни, вступив в контакт с Предвечным, питающим магические врата энергией, – настаивала Жиндия.
– Может, может, – вмешалась Йиккардария, прежде чем Громф успел возразить.
– Это единственное, что я могу тебе предложить, и повторять я не буду, – заявила Жиндия. – Закрой порталы, сиди в своей башне и ни во что не вмешивайся. Когда я одержу победу, а это неизбежно, никаких последствий для тебя и твоего… – она посмотрела мимо него на человека с сероватой кожей и облачную великаншу, – магического ордена не будет.
Громф прищурился и окинул ее пристальным взглядом.
– Решай, архимаг, – поторопила его Верховная Мать Жиндия.
Громф оглянулся на своих коллег. Мысли в голове заметались в поисках решения. Он понимал, что от него не требуется сделать выбор между Верховной Матерью Бэнр и Верховной Матерью Жиндией. Пока не требуется. На этом этапе.
Если он выполнит требование Жиндии, Джарлакс будет очень недоволен, а король Бренор и вовсе придет в ярость, но даже в случае их победы чем это грозит Громфу? Они не объявят ему войну, тем более что ключ к клетке огненного Предвечного остается у него.
Но если он не подчинится, а Верховная Мать Жиндия одержит победу…
Громф снова повернулся к Жиндии, потом перевел взгляд на прислужниц Ллос.
– А Ллос потребует, чтобы она сдержала слово?
Обе прислужницы расхохотались, поскольку такой вопрос, учитывая методы Госпожи Хаоса, не имел абсолютно никакого смысла.
Громф еще несколько мгновений обдумывал ситуацию, а потом кивнул.
Дзирту с первого взгляда стало ясно, что ему не одолеть это паучье отродье. Он задержался с отступлением, будучи уверенным в своем луке – оружии, никогда его не подводившем, и в том, что стрелы если не остановят, то хотя бы задержат чудовище. Но молнии-стрелы не произвели на паука никакого эффекта, и потрясенный следопыт-дроу совершил ошибку, недооценив скорость гигантского арахнида, и теперь монстр настигал его. Но… все обошлось.
Монстр пронесся мимо него, вернее, над ним, по потолку тоннеля, как будто не заметил ни Дзирта, ни его стрел-молний.
Дзирт что-то пробормотал, тщетно пытаясь разобраться в происходящем. А потом пустил Андхара галопом и понесся вслед за пауком все ниже и ниже, вплоть до самой пещеры. Навстречу ему время от времени попадались демоны, но несколько стрел Тулмарила сбивали их насмерть или ранили, и Андхар добивал копытами остатки живой силы противника.
В главной пещере паук не сбавил скорости, и Дзирт видел, как он петляет между сталактитами где-то в сумраке под потолком. Дзирт решил скакать вперед и предупредить дворфов, но жуткий пронзительный визг, раздавшийся не сверху, а сбоку, заставил его натянуть поводья Андхара.
В поле зрения появился второй гигантский арахнид; этот быстро бежал по полу, направляясь прямо к Дзирту. Во время жизни в Мензоберранзане Дзирт встречал сотни и тысячи пауков, но никогда не слышал, чтобы они так пронзительно визжали. Шипели – да, но ничего подобного этому воплю, скорее подходящему для демонов, чем для арахнидов.
И чудовище точно стремилось прямо к нему.
Или, возможно, мимо него, подумал Дзирт с надеждой, вспоминая предыдущую встречу.
Он направил Андхара в сторону, за сталагмит, но так, чтобы не терять из вида второго арахнида.
Монстр свернул точно в сторону Дзирта.
Следопыт обогнул каменный холм, и паук опять сменил курс, словно нацелившись на Дзирта.
И он почувствовал, что так оно и есть. Затем до него дошло, что предыдущая тварь охотилась на кого-то или что-то другое. После второго вопля арахнида Дзирт уже не сомневался, что тот опознал жертву.
Он решил было умчаться во владения дворфов, но засомневался, смогут ли защитники сдержать натиск первого чудовища, направлявшегося в их сторону. Нет, что-то здесь не так, решил он, странными казались как колоссальная мощь чудовища, так и явная целенаправленность, ведь первый арахнид почему-то не стал нападать на Дзирта в тоннеле.
Он поднял лук и сделал выстрел издалека, и сияющая стрела красиво осветила вершины сталагмитов. Она ударила прямо в личину чудовища, но оно, как и первый арахнид, даже не замедлило бега.
– Что же ты такое? – прошептал Дзирт, а потом ахнул.
Паук ответил на выстрел собственным лучом бушующего огня, затопившего проход, в котором стоял дроу.
Андхар отреагировал быстрее Дзирта и отпрыгнул в сторону, ко входным тоннелям. Дзирт даже не пытался его остановить или развернуть, а, напротив, приказал бежать от приближающегося после огненного залпа паука как можно быстрее.
– Бренор, отступай! – во весь голос закричал Дзирт. – Бегите!
Дзирт и Андхар именно так и сделали и галопом понеслись прочь от Гаунтлгрима. У наружной стены Дзирт инстинктивно повернул налево, считая, что выходной тоннель будет лучшим вариантом. В результате они оказались в опасной близости от паука, и Дзирт напрягся, ожидая очередного огненного луча.
Андхар на полном скаку влетел на откос и поскакал между рельсами. Еще немного, и рельсы круто ушли вверх и пролегли по потолку. Дзирт опытной рукой направил единорога в поле обратной гравитации, но сзади уже послышалось шипение, и, оглянувшись, он увидел, что паук совсем близко, и между гигантскими мандибулами проскакивают молнии.
– Беги, Андхар, – прошептал он, низко пригнувшись к шее единорога.
– Мы сделали их, парни! – взревел Бренор, возглавив атаку от внешней стены в глубь пещеры.
Демоны, те, что еще могли двигаться, бежали перед ним. Остальных сметали прославленные давилки клана Боевой Молот, а тех, кто успевал увернуться, рвали в клочья грозные «Потрошители» в усыпанных шипами и лезвиями доспехах.
Вскоре все пространство вдоль стены было очищено, демоны удирали со всех ног, а Бренор их преследовал.
Вспышка в дальнем конце пещеры с природными колоннами показалась королю дворфов отрадно знакомой, эти заряды он тысячи раз видел и раньше.
– Дзирт их достал, парни! – закричал Бренор, но получил за эту реплику шлепок по затылку.
– Девчонки! – поправила его королева Маллабричес.
– Ба! Вы все для меня парни! – ответил Бренор и что-то неразборчиво пробормотал, когда и Маллабричес, и Таннабричес над ним засмеялись.
В конце концов он вскинул вверх руки, сдаваясь на милость своих игривых, но беспокойных жен, и повернулся как раз в тот миг, когда взметнулась самая грозная и огромная стена пламени, какую от только видел, и ее выбросы осветили верх пещеры.
– Во имя Девяти Кругов Ада, что это?! – воскликнула Таннабричес.
Бренор подумал, что древнее дворфское проклятие на этот раз может исполниться. Такой огненной мощи он точно не видел, если не считать настоящего грозового шторма.
– Бууна! Бууна! – услышал он, как только пришел в себя, а еще ему послышался голос друга, призывающий к бегству.
– Пайкел, что такое? – спросил он, повернувшись к зеленобородому дворфу, бегущему в его сторону и выкрикивающему его имя на свой лад.
– Бууна! Бууна!
– Братец что-то учуял и хочет сказать тебе, – пояснил Айвен, едва поспевая за возбужденным Пайкелом.
– Плохой, плохо, плохо! – зачастил Пайкел.
– Стоять! – приказал Бренор своим отрядам, и королевы мгновенно передали команду по всему строю.
– Плохие паучки, – объяснился Пайкел.
Бренор в недоумении поморщился и посмотрел на Айвена, но пожилой желтобородый дворф лишь пожал плечами и покачал головой.
Ответ пришел уже через мгновение. Не издалека, а сверху в форме крика одного из дворфов, все еще остававшегося на артиллерийской позиции. За криком последовал чудовищный взрыв. Бренор и все остальные с ужасом увидели, как дальний сталактит покрывается трещинами и осыпается на пол, а вместе с ним с высоты пятьдесят футов летят четверо дворфов, их баллиста и что-то еще.
Что-то очень большое и излучающее зло.
– Плохой паучок, – снова произнес Пайкел. – О-о-о.
Теперь Бренор и его воины поняли: гигантское создание в форме арахнида разбросало обломки, выбираясь из-под завала, и стряхнуло с себя камни, словно опавшие листья.
– Бежим! – завопил Бренор и одновременно с ним почти каждый дворф в этом проходе.
Дворфы развернулись и побежали – все, кроме команды давилки.
– Нет! – заорала на них Маллабричес, когда давилка покатилась в сторону паука, но «Потрошители», составлявшие ее команду, все до единого знали свою задачу – задержать врага, чтобы король и королевы смогли уйти.
Они взревели хором, и давилка – одновременно таран и каток, – подпрыгивая на камнях, понеслась вперед. Останки демонов разлетались в стороны и хрустели под тяжелой конструкцией, а «Потрошители» распевали веселые песни.
Бренор, которого королевская гвардия оттаскивала назад, все же оглянулся, чтобы увидеть последнюю атаку на паука, и обнаружил, что глаза чудовища замерцали.
– Нет! – завопил он, понимая, что сейчас произойдет нечто ужасное, но его голос не мог пробиться сквозь веселый хор «Потрошителей».
Из монстра вырвался луч – длинный и узкий многоцветный конус, широкий конец которого охватил и давилку, и державшуюся позади команду.
Несколько мгновений Бренор не мог понять, что же произошло, поскольку давилка двигалась, хоть и немного неуклюже, а «Потрошители» продолжали петь, но их хор стал значительно слабее.
Тяжелое устройство дернулось в одну сторону, потом в другую и покатилось по прямой. Вот тогда Бренор, к своему ужасу, все понял.
Из десятка «Потрошителей» четверо остались позади, обратившись в камень и опрокинувшись, и по крайней мере один лишился руки, все еще держащейся на рукоятке давилки.
– О боги, где же ты, Морадин? – простонал Бренор и поморщился, увидев, что давилка столкнулась с пауком.
Наклонный отвал поднял паука на задние лапы, и на мгновение Бренору показалось, что команда сумеет его опрокинуть – он едва не приказал готовиться ко второй атаке!
Но нет, гигантский паук вздыбился над боевой машиной и еще раз плюнул, на этот раз струей липкой паутины, накрывшей оставшихся «Потрошителей». Они забились в путах, пытаясь вырваться, но ничего не получалось, а глаза монстра вновь замерцали.
Бренор ничего больше не увидел, поскольку вместе с остальными свернул за угол и побежал вдоль наружной стены к разлому. Он ничего не услышал – ни треска разряда, ни рева пламени.
Но сердце подсказывало, что из десяти оставшихся позади «Потрошителей» ни один не вернется домой.
Он пересек мост над небольшим озером и был уже у двери, как вдруг пещеру осветила поразительно яркая вспышка. Мгновением позже докатился и гром, больше напоминавший звук извержения вулкана, которое он видел с этой самой горы, а не удар молнии.
– Во имя Девяти Кругов Ада, что это? – снова спросила Таннабричес.
– Это они и есть, – только и смог ответить Бренор, скрываясь в своей норе.
Теперь Дзирт скакал галопом по потолку, перевернувшись вниз головой.
Он услышал треск вылетающей молнии и напрягся, ожидая, что будет испепелен. Но ему сопутствовала удача, поскольку паук не ожидал резкого подъема и переворота, так что разряд самой мощной молнии, какую он только видел, прошел ниже него.
Андхар скакал по пробитому в горе тоннелю. Дзирт слышал позади топот паучих лап, но он постепенно затихал, поскольку единорог мчался быстрее арахнида. Дзирт в последний раз оглянулся, пытаясь составить хоть какой-то план. Может, стоило выбраться наверх и вернуться вниз по второму тоннелю, но подвергать такой опасности друзей, еще не поняв сущности угрозы, он не решился.
Дзирт снова посмотрел вперед и, несмотря на погоню, замедлил бег своего скакуна и чуть не закричал: «Бегите», потому что перед ним в боевом строю с поднятым оружием стоял отряд дворфов.
Спустя мгновение он понял, в чем дело, но, двигаясь между неподвижными воинами, все же немного придерживал единорога. Дворфы обратились в камень. Прямо здесь, в тоннеле, на потолке, магическим образом превратившемся в пол, одна из групп армии Бренора встретила свою гибель.
Дзирт изо всех сил старался сохранить ровное дыхание и сосредоточиться на первоочередной задаче.
Вскоре он выбрался из тоннеля, Андхар пробежал по изгибающимся спиралью рельсам и спрыгнул на твердую землю неподалеку от разрушенной станции Виноградной Лозы. Дзирт не увидел врагов, но слышал их в зарослях деревьев и понимал, что он здесь не один.
Не сбавляя хода, он проскакал мимо левого тоннеля и продолжил путь на запад. До него доносились звуки какого-то движения, даже щелчка арбалета, но он, благодаря скорости, избежал попадания.
Позади все так же раздавался топот исполинского паука, почти догонявшего его. В течение остатка ночи Дзирт не раз оглядывался и видел, как под натиском гигантского паука качаются, а порой и падают деревья.
Андхар не знал усталости, и, до тех пор пока погоня не закончится, Дзирт не собирался останавливаться.
– Мы удержим стену! – заявил Бренор Джарлаксу, после того как наемник-дроу поведал ему плохие новости.
– Не удержите, – предупредил его Джарлакс.
– Дай мне своего коня, – уже в третий раз предложил Закнафейн. – Я уведу отсюда это чудовище.
– Ты не знаешь наверняка, за тобой ли пришло это восьминогое создание! – возразил Бренор.
– Разве? – не согласился Джарлакс.
– Я думаю, эта Верховная Мать Бэнр не в восторге и от меня, – напомнил Бренор. – Мне тоже сесть вместе с тобой на этого адского скакуна? Может, нам всем сбежать?
– Если бы могли, – сказал Джарлакс, но его слова еще больше рассердили Бренора.
– Ты еще плохо знаешь Боевых Молотов, да, хитрюга?
Джарлакс пожал плечами в ответ.
– Чтобы остановить этих зверей, нужен повелитель демонов или бог, мой друг, – сказал он.
В этот момент входную пещеру и тронный зал потряс взрыв, из-за двери просочились крики: «Пролом!», потом показались бегущие Боевые Молоты.
Но Бренор ничего этого не видел. Сразу после упоминания Джарлаксом божественных сил он бросился к трону дворфских богов и запрыгнул на него, моля о прозрении и руководстве. Когда-то давно боги наградили его великой властью и силой. Возможно, они сделают это и сейчас.
Но он быстро понял, что этого не произойдет, и даже обладание колоссальной силой не защитит его от ужасных порождений Бездны. Смертные существа Гаунтлгрима не в силах его победить.
Бренор резко открыл глаза и кивнул.
– Нам нужен план, – сказал Джарлакс, стоявший прямо перед троном.
Стена зала задрожала.
– И как можно скорее, – добавил наемник.
– Дай мне своего коня, – настаивал Закнафейн, стоя немного в стороне с оружием наготове.
Бренор, не переставая кивать, спрыгнул с трона.
– Бренор, – окликнул его Джарлакс.
– Что ты узнал, любимый? – спросила королева Маллабричес.
– Да, что за мысль появилась у тебя в голове? – поддержала ее королева Таннабричес.
– Как ты сказал: что требуется для победы над этой тварью?
– Владыка демонов. Бог, – ответил Джарлакс.
– Соберите мне пять давилок и пять команд, – обратился Бренор к своим королевам.
– Здесь? – скептически спросили они, в то время как стена опять вздрогнула.
Казалось, у них совсем не осталось времени.
– Не-а, внизу, – ответил Бренор и в упор посмотрел на Джарлакса. – У меня есть план.
– Дай мне своего коня, – опять потребовал Закнафейн уже через миг, как только они отошли в сторону от остальных. – Если я намерен следовать примеру своего сына, я должен защитить друзей от опасности.
– Ты уверен, что сможешь ускакать от этой твари?
Закнафейн пожал плечами.
– Я думаю, надо попробовать, и бежать к открытому пространству лучше, чем позволить чудовищу загнать меня – нас – в угол в этих тесных тоннелях.
– Бренор сказал, что у него есть план, – напомнил ему Джарлакс.
– Похоже, твоя вера в него очень сильна.
То, как Джарлакс взглянул на Бренора, подсказало ему, что вера не настолько глубока, как он предполагал: на лице наемника он видел тревогу.
– До этого мы предлагали ему верить в нас, – заметил Джарлакс.
– До этого мы подвергали опасности только самих себя.
– Дзирт доверился бы Бренору, – решительно заявил Джарлакс. – А Закнафейн?
– А Джарлакс? Я тебя знаю. Я знаю тебя дольше, чем кто-либо вокруг, и потому подозреваю, что у тебя имеется какой-то выход на тот случай, если дворфу не повезет.
– Правда? Ты меня ранишь.
– И другие, возможно, тоже, – сказал Закнафейн. – Ты держишь этого коня наготове, и если уйдешь и не сможешь взять меня с собой, было бы неплохо, если бы ты перебросил скакуна ко мне, чтобы и я получил шанс выбраться.
– А не лучше было бы сделать так, чтобы ты не смог сбежать? Я имею в виду твое отношение.
– Звучит разумно. Но ты тоже давно со мной знаком и понимаешь, что я, возможно, найду способ уцелеть и тогда обязательно отыщу тебя.
Джарлакс нарочито громко вздохнул:
– Ах, Закнафейн, как хорошо, что ты вернулся.
– Лучше, чем ты себе представляешь, Джарлакс. Если бы меня здесь не было, этот паук, возможно, преследовал бы тебя.
К ним торопливым шагом вернулся Бренор, и Джарлакс закончил разговор задумчивым «гм-м».
– Яне вижу ее глаз! – крикнула Альвильда Маргастер своей кузине Инкери. – Ее красивых серых глаз, таких сияющих, таких прекрасных!
– Ты думаешь, что сейчас это важно? – раздраженно отозвалась Инкери. – Перед нами открыт весь Север.
– Моя маленькая девочка.
– Заткнись! – заорала на нее Инкери.
«Заткнись», – приказал другой голос в голове Альвильды, голос, похожий на рык злобного гиганта с полным ртом жалящих ос.
– Возьми меня, – услышала Альвильда саму себя, но голос был не ее, а все того же демона.
– Да, – отозвалась Инкери и быстро сняла свою золотую цепь с крупным опалом, протянула его Альвильде и требовательно махнула второй рукой, приказав: – Дай мне твое ожерелье.
– Ничего я тебе не дам, – отказалась Альвильда, вернее, хотела отказаться, потому что слова превратились в неразборчивое бормотанье.
Они уже много раз менялись ожерельями, и всегда по настоянию Инкери. Она не знала, что за игру вела ее кузина, но демоны в каждом ожерелье были разными, и тот, который сейчас находился в подвеске Альвильды, обладал большим могуществом.
– Дай мне твое ожерелье, или будешь убита, – предостерегла ее Инкери.
Боль наконечником копья внезапно впилась ей в лоб, мысли спутались, и Альвильда даже не дослушала команду. Но это уже не имело значения, контроль над телом перехватило живущее в ней существо, и руки сняли через голову ожерелье, состоящее из золотой цепи и крупного рубина.
Альвильда ощутила разрыв контакта, но к тому времени ее собственное тело уже передало драгоценность Инкери, и та держала в руках оба ожерелья, по-прежнему протягивая кузине опал.
Альвильда отшатнулась.
– Думаешь, разумно предавать нас, сестренка? – осведомилась Инкери, воспользовавшись ласковым прозвищем, напоминавшим об их особой связи.
Альвильда была ее кузиной, а не сестрой, хотя воспитывались они вместе.
– Ты дала ей браслет, – обвиняющим тоном заявила Альвильда, подстегиваемая своим гневом.
– И существо внутри него в эти неспокойные времена защитит твою дочку Шэрон.
– Нет! – закричала Альвильда. – Нет, тысячу раз нет! Оно забрало ее глаза.
– Оно их не трогало.
– Кто же тогда? Какой демон? – потребовала объяснений Альвильда.
– Я не знаю, – призналась Инкери, но совсем другим голосом, голосом гиганта, который обитал в голове Альвильды, когда ожерелье было на ней. – Это неважно.
– Как ты можешь так говорить?
– Надень ожерелье, – приказал демон внутри Инкери, и в подкрепление приказа Инкери начала расти, руки и ноги стали огромными и сильными, волосы растрепались и приобрели оранжевый цвет, а лицо превратилось в морду орангутанга.
– А если не надену? – неуверенно пробормотала Альвильда.
Слова еще не успели затихнуть, как стоящий рядом монстр, уже не Инкери, а старший демон, известный как Барлгура, с устрашающей скоростью бросился вперед и схватил ее одной мощной рукой, словно детскую тряпичную куклу. Он поднял ожерелье над головой Альвильды, и женщина инстинктивно попыталась уклониться.
Барлгура сжал ее так, что перехватило дыхание, она упала на колени и сжалась в комок, стараясь превозмочь боль. Она чувствовала, что треснуло ребро. Она чувствовала, как сжалось ее сердце.
