Право на месть

Татьяна Дмитренко

Право на месть

Аннотация

Жизнь Империи людей едва наладилась после гражданской войны, вызванной противостоянием ордена Решающих и стихийных волшебников. Но ещё жив злой гений человека, начавшего эту войну и живы стихийные.

Борьба добра со Злом может кончиться только победой добра, иначе жизнь человеческая по-прежнему будет стоить крупинку пыли. Так считала чудом выжившая стихийная ведьма, решившая, что именно она и подобные ей имеют священное право на месть.

На просторах неведомой Империи справедлив тот же принцип, что и в нашем мире: кто, если не я?

Глава 1

Я люблю сидеть на корточках, опираясь спиной на что придётся. Эта милая привычка почему-то всегда раздражала наставников и деревенских кумушек. Неистребимая, детская ещё привычка, наставник Глэдиус всегда ехидно щурился: не исключено, что это единственная черта, связывающая твой облик с происхождением, ученица. Знать бы ещё, от кого именно я произошла.

Считается, что я сирота, не ведающая о родителях. Мои наставники на протяжении пятнадцати лет тщетно старались донести эту истину до любого, имеющего уши. Подслушав давний разговор, я узнала не слишком приятную новость - по крайней мере, двое из наставников знавали моих родителей. Во времена ученичества было не до выяснений обстоятельств происхождения - впереди расстилалась целая жизнь, ещё успею. К тому же свойственное ученикам благоговение перед наставниками не позволяли задавать вопросы, а позднее воспитание препятствовало выяснению обстоятельств моего рождения.

Одно мне известно наверняка - мой род не отличался благородством и дворянским достоинством, в противном случае моё имя состояло бы не менее чем из пяти слогов. Имя Адиор ничего не говорило о расовой принадлежности и состоянии родителей. Конечно, иероглиф «ди» многое сказал бы уроженцу Хасуна, а иероглиф «ань» в сочетании с «ронн» трактовался как «благородная в третьем поколении», но достаточно взглянуть на украшенное чрезмерно тонкими губами лицо носительницы имени Адиор, чтобы забыть о хасунском переводе. Что теперь печалиться о невозможном, раньше искать родителей было... скажем, некогда, а теперь и незачем.

Представляю, как выгляжу со стороны - сидит усталая немолодая крестьянка, или горожанка из бедных, голова запрокинута к стене затылком, руки плетями свешиваются с колен... натянутая ветхая туника скорее всего треснет по подолу, стоит лишь шевельнуть коленями. Сбитые в хлам башмаки северного кроя, пропыленные шаровары.

Не слишком разумно отдыхать на главной городской площади, пусть и в стороне от «чистого» её конца, площадь давно превратили в рынок, однако это мало что меняет. Кто запретит отдых умаявшейся старухе? При нынешнем императоре городская стража не особенно усердствует, отлавливая бродяг и бездомных. Скажем прямо, совсем не усердствует. Это лет десять назад в каждом оборванце видели врага законной королевской власти или, на худой конец, еретика, а теперь послабление вышло, благородные господа, времена меняются. Сын императора Фабиана - это не Фабиан. Я помню беспечного мальчишку, гонявшего голубей на крыше охотничьего замка, ему почти двадцать пять лет сравнялось, говорят, женат. И говорят - счастливо женат!

Даже сквозь сомкнутые веки я неплохо вижу торговую площадь, поскольку это умение всегда со мной и потерять его невозможно… что способно обрадовать, но бдительности терять не будем, да, Варум?

Мангуст завозился за пазухой, чувствительно перебирая коготками по коже, любопытная мордочка высунулась из глухого ворота туники. Зверёк юркнул за спину и капюшон накидки потяжелел. Я улыбнулась, ощущая приятное тепло меж лопаток, вот ведь неугомонное существо. Он так и не вырос до размеров взрослого мангуста, проказливый детёныш.

Рыночная площадь на северной окраине давно считается «нечистым концом», так что благородных господ тут не встретишь. Как и много лет назад, здесь продают пряности, ковры, ткани, а иногда и магические артефакты. Именно здесь сосредоточены почти все лавки старьевщиков, процветает скупка краденного, оптовая торговля овощами, фуражом и, самое главное, в двух кварталах рыбный рынок. Непередаваемый аромат свежевыловленной, а пуще того, залежавшейся рыбы доносится и сюда.

В детстве я очень любила предрассветные часы… С моря тянет холодком, ветерок исподтишка забирается под просторную холщовую блузу. Я пританцовываю на рыбацком причале под холодным ночным бризом, не желая использовать стихии для обогрева, старенькие сандалии скользят на рыбьей чешуе. И вот с первыми лучами солнца усталые рыбаки разгружают глубоко осевшие в воду баркасы, галдят оптовики, поднимая или сбивая цены, едва ли не на кулаках выясняют кто первым дал справедливую цену, и уже шныряют меж причалов перекупщики...

А вот и я… пробираюсь в конец рыбацких причалов к большой лодке дядюшки Ботама, где дожидаются меня гигантские императорские креветки, обложенные льдом в большой корзине, всегда их было семь - по одной каждому из наставников и одна мне, бесплатно. Ботам и двое его матросов, таких же немногословных и немолодых, привычно протягивали мне руки, я щедро делилась с ними силой и с удовольствием наблюдала, как светлеют утомленные лица, расслабляются натруженные плечи. Замечательная у него была команда!

Надо бы найти недорогую таверну, пообедать горячим, запить вкусную еду отваром южных ягод, Варум тоже не отказался бы перекусить. Но вставать лень, солнце начинает припекать, да и бродить по жаре удовольствие небольшое.

Если уж я решила осчастливить своим благосклонным вниманием столицу, жильё хорошо бы найти до вечера. Спать на камнях, у подножия береговых скал можно, но не нужно - ночью всё ещё достаточно холодно. Было вчера желание заночевать на травке в черте города, но я не решилась. Теневая гильдия и в прежние времена отличалась мгновенной реакцией на чужаков в пределах города, как и на всё странное или непонятное. Вряд ли что-то изменилось с тех пор. Интересно, занимает ли этот хлопотливый престол старый Оверн - всё же более десяти лет прошло и многое, если не всё, могло исчезнуть и вновь народиться. Да и кто их знает, нынешние столичные нравы - не исключено, что городская стража в момент прибирает чужаков и бездомных старух - руки скрутят, пискнуть не успеешь. Отволокут к дежурному магу, как велено правящим императором... отберут сумки с травами, скажем, попытаются отобрать, как тот нетрезвый стражник в Слане. В одной из сумок драконьей чешуи на пару тысяч золотых, впрочем, изрядное количество чешуи припрятано. На чёрный день, как говорят гномы. От всей души надеюсь, что чёрный день не настанет.

Начинать визит в столицу с неприятностей со стражей вряд ли разумно, а уж выяснять отношения с обитателями трущоб, из числа озабоченных чистотой рядов, и вовсе опасно.

Общеизвестно, что продать драконью чешую удастся только здесь, в южной столице империи. Эльфам её можно продать, точнее, можно попытаться продать. Но никто не гарантирует сохранность головы опрометчивому продавцу, ибо перворождённые крайне подозрительны, исполнены непреходящего презрения к «человечкам». Стоит ли упоминания тот факт, что об их мстительности ходят легенды? Эльфы памятливы, злопамятны - так будет точнее. А уж логика их настолько извращена с точки зрения людей, что дешевле, да и безопаснее с ними дела не иметь. Конечно, всё сказанное не относится к старому другу и побратиму. Да только где он ныне? Узы крови пришлось рвать практически по живому, еле выжила. Но не могла я подставить побратима под злобную магию ревнителей Творца-Вседержителя. И хотя эльфы все поголовно маги, от заговоренной должным образом стрелы магия не спасет даже перворождённого. Особенно, если выстрелить в спину.

Эх, золотоглазый друг мой, где ты теперь? Кто из врагов или друзей всё ещё помнит тебя, благородный Орассэ?

Полдень, глубокий низкий звук колокола храма Творца-Вседержителя. И крепостная стена, подпираемая собственной спиной уже вторую стражу.

Весна.

Южные города пахнут особенно.

Сколько я помню, Тирана благоухает мимозой утром и жареной рыбой по вечерам, хриплые баритоны рыбаков, латающих сети, мелодичный смех женщин, нежный горловой смех уроженок Юга... Освещённые окна домов, двери таверн, распахнутые прямо в звенящую цикадами ночь, звуки мандолин и гитар. Ах, эти страстные тамтамы! Низенькие заборы из камня, нагревшегося за день... Знакомые и неизвестные цветочные запахи... О, южная ночь, эта память тела, загадочным образом исчезающая в дневном свете, и весьма услужливо подсказывающая дорожку к женскому сердцу ночью. Страсть тела, послушного, как воск, и остывающие головешки к утру - горе деве, принявшей рокот крови за сказочную любовь. Ещё двенадцать лет назад здесь играла и бурлила, свиваясь водоворотом, моя собственная жизнь - жизнь молодой, не очень красивой ведьмы с редкостным даром. Эта жизнь канула, как морской окунь, в пучину лет, свилась прочитанным свитком, целым в середине и оборванным по краям.

До сих пор просыпаюсь от собственного крика, всё ещё рвусь из цепких рук имперского правосудия. А потом до утра сижу у окна или камина, отпаиваясь отварами трав, успокаивая медитациями сердце и душу. Тяжело вспоминать восшествие на престол императора Фабиана, смерть учителей и подруг, чья единственная вина состояла в колдовском даре редкой силы.

Ведуны, предавшие свою силу и ставшие монахами, последователями учения нового святого учителя, канонизированного впоследствии в бога, почему-то триединого, именуемого теперь Творцом-Вседержителем.

И костры, костры... Пытки, смрад от сжигаемых тел, а иногда и живых людей. И нелюдей - тоже.

Надо вставать, женщина криво улыбнулась с закрытыми глазами, нет смысла до ночи сидеть у стены. Варум уже трижды напомнил о себе, кстати, он явно успел перекусить чем-то мясным. Скорее всего, стащил кусочек ветчины с прилавка, мордочка тонко благоухает копчёностями. Редкий среди волшебников и невозможный для прочих тварей дар - перемещаться тенями - заметно облегчал зверьку жизнь, Варум всегда найдёт себе пропитание, да и ей, что уж стесняться, перепадало из его добычи. Брента тихонько рассмеялась, вспоминая приключения маленького воришки. Но надо отдать ему должное - много он не крал, пластинку-другую балыка или ломтик сыру для хозяйки.

Здесь, в Тиране, у неё никого и ничего нет, корни давно обрублены. Не исключено, что и работы здесь не будет, ведь служанок или кухарок рыбаки-простолюдины не держат, в дворянскую же часть города лучше не соваться... до тех пор, пока она точно не разберётся в сложностях здешней жизни.

Следует помнить, что в нынешнем облике она может рассчитывать только на участь служанки низкого ранга, в лучшем случае старухе доверят убирать комнаты слуг или ворочать навоз в конюшнях. Дознаватели-монахи её не обнаружат. Но может ли быть, что за годы, минувшие с конца войны, имперские маги сотворили нечто… скажем, амулет распознавания стихийниц. Могли? Беглая улыбка пошевелила губы, а вот это вряд ли, обуздать стихии не удавалось никому, в том числе их великолепному магичеству Норту тен Ноор - главе ордена Решающих. И не удастся, пока существует мир и уж это - чистая правда. Брента хмыкнула: конечно, маги уверены в обратном и добрую сотню лет бьются над амулетами обуздания стихий, а заодно и стихийниц.

Нынешнему главе Ковена почти удалось меня достать двенадцать лет назад! И воспользовался он не амулетом, а услугами предателя. Но «почти» не значит «удалось». Предатель давно истлел без погребения, а его магичество теперь глава Ковена, ну как же - победитель и убийца едва ли не последней стихийной ведьмы! Без малого двенадцать лет прожито в глухомани и холоде, женщина невольно поёжилась - середина зимы страшное время для жителей Северной Марки.

Лютые стоят морозы, кажется, что мерзнут даже зубы, страшно рассказывать изнеженным южанам, что плевок долетает до земли льдинкой. Лисы и рыси приходят к человеческому жилью не на охоту, а согреться близ очагов. Да, ей тогда несказанно повезло, старая Анели нашла её еле живую на исходе осени, в редком подлеске на краю болота. Все силы тогда ушли на последний рывок к свободе - спасибо северному ветру. Старая знахарка с трудом дотащила беспомощную ведьму до уединённой лесной хижины. И выхаживала почти полгода. Именно тогда старуха нарекла её Брентой, северным именем, надо же как-то звать странную находку...

Память стиснула сердце мохнатой лапой, высекая слёзы из-под век.

Добрейшую старую Анели не вернёшь, как не вернёшь и жителей деревни. Надо жить дальше. Не было её в деревне, когда неведомая тварь, а может и сила разрушила дома, в кашу перемолола людей, в клочки разорвала животных. Тамошнему князю дела не было до мелкой деревушки. Подохли? Так Единый дал, Единый же и взял их никчемные жизни...

Назваться знахаркой в столице немыслимо, травницей - и того хуже, нынче для лекарской практики требуется лицензия ордена Решающих. Строго говоря, лечить по маленькой жителей Тираны можно, но очень и очень обдуманно. Большой неосторожностью будет с её стороны заявить о себе, как о травнице, его магичество вряд ли забыл, что тела «убиенной» последней стихийницы так и не нашли. А раз не нашли, то возможно, тело где-то бродит, дышит и невозбранно беседует со стихиями, а значит, оное тело можно найти. Что ж, пусть ищет, найдет ли?

Брента хмыкнула мысленно: прошедшие годы круто изменили её внешность, а гномы ещё и помогли «состариться», так что выглядит она в свои тридцать два года лет на пятьдесят, никак не меньше. Магия гномов, как и эльфов, поисковому заклинанию неподвластна. Материальная, практически не снимаемая иллюзия, амулет личины вшит под кожу, полдня работы и вот имеем достоверную, доступную только носителю иллюзию! Это вам не знаменитые эльфийские притирания, создающие однослойную иллюзию внешности, гномья шаманская магия и не такое может... Магия гномов-оружейников всем известна, но вот работать с материей мира столь непринуждённо могут только гномы. Ну, ещё эльфы. В своём эльфийском стиле - улучшение внешности, а также высокие искусства, вроде составления букетов, или сотворения мозаичных картин из драгоценных камней.

