Потеряшка

5. Пять.

На мой взгляд, планета выглядела на троечку. Единственное, что оправдывало ее заселение – удобное местоположение. Планета жила в семействе себе подобных, в котором хозяйничала двойная звезда или же две звезды гигант и карлик. Наверное, это и являлось самой большой причиной столь некомфортных условий обитания на планете. Сама двойная звезда из-за обращения вокруг общего центра масс регулярно меняла свою светимость, что выражалось довольно долгими периодами «зимы» или «лета» на планете, достигавшими нескольких десятков лет. Впрочем, растительность к этому давно привыкла, как и весьма бедный животный мир. Планету колонизировали и подправили имеющуюся атмосферу, еще раз заставив измениться местную флору и фауну. Из привезенных первыми колонистами животных и растений смогли адаптироваться всего-то несколько видов, сумевших вписаться в местные пищевые цепочки и довольно жесткие условия обитания. Размерами, как и гравитацией, планета уступала Земле, видимо, по этой причине и местная атмосфера до земной не дотягивала. В прочем, колонизировавшие планету разумные чувствовали себя на этом месте сносно.

Изначальными хозяевами, как и номинальными в данный момент времени, являлись существа, называющие себя, по мнению моей лингвистически подкованной брони или «минрагуния», или «монракуния». Оба слова оказались и не совсем понятными, и не совсем правильными. Эти существа, на мой взгляд, больше всего походящие на миниатюрных дракончиков, общались чем-то похожим на свист, судя по всему, большая часть диапазона общения приходилась на ультразвук. По этой причине я даже не стал пытаться ломать свой язык и мозг, для себя обозвав их привычным земным словом «маракуя». Я их воспринял дракончиками не потому, что они дышали или плевались огнем, а потому, что они могли летать. Маракуя имели возможность изменять плотность тела, видимо, нагнетая в специальные мешки какой-то легкий газ, а может, просто переводя его из одного состояния в другое. В общем, они могли летать, раздувшись, как сардельки. При этом передвигались они в полете с помощью подобия крыльев, совершая ими движения, как земные медузы. Не буду описывать подробно, на что они казались похожи в нелетающем состоянии, больше всего это походило на сосиски с постоянно меняющимся количеством лап или рук. При этом существа имели довольно забавные мордочки, напрочь лишенные чего-либо похожего на глаза. Самой веселой частью тела, на мой взгляд, являлись усы, что заканчивало в моем понимании образ дракона. Я не один раз задавал себе вопрос, как такие нежные существа могли что-либо колонизировать и вообще отстаивать свои интересы, пока не познакомился с боевыми скафандрами этих разумных.

В общем, не смотря на кажущуюся безобидность, маракуя вполне могли за себя постоять не только в космосе, скрываясь за обшивкой кораблей, но и на планете, облачаясь в броню. Спутниками маракуя по этой планете стали вездесущие в этом куске космоса турруты. Не знаю, где был родной мир туррутов, но сюда их пригласили, явно как рабочую силу. Турруты, впрочем, тоже замечательно себя чувствовали в местной атмосфере без скафандров, что наводило на мысль, о происхождении этих двух видов разумных из одного и того же мира. Турруты, опять же на мой взгляд, походили на потолстевших и поумневших, но нелетающих земных комаров, хоть и принадлежали, скорее всего, не к насекомым. Сравнение мое, конечно, очень приблизительно. По сей причине, прошу не ругать.

Поскольку с момента колонизации прошло огромное количество лет, сейчас на планете, названной сообществом «Маятник» или в зависимости от перевода «Неваляшка», встречались практически все представленные в этом куске космического пространства виды разумных. Название планета получила из-за своих периодических долгосрочных смен времен года, связанных с позицией, а значит, и светимостью двойной звезды. Возможно, на заре колонизации это и играло какую-то роль, в данный момент всем было глубоко безразлично, какое время года присутствовало на планете. На самой планете имело довольно много космодромов, но практически все операции по торговле, снабжению, ремонту и прочим нуждам совершались на орбите планеты, полностью поделенной на сектора и увешанной искусственными станциями. Планете же отводилась роль большого складского комплекса. Нет, на планете, конечно же, кто-то жил, там даже велись какие-то работы по добыче чего-то полезного, но об этом практически не упоминалось, так как никакого значения для жизни проживающих в системе разумных эти действия не оказывали.