Ожерелье легло ей на шею, и Инкери – неожиданно она снова стала Инкери – отпустила ее.
– Это не игра, сестра, – проговорила Инкери, пока Альвильда, все еще стоя на четвереньках, задыхалась от боли. – И не время поддаваться слабости. Мы вступили в войну с могущественными врагами, имея могущественных союзников, не знающих жалости. Передумать уже невозможно.
Альвильда подняла на нее жалобный взгляд.
– Шэрон, она ведь моя маленькая девочка, – прошептала она, превозмогая боль.
«Заткнись!» – потребовал голос в ее голове, напоминающий рычание дикой голодной собаки.
Альвильда закрыла глаза. Этот голос был ей знаком, это ее новый хозяин, глабрезу с четырьмя руками, две из которых заканчиваются клешнями, способными разорвать человека пополам. Она не раз видела, как Инкери перевоплощается в этого демона, и это всегда грозило неприятностями. Инкери и сама признавалась Альвильде, что всякий раз, как глабрезу вырывался на волю, она не в силах была сдержать его, пока демон рвал кого-нибудь в клочья.
– Браслет Шэрон защитит ее, – спокойно произнесла Инкери. – А ожерелье на твоей шее защитит тебя. Не заставляй меня повторять этот урок.
Инкери покинула гостиную Дома Маргастеров, и Альвильда проводила ее взглядом. Как бы там ни было, она не сердилась на Инкери за то, что они поменялись ожерельями, поскольку считала, что то, что надела на себя кузина, принадлежит более хитрому и могущественному демону.
Возможно, второго она сумеет удержать под контролем.
Эта абсурдная мысль вызвала в ее голове смех глабрезу, а голос, исходящий из собачьей морды, пообещал: «Я могу заставить тебя убить твою малышку».
Она разрыдалась, но ее плач заглушил смех демона.
– Вы скажете леди Донноле, что за это я жду от нее сотню бутылок вашего лучшего вина, – заявил седой фермер Ясгур Реджису и Далии, сидевшим за древним обеденным столом обветшавшей столовой в старом фермерском доме.
Это был роскошный дом, вернее, он производил такое впечатление в свои лучшие годы, как и сам Ясгур всего несколько лет назад. Даже сейчас, когда его здоровье ухудшилось, несмотря на средний возраст, соседи считали Ясгура крепким орешком, хотя и не всегда в положительном смысле. Примером тому были и его отношения с Доннолой Тополино, но, что еще любопытнее, ходили слухи, что он неплохо ладит и с нынешними правителями Лускана.
Каждый раз, когда его об этом спрашивали, Ясгур отвечал одно и то же:
– Мои соседи – это мои клиенты.
Далия посмотрела на Реджиса, а тот лишь пожал плечами, не зная, как реагировать.
– Я уверена, леди Тополино сполна отплатит тебе вином, как только сможет, – произнесла Далия, и Реджис был вынужден признать, что по большому счету это нельзя считать ложью.
– Сотня бутылок, – повторил худой мужчина с крупным носом. – Тогда закачу вечеринку, о которой будут вспоминать и через сотню лет после моей смерти и похорон! Приглашу всех бардов с побережья Мечей, вот это будет веселье!
– Две сотни бутылок, если пригласишь и нас! – поддакнула Далия, и Ясгур так яростно засопел и закашлял, что гости стали опасаться, как бы хозяин не помер.
Он подмигнул Далии:
– Пусть оно даже будет не самым лучшим. При таком количестве все равно никто не разберет.
– Значит, лучшее мы прибережем для нас, – посулила Далия и тоже подмигнула.
Ясгур снова то ли закашлялся, то ли засмеялся и оставил их двоих наедине.
Далия улыбалась, пока он не вышел за дверь, а потом повернулась и заметила изумленный взгляд Реджиса и его отвисшую челюсть.
– Когда мы вернем Энтрери, у Ясгура могут возникнуть проблемы, – насмешливо заметил хафлинг.
Но Далия нахмурилась – она уже явно была не в настроении для шуток.
От одного только ее взгляда у Реджиса зашевелились волосы на затылке: то, как быстро изменилось настроение эльфийки – от игривого поддразнивания Ясгура до холодящей мрачности, – поразило и даже испугало его.
– Мы вернем его, – заверил ее Реджис, потому что надо же было ему хоть что-то сказать. – Если они до сих пор держат его…
Он умолк, увидев, как расширились, а затем стали угрожающе сужаться глаза Далии.
– Он наверняка у них, – пролепетал Реджис. – Я уверен. Мы будем торговаться…
– С чем?
– А вот это нам необходимо выяснить! – воскликнул хафлинг с излишним энтузиазмом, как показал ее ответный взгляд.
Далия перестала обращать на него внимание и проглотила последнюю ложку похлебки, предложенной им Ясгуром.
– Торговаться! – презрительно фыркнула она.
– Такие типы больше всего на свете любят деньги, – пробормотал Реджис.
– Мы его вернем, когда они умрут, – заявила Далия. – Так проще.
Реджису не оставалось ничего другого, как только кивнуть. Далия уже исчезла за дверью фермерского дома.
Той же ночью, только намного позже, Альвильда Маргастер тихо прошла по огромному семейному особняку и остановилась у двери спальни своей дочери. Шэрон спала. Женщина с тревогой приложила ухо к двери, надеясь услышать ритмичное сонное дыхание. Она горестно поморщилась, но не удивилась, услышав непрерывное детское бормотание: «Учитель-мучительучитель-мучитель…»
Альвильда втянула воздух и постаралась не заплакать. Она представила себе милую Шэрон, ее рыжие кудряшки и серые искрящиеся глаза, взгляд которых был наполнен улыбкой и всегда словно искал повод для танцев.
По крайней мере, они когда-то были серыми, напомнила себе Альвильда.
«Иди и убей ее», – раздался голос в голове Альвильды. Женщина подняла руку и обхватила висевший на шее камень. Больше всего на свете ей хотелось сорвать его и отбросить подальше.
Но она не могла.
«Ее кожа такая мягкая. Тебе станет легче и больше не придется беспокоиться», – нашептывал ей демон. Она ненавидела этого демона сильнее, чем другого – как же она его ненавидела! – потому что глабрезу всегда хотел буйствовать и убивать. Каждый его шепот призывал к убийству.
«Такая мягкая…» – повторил голос.
Альвильда представила себе дочку, лежащую на подушках. «Да, – подумала она, – ее так легко убить…»
Она вздрогнула и бросилась прочь от двери, вниз по широкой закругляющейся лестнице и дальше – в главную гостиную, где Инкери, сидя у камина, прихлебывала какой-то крепкий напиток.
– Я хочу вернуть себе это ожерелье! – потребовала Альвильда, подойдя ближе.
Инкери, уже указывающая на небольшой столик перед баром, отдернула руку и с любопытством посмотрела на Альвильду.
– Я тоже рада тебя видеть, дорогая сестра.
– Я хочу получить это ожерелье, – настаивала Альвильда, протянув руку. – И я тебе не сестра.
– Этого уродливого орангутанга? – скептическим тоном уточнила Инкери, касаясь пальцами рубина на своей шее.
– Если ты считаешь его таким уродом, зачем потребовала отдать его? – осведомилась Альвильда.
– А ты, если не считаешь его уродом, почему с такой готовностью от него отказалась? – вопросом на вопрос ответила Инкери.
Альвильда продолжала сверлить ее сердитым взглядом, и Инкери вздохнула.
– Я забрала его потому, что это не просто барлгура, – сказала она. – Не всякий барлгура. Нет, это сам Барлгура, демон, по имени которого назвали целый тип его сородичей. Он пользуется доверием великого Демогоргона, которого уничтожили дроу из Мензоберранзана.
Альвильда непонимающе молчала.
– Не Верховная Мать Жиндия, – пояснила Инкери. – Другие дроу. Те, кто когда-то противостоял Жиндии; но скоро они осознают свою ошибку. Объединение моего тела с Барлгурой требует от меня максимальной учтивости, дорогая сест… дорогая кузина, намного большей, чем способна проявить ты.
– Ты разозлилась, когда другой демон – когда этот демон – подвел тебя при поимке вора-хафлинга в Невервинтере, – напомнила Альвильда.
– Ты находишь живущего в тебе демона слишком слабым, дорогая кузина?
Альвильда побледнела при этих словах и еще больше испугалась, когда в ее голове заговорил глабрезу: «Да, дорогая кузина, ты правда так считаешь? Скажи, пожалуйста».
На самом деле Альвильда чувствовала, что попала в опасную ловушку, самую опасную в своей жизни. А это ощущение вызвало смех глабрезу.
– Мне он не нравится, – заявила Альвильда.
– Сомневаюсь, чтобы ему нравилась ты, – без колебаний парировала Инкери. – В конце концов, это же демон. Неужели ты вообразила, что произвела лучшее впечатление на Барлгуру? Или ты думаешь, что для великого демона ты вообще что-то значишь, как, впрочем, и я, если не считать того, что ты или я можем для него сделать?
– Этот хочет, чтобы я убила свою девочку.
– Это потому, что он глуп, – ответила Инкери, хотя и не своим голосом.
Это был голос гиганта: раскатистый, звучный и в то же время шипящий, граничащий с воплем. Инкери расхохоталась, и Альвильда понимала, что кузина смеется над ней.
– Он заставляет меня! – крикнула она.
– Ну и иди, – ответила Инкери уже снова собственным голосом. – Иди и убей свою маленькую бесполезную дочку.
Альвильда вскрикнула – демон внутри нее заставлял повиноваться, и она уже шагнула обратно к лестнице. Но тотчас остановилась, увидев, что спускается Шэрон, ее драгоценная маленькая Шэрон.
Она даже не касалась ступеней.
Парила над лестницей.
– Ты не сможешь, но забавно было бы понаблюдать за твоими стараниями, – поддразнила ее Инкери, не вставая с кресла. – Она сильнее тебя, глупая Альвильда.
Женщина едва слышала слова Инкери, все ее внимание было приковано к видению своей белоглазой крошки, парящей по воздуху над ступенями подобно призраку или вампиру.
– Ты не можешь, мамочка, – тонким голоском заговорила девочка. – Не стоит беспокоиться.
– Не смогу? – выдохнула Альвильда.
– Убить меня, мамочка.
За спиной Альвильды вновь раздался смех Инкери. Демон в голове Альвильды тоже смеялся. Шэрон приблизилась к двери и оглянулась на свою тетушку Инкери и тоже начала смеяться, захихикала невинным детским голоском, совершенно не соответствующим ее ангельскому личику рыжеволосой девочки с белыми глазами, еще недавно серыми и выразительными. Она кивнула Инкери и проплыла из гостиной в холл.
Альвильда рванулась за ней и встала перед дочкой спиной к двери.
– Куда ты идешь?
– Я и так уже там.
– Что? Тебе нельзя уходить.
– Я и не ухожу, – ответила девочка, но при этом потянулась к дверной ручке.
Альвильда в отчаянии схватила ее за руку.
– Осторожнее, кузина, – предостерегла Инкери, хотя ее голос и весь вид говорили о том, что женщина наслаждается происходящим.
Альвильда понимала, что предостережение не было напрасным, но все же крепче сжала руку Шэрон.
Белоглазая девочка посмотрела на нее с улыбкой, но выражение ее лица показалось Альвильде отвратительно злым.
– Хочешь, я сделаю тебе кокон, мамочка? – невинным ласковым голоском поинтересовалась Шэрон.
Альвильда содрогнулась. Кокон. Как тот, что Шэрон набросила на Артемиса Энтрери, человека, наемного убийцу, обрекая его на бесконечную муку.
– Не уходи, – взмолилась Альвильда.
Ее рука внезапно ощутила пустоту, Шэрон стала бестелесной и просто прошла сквозь нее и закрытую входную дверь.
Женщина ахнула и, разрыдавшись, рухнула на пол.
Чувство вины заволокло все вокруг и поразило своей глубиной, какой Альвильда даже не представляла, так что его волны вызвали растерянность не меньшую, чем сама вина.
И в этот момент из темноты до нее долетел диссонирующий и сладкий звук: смех ее дочери.
«Какое нам до этого дело? – вновь зазвучал в ее голове голос злобного глабрезу. – Существу ничто не угрожает, оно вернется, идиотка. Если ты поддашься отчаянию, я завладею тобой полностью и буду использовать твое смертное тело до тех пор, пока кожа не сползет с костей. А потом найду другого держателя, более сильного, способного убить ребенка».
Альвильду Маргастер настолько поразило одно слово, что она едва ли слышала последнюю угрозу. Существо. Уродливый демон назвал ее красавицу Шэрон существом.
– Соберись, сестра, – потребовала Инкери. – Наша битва только началась, и мне не нужны слабаки.
Эту угрозу Альвильда Маргастер услышала отчетливо.
– Эта шапка у тебя на голове, – заговорила Далия, – создает другой образ?
Реджис стукнул пальцем по своему берету и почти мгновенно превратился в человеческого ребенка. Еще один щелчок, и он стал дворфом с окладистой бородой.
Далия протянула руку.
Реджис покосился на нее с сомнением.
– Дай мне ее.
– Ни за что, леди, – отказался хафлинг.
Далия стряхнула черно-красную прядь с лица и угрожающе прищурилась. А потом взглядом указала на дом в конце улицы:
– Артемис, человек, которого я люблю, скорее всего, там. С твоей шляпой я смогу пробраться внутрь и спасти его. Неужели ты хочешь мне в этом отказать?
– Я хочу пойти туда вместе с тобой, – ответил Реджис. – И я лучше знаю, как пользоваться моим беретом, и понимаю, что не буду обузой, когда понадобится пустить в ход мечи.
Далия снова посмотрела на него по-прежнему хмуро.
– Ты в этом сомневаешься? – Реджис не дрогнул под ее грозным взглядом. – В том переулке ты могла погибнуть. Там тебе помогли мои клинки и моя находчивость, а мои снадобья вылечили твои раны в доме Ясгура. Я ничего больше не собираюсь тебе доказывать, леди Далия.
– Этот дом полон демонов, – предупредила его Далия.
– Тем больше причин взять меня с собой.
Выражение лица Далии смягчилось, она даже умудрилась слегка усмехнуться и кивнуть.
– Как лучше всего туда забраться? – спросил Реджис.
Улыбка Далии стала шире, и она мгновенно сорвалась с места и стремглав понеслась по улице.
– Ох! – выдохнул Реджис, и ноги понесли его следом, не дав возможности оценить трудности.
Маленькая Шэрон шла по темным ночным улицам Глубоководья. Этим городом правили великие и могущественные лорды, в большинстве своем давшие клятву поддерживать порядок и справедливость. Тем не менее это был настоящий город, заполненный мужчинами и женщинами всех рас. И, как во всяком другом городе, ночь не принадлежала лордам-рыцарям.
За маленькой рыжеволосой девочкой, весело шагавшей по улицам, следила не одна пара глаз; их владельцев привлекала в основном необычность ситуации: это явно была не женщина-хафлинг, а ребенок человеческой расы.
А для некоторых самым важным обстоятельством было другое определение: беспомощный ребенок.
Со стороны казалось, что Шэрон не обращает внимания на ухмыляющихся мерзавцев, но ей не надо было видеть их грязных пальцев, сопливых физиономий и ветхой одежды, чтобы понять их намерения и даже определить, кто из них может поддаться искушению. Она видела глубже и слышала их внутренние голоса так же отчетливо, как они сами.
Все голоса, каждый порыв, каждое желание, каждое сомнение, каждое намерение.
Поэтому она знала о надвигающейся опасности, когда человеческая пара – мужчина и женщина – встретились ей в переулке, знала, что они развернутся, знала, что мужчина протянет руку к ней сзади.
Шэрон развернулась, чтобы ему улыбнуться.
– Ой, какие у нее глаза! – воскликнула женщина средних лет и очень худая. – Она слепая!
– Тогда мы можем ее и не убивать, – проговорил мужчина и крепко ухватил Шэрон за ворот. – Если она с нами поиграет.
– О, я вас вижу, – возразила Шэрон.
Мужчина поднял ее над землей, прямо к лицу, и обдал облаком вонючего дыхания.
– Вот как? Значит, убьем, как только закончим, точно.
В ответ Шэрон выпустила собственное облако. Она кашлянула, и изо рта вылетел рой летающих насекомых, похожих на ос, но с человеческими головами. Большая часть роя осела на лице мужчины, но досталось и женщине, и насекомые принялись яростно жалить людей. Мужчина тут же уронил Шэрон, начал хлопать руками по лицу, но быстро упал, дергаясь и катаясь по земле и крича от боли.
Шэрон с удовлетворением следила за ним, а потом заметила, что женщина убегает, хотя ее тоже жалили на каждом шагу. Шэрон знала, что она не была такой неисправимо скверной, как ее партнер, поскольку жила под тяжестью вины, и только страх заставил ее преодолеть это чувство, но никак не похоть.
Нет, это грязное чудовище было намного хуже, и Шэрон довела это до сведения своих слуг.
– Покончите с ним быстрее, мои маленькие друзья, – прошептала она, а магия донесла ее команду до каждого из насекомых.
Шэрон, довольная ночной работой, удовлетворенно кивнула и направилась обратно, к Дому Маргастер. Она все еще могла видеть бьющегося на земле мужчину, когда похожие на ос существа оставили его и взлетели под карниз ближайшего дома, чтобы свить гнездо и выполнить свое задание.
– Мы обещали королю Бренору открыть эти порталы, – немного позже напомнил лорд Пэрайс, оставшись наедине с Громфом и великаншей Сесилией. Верховная Мать Жиндия со своей свитой уже отбыла на юг по дорогам Подземья, где продолжалась осада Гаунтлгрима. – Похоже, именно сейчас ему вдвойне необходимо, чтобы мы выполнили свое обещание.
Громф опустил взгляд и неслышно усмехнулся.
– Две обнаженные женщины, появившиеся рядом с Верховной Матерью Жиндией, были не дроу и даже не смертными, – сказал он, подняв голову и уставившись куда-то между лордом Незереса и облачной великаншей. – Возможно, они даже и не женщины, поскольку я сомневаюсь, чтобы к подобным существам можно было применить понятия пола.
Лорд Пэрайс слегка вздрогнул, и Громф подумал, что вид прекрасных созданий его немного взволновал, а широкое лицо Сесилии просто сморщилось от омерзения.
– Это были йоклол, служанки самой Ллос, – объяснил архимаг. – Существа огромной силы, тем более огромной, что для моего народа они выступают от лица богини Паучьей Королевы. Это не Верховная Мать Жиндия…
– Я впервые слышу, как ты в ее отсутствие пользуешься полным титулом, – прервала его Сесилия, и Громф кивнул, признав важность ее комментария.
– Это не Верховная Мать Жиндия приказала мне оставить порталы закрытыми. Не совсем так. Если уж при ней были йоклол, понятно, как она узнала о нашей работе, об отношении к Предвечному и его потенциалу для Гаунтлгрима. И она точно знала, что с этим делать.
– Значит, мы принимаем сторону тех, кто несет хаос на весь Север? – уточнила Сесилия, не скрывая, как горько ей подчиняться такой необходимости.
– Мы не принимаем ничью сторону.
– Разве наше бездействие не является определенной формой союзничества? – заметил лорд Пэрайс.
– Это самосохранение, – поправил его Громф. – Это свидетельство того, что работа Главной башни для нас важнее всего. Разве не ради этого мы здесь собрались? Какое нам дело до того, кто будет на троне Гаунтлгрима – король Бренор или Верховная Мать Жиндия?
– Король Бренор служит прочным барьером между Лусканом и Глубоководьем, – возразила Сесилия. – Разве лорды Глубоководья оставят в покое Лускан и верховодящих там дроу, если этот барьер исчезнет?
– И снова говорю: какое нам дело? Пусть корабли лордов Глубоководья свободно заходят в гавань Лускана, пусть лорды воюют с теми, кто считает себя хозяевами города. Главная башня стоит в стороне, надежно защищена и не имеет политических претензий.
– И во главе ее стоит архимаг Мензоберранзана, – добавил лорд Пэрайс.
– Бывший, – подчеркнул Громф. – Вы, возможно, не заметили этого, но я здесь единственный темный эльф, и у меня достаточно крепкие связи со сторонниками лордов Глубоководья. Пусть политическая борьба и прочая ерунда идут своим чередом.
– Верховная Мать Жиндия захватит Лускан, – сказал лорд Пэрайс.
– И, вероятно, Гаунтлгрим тоже, – добавила Сесилия.
Громф пожал плечами, изобразив полное равнодушие.
– Возможно, но не стоит недооценивать Джарлакса. Можно не сомневаться, что и он, если это будет в его интересах, может заключить союз с Верховной Матерью Жиндией. Он всегда выбирает самую выгодную позицию. Клан Боевого Молота может быть изгнан из своего нового дома, но лишь после жестокого сопротивления, которое приведет к значительному сокращению сил захватчиков, что может привлечь внимание лордов Глубоководья к демонической армии, идущей во главе атаки. Хотели бы вы быть втянутыми в эту более масштабную войну, если она начнется?
Уроженец Незереса и великанша в растерянности переглянулись.
– Мне больно обмануть надежды короля Бренора и тех, кто был лучшими друзьями Главной башни, – признался лорд Пэрайс.