Улыбаясь, вспомнила ворчание старого гнома-наставника:

- Человекам многое недоступно... Ваши чародеи уверены, что маги могут найти человека по слепку ауры, знаешь, ученица… мне бы такую уверенность. С тем же успехом можно искать кого-нибудь по слепку ступни его любимой кошки. Видеть ауру могут немногие, впрочем, они немногое и поймут из увиденного. Или вот взять тебя... ты уверена, что всё знаешь о собственном даре? Ах, уверена? Это ты зря сказала. Воздух, огонь, Тень, что ещё? Это ты думаешь, что ничего. Если тебе интересно моё мнение, то ещё и влияние на разум. Ты задумывалась, почему никто и никогда не сомневается в правдивости твоих слов? Ах, не задумывалась? А вот представь себе... ты так же легко привлекаешь сердца, как и дышишь! Врожденный дар очаровывать не красотой, но обхождением дан тебе от природы. Запомни - все стихийные суть маги разума! В разной степени. Кто больше, кто меньше.

Варум вскарабкался на плечо, и Брента вынырнула из воспоминаний.

...Решено, пока никакой работы, снять комнатку, лучше маленький домик, осмотреться, врасти в незнакомый быт, а там видно будет. Значит, продаем чешую, затем поесть, баня, одежда. Или иначе - одежда, баня, поесть и так далее по списку неотложных дел. Брента поморщилась, теперь с неотложными делами можно не спешить, да откуда бы взяться неотложным делам у бедно одетой крестьянки? Покидать облюбованное место у городской стены решительно не хотелось...

Противореча самой себе, резко поднялась на ноги, сидя много не сделаешь, надо как-то устраивать жизнь. С голоду она не умирает, конечно, но хочется своего, пусть и крошечного, уголка с крышей над головой. И без маленького очага не обойтись - зелье приготовить, каву сварить, много ли ей надо? Но сначала поесть и найти ночлег, сменить одежду, северные ткани слишком тёплые даже для начала весны, а уж для лета...

Удачно получилось посетить благословенный юг весной, летом в чёрных шароварах можно свариться живьем. Брента легко потянулась к ближайшей тени - прими меня ненадолго, сестра, мне нужно войти и выйти. Серый язык дружелюбно коснулся ступни... заходи, сестра, куда тебя проводить? Женщина привычно шагнула в тень и растворилась в сером сумраке, словно и не было её здесь.

Стоя в тени, Брента осмотрелась, городской рынок... спасибо, сестра, выпусти меня вон там, с задней стороны лавки с амулетами, но сначала позволь попросить... Тень ласково дохнула в лицо - сохраню доверенное... Так, положить в мешочек горсть чешуи, в карманы по серебрушке, за пазуху сверток с горстью серебра, в тощий кошелёк пяток медных монет и можно выходить. Спасибо, сестра, я вернусь и за чешуёй, и за травами. Сумрак аккуратно вынес её к задней стенке лавки, прямо под навес, где она едва не столкнулась нос к носу с хозяином лавки. Старый южанин подозрительно уставился на бродяжку:

- Что тебе, женщина? Кто тебя прислал? Что нужно?

Брента хмыкнула:

- Ничего. Никто. Ничего.

Старик молча уставился на неё. Брента шагнула вон из-под навеса, с чешуёй справятся только гномы, ну ещё эльфы. Но где искать эльфов, да и нужно ли? А гномы тут точно есть, должны быть, ибо император в доброте своей уже не обрушивает гнев на владеющих магией, даже если они не служат лично ему.

Имперские дознаватели-маги, они ведь, в основном, монахи... так вот, они могут чуять только магию заклинаний, то есть магию принуждения. Как это удачно, да, сестра?

Сумрак тени мягко коснулся запылённых сандалий: да, сестра, ты права, не дано им понять, почему среди стихийных волшебников мужчины встречаются не слишком часто. Брента хмыкнула, а ведь причина так проста, просто лежит на поверхности: тень - женщина, вода - женщина, земля - женщина, огонь - мужчина, однако огневица - его мать, и она женщина! Ветер - мужчина, но буря - женщина!

Маги используют заклинания-принуждения, стихийные же договариваются со стихиями. А ещё были некогда и такие ведьмы, что сами становились стихиями в момент колдовства, этих чаще всего сами стихии любят и охраняют. По-разному стихийных волшебниц называют нынешние гонители: колдовскими сущностями, тварями преисподней и врагами рода людей. Да, милосердия от церковников ждать не следует. Брента снова прислонилась к стене, аккуратно поставив в ногу в синеватую тень от навеса палатки. А вот таких, как она, из рода Договаривающихся с Тенями, на всю империю одна - стараниями покойного императора, чтоб его слугам не дожить до утра... Сумрак мягко лизнул щиколотку, чем помочь сестра? Ничем пока, сестра, благодарю. Размышляю о тщете земной суеты.

Огляделась. В тени навесов и палаток торгуется небогатый люд, шумят, снуют туда-сюда неугомонные ребятишки, с утра глашатаи проталкиваются к помостам - сообщить народу и миру волю императора. Горластые торговки, степенные купцы, владельцы дорогих лавок - все заняты любимым делом – продать подороже, купить подешевле.

Брента всегда любовалась уроженцами южных провинций, сплошь черноволосые, нередко синеглазые. Красивый народ, надо признать. Женщины тонкокостные, подвижные, как нервные породистые кобылицы, мужчины в большинстве своём такие же, худощавые, словно просушенные насквозь южным солнцем и поджарые, как волки в конце зимы. Иноземцев тоже хватает, одни уроженцы Хасуна чего стоят, а на многих последователях святого Анты из дальней страны Отори белоснежные покрывала до земли. В тончайшем хасунском шёлке не жарко в самый зной, правда, формы тела он обрисовывает весьма рельефно. Стройным красавицам такой наряд придаёт прелести вдвое. К тому же шёлк зачарован при изготовлении, к нему не липнет пыль, почти не пристает грязь, да и тело не потеет под этим шёлком.

Поражает чистота самого рынка! Вот за что я люблю Юг, так это за чистоту улиц и колодцев. Бродяги и нищие есть, куда же без них, но здесь, в Тиране, даже за подаянием они протягивают руку с достоинством, пьяных вовсе нет. Никто не валяется в непотребном виде у забора, не горланит непристойные песни, не задирает прохожих.

Ловко уклонившись от владельца, волокущего на плече немаленький ковер, Брента выхватила из людского водоворота щербатую девчонку в лохмотьях. Малышка взглянула снизу-вверх серыми воспалёнными глазами, вот незадача, девчонка ослепнет через полгода, в лучшем случае - через год! Песчаная ящерица плюнула в глаза. Усталое, изнурённое личико, такое неприметное и одновременно запоминающееся.

- Поможешь мне? - спросила Брента, - я заплачу три медяка.

Девочка поманила её в тень дерева, обе они присели на корень, вылезший из земли:

- Что надо делать?

- Недорогую лавку с одеждой можешь указать?

Малышка задумчиво поскребла ногтем лодыжку:

- Ну, есть... лавка старого Джерома, недалеко тут, за поворотом.

- Старьём торгует?

- А как же! И новое есть.

- Пошли, покажешь.

- А деньги?

- Пошли, пошли, будут тебе деньги. Как тебя зовут?

- Оми.

Когда они обе окунулись в прохладный сумрак неприметной лавки, Оми облегчённо выдохнула воздух, постаравшись сделать это незаметно, но что можно сделать незаметно от ведьмы? Девочку беспокоит полумрак? Брента насторожённо огляделась и призвала Госпожу сумрак. Ах, всё ясно, просто малышка голодна и очень устала, глаза режет всё сильнее - этому можно помочь, позже.

- Оми, разбойница! Ты что тут делаешь? - ехидный голос раздался где-то сзади.

- Дядечка Джером, дядечка Джером, - заверещала девчонка, - я тебе покупательницу привела!

- Тише, девочка! - старик мимоходом сунул Оми сладкую булочку и величаво выплыл на свет божий из темноты лавки. Ох, а лавочник мало того, что ростом мне чуть выше груди, так ещё и горбун.

- Что тебе, женщина? - светлые глаза насторожённо оглядывают посетительницу.

- Здоровья тебе, мастер Джером.

- И тебе светлого дня, женщина.

- Мне нужна добротная одежда небогатой горожанки, обувь, желательно сандалии.

Старик окинул её внимательным взглядом, можно не сомневаться, всё им отобранное придётся впору, так что Брента пребывала в уверенности - даже её вес уже известен старому Джерому. Занятный старик...

Наказав Оми ничего не трогать и закрыть на задвижку дверь, Джером распахнул низкую дверцу:

- Рыться не вздумай, сам всё достану и покажу, сядь-ка в сторонке!

Плохо у него со спиной, и это не травма - явно чьё-то магическое вмешательство. И давнее к тому же. Брента взглянула сквозь сумрак на спину хозяина, привычно призывая сумеречное зрение. Да уж, повезло человеку – повреждение, самое малое, трёх каналов, одни лохмотья остались. Страшно представить, как всё это болит в сезон дождей... от такой боли на стену полезешь, проклиная всё и всех, бывало, в таких случаях и головы разбивали о стены, обезумев от боли. Подобное повреждение за раз не получишь, ломали долго и вдумчиво, очень похоже на пытки палачей его преосвященства. Конечно, с горбом ничего сделать уже нельзя, время исцелять упущено в отрочестве, слишком уж старый перелом. Однако каналы ему поправить можно, по крайней мере, будет двигаться без боли, тяжести сможет поднимать, невеликие тяжести, но всё же...

- Эй, ты уснула?

Брента вынырнула из сумрака:

- Извини, мастер Джером, задумалась.

Горбун неодобрительно покосился, и буркнул под нос, мол, громко задумываешься, женщина.

Помочь ему можно, восстановить повреждённое - несложное дело, но время займет. Как бы девчонку спровадить ненадолго...

- Мастер, ты каву пьешь?

- Пью. Как все южане.

Брента обернулась к двери:

- Эй, Оми! Ты ещё здесь?

- Здесь!

- Прекрасно! Вот тебе серебрушка. Бегом на рынок, купишь кувшинчик кавы, проследи, чтобы заваривали при тебе!

- Да знаю я!

- Не дерзи! Запоминай - купишь булочек, чего-нибудь вкусного и сладкого, чтоб на троих хватило. Считать умеешь?

- Умею.

- Добро, отсчитаешь три медяка, возьмешь себе. Поняла? Стой! Это не всё. Купишь копченого мяса, хлеба, фруктов. Словом, трать серебрушку наполовину. Ясно?

Оставив позади маленький вихрь, девчонка рванула в сторону рыночной площади.

Горбун хмыкнул:

- И что дальше?

- А дальше ты закроешь входную дверь на этот замечательный засов и разденешься догола. Ну что ты уставился, мастер? Догола разденешься, только не говори, что стесняешься, ладно? После чего ляжешь на этот топчан и позволишь мне осмотреть спину.

- И ты, добрая госпожа-целительница, станешь лечить мою многострадальную спину! - старик ехидно прищурился. И осёкся - глаза гостьи уже наливались тёмно-зелёным пламенем. Ведьма! Джером даже зажмурился, боясь поверить, неужели госпожа ведьма поможет, да откуда бы ей взяться, ведь последних стихийных повывели лет уж пять тому...

Горбун внешне спокойно (а руки-то подрагивают!) разделся, улегся лицом вниз на топчан, мысли метались бешеными кошками: ведьма! Стихийная ведьма, целительница, не иначе! А потом мыслей не стало вовсе, он тягостно боролся со сном, выплывая из мутного кошмара и ныряя в чёрные провалы безвременья, в конце концов, сонная одурь победила его. Зато после пробуждения встал легко, легко же согнулся, неторопливо, с опаской оделся.

- Не спеши с упражнениями, мастер Джером. Пару седмиц побереги спину, а потом можешь танцевать.

Джером медленно опустился на колено и осторожно прикоснулся лбом к её руке:

- Что я могу сделать для тебя, драгоценная госпожа?

- Живи спокойно, мастер, храни тайну и не откажись помочь при случае - вот и всё!

- И всё? Я всем имуществом не смогу оплатить твою помощь. Другое прикажи, госпожа.

- Ну что же, тогда… помоги найти надёжное жильё, мастер. Недорогой домик, стоящий на отшибе. И навсегда забудь слово «госпожа».

Мастер широко повёл рукой, приглашая ведьму присесть.

- Разумеется, я помогу тебе, надо подумать, госп... А как тебя называть?

- Брентой зови, не ошибёшься.

Мастер отодвинул засов на двери, привычно оставил дверь наполовину открытой, привычно же насторожил слабенькие охранные чары и расположился напротив гостьи.

- О доме нужно поспрашивать, это я беру на себя, не сомневайся. Старый аптекарь Хлад хотел продать свой домишко ещё месяц назад, но потом вроде бы передумал... Как раз завтра он вернётся из поездки в Хинол. Его домик невелик - две комнатушки, кухня, погреб, но самое главное - дом стоит действительно в конце нашей улицы и с трёх сторон - никого из соседей. Правда, болтают, место там плохое.

- Пустяки, мастер, плохих мест в мире не бывает, а вот плохих людей сколько угодно.

- Ах, ну да! Ты ведь… хм..., словом, завтра. Самое позднее послезавтра я всё буду знать. И ещё, - спохватился Джером, - ты нашла ночлег? Окажи честь моему дому, Брента, живи у меня сколько нужно!

- Спасибо, мастер, я и мечтать не могла, что мне так повезёт!

- Ну, кому тут на самом деле повезло, я тебе не скажу... - маленький горбун расцвел улыбкой.

- Дядечка Джером, дядечка Джером! - первой в дверь вплыла большая корзинка. И как только дотащила, ахнула Брента.

Мастер закатил глаза к потолку:

- Оми, ты бы ещё капитану стражи доложила, что я дядечка Джером.

Оми хлопнула богатыми ресницами:

- Так он же ж знает, дядечка Джером.

- Что принесла? - вмешалась Брента.

Оми суетливо выставила на стол кувшинчик кавы, три медовые лепёшки, три дрожжевые, орехи в меду, в отдельном туеске копчёность. Сглотнув слюну, выставила корзиночку пирожных, обсыпанных сахарной пудрой. Три апельсина. И осторожно высыпала перед Брентой сдачу. Оглянулась на мастера. Оба её собеседника понимающе переглянулись: да уж, сладкого явно больше, чем всего остального.

