Повесть былинных лет

ГЛАВА 7 О том, что не следует доверять волшебным обновкам

— Че это за место, никогда вроде тута не был! — Гришка озадаченно поскреб щетинистый подбородок.

Присев на корточки, Тихон внимательно осматривал черную траву.

— Вроде как телега тут недавно проезжала, — знающе заявил он. — Судя по следу, груженная булыжниками, не меньше.

— Зачем кому-то в обгоревшем лесу понадобились вдруг булыжники? — задумчиво изрек Гришка.

— Не нравится мне все это, — отозвался Тихон. — Неужель как-то по-другому до Новгорода добраться нельзя?

— Енто… — Григорий нравоучительно потряс указательным пальцем, — самый короткий путь. Мне о нем Николашка некогда рассказывал.

— А он-то откуда об этом пути ведает? — Гришка пожал крутыми плечами:

— А мне почем знать. Николашка вообще личность неясная. И чем это он князю нашему приглянулся, ума не приложу!

Еще немного попререкавшись, добры молодцы не спеша двинулись через лес.

— А-а-а-а… — внезапно закричал Тихон.

— А-а-а-а… — от неожиданности тоже заорал Гришка, глядя на бледную физию младшего брата.

— Покойники!!!

— Где?!!

— Везде! На деревьях!

— Бежи-и-и-им!!!

Не чуя ног от ужаса, братья бросились наутек. Так, наверное, и бежали бы они до самого Новгорода, если бы Григорий не подметил, что бегут они по ровной дивной дороге, непонятно кем и с какой целью проложенной прямо посреди леса.

— Гляди, зола! — Тихон подошел к обочине дороги и дотронулся рукой до почерневшей от костра земли. — Теплая еще! Значит, здесь люди живут.

— Разбойники, — предположил Григорий, проверяя, висит ли еще по-прежнему на поясе его верная дубина.

— А хоть бы и разбойники, — усмехнулся Тихон. — По мне так лучше они, чем чудище какое-нибудь зубастое.

Отдышавшись и сделав из походных фляг по глотку воды, дружинники неспешно двинулись дальше.

— Раз есть дорога, — глубокомысленно изрек Гришка, — значит, куда-то она да выведет…

Черный лес и при свете дня производил гнетущее впечатление, а о том, как он будет выглядеть ночью, и думать не хотелось. А какие, небось, в этом мерзостном месте водятся зверюги!

— Завел ты нас, Гришка, непонятно куда, аки Сусанин какой, — раздраженно пожаловался Тихон. — Сдается мне, что это Чертовы Кулички.

— Да ты что? — искренне испугался Григорий. — Да я бы в жизни к этим Куличкам и на пушечный выстрел не подошел.

Вскоре добры молодцы наткнулись на деревянный дорожный указатель.

Два слова, изображенные на нем, были написаны кириллицей. Княжьим племянникам потребовалось определенное время и определенное количество мозговых усилий, дабы надпись эту одолеть.

— Вот бы Николашку сейчас сюда, — посетовал Гришка. — Давай, Тихон, напрягись. Ты ведь даже в детстве был способней меня. Недаром ведь мне всегда за твои шалости попадало.

Тихон наморщил лоб:

— Че… Чю… мудрено, однако, накалякали. Че-р-то-вы. О, точно, «чертовы».

— Ну а дальше?!

— Что, и второе слово читать? — возмутился Тихон.

— Ну а как же? — отозвался Гришка. — Ведь надо знать, где находимся. А то, глядишь, Новгород совсем рядом, а мы об этом ни слухом ни духом.

— Ке… Ку… — отчаянно боролся со вторым словом Тихон. — Ки…

— Киев, что ли? — предположил Григорий. — Эка нас, братишка, далеко занесло, совсем в другую сторону. Можно даже сказать, на самую окраину земель расейских. Однако же быстро мы с тобой бежали!

— Ка-а-а-а…

— Карфаген?!! Хреция, что ли?

— Да нет же, не мешай! Ку-л-лички.

— Кулички?