– Мне тоже, – поддержала его Сесилия. – Хотя вряд ли кто-то мог надеяться услышать от меня такие слова относительно дворфов.
– Врата останутся закрытыми, – постановил Громф.
– Пока?
В вопросе лорда Пэрайса не прозвучало протеста.
Громф ненадолго задумался, потом примирительно кивнул. В конце концов, кто может знать, куда подует ветер войны?
– Держись поблизости, и мы тебя вытащим, – прошептал Вульфгар Бонни Чарли.
Они причалили к берегу острова неподалеку от Главной башни тайного знания и обнаружили вокруг сожженные поля, усеянные останками захватчиков: как телами смертных, так и дымящимися оболочками демонических существ, выброшенных обратно на нижние уровни.
– Уходи и спрячься, человек, – посоветовал ей Киммуриэль. – Если враги нас обнаружат, ты погибнешь первой.
– Не слушай этого глупого болтуна, – немедленно вмешался Вульфгар. – Держись поближе ко мне. Ты вытащила меня из холодных вод, и я никогда этого не забуду.
Не успел он договорить, как боль в спине неожиданно возобновилась, едва не бросив его на колени. Он посмотрел на Киммуриэля, а тот лишь пожал плечами, и боль уменьшилась.
Доступный урок.
Киммуриэль насмешливо ухмыльнулся и отправился в путь, Вульфгар и Бонни Чарли не отставали от него. Они поднялись на каменный мост, соединяющий материк с Охранным островом. С самой высокой точки моста стало видно, что на острове, перед единственным большим домом, продолжается битва.
– Дом Курт осажден, – сказала Бонни Чарли.
Киммуриэль подошел к Вульфгару.
– Беги, женщина, – сказал он ей и протянул руку к варвару.
Вульфгар отступил на шаг назад и упрямо тряхнул головой:
– Она пойдет с нами.
Киммуриэль помедлил, пристально глядя ему в лицо.
– Ее тоже возьмем, – настаивал Вульфгар.
Настала очередь псионика покачать головой.
– Джарлакс попросил меня позаботиться о тебе. Насчет беспризорных обломков он ничего не говорил.
– Это я‑то обломок? – не сдержалась Бонни Чарли.
– Ну отбросок, какая разница, – пренебрежительно отмахнулся Киммуриэль.
Он снова протянул руку к Вульфгару.
– Ты бросишь ее здесь? Как она пересечет мост, полный захватчиков, чтобы добраться до материка?
– Главная башня совсем рядом. – Киммуриэль указал за спину Вульфгара, на внушительное здание в форме дерева. – Она может попросить помощи у Громфа. Или вернуться к лодке и грести до безопасного укрытия. Я здесь не для того, чтобы нянчиться с заблудившимися пиратами. – Он в который раз протянул руку Вульфгару: – Идем, посмотрим, что расскажет нам верховный капитан Курт.
Но Вульфгар отступил еще дальше и решительно тряхнул головой.
– Я ее не брошу.
– Тогда я брошу тебя.
– Как пожелаешь.
– Ты понимаешь, что это для тебя означает?
– Понимаю.
Киммуриэль пожал плечами, прикрыл глаза и стал уменьшаться, а его фигура одновременно теряла плотность, и призрачный силуэт проплыл по воздуху оставшийся участок моста, а потом, никем снаружи дома незамеченный, прошел сквозь стену Корабля Курт.
– Идиот, – буркнула Бонни Чарли.
– Его можно называть по-разному, но вот так вряд ли, – возразил Вульфгар, почти не разжимая губ, поскольку боль в спине уже возобновилась.
– Не он. Ты!
Вульфгар посмотрел на нее с любопытством.
– У тебя был шанс выбраться из битвы и попасть прямо в Корабль Курт, а в Лускане это сейчас самое безопасное место, не считая Главной башни, – объяснила женщина. – Ты ведь даже не знаешь меня.
– Я не собираюсь бросать тебя здесь. Ты вытащила меня из холодной воды. Я никогда…
– Это получилось из-за дроу, и не сомневайся, я бы тебя бросила, сделай этот доходяга такое предложение мне.
Вульфгар помолчал, пристально глядя на женщину.
– Куда ты пойдешь? – спросил он.
– Ба! Куда пойдем мы? – поправила она и вытащила из-за пояса длинный кинжал. – Как ты думаешь, мы сможем пробраться в Корабль Курт? Я бы очень хотела плюнуть в физиономию этого тощего эльфа.
Она прошла мимо Вульфгара и решительным шагом направилась через мост. Бой на Охранном острове продолжался по всей улице перед фасадом большого здания, известного как Корабль Курт.
Вульфгар догнал женщину прежде, чем она добралась до конца моста, и, схватив за руку, оттащил в сторону, под прикрытие повозки. Но огромный гнолл их заметил. Массивное существо, наполовину человек, наполовину пес, поднялось на задние лапы и завыло, а потом бросилось в атаку.
Через два прыжка оно было мертво, а в груди торчал летающий молот.
Вульфгар заметил, что это видели еще несколько гноллов, но ни один не сделал попытки приблизиться, и все вернулись к бою на улице.
– Храбрые твари, да? – заметила Бонни Чарли.
– Скорее, злобные, – ответил Вульфгар. – Я не часто с ними встречался, но говорят, что они сражаются как гиены.
– Гиены?
– Почти собаки, – объяснил варвар. – Охотятся стаями в пустынях. Сильные и злобные, но слишком хитрые, чтобы ввязаться в драку, в которой могут проиграть.
– Значит, они набросятся на нас, когда мы будем у двери, – предположила Бонни Чарли.
– И я даже не уверен, что дверь перед нами откроется, – добавил Вульфгар.
– Тогда обратно, к лодке!
Бонни Чарли выпрямилась и развернулась к мосту, но Вульфгар схватил ее за руку и удержал рядом с собой.
– Подожди немного, – попросил он. – Ты даже не представляешь, что такое Корабль Курт.
– Это дом верховного капитана, – ответила женщина. – Бениаго Курта, правителя Лускана. А что еще?
– Бениаго работает на правителя, – поправил ее Вульфгар и скептически покосился в ее сторону. Неужели ей неизвестен самый плохо хранимый секрет во всем Лускане? – Так же, как и Киммуриэль. И этот правитель способен в бою на такое, чего капитан и представить себе не может.
На другой стороне улицы перед ними в Дом Курт полетели горящие бутылки, масло от удара расплескалось по обшивке, и начался пожар.
Ответный залп стрел и даже небольшого количества молний обратил в бегство многих гноллов, а несколько монстров, вопя и дергаясь, остались на мостовой, но в целом гноллы в этом эпизоде, несомненно, достигли большего.
– Да уж, вижу! – с сарказмом воскликнула Бонни Чарли.
Ее слова почти заглушил удар грома, а позади, на внешнем острове, вернее, над ним, сверкнула мощная вспышка.
Они обернулись, и гноллы тоже, и все увидели над Главной башней клубящуюся грозовую тучу.
– Ну и ну! – удивилась Бонни Чарли, когда туча, набирая скорость, понеслась в их сторону.
– Разве я не говорил, что настоящий правитель Лускана дружит с архимагом Главной башни?
– Наверное, забыл сказать. – С этими словами женщина пригнулась под повозкой от нависшей тучи, потрескивающей грозовыми разрядами.
Одна из молний ударила в груду ящиков, лишив укрытия группу гноллов. Лучники из Дома Курт быстро расправились с ними.
Поднявшийся ветер раздул огонь на стенах здания, осложнив положение защитников, но затем из тучи хлынул проливной дождь.
– Пора! – крикнул Вульфгар и потащил Бонни Чарли из-за повозки, а потом оба стремглав бросились к Дому Курт, хотя варвар стонал и вскрикивал при каждом шаге.
– Вульфгар из Гаунтлгрима! – кричал он, размахивая руками и надеясь, что лучники услышат его в завываниях ветра и не пристрелят прямо на улице.
Но спасли его не слова, а действия. Когда несколько монстров завизжали и залаяли на него, а другие выскочили из-за естественного уступа, поднимая копья, Вульфгар взревел: «Темпус!» – и бросил в них Клык Защитника.
Гноллы с лаем бросились врассыпную. Но один уйти не успел, молот ударил его в бедро, подбросил в воздух, и тварь, перевернувшись, рухнула на землю.
Лучники в доме Курт выскочили на балкон и стали яростно обстреливать врагов. Но как они могли целиться при таком ветре, если едва держались на ногах?
– Вульфгар из Гаунтлгрима! – снова закричал варвар.
Лучники с балкона закричали и замахали им руками, призывая поторопиться.
Погони с дороги не было, и они легко добрались до дверей, где были встречены солдатами Курт. Промокнувшие до нитки, так что с одежды текла вода, они вошли в вестибюль.
– Хорошо, что вы меня услышали, – сказал Вульфгар.
– Услышали?! – воскликнул ближайший солдат. – Да мы ждали тебя. Лорд Бениаго сказал, что ты скоро появишься.
Вульфгар хотел что-то ответить, но только вздохнул и промолчал.
– Может, тощий эльф не такой плохой, как я о нем думала, – негромко заметила Бонни Чарли.
Вскоре их проводили в личные покои лорда Бениаго и снабдили одеялами, чтобы можно было снять промокшую одежду.
Бениаго обошел вокруг своего огромного стола и присел на него.
– Оставьте нас, – приказал он своим солдатам, и те быстро повиновались, бросив у двери волчью шкуру Вульфгара и остальную одежду.
Как только за солдатами закрылась дверь, из тени вышел Киммуриэль, но Вульфгару было ясно, что псионика скрывал не просто сумрак в дальнем углу комнаты.
Боль в его спине почти сразу ослабела.
– Было бы намного проще, если бы ты сразу пошел со мной, – заговорил дроу.
– А Бонни Чарли была бы мертва, – отозвался Вульфгар. – Или бежала бы, спасаясь от смерти.
Киммуриэль пожал плечами.
– Уговорить облачную великаншу Сесилию направить к нам шторм стоило немало монет, – заметил он. – И ты их вернешь.
– Монеты были взяты из казны Корабля Курт, – напомнил ему Бениаго.
Киммуриэль мимолетным взглядом, выражавшим его недовольство, удостоил внимания этого мужчину: высокого, жилистого и рыжеволосого – по крайней мере, на вид.
– Король Бренор с радостью отдаст этот долг Кораблю Курт, – заявил Вульфгар, глядя в глаза Бениаго. Он, естественно, знал правду, знал, что это не человек, а еще один дроу из Бреган Д’эрт, изменивший внешность при помощи магии, чтобы служить Джарлаксу марионеточным правителем Лускана. – Должен ли он доставить эту сумму в Корабль Курт или в Иллуск?
– Иллуск? – едва слышно повторила Бонни Чарли.
И, как немного погодя понял Вульфгар, хорошо, что она не закричала в полный голос.
– Похоже, что Кораблю Курт скоро придет конец, – сказал Бениаго.
– Вряд ли. Вы неплохо справляетесь на улицах, и второй остров уже свободен от врагов.
– Атакующие наводнили город, а стоящие за ними силы вам не по зубам, – возразил Киммуриэль.
– Мы воюем неплохо, но все это для отвода глаз, – признался Бениаго. – Мы не в состоянии удержать город, и даже не собираемся пытаться. Путь к отступлению расчищен и ждет нас.
Все это он говорил, не сводя взгляда с Бонни Чарли, и от выражения его лица волосы у Вульфгара на затылке встали дыбом.
– Я же говорил, что нельзя ее сюда приводить, – напомнил Киммуриэль. – Теперь она знает.
– Знает что? – наивно удивилась Бонни Чарли.
– Разве это так важно? – спросил Вульфгар.
– Да, – одновременно ответили Киммуриэль и Бениаго.
Вульфгар заметил, что Бонни Чарли нервно облизывает губы и с тревогой смотрит в его сторону. Сейчас у нее не было оружия, только обернутое вокруг тела одеяло, и она, вероятно, считала, что это плохо, но, учитывая силы ее вероятных противников, невозможность совершить необдуманный угрожающий поступок, скорее всего, спасла ей жизнь.
– Она со мной. Под моей защитой, – объявил варвар.
Последовавшая за этим реакция Киммуриэля была настолько близка к смеху, насколько, по мнению Вульфгара, это было возможно. Он сосредоточенно смотрел на Бениаго, хоть и скрывавшего свой истинный облик, но все же приносившего немало добра жителям Лускана. Но и в нем Вульфгар не заметил сочувствия.
– Я сын короля Бренора, – заявил он.
– Но ты не наследник трона Гаунтлгрима, – поправил его Бениаго.
– Мне это и не нужно, – отрезал варвар. – Бренор – мой друг, как и Дзирт. Когда я говорю, что Бонни Чарли под моей защитой, я говорю и от их лица тоже.
– Это не имеет значения, – возразил Бениаго. – Королю Бренору известно, что некоторые секреты надо сохранить. Любой ценой.
– Тогда дайте мне меч и убейте меня в честном бою! – закричала Бонни Чарли.
– Весь твой багаж лежит у двери, – подсказал Киммуриэль.
– Не надо, – предостерег ее Вульфгар, но женщина бросилась к двери, сбросила с себя одеяло и натянула штаны и куртку, а потом, выхватив кинжал, резко развернулась.
Бениаго все так же полусидел на столе, а Киммуриэль спокойно стоял рядом с ним.
– Я прошу вас! – взмолился Вульфгар. – Она же ни в чем не виновата.
– Тебя предупреждали, – заметил Бениаго.
В руке Вульфгара появился Клык Защитника.
Бениаго вздрогнул при виде молота, но тотчас расслабился и движением подбородка показал в сторону.
Вульфгар осторожно повернулся и увидел, как кинжал в руке Бонни Чарли уперся острием в ее горло. С растрепанных волос женщины теперь стекали капли дождя, явно смешанные с каплями пота. У нее дрожала рука, словно она пыталась отвести оружие или – Вульфгар понимал – пыталась противостоять захвату разума, тихому голосу, приказывающему убить себя.
Вульфгар уронил свой молот на пол.
– Ты способен снова призвать его одним только словом, – заметил Бениаго.
– Я не стану этого делать, – пообещал Вульфгар. – Бонни Чарли под моей защитой, моей и Гаунтлгрима.
Бениаго вздохнул. Стоявшая в стороне женщина негромко вскрикнула, и на ее коже появилась капелька крови.
– Когда все это кончится, Гаунтлгрим восстановит «Наследие Джоэн», – вдруг выпалил Вульфгар. – Король Бренор не постоит за ценой, потому что я, его сын, буду в экипаже. Этот корабль станет самым лучшим, самым быстроходным и красивым на всем побережье Мечей, с закаленной в боях командой и, возможно, с самим Дзиртом в их числе.
– Впечатляюще, – бросил Бениаго, хотя речь явно не произвела на него впечатления.
– Бонни Чарли станет капитаном этого корабля, – закончил Вульфгар.
– И будет поддерживать Корабль Курт, как я полагаю, – добавил Бениаго.
– Нет, – покачал головой Вульфгар, – но она не станет противодействовать Кораблю Курт. Отпустите ее. Это в ваших интересах. Она станет основной силой в окружающих морях, и ее корабль никогда не будет враждовать с вами.
Бениаго повернулся к Киммуриэлю:
– Как ты думаешь, она понимает?
Киммуриэль снова почти засмеялся.
– Она понимает больше, чем когда-либо хотела понять, – ответил он бесстрастно и высокомерно. – Крайне опасно для разума так быстро узнать о том, что твое собственное тело может быть обращено против тебя.
Псионик махнул рукой, и Бонни Чарли, освобожденная от вторжения, качнулась вперед, а ее рука с кинжалом повисла вдоль туловища. Она несколько раз судорожно вздохнула и, как заметил Вульфгар, изо всех сил попыталась скрыть слезы. Он все понимал. Может ли что-либо стать более драматичным и болезненным, чем полная потеря контроля над собственным телом?
Он покачал головой. Можно было только представить себе мучения этой женщины. Когда-нибудь, решил Вульфгар, он отплатит за это Киммуриэлю Облодре.
– Весьма маловероятно, – вслух ответил Киммуриэль, глядя на него в упор.
Бениаго спрыгнул со стола.
– Идите просушите свою одежду и отдохните, – предложил он, обращаясь к людям. – Мы можем отправиться в путь в любой момент, возможно, очень скоро. Когда мы тронемся в путь, вы можете последовать за нами.
– Оба, – добавил Вульфгар, и Бениаго кивнул в знак согласия.
– Но, когда настанет момент уходить, мы уйдем, а вы, если не будете готовы, останетесь.
Сесилия загнала черную тучу обратно в Главную башню и обнаружила у двери своих личных покоев поджидавшего ее Громфа.
– Орда приближается, – сообщила она. – Твои друзья в Корабле Курт перед ней не устоят.
– Разумеется. Три высоких капитана перешли на сторону захватчиков еще до их приближения. Подошедшая к Лускану флотилия после морского боя стала значительно больше, чем первоначально атаковавшие нас силы.
На лице Сесилии отразилась растерянность.
– Это подлецы, – объяснил Громф. – Захватчики, без сомнения, предложили им лучшее положение.
– А может, они просто не были в восторге от правления темных эльфов?
– И это тоже, – согласился Громф. – Без тени предвзятости могу сказать, что город процветал при негласном правлении Джарлакса, но порой этого бывает недостаточно. К тому же не все капитаны были довольны, когда верховный капитан Курт значительно ограничил возможности пиратства.
– Но ведь они могли зарабатывать, используя открытые торговые пути, если я правильно понимаю.
– Иногда этого бывает недостаточно, – повторил Громф.
– Может, послать на приближающихся к Кораблю Курт захватчиков еще одну бурю?
Громф помолчал, потом покачал головой.
– Я не знаю, как далеко они зайдут. Если мы продолжим вмешиваться чересчур открыто, атаковать могут нас.
– Поле вокруг башни усыпано их телами.
– Но им известно, что маги устают. Нет, пусть город вокруг нас справляется сам, хотя он может пасть.
– А твои друзья в Корабле Курт?
– Тем, о ком стоило побеспокоиться, ничего не угрожает, – заверил ее архимаг.
Сесилия усмехнулась, но, увидев хмурое выражение лица Громфа, явно понимавшего, что она смеется над ним, постаралась скрыть свою реакцию.
– Как это характерно для дроу, – сказала она. – Если бы всем жителям Лускана, кроме тех, кого ты считаешь ценными для себя, грозила смерть, ты бы встревожился, архимаг?
– А я должен?
Сесилия глубоко вздохнула и закончила разговор. Что интересно, отметила она, проходя в свои внепространственные владения, на самом деле она не поверила Громфу.
Неужели извращенная культура Мензоберранзана так сильно искалечила его, что сочувствие стало признаком величайшей слабости?
А сколько еще таких же, размышляла облачная великанша. Сколько других темных эльфов морально сломлены подобным образом?
– Интересный выдался денек, – сказал Вульфгар Бонни Чарли, когда они остались вдвоем в одной из гостиных Корабля Курт.
Они сидели друг напротив друга за маленьким столиком, все еще завернувшись в одеяла, а одежда сохла у горящего камина.
– Подходящее слово, – кивнула женщина. – Я бы, наверное, выбрала другое, но интересный тоже годится.
– А Калико Гримм? – спросил Вульфгар, перебирая в памяти ужасные события последних нескольких часов. – Что с ним?
Бонни Чарли покачала головой.
– Его убил красный эльф. Рассек мечом пополам.
– Ты давно работала с ним?
– Достаточно давно, чтобы хорошенько узнать, и это помогает мне удержаться от слез.
Некоторое время Вульфгар обдумывал ее слова.
– И что теперь с тобой будет?
– Обязательно скажу, как только узнаю, что сказать, – ответила она, а потом с искренним интересом добавила: – Ты тогда говорил всерьез?
– А что я говорил?
– Насчет «Наследия»?
– Ах, да…
– Корабль, возможно, и не погиб, – продолжала Бонни Чарли. – Когда ты разрушил их судно, они захватили наше – других у них не было. Сейчас «Наследие» наверняка уже в гавани Лускана.
– Значит, мы должны отбить его.
– И я стану капитаном, а ты будешь его защищать?
Вульфгар пожал плечами.
– Я теперь не знаю, куда заведет меня дорога, леди… э, капитан Чарли. Или ты будешь капитаном Бонни?
Бонни Чарли засмеялась и пожала плечами.
– Насчет корабля я говорил совершенно серьезно. Когда все это закончится, уверен, ты станешь отличным капитаном и надежным союзником, и, да, я надеюсь хоть иногда выходить с тобой в море.
Его слова вызвали улыбку на измученном лице женщины.
– Нам надо отдохнуть, – напомнил Вульфгар и показал на разбросанные по полу перед камином подушки.
– Ага, – согласилась женщина и поспешно добавила: – Отдохнуть.
Но не успел ни один из них даже встать с кресла, как дверь отворилась и вошла высокая женщина-дроу.
– Пора уходить, – объявила она.
Бонни Чарли, вспомнив предупреждение Бениаго, бросилась к своей одежде. Вульфгар последовал ее примеру, но двигался скованно.
Варвар замер, когда на его плечо легла рука женщины, но, прежде чем он успел спросить, в чем дело, его тело согрело тепло магического исцеления.