- Себе три медяка взяла?

Оми кивнула.

- Молодец, а теперь иди сюда, - мастер взял в руки кувшин, девчонка тут же покорно подставила руки, - знаю, что умываться не любишь, поэтому только руки мой.

Тяжело вздыхая, Оми вымыла украшенные ссадинами руки. Брента скрыла улыбку.

- Отлично! Мастер, предлагаю перекусить.

- Согласен! Оми, к столу!

Малышка начала с того, что аккуратно выложила каждому на чистую тарелку понемножку всего, разложила вилки и лопаточки. Однако! Девчонка непроста, лопаточки для еды в руках у простолюдинки? Сама же девочка начала с пирожного, слизывая сладкую пудру с блаженно закрытыми глазами и очень удивилась, когда перед ней оказались ещё два. Не веря в своё счастье, взглянула в глаза каждому из сотрапезников, они по очереди важно кивнули, и малышка вовсе выпала из реальности. А когда к трапезе благосклонно присоединился Варум... тут уж Оми впала в тихий восторг и, забыв о пирожном, несмело потянулась погладить. Варум оторвался от трапезы, чихнул и аккуратно обнюхал незнакомую руку. Заверещал и прыгнул девчонке на плечо. Парочка занялась друг другом, окончательно позабыв об окружающих. Обласканный Варум нежился в детских ладошках, Оми сияла - все при деле.

Девчонка вместо мяса купила изрядный кусок копчёной трески, невероятно вкусное мясо у этой рыбки, да со свежими дрожжевыми лепёшками... Мастер выставил на стол чашечки, Брента прикрыла глаза, наслаждаясь давно забытым ароматом. Ах, как кружит голову запах кавы… красивый, как эльф менестрель вынимает душу игрой на непонятном инструменте, и южная ночь неслышно заглядывает в приотворенную дверь... Менестрель играет так, что заслушалась госпожа Сумрак... Брента очнулась, когда две пары глаз уставились на неё выжидающе.

Мгновенным и привычным усилием Брента прогнала тоску, и вот уже потекла мирная застольная беседа. Пришлось основательно выспрашивать об особенностях жизни в столице, мастер Джером растолковывал старые и новейшие городские законы, а обычаи и общепринятые правила здешних низов охотно комментировала Оми. Оба собеседника втихомолку поражались, как, оказывается, глубоко девчонка понимала и оценивала жизнь этих самых низов, не забывая оговаривать некоторые странности бытия бедняцкой части города.

Так, с удивлением Брента узнала, что Теневая гильдия вообще не суётся на этот край, как, впрочем, и святоши. Джером хмыкнул понимающе, ещё бы - последняя война оставила такой фон от некогда смертных заклятий, что маги захлёбываются при попытке не только активировать, но всего лишь прочесть заклинание. Некоторые из них, особо нежные, даже теряют сознание! Теневой гильдии тоже нечего делать в рыбацкой части города, поскольку рыбакам нет дела, как до магических травм нежных колдунов, так и до трагедий преступного сообщества. Жители рыбацкой стороны охотно пользуются фоном для слабеньких заклинаний вроде охранных чар, магичут хозяйки потихоньку, чтоб молоко не скисало, или, скажем, выстиранная одежда быстрее сохла.

Брента уставилась на собеседников:

- Все магичут?!

- Все, - девчонка мигнула, - а что? Удобно! Даже я могу.

- Можешь что-нибудь показать?

Оми прикрыла глаза, и чашка мастера Джерома медленно заскользила к краю стола.

Брента немедленно подхватила чашку:

- Стоп! - легко толкнула девчонку в лоб, малышка закатила глаза и сползла на пол, мгновенно засыпая.

Брента осторожно уложила Оми на топчан. Джером поднял на неё глаза:

- Не может этого быть...

Брента обречённо кивнула.

Мастер выдохнул сквозь сжатые зубы:

- Стихийная ведьма! Страшно подумать, что с ней сделают монахи! Хорошо, если сразу убьют, но если начнут искать родню... и найдут, погибнут все.

- Где она живёт? Кто отец, мать?

- Сколько я знаю, живёт просто на улице, родных нет, о себе ничего не помнит. Её тут дурочкой считают. Появилась год назад в рванье и синяках, ничего не помнящий, маленький зверёныш с собакой.

- Где собака?

- Погибла, защищая хозяйку.

- Плохо. Кто-нибудь пытался приютить девочку?

- Пытались тут… всякие, да только она в руки не даётся, а если словят - сбегает.

- Неудивительно, стихийная ведьма... её не удержишь против воли. Монахи не смогут учуять такой талант. Но делать что-то надо...

- Да что тут сделаешь, не уберечь девчонку. А уберечь - себя погубить, - горбун в сердцах стукнул по столешнице ладонью, - монахи жалости не знают. Ведьму казнят, родных под нож! Соседей, что вовремя не донесли, сгноят на каторге!

- Спокойно, мастер! Тут думать надо. Оми ещё мала, в таком возрасте дар не проявляется заметно... сколько ей лет? Пять? Два-три года ещё есть. Можно научить пользоваться даром, скрывать его так просто, что проще не бывает. Срочно ищем мне дом, Оми будет жить со мной как служанка и девочка на посылках.

- Даже самый бедный дом стоит десять золотых.

- Деньги будут, мастер, дай только до оружейника-гнома добраться.

- Чешуя? - мастер вопросительно поднял брови.

Брента остро взглянула в светлые, понимающие глаза. Мастер примиряюще выставил вперёд длиннопалые ладони:

- Я ничего не говорил!

Брента устало опустилась на скамью рядом с лежащей девочкой. Потерла ладонями лицо, руки скользнули на колени. Горбун выжидающе взглянул из-под густых бровей.

- Девочка должна попасть ко мне в услужение случайно, никак иначе! Значит, мне надо купить этот дом лично или на подставное лицо, успеть перехватить дом из-под рук прочих желающих, если они будут.

- Их не будет, дом стоит на плохом месте.

- А многие ли об этом знают? Нужные слухи пустить широко я уже не успеваю. И не могу рисковать будущей ведающей, ты это понимаешь? Её жизнь драгоценна.

Брента содрогнулась при мысли, что могло бы случиться с малышкой за недолгую жизнь, если бы её обнаружили: рабство, насилие, жестокая казнь... В последнем случае живые ведьмы завидовали погибшим. Это пять лет назад их сжигали, а теперь монахи умеют приводить «заблудших» в лоно истинной церкви. Долго и мучительно. Муки телесные - ничто перед муками чар, когда дар медленно и неуклонно сходит на нет, уходящая сила вынимает из женщины душу. Пустая оболочка бывшей ведающей живёт долго, бездумно выполняя простую работу. Они могут сутками носить воду в огромной бадье, вращать вороты опускаемых мостов, колеса мельниц, месить глину ногами, не знающими устали. Их продают и в бордели. Брента вогнала ногти в ладони, чтоб не застонать в голос.

Джером отшатнулся - из всех углов потянулись тёмные и серые языки, мгновенно окутавшие фигуру ведьмы непроницаемым для глаз коконом. Мастер поспешил закрыть глаза, а когда открыл, невозмутимая ведьма допивала каву из его чашки.

- Гномы в столице есть?

- Есть, как не быть. Кузницы их прямо за нашей слободой расположены.

- Охраняются?

Мастер кивнул.

- Кем?

- Гвардией гномов.

- Мне нужен умный оружейный мастер.

- Есть мастер Тром, мастер Огрио. Скорее Тром - этот жил здесь ещё в правление прапрадеда нынешнего императора.

- Ты их лично знаешь?

Джером покачал головой.

- Ладно. Девочка забудет обо мне, запомнил?

Мастер прикрыл веки, соглашаясь.

- Как подобраться к мастеру Рамли или другому оружейнику я придумаю уже сегодня. Ты знаешь короткую дорогу к фонтану Огненных Лилий? Жду тебя в конце дороги каждый день, как стемнеет - половину короткой стражи. Если дом продаётся, дай мне знать лично. Не вздумай присылать детей, вестников и вообще посторонних.

- Я понял. Ты можешь положиться на меня.

- И последнее. Ты отвечаешь за Оми своей головой. Ты понимаешь это?

Мастер коротко поклонился.

- Помни, мастер. Возьми это. Надень на шею - вот так! Если случится непоправимое, хватай девочку и рви цепочку. Это телепорт на Север, почти в столицу Северной Марки - за две лиги к северу. Не потеряй сам амулет, он приведет вас в безопасное убежище. Там есть некоторый запас денег, мои книги, немного одежды. Часть чешуи я отдаю тебе сейчас - пригодится. Держи её при себе или в таком месте, где достать можно быстро.

Брента потянулась к Госпоже сумрак и мастер, затаив дыхание, смотрел, как сложенная лодочкой ладонь наполняется сверкающей чешуёй...

- Деньги есть у тебя, мастер?

- Есть три сотни золотых.

- Понимаю, на чёрный день. Давай сюда, Госпожа сумрак сохранит твоё золото. Жаль, чешую она долго хранить не может - всё магическое истлевает в тени.

Джером метнулся в соседнюю комнату, вытряс зачарованный тайник. Даже тени сомнений не было в его душе - госпожа ведьма знает, что делает. Вернувшись в лавку, вновь поразился, на этот раз зрелищу истаивающего в воздухе кошеля с золотом.

Брента потянулась в тень, извлекла нечто вроде клочка тумана сизого цвета, поднесла на ладони к лицу мастера:

- Закрой глаза, мастер,- после чего сильно дунула на ладонь, туман стремительно всосался в волосы старика.

- Всё, открывай глаза. Теперь запоминай: как только понадобятся деньги, ступаешь ногой в любую тень, мысленно просишь Госпожу сумрак о помощи, заранее сложи лодочкой левую ладонь, три-четыре золотых Госпожа вернет сразу же.

- Не беспокойся, Брента. Сделаю, что смогу.

- Прости, мастер, но твоя жизнь отныне не принадлежит тебе.

- Я знаю. И не ропщу. Да разве то было жизнью - мучиться каждую секунду от боли. Думаю, ты поймешь... бесполезность жизни переносить ещё труднее, чем боль от увечья.

Брента в ответ обняла мастера. Джером слегка поклонился и ушёл выбирать новый наряд для ведьмы.

- Давай одежду. Ещё мне нужен кувшин воды, полотенце. И сандалии подбери.

Не оглядываясь, Джером кивнул в знак понимания.

Приведя себя в порядок, Брента подхватила суму, ссыпала в кошель оставшееся серебро.

- Девочка проснется через полстражи. Вот тебе сушёный многоцвет - запарить в глиняном сосуде на две стражи, смочить тряпочку и держать на глазах по вечерам - подольше. Позже я займусь её глазами. Пока что надо снять воспаление. Есть у тебя крепкое вино? Это подойдёт - будешь окунать в него руки, прежде чем положишь ей компресс на глаза. Это важно. Отмоешь девчонку до скрипа, оденешь в чистое, на солнце ей бывать нельзя пока я не разрешу. Прощай, мастер. Я оставляю мангуста для неё, его зовут Варум. Лучше охранника не найти, он чует магию, яды, да и много ещё разного видит и слышит.

- До встречи. Всё будет хорошо.

Глава 2

Глава Ковена магов, его преосвященство, архиепископ, глава церкви Творца-Вседержителя, глава ордена Решающих, второй советник молодого короля Тарриэлиана, в миру Нортенновшан тен Ноор, а в монашестве брат Норт, был не слишком доволен начавшимся днём – как обычно. Его секретарь, смиренный брат Зо, мог бы сказать, что случаи, когда его магичество был чем-либо доволен, можно пересчитать по пальцам одной руки.

А уж увидеть на лице его преосвященства улыбку - такое можно показывать в императорском музее восковых фигур, предварительно убрав подальше все острые и колющие предметы, очень уж людоедская улыбка была у главы новой церкви. Да, новой, а вы что хотели? Чтобы культ нового божества вдруг стал основным и единственным за десять лет?

Брат Зо вздохнул с лёгкой грустью - сие невозможно, увы. Как хорошо, что он сам провёл эти годы в пустынной местности на западе Северной Марки, но как же это плохо - ведь он был лишен возможности пользоваться библиотекой ордена.

Зато теперь... он ласково огладил переплет очередного тома воспоминаний придворного лекаря короля эльфов, доблестного Таринаго из рода Беседующих с небом. И кто бы мог подумать, что в подобном чтиве, где перечисление блюд парадной трапезы занимает две немаленьких страницы, можно найти весьма интересные сведения. Какие? А вот извольте – «… невозможно лишить стихийного мага силы навсегда, придёт день, когда плотина разума рухнет, и освободившаяся сила пожрет виновного».

Его магичество отмахнулся от этих слов, а напрасно - блокировка силы стихийных магов суть плотина, воздвигнутая разумом одного мага для силы разума другого. Стоило брату Зо донести до слуха архиепископа эту мысль, как его магичество высказался в том смысле, что непосильные труды смиренного брата Зо в библиотеке плохо сказываются на его душевном здоровье. И, пожалуй, следует отлучить означенного брата Зо от чтения бесполезных шарлатанских книжонок и передать библиотеку брату Фонию, уж он-то не станет ломать голову над неподобающими мыслями древнего перворождённого.

Брат Зо смирился с решением патрона, с сожалением покинув заветный уголок библиотеки, но теперешний хранитель знаний, добрый брат Фоний, потихоньку снабжает его чтивом, не особенно вникая в содержание книг. Жалеет неудачливого собрата, надо полагать. Добрая душа у старика Фония, всё-таки восемьдесят лет служения храму Единого Творца. А что касается Творца-Вседержителя… кто-нибудь просветит несведущего брата Зо, почему у Вседержителя три лика? Женское начало, мужское, а ещё какое? Кто там третьим-то считается? Дух? Дух чего? Или кого? Утверждается, что дух самого Творца-Вседержителя. А кому мешал Единый Творец?

Короткий звук гонга прервал размышления секретаря, его преосвященство изволил покинуть свои покои. Брат Зо глубоко вздохнул, сложил руки в замок перед грудью и преклонил колени пред священным ликом Вседержителя:

- Верую, благой отец, истинно верую, до сих пор дерзаю верить в Творца, единого для всего мира и принадлежащих этому миру существ. Вразуми своего неразумного сына, прости его за недопустимые мысли и за осуждение братьев по вере. Укажи верную дорогу, пошли пытливых спутников, помоги воспитать старательных учеников.