Всю эту информацию мы узнали из общедоступных проспектов, взятых в информационной сети планеты. Поскольку нам по большому счету из снабжения ничего нужно не было, мы сразу отшили всевозможных агентов, объявив целью прибытия поиск работы. Из-за сильного скопления на орбите планеты всевозможных космических судов и кораблей места даже на орбите оказались платными. Немного подумав, мы решили пока обосноваться на одном из космодромов, находящихся на поверхности. Место на нем тоже стоило каких-то денег, но в отличие от орбитальных мест плата бралась единовременная. Можно было опуститься на грунт вне космодрома, вообще ничего не заплатив. По этой же причине на планете не существовало каких-либо пропускных пунктов, да и властей тут практически никаких не имелось. Времена, когда поверхность планеты использовалась в коммерческих целях давно прошли. Мы же избрали местом дислокации поверхность планеты, чтобы без спешки ознакомиться с обстановкой. Искать работу в информационной сети можно было и отсюда. Если же такая работа найдется, мы могли в любое время очень быстро оказаться в любой точке орбиты, поскольку наш разведчик по космическим меркам весил немного, то и расход топлива на взлет-посадку оказался невелик.

К моему удивлению, космодром пребывал практически в девственной пустоте, хоть мне и казалось, что ввиду небольшой цены мест тут, как на парковке в центре города, не окажется в излишке. Хотя, поразмыслив, я понял, что резонов тому может иметься масса. Причиной могли служить как изменения погоды, так и само время года. На момент нашего прибытия Неваляшка оказалась погружена в лето, и жара достигала весьма ощутимых величин. Зима на планете протекала в куда более комфортных условиях, что, скорее всего, никак не сказывалось на заполняемости космодрома.

Нашими соседями оказалась пара грузовых судов, видимо, давненько поставленных тут на прикол, пяток малых суденышек типа пассажирских такси или стареньких частных яхт и один военный корабль по размерам намекавший на причастность к когорте эсминцев, вообще неизвестно как тут очутившийся. По моим прикидкам посадка и взлет этого монстра стоил весьма приличных денег.

После посадки Краппс занялся какими-то одному ему известными делами в машинном отделении, отказавшись прошвырнуться на пару деньков в одну из зон отдыха на орбите. Шила решила сначала раскинуть сеть удочек, подав заявки на работу, а так же осмотреть рынок предлагаемых услуг. Одному мне лететь в мир большого порока пока не очень хотелось, по этой причине я решил познакомиться поближе с самой планетой. Все же я видел не так уж и много чужих планет. «Бурундук» стоял в позиции «на палубе».

При посадке все четыре поверхности корабля, – как я уже говорил, представляющего собой своеобразную пирамиду – фактически составляющие второй слой обшивки, слегка отодвигались от основного корпуса, съезжая вниз и в сторону, становясь четырьмя опорами. В позиции «на грунте» корма корабля так же садилась на грунт, добавляя устойчивости и снижая удельное давление на грунт за счет площади. При посадке на твердую поверхность корпус располагался в позиции «на палубе» и оставался над поверхностью на расстоянии полутора метров.