– Поторопись, – проговорила женщина. – Как только мы окажемся в безопасности, лечение будет продолжено.
Они вышли в вестибюль, присоединились к быстро движущейся процессии, а со стороны улицы послышался грохот тарана, бьющего во входную дверь, и потрескивание огня, снова овладевшего стенами Корабля Курт. Через потайную дверь в стене они вышли на длинную винтовую лестницу, ведущую вниз, в сырую и темную – очень темную, – пропахшую морской солью пещеру.
– Закрой ее наглухо! – из-за какого-то выступа крикнул Бениаго.
Далеко наверху грохнул огромный камень, земля под ногами дрогнула, и потайная дверь прекратила свое существование.
Дорогу освещало всего несколько факелов, да и те двигались далеко друг от друга – еще одно напоминание Вульфгару о том, что команда Корабля Курт состояла из дроу, не нуждавшихся в свете.
Спуск продолжился по наклонному коридору, а потом и по тоннелю, узковатому для гиганта-варвара.
– Мы под бухтой, – прошептала идущая позади Вульфгара Бонни Чарли.
В этот момент факелы догорели, и дальше они шли в полной темноте, двигаясь гуськом друг за другом. Бонни Чарли была права: Вульфгар считал, что они пересекают залив, направляясь к материку.
Но оказалось, что не к материку, а под материк, сообразил он, когда процессия вышла в более широкое пространство, освещенное магическими огнями, – пространство, разделенное на комнаты и коридоры, стены которых, искусно сложенные из камней, украшали древние скульптуры и орнаменты.
Бонни Чарли ахнула и чуть не уткнулась в спину Вульфгара – более двух третей людей, идущих с ними вместе, сбросили человеческое обличье.
К ним подошел Бениаго, все еще сохранивший вид высокого рыжеволосого мужчины.
– Иллуск, – объяснил он. – Город под Лусканом, облюбованный чужаками, – древний Лускан, если вам угодно.
– Облюбованный дроу? – полюбопытствовал Вульфгар.
– Не только нами, хотя обитающие здесь духи, похоже, не склонны нас тревожить.
– Значит, здесь сосредоточена истинная власть Лускана. Тайное убежище Бреган Д’эрт.
– Одно из них, и теперь известное вам, – подчеркнул Бениаго. При этом он с угрозой посмотрел прямо на Бонни Чарли. – Вам обоим.
– В таком случае мы обязаны молчать об этом, – сказала она.
– Надо ли еще раз предупреждать тебя о последствиях?
– Да этот секрет и так весь Лускан знал! – парировала женщина, явно вернувшая часть былой дерзости.
Это произвело немалое впечатление на Вульфгара, тем более что здесь они были абсолютно беспомощны, если бы дроу решили избавиться от них. Никто ничего не узнал бы.
– Тем не менее это секрет, и мы хотим сохранить его, – подчеркнул Бениаго.
Киммуриэль подошел ближе и пристально уставился на Бонни Чарли.
– Ты проговоришься? – спросил Бениаго женщину, но она не успела ответить и только охнула.
Вульфгар перевел взгляд с нее на Киммуриэля и заметил, как тот сосредоточился. Гигант понял, что он снова проскользнул в ее мысли и выслушивает невысказанный ответ, ее честный ответ, пока она не успела ничего изменить.
– Жаль, – промолвил Киммуриэль и отошел.
– Что это значит? – спросил Вульфгар, опасаясь, что женщина обречена.
– Полагаю, ему жаль, что не придется ее убивать, – пояснил Бениаго. Он неожиданно отвесил поклон женщине. – Добро пожаловать в Иллуск, Бонни Чарли. Возможно, когда-нибудь ты и в самом деле станешь капитаном «Наследия Джоэн».
Женщина в полной растерянности бросила умоляющий взгляд на Вульфгара.
– Дроу никогда не доверяет никому, если это не дроу, – начал объяснять Вульфгар.
– Или никому из дроу, – быстро добавил Бениаго и пожал плечами, поймав на себе изумленные взгляды обоих. – Теперь, когда Киммуриэль закончил с вами, тебя ждет жрица Даб’най. В твоей ране яд Бездны, и без помощи жрицы она воспалится и может даже убить тебя.
Красивая темнокожая женщина высоко подняла в ладонях фигурку птицы, и в лучах полуденного солнца хрустальное тельце заиграло искрами. Ивоннель что-то прошептала своему новому созданию и подбросила фигурку в воздух, а та расправила крылья и улетела.
– Если они живые твари, будут ли они откладывать яйца? – со своего сиденья на выступе высокой скалы у небольшого луга спросил Атрогейт.
Дворф уже чувствовал себя намного лучше и вертел в сильных руках двуручную булаву Крушитель Черепов, прежде принадлежавшую его возлюбленной Амбре.
– Они бы сделали мир более красивым, разве не так?
– Ба, но сверкающее в них солнце жжет глаза.
Ивоннель рассмешило, что дворф, любой дворф, решил пожаловаться на яркий свет темному эльфу.
– Сколько же ты их уже сотворила? – поинтересовался Атрогейт. – А первые уже умерли, или все они где-то поблизости?
– Все летают. Я сбилась со счета, но уже несколько дюжин.
– И ты смотришь через них? Через всех? И как у тебя не кружится голова?
– Они говорят, когда я должна сквозь них посмотреть, – пояснила женщина-дроу. – Я здесь не хочу никаких сюрпризов, дворф, а в окрестностях много того, что может нас уничтожить. С ними мы узнаем о приближении любого существа.
– И все стараются спрятаться, – поддакнул Атрогейт и повернулся, проследив за взглядом Ивоннель, к ближайшему холму, тому самому, который покинул совсем недавно. – Мы остановим всех и каждого, а кого надо – убьем! – протараторил он, но быстро умолк, заметив, что женщина его не слушает.
Ивоннель стояла, прикрыв глаза, так что Атрогейт сразу понял, в чем дело. Он спрыгнул с каменного выступа и шлепнул Крушителем Черепов по своей ладони.
Ивоннель открыла свои фиолетовые глаза и улыбнулась дворфу:
– Демон. Демон в теле дворфа.
– Значит, мертвый демон, – заявил дворф.
– Но живой дворф, – предупредила его Ивоннель. Они напряженно посмотрели друг на друга. Она явно намекала на их последнюю схватку, в которой Атрогейт не успел вовремя остановиться и убил демона, овладевшего дворфом.
– Не допускай больше таких ошибок, – сказала ему Ивоннель.
– Ошибок?
– Дворф, я могу бросить тебя. И могла позволить тебе умереть. Взамен сделай мне это одолжение.
– Не-а, я тебе нужен, – заявил Атрогейт, и между кустиков черной растительности, составлявших его бороду, в улыбке вновь сверкнули белые зубы. – И еще ты любишь меня, хоть и стараешься скрыть это изо всех сил.
– Такое сильное чувство трудно подавить, но приходится, – так же язвительно ответила женщина, вызвав громкое «Ба-ха-ха» Атрогейта, еще раз ударившего булавой по своей ладони.
– Ты хочешь посмотреть, нельзя ли спасти дворфа, – более серьезно и с некоторой угрозой произнес дворф. – Ладно, я могу подождать пару мгновений, перед тем как разбить в пыль голову этого идиота.
– Атрогейт…
– Ты делай то, что должна делать, а я буду делать то, что должен сделать я. – Он приподнял булаву и поцеловал ее. – И я ничего не забываю.
– Проявить мудрость еще не значит оскорбить свою утраченную любовь.
– Я ничего не забываю, – повторил Атрогейт с неподвижным, словно маска, лицом. – Ничего.
Ивоннель тяжело вздохнула.
– Идем, если ты не передумал меня сопровождать. Атрогейт спрыгнул с камня.
– Я сообщу нашим гостям.
– Мы сообщим им, – поправила его Ивоннель. – Нам все равно надо пройти мимо пещеры.
При входе в неглубокую пещеру выражение лица Атрогейта заметно смягчилось.
Около дюжины людей, включая троих детей, собрались на полу пещеры и переговаривались шепотом, по большей части беспокоясь о своих покинутых фермах или обсуждая возможные действия на тот случай, если их найдут демоны. Ивоннель и Атрогейт спасли их, привели в это место и теперь охраняли. Ивоннель при помощи своей магии снабжала людей пищей.
Атрогейт, глядя на эту группу, никак не мог успокоиться, размышляя о ее позиции относительно одержимого демоном дворфа. Женщина-дроу ничего не выигрывала, спасая этих людей, более того, уводя их с ферм, которым грозило нашествие, она и сама подвергалась опасности. И хотя опыт общения Атрогейта с дроу по большей части ограничивался знакомством с Дзиртом и Джарлаксом, неожиданные откровения о расе дроу в целом, исходившие, как он полагал, от жрицы Ллос, заставляли его недоуменно качать головой.
– Выставьте часовых у входа, – посоветовала им Ивоннель. – Вы заранее узнаете о приближении опасности, и я тоже узнаю об этом, и тогда пришлю весточку, куда надо убегать.
Большинство людей кивнули в ответ, но некоторые другие поморщились или пробормотали что-то явно не лестное в ее адрес. Фермеры не могли знать, что происходит в мире, и кое-кто не доверял Ивоннель даже после того, как она их спасла.
Атрогейт понимал, что проблема заключается в репутации дроу. Темные эльфы прославились тем, что плели сети вокруг сетей, а на них набрасывали еще сети, и никто не подозревал об их истинной цели, пока не становилось слишком поздно. У Атрогейта тоже порой просыпались сомнения насчет Ивоннель, но он узнал о ней от людей, которым доверял, так что эти сомнения не задерживались в его голове. А эти люди, скорее всего, никогда раньше не встречались с дроу, а если и встречались, то наверняка не с теми, кто мог оказать помощь, – если только это не был Дзирт.
Дворф перевел взгляд на свою спутницу, направлявшуюся к выходу из пещеры, чтобы уничтожить еще одного демона. Он напомнил себе, что обязан ей жизнью, и хотя он нисколько не возражал против смерти после утраты возлюбленной Амбры, немалое значение имело и то, что он смог помочь спасти этих фермеров (и еще многие нуждаются в его помощи), как и то, что у него есть шанс отплатить тем, кто разрушил его жизнь и его любовь.
И потому, когда он догнал Ивоннель и она опять попросила его об одолжении, вместо того чтобы огрызнуться, Атрогейт проворчал: «Посмотрим».
Утренний свет позволил Дзирту убедиться, что он не избавился от погони; по правде говоря, его попытка сбить гигантского паука со следа привела к тому, что чудовище сократило разрыв, полученный благодаря скорости Андхара.
Но Андхар не мог постоянно оставаться на этом уровне. Единорог, будучи магическим существом, имел временные ограничения. Без своего скакуна Дзирт не мог убежать от паука, а после стрельбы в него, как и в его сородича в пещере, он не мог и надеяться победить этого монстра – если только не обнаружит в нем какое-то слабое место.
А для этого требуется время. Чтобы выиграть время, требуется убежать далеко, очень далеко.
Но как?
Огромное дерево у кромки ближайшего водораздела неожиданно вздрогнуло и с оглушительным треском упало, и Дзирту не нужно было ждать, чтобы понять, чем это вызвано. Он развернул скакуна и с максимальной скоростью понесся дальше, стараясь использовать каждое мгновение, прежде чем действие магии закончится и единорог покинет его на много часов.
Куда же повернуть? Уж точно не к Широкой Скамье и не к Лускану. И даже не к Глубоководью, ведь если в городе и отыщется сила, чтобы убить чудовище, во время погони погибнет слишком много людей.
На вершине очередной гряды дроу на мгновение задержался, чтобы осмотреться по сторонам и определить, где он находится.
За ночь он преодолел огромное расстояние, и вдали уже виднелся океан.
Атрогейт задержал взгляд на пони, которого поручил им Реджис. Он с отвращением отнесся к идее использовать животное в качестве приманки, но не мог отрицать эффективности такого приема.
Пони заржал и забил копытом.
Атрогейт крепче сжал рукоять Крушителя Черепов.
Настороженный взгляд дворфа уловил тень в стороне, темный силуэт среди деревьев, приближающийся к пони сзади.
Демон, жуткое черно-зеленое подобие гуманоида с одной рукой вдвое длиннее другой, с когтями вместо пальцев, выскочил из кустарника и бросился к животному.
Атрогейт уже летел в прыжке ему наперерез.
Демон не сбавил скорости, а только резко свернул навстречу дворфу, показав ассиметричное лицо, состоявшее, казалось, из огромного рта, протянувшегося вокруг половины головы, и пары огромных глаз. Изо рта брызнула зеленая слюна, и такая же зелень сочилась из всего тела существа, каждая его часть истекала заразой.
Менее решительный воин мог бы в ужасе убежать. Менее упрямая личность просто окаменела бы от страха.
Менее разъяренный дворф, даже Атрогейт, мог бы вздрогнуть.
Столкновение произошло не между демоном и дворфом, как рассчитывало это порождение Бездны. Нет, столкнулись демон и Крушитель Черепов. Атрогейт размахнулся огромной булавой и ударил монстра поперек корпуса, отбросив его в сторону.
Едкая зеленая слизь брызнула из демона и попала на руки и оружие Атрогейта.
Но магия Крушителя Черепов защитила мощное оружие от скверны, а несколько мелких ожогов не смогли усмирить гнева Атрогейта. Дворф бросился вслед за демоном, нанося удар за ударом, пока тот не сумел встать.
Чудовище снова бросилось в атаку, прыгая из стороны в сторону, щелкая когтями и плюясь в лицо дворфа.
Все это вызвало лишь яростный рев, и дворф без устали продолжал наносить короткие удары сверху вниз, обрушивая Крушитель Черепов на поднятую руку демона, а время от времени и на его голову. Три когтя второй руки глубоко вонзились в его плоть. Дворф взревел еще громче, словно голос помогал ему справиться с болью.
Голос и память.
Он дрался за Амбру, и никакая рана не способна была замедлить его удары.
Демон упал на колени и осел на землю.
Атрогейт изменил угол атаки и, держа булаву обеими руками, нанес два сильнейших горизонтальных удара по лицу демона, отчего голова его дернулась в сторону, и монстр покатился по земле.
Атрогейт снова размахнулся, но оружие пролетело выше упавшего демона, и инерция заставила дворфа покачнуться над поверженным врагом и отскочить в заросли кустов. Он изогнулся и продрался сквозь заросли, а затем развернулся, намереваясь покончить с демоном.
Но там, где только что лежал демон, стояла на четвереньках и слабо качала головой женщина-дворф.
– Не, ты меня не проведешь, – прошептал Атрогейт и с хриплым рычанием занес Крушитель Черепов над ее головой.
Но он не успел нанести решающий удар, потому что весьма ощутимый толчок в грудь, произведенный золотым лучом, принудил его сделать шаг назад. Второй такой же луч попал в стоявшую на коленях женщину-дворфа, но она просто упала на землю.
Атрогейт понял, что не подвергся атаке, поскольку ощутил природу магического света. На него упал луч какой-то странной исцеляющей магии, наполняющей его силой и теплом, от которого улетучивалась боль и испарялась едкая слюна демона.
Он взглянул на противоположный край полянки и рядом с пони увидел Ивоннель.
– Ожерелье! – крикнула она ему. – Забери ожерелье!
Первым побуждением Атрогейта было обрушить булаву на склоненную голову дворфа, и он даже качнулся вперед, чтобы осуществить свое намерение, но приказ Ивоннель был для него не обычной командой. Слишком много в нем было магии, слишком много силы, а кроме того, сразу после мощного импульса исцеления он застал дворфа врасплох. Атрогейт даже не осознал своих действий и вдруг увидел в своей руке серебряную цепь с крупным молочно-голубым лунным камнем на ней.
Он услышал голос в своей голове, рокочущий и зловещий, текучий, наполненный апатией и отравой, требующий впустить его.
Но второй голос тоже не переставал звучать: Ивоннель приказывала Атрогейту бросить ожерелье.
Атрогейт, слишком своевольный и разозленный, чтобы уступить одержанию как демона, так и жрицы, поступил по-своему. Он подбросил ожерелье в воздух, взмахнул булавой и зашвырнул украшение еще выше. Оно взлетело на ближайшее дерево, обломило ветку и осталось там висеть, невидимое для глаз.
Стоявшая на коленях женщина-дворф несколько раз вскрикнула. Атрогейт, еще не насытивший свою ярость, повернулся к ней, но увидел Ивоннель, стоявшую между ним и его жертвой.
– Отойди! – бросил он женщине-дроу.
– Дворф больше не одержима демоном, – сказала ему Ивоннель.
– Значит, у нее больше шансов увидеть Морадина после смерти.
– Не надо. Я прошу тебя.
– Просишь?
– Ради тебя самого, Атрогейт. – Ивоннель немного сдвинулась, дав Атрогейту возможность увидеть истерзанную женщину-дворфа со слипшимися от крови светлыми волосами и все еще тяжело дышавшую. – Ты же ничего не знаешь о ней, о…
– Я знаю, что она одна из них!
– Из кого? Из клана Каменная Шахта? Да, но имела ли она право голоса, когда принималось решение? Знала ли она о содержимом ожерелья, когда на нее надели эту цепочку? Ты не можешь утверждать, что она добровольно приняла одержание. Ты не можешь знать, не противилась ли она демону, насколько хватило ее храбрости.
– И ты думаешь, что я должен притвориться, что эта… что все они не играли никакой роли в убийстве Амбры, да?! – прорычал дворф, не в силах даже разжать зубы от ярости. – Они отрезали ей голову.
– Я знаю. – Голос Ивоннель выражал сочувствие. – Я знаю, и мне понятны твоя боль и твоя ярость. Но сейчас ставка выше, чем жизнь одной этой женщины.
За спиной Атрогейта треснула и упала ветка. Они оба уставились на сгнившую древесину и засохшие листья и на серебряную цепь с лунным камнем, обмотанную вокруг и шипящую.
– Делай что хочешь, – бросила Ивоннель и мимо Атрогейта побежала к ожерелью. Она на ходу начала читать заклинание на древнем грубом наречии, которое дворф слышал достаточно часто, чтобы понять, что женщина изгоняет притаившегося в камне демона и приказывает ему убираться в Бездну, откуда он вышел. Он и раньше наблюдал за изгнанием даже более могущественных созданий, чем это, и не сомневался в результате.
Атрогейт резко развернулся, от напряжения у него побелели костяшки пальцев и скрипнули зубы. Он поднял оружие, но сразу же опустил его, а потом схватил прядь окровавленных волос женщины и запрокинул ее голову назад, чтобы заглянуть в глаза.
Атрогейт поморщился. Он увидел страх и нечто более глубокое, словно через глаза измученной женщины истекало жестокое насилие.
– Дворф? – окликнула его Ивоннель.
Атрогейт оглянулся на нее через плечо:
– Одно движение, одно только слово, которое мне не понравится, и я расшибу ей башку.
Он разжал пальцы и ушел к пещере и беженцам, бормоча проклятия на каждом шагу.
Дзирт знал, что его время уходит, а он еще не удалился от преследующего его арахнида на достаточное расстояние, чтобы продержаться без Андхара. С высокого холма он увидел чудовище – вернее, увидел оставленные им следы разрушения, словно извилистая река проходящие через леса на востоке.
Он посмотрел налево и вниз, где стояла маленькая деревушка, и задумался, не надо ли спуститься туда и предупредить жителей.
– А остался ли там еще хоть кто-нибудь? – прошептал он.
Как-никак, демоны уже наводнили леса и поля.
При этой мысли он уже собрался повернуть Андхара вниз, но удержался. Если он не станет приближаться к селению, паук, скорее всего, промчится мимо, как другой арахнид, который в пылу погони не обратил внимания на самого Дзирта, пока он не стоял у него на пути.
Дзирт направил скакуна в другую сторону и устремился дальше, стараясь сосредоточиться на дороге. Единорог – существо волшебное, а не живое, постоянно напоминал он себе. Этот скакун способен бесконечно напрягать свое тело, но магия неумолима – двенадцать часов, и ни секундой больше. Как только это время иссякнет, даже если призывать единорога несколько раз в течение дня, он лишится Андхара почти на целый день.
Дзирт продолжал скакать с максимальной скоростью, зная, что единорог никогда не устает, а каждый ярд отрыва от паука дает лишний шанс пережить день в отсутствие Андхара.
Несмотря на собственное плачевное положение, Дзирт не мог не думать о втором пауке, том, что не обратил на него ни малейшего внимания, том, что преследовал другую цель.
Он был почти уверен, что знает, кто мог быть этой целью.
– Так это пони или хафлинг? – спросила Ивоннель.
Она убедилась, что женщина-дворф, оставленная в пещере вместе с другими беженцами, не была соучастницей тьмы, затопившей холмы Крагс. Во время расспросов Ивоннель воспользовалась по отношению к дворфу по имени Лиири мощными заклинаниями, чтобы обнаружить даже самую незначительную ложь, и, хотя дворфы по своей природе обладают сильной сопротивляемостью магии, она была настолько уверена в этой женщине, что оставила беглянку в пещере.
К тому же после нападения Атрогейта Лиири была не в том состоянии, чтобы причинить вред кому-либо из крепких фермеров.
– Ага, – ответил Атрогейт, тоже заметно повеселевший.