Его магичество остановился на пороге кабинета, знакомая до боли картина - секретарь погружен в молитву, опять Творца беспокоит просьбами. Вот только которого из них? Епископ слегка поморщился, не нравится ему временами этот монашек, вообразивший себя совестью, если не человечества, то уж лучшей части монашества, несомненно! Но боец он превосходный, за что и держим в секретарях. И, если уж быть честным с самим собой, то это не единственная причина - архиепископ снова поморщился.

Этого секретаря архиепископу представил первый советник короля, старая лиса с затупившимися клыками, и теперь его магичество повсюду сопровождает эта серая тень. Надо отдать ему должное - работать он умеет, бумаги в порядке, книги рассортированы по темам, содержанию, датам изготовления. Справки он готовит быстро, цепко схватывает суть вопроса, владеет основами точных наук. И вообще его можно считать гением в части планирования дня его преосвященства, брат Зо никогда и ничего не забывает, владеет пятью живыми языками и двумя мёртвыми, его знанию этикета может позавидовать принц крови. Лояльность брата-секретаря и его способность хранить доверенные тайны неоднократно проверены главой церкви. Его лучшие агенты не нашли ничего подозрительного - никаких связей с внешним миром монашек не имел, с родственниками не встречался, секретных документов не копировал, сведений не разглашал. Но отчего же так неприятен ему этот человечек?

Монашек отдал земной поклон лику Творца, обернулся... да, облик его преосвященства способен впечатлить любого - лицо словно вырублено топором, провалы глаз затенены капюшоном дорогого пурпурного облачения, крупные руки сложены в замок на животе и перевиты чётками из чёрного янтаря. Говорят, в молодости его преосвященство был не только любим женщинами, но и ловок с оружием. Он тренируется и сейчас, впрочем, как и все его монахи-воины. Такой рост не всяким одеянием скроешь.

Брат Зо привычно опускается на колено, походя под благословение:

- Приветствую господина.

Движением руки его магичество повелел встать монаху, кивком головы отослал прочь, капюшон скользнул на плечи, открывая бритую голову с плотно прижатыми к черепу ушами.

Норту тен Ноор есть о чём подумать. Его величество, молодой император, неожиданно выразил пожелание и настоятельную просьбу прекратить охоту на ведьм в бывшем королевстве, ныне Империи.

Каждый придворный, а уж тем более второй советник императора, должен понимать простую истину… если император говорит «лягушка», подданные начинают прыгать и квакать, так что господин Норт знает цену императорским просьбам. «Мы и супруга наша желаем остановить смуту и предотвратить очередную гражданскую войну в нашем королевстве».

В том, что это желание возникло стараниями его юной супруги, глава Ковена не усомнился, императрица происходила из древнего хасунского рода Хранителей Равновесия. Уж кто-кто, а Хранители наслышаны о законе равновесия этого мира: жизнеспособны только посредственности. Самой популярной мишенью будет объект, являющийся самой яркой деталью пейзажа, а середнячки выживут, ибо не постесняются зарыться в навоз, если потребуется.

Разумеется, он озвучил эту мысль, выраженную более куртуазно, в присутствии их величеств и вот тут... юная императрица взглянула ему в лицо раскосыми глазами. Разумеется, в поединке взглядов победила венценосная СарИкэ, кто бы усомнился. Глава Ковена позволил себе отступить перед её величеством, но последовавшая за поединком взглядов отповедь его ощутимо задела.

Слово чести, когда её величество Сарикэ обронила ту фразу, заморозившую двор, брату Норту показалось, что вместо косых хасунских глаз на него смотрят два проклятых провала, именуемых серыми глазами той самой ведьмы из его ночных кошмаров.

В ответ он позволил себе усомниться в праве женщины, пусть и императрицы, рассуждать о подобных материях. Император нехорошо прищурился, но не сказал ничего, поскольку на его локоть легла затянутая в лимонную перчатку узкая ладонь жены. Но глава церкви не обманывался, его величество ничего не забудет.

И в самое сердце поразила главу Ковена жалость, явственно отразившаяся во взоре повелительницы. Она его пожалела! Его! Глава церкви скрипнул зубами, если бы только это! В покоях венценосной Сарикэ не работает его подслушивающая сеть! Как это возможно? При дворе супруги повелителя нет ни одного мага. Ни одного! Сам проверял. Во всех покоях насторожены поисковые чары, заклинание усиленного слуха не повреждено, опять же сам проверял. Это сложное заклинание работает и сейчас, по крайней мере, слышно, как переминается с ноги на ногу охранник у дверей приёмной императрицы. А вот далее этих дверей заклинание слепо и глухо. Почему?

Это было бы возможно в одном случае... но её величество не была стихийной волшебницей, это достоверно известно. Магия Хасуна - это большей частью магия преобразований и конструирования, скажем, превратить белое в чёрное, камень - в песок. Хасунские маги оперируют только материальными предметами, а магией духа и природы владеют в полной мере одни эльфы. А моими стараниями - теперь только эльфы. Архиепископ осклабился, верхняя губа приподнялась, бедного брата Зо точно хватит удар, стоит ему увидеть эту улыбку его преосвященства, а как корёжило несчастного монашка во время последней казни ведьмы три года назад...

Вот кто бы объяснил архиепископу, как две разных личности могут сочетаться в одном человеке. Брат Зо не всегда был тишайшим монахом, первую половину жизни он успешно убивал себе подобных, специализируясь на магах. Зато теперь его зримо передергивало от зрелища казней еретиков. Но в тот раз брат Зо смотрел не отрываясь, ибо он впервые видел казнь ведьмы. Девушку не лишат жизни, ведь братья ордена Решающих не банальные убийцы. Родных ведьмы убивают другие, вырезают всю семью некие негодяи, которых так и не смогут найти - в очередной раз...

Много повидавший и проживший далеко не праведную жизнь, брат Зо не узнавал себя. Его явственно скручивала боль, сострадание, отчаяние, но он смотрел! Смотрел, запоминая, как созданное неведомо кем заклинание высасывает по капле силу совсем юной девушки, как смертельный ужас отражается на запрокинутом к небу лице, рот распялен в немом крике, даже перекошенное лицо юной полукровки поражает красотой...

Но вот чего его магичество видеть не мог, так это стиснутых до судорог рук маленького монашка, молившегося о скорейшем завершении этого гнусного действа. Именно тогда брат Зо дал себе слово, что создатель заклинания заплатит за эти и не только эти мучения, выставленные пред ликом Творца… при стечении тысяч горожан, стоявших перед богато украшенным эшафотом в странном молчании. Они всегда молчали во время казней, страх душным облаком окутывал толпу, его магичество ощущал этот страх как зуд, щекочущий позвоночник.

Не сказать, чтобы архиепископ радовался мучениям этой ведьмы и всех прочих ранее убиенных, но когда на одной чаше весов непонятная тебе сила, а на второй твоя собственная жизнь, решение очевидно. Кто же в здравом уме откажется от почти абсолютной власти над душами, и кто позволит уничтожить дело своих рук, в том числе заботливо выстроенную собственную организацию, именуемую орденом Решающих?

Орден служит королю и стране! Любой, кто усомнится в этом, отчего-то быстро расстается с такими сомнениями, иногда вместе с жизнью.

… Глава ордена стремительно покинул кабинет, время близится к завтраку, а перед принятием пищи следует тщательно разогреть тело воинским упражнениями, да и помолиться следует, не лишним будет испросить себе благословения Творца-Вседержителя.

Брат Зо уже ждал господина у дверей тренировочного зала с личным родовым клинком патрона и дюжиной собственных метательных ножей.

Увешанный своим и чужим оружием, монашек производил двоякое впечатление на непосвященных: с одной стороны, щуплое тельце вызывало глухое сожаление, с другой стороны – оно же мгновенно испарялось, стоило поймать взгляд светлых безжалостных глаз. Брат Зо не из тех персонажей, что заметны с первого взгляда и даже со второго. Но попытайтесь присмотреться, всего лишь обратите на него внимание, задержите взор... отчего-то сразу становятся заметными отточенные движения тонких рук, скользящая походка прирожденного хищника, ставится очевидным - это гибкое, пусть и немолодое тело, способно выгнуться назад и коснуться затылком пола.

Некогда бывший элитным бойцом, скорее убийцей, раскаявшийся в своих деяниях, ставший монахом более двадцати лет назад... получивший образование в лучшем из горных монастырей Хасуна, знающий более пятисот способов убить человека голыми руками, и столько же способов излечения - до сих пор непревзойденный воин. Архиепископ часто задавал себе вопрос: а что мешает этому гению прикончить главу ордена одним из этих способов? И сам себе отвечал - магические щиты главы ордена. Однако его магичество не забывал ставить знак вопроса после собственного ответа. С этим монашком ничего не знаешь наперед.

В своё время брат Норт озаботился защитой своей драгоценной персоны, верите ли, даже у императора нет таких щитов. Считается, что заговоренная эльфийская стрела преодолеет шесть слоёв заклинаний, а вот обычная магия - увы! Стрела, кинжал, кирпич на голову с большой высоты, яды в жидкостях, воздухе, предметах, а также оползни, снежные лавины... всё прочее перечислите сами… не опасно носителю пурпурного облачения.

Брат Зо последовал в тренировочный зал вслед за патроном и стремительно ушёл вправо, сбрасывая монашеское одеяние одновременно с оружием и тут же переместился в слепую зону для противника. Его магичество только крякнул, улетая вперёд головой. Однако справился, ушёл в перекат и взвился на ноги – ну, точь-в-точь бешеный кот! Где этот проклятый всеми богами Зо?!

Монашек ухмыльнулся, повиснув на высоте восьми локтей над входом в зал, есть тут такая лепная финтифлюшка, способная выдержать его вес. Вот сейчас... пора! Он оттолкнулся от стены обеими ногами и обрушился на его магичество со спины, воткнул пониже основания шеи левый локоть - убиты, господин!

Он успел отпрянуть, ответный удар извернувшегося «врага» ушёл в пустоту, и Зо ещё добавил ему пониже печени ногой, на этот раз в прыжке! Теперь у вас раздроблен тазобедренный сустав, господин!

Противники поклонились друг другу и разошлись по разным сторонам зала, у каждого своя тренировка - разогрев мышц, растяжка, танец с тенью. Брат Зо ещё и медитировал. Как показал опыт, он не теряет бдительности даже во время медитативных упражнений, сколько раз коварный удар его магичества уходил в никуда - это даже счёту не поддаётся.

Традиционный поединок сегодня отменили, молча разошлись по разным сторонам - на этот раз в купальне. Монашек предпочитает ледяную воду для купания, его магичество - серную баню.

Ещё с тех времён, когда брат Зо носил имя Орис и прозвище «Золотая голова», он любил смывать пот и усталость купанием в ледяных водопадах с отрогов Удачной. Красота тамошних гор, обильно украшенных пышной растительностью, оранжевых на восходе и лилово-розовых на закате, растворяла в своей благодати тело и душу.

Ты стоишь в тени водопада, отрезанный от остального мира потоками хрустальной воды, уже омытый живительной влагой, а на свету играет, искрится, шумит разбиваемая о сотни уступов и уступчиков кристальная вода горных ледников, ты рвешься к свету сквозь толщу воды и выныриваешь, оглушаемый пением птиц, шумом воды, криками других учеников строгих братьев монастыря Вайн-Тай, танцующих среди струй.

Радость и ощущение полноты жизни переполняют тебя.

Брат Зо тщательно вытерся жестким льняным покрывалом, разгоняя кровь, последняя бадья ледяной воды была изрядно разбавлена солью и его магичество в который раз вяло удивился прихотям маленького монашка - обливаться соленой водой, да ещё и втирать её в тело изуверским способом - вот уж воистину дикарь с гор.

Сам же его преосвященство получил короткий массаж с маслом лавандового дерева, телу приятно и пахнешь хорошо, тонкий запах лаванды очень удачно сочетался с цветом его облачения.

Брат Зо неслышно хмыкнул - он не склонен считать благим делом экстракт лаванды, а вот его магичество питает слабость к южным благовониям. Любой шпион, да и просто злоумышленник учует его магичество с расстояния в пятьдесят локтей. Соль не только тонизирует кожу, но ещё и отбивает естественный запах человека, причём надолго. Впрочем, брат Зо не собирался просвещать своего патрона ни этот счёт, ни на любой другой.

Казалось бы, архиепископ человек неглупый, поднаторевший в интригах, однако гибкости мышления ему иногда не хватает. По мнению брата Зо, в момент рождения высшие силы позабыли наградить его преосвященство совестью, зато в полной мере наградили изворотливостью. Тонко действуя магией, словом, золотом, его преосвященство создал вполне жизнеспособную церковь, мощный орден, целую армию магов.

Даже враги не обвиняют его в попытках узурпировать власть. Зачем ему эта власть? Быть рабом золотой короны и болванчиком на Советах владетелей королевства - слуга покорный. Императоры всегда были заложниками своего положения: как взглянуть, куда повернуть скипетр, кому так улыбнуться, кому этак кивнуть - вся эта тягостная реальность по вкусу только тому, чья кровь от рождения не бурлит, как горячий серный ключ, а тихо тлеет на фоне золотых фамильных стягов.

Брат Зо привычно собрал оружие, открыл дверь перед патроном, но не был отпущен милостивым кивком головы, архиепископ небрежным взмахом руки пригласил секретаря следовать за ним. Приказ был отдан, не оборачиваясь, брат Зо понимающе улыбнулся в спину патрону - он сам когда-то объяснил патрону тактику бесед с нижестоящими в Хасуне.

Тамошние благородные господа не часто являют слугам своё лицо, приказы отдаются не оборачиваясь, и не всегда словами, но и жестами, щелчками пальцев, движением веера. Слуги не должны часто видеть лицо господина, это считается особой милостью, когда вышестоящий благосклонно обращает к собеседнику лицо.

Брат Зо, следуя за патроном, ухитрился распределить на себе дюжину метательных ножей, так что, опускаясь в кресло напротив его преосвященства, он уложил на колени только его родовой меч.