— Ага. Сейчас прочту оба слова вместе… — предупредил Тихон. — М… м… м… Чертовы Кулички!

На Гришку было жалко смотреть.

— Осел! — только и процедил сквозь зубы Тихон и невозмутимо побрел дальше.

— Да я ж не знал! — принялся оправдываться Григорий. — Само как-то вышло или наколдовал кто?!

— Да чего теперь говорить, — отмахнулся от брата Тихон, — все равно назад уже не повернуть.

— Отчего же не повернуть?

— Но там же эти на деревьях!

— А… — протянул Гришка, и какое-то время добры молодцы топали в молчании.

— О, слышал? Снова! — Григорий остановился.

— Что снова? — испуганно переспросил Тихон, ошалело озираясь по сторонам.

— Шаги! — Гришка судорожно вздохнул.

— Думаешь, чудище какое?

Григорий кивнул:

— Навьи колобки!

— Ну да, у них и ног-то нет, а тут… шаги ведь!

И братья призадумались, что в данных обстоятельствах было верхом глупости. Стоять на дороге и думать!

— Приближаются! — покачал головой Тихон. Княжьи племяши дружно обернулись.

Из-за поворота чудной дороги появилось Лихо. В кокетливой обновке, правый глаз завязан пестрой лентой, на голове яркие бантики. На клюку опирается, зубами постукивает, лыбится.

— Касатики, — игриво донеслось издалека. — Я иду-у-у-у…

— Лихо, — хрипло выдавил из себя Тихон.

— Одноглазое! — подтвердил Гришка.

— А-а-а-а!!! — это уже хором.

— Ну куда же вы?!! — обиженно взвыло Лихо, видя, как добры молодцы, пороняв с голов ратные шлемы, кинулись в разные стороны. — Все равно от меня не уйдете-э-э-э…

И хромая образина злобно потрясла вслед улепетывающим дружинникам кривой клюкой:

— Один из вас мой суженый! Стойте, дуралеи… — Но куда там!

Что-что, а бегать княжеские племянники сызмальства умели так, как никто не умел. Ни один крестьянин их догнать не мог, когда они у селян утку али гуся воровали.

— Ну ничего, — злобно прошипело Одноглазое Лихо. — Я вам еще покажу… как бедной незамужней девушке голову морочить…

Верст десять Илья со Степаном отмахали, прежде чем черный лес закончился и богатыри с ветерком покатили по ровной, словно плешь старика, степи.

Заметно похолодало. Налетавший порывами ветер пробирал до самых косточек.

Не привыкший к холоду Муромец недовольно кутался в медвежью шкуру и без устали ворчал, вспоминая свою родимую уютную печь. Нос у Ильи частично посинел, усищи и борода покрылись инеем.

А вот Колупаев держался молодцом: щеки румяные, глаза озорные, кровь кипит. Боевой дух на высоте, осталось лишь супротивника найти подобающего, дабы подраться. Почему-то чувствовал кузнец, что в самое ближайшее время ему представится великолепный случай проявить молодецкую удаль.

— Как бы на половцев ненароком не нарваться, — проворчал Муромец, до рези в глазах вглядываясь в студеную даль.

— Нет, енто навряд ли, — ответил богатырю Степан, с залихватским свистом понукая недовольного холодом Буцефала. — Половцы, конечно, дураки, но в таком холоде жить не привыкшие. Да и вообще, половцев бояться — в степь не ходить!

— Тебе легко говорить, — огрызнулся Илья, натягивая медвежью шкуру до самого носа…

Черного всадника на горизонте русичи заприметили не сразу. А когда заприметили, то смекнули, что всадник направляется прямо к ним, причем явно не с благими намерениями.

— Непохож он что-то на половца, — усмехнулся Колупаев, кладя рядом с собой здоровый кузнечный молот.

— А что, ежели я под шкурой тихо полежу, пока ты с ним сразишься? — заискивающе предложил Муромец, аки таракан шевеля заиндевевшими усищами.

— Э… нет, — рассмеялся кузнец. — Пора учиться тебе, брат, подвиги ратные совершать. Молва, она, конечно, молвой, но стоит иногда и самому копьем булатным помахать. Не слухами едиными жив богатырь!