И причиной тому, как понимала Ивоннель, было его решение оставить череп Лиири в целости.
– Ага? – повторила она. – Первое или второе?
– Оба, – пояснил Атрогейт. – Много лет назад Бренор дал это имя Реджису – тот вечно был голоден до урчания в животе. А Реджис так назвал своего пони.
Ивоннель вздохнула, наконец-то поняв странное явление в незнакомом ей языке.
– А я‑то думала, что самые забавные имена бывают у дворфов, – пробормотала она.
– Верно, – со смехом согласился Атрогейт. – Когда-то я знал жреца по имени Кордио Хлебноголовый…
Он начал было рассказывать, но умолк, увидев на ближайшей ветке беспокойно чирикающую хрустальную птичку.
– Ба, а я готов побить еще кого-нибудь! – заявил дворф и подпрыгнул, подняв над головой Крушитель Черепов.
Но Ивоннель, прислушиваясь к птице, покачала головой.
– Это не демон, – сказала она, подбросила птицу и жестом позвала Атрогейта вслед за своим магическим созданием.
Им не пришлось далеко бежать: выйдя на плотно утоптанную тропу, они увидели хорошо знакомого обоим всадника на его приметном скакуне.
Дзирт тоже их узнал. Он направил Андхара галопом прямо к ним, резко остановил и спрыгнул с единорога, а затем несколько долгих мгновений недоверчиво вглядывался в лицо Атрогейта и в конце концов крепко обнял дворфа.
– Как тебе удалось вы… – начал он, но передумал задавать вопрос, заметив спутницу дворфа, самую могущественную жрицу из всех, кого он знал. – Друг мой, я бесконечно рад видеть тебя живым.
Атрогейт ничего не мог на это возразить, но его лицо сохранило угрюмое выражение.
– Мы еще поднимем кружки в память об Амбре, – негромко добавил Дзирт.
Дзирт отпустил Андхара, не желая растрачивать последние мгновения оставшегося времени.
– Да, за мою Амбру, – подтвердил дворф.
Ивоннель хотела принять участие в их разговоре, но воин-дроу ей не позволил.
– Но сначала вам придется бежать отсюда, вам обоим. Бегите и не оглядывайтесь.
– Мы уже убивали демонов, – возразил Атрогейт.
– И собрали беженцев, – добавила Ивоннель. – В том числе и женщину-дворфа, которая подверглась одержанию, но теперь свободна и чиста. Я уверена, мы сможем помочь…
Дзирт покачал головой:
– Меня преследует тварь, которая сильнее нас, сильнее всех нас. В своей погоне этот монстр оставляет за собой полосу разорения. Если вы встретитесь с ним и вам повезет, он не обратит на вас внимания, если же нет, вы наверняка погибнете.
– Ба! – воскликнул дворф.
Но Ивоннель не торопилась опровергнуть его слова. Она знала все о Дзирте, знала все о его друзьях и о врагах, которых они побеждали. Она сама подстроила опаснейший прыжок Дзирта прямо в лицо Демогоргона! И видеть его таким встревоженным…
– Где он? – спросила она.
Дзирт оглянулся.
– Уже недалеко. Но у вас еще есть время уйти с его пути, если меня с вами не будет. Он повернет туда, куда поверну я. Он преследует меня. Только меня одного.
– Что же это такое? – настаивала Ивоннель.
– Сейчас нет времени…
Но Дзирт вдруг вспомнил, с кем он говорит. Ивоннель обладала абсолютной внутренней памятью своей тезки, Ивоннель Вечной, два тысячелетия бывшей голосом Паучьей Королевы, и о существах нижних уровней она знала больше, чем любой из живущих ныне дроу. Возможно – только возможно – она знала способ одолеть их.
– Демон, насколько мне известно.
– Паук?
– Да, только их два. – Дзирт помолчал, услышав вздох Ивоннель. – Один для меня, а второй, когда я видел его в последний раз, рвался в Гаунтлгрим. Я решил, что будет лучше увести этого подальше, потому что Бренору и всем остальным вряд ли удастся справиться с двумя такими тварями. Их глаза мечут огонь и превращают людей в камни. Я стрелял в них из своего лука, на одного обрушились тонны камней, но их ничто не повредило.
– Ловцы, – догадалась Ивоннель. – Это ловцы.
– Ты что-то знаешь о них, – сказал Дзирт.
– Значит, знаешь, как их уничтожить, – добавил Атрогейт.
– Да, – ответила она Дзирту, – и нет, – сказала дворфу. – Я боюсь, что Гаунтлгрим не сможет защититься даже от одного из них. Ограниченность ловца дает ему силу. Это голем, привязанный к одной цели, и он будет преследовать эту цель до тех пор, пока не схватит или не уничтожит ее. Другие существа материального уровня не могут его коснуться – они только зрители пьесы, в которой сами не принимают участия. Частично магия голема заключается в том, что на данном уровне существования находятся только он и его жертва.
– Но я же стрелял в преследующего меня монстра.
– Из лука, пускающего стрелы-молнии. Они ничем не повредят монстру. Это не в твоих силах.
– Что же тогда делать?! – взволнованно воскликнул дворф.
– Беги, Дзирт До’Урден, – объявила Ивоннель. – Продолжай бежать. Беги, сколько хватит сил. Я буду искать решение, но ничего обещать не могу.
– Ба! Я не собираюсь отходить в сторону, когда какой-то жирный паук собирается убить моего друга! – выпалил Атрогейт и в подтверждение своих слов стукнул Крушителем Черепов по ладони.
– Тогда твой друг увидит, как ты гибнешь, – спокойно возразила Ивоннель.
– В чем его слабость? – спросил у женщины Дзирт.
– Их нет. Он полностью защищен. Он быстр и силен. При помощи магии его не убить.
– Один из моих клинков разит холодом. Он черпает силу в существах Огня.
Ивоннель пожала плечами, поскольку не знала, имеет ли это значение.
– Я узнаю все, что смогу, – пообещала она. – И когда узнаю, отыщу тебя и помогу, как сумею. Что-то или кто-то очень могущественный намерен уничтожить тебя, Дзирт До’Урден, и уничтожить цель второго голема.
– Демогоргон? – спросил Дзирт.
– Ллос? – предположила Ивоннель.
– Но Ллос имела такую возможность в тоннеле и не убила меня, – возразил Дзирт. – А если второй целью является Закнафейн… Мы подозреваем, что именно Ллос вернула его ко мне.
– Это была не Ллос, – категорически заявила Ивоннель.
Дзирт собрался ответить, но промолчал и с любопытством посмотрел на могущественную жрицу.
– Это была не Ллос, – повторила Ивоннель. – А сохранить тебе жизнь, чтобы теперь устроить на тебя охоту, вполне в духе Владычицы Хаоса. Беги, Дзирт До’Урден. Не давай чудовищу себя догнать. Я узнаю, что смогу.
Заявление женщины ошеломило Дзирта, мысли спутались.
– Время Андхара со мной подходит к концу, магия очень скоро иссякнет. Без своего скакуна мне не обогнать ловца.
– Тогда беги и прячься. Отыщи узкий тоннель, сквозь который ему трудно будет пролезть. Он начнет расширять его, а это не так легко.
Дзирт попытался прикинуть, сколько у него осталось времени, и одновременно определить подходящее место, куда он смог бы доскакать. Хотя… разве это важно? Если он не в силах победить чудовище, если оно действительно сильнее его, разве что-то имеет значение?
Да, быстро решил он. Некоторые вещи имеют значение даже для обреченных. Он расстегнул пояс с мечом.
– А мы тоже будем убегать и прятаться? – спросил Атрогейт у Ивоннель.
Ивоннель на мгновение задумалась.
– Да. И я буду внимательно следить за окрестностями через своих волшебных шпионов.
– Паук настолько опасен?
Ивоннель кивнула, ее лицо застыло словно каменное.
– Они не отдыхают. Они не останавливаются. Их почти невозможно одолеть, если только вообще возможно. Это самые надежные охотники на всех уровнях существования, и Ллос или Демогоргон, или они оба не пожалели ресурсов для этой охоты.
– Ба, но меня на это не купишь, да, эльфик? – заявил дворф, поворачиваясь к Дзирту.
Дзирт отошел под раскидистый вяз и бросил на землю свое оружие.
– А? – снова окликнул его Атрогейт. – Препояшешься мечом – паучка вдвоем убьем. Будет он совсем убитый, но навряд ли аппетитный.
Дзирт нагнулся и поверх снятого оружия положил свой заплечный мешок. Подняв голову, он улыбнулся дворфу. Он был искренне рад, что к его другу вернулся этот своеобразный юмор.
– Только не этого паука, Атрогейт.
Он снял свой плащ, наручи и колчан с бесконечным запасом стрел для Тулмарила и все это сложил в кучу.
– Ты не собираешься убивать эту тварь?
– Ох, дружище, я… я бы хотел, – ответил Дзирт, имитируя грубоватый акцент дворфа. – Но нам это не под силу. Увидев вас двоих, я действительно стал надеяться, что мы могли бы одолеть чудовище, ведь Ивоннель своим могуществом превосходит всех, кого я знаю. Но ей виднее, а она сказала, что у нас троих нет ни единого шанса против голема из Бездны.
– Тогда беги, он ведь приближается, – печально промолвил дворф. – А зачем ты раздеваешься? Чтобы твой скакун быстрее бежал?
– Я поскачу, – сказал Дзирт, уклоняясь от ответа на его вопрос. Он подтянул свисток, все еще висевший на шее, и дунул, призывая Андхара. – Андхар уже мало чем может мне помочь, но, надеюсь, еще осталось достаточно времени, чтобы добраться до места назначения. А вы с Ивоннель держитесь подальше от этой твари. Паук охотится только за мной.
– Эльфик…
– Ради вас обоих, ради меня и ради спасенных вами беженцев. Я не знаю, обратит ли он на вас внимание. Но я уже видел, как монстры поступают с теми, кто стоит у них на пути, и как они пробегали мимо всех остальных. Если он наткнется на вас, он убьет и тебя, и Ивоннель, и тех, кого вы защищаете.
– А что же ты собираешься делать? У тебя есть план?
– Позаботься о моих вещах, – только и ответил Дзирт. Он снял сапоги и мифриловую рубаху и тоже положил в общую кучу, оставшись лишь в штанах и со свистком на серебряной цепочке вокруг шеи. – Если я не вернусь, доставь все это Бренору и Кэтти-бри. Я надеюсь на победу, но даже если не одолею его, это чудовище не заберет меня к своему хозяину и не останется здесь, чтобы причинить боль тем, кого я люблю.
Огромный единорог галопом подскакал к Дзирту, и тот, ухватившись за гриву Андхара, ловко запрыгнул ему на спину.
– Поверь мне, – сказал он Атрогейту, добавил улыбку, подмигнул и ускакал.
Атрогейт посмотрел вслед дроу и единорогу.
– Дзирт найдет выход, – пробормотал он.
Ивоннель очень хотелось надеяться, что он окажется прав. А еще она задумалась, сидит ли еще Бренор на троне Гаунтлгрима, и остался ли вообще трон Гаунтлгрима.
Они вполне могли бы просто войти в переднюю дверь, думал Реджис, крадучись вместе с Далией через пустую и темную гостиную нижнего уровня Дома Маргастер. Особняк явно не охранялся, да и зачем, учитывая, что он принадлежал благородному Дому в городе, где правили такие же Дома и закон. Но стражники в здании все же присутствовали. Забравшиеся в дом Реджис и Далия видели двоих, отдыхавших под навесом у экипажа, на боковом ответвлении от полукольца подъездной дороги.
Реджис добрался до двери в коридор, прислушался и чуть-чуть приоткрыл ее. В следующий миг он отпрянул назад и тихо прикрыл дверь, показав руками Далии, что с другой стороны, между этой дверью и следующей, в холле есть еще двое стражников.
Далия указала на него и дала знак действовать быстро, а сама направилась ко второй двери.
Реджис глубоко вдохнул, поднял свой арбалет и выскользнул из комнаты, пытаясь составить последовательность действий согласно своим надеждам.
Перед ним маячили двое стражников: худой мужчина, размахивая руками и пританцовывая, что-то оживленно рассказывал плотного сложения женщине, прислонившейся к стене и пытавшейся изобразить заинтересованность – довольно неудачно, по мнению Реджиса.
Он подкрался еще на шаг, надеясь подобраться поближе, но мужчина в своем танце заметил его и круто развернулся.
Ручной арбалет выстрелил, и дротик попал мужчине в грудь. Стражник схватился за него, пошатнулся, отступил на шаг и хотел закричать, но сонный яд уже подействовал, и с губ сорвалось нечленораздельное бормотанье.
Реджис не задержался, чтобы восхититься своим выстрелом или его результатом, а прыгнул вдоль коридора, так что женщина, едва поняв, что происходит, ощутила на своей шее острие его рапиры и увидела хафлинга, прижимавшего палец второй руки к сомкнутым губам.
Женщина подняла руки, в которых ничего не было, но это не имело значения, потому что Далия уже тоже двигалась.
Реджис ойкнул от неожиданности и отскочил назад, когда нунчаки его спутницы вдруг мелькнули в воздухе и разбили череп охранницы, забрызгав его кровью, мозгами и осколками костей. Женщина рухнула на пол, как будто раздавленная ногой тараска.
– Зачем ты это сделала? – пролепетал Реджис.
– Ш-ш-ш!
– Она же сдалась, – прошептал Реджис.
– И что?
– Она могла обладать информацией, – сказал хафлинг, стараясь урезонить Далию.
Имела женщина полезные сведения или нет, он никогда не обошелся бы со стражником подобным образом. Он опустил взгляд на упавшую женщину, еще стонавшую, и подумал, что плотная повязка могла бы ее спасти.
– Даже не думай об этом, – предупредила его Далия, словно прочитав мысли хафлинга, что в настоящий момент было не так уж трудно сделать.
– Мы не можем оставить ее…
– Нет, можем. Мы пришли ради определенной цели.
Реджис попытался взять себя в руки.
– Думаешь, она проявила бы милосердие, если бы роли поменялись?
– Это ничего не значит. Мы должны быть лучше, иначе какой смысл?
– Смысл в том, что мы пришли ради спасения Артемиса Энтрери, которого эти люди у нас забрали. Или ты забыл?
– Ничего я не забыл!
– Тогда заткнись! – приказала Далия. – И спрячь подальше свое милосердие, иначе оно доведет тебя до гибели.
– Нас, – вяло поправил ее Реджис, на что Далия обожгла его прищуренным взглядом яростно сверкавших глаз.
– Нет, – заявила она таким спокойным тоном, что у хафлинга волосы на затылке встали дыбом. – Доведет до гибели тебя.
Реджис с трудом сглотнул и вслед за Далией пошел по коридору, пытаясь на ходу перезарядить арбалет, который по крайней мере не был смертельным оружием.
Далия прижалась к стене коридора, прежде чем войти в следующее помещение, и Реджис последовал ее примеру: они оба увидели, как комнату пересекает еще один обитатель дома – маленькая девочка с рыжими кудрявыми волосами.
А когда ребенок взглянул прямо на них и как-то странно улыбнулся, оба затаили дыхание. Реджис, увидев глаза девочки, от удивления открыл рот: они были белыми, чисто белыми.
Девочка пересекла комнату и скрылась из вида, и Реджис, восстановив дыхание, поспешно обернулся к Далии. Он опасался, что ее необузданная ярость не пощадит даже ребенка.
Его спутница привалилась к стене и испуганно дрожала.
– Далия?
Женщина тяжело задышала. Затем она тряхнула головой – прояснить мысли, как он решил, – и подала знак двигаться дальше, и как можно быстрее.
Реджис просунул голову в комнату и увидел, что девочка выходит в другую дверь и, что более важно, двое домашних стражников по обе стороны от двери напряженно замерли и почти не дышали, пока она не прошла мимо.
Ребенок ушел, и тогда двое рослых и хорошо вооруженных стражников протяжно выдохнули, еще не совсем оправившись от очевидного страха, и один осторожно прикрыл дверь.
– У меня идея, – объявил Реджис Далии.
Он закрыл глаза, на мгновение сосредоточился, а затем прикоснулся пальцами к берету, и перед Далией появилась отличная копия только что встреченной ими девочки.
Далия, казалось, вот-вот потеряет сознание.
– Я расчищу путь, – с довольным видом пообещал Реджис.
– Иди, – вымолвила она и замахала руками, призывая поторопиться.
Реджис не верил своим глазам. Он никогда еще не видел Далию в таком ужасе.
– Это был просто ребенок, – сказал он, но Далия отчаянно затрясла головой.
– Иди. Иди. Иди.
Реджис пытался понять, что ее так встревожило. Маленькая девочка увидела их, если только она вообще могла видеть лишенными зрачков глазами. Но, несмотря на это, при виде ребенка Реджис ощущал только теплоту и спокойствие, и облик девочки так ярко запечатлелся в его мыслях, что берет сработал лучше, чем обычно.
Как это могло произойти?
И почему эти двое стражников, а теперь и Далия проявили такую очевидную растерянность и даже ужас при виде ребенка?
Все это сильно озадачило хафлинга, испытывавшего исключительно положительные эмоции, и при этом возник еще один вопрос: как он может относиться позитивно к кому бы то ни было, находясь в доме врагов и демонов?
Но размышлять на эту тему времени не было, и он шел по комнатам и коридорам все дальше и дальше, и, к счастью, все реже слышал людей, и никого из них не встречал.
Похотливый пьяница, шатаясь, вышел из переулка вместе со своей женой. Все еще почесывая многочисленные следы укусов злобных ос, он взглянул в сторону таверны, стоявшей в конце улицы. Мужчина засунул руку в карман, выудил серебряную монету, ею же снова поскреб лицо и шагнул вперед.
– Мне на выпивку этого не хватит, – пожаловалась женщина.
Мужчина обернулся и замахнулся на нее рукой, и она испуганно пригнулась и отвернула лицо. Пьянчуга кивнул и стал поворачиваться обратно, но заметил, что жена внезапно вздрогнула. Он проследил за ее взглядом и под карнизом здания увидел большой шар, как будто вылепленный из земли, а вокруг, что намного хуже, похожих на ос существ.
– Эй, пошли-ка отсюда, да поскорее! – крикнул он жене.
Но он не успел уйти.
Огромный шар сорвался с карниза прямо за его спиной и начал раскручиваться вокруг мужчины, потом над ним и быстро заглушил его вопли, образовав кокон из неутомимых и злых жалящих насекомых.
Женщина вскрикнула и зарыдала. Кто-то еще подошел посмотреть, что происходит.
Но ни один прохожий не осмелился приблизиться, и старый развратник так и остался лежать и вопить под живым покрывалом, пока не умер в мучениях, чтобы по приговору маленькой девочки вечно кричать в подземных царствах.
Реджис немного приоткрыл дверь и заглянул в гостиную второго этажа, просторную и уютно обставленную. Слева ярко горел огонь в камине, и отблески пламени плясали на странном предмете, подвешенном к потолку.
Кокон Энтрери.
Хафлинг в облике девочки ахнул и знаком призвал Далию поскорее присоединиться к нему. Он вошел в комнату и осторожно приблизился к странному свертку. Оболочка больше не казалась живой, по крайней мере снаружи она затвердела и стала больше похожа на осиное гнездо, чем на земляной ком, как было раньше.
– Это может быть он, – прошептал Реджис, когда Далия встала рядом с ним.
– Это он, – решительно заявила эльфийка. – Помоги мне его срезать.
Реджис вернул себе привычную внешность и вытащил кинжал. Он помедлил несколько мгновений, осматривая оружие, и заметил, что боковые лезвия трезубца, ловушки для мечей в форме змей, отросли еще не полностью. В случае схватки надеяться на помощь призраков-душителей пока не приходилось.
Не успел он и рта открыть, как Далия подхватила хафлинга и подняла высоко вверх. Он старался не прикасаться к демоническому кокону, и поэтому ему пришлось изогнуться, чтобы дотянуться до веревки, на которой он висел.
Кокон упал и перевернулся, но не раскололся, даже более того: Реджис и Далия не смогли найти ни единой трещины на его поверхности.
– Разрежь его, – скомандовала эльфийка.
Реджис осторожно приставил кончик магического кинжала к странной оболочке. Стараясь не налегать сильно из опасения ранить находящегося внутри мужчину, он нажал и провел оружие вниз.
Острый кинжал не оставил на необычном материале ни малейшей царапины.
Реджис посмотрел на Далию и беспомощно пожал плечами.
Она выхватила кинжал из его руки, повернулась к кокону и стала резать, а когда ничего не получилось, начала яростно колоть, отчаянно пытаясь освободить любимого.
И ей не удалось оставить ни одной отметины.
– Смотри, как удобно, – услышал Реджис голос у двери.
Они с Далией одновременно обернулись и увидели, что в комнату вошли две женщины Дома Маргастер – Альвильда и Инкери.
ПАДАЮ? ВЕРЧУСЬ.
Почемуэтиукусытакиеболезненные? Ихтакмногонотело ненемеет!
Больслабеет… почемунет?
Я не могу двигаться… не могу. Почему до сих пор жив?
Жив?
Осынаносу… ползают жалят… Рот… Не могу закрыть рот.