Завтрак ждал на столе, накрытый большой салфеткой, обычный набор - сыр, фрукты, зелень, горячие медовые лепёшки. Его преосвященство приступил к завтраку, брат Зо терпеливо восседал в кресле, сложив узкие ладони в замок и потупив взор. Его преосвященство присмотрелся к сидящему напротив - снова медитирует. И как он входит в транс? Почему-то его секретарь не любил чёток, а ведь мерное перемещение бусин способствует расслаблению тела и разума, не так ли?

К моменту окончания завтрака брат Зо пошевелился, его преосвященство отложил салфетку в сторону и жестом пригласил монаха в кабинет. Опустив глаза долу, брат Зо застыл справа у входа, дожидаясь разрешения занять место за своим столом.

- Сегодня вечером я уезжаю по делам короля, буду отсутствовать две седмицы, тебя оставляю здесь, брат Зо.

Монашек поклонился в знак того, что услышал.

- На сегодня ты свободен.

- Могу я покидать резиденцию, ваше преосвященство?

- Разумеется, но в пределах трёх лиг от любой окраины города - не далее.

Монашек вновь поклонился.

- Доброго пути, ваше преосвященство, - произнёс брат Зо и бесшумно растворился в дверях.

Архиепископ тяжело глядел вслед монаху, следящее заклинание, незаметно подвешенное на секретаря, перестало работать ровно через три биения сердца, впрочем, как и всегда. Впервые столкнувшись с таким феноменом, его преосвященство повелел отконвоировать брата Зо в пыточную, а затем в магически защищенный зал для отработки новых заклинаний.

И уж тут архиепископ исследовал сей факт лично, а затем всем Ковеном магов... и по сей день недоумевал: КАК такое может быть?

Фигурально выражаясь, о щуплую фигурку немолодого монашка разбивались самые мощные заклинания. И это при том, что щитов на нём не было. Совсем не было! По отсутствию отката от заклинаний можно предположить, что брат Зо просто поглощает силу! Но куда она девалась? Брата Зо раздели донага, прощупали каждый шов облачения, изъяли заколку из традиционной причёски горных жителей, исследовали всё, вплоть до образцов кожи и волос - никаких следов силы.

Расспросы самого объекта исследований ровно ничего не дали, брат Зо не понимал половины задаваемых вопросов. Все специфические высказывания собравшихся магов Ковена вкупе с профессиональными терминами, остались для него непонятными. Он переспрашивал магов, уточнял определения, завёл собравшихся в такие дебри базовой теории заклинаний, что оные собравшиеся едва не начали метать молнии в скромного, но чрезвычайно дотошного брата Зо. Маг Зарин из рода Хрустальной чаши, хранитель ключа Совета, вдруг упал на скамью, вскочил, вопя во всю глотку: - Я всё понял!

И исчез в телепорте.

То, что он понял благодаря дотошности и наводящим вопросам монаха Зо теперь называется теорией взрывов, а сама теория посвящена смиренному брату Зо с благодарностью от автора.

Стоявший перед внушительной аудиторией монашек производил сильное впечатление. Нагой, как в момент рождения, совершенно не стесняющийся пристальных взглядов, в том числе и женских, стоящий в свободной позе, заложив руки за спину, окружённый незримой, но вполне ощутимой броней достоинства… сильное впечатление производил брат Зо.

Его отпустили нескоро, феномен исчезновения магии остался неразгаданным, сам феномен окрестили магической аномалией, описали в очередном учебнике и на том дело закрыли. Но архиепископ упорно цеплял на секретаря новые и старые разработки, которые с таким же постоянством переставали работать через малый промежуток времени.

Брат Зо относился к этим изысканием с полным безразличием, на что глава церкви злился с удручающей регулярностью, а последствия его дурного настроения отливались всем прочим на расстоянии полулиги от его злобного преосвященства. Исключением был брат Зо, который кротко сносил громы и молнии, невозмутимо кланялся, давая понять, что всё понял. Если ему дозволяли, он удалялся с возмутительно невозмутимым лицом. А если не дозволяли, то смиренно опускал глаза долу, молча проваливаясь в медитативный транс.

Маги Ковена часто приглашали брата Зо на исследования новых заклинаний, скромный монашек сидел рядом с экспериментатором, задавал самые неожиданные вопросы, участвовал в обсуждениях. Чаще всего его вежливо или не слишком вежливо выпроваживали восвояси, но бывали случаи... Благодаря его странным вопросам и дотошности, настоящему пылу исследователя, помешанного на точности формулировок, магов осеняли идеи, именуемые ими без ложной скромности гениальными. И тогда на маленького монашка проливался золотой дождь - в прямом и переносном смысле!

Золото он честно принимал и хранил в месте, найти которое пока никому не удалось. Все полусерьёзные попытки его преосвященства отыскать «клад» своего секретаря успехом не увенчались, что добавляло ещё один тяжёлый камешек в копилку недоверия его преосвященства.

Но теперь, обретя некоторую свободу, брат Зо вознамерился потратить золото на книги. Добрый брат Фоний назвал ему несколько лавок, торгующих старыми книгами, указал к ним дорогу, так что чрезвычайно обрадованный нежданным отпуском монашек заранее мечтательно щурился.

Кто ведает, какие именно находки ждут его среди сокровищниц мудрости людей и нелюдей. Более всего ему хотелось приобщиться к мудрости второго короля эльфов, луноликого Алинниана - его «Максимы» ещё два столетия назад были редкостью. Но вдруг ему повезёт?

Брат Зо степенно прошёл в оружейный зал, благоговейно опустил меч патрона на подставку из морёной шелковицы, поправил неловко улегшийся клинок. Всё-таки подставка не предназначена для меча такой длины, но слишком уж много чар встроено в дерево, чтобы легко поменять ложе для родового клинка.

Собственную перевязь с дюжиной ножей он снимал только на ночь. Горский дикарь есть горский дикарь, брат Зо ухмыльнулся: как его только не называли. Горцы вешают оружие на стену в родном доме, в домах побратима и нареченной невесты - и всё! Остальные дома считаются не дружескими независимо от мнения окружающих, самим горцам мнение этих окружающих не казалось идущим к делу. Разве его преосвященство, глава Ковена, ему друг?

Его магичество долго бился с «диким горцем», прямые распоряжения оставить оружие дикарь игнорировал. Попытки проучить дикаря магией наказаний окончились известным результатом. Но вот прямые действия охраны по изъятию оружия окончились более плачевно: три сломанных руки, раздробленный локтевой сустав, две выбитые коленные чашечки, походя свернутая шея арбалетчика, так неосмотрительно потянувшего болт из колчана, и один временный паралич всего тела самому прыткому.

Этот клятый горец не воспользовался оружием, ему хватило двух собственных рук и одной ноги - правой. Его магичество понял намёк и решил, что семь покалеченных монахов-воинов и один покойник слишком большая цена и отступился. Зато стал использовать смиренного брата Зо в собственных воинских тренировках. Впрочем, попытки архиепископа обучиться его манере боя ни к чему не привели, знающие люди объяснили главе церкви, что начинать следовало с детского возраста, выносить каторжные тренировки тела и немыслимые тренировки духа с малых лет.

Архиепископу снова пришлось отступиться, скрежеща зубами, ведь клятый брат Зо не соизволил самолично объяснить патрону тщетность его попыток освоить невозможное. Напротив, он терпеливо пытался изложить философию воина-горца, перемежая оную тренировками по их, горцев, методе. Метода и философия казались его преосвященству вопиющей ересью, а чаще всего - тупым идиотизмом, и он навсегда оставил попытки освоить горскую технику боя, которая оказалась, к тому же, вовсе не горской, а практиковалась в единственном хасунском монастыре.

И вообще, маленький монашек чрезвычайно раздражал его преосвященство. Как, ну скажите, во имя Творца-Вседержителя, КАК можно выразить бездну чувств поворотом головы, демонстрируя при этом совершенно невозмутимую физиономию? Даже поклоном монашек был способен сказать многое, чаще всего его магичеству чудилось отстранённое осуждение, а уж во время казни ведьмы... Его магичество ощутил некое неудобство, сродни тому, когда применяешь неудачное заклинание... или пытаешься исправить плохое заклинание ученика.

Фигурка, стоявшая чуть впереди и справа от господина... в четверть оборота... его магичество видел только контур щеки, однако от смиренного брата Зо тянуло такой несомненной опасностью, что архиепископ подался назад в своём кресле, ставшем мгновенно очень неудобным.

Брат Зо вернулся в свою комнату, поднос с завтраком ещё не унесли - это хорошо! На этот раз господин тен Ноор не задержал его надолго, можно и поесть, хотя монашек мог бы обойтись не только без завтрака, но и без обеда, да и без ужина тоже. Каша из ячменя, брусок масла, горсть фиников, два апельсина - всё, как обычно, без разносолов.

А вот сыр брат Зо сам делает из овечьего молока, острый горский сыр и настолько твёрдый, что его можно рубить топором. Маленькие сырные шарики долго вызревали в прохладе погреба, а вызревая, высыхали до каменного состояния, зато медленно таяли во рту. Сырные шарики можно было рассасывать и наслаждаться изысканным вкусом.

Конечно, такой сыр отличался от истинно горского, но всё равно был вкусен, хорошо утолял голод и не плесневел при долгом хранении. Кстати, его магичеству сыр не понравился. Ничего не поделаешь, всем мил не будешь.

Глава 3

Брента шагнула за порог лавки Джерома, мысленно останавливая мангуста, знаю, дружок, что не хочешь, но очень прошу - сохрани девочку. Отголосок недовольства, холодок обиды... прости, малыш, но девочка очень важна для меня и мира. Помоги, очень прошу!

Варум фыркнул, царапнул когтями деревянный порожек, оглянулся, прощаясь, и канул в темноту входа. Теперь можно вздохнуть с облегчением, сколько чар вложено в крошечное тельце зверика, она уже и не помнит - много. Обостренный слух, зрение, а уж нюх... Да и жить он будет долго. А о том, что зверь имеет ядовитые клыки, вовсе никто не подозревает, и хорошо, что не подозревает, к тому же усиленные магией зубы прокусывают тонкий металл насквозь.

А сейчас к рынку направляется немолодая женщина, одетая небогато, но достаточно прилично, и всем видно, что она несет в руке небольшую сумку, сшитую из кожи. За покупками отправилась, ясное дело.

Гномья слобода начиналась сразу за рынком, так... ограда, охрана... но вход, похоже, свободный. Брента взглянула сквозь Тень на стражу в воротах, гномы, трое мужчин, амулеты распознавания магов под кольчугами и не жарко им в этом железе. Брента прошла мимо, не оглядываясь, повернула направо ко входу в таверну «Золотой бык». Надо же, таверна по-прежнему на старом месте, и хозяин не сменился.

Здесь всегда кормили просто и очень вкусно, а уж как креветок готовила старая Авва - пальчики оближешь! Жива ли?

Брента расположилась за столом на четверых, разумеется, лицом к немаленькому окошку, в которое (вот совпадение-то!) отлично просматривались охранники, въезд в гномью слободу и часть улицы, прилегающей к рынку.

Для завтрака поздно, для обеда рано, так что народу в таверне почти не было, разве что полноватый купец из Хасуна, потягивающий каву справа от входа, да подмастерье, явившийся перекусить после ночной работы в кузнице. Оба не обратили на старуху никакого внимания... Хозяин повернулся к гостье:

- Чего подать, почтенная?

- А что есть?

- Жаркое вчерашнее есть, суп из кальмаров, креветки в соусе, острая запеканка из творога с мидиями, жареная зубатка.

- Креветки, запеканку и отвар из ягод.

- А десерт?

- На твоё усмотрение, почтенный хозяин.

Годы не берут хозяина, Ламар по-прежнему крепок, силён, у такого не забалуешь. Он и раньше не держал вышибал, зачем они бывшему легионеру из числа императорских егерей? Сам трактир состоит под покровительством императорского градоправителя, да и наместник иной раз не прочь посетить старого сослуживца, попробуй кто тявкнуть в сторону хозяина, и стражники мгновенно укоротят неосторожного на голову или на длину ног до колен. С буянами разговор короткий - расчесать зубы на косой пробор хозяин может сам, без стражников и с первого удара. Со второго удара буян, как правило, отправляется на встречу с Творцом.

Репутация у «Золотого быка» всегда была надёжной и положительной во всех смыслах. А что не так? Таверна недорогая, кормят вкусно, порции немаленькие. Конечно, еда простонародная, но даже градоправитель Тираны не брезгует заехать и отведать домашнего ржаного хлеба с жареными креветками. Городские стражники, почитай, каждый день здесь обедают. Подавальщицы всегда одеты опрятно, посуда чистая, для господ могут и скатерти достать, кипенной белизны салфетки постелить, почему нет? Никаких пьянок-гулянок здесь отродясь не водилось. Вина и самогона не держим, разве что пиво для господ стражников, да и оно не каждый день бывает, а по большим праздникам. Ламар оглядел обеденный зал, день начался хорошо, креветки привезены свежайшие, вон как их лопает эта старуха, ишь ты, уселась у окна и орудует вилочками, как скажи, госпожа из хорошего дома. А может, и из хорошего, одежонка-то неплохая на ней. Обедневшая горожанка из купеческого сословия или хозяйка швейной мастерской...

Додумать Ламар не успел, в зал ступили трое нелюдей. Трактирщик, не торопясь, вышел из-за стойки и направился к замершим на пороге, поклонился с достоинством:

- Чем могу служить господам?

Старший гном оглядел таверну, отдал поклон хозяину:

- Наши собратья рекомендовали твоё заведение. Примешь заказ на трапезу для двенадцати особ?

- Конечно, почтенный гном. Чего вы желаете?

- Жаркое, несколько салатов из мяса и рыбы, пиво есть?

- Хмельного не держим, можем приготовить ягодные отвары, освежающие напитки из ягод же, фрукты есть. Всё свежее. Жаркое из молодого барашка вам подойдёт, почтенные? И три разных салата?

- Добро! Когда будет готово?

- Через половину короткой стражи милости прошу к столу!

- Так и порешим.

Ламар направился к кухне, а Брента проследила за удалявшимися гномами. Все ей незнакомы, увы. Миловидная девушка поставила перед ней тарелку с лимонным желе и кусочком ягодного пирога.

- Спасибо, красавица! Кому оплату?

- Хозяин сам примет у вас деньги, почтенная. Подать что-нибудь ещё?

- Нет, спасибо. Твой хозяин сдаёт комнаты приезжим?