Черный всадник приближался.

Облачен он был в гладкие рыцарские доспехи, какие на Руси отродясь не ковали. На голове полностью скрывающий лицо квадратный шлем, на руках чудного вида рукавицы. Странный всадник, не более того, но вот его лошадь… кожа да кости, настоящий ходячий скелет. Сразу видно, из Навьего Царства лошадка, не живая, значит, но и не мертвая! Вместо глаз черные впадины. Нечисть, короче.

— Папа-а-а-а! — возопил Илья Муромец, — пытаясь спрыгнуть с повозки.

Ножищи богатыря запутались в медвежьей шкуре, и он лишь нелепо забарахтался, разбрасывая по дну телеги рабочий инструмент Колупаева.

— Не боись, Илья! — с боевым запалом в голосе проревел Степан, поудобней берясь за рукоять кузнечного молота. — Сейчас мы его…

Черный всадник уже поднял для боя длинное копье.

Но тут произошло непредвиденное.

Ноги Колупаева, до этого покоившиеся на деревянном выступе телеги, вдруг пустились в пляс.

— Что такое?!! — испугался кузнец, одурело косясь на выплясывающие сапоги.

Черный рыцарь глухо рассмеялся. Ох и был знаком Степану этот смех, до жути знаком.

— Никак Кощей?!! — разом выдохнул кузнец. — Бессмертный!

— Я, я, зер гут! — на непонятном языке отозвался рыцарь, после чего бросился в атаку.

— Караул!!! — орал катающийся по дну телеги Илья Муромец. — Помогите!

Ноги Колупаеву больше не подчинялись. Резво сбросив Степана с телеги, они помчались по степи прочь.

— Стой, сволочь! — с отчаянием взвыл Муромец. — Не бросай меня одного-о-о-о..

— Да что же это?!! — не на шутку перепугался кузнец.

Ноги целеустремленно уносили его все дальше и дальше от повозки. Став на дыбы, гневно заржал Буцефал. Лошадь черного всадника уже разогналась до приличной скорости. Длинное копье было нацелено аккурат на орущего благим матом Илью Муромца.

— Ах, сапоги!!! — догадался Степан. — Бесовская обновка!

Волшебные сапоги с завидным упорством уносили своего хозяина куда подальше от опасности.

Но Колупаев был не робкого десятка. Немыслимым образом изловчившись, он с силой метнул кузнечный молот через спину, целясь в несущегося на телегу Кощея.

Молот со свистом ушел в небо.

Пару секунд ничего не происходило. Затем раздался неимоверный грохот, и в ту же минуту волшебные сапоги резко остановились.

Не удержав равновесия, Степан рухнул на землю, успев выставить перед собой могучие руки… Но тут же вскочил на ноги. Обернулся.

Черный всадник вместе с лошадью валялся на земле в нескольких шагах от телеги.

Илья Муромец вроде как затих.

— Неужели опоздал?!! — в ужасе прошептал Колупаев, со всех ног бросаясь к месту схватки…

Муромец оказался не только жив, но и вполне здоров, просто он временно погрузился в короткий богатырский обморок.

Кузнец очень рассчитывал, что на этот раз забытье Ильи закончится ранее, чем через очередные тридцать три года.

С Муромцем все было ясно.

Покачав головой, Степан подошел к поверженному Кощею.

На него стоило посмотреть.

Кузнечный молот проделал в его груди огромную дыру, в которой то и дело пробегали желтые искорки, словно разряды маленьких молний. В развороченном нутре супостата, на глазах дымясь и шипя, плавились какие-то непонятные железные штуковины. Вхолостую вращались зубчатые колесики, извивались, словно змеи, странные прозрачные трубочки.

Степан был потомственным кузнецом, человеком, имеющим непосредственное отношение ко всякой там машинерии, но такое… не только видел впервые, но и не мог даже измыслить, силой чьего гения (либо колдовства) подобное могло быть создано. И, мало того, оно жило, неотличимое от какого другого живого существа.