Нет звука, нет движения, нет ничего, ничегоничегоничего. Боль. Только боль. Уколыукусы. Мелкие ползущие ножки и жала.
Спокойноспокойноспокойно… спокойно… расслабиться.
Почемуэтиукусытакиеболезненные?
Спокойноспокойно… спокойно. Думать.
Боль!
Справедливаясмерть?
Шэрон подошла к упавшему на камни мостовой в конце переулка кокону и кивнула. Работа не обрадовала и не огорчила ее.
На самом деле это была не ее работа.
В итоге мужчина все сделал сам, и теперь он узнал истину о себе, жестокую и болезненную.
Шерон услышала всхлипывания женщины, стоявшей сзади, у выхода из переулка. Она повернулась и улыбнулась ей, а потом снова переместилась в Дом Маргастер.
– Прекрасно, когда обед подают даже раньше, чем я прошу, – пропела Инкери Маргастер.
– Вытащи его оттуда! – потребовала Далия, стукнув посохом в пол.
Она ловко справилась с магически-механическим замком, разделила посох на три части, схватила среднюю секцию и подняла перед собой.
Инкери рассмеялась ей в лицо.
Реджис нервно облизнул губы. Ему казалось, что он знает, чего можно ждать от Инкери, поскольку видел ее превращение в глабрезу в пещере под дворцом лорда Невервинтера. Он отстегнул цепочку арбалета, закрепленную на жилете, и поднял оружие, сначала нацелив его на Инкери.
Но повернул руку, сомневаясь, что сможет нанести вред глабрезу, и, надеясь на Далию, пустил дротик в Альвильду, женщину, которую однажды уже погружал в беспамятство.
Альвильда вскрикнула и упала. В то же время Далия раскрутила крайние секции своего тройного посоха и стала поворачивать среднюю часть взад и вперед, так что наружные концы сталкивались между собой: таким образом Игла Коза наращивала энергию своих разрядов.
Но Инкери неожиданно начала трансформироваться, и не в четырехрукого глабрезу, как ожидал Реджис. Вместо этого она стала крупнее, тело покрылось ковром рыжей шерсти, а вместо лица появилась обезьянья морда. Не успели Реджис с Далией переварить это превращение, как демон-Инкери прыгнул, легко преодолев двадцать футов, и приземлился между двумя компаньонами, разбросав их в разные стороны.
– Прикончи вторую! – крикнула Далия Реджису.
Далия была опытным воином и приземлилась в контролируемом кувырке, после которого мгновенно вскочила на ноги и обеспечила тройным посохом оборону от наступающего Барлгуры. От энергичных движений ее рук концы посоха начали потрескивать и, ударяясь о когти демона, заставляли его завывать от боли.
Но Реджис не верил, что она сможет его победить, и бросился к Альвильде, в отчаянии глядя на свой кинжал, чтобы проверить, не отрастили ли змеи крайних зубцов.
Реджису не хотелось убивать Альвильду. Он встречался с ней, ужинал с ней, выпивал с ней, беседовал с ней, и, хотя не собирался с ней переспать, и встречался только с целью сбора информации, не то чтобы полюбил эту остроумную и бойкую женщину, но уже не испытывал к ней неприязни.
Теперь он надеялся, что сонный яд дроу уложит ее раньше, чем он поднимет свою рапиру.
Но произошли еще два события. Дверь комнаты отворилась, и вошла все еще улыбающаяся девочка с белыми глазами.
И Альвильда перестала быть женщиной, у нее затрещали кости и начало изменяться тело, плечи стали шире и выше, нос и рот выступили вперед, показались клыки, а сквозь разорвавшуюся одежду выпростались еще две руки с огромными клешнями.
Реджис едва не потерял сознание. Он хотел окликнуть Далию, но изо рта вырвался только жалобный стон. Рапира в руке показалась ему жалкой и маленькой, и хафлинг понял, что одолеть мощного монстра у него нет никакой возможности.
Далия не отступала, ее тройной жезл жалил огромного Барлгуру, дуговые разряды опаляли оранжевую шерсть, не давая приблизиться. Она не могла нанести демону значительного вреда, но наступала, пытаясь отыскать какое-то слабое место, любой выход.
Демон подпрыгнул высоко над ее головой, и Далия, проследив за его полетом, перехватила Иглу Коза одной рукой за крайнюю секцию и хлестнула, словно кнутом, сосредоточив энергию в дальнем конце посоха.
Барлгура исчез, так внезапно став невидимым, что Далии пришлось вспоминать свое предыдущее действие. Но она быстро сориентировалась и постаралась определить, где демон должен был приземлиться. В нескольких шагах впереди она услышала стук, но в следующий миг по звуку поняла, что демон снова прыгнул, и на этот раз отследить его перемещение не удалось.
Далия развернулась, размахивая посохом вокруг себя, чтобы удержать противника на расстоянии, и даже попала по нему, но демон подобрался слишком близко! Он появился почти вплотную, и один огромный кулак уже летел в нее.
Далия выставила руку в блок, почувствовала, как ломается кость, и обнаружила, что летит спиной вперед. Она еще успела сгруппироваться и погасить инерцию удара, но все-таки перекатилась через голову и поморщилась от боли, пытаясь подняться и снова приготовиться к бою.
Потому что демон уже приближался.
Сквозь туманящую мозг пелену сонного яда Альвильда ощутила внутри себя поднимающегося демона и его стремление захватить контроль. На этот раз все было по-другому, ее охватили возбуждение и жажда активности, возникло ощущение двойственности – мысль о том, что демон – это не отдельное от нее существо.
Что она сама демон.
Она увидела приближающегося хафлинга, знакомого под именем Реджис Тополино из Виноградной Лозы – такое жалкое существо. Но затем открылась дверь, и Альвильда не могла проигнорировать вошедшего ребенка.
Ее ребенка.
Ее возлюбленную дочь Шэрон.
Шэрон взглянула на хафлинга и улыбнулась, и Альвильда почувствовала, что Реджис, несмотря на свое отчаянное положение, после проявления отношения к нему маленькой девочки почти полностью успокоился.
Благосклонного отношения Шэрон.
Альвильде это было непонятно, но она неожиданно отпрянула назад и опустила смертоносные клешни.
Она услышала рев глабрезу. Он отдавался гулом в каждой частице ее тела и разума. Рев яростный, угрожающий, злобный и требовательный.
– Все в порядке, мамочка, – сказала Шэрон, и слова пронзили Альвильду разрядом молнии.
Она очнулась, словно ото сна.
Глабрезу взревел.
Альвильда Маргастер, мать стоящего у двери ребенка, так сильно затронутого скверной, взревела еще громче.
Огромный глабрезу прыгнул.
От лица хафлинга отлила кровь.
Но демон пронесся над Реджисом и еще до приземления бросился в атаку, сомкнув клешни на поясе и шее Барлгуры!
От схватки могущественных демонов содрогнулась не только комната, но и весь дом, клешни глабрезу оставляли глубокие раны, кулаки Барлгуры молотили демона с собачьей мордой.
Далия не могла не воспользоваться предоставившейся возможностью и ткнула посохом в морду Барлгуры, выбив ему один из клыков. Сцепившиеся демоны откатились в сторону, и тогда она отдернула тройной посох и снова стала раскручивать, накапливая энергию, а потом соединила все части в единое целое. Сломанная рука отзывалась болью на каждое движение, но Далия не могла медлить. Только не сейчас.
Барлгура поднялся, таща за собой глабрезу, и обе его массивные лапы сомкнулись на клешне, вцепившейся в горло. Мышцы у него вздулись под кожей буграми, но он продолжал разжимать клешни, пока не сломал один коготь у самого основания, отчего глабрезу пронзительно взвизгнул.
Схватка должна была скоро закончиться, так что Далия решила действовать наверняка и ударила основанием посоха прямо в морду Барлгуры, потом ловко вывернула оружие вниз, подцепив массивное ожерелье, и выпустила заряд энергии. От мощного разряда голова демона дернулась назад, а толстая цепь с рубиновой подвеской лопнула, и Барлгура на мгновение замер.
Рубин отлетел в сторону, Инкери Маргастер инстинктивно перехватила контроль у оглушенного демона, и массивная туша приобрела форму женского тела, хотя и ненадолго.
Но этого мгновения глабрезу хватило, чтобы взмахнуть лапой с поврежденной клешней и единственным оставшимся на ней когтем рассечь и без того раненое горло женщины.
Инкери-Барлгура снова начала превращаться в демона, но процесс прервался, и чудовище с почти отрезанной головой, оставшееся наполовину женщиной и наполовину демоном, завалилось набок.
Глабрезу прыгнул навстречу Далии, но и демон, и эльфийка мгновенно отпрянули, когда между ними появилась маленькая рыжеволосая девочка.
– Дай мне твое ожерелье, мамочка, – ласково попросила она.
Глабрезу задрожал от внутренней борьбы двух существ.
Маленькая девочка вскарабкалась по телу глабрезу, и ее удивительно ловкие и умелые пальцы завладели серебряной цепью с молочно-голубым камнем.
Глабрезу затрясся, девочка покатилась на пол, потом подбежала к Далии, а та хотела было отпрыгнуть, но заметила второго ребенка, все еще улыбавшегося от двери.
Маленькая девочка рядом с ней протянула ей ожерелье.
– Уничтожь его, мамочка, – прошептала она.
Демон съежился, стал Альвильдой, потом снова глабрезу и опять Альвильдой, и в этот момент лунный камень внезапно сверкнул, принимая в себя дух.
Альвильда Маргастер упала.
Маленькая девочка рядом с Далией снова стала Реджисом. Он торопливо пошарил в своей волшебной поясной сумке и достал флакон с темной жидкостью. Хафлинг выдернул пробку, бросил внутрь ожерелье и снова запечатал флакон.
Далия шагнула вперед с намерением прикончить Альвильду, но Реджис схватил ее за руку:
– Нет!
– Ты не смеешь…
– Нет, умоляю тебя, – попросил он. – Она уже не представляет для нас угрозы.
Он изо всех сил потащил Далию назад.
Эльфийка сердито заворчала.
– А что делать с ней? – спросила она, кивнув в сторону двери, где стояла девочка.
Снаружи в холле послышались голоса – наверняка стражники.
– Они боятся этого ребенка, но это ненадолго, – сказал Реджис. – Торопись, надо бежать!
Реджис подскочил к упавшему кокону. Ему было страшно, но других вариантов не осталось, поэтому хафлинг нагнулся, взвалил кокон на плечо и на трясущихся ногах шагнул к большому окну, расположенному на этаж выше главного входа.
Далия помогла ему, насколько позволила сломанная рука, а когда они добрались до окна, она не стала тратить время на поиски защелки, а ткнула Иглой Коза, выпустив оставшийся заряд, которого хватило, чтобы стекло покрылось паутиной трещин и осыпалось на мостовую.
В коридоре послышались крики.
– К передней двери! – скомандовал кто-то.
Реджис подскочил к подоконнику и подтолкнул свою ношу вперед.
– Прости меня, – прошептал он и позволил кокону вывалиться наружу, а потом и сам перекатился через подоконник, вздрогнув от жуткого звука удара внизу.
Далия в отчаянии спрыгнула вслед за ним, проклиная хафлинга и суля жестокие кары, но кокон остался цел.
– Экипаж! Быстрее! – скомандовал Реджис.
Он снова начал поднимать кокон.
– Ох, ты мне заплатишь за все, – бормотал он, обращаясь к грозному мужчине внутри. – Если ты еще жив.
Как ни странно, но он искренне надеялся, что Артемис Энтрери еще жив – он сам удивлялся, насколько сильной была эта надежда.
Подъехала Далия, соскочила со скамьи и распахнула дверцу изящного экипажа, а потом помогла Реджису поднять Энтрери внутрь. Реджис первым запрыгнул на сиденье кучера, щелкнул поводьями, упряжка покатила экипаж по мостовой, и в этот момент передняя дверь распахнулась, и им вслед понеслись крики.
ПАДАЮ… ПАДАЮ… ПАДАЮПАДАЮПАДАЮ!
Нет звука, нет движения, нет ничего, ничегоничегоничего. Боль. Только боль. Лишь укусыукусыукусы. Почемуукусы? Жалаиукусы. Маленькие ползущие ножки и жала.
Спокойноспокойно… спокойно… расслабься.
Почемуэтиукусыещеболят?
Спокойноспокойно… спокойно. Думай.
Больно!
Альвильда Маргастер, дрожа и плача, сидела на полу рядом с перевернутым стулом.
– Не бойся, мамочка, – сказала Шэрон, и Альвильда, посмотрев на нее, ахнула.
У ее маленькой девочки опять серые глаза!
Но позади Шэрон из-за двери выглядывал еще один двойник, такая же маленькая девочка с рыжими локонами.
– Не бойся, мамочка, – успокоила ее Шэрон. – Это мой друг.
– Это чудовище, – возразила потрясенная Альвильда.
– Нет, мамочка. Она учит меня. Она показывает мне. Она мой друг.
Альвильда в ужасе молча уставилась на дочь.
– Помнишь, ты рассказывала мне про дядю Бревиндона?
– Дядю Бревиндона?
– Да, мамочка.
– Что он был… – Альвильда растерянно умолкла, вспомнив о том, что слышала у дверей спальни Шэрон. – Она твой учитель? – спросила Альвильда.
– Да! – воскликнула Шэрон. – Она показывает мне, когда я была хорошей, а когда – плохой. Я хочу быть хорошей, мамочка.
– Учитель… мучитель, – неслышно прошептала растерянная и смущенная Альвильда.
Она смотрела на дверь, забыв прикрыть рот.
Реджис уже не гнал экипаж по улицам Глубоководья, стараясь не привлекать внимания. Маргастеры остались далеко позади.
Куда же им ехать? Отвезти запечатанного в кокон Энтрери к лордам Глубоководья? Но к каким лордам? Кому можно доверять в этом городе?
– Ясгур? – спросил он, когда экипаж свернул на главную улицу и вдали показались городские ворота.
– Я с вами, – услышали они оба детский голосок, принесенный ночным ветерком.
Реджис вскочил, Далия обернулась и тоже поднялась, чтобы посмотреть назад поверх крыши экипажа. Вдалеке над дорогой парила маленькая кудрявая девочка в белой развевающейся ночной рубашке.
Далия ахнула, упала на скамейку и схватилась за сломанную руку, но причиной ее потрясения явно была не боль.
– Погоняй! Погоняй! – закричала она своему спутнику.
– Она не сделает нам ничего плохого, – заверил ее Реджис и сам больше Далии удивился своей уверенности.
Но он все же верил и потому медлил.
Далия, разъяренная его медлительностью, застонала от боли, вырвала у него поводья, свободно накинула их на больную руку, а потом выдернула еще и кнут и хлестнула по спинам двух черных лошадей, запряженных в экипаж.
Они быстро выехали за пределы Глубоководья и помчались по дороге на север.
– Отдай мне поводья, – попросил Реджис. – Ты не можешь править с переломанной рукой.
Далия бросила в его сторону недоверчивый и угрожающий взгляд, но, по правде говоря, она была не в том состоянии, чтобы спорить. Страдающая от боли и расстроенная, эльфийка передала поводья, откинулась на спинку скамьи и с трудом восстановила дыхание. Чтобы хоть немного успокоить боль от дорожной тряски, она здоровой рукой прижала сломанное предплечье к груди.
Но каждый раз, когда Реджис позволял паре лошадей замедлить бег, она устраивала ему суровый выговор.
БОЛЬ… УКУСЫЖАЛА.
Ползают. По мне и во мне.
Боль! Спокойно.
Боль. Спокойно.
Спокойноспокойноспокойноспокойно. Укромноеместоспрятаться… спокойно.
Исчезнуть, далеко, уйти… уйти…
– Верховная Мать Жиндия одержит победу, – утром, в день заседания Правящего Совета, сказала Сос’Умпту Бэнр своей сестре, Верховной Матери Квентл Бэнр.
– Это твое предположение или уверенность?
– Так видит Громф, – доложила Сос’Умпту. – Он заблокировал магические порталы Гаунтлгрима, потому что знает. Выступающие против короля Бренора и Лускана силы слишком значительны, а Верховную Мать Жиндию сопровождают две прислужницы Ллос и еще пара ловцов.
Верховная Мать со вздохом кивнула: о двух последних пунктах она уже знала.
– Верховная Мать Жиндия одержит победу, Дом Меларн прославится, и они вернутся сюда во главе армии демонов.
– Ты думаешь, она осмелится угрожать Дому Бэнр?
Квентл старалась, чтобы ее реплика прозвучала уверенно, стремилась продемонстрировать невероятность даже самой мысли об этом, но чувствовала, что не достигла желаемого эффекта, и взгляд на Сос’Умпту подтвердил эти сомнения. Сос’Умпту была одной из самых могущественных дроу Мензоберранзана. Она была высшей жрицей Храма Богини, созданного ею общественного собора, приобретавшего все большее влияние среди простолюдинов и второстепенных Домов города. Она возглавляла Арах-Тинилит, академию для жриц-дроу, и до сих пор оставалась первой жрицей Дома Бэнр, по крайней мере до тех пор, пока Квентл не завершит готовить для этого поста свою дочь Миринейль. И еще Сос’Умпту, благодаря беспрецедентным усилиям Верховной Матери, старавшейся подобрать состав согласно своим целям, занимала девятое место в Правящем Совете.
– Я не думаю, что это ей потребуется, – ответила Сос’Умпту. – Ее подвиги на поверхности и в Гаунтлгриме поднимут ее Дом над всеми нашими союзниками, а недвусмысленное благословение Госпожи Ллос может сподвигнуть их на пересмотр своих связей. Порядок в Мензоберранзане будет разрушен до самого основания, тем более что еретикам Дзирту и Закнафейну было позволено свободно покинуть наши темницы.
– Их освободили по распоряжению Ивоннель, – напомнила Верховная Мать Квентл.
И тотчас пожалела о своих словах, поскольку они указывали на ее собственную незначительность. И правда, как кто-то смог бы выйти из темницы Дома Бэнр без приказа Квентл?
– И где она теперь? – пожав плечами, спросила Сос’Умпту. – Впрочем, это неважно.
– Что же ты предлагаешь?
– Присоединиться к кампании Верховной Матери Жиндии, – сказала Сос’Умпту.
Верховная Мать Бэнр внезапно ощутила себя жалкой и никчемной. Как быстро меняются течения в Городе Пауков! Всего несколько месяцев назад, после поражения Демогоргона перед городскими воротами, Дом Бэнр ощущал себя на вершине иерархической лестницы в полной безопасности. Дом Меларн, всегда доставлявший массу беспокойств, был сильно ослаблен и опустился в самый низ. Квентл манипулировала Правящим Советом и обеспечивала своим союзникам самые влиятельные позиции и даже восстановила Дом Ксоларрин под властью Верховной Матери Зирит, дав ей в союзники второй по рангу Дом Баррисон Дел’Армго и Верховную Мать Мез’Баррис – возможно, единственную ее настоящую соперницу.
Несмотря на все это, Верховная Мать Квентл Бэнр сегодня сознавала собственную уязвимость. В ее великом Доме, тысячелетиями правившем Мензоберранзаном, наступил опасный период смены поколений. Из всех дочерей Верховной Матери Ивоннель Бэнр в живых остались только Квентл и Сос’Умпту. А из сыновей великой Ивоннель – Громф, хоть и считавшийся союзником, больше не жил в городе, а Джарлакс никогда не был частью клана Бэнр.
При взгляде на единственное постороннее лицо, присутствующее в комнате, она особенно остро ощутила сложность ситуации, поскольку там стояла Минолин Фей Бэнр, никудышная жрица, введенная в состав свиты лишь потому, что вынашивала ребенка Громфа.
Верховная Мать Бэнр уже несколько лет знала, что ей необходимо выгадать время, пока свои позиции не займут многообещающие молодые члены семьи. Ради этого она ослабила Фаэрцресс и позволила ордам демонов войти в Мензоберранзан, предотвратив потенциальные попытки захвата власти со стороны соперничающих Домов. Ради этого она основала Храм Богини и наделила Сос’Умпту колоссальной властью. Ради этого она восстановила Дом До’Урден, превратив его в Дом Ксоларрин и вернув себе важнейшего союзника в лице Верховной Матери Зирит, до глубины души ненавидевшей Верховную Мать Мез’Баррис.
Сохранится ли это соперничество, если Жиндия Меларн вернется в Мензоберранзан после триумфальной победы на поверхности, передачи еретиков в руки Ллос и захвата Гаунтлгрима (и это после того, как король Бренор отвоевал его у Зирит Ксоларрин, когда закончилась неудачей попытка Верховной Матери Квентл заставить Ксоларринов овладеть комплексом и использовать его в качестве города-спутника для Мензоберранзана), да еще с ордой союзников-демонов?
– Может, надо призвать Громфа? – предложила Сос’Умпту.
– Нет, – без колебаний ответила Верховная Мать. – Если он уступил Верховной Матери Жиндии, ему уже нельзя доверять.
Жрица Сос’Умпту покорно кивнула и, несмотря на свое легендарное самообладание, поморщилась, когда Квентл добавила:
– Да я и раньше не слишком доверяла нашему грозному братцу.
В конце концов Громф не раз пытался ликвидировать Квентл, когда их сестра Триль заняла трон Верховной Матери Дома Бэнр.