- Сдаёт, почтенная.

- Скажи ему, что мне нужна комната на пару-тройку дней, может, и на седмицу...

Девушка слегка поклонилась и убежала на кухню в поисках хозяина. Брента неторопливо допила отвар.

- Не понравился пирог, госпожа?

Брента оглянулась на Ламара:

- Пирог я съем позже, уже сыта. Присядь, почтенный хозяин. И позволь справиться о твоём имени.

- Ламар, почтенная.

- Уважаемый Ламар, моё имя Брента, могу ли я снять в твоём трактире комнату?

- Конечно, госпожа. Надолго ли? Не пойми превратно...

- Я понимаю, уважаемый Ламар, ты должен знать, как рассчитывать оплату и услуги. Я располагаю жить в комнате седмицу и столоваться в твоей таверне, если здесь не очень шумно вечерами.

- У меня не шумят, госпожа. В моей таверне обедают и живут купцы, нечасто и немногие. Сейчас комнаты пустуют.

- То есть никаких солдат, моряков, девок и менестрелей?

- Менестрели бывают, но вот насчёт девок и пьяниц можешь быть покойна, у меня не бывает драк.

- Я согласна, твои условия?

- Серебрушка в день за жильё, завтрак, обед и ужин. Постельное белье у тебя своё будет, госпожа?

- Нет.

- Тогда ещё пять медяков за седмицу на прачку. Не сомневайся, у меня хорошая прачка, из ихней же гильдии. Купальня тоже входит в оплату, полотенце там, мыльный раствор.

- Что ж, условия мне подходят.

- Где твои вещи, госпожа? Я отнесу их в комнату.

- Я вернусь с вещами вскоре. Сохрани мой пирог. Я съем его чуть позже.

- Как тебе угодно, почтенная Брента. Эй, Дина!

Невысокая девушка сбежала по лестнице на первый этаж:

- Да, отец.

- Покажи госпоже комнату, застели постель, предложи...

- Знаю, отец, - легко отмахнулась девчонка, - прошу наверх, госпожа.

- Позже покажешь, девочка. Делай, что сказал почтенный Ламар, а я скоро вернусь.

После сумрака обеденного зала свет дня показался нестерпимым. Брента осмотрелась, решительно двинулась в обход кованой ограды гномьей слободы, стремительно переместилась в Тень, приняла тяжёлую суму с чешуёй, сумку с травами. Спасибо, сестра, я вернусь вскоре. Выпусти меня позади таверны в тени навеса над коновязью. Брента никогда не боялась выходить из Тени на людях, а чего бояться? Лёгкие, тонкие, неощутимые чары всего за мгновение отводят глаза присутствующим, после чего невзрачная старуха становится никому не интересной деталью окружающего мира.

Вот и сейчас никто не обратил на неё внимания, а ведь под навесом двое стражников привязывают коней. Один проводил её безразличным взглядом, второй ругнул не вовремя переступившего копытами коня, тем и кончилось её явление под навесом.

Нагруженную двумя сумками старуху перехватил у входа в таверну мальчишка:

- Тебе помочь, уважаемая?

Брента скептически осмотрела щуплую фигурку. Помощник нашёлся, еле ноги таскает. Но сунула ему сумку с травами - неси в таверну, на второй этаж.

А вот и Дина спускается:

- Мальчик отнесет сумку в комнату. И где мой пирог?

- В твоей комнате, почтенная Брента, покажу.

Комната оказалась маленькой, чистенькой, выбеленные стены украшены орнаментами. Мальчишка опустил сумку на пол, получил медяк в награду, кусок пирога и, поклонившись, исчез за дверью.

Дина показала ей дорогу к купальне, вручила полотенце, склянку с мыльным раствором. Дверь комнаты закрывается ключом, маленький сундук с навесным замком, стол, табурет, деревянная кровать. Брента подняла край одеяла - простыни небеленого полотна, но чистые и пахнут мятой, подушка набита пером, а матрац - соломой. Прекрасная комната.

Теперь в купальню заглянем... так, это женская сторона... чистенько, правда, серой пахнет. Оно неудивительно, Тирана всегда славилась горячими серными источниками, продлевающими жизнь. Сюда бы ещё и массажиста, цены бы не было такой купальне.

Брента хмыкнула, расстилая на мраморной лежанке своё полотенце. Полежим, понежимся и подумаем, как найти подход к оружейникам. Через малое время зачесалась кожа - ещё бы, две луны без малого в лужах и водоемах умываться. Постанывая от наслаждения, принялась растираться жесткой мочалкой, о-о-ох... жарко, хочется стянуть с себя собственную кожу чулком - как же ей не хватало серной бани все двенадцать лет!

Отмывшись до звонкого скрипа, расчесала пятерней влажные волосы, мягко потянулась вправо и тёплый воздух мгновенно высушил тело, огладив напоследок горячей ладонью спину. Брента мысленно погрозила лукавому духу, ты опять за своё, смотри у меня - обижусь. Горячее дуновение мгновенно сменилось прохладным.

Этот маленький личный дух, выпущенный ею на свободу в далёком детстве, так и не повзрослел. Духи стихий никогда не служили ей, скорее, были друзьями. Строптивцами бывали, преданнейшими из строптивцев, весёлыми, неукротимыми спутниками. Брента счастливо зажмурилась, она дома, слава богам, она дома!

Закутавшись в длинное полотенце, прошмыгнула в свою комнату, натянула единственный наряд, ссыпала в кошель серебро, привычно отправила его в сумрак. О чешуе заботиться нет нужды - никто не тронет её сумку. Чтобы тронуть нечто, принадлежащее ведьме, это нечто ещё надо найти и увидеть. А вот теперь поработаем на собственную легенду. Небогатая, но вполне обеспеченная горожанка из провинции ищет недорогой домик в тихом переулке, ищет также прислугу, скажем, девчонку для посылок, уборки, беготни за провизией. Значит, в первую голову озаботиться гардеробом, подобающим одинокой старой деве, двух смен будет достаточно, потертый, но приличный сундучок ей тоже нужен.

Перед выходом из комнаты огладила на себе слегка помятую тунику, покрепче перетянула пояс у шаровар, тонким шарфом прикрыла волосы, обмотала длинный конец вокруг шеи - вот теперь можно и выходить. Идёт себе немолодая женщина в неброском наряде, идёт спокойно и никого не тро... сердце пропустило удар!

Волнение даже не пошевелило ресницы, монах из ордена Решающих изволит завтракать в таверне. И ведь знакомый монах... Ну что ж, каждому своё, бывший приятель из рода ведунов-стихийных, а ныне маг на службе императора. Монах уставился на старуху пустым взглядом человека, занятого тягостными мыслями.

Двенадцать ступеней лестницы показались ей двенадцатью ступенями к эшафоту, столь же пустым взглядом она почтила монаха, отметила всё - неровно остриженные волосы, набрякшие веки некогда синих (а ныне отчего-то серых) глаз, резкие носогубные складки, слегка брезгливое выражение лица, скорбный рот. О чём бы ему скорбеть, неужели о том, что не сумел придушить её и ей подобных во славу императора?

Привычным усилием загнала ярость на задворки сознания - не время! Ненависть и месть подождут. В Хасуне есть одна интересная поговорка «ненависть и месть, как дорогое вино, первая должна отстояться, а вторая – вызреть».

Вышла на яркий свет дня, зажмурилась, чихнула и заторопилась ко входу в гномью слободу. К чему изобретать сложнейшие ходы в игре, именуемой жизнью, когда можно просто войти, заказать подходящее ей оружие. Вот войдем и закажем, а там видно будет!

А бывший стихийный пусть себе поживёт - пока.

Стражи у входа бдительно оглядели старуху, но пропустили после въедливого выяснения кто, куда, к кому и зачем... Даже сопровождающего дали - юного гнома с тесаком на богатом поясном ремне, а какие любопытные руны вышиты на его поясе: «ата» - укрепление памяти, «унри» - жизнь и вывернутая наизнанку «эфра». Странное сочетание – «помни о нежизни»?

Нет такого сочетания рун в рунной гномьей азбуке, да и чар в этой вышивке нет, а если они там есть, то мне пора на покой.

Странный юноша. Да и наряд странен, гномы не носят человеческих туник, а этот наряжен в тончайший хасунский шёлк. Гном - в хасунском шёлке, куда катится этот мир? Брента окинула мальчика беглым взором, ах вот оно что - это ведь полукровка, гномы говорят «смесок», звучит обидно на человеческий слух. Ну да ведь это гномы, а законы и традиции человеков им не писаны.

Мальчик резко обернулся, Брента плавно и стремительно сместилась влево от шустрого проводника и его толстой косы с тупым наконечником из металла.

- Прости, госпожа, - повинился мальчик, - мы прошли нужную мастерскую, нужно вернуться. Это недалеко.

- Вернёмся, - проворчала Брента.

А ещё ты сейчас забудешь свою глупую выходку, мальчик. Ишь, сопляк, проверять меня вздумал. Ну как же, только мастер школы МейнУ закажет малый цеп. Это для стражи я заказываю малый цеп. А вот кузнец откует мне фиту и зачарует двойной оперённый клинок, и упрячет его в бамбуковый посох!

Брента поймала его взгляд, лёгкий толчок - ты свободен, мальчик. Вот и ступай, а взрослая женщина сама о себе позаботится, ступай, малыш, и не забудь отчитаться господину стражнику о собственном рвении.

- Спасибо тебе, юный гном, дальше я сама, - вежливость прежде всего.

Полукровка не менее вежливо откланялся:

- Тебя примет мастер Тром, госпожа.

Брента согласно наклонила голову. Легко быть вежливой с вежливым молодым чело... гномом.

- Я тронута твоей добротой, юный гном, и прощай.

Мастер Тром ждал заказчика в входа в кузницу, то есть ... это заказчица, немолодая женщина, сухощавая, чтоб не сказать, жилистая... По виду лет сорока пяти, а то и пятидесяти, а движется легко, стремительно. Пересыпанные сединой тёмные волосы, невозмутимое лицо с редкими морщинами, косо поставленные глаза. Хасунка? Нет, светлокожая. Наемница, вышедшая на покой? Телохранительница? А вот это похоже... да, точно - бывшая телохранительница! Или танцовщица. Или же то и другое сразу.

- Доброго дня тебе, мастер Тром!

- Моё почтение, женщина. Обсудим твой заказ?

- Прямо здесь?

- Отчего же здесь, пройдем со мной, сядем за стол, нарисуешь мне свой заказ?

- Я лучше опишу словами, а нарисуешь ты, согласен?

- Хорошо, ты ведь телохранительница, бывшая?

- Так заметно? - а это неплохой вариант жизнеописания немолодой женщины, так и поступим в данном случае: здесь неуместна провинциальная старая дева, пусть будет вышедшая на покой воительница. Вот уж таких легенд отработано мною и выучено назубок явно более, чем одна.

- Ещё бы, у меня глаз наметан.

- Думаю, ты здесь не один такой глазастый, мастер, - засмеялась Брента, - Любой старый вояка это видит. Если позволишь, поговорим о заказе. Мне нужна фита в виде посоха из бамбука. Длиной в три локтя, двойная фита, соединенная рукоятками, распадающаяся на два клинка с оперением. Зачарованная, само собой! От всего, от чего можно - зачарованная. Берешься?

- Фита, говоришь? - мастер Тром прикусил кончик медной косы, - зачарованная, говоришь... А ты представляешь, сколько уйдет на неё чешуи?

- Достаточно того, что это представляешь ты, мастер - остро ответила Брента.

- Хм... чешуя твоя?

- Угу.

- А для меня найдется?

- Угу.

- Сколько найдется?

- На две тысячи золотых королл. Впрочем, если тебе очень нужна чешуя, то могу указать место. Не бесплатно, разумеется.

Мастер озадаченно хмыкнул, однако! Хорошо живут бывшие наемницы. Два таланта чешуи - чистого веса два таланта! Она что же - дракона убила?! Насчёт указать место тоже надо подумать, но не сразу клюнуть на предлагаемое, не сразу... А может… рискнем!

Брента внимательно и привычно взглянула сумрачным зрением на собеседника, так... недоумение, неверие в свою удачу... и, пожалуй, радость. Радость творца и гения! Вот и всё, продаем ему чешую...начало есть! Далее будет видно.

- Твой заказ я начну работать со следующей седмицы, то есть через три дня. Явишься сама и утром. Посмотришь рисунок, после чего обсудим размеры, оперение, механизмы. Задаток дашь в половину стоимости. Согласна?

- Конечно! До встречи, мастер.

- Имя твоё?

- Брентой зови - не ошибёшься.

- Значит, жду в начале следующей седмицы, Брента. Прощай.

Брента молча поклонилась.

Что ж, с кузнецом договорилась, судя по всему, чешуя полежит в сундуке недолго, а сама я постараюсь уговорить аптекаря продать дом. И не далее, чем завтра постараюсь.

Брента решительно свернула к рынку, завернула за угол и стремительно вошла в Тень, приветствую тебя, сестра. Госпожа Сумрак мгновенно отозвалась лёгким прикосновением ко лбу. Проводи меня недалеко, очень прошу, тут же коснулась правой подмышки, где вшит амулет личины, нажала нужное место и лицо потекло... Теперь она не полукровка-хасунка, вернулось прежнее лицо утомленной жизнью старухи.

Вынырнула из Тени уже в пределах рынка, обошла по правой стороне гомонящий птичий ряд, теперь ищем подходящую одежду - тёмные туники, шаровары, головные шарфы, платки, кушаки. И сундук средних размеров. В первой же лавке верхнего платья повезло - торговка выложила целый женский гардероб, да и продавался он недорого, ткани всё тёмные, шесть туник, несколько шаровар, десяток разноцветных кушаков, три головных платка - всё новое, неношеное.

Торговка нерешительно взглянула в глаза Бренте и выдвинула большой ящик из-под прилавка:

- Не пожелаешь купить это?

- Показывай...

Пришлось обойти прилавок, чтобы осмотреть предложенное.

Одна-а-а-ко... лиловые шаровары из шёлка тонкой выделки, украшенные роскошной вышивкой, широкая лиловая же хасунская туника с длинными рукавами, длиннейший пояс, расшитый бисером цвета лаванды, одна, две, три, четыре нижних рубашки для полного хасунского наряда. Даже обувь есть.