Колупаев попробовал снять с поверженного врага квадратный шлем, но получил такой удар неизвестной силы по рукам, что даже отлетел на несколько шагов в сторону.

Смекнув кое-чего, Степан взял с телеги короткую деревянную палицу и, подковырнув шлем, легко сбросил его с головы черного рыцаря. Сбросил и отшатнулся, не сдержав глас изумления.

Под рыцарским шлемом оказалось отнюдь не человеческое лицо и не лицо какой другой волшебной нечисти. Как такового лица у черного всадника вообще не было. Лишь железная болванка да два нелепых глаза на пружинках, безразлично уставившиеся в холодное небо.

— Енто что же получается? — развел руками Колупаев. — На нас, значит, механическая кукла напала?

Ответ был очевиден.

Ни о чем подобном кузнец на Руси никогда не слыхивал. А ведь путешествовал много, диковинных вещей на своем веку повидал немерено. О чем только не брехали на Руси, чего только не выдумывали. Но такое? Просто даже помыслить невозможно!..

Лошадь черного рыцаря тоже оказалась механической. Непонятно почему, но она и вовсе развалилась на бесформенные искрящиеся куски.

Свой молот Колупаев так и не нашел.

Плюнул на все это дело и принялся тормошить Муромца.

— М… м… м… — промычал богатырь, — отстань, девка, потом заплачу…

Как и поиск молота, попытка приведения в чувство Ильи оказалась совершенно безнадежным делом.

— Ну и ладно, — зло буркнул Степан, забираясь на козлы любимой повозки.

Затем он с любопытством поглядел на свои сапоги, поборол острое желание их снять и легонько хлестнул Буцефала.

Путешествие продолжалось, и не было никаких причин для немедленного его прекращения. Напротив, было множество причин, по которым его следовало немедля продолжить.

Колупаеву, например, очень хотелось узнать, кто же в конце концов создал этого черного механического рыцаря и его удивительную лошадь. Вполне возможно, что в скором времени у кузнеца появится возможность задать интересующий его вопрос и, чем черт не шутит, не только этот.

— Поживем — увидим, — весело усмехнулся Степан. — Так ведь, Буцефалушка?..

— Ну что, оторвались? — задыхаясь, спросил Гришка, обессиленно садясь на чудную дорогу.

— Кажись оторвались! — подтвердил Тихон, чутко прислушиваясь к лесным звукам.

Обгоревший лес был практически безмолвен, если не считать далекого, как полуночный кошмар, прерывистого постукивания дятла да астматического дыхания сидящего на дороге Гришки.

— Я сапог порвал! — обиженно сообщил брату Григорий, будто это Тихон был во всем виноват.

— Так тебе и надо, — улыбнулся Тихон, глядя на братца сверху вниз.

— Во второй раз ушли мы от Лиха! — чуть погодя заявил Гришка. — Везет нам с тобой что-то, подозрительно везет.

— Ну так, — усмехнулся Тихон, — Лихо-то, оно ведь хромое, с клюкой ходит! Правда, упорства у него на десятерых таких, как мы, хватит.

— А что это оно твердило там о каком-то суженом? Я так ни черта и не понял.

— Да я тоже, — шмыгнул красным носом Тихон. — По-моему, Лихо это ко всему еще и сумасшедшее.

— М-да, сочетаньице! — непроизвольно содрогнулся Гришка. — Безумная образина, экий компот получается. А ведь наверняка выследит нас, как пить дать выследит, и что тогда случится, мне даже помыслить боязно…

Немного передохнув, княжьи племянники прошли наконец дивную дорогу до конца. Далее тракт обрывался и начиналась дикая, унылая, ровная степь. То тут то там были разбросаны сухие кустики некогда зеленой растительности. С завыванием дул непонятно откуда взявшийся холодный ветер, будто на другом конце равнины располагалось жерло гигантской трубы, уходящей в самое Навье Царство, в глубинах коего он и зарождался.