– Нет, – повторила Квентл, кивая, поскольку ей многое стало ясно. – Ты, – указала она на Минолин Фей, – пойдешь в Дом Баррисон Дел’Армго и скажешь Верховной Матери Мез’Баррис, что до заседания Правящего Совета я хочу поговорить с ней с глазу на глаз.
Сос’Умпту и Минолин Фей обменялись скептическими взглядами.
– Мы пойдем в наступление, – объявила им Верховная Мать Квентл. – Мы все пойдем в наступление.
Минолин Фей она просто скомандовала: «Отправляйся!» – и женщина поспешно выбежала из комнаты.
– О чем ты думаешь, Верховная Мать? – осмелилась спросить Сос’Умпту, как только сестры остались наедине.
– Давным-давно наша мать Ивоннель Вечная, первая и величайшая Верховная Мать Бэнр, вмешалась в незначительное дело, предусматривающее попытку убийства мастера оружия относительно слабого Дома Верховной Матерью другого Дома, также считавшегося второстепенным.
Сос’Умпту ничем не показала, что помнит этот случай.
– Тебя тогда не привлекали к обсуждениям и планированию, – пояснила Квентл. – Это было возложено на Громфа, Триль и меня. Спасенного нами мастера звали Закнафейн До’Урден. Убийство задумала никто иная, как Верховная Мать Сулез Армго, мать Верховной Матери Мез’Баррис.
– Я все еще не понимаю.
– Согласись, это странное совпадение, учитывая то, что нам сегодня известно.
– Думаешь, это все не случайно? – Сос’Умпту не пыталась скрыть своих сомнений. – Считаешь, что все было предопределено? Все? Вплоть до предвидения того, что Закнафейн станет отцом Дзирта? Это же…
– Нет, – прервала ее Верховная Мать Квентл. – Но, возможно, это было сделано, исходя из знания, что искра до Дзирта могла храниться в Закнафейне.
Сос’Умпту покачала головой.
– Молитвы Верховной Матери Ивоннель богине Ллос позволили нам той ночью помешать планам Армго. Это мне доподлинно известно.
Сос’Умпту уважительно склонила голову, уловив намек на то, что Квентл были дарованы воспоминания Верховной Матери Ивоннель Бэнр. Не пересказаны и даже не показаны – иллитиды внедрили их в разум Квентл, и теперь эти воспоминания принадлежали ей точно так же, как и самой Ивоннель.
– А может быть, это и в самом деле совпадение, – признала Верховная Мать Квентл. – И тем не менее удивительно, к чему привело нас то дело с Закнафейном и Верховной Матерью Мез’Баррис.
– Мы немногочисленный народ, а Мензоберранзан не слишком большой город, – напомнила ей Сос’Умпту. – То, что сейчас выглядит как совпадение, может оказаться простой вероятностью.
– Твой совет, как и всегда, исполнен мудрости, – кивнула Верховная Мать. – Но что есть, то есть. Мы не можем позволить Верховной Матери Жиндии победить и вернуться с триумфом, чтобы вся слава досталась ей одной.
– Значит, Дом Бэнр идет в наступление?
– Выступит весь Мензоберранзан, – поправила ее Верховная Мать. – Всеми своими силами.
Варвар сомкнул зубы на полоске металла, обернутой тканью, и не произнес ни слова, только глухо застонал, когда жрица из темных эльфов сильно сдавила линию шрама, и между ее сжатыми пальцами выступили пузырьки белого гноя. У Вульфгара до предела напряглись мышцы плеча, шеи и руки.
Даб’най быстро прочитала заклинание, направляя в открытую рану энергию очищения и исцеления. Затем она выпрямилась и нажатием руки на плечо помогла Вульфгару нагнуться и сплюнуть рвоту в подставленное ведерко.
При всем своем немалом росте и силе, Вульфгар вдруг почувствовал себя невероятно хрупким, и клейкая слюна, сопровождавшая рвоту, вылетела вместе с проклятиями разочарования.
– Я делаю для тебя все, что могу, – бросила Даб’най.
Он кивнул и снова закашлялся от рвоты.
– И только потому, что мне приказал Киммуриэль, – добавила она.
Некоторое время Вульфгар потратил на то, чтобы собраться с мыслями, очистить рот и убедиться, что приступ рвоты миновал.
– Я только прошу отправить меня в Главную башню, к порталу, чтобы присоединиться к моим друзьям в Гаунтлгриме.
– Это невозможно, – заявила Даб’най.
Дверь открылась, и в комнату вошел Бениаго.
– Порталы закрыты, – сказал он, дав понять, что все слышал.
Он кивнул Даб’най, и та радостно покинула комнату.
– Тогда меня отправит Громф.
– Не отправит. Это он закрыл порталы. Он объявил нейтралитет Главной башни в этой битве.
– Ну так найдется другой маг! – воскликнул Вульфгар, вложив в эти слова все свое раздражение.
– Никто не будет с тобой связываться. Главная башня соблюдает нейтралитет.
– Ну так Киммуриэль!
Бениаго пожал плечами.
– Неужели нет никакого пути в Гаунтлгрим?
Дроу, сохранивший облик рыжеволосого человека, опять пожал плечами.
– Ты хоть стоять-то можешь? – с насмешкой поинтересовался он.
– Скоро смогу, – пообещал Вульфгар.
– В таком случае можешь попытаться пройти по тоннелям Подземья или по поверхности, но в любом случае тебя почти наверняка убьют еще по пути к дворфскому комплексу. А если даже и не убьют, как ты попадешь внутрь? Гаунтлгрим осажден армией демонов и враждебных дроу.
– Киммуриэль мог бы меня туда переправить!
Бениаго еще раз пожал плечами и шагнул в сторону, освобождая путь Киммуриэлю.
– Ты жив только благодаря мне, – заявил Киммуриэль.
Вульфгар сердито посмотрел на него, но спорить не стал.
– Я сохранил тебе жизнь не потому, что она мне дорога, – добавил дроу.
– Джарлакс приказал тебе меня защищать.
Киммуриэль фыркнул:
– Это ничего не значит. Я оставил тебя здесь и прислал жрицу ради твоего исцеления по той причине, что мне требуется твоя помощь.
– Тогда обещай отправить меня в Гаунтлгрим.
– Нет. Но ты все равно мне поможешь.
Вульфгар сердито прищурился.
– Я подозреваю, что ты хочешь убить Бревиндона Маргастера и овладевшего им демона даже больше, чем я, – сказал Киммуриэль.
При этих словах Вульфгар откинулся на спинку стула и удивленно раскрыл глаза.
– Тебя же окружают могущественные союзники и сильные воины.
– Я сомневаюсь, что кто-то из них способен нанести удар такой физической силы, какой мне нужен.
Вульфгар на мгновение задумался, потом кивнул:
– Веди.
Но Киммуриэль покачал головой.
– Нам еще надо многое подготовить в Лускане, – объяснил он. – Когда все устроится так, как я предвижу, я тебя вызову. А до тех пор лечись. Я сомневаюсь, что ты переживешь атаку.
Эти слова заставили Вульфгара взглянуть на дроу с любопытством.
– Гибель демона, возглавившего нападение на Лускан, будет достойна твоей жертвы, если так случится, – сказал Киммуриэль. – Я уверен, ты с этим согласен.
– Согласен, – ответил Вульфгар, немного подумав.
– Настоящий воин, как я и подозревал. Смерть тебя не пугает…
– Мне уже доводилось умирать, – прервал его Вульфгар.
Киммуриэль изумленно взглянул на него, и Вульфгар усмехнулся, когда тот продолжил, поскольку даже такая деталь не была настолько важной для дроу, чтобы попросить разъяснений.
– Честь для тебя важнее всего, и потеря чести хуже самой смерти, – сказал Киммуриэль. – Так вот, я предлагаю тебе шанс нанести решающий удар за твоих друзей на юге, и, да, за Джарлакса и тех дроу, кто правит Лусканом. Но это огромный риск. Ты уже испытал на себе укус клинка Бревиндона.
– Дай мне один удар, – проговорил Вульфгар. – Во второй раз я не промахнусь.
– По крайней мере это произойдет не на палубе корабля, который ты так глупо утопил прямо под нашими ногами, – сухо констатировал Киммуриэль и вышел из комнаты.
Вульфгар сидел в одиночестве, стараясь обрести внутренний стержень, пытаясь изгнать лихорадку, гной и боль. Когда дверь отворилась снова, он поднял голову и увидел Бонни Чарли.
– Я убью Бревиндона Маргастера и краснокожего демона-эльфа, укрывшегося у него внутри, – решительно объявил Вульфгар, прежде чем она успела задать хотя бы один из явно беспокоивших ее вопросов.
– Ты выглядишь уверенным, – отметила она.
Вульфгар кивнул, и это движение вызвало очередной приступ рвоты.
Верховная Мать Мез’Баррис сидела в своем тронном зале, но не сумела удержаться от дрожи перед демонстрацией силы, представленной ей после отказа от встречи с Верховной Матерью на ее территории в Доме Бэнр.
Перед ней стояли или сидели на роскошных магических дисках пять верховных матерей, включая Квентл Бэнр, выбравшую для визита передвижное пурпурно-черное кресло, превосходящее по своей величественности трон Дома Баррисон Дел’Армго, а также свита, состоящая из могущественных жриц, магов и воинов.
Мез’Баррис облизнула губы, оценивая выдвинутое предложение.
– Если я погибну, меня кто-нибудь заменит, – сказала она Верховной Матери Бэнр.
– Если погибну я, ты знаешь, кто меня заменит, – парировала Квентл.
Мез’Баррис на мгновение задумалась и посмотрела на жрицу Сос’Умпту, уверенно стоявшую рядом с сестрой. Но нет, решила она, Сос’Умпту не жаждет надеть мантию Верховной Матери.
– Ивоннель, – выдавила она, с трудом заставив себя произнести имя необычной, но наделенной огромной силой дочери Громфа, еще ребенка по меркам дроу, но в теле молодой женщины, с потенциалом, мудростью, умом и опытом своей тезки.
– Ивоннель, – подтвердила Верховная Мать.
– Она хотя бы находится в Мензоберранзане?
– Она станет тысячью твоих кошмаров, – продолжала Квентл, игнорируя вопрос. – Потому что она участвует в этом и запомнит твой отказ. Она не будет терпеть тебя, Верховная Мать Мез’Баррис, и твои непрекращающиеся игры.
– Ты угрожаешь мне войной, Верховная Мать?
– Не я. У меня нет такого желания. Но я точно знаю, какой путь выберет Верховная Мать Ивоннель.
Мез’Баррис обвела взглядом стоявших вокруг аристократов Дома.
– Тысячью твоих кошмаров, – многозначительно повторила Верховная Мать. – А я могу предложить тебе еще кое-что.
Вскоре после этого из Мензоберранзана вышла огромная армия и с помощью магии стала быстро продвигаться к нижним воротам Гаунтлгрима. Такое войско не выступало из города более столетия, когда великая Ивоннель Вечная, Верховная Мать Бэнр, повела дроу на завоевание Мифрил Халла.
Академии дроу остались безмолвными; остались безмолвными дома дроу, как аристократов, так и простолюдинов.
Тоннели Подземья опустели перед войском, потому что никто из обитателей этих мрачных мест не желал встретиться лицом к лицу с поднявшейся мощью всего Мензоберранзана.
Вампир Тибблдорф Пуэнт сидел на троне дворфских богов в пустом приемном зале Гаунтлгрима. Дворфы бегом миновали зал и скрылись в более глубоких пещерах, а вход завалили огромным каменным блоком. Сейчас от ударов с обратной стороны стена дрожала, и с нее сыпались мелкие камни.
– О боги, что вы мне здесь уготовили? – спросил дворф. – Прими меня обратно, Морадин. Ты застиг меня врасплох: сердце велит одно, голод – другое. Да, да, голод, он все время меня мучает – вернее сказать, жажда. Сладкая кровь.
Стена справа от него рухнула, и в пролом ворвался голем в виде гигантского паука. Он забегал по полу, потом боком вполз на стену, чтобы протиснуться в проход, ведущий к нижним уровням.
Тибблдорф Пуэнт тряхнул головой, не понимая, что все это значит. Что это за чудовище?
Следом за пауком в проем хлынули демоны. Бренор и все остальные наверняка знали, что так и произойдет, что стена не выстоит под натиском такой орды. Почему они бежали?
К его удивлению, в помещениях сразу позади зала раздались звуки яростной битвы.
Пуэнт спрыгнул с трона, и, как только приземлился, его материальный облик рассеялся до обычной струйки дыма. Вампир полетел на разведку. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что дворфы, яростно сражавшиеся с демонами в залах и переходах, позволили пауку пройти мимо.
Но почему?
Пуэнт полетел вниз и быстро догнал голема-арахнида, который карабкался по наклонным тоннелям Гаунтлгрима, с паучьей ловкостью спускался по стенам высоких пещер, а в одном месте даже плюнул паутиной, чтобы ускорить спуск. Ни один дворф не пытался преградить ему путь, его бег не прерывали ни дротики арбалетов, ни заряды катапульт.
Так они добрались до нижних залов и тоннелей, звуки битвы уже затихли позади, и Пуэнт догадался о цели паука. Он не менял своего газообразного состояния и уже впереди паука влетел в заветный зал, где находилась Великая Кузня Гаунтлгрима.
Здесь не было ни одного дворфа.
Лохматая борода Морадина, что же ты делаешь, мой король?
Он заметил, что дверь в зал Предвечного не просто открыта – она практически выбита, и короткий тоннель из зала Кузни к огромной яме, в которой обитает богоподобная сущность, полностью открыт.
Пуэнт колебался, а паук даже не замедлил бега: он пронзительно взвизгнул, словно почуяв близкую добычу, и устремился в тоннель.
Пуэнт последовал за ним, но еще не долетел до следующего помещения, как оттуда послышались оглушительный грохот, крики дворфов и визжание паука, а на входе его встретила ослепительная вспышка чудовищной молнии.
«Это безумие», – сообщил Закнафейн замысловатым языком жестов дроу Джарлаксу, стоявшему рядом с ним в дальнем конце самого загадочного зала, длинной пещеры, залитой оранжевым сиянием клубящегося пламени и лавы Предвечного, питавшего все кузницы Гаунтлгрима. Движения богоподобной сущности, запертой в глубокой трещине, проходящей в задней половине зала справа от Закнафейна, вызывали непрекращающуюся вибрацию всего помещения. Чуть ниже края провала кружились водяные элементали, подпитываемые потоками воды, просачивающейся с потолка.
«Мы просили короля Бренора довериться нам, и сами должны ему доверять, – передал в ответ Джарлакс. – Он заслужил это, и не раз».
Закнафейн посмотрел мимо своего друга на дворфа в шлеме с единственным рогом, с маленьким щитом в одной руке и сильно зазубренным топором в другой. Он старался заглушить свои сомнения. Как можно доверять дворфу? Да еще дворфу с поверхности!
Мир для несчастного Закнафейна в последнее время сильно изменился. Всю свою жизнь он постигал истину мира, но, как он начинал понимать, то была истина только мира дроу. Истина, искаженная недобрыми намерениями. Все, что он познал, – нет, не просто познал, а постиг как истину, – казалось теперь распускающимся узлом, как будто его мир стоял на грани полного развала.
Его внимание привлек грохот из-за двери в дальнем конце левой стены.
– Пусть будет так, – пробормотал мастер оружия и приготовился умереть.
Бренор заманил сюда паука и поставил вдоль правой стены ряд огромных и странных конструкций – он называл их давилками.
Вся затея в целом казалась Закнафейну смехотворной. Даже комической, если не принимать во внимание, что на кону была и его собственная жизнь.
В зал вместе с обломками двери и стены ворвался паук. Он слегка поскользнулся на повороте, и у Закнафейна на мгновение вспыхнула надежда, что он упадет в огненную трещину.
Но нет, монстр бросился дальше, прямо к нему: увидев свою жертву, как понял Закнафейн.
Один из глаз паука сверкнул, из него вырвался зеленый луч, и на миг у Закнафейна замерло сердце.
Но это был просто шок, а не последствия луча, поскольку воздвигнутая Джарлаксом невидимая силовая стена выполнила свою работу и остановила заряд.
Но паук продолжал двигаться вперед, полностью сосредоточившись на Закнафейне.
Тогда начали действовать команды дворфских давилок: они взялись за шесты и покатили тяжелые конструкции вперед, толкая массивного голема в бок. С криками и ревом дворфы приподняли край туловища паука передними наклонными пластинами. Четыре лапы чудовища поднялись в воздух и судорожно задвигались в поисках опоры. Могучий ловец закачался на самом краю расщелины!
Но дворфы забуксовали, и паук быстро уперся в пол, восстановил равновесие и продолжил атаку. Искры накапливаемой энергии сверкнули в другом глазу монстра. От оглушительного взрыва вздрогнул весь зал.
Дальняя давилка развалилась и начала дымиться, дворфы, попавшие под разряд, разлетелись по полу и отчаянно извивались, а кошмарное создание Бездны моментально воспользовалось преимуществом и приподнялось, чтобы голова оказалась выше ряда давилок. Некоторые глаза уже сверкали нарастающим магическим зарядом.
– За моего сына! – закричал Закнафейн и с поднятым мечом бросился вперед, на ощупь обогнув магическую стену.
В яростном отчаянии он бросился на ловца, и чудовище резко развернулось и сверкнуло глазами, полными рвущейся наружу силы.
Из одного глаза вылетел комок паутины, но Закнафейн упал на колени и выгнулся назад, проскочив под клейкой ловушкой. Мастер оружия мгновенно вскочил, полный решимости преодолеть последние несколько шагов.
– Мой король! – раздался впереди и слева от него громкий вопль.
Закнафейн, несмотря на предельную сосредоточенность, не мог не изумиться при виде самого странного из всех виденных им дворфов. Это был настоящий снаряд из шипов и лезвий, он пробежал, прыгнул, даже пролетел – пролетел? – через зал над суетившимися командами давилок и при помощи неизвестной Закнафейну магии приземлился точно на голову ловца, на которую обрушил удары своих кулаков в покрытых шипами рукавицах.
– Куда ты намерена отправиться? – спросил Реджис, пока экипаж, подскакивая, катился по дороге. Он немного подремал, передав поводья Далии, и теперь проснулся от особенно сильного толчка. – Я сомневаюсь, что удастся добраться до Гаунтл…
Экипаж резко вильнул в сторону. Далия вскрикнула и хлопнула себя по щеке.
– Что случилось? – спросил Реджис, помогая ей придержать упряжку.
Он перехватил поводья и, опустив взгляд, заметил на скамье темное пятно – насекомое, придавленное Далией, теперь ползало кругами, пытаясь взлететь.
– Ой! – опять вскрикнула Далия, потом еще раз, и еще, и Реджису пришлось изо всех сил натянуть повод, чтобы экипаж не опрокинулся в придорожную канаву.
Он справился, а когда снова посмотрел на Далию, обнаружил, что она отмахивается – даже сломанной рукой – от нескольких похожих на ос насекомых, жужжавших перед ее лицом. В первый момент он подумал, что колесо попало в гнездо земляных ос, но затем рассмотрел у одного из существ подобие человеческого лица и понял, что они с Далией попали в беду.
Потом он услышал гудение роя за спиной, совсем рядом, и испугался, решив, что они обречены.
Он безуспешно подергал поводья, но экипаж застрял в грязи на обочине.
– Бежим! – закричал он и торопливо слез со скамьи.
Далия спрыгнула на землю с противоположной стороны, быстро превратила свой посох в нунчаки и стала вертеть ими, отгоняя насекомых, словно лошадиным хвостом, и сталкивая друг с другом, чтобы набрать заряд. Каждый новый укус вызывал у нее гримасу боли, а сломанная рука мучительно ныла.
Дверца экипажа со стороны Реджиса распахнулась, гудение роя усилилось, и наружу вырвалась целая туча крошечных существ.
Реджис побледнел, но рой прошел вокруг него, ни разу не ужалив, поднялся над лошадьми и полетел к Далии.
Она кричала, вертелась кругом, сталкивала нунчаки, выпуская мелкие молнии, но насекомые продолжали кусать и жалить, и Далия упала, покатилась по земле, продолжая отчаянно отмахиваться. В конце концов она сумела высвободить более мощный разряд, который разошелся от нее во все стороны, поразив не только насекомых, осыпавшихся мертвым дождем, но и ее саму. Далия судорожно дрожала, одежда ее дымилась.
Оставшиеся чудовища, похожие на ос, улетели.
Реджис подбежал к ней и помог подняться на колени, и она долго еще так и стояла, всхлипывая, с раздутым лицом и опухшими глазами.
– Нам надо двигаться, – поторопил ее хафлинг.
Она кивнула, поморщилась от боли и с трудом поднялась на ноги, прижимая к груди поврежденную руку.
– Они вылетели из экипажа, – сказал Реджис, подойдя вместе с ней к открытой дверце.
Кокон, скрывавший Энтрери, лежал неподвижно, хотя по пути съехал с сиденья и наполовину оказался на полу.
Далия застонала: из того конца, что оказался ближе к двери, продолжали вылетать похожие на ос существа. Она получила около дюжины укусов, и мучительная боль от них не проходила, а теперь поняла, что эти мелкие монстры уже несколько дней пожирали ее возлюбленного!