Брента поймала взгляд торговки:

- Отвечай, откуда это в твоей лавке?

Торговка развела руками, а вот вчера принесли, просили недорого, она и купила, кто ж знал, что оно ворованное!

- Оно не ворованное! Кто принес этот наряд, отвечай!

- Девчонка лет двенадцати, ещё слуга с нею был, такой, знаешь, маленький, щупленький, в длинном халате...

Торговка очнулась. Брента перевела взгляд на ящик:

- Сколько?

Торговка дернулась, открыла было рот, помолчала:

- Одну золотую короллу... за всё!

- Всё выбранное ранее сложи в этот ящик, быстро! Оплату получишь в таверне «Золотой бык». И Творец-Вседержитель тебя сохрани, если я чего-то не досчитаюсь! Если вещи окажутся попорченными, а нижних рубашек будет меньше четырёх, то я тебе не завидую вовсе.

Торговка снова возмущённо дернулась, ну не держит она мальчика на побегушках и носильщиков нету, однако, поймав взгляд Бренты, судорожно закивала, торопясь донести до странной покупательницы своё непременное согласие. Как же она жалела, что поддалась непонятному желанию быстро продать это богатое одеяние, купленное из жадности. А ведь знала, что так будет, знала ведь! О покупке пожалела практически сразу же. Украшенная рунной вышивкой туника, шаровары, эх... жаль, что сразу не разглядела эти хасунские иероглифы, может, оно и зачарованное ещё! Ох, да что уж теперь, сбагрила это барахло - и слава богам.

Брента щёлкнула пальцами, торговка забудет её лицо сразу и навсегда, как только доставит покупки. И девочку забудет. И слугу. До чего же надо довести хасунку небедного рода, чтобы такой наряд продать?! И кем надо быть, чтобы такую ценность купить за короллу, пусть и золотую. Да и вряд ли эта старая гадина дала целую короллу продающим.

Брента резко повернулась к выходу, торговка сунулась было за ней, однако, обмякла, упав на табурет за прилавком. Ноги не держат, да чем её так напугала эта мерзкая старуха?

Мерзкая старуха обернулась к торговке:

- Я жду! Хасунское посольство здесь есть, и начальник его охраны задаст тебе столько вопросов, сколько сумеет придумать. Если пожелаешь, я расскажу, как они умеют спрашивать. И как тебе придётся отвечать, вспоминая всё - вплоть до момента собственного рождения. Я понятно говорю?

Торговка судорожно сглотнула, глаза закатились, Брента с силой встряхнула старуху, начинай складывать покупки, уважаемая, если не хочешь расстаться с собственной шкурой, которую ты самонадеянно именуешь кожей. Скоро вечер, следует узнать, как там Оми, удалось ли мастеру Джерому уговорить девочку остаться с ним.

Торговка заперла лавку, насторожила охранные чары, живо подхватила ящик с одеждой и двинулась к таверне.

... Брента забыла о ней, едва старуха скатилась с лестницы. Обернулась к хозяину, присевшему за стойкой.

- Уважаемый Ламар, найдется в твоём хозяйстве небольшой сундук для верхнего платья? Если найдется, не откажешься продать?

Трактирщик задумался.

- Да вроде был один, или не один... надо у дочки спросить. Эй, Дина!

Девушка неторопливо выступила из кухни, на ходу вытирая руки большим полотенцем:

- Что, отец?

- Твой детский сундук цел ещё?

- На чердаке стоит, вроде не развалился.

- А кликни сюда Бакра, дочка...

Соединенными усилиями истопника и Бренты сундучок спустили с чердака на задний двор. Вполне целый сундук, достаточно объёмный для хранения её покупок, не большой, не маленький, а в самый раз. Брента обтёрла сундук со всех сторон, залюбовалась хорошей работой, точно пригнанные дощечки - одна к одной, на крышке незамысловатый узор из дерева трёх сортов, иероглиф «цень» на задней стенке всё ещё переливается охранными чарами. И на кого чары насторожены? Брента тщательно оглядела сундучок, ага, понятно, сейчас погасим это сияние, иначе сундук не открыть. Кивнула Дине - подойди, девочка! Хозяйка аккуратно погасила охранную руну.

- Сколько просишь, уважаемый Ламар, за этот сундучок?

- Это у Дины спроси, почтенная.

Брента вопросительно взглянула в сторону дочери трактирщика:

- Ну, девочка, назови свою цену.

- Серебрушка меня бы устроила, почтенная.

- Согласна. Уважаемый Бакр, отнесёшь сундук в мою комнату? Не тяжело тебе будет?

- Не боись, - прогудел истопник, - доставим, как хасунскую вазу...

Утешенный тремя медяками Бакр поклонился, задвинул сундук под стол в комнате Бренты и ушёл, пообещав отдать серебрушку Дине.

Брента прилегла, с наслаждением потянулась... день давненько перевалил за середину и как много дел закончено! Сколько помню себя, в Тиране время для меня течет иначе, чем везде: события наслаиваются одно на другое, уплотняются, вот они копятся, копятся, а потом - бац! И сразу весело всем.

Как говаривал наставник Глэдиус, количество невероятного, происходящего, вероятно, по вине Адиор, превышает любую возможную вероятность...

Вновь встала, надо закрыть дверь на засов... А теперь отдыхаем, Брента привычно потянулась в тень, выше, выше... ага, вот он где! Варум носится по столу, гоняя шарик из теста, а это кто у нас такой большой? Детские руки накрыли Варума. Оу! Знакомый смех, значит Оми пока в порядке, а вот и Джером, мангуст резво отпрыгнул в сторону, теперь я хорошо вижу горбуна, прикрывающего за собой дверь. Жаль, что Варум не может передать речь моих наблюдаемых.

Но, судя по мимике, всё у них хорошо, Оми ловит Варума на столе, мастер Джером накрывает низенький столик для полдника в самом дальнем уголке лавки. А что у них на полдник?

Чувствую, как в животе заурчало, а вот и мангуст меня почувствовал, нырнул в какое-то тёмное место, свернулся калачиком... меня обдало тёплой волной узнавания, спасибо, милый, я тебя тоже очень люблю! Скоро увидимся! Как там дела у вас?

Варум передал череду ярких образов: девочка спит, девочка ест, дразнит Варума кусочком сыра, мангуст якобы злобно шипит и наскакивает на Оми. Мастер Джером вносит большую бадью с водой, Оми прячется за сундук, не хочет купаться... Тогда мангуст с визгом прыгает в воду, Оми так поражена, что безропотно лезет в таз. Оба отмытых друга с отменным аппетитом доедают принесенную ещё Оми треску и сладкие лепёшки.

Надо бы и мне перекусить! Прощаюсь с Варумом, береги девочку, друг, хорошо? Повидаться с мастером Джеромом необходимо, он очень удачно переодел Оми в холщовые шароварчики и летнюю тунику - совсем мальчишка получился, старенькие сандалики на ногах, покрытых ссадинами и синяками. Но малышка вроде бы крепкого сложения, хоть и явно недоедала. Ничего, откормим, стихийной магией поможем залечить болячки и будет у нас не мальчик с городской помойки, а бедовая девчонка, гроза всей улицы... И всех залетных ворон! И неосторожных любопытных соседей!

Брента вытащила ящик на середину комнатки, вынула аккуратную накидку из тонкой шерсти с широким капюшоном, весна весной, а вечерами с моря тянет изрядной прохладой, так что накидка не помешает... аккуратно свернула, сунула в наплечную суму вместе с тощеньким кошельком. А зачем мне много денег? Разве что отдать оговоренную плату Ламару, можно и вперёд заплатить...

Даже если дом мне продадут, всё равно придётся пожить в таверне, пока домишко приведу в порядок. Оми поможет, возможно и Бакр с Диной от приработка не откажутся.

А пока пойти поесть чего-нибудь, полдник уже наступил, что там сегодня подают? Но сначала переобуться... вот ведь как запугала торговку, даже мягкие туфли нашлись в ящике, велики немного, но да что уж тут.

Обеденный зал наполняется, подмастерья полдничают, господа купцы уселись в сторонке, вот и гномы явились, числом восемь, ох не любят они нечетные числа. А почему? Думаю, это неизвестно им самим.

Я уселась лицом к Ламару, махнула рукой подавальщице. Вместо неё подошёл сам хозяин, так что пришлось доставать тощий кошелечек, выгружать на стол оговоренную плату.

- Можно мне полдник?

- Что подать тебе?

- Солёное печенье есть?

- Да, вчера пекли.

- Тарелочку печенья, пару ломтей сыру, отвар из шелковицы можно?

- Всё есть, сейчас Дина принесет.

- Спасибо, уважаемый Ламар. Возможно, мне придётся пожить у тебя. Не возражаешь?

- Хорошим гостям завсегда рады.

- Благодарю, почтенный хозяин.

Глава 4

Брат Зо помог камердинеру его преосвященства упаковать парадное и повседневное облачение патрона, уложил в небольшую суму томик стихов, как бишь его... этого писаку зовут. Глава Ковена обожает цитировать его забавные четверостишия к месту и не к месту. Разумеется, камердинер едва не забыл положить смену белья, стареет Дони, уж более тридцати лет на службе у господина.

Брат Зо хмыкнул, Дони через каждые две стражи вспоминает те времена, когда качал на коленях молодого господина Норта, как вытирал сопли плаксивому младенцу, закаливал хилого мальчишку, лупил хворостиной строптивого шалопая, как учил его сражаться сначала детским мечом, затем двуручником.

И, разумеется, старый слуга понятия не имел о том, сколько полезных сведений можно извлечь из пустопорожней болтовни, направляемой умным собеседником. И теперь о привычках и слабостях патрона - бывших и нынешних - он знал всё, а кроме того, брат Зо составил вполне определенное мнение о личности господина, его отце, матери, братьях, детстве и молодости. Брат Зо начинал карьеру воином-убийцей, но его обучали не только убивать. Да и зачем убивать, если можно аккуратно, паутинными прикосновениями к тончайшим струнам души привести человека в нужное состояние.

Глава Ковена отбыл. Впервые за несколько лет отбыл один и даже не потрудился нагрузить работой секретаря. Брат Зо наблюдал за оным отбытием тайно. Признаться, он остался озадаченным - господин маг так торопился, что едва не позабыл установить вектор направления при построении телепорта. Однако, спохватился, непотребно выругался под нос, затем мановением десницы стер узор. И построил телепорт заново. Видит Творец, такое с опытным боевым магом случилось впервые - на памяти брата Зо, конечно.

Ну что ж, положим этот золотой слиток в драгоценную копилку памяти, как говорят в Хасуне и - о, свобода! - обойдем окрестные книжные лавки. Лукавить с самим собой у монаха Зо никогда не получалось, так что он не стал корить себя за радость при виде гаснущего телепорта, а бодро зашагал по галерее, изредка срываясь на бег трусцой.

Золото брать не будем, положено сначала посмотреть, прицениться к книгам, поторговаться со всем пылом южной натуры, а уж купить никогда не поздно. Главное - это атмосфера книжной лавки, вдумчивый собеседник-продавец, не выжига какой-нибудь, пытающийся всучить монаху «Приключения куртизанки Най-сей в веселом доме», а умный, достойный собеседник, владеющий, скажем, хасунским языком.

Брат Зо покинул резиденцию архиепископа через парадный вход, раскланялся с монахом-стражником, предупредил, что вернётся поздно. И пусть его не ищут, он сам найдется. Брат Авуст улыбнулся и поклонился в ответ, добрый путь, брат Зо.

Путь и в самом деле оказался добрым, поскольку уже во второй лавке он нашёл искомое - множество книг и одержимого книгами продавца, гнома-полукровку.

Книгочеи воистину обрели друг друга. Продавец, он же владелец лавки решительно запер двери, почтительно пригласил монаха в соседнее помещение, усадил в глубокое покойное кресло, подтащил к нему два ящика с книгами и уселся напротив. Брат Зо тут же пропал, а достойный хозяин по имени Агил растроганно смотрел на необычного гостя, сложив на пузике толстенькие ручки.

И, разумеется, за приятной беседой владелец лавки потерял чувство времени, однако оное чувство, вбитое в брата Зо тренировками, не подвело. Он с сожалением простился с хозяином, попросил разрешения оплатить выбранные книги полновесным имперским золотом завтра.

Мастер Агил поклонился в ответ, пригласил приятного гостя бывать у него запросто и обещал снабжать сведениями об эльфийских летописях, а уж, если он, Агил, нападет на след «Максим», то пусть достойный брат Зо будет благонадёжен - книга не пройдет мимо него.

Брат Зо больше всего любил поздние сумерки, когда ночь ещё не наступила, но темнота начала сгущаться. Торопясь вернуться в резиденцию до ночной стражи, он привычно вошёл в медитативное состояние и ускорил шаг. Шагом это казалось только ему, на самом же деле он стремительно перемещался быстрым зигзагом от одного тёмного угла к другому.

Поворачивая налево, он с разгону врезался в чьё-то лёгкое тело, выпал из транса и ощутил себя сидящим на мостовой. Рядом с ним приподнималась с земли женщина, ругающаяся сквозь зубы по-хасунски. Разбитый кувшин истекал молоком.

Брат Зо попытался встать, но отчего-то не смог. А вот женщина смогла, постояла над монахом, покачиваясь. Присела на корточки:

- Ты не ушибся, брат?

Монах всё-таки встал, поклонился, едва не рухнув лицом вниз:

- Прости, госпожа, я тебя не заметил. Я оплачу твой кувшин и пролитое молоко. Видит, Творец, я не хотел нанести тебе такого урона.

- Пустое, брат. С кем не случается. Да и молоко было кислым, - хмыкнула женщина.

- Как я могу загладить свою вину, госпожа?

- Если не возражаешь, обсудим это завтра.

- Согласен. Где?

- Я живу в таверне «Золотой бык».

- Когда?

- После четвёртой стражи.

- Кого спросить?

- Бренту.

- Я буду там после четвёртой стражи, уважаемая.

- До встречи, брат!

Остаток пути брат Зо прошёл, не торопясь. Да и было этого остатка всего ничего, полулиги не будет. Приятно грело душу ощущение не напрасно прожитого дня, целых две книги, увы, не предназначенных к продаже, нашёл он в этой замечательной лавке.