— Паршивое место! — сделал неутешительный вывод Гришка. — Степь, пристанище половцев. И, что самое обидное, никаким Новгородом, похоже, и не пахнет…

Окрестности действительно были на удивление пустынны. Скупой ландшафт просматривался до самого горизонта.

— Ты как хочешь, братишка, — хрипло заявил Григорий, — но дальше я ни за что не пойду. Другое дело были бы у нас кони, а так… Верная гибель здесь нас ждет, не от половецкого ятагана, так от холода нестерпимого…

Тихон внимательно оглядывал мрачную равнину. И вправду, что им здесь делать? За спиной неотвратимо хромает Лихо… Но от этой напасти, как показала практика, еще можно было с горем пополам убежать.

— Ладно, брательник, — наконец согласился он, — не пойдем туда, попробуем воротиться назад. Все равно Новгород от нас никуда не денется, чего спешку гнать.

И добры молодцы, ежась под порывами шквального ветра, быстро потопали обратно.

Ледяная стихия вскоре нехотя их отпустила.

Дабы не встретиться с Лихом, дружинники поспешно свернули с удобной дороги в лес, рискуя тотчас же в нем заблудиться.

— Идем по дятлу! — скомандовал Тихон, указывая рукой в том направлении, откуда, по его мнению, доносился дробный стук.

— Дятел птица упорная, — согласился с братом Гришка. — До темноты дерево долбить будет, авось куда-нибудь да выйдем.

— Да уж, — кивнул Тихон, — ночевать в этом лесу мне бы не очень хотелось. Тем более что и Лихо, судя по всему, близко.

И как бы в подтверждение его слов издалека донеслось истеричное:

— Касатики, вы где, ау-у-у-у?!!

При звуке ужасного голоса добры молодцы затряслись мелкой дрожью. У обоих одновременно возникла мысль влезть на ближайшее дерево. Но это было бы сродни самоубийству. Лихо наверняка лазило по деревьям не хуже княжеских племянников. Почему-то Гришка с Тихоном были твердо в этом уверены. Хоть и хромая образина, а на дерево и без костыля запросто взберется.

Такое оно, Лихо это!

— Будем соблюдать крайнюю осторожность! — прошептал Гришка, и добры молодцы на полусогнутых, путая следы, зигзагами понеслись по заколдованному лесу.

Народ на ярмарке собрался почти весь приезжий.

Особо выделялись в праздно гуляющей толпе купцы из далекой Тьмутаракани: чинная походка, ровная спина. Любо на такой торговый люд посмотреть.

Еще, ежели повнимательней присмотреться, можно было заметить жуликоватых татар, промышлявших на ярмарках мелким воровством. Княжеские дружинники за определенный процент узкоглазых воришек не трогали. С ними на ярмарке было даже как-то веселее. Того и гляди кто-нибудь да заорет дурным голосом: «Держи вора!!!» Толпа забурлит, загомонит и поймает как всегда не того, надавав предварительно ни в чем не повинному бедолаге тумаков.

Вот она, лихая ярмарочная жизнь!

Секретный агент Шмалдер старался из общей толпы русичей особо не выделяться. Сразу купив на ярмарке соответствующую одежку да обувку, он быстро переоблачился и стал похож на обученного грамоте княжеского писаря.

Не привлекая к своей персоне лишнего внимания, секретный агент принялся ждать, бесцельно бродя по бакалейным рядам.

И вот ближе к полудню Шмалдер наконец дождался…

Сначала в толпе гуляющих возник залихватский разбойничий свист и на огромную бочку с солениями вскочил худой, как жердь, мужичонка в красном потертом армяке и драном кроличьем треухе, напяленном явно не по сезону.

— Люди добрые, торговые, — необычайно зычным голосом возопил худой мужичишка. — Доколе терпеть будем гнет князей ненавистный?!!

Народ с интересом оборачивался. Многие, присмотревшись к тщедушному умнику, радостно спешили поближе.

— Пашка, Пашка Расстебаев! — то тут, то там неслось над толпою. — Сейчас повеселимся…

— Доколе издевательства великие терпеть будем? Засилье богатеев да толстосумов?!! Слыхали, бояре из разных княжеств давеча собирались в славном граде Новгороде и организацию тайную учредили!