Она стала поочередно бить нунчаками по краю кокона, выпуская оставшиеся разряды и сжигая насекомых, пока они не успели взлететь. Ярость помогла ей превозмочь боль, и Далия вытащила кокон из экипажа и бросила на землю, а потом попыталась разломать обгоревший край. Она выхватила висевший на поясе кинжал и стала яростно колоть и рубить оболочку.
– Нет! Нет! – кричала она каждый раз, когда останавливалась и видела, что ее усилия напрасны.
– Далия, – негромко окликнул ее Реджис. – Мы должны двигаться.
– Помоги мне! – заорала она.
– Далия, не сейчас. Надо уходить.
Она подняла голову и ухмыльнулась, но ее злость растаяла, когда стало ясно, что Реджис, говоря с ней, смотрит не на нее, а в ту сторону, откуда они приехали. Далия резко обернулась.
Над дорогой к ним с улыбкой на лице летела маленькая белоглазая девочка.
Все с той же жуткой улыбкой.
– Помоги мне! – крикнула Далия, пытаясь поднять кокон и положить его в экипаж.
– Он умер, Далия…
– Помоги мне!
Ее голос грозил смертью, и это была не пустая угроза.
Вдвоем они затащили кокон в экипаж и снова забрались на переднюю скамью, где Далия, схватив поводья, хлестала лошадей, пока они не вытащили карету из грязи, а потом снова покатили экипаж по дороге.
Вскоре после этого измученная и искусанная женщина уснула.
Глубоководье уже осталось далеко позади, лошади устали, но Реджис упрямо гнал их на север.
Какой-то сумасшедший дворф, решил про себя Закнафейн. Ведь этот глупец – славный, отважный глупец – бросился прямо в морду ловца, гигантские мандибулы с треском сомкнулись вокруг его тела, принявшего полную мощь магического луча голема – луча, уже начавшего превращать его в камень.
Закнафейну некогда было рассуждать, и он лишь понадеялся, что окаменевшая статуя дворфа заблокирует следующие выбросы магического луча.
Но нет! Закнафейн едва успел преодолеть оставшиеся несколько шагов и обрушить мечи на ближнюю к нему лапу паука, как странный дворф превратился в облако газа.
А потом снова стал дворфом из плоти, а не из камня.
– Мой Пуэнт! – услышал Закнафейн позади себя крик короля Бренора.
– Мой король! – заорал в ответ дворф Пуэнт и заколотил одетыми в рукавицы с шипами кулаками по глазам голема, вызвав протестующий визг монстра, отчаянно пытавшегося его сбросить, и отчаянные крики: «Давай!» от команд давилок.
Пуэнт целиком отдался боевой ярости и самозабвенно колотил по глазам, игнорируя вновь сомкнувшиеся вокруг него мандибулы. Закнафейн энергично работал мечами, стараясь оторвать паучью лапу от земли.
– Ах ты, собака! – завопил дворф.
Закнафейн посмотрел вверх. Между глазами паука выгнулась арка разряда, и мастер оружия почувствовал, как нарастает мощность очередного луча. Он заметил, как изменилось лицо дворфа, и понял: этот отважный глупец обречен.
Но за миг до разряда между дворфом и мордой паука влетел шар зеленой клейкой массы, приклеившей отважного глупца к арахниду и связавшей обе его руки.
Закнафейн повернул голову, чтобы определить источник снаряда, и увидел рядом с собой Джарлакса, короля Бренора и двух его королев.
Король бежал навстречу почти верной смерти ради спасения друзей.
Эта мысль ошеломила Закнафейна. Какая из верховных матерей поступила бы подобным образом?
Его изумление возросло, когда король Бренор вдруг стал уже не дворфом, а гигантом, растущим с каждым шагом.
Закнафейну пришлось отскочить в сторону с пути мчащегося Бренора, а тот, подняв щит, налег на первую давилку с такой силой, что превзошел натиск всей команды дворфов.
Ловец поднялся еще выше, и дворфы стали напирать по всей линии, в итоге перевернув монстра и сбросив его вниз.
Паук полетел в трещину вместе с приклеенным к нему Пуэнтом и несколькими давилками. Одна из них ударилась в паука, когда тот пытался уцепиться лапами за стену, вторая по счастливой случайности оказалась на пути паутины, по которой тот хотел выбраться наверх.
Закнафейн покачнулся и изогнулся, его мечи полетели вниз, а сам он остался висеть, вцепившись пальцами в край трещины.
Значит, это смерть?
Так вот она, смертъ-тайна-забвение-уничтожение, последнее падение, треск шеи в веревочной петле, отлетающая под ударом топора голова, последний вдох разорванных легких, последние выпавшие внутренности. Отвратительнее, чем жизнь, охбудьтевывсенавекипрокляты! Обрыв мечты, не такой уж великой, просто шепот проклятий.
Глупоглупоглупопроклинаювсе!
Безнадежная жизнь! Коснулась ненадолго, так ненадолго, так ненадолго! Отрада Калийи, тепло Далии, объятие Джарлакса, уважение Дзирта? Ох, тьфу, я не знаю, охбудьтевывсенавекипрокляты!
Жизнь, мечта, пфф, ушли… и ноздри густо наполненынаполненынаполнены вонью. Только вонь, всегда вонь. Я отвергаю вонь, но нет, и теперь я виноват? Почему я? Какая справедливость? Бессердечный мир бессильных болей, освещенный лишенной цвета луной, с короткими солнечными днями, слишком короткими. Миг света. Один только миг. Щелк! Образ, момент. Украден!
Охбудьтевывсенавекипрокляты!
Долго… слишком долго! Мгновения-искры, часы ненависти и вины.
Так много крови согревает мое запястье, мою руку, застилает глаза.
Так много яда, так много боли.
Одна надежда, один вопрос, только один, но нет, я не могу умереть и скрыться от боли – нет! Нет, теперь я знаю, выхода нет, и теперь есть лишь безнадежность-глубокая-пустота-темнота-вечная-темнота. После укусов тысяч-миллионов-тысяч ос, мелкие искры, бесконечная боль…
Укус, ожог, образы мелькаютмелькаютмелькают. Калийя! Жертва, жертва, жертва. Далия! Жертва, жертва, жертва. Джарлакс! Жертва, жертва, жертва. Так много жертв. Моих жертв так много!
Ты знал, Дзирт, ты знал! Охбудьтевывсенавекипрокляты!
Но нет.
Нет.
Нет!
Я не могу!
Если бы я мог обратить свой кинжал на себя! Небытие… небытие… я узнал это слишком поздно, это мое единственное блаженство.
Охбудьтевывсенавекипрокляты!..
Закнафейн, повиснув над бездной, посмотрел вниз сквозь оранжевую мглу подобного лаве Предвечного. Он увидел, как одна из давилок, развалившись от удара о стену, упала в лаву и мгновенно вспыхнула пламенем. Он заметил, как спиной вниз упал паук-голем, завизжал и забился, пытаясь выбросить паутину.
Поднялось темное пятно, которое он сначала принял за облако дыма, но затем оно обрело форму большой летучей мыши, вылетающей из провала.
Паук почти выкарабкался, но щупальце лавы, поднявшееся так близко от Закнафейна, что он ощутил резкий прилив жара, захлестнуло рожденного Бездной монстра, заодно задев и летучую мышь.
Визг паука под плотной расплавленной субстанцией мгновенно оборвался, и поверхность лавы успокоилась, словно она переваривала голема.
Закнафейн попытался подтянуться и отыскать опору для сапога, чтобы выбраться наверх.
Он почувствовал, как вокруг его левого запястья сомкнулись чьи-то пальцы, потом и вокруг правого тоже. Посмотрев наверх, он увидел сразу двух спасительниц, королев Гаунтлгрима. Они взяли его за руки и вытащили из провала.
Закнафейн наконец-то встал на ноги и окинул взглядом развернувшуюся вокруг сцену. Дворфы торопливо сновали по залу, помогая раненым, которых было немало. Слева к нему кинулся Джарлакс, но вдруг резко остановился и даже сделал шаг назад.
Закнафейн понял причину, когда позади раздался пронзительный крик, а обернувшись, он быстро пригнулся – огромная летучая мышь с еще горящим крылом пронеслась над ним, свернула вправо и вылетела из зала.
– Тибблдорф, – услышал он голос королевы Маллабричес.
– Пуэнт, – добавила ее сестра Таннабричес.
Закнафейну все это было непривычно, но проявление товарищества дворфов и желание, горячее желание помочь раненым произвели на него сильное впечатление.
– Он приходил за тобой, – сказал подошедший Джарлакс.
– Летучая мышь?
– Паук, – объяснил Джарлакс. – Я уверен в этом. Я внимательно наблюдал за ним, когда он ворвался в зал и его глаза устремились к Закнафейну, это говорит о многом.
Закнафейн оглянулся на оранжевое сияние.
– Что ж, теперь все кончено.
– Да, похоже.
Закнафейн нагнулся и снова заглянул в провал, потом закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Он кивнул, не открывая глаз, потом обернулся к Джарлаксу.
– Он приходил за мной, и он погиб. Я чувствую это изнутри, ощущаю легкость, хотя даже не замечал, что навалилась тяжесть.
Джарлакс поднял руку и похлопал Закнафейна по плечу.
– Нам надо бы подняться наверх и поубивать демонов. Дворфы вытесняют их из Гаунтлгрима.
Закнафейн кивнул, но потом посмотрел по сторонам.
– Сначала мы поможем раненым, – сказал он.
Он получил от Андхара больше, чем ожидал, но был все еще далеко от того места, куда надеялся добраться, а единорог уже начал замедлять бег, давая понять, что Дзирту пора спешиться. Оглянувшись с последней возвышенности, он убедился, что даже после нескольких часов непрерывной скачки не так уж сильно оторвался от демона. Впрочем, Дзирт счел это хорошим признаком: значит, демон не обратил внимания на его друзей, но теперь, когда магия Андхара иссякала, он понимал, что его планы под угрозой срыва.
Он соскочил с единорога и отпустил Андхара, гадая, увидит ли еще когда-нибудь этого прекрасного скакуна. Затем сосредоточился и определил свое местоположение. Ему предстояло пробежать еще много миль.
И он побежал. Он сделал первый шаг и стал набирать скорость, пытаясь оценить, насколько быстро сможет бежать, чтобы не устать на большом расстоянии от цели.
Он подумал о монастыре Желтой Розы, о магистре Кейне и его наставлениях, как объединить разум и тело.
И теперь он при каждом шаге концентрировал внимание на движениях мышц, и не только на ногах. Нет, он проник на более глубокий уровень, следил за сокращениями и растяжениями мускулов, взаимодействием бедер, сухожилий, голеней, ступней – за всеми деталями, даже за движениями рук.
И с каждым шагом его бег улучшался. Вскоре он стал меньше напрягаться, но бежал быстрее, его дыхание идеально выровнялось, руки поддерживали инерцию в нужном направлении.
Он погрузился в самого себя, словно в мантру, и в таком состоянии преодолел милю, потом три, пять, десять миль, дюжину. Если бы он нарушил концентрацию, он удивился бы, как долго и быстро бежит, потому что в этом трансе он блокировал боль и усталость. Они просто не существовали для него, по крайней мере в его разуме.
Он замедлил бег только один раз на вершине холма, чтобы посмотреть вперед (и порадоваться тому, что цель уже видна) и назад, чтобы убедиться, что неустанный паук сильно сократил разрыв и теперь находится уже недалеко.
Дзирт еще раз рассмотрел свою цель, потом снова перевел взгляд на паука. Да, он не сомневался, что сумеет быть впереди до самого места назначения.
Теперь он хотел убедиться, что продержится впереди на самую малость.
Он сделал глубокий вдох, стараясь снова блокировать усталость, – Дзирт осознал, что в состоянии транса он мог бы бежать и бежать, пока просто не упадет замертво.
Это не имеет значения. В огромном мире для его друзей и всех, кого он любит, для всех добрых людей северных районов побережья Мечей это не имеет значения.
Он пересек знакомую дорогу и побежал по каменистой осыпи, омываемой волнами океана. Теперь он бежал медленнее, смотрел назад чаще, чем вперед, позволяя ловцу постепенно приближаться, и тщательно выбирал путь между скалами, чтобы оставаться незамеченным для тех, кто мог встретиться впереди.
Голем приближался. Дзирт наконец увидел его, а демон заметил свою жертву, зашипел, завизжал и устремился в атаку. Дзирт пересек последний участок открытого пространства перед внешней стеной разрушенной твердыни, известной под названием Терновый Оплот, и паук подобрался еще ближе. Дроу умело и ловко взобрался на стену и, несмотря на крики оставшихся дворфов клана Каменная Шахта, перевалил через край.
– Стой! – закричал часовой и с копьем наперевес бросился на полуголого и явно безоружного темного эльфа.
Удар тыльной стороной правой руки и легкий поворот с опусканием правого плеча отвели нацеленное копье в сторону. Дворф не остановился, пытаясь опрокинуть более легкого эльфа или схватить его, но удар напряженной ладонью, угодившей в горло, остановил беднягу не хуже каменной стены. Часовой выронил копье, попятился, а потом рухнул на колени, отчаянно хватая воздух открытым ртом.
Дзирт надеялся, что не убил его, но проверять не было времени, поскольку паук уже взобрался на стену, а со всех сторон подбегали другие дворфы. Он спрыгнул с парапета в сальто назад, выпрямился ногами вниз, немного повернулся и приземлился двадцатью футами ниже, после чего опустился на корточки, погасил инерцию приземления кувырком назад, потом сделал еще один, и еще, а затем Дзирт, перекатившись через плечи, распрямился и поднялся в воздух, чтобы грациозно приземлиться на ноги лицом к стене.
Парапет осыпался, дворфы покатились вниз, а над обломками вздыбился ловец.
Дзирт развернулся, подбежал к башне и начал открывать дверь, когда в нее ударил заряд мощной молнии приближающегося арахнида. Он резко остановился и бросился на землю перед самым разрядом, прошедшим так близко, что его длинные волосы поднялись в безумной пляске. Молния сорвала дверь с петель, и он помчался вперед и вверх, перепрыгнув через трех дворфов в дымящейся одежде, лежащих внутри.
Издали, с северной дороги, откуда уже виднелась крепость, за перелезающим через стену пауком следили две пары глаз.
– Эй, да он забирает с собой грязных дворфов, – пробормотал Атрогейт.
Магия Ивоннель позволила им преследовать паука, и оба хотели стать свидетелями последней битвы Дзирта До’Урдена. Держась позади паука, они были уверены, что целеустремленный ловец не нападет на них, а когда достигнет своей цели, не задержится на этом уровне существования. Так сказала Ивоннель.
От неожиданной вспышки и раскатистого грома оба поморщились, предположив, что все уже могло быть кончено, а Атрогейт со свистом втянул воздух.
Далеко на южной дороге за гигантским пауком, пробежавшим по каменистой осыпи, а потом взобравшимся на стену Тернового Оплота, наблюдали еще две пары глаз.
– Мир сошел с ума, – сказала Реджису Далия, с трудом шевеля распухшими губами.
– Он сломан, – согласился Реджис. – Все сломано.
– Мы навеки обречены жить в зловонии и тенях демонов, – продолжила Далия, обращаясь не только к хафлингу, но и к себе самой, и, судя по повороту ее головы, к источнику мучительного отчаяния внутри экипажа. – Столько самых разных чудовищ мы не видели даже в самых страшных кошмарах.
Последовала долгая пауза, а потом Реджис выпрямился на своем сиденье и заявил громко и спокойно, без дрожи в голосе:
– Нет. Я не сдаюсь.
Как только двое дроу плечом к плечу вошли в помещение перед кузницей, им стало ясно, что подниматься на верхний уровень не придется. Бренор только что вышел и стоял у запертой двери Великой Кузни. Король дворфов явно был сильно озабочен.
Он увидел Джарлакса и Закнафейна и сразу замахал рукой, призывая подойти, и словно в подтверждение его тревоги от низкого гула, донесшегося откуда-то с большой глубины, завибрировал весь зал.
– Какие новости, король Бренор? – спросил Джарлакс.
– Вам надо отправляться в Лускан, и как можно скорее, – ответил Бренор.
– Отведи меня к магическим вратам.
– Они не действуют, – сообщил Бренор. – Совсем. А мы позакрывали кузницы, чтобы проклятый паук не разрушил их и не выпустил на волю щупальца огненного зверя – я видел это раньше, и больше не хочу этого. Но теперь мы не можем их реактивировать.
– Что ты предполагаешь?
– Предвечный удерживается в провале магией из Лускана, из-под башни, которой правит Громф, – объяснил Бренор. – Но необходимая нам магия больше не поступает. Если Громф промедлит, неважно, ворвутся сюда демоны или нет, все сооружение взорвется, можешь не сомневаться.
Джарлакс выдал свою тревогу, посмотрев на Закнафейна: он ведь знал о связи между Главной башней тайного знания и огнем Предвечного.
Еще один дворф подбежал к Бренору и отвел его в сторону, чтобы шепотом что-то сообщить. Несколькими мгновениями позже дворф убежал, дав знак остальным следовать за ним.
– Джарлакс, что тебе об этом известно? – напрямик спросил Бренор.
– Я не поним…
– Почему Главная башня нас отрезала?
– Я не знал об этом, но, если хочешь, я пойду…
– И почему они здесь? – добавил Бренор.
– Демоны?
– Дроу.
– Какие дроу?
– Целая армия дроу, – пояснил Бренор. – Огромная сила под знаменами многих Домов приближается к нашим нижним воротам.
У Джарлакса от изумления открылся рот, что случалось крайне редко. Бренор жестом позвал их за собой и провел Джарлакса и Закнафейна в соседнюю комнату, тщательно укрепленную и охраняемую. Внутри они увидели нескольких жрецов-дворфов, многие из них стояли перед хрустальными шарами. Они подошли к ближайшему жрецу, творившему магию прорицания, и тот предложил Бренору заглянуть в шар.
Король присмотрелся, издав при этом что-то вроде рычания и стона, потом поднял взгляд на Джарлакса и указал ему на магическую сферу.
И тогда Джарлакс понял, что они обречены, потому что хрустальный шар показывал войско Мензоберранзана, знамена Дома Бэнр и Дома Баррисон Дел’Армго; присутствие двух этих давних соперников подсказало ему, что по тоннелям прошел весь город.
А это, в свою очередь, дало ему уверенность в том, что он знает, почему Главная башня тайного знания, и в частности далеко не самый надежный архимаг, открыто ослабляет позицию короля Бренора.
– Ну? – спросил король Бренор.
– Что ну? – невинно уточнил Джарлакс.
– Почему они здесь, эльф?
– Я не знаю.
– Когда ты просил меня довериться королю Бренору, я не думал, что доверие будет односторонним, – вмешался Закнафейн, прежде чем успел ответить Бренор.
Его слова изумили Бренора, и король дворфов пристально уставился на Закнафейна, а тот лишь пожал плечами в ответ.
– Может, нам всем пора отправиться в Лускан, – предложил Джарлакс. – Хотя бы в Лускан.
– А может, стоит подняться и поохотиться на жриц, – заявил Закнафейн. – Неужели ты думал, что наши милые сестры смогут упустить такой великолепный шанс? Армия демонов наготове, защита крепости дворфов ослаблена…
Джарлакс только вздохнул в ответ на вечный, но, к несчастью, обычно актуальный цинизм своего друга.
Дзирт заставлял ловца гоняться за собой по тоннелям и залам в катакомбах нижнего уровня, а потом снова поднимался наверх, и повсюду паук оставлял за собой новые развалины и обращенных в камень дворфов.
У самого выхода из башни Дзирт отыскал небольшую трещину между камнями и положил туда цепочку со свистком, в последний раз улыбнувшись Андхару и надеясь, что волшебного единорога не настигнет никакое зло.
Он выбежал во двор крепости, но там остановился, даже не пытаясь взобраться на стену.
Вышел наружу и паук, в пылу погони разломав дверную раму и каменную кладку вокруг двери, и уставился на Дзирта, стоявшего спокойно и сосредоточенно, опустив руки вдоль тела.
Ловец поднялся на дыбы, размахивая передними лапами, чтобы блокировать любые выпады, его глаза вспыхнули нарастающей энергией, а затем метнули в жертву ослепительный фиолетовый луч.
Дзирт не шелохнулся – он знал, что это бессмысленно, и лишь порадовался, что хорошенько разозлил голема, и тот не вздумал его схватить.
Луч ударил…
И он исчез, разлетевшись осколками света, тысячами крошечных лепестков, уносимых легким ветерком. Его штаны затрепетали и захлопали, а потом тоже исчезли, рассеянные последним и самым мощным лучом ловца.
Демонический арахнид забегал мелкими кругами, его чувства, привязанные к жизненной силе жертвы, не обманывали: существа по имени Дзирт больше нет.
Зверь торжествующе завизжал: миссия его жизни была завершена. Он начал кружиться на том самом месте, где рассеялась его жертва, перебирая восемью лапами в состоянии, самом близком к счастью, какое только доступно подобному созданию. И сам рассеялся на том же самом месте; его массивная материальная оболочка быстро превратилась в струйку дыма, пронизывающую уровни существования.
Он завершил свое гнусное дело.