«Сборник пророчеств, составленный смиренным братом Томисом» стал редкостью ещё в минувшем веке. Это явно копия с оригинала, причём, одна из первых, выполненная в манере автора и с иллюстрациями. Достойный Агил высказал предположение, что копия принадлежит перу первых учеников просветителя горцев Томиса, и в доказательство обратил его внимание на написание иероглифа «атти».

Он, брат Зо, позволил себе усомниться в правоте собеседника. Мастер Агил полыхнул праведным негодованием и с похвальным проворством для его немаленького веса взвился на ноги, и вот тут свет увидел новый раритет, при виде которого брат Зо потерял дар речи, впав в священный транс...

Перед ним, в простой книжной лавке лежало «Фундаментальное исследование наречий горских племен Хасуна, составленное Мориллом-отшельником». Брат Зо едва за сердце не взялся. Конечно же, никто не продаст ему такую редкость, но вдруг достойный Агил позволит ему прикоснуться к свету мудрости путем чтения?

Агил всплеснул ручками:

- Достойный брат Зо! Ты можешь читать эту книгу сколько угодно. Но, прости, продать её я не могу.

Брат Зо по-горски прижал к груди левый кулак:

- У меня и в мыслях не было её купить. Я же понимаю - расстаться с таким сокровищем невозможно. Твоё великодушное приглашение честь для меня.

Они обсудили все до единой книги из двух ящиков, после чего брат Зо отобрал целых шесть томов - все, как один, средних размеров, так что мастер Агил пообещал упаковать их для переноски, и лично доставить в резиденцию архиепископа.

- Я прошу тебя, уважаемый Агил, вручить книги монаху-стражнику у ворот, я передам ему и деньги для оплаты. Прости, но сам встретить тебя вряд ли смогу.

- Пусть это не беспокоит тебя, брат Зо, у секретаря архиепископа слишком много обязанностей, я понимаю. И всегда буду рад видеть тебя в своей лавке.

Вернувшись в резиденцию его преосвященства, брат Зо первым делом навестил кухню. Главный повар, брат Мей-Ти, как раз отдыхал в любимом кресле перед столом, уставленным заполненными хлебными формами. Будучи горцем Западного Кряжа, главный повар, выпекал невероятно вкусные тонкие сырные лепёшки, которые обожал вкушать в компании соотечественника.

Брат Зо, как всегда, поразился необычной красоте старческого лика Мей-Ти. Кстати, зубы у него до сих пор свои собственные, а не выращенные целителями. Да и где теперь те целители? Его преосвященство, не терзаясь излишним гуманизмом, расправился с последней целительницей несколько лет назад.

Жестокий господин достался братьям-монахам, надо признать. Давая согласие служить верховному иерарху главенствующей церкви, брат Зо представить не мог, с какими событиями и последствиями этих событий ему придётся столкнуться. Разумеется, он не жалел о своём опрометчивом решении, ведь что может быть глупее, чем сожаления о минувшем.

Первый советник короля, прошу прощения, императора, достойный Эмар-Тей весьма витиевато просил брата Зо поработать с главой Ковена, обрисовав необходимость тонкого влияния на второго советника, дабы остановить его, главу воинствующей церкви, чрезмерно увлекшегося истреблением населения страны.

Брат Зо хмыкнул, благодарно принимая чашу с фруктовым соком, конечно, озаботишься опосредованным влиянием, когда прямое влияние невозможно. Прямым влиянием достойный первый советник называл убийц-профессионалов, регулярно подсылаемых ретивому второму советнику, увы, оказавшемуся, во-первых, боевым магом и выдающимся магом-артефактором, во-вторых.

Окончив трапезу, брат Зо благодарно склонился перед поваром в традиционном горском поклоне младшего старшему.

Путь в свою комнату брат Зо посвятил размышлениям. Тонкое воздействие на главу церкви, невозможно по той же причине, по которой невозможно тонкое воздействие на булыжник, лежащий при дороге. Этот булыжник бесстрастно сметал со своего пути всех неугодных. Трудами его преосвященства уничтожены почти все целители из стихийных, истреблены пусть не все, но многие их учителя и наставники, простые лекари, травники, знахари и знахарки. Конечно, среди практикующих магов есть и целители, но их очень мало, а ведь до войны при каждой деревне состоял стихийный лекарь. Услуги магов-целителей нынче ценятся так дорого, что даже аристократам средней руки это бывает не по карману. А учитывая побочное действие иных лекарских чар, тут и вовсе задумаешься... кого именно следует благодарить за удовольствие лечиться у монахов ордена Решающих или у тех же магов-целителей.

Отдаёт ли себе отчёт его преосвященство, что именно сделает с ним аристократ, лишённый не только возможности вылечить близкого человека, но и лишённый некоторых приятных возможностей здорового мужчины? А если количество таких особ будет несколько больше единицы? Недовольство в среде придворных явно зреет или уже вызрело, отчего-то же сбился его преосвященство при установке портала.

А ведь нужно ещё учитывать и недовольство простого народа. Механизм террора, созданный архиепископом, работает безукоризненно, но винтиками являются люди. А у каждого винтика есть родные и близкие, которые тоже хворают, есть дети, к которым болезни цепляются чаще, чем принято считать. И все они терпеливо станут хоронить родственников? Сомнительно. Сколько заболевших из числа простого люда смогут нанять мага? Да и какой маг отправится в бедную хижину на окраине столицы, не говоря уже о стране в целом? На что может надеяться простой люд? Поживем – увидим, решил брат Зо.

Ранним утром, после исполнения обязательного воинского канона, короткой медитации и ледяного обливания брат Зо был готов к исполнению долга как перед книжником, так и перед неосторожно сбитой им женщиной. К счастью она не пострадала, если не считать разбитого кувшина с кислым молоком.

Культура горцев предусматривала не только почтительное отношение к женщине. С младых ногтей мужчинам прививали понятия о чести и внушали, что женщины созданы для украшения жизни, а вовсе не для переноски тяжестей. Причинение любого вреда подательнице жизни жестоко каралось советом старейшин.

К тому же вчерашняя неосторожность неприятно поразила брата Зо, неужели старею, удрученно подумал он, укрепляя последний из ножей меж лопаток. Не рановато ли? Да как такое вообще могло случиться, чтобы воин Вайн-Тай, мастер-воин Вайн-Тай второго ранга, не увидел идущую навстречу горожанку?! Может быть... дело в самой горожанке?

Озадачив поручением монаха-стража, смиренный брат Зо закрепил на голове капюшон, сцепил руки в замок и быстрым шагом двинулся в сторону городского рынка.

Надо ли упоминать, что входы-выходы резиденции, а также расположение улиц города изучены ещё в те времена, когда его преосвященство только обживал новую резиденцию.

Теневая гильдия удостоилась довольно близкого знакомства с разящей дланью брата Зо. Неосторожные обитатели городского дна устроили внезапное, как им казалось, нападение на маленького скромного монашка, бродящего ночью там, где опасно даже громко дышать.

Оглядев подворотню-тупичок, усеянную мёртвыми и не совсем мёртвыми телами, брат Зо добил раненых и, нимало не смущаясь, обобрал карманы нападающих. Остаток ночи он посвятил слежке за последним из них, расчётливо оставленным в живых.

Спустя три седмицы состоялась обстоятельная беседа брата Зо с главой Теневой гильдии, подкреплённая откровенным блефом, блистательным шантажом и некоторой суммой в золотых монетах. Правда, спустя всего год брат Зо озаботился безукоризненной по замыслу, и очень зрелищной расправой над посмевшим обмануть его доверие главой Теневой гильдии. Нынешний глава, ставленник брата Зо, был в какой-то мере его учеником в части, касающейся интриг и манипуляций сознанием. Достойный Зион был пока вне подозрений и по потребности аккуратно снабжал патрона магическими артефактами. И сведениями.

Надо сказать, что ряды гильдии усердно очищались её членами от явных душегубов, портящих «репутацию» преступного сообщества. Большинство ревнителей «чистоты рядов» были и сами далеки от праведной жизни, однако знали меру, как знали и своё место в иерархии Теневой гильдии.

Брат Зо отдал поклон хозяину таверны:

- Уважаемый, я хотел бы видеть Бренту, если таковая живёт здесь.

Ламар придвинул к столу табурет:

- Располагайся, достойный брат, я сейчас её позову.

- Спасибо, Ламар, я сама представлюсь твоему гостю. - Брента уже спускалась по лестнице.

- Думаю, это твой гость, уважаемая Брента, - хмыкнул хозяин.

Брат Зо склонился в поклоне перед женщиной:

- Ты позволишь угостить тебя завтраком, госпожа?

Брента незаметно изучала сотрапезника, замечательное лицо у этого монаха, такие профили принято чеканить на монетах, ей уже доводилось видеть подобные лики на фресках в храмах Северной Марки. Лики северных героев и богов, озарённые внутренним огнём силы, прорывающейся в каждом движении. Капюшон, вежливо откинутый тонкой рукой, лег на неширокие плечи. Вот спорим, эта ручка может легко сломать челюсть любому здоровяку.

Мне интересно, господа, этот необычный монах понял, что случилось вчера на ночной улице? Взгляд его открыт, лицо невозмутимо, движения несуетливы. И не скажешь, что этот незаметный господин на самом деле смертоносная змея. Точнее, змей и явно последователь стиля «стелющийся дракон». Откуда следует? Извольте взглянуть на костяшки пальцев и рубящую кромку ладоней, благонравно сложенных на несуществующем животике. Конечно, я могу и ошибаться, воинских школ в горских монастырях едва ли не больше, чем самих монастырей.

Брента весело оглядела заставленный тарелками стол:

- Почтенный Ламар, это всё нам?

Монах оглянулся на хозяина:

- Ты уверен, уважаемый Ламар, что мы всё это съедим?

- Да что тут есть, почтенный брат? Обрати внимание, порции крошечные. Ты отведай с каждого блюда по кусочку и уж тогда суди, кто и сколько съест.

- Э-э-э, я очень признателен, хозяин.

Ламар поклонился из-за стойки.

Брента выжидающе уставилась на монаха.

- Моё имя Зо, уважаемая госпожа. Брат Зо - так меня все зовут.

Брента прищурилась:

- «Стелющийся дракон»?

Монах скромно поклонился. Брента стоя отдала поклон младшего старшему.

- Но позволь спросить, как «дракон» мог не заметить меня, пусть и ночью. Прости, если я касаюсь личного.

- Сам теряюсь в догадках, уважаемая.

Брента кивнула и некоторое время прошло в молчании. Насытились они быстро, и монах расплатился с трактирщиком.

- Ты можешь уделить мне время для беседы? - уточнила она.

- Если не возражаешь, поговорим прямо сейчас.

- Не возражаю, брат Зо, но не здесь.

- Согласен. Где?

Они вышли на задний двор таверны в поисках места, где можно спокойно побеседовать.

- Ты позволишь мне показать дорогу? Окажи мне такое доверие.

- Разумеется.

- Тогда входи в то, вчерашнее состояние. И дай мне руку.

Брат Зо привычно рухнул в медитативный транс и очнулся, стоя в лесу недалеко от Южных городских ворот.

- Как такое возможно? - потрясённо спросил он, нескоро обретя дар речи.

Озираясь вокруг, он не верил глазам. Как сомнамбула в сонном оцеплении, прикоснулся к стволу ближайшего дерева, сорвал пучок травы, ощупал самого себя.

Брента негромко засмеялась, очень уж потешно выглядел мастер «стелющегося дракона».

- Как такое возможно? - требовательно повторил брат Зо.

- Для стихийного... назовем его волшебником, нет ничего невозможного, дорогой брат.

Этого брат Зо не выдержал, ослабли ноги, и он медленно опустился в траву. Его мир, не то, чтобы рушился... но стали понятными многие странности, происходившие с ним в течение жизни, так вот оно что! Он захохотал в голос - какая насмешка - монах-воин главенствующей церкви, он же стихийный волшебник! Какая великолепная ирония, видит Творец! Он смеялся и смеялся, не в силах остановиться.

Брента легко толкнула собеседника ладонью в лоб, делясь силой. Смех оборвался резко.

- Очень жаль, дорогой брат, что ты не посоветовался в начале пути с наставниками.

- А уж как мне жаль, уважаемая Брента, - задыхаясь, выдавил Зо, - значит, ты - тоже?

- Я – тоже.

Брента внимательно наблюдала за собеседником, сидя напротив на расстоянии вытянутой руки.

Она не боялась, в случае нужды она мгновенно нырнет в Тень, а монах спустя миг забудет о ней навсегда. И ей будет искренне жаль. Но как могли наставники Вайн-Тай не заметить такую диковинку, как брат Зо? Ходящий тенями стихийный волшебник-мужчина такая же редкость, как зелёный жемчуг.

- Кто же я такой? - всё ещё потрясённо вопросил брат Зо.

- Ходящий Тенями, как и я. Точнее, я - Договаривающаяся с Тенями.

- А я?

- Скорее всего, любимец Тени.

Брат Зо впал в такую задумчивость, что Брента забеспокоилась, но привлекать внимание монаха не стала, кто знает, что учинит потрясённый волшебник, не умеющий управлять силой...

Впавший в глубокую задумчивость брат Зо очнулся нескоро. Брента терпеливо ждала пока собеседник переменит позу. Брат Зо перевернулся на колени и сел на пятки, упершись ладонями в бедра.

- Поговорим, сестра?

- Именно для этого мы здесь.

Монах кивнул, собираясь с мыслями.

Брента осторожно прикоснулась к его рукаву:

- Тебе будет проще, брат, если я стану задавать вопросы.

Брат Зо снова кивнул. А что тут ещё скажешь? Любимец Тени, это как понимать? Сам он никак не мог собрать воедино мысли, а уж сформулировать вопросы... он махнул рукой и выжидающе уставился на собеседницу.

Брента невольно рассмеялась - вылитый неофит в начале пути, заглядывающий в рот наставнику. Спустя мгновение смеялись оба.

- Очень тебя прошу вспомнить и перечислить любые странности, происходившие с тобой за последний год. Всё, что казалось необычным окружающим и тебе самому.

- Окружающим, хм... Да вот хотя бы - на мне гаснут все заклинания. Все, любой силы и любой направленности.

- Уточни, брат.

- Когда архиепископ бросил в меня карающее заклинание, оно не сработало.

- Рикошет?

- Поглощение. Как такое может быть?

- Да очень просто, госпожа Сумрак поглощает магию мгновенно!

- Кто?!