— Не слыхали, — донеслось из толпы, — расскажи, Пашка!

Расстебаев на бочке приосанился.

— Двадцать шесть человек! «Бобрами» себя именуют. Хотят земли расейские самовольно объединить без участия великих князей!!!

Толпа гневно загомонила. Кое-кто, успевший хорошенько нализаться, уже потрясал в воздухе кулаками.

— Не дадим! Не позволим! — доносилось из разных концов толпы.

Что «не дадим» и чего «не позволим», было совершенно неясно. Русь, что ли, объединить не позволят? Так енто же только себе во вред!

«Расейская логика, — с ехидной ухмылочкой подумал Шмалдер. — Непостижимый славянский склад ума!»

— Дави бобров! — уже не на шутку разошелся Пашка. — Дави окаянных!

— Дави бобров! — хором подхватила толпа, и несколько бритоголовых отроков с залихватским гиканьем опрокинули лотки с заморскими пряностями.

— Бей бобров! — подзуживал народ Расстебаев, зыркая по сторонам, не появилась ли где княжья дружина или сам местный воевода.

За голову Павла в разных княжествах была назначена хорошая цена.

Разбойничий клан «Семь Семенов» уже давно охотился на знаменитого расейского смутьяна-подстрекателя. Хотели Семены эти Расстебаева по частям разным князьям сдать и таким макаром зараз получить сумасшедшие деньги. Но Расстебаев был не дурак, далеко не дурак, вопреки тому, что он плел в местах всяческих людских скоплений.

— Бей бобров!!!

Распаленный зычным, приятным на слух лозунгом, народ, слегка озверев, кинулся искать этих самых «бобров». Понятное дело, что ни одного боярина, как назло, на ярмарке не нашлось. Но русичи не растерялись. Бритоголовые отроки выволокли из-под какого-то воза с соломой двух иудеев. И толпа взревела с пущей силой.

— Бобры!!! — радостно заорал торговый люд; тут-то и началась драка.

Шмалдер благоразумно держался в сторонке от эпицентра свары.

В воздух полетели чьи-то шапки, оторванные пейсы и клочки черных бород. Расстебаева на бочке уже не было, словно его корова языком слизнула. Заметив вдалеке бегущих княжьих дружинников во главе с плечистым воеводой, Пашка решил безболезненно раствориться в бушующей толпе.

— Бей бобров! — ревели распаленные дракой тьмутараканчане.

Оказавшиеся в меньшинстве иудеи, торговавшие на ярмарке чистым горным снегом и целебным песком из священной пустыни Каракум, с позором бежали, побросав свои товары и самые выгодные в торговом отношении места, которые они всегда нагло занимали. Не удовлетворившись парой оторванных пейсов, русичи стали бить татар, благо было за что.

Татар ловили и, с хохотом поджигая у них на головах шапки, пускали через всю ярмарку к соседней речке, где несчастные с визгом тушили горящую одежду.

Что и говорить, славная в этот раз выдалась ярмарка!

Но веселье быстро закончилось, как только разошедшийся люд увидал уперевшего руки в боки воеводу. Бритоголовые отроки сразу куда-то пропали, подвыпившие крестьяне утихомирились, и лишь валяющиеся на земле оторванные пейсы напоминали о недавней лихой смуте.

Воевода гневно пошевелил усами, сверкнул глазами и, съездив по шее какому-то странствующему гусляру, стал не спеша вместе с дружиною обходить ярмарочные ряды.

Цены на товары по мере его приближения значительно снижались, а из-под прилавков, как по волшебству, исчезали бочонки с нелегальным лыковым самогоном и с фальшивым эллинским вином, изготавливаемым из кислой перебродившей клюквы.

Агент Шмалдер еще немного покрутился на ярмарке, купил для отвода глаз связку баранок и, проверив (чисто машинально), нет ли за ним слежки, поспешил к реке, где в условленном месте в камышах у него должна была состояться тайная встреча с Пашкой Расстебаевым.