Я осмотрел космодром. Над всей поверхностью посадочного поля полыхал «тент» какого-то слабенького, а может, специально сконфигурированного для экономии энергии защитного поля, не позволяющий попадать внутрь мелкой пыли и песку, но пропускающий достаточно большие камни, которые изредка забрасывались особо сильной бурей не слишком далеко за кромку поля. В конце посадочной площадки находилась небольшая постройка. При более близком ознакомлении она оказалась тамбуром в небольшое административное помещение, находящееся под поверхностью, где ютилась космодромная обслуга и терминал для срочной связи с различными службами и властями. По виду ничего особо интересного вокруг не наблюдалось, но я решил пройтись до кромки защитного поля. Вообще, мне хотелось выйти на саму поверхность планеты, не защищенную какими-либо щитами или тентами. За защитным полем интереснее не стало. Броня отлично справлялась с летней температурой, поэтому я сел, а затем и лег на мелкий светло-желтый песок одного из склонов ближайшего бархана. Меня окружал песок, спокойствие которого нарушало лишь дуновение небольшого ветерка. Вокруг совершенно ничего не происходило. Мне всегда казалось, что пустыня при всей своей скудности населена какими-то насекомыми или зверями, тут же оказалось совершенно пусто. Возможно, живность отпугивала близость космодрома, его запахи, звуки или какие-нибудь излучения. Без особого энтузиазма я поднялся на гребень большого бархана, находящегося от посадочного поля метрах в трехстах и снова опустился на песок. Поодаль от космодрома картина, окружающая меня, немного изменилась. Среди песка кое-где появились странные растения, представляющие собой светло-коричневые паутины с какими-то бусинами, разбросанными в хаотическом порядке по поверхности этих самых паутин. Долгое время ничего вокруг не происходило.

Из-за однообразия пейзажа и несбывшихся надежд я даже немного заскучал. Но, пролежав минут с десять, я увидел первую осмелевшую живность. Ее наблюдалось не слишком много. Похожие на земных тушканчиков зверьки периодически делали короткие перебежки по поверхности песка, тут же зарываясь в него в конце пути. Хоть я и определил зверьков, как тушканчиков, кем они были на самом деле, я поначалу не рассмотрел, потому, что зверьки шустро прыгали на так и мелькающих конечностях и сразу же исчезали в песке. Я еще подумал: «От кого они могут прятаться, небо-то совершенно пустое?» Потом пришла мысль, что они могут бояться меня. По моему мысленному распоряжению броня приняла цвет песчаной поверхности. В принципе это ситуации не изменило, зверьки по-прежнему быстро перебегали с места на место и прятались в песок. Иногда они выскакивали из нор и, схватив одну из бусин с растения-паутинки, кидались обратно. Два тушканчика, что-то не поделив, устроили потасовку на краю соседнего бархана, видимо позабыв об осторожности. Их схватка постепенно приближалась ко мне, и я даже начал различать, что эти зверьки, пожалуй, больше похожи на шестилапых ящериц с длинными хвостами, на кончиках которых находился какой-то нарост из иголок или чешуек. Зверьки почему-то один за другим по большой дуге перепрыгнули ложбинку между барханами, продолжив выяснение отношений рядом со мной. Процесс затягивался, зверьки все ближе приближались ко мне. Один, видимо зазевавшись, отпрыгнул от очередного выпада противника и оказался совсем близко от ложбинки между барханами. Из песка выскочило порядка десятка длинных щупалец, больше всего похожих на желтые крысиные хвосты. Один зверек попался, а второй, совершив рекордный прыжок, оказался на моей коленке. Щупальца, утащив одну жертву, вовсе не собирались упускать вторую, проворно кинувшись вдогонку. Практически сразу же чуть ближе ко мне из ложбинки высунулось еще около десятка щупальцев. И все же зверек оказался шустрее, прыгнув по мне пару раз, он исчез из виду за моим плечом. Я же, заинтересовавшись охотниками, которых, видимо, оказалось два, ухватился за парочку щупалец и начал подтягивать к себе. К моему удивлению, я не смог быстренько подтянуть добычу. Добыча очень сильно сопротивлялась. И все же порвав два щупальца и прихватив еще парочку, я понемногу стал побеждать. Из песка начало показываться толстое тело, окруженное какими-то отростками. В это время с противоположной стороны ложбинки начала подниматься песчаная волна. Над поверхностью песка появилось еще несколько волосатых отростков. Я начал понимать, что пойманный мной зверь немного больше, чем я рассчитывал. Тем не менее, хоть тело его и могло оказаться больше ожидаемых мной размеров, угрожать мне пока было нечему, и я продолжил вываживание добычи. Дичь отчаянно трепыхалась, добавляя азарта. Неожиданно одно из щупалец лопнуло, и я, потеряв равновесие, свалился назад спиной с гребня бархана. Однако оставшихся щупалец я не отпустил, только вот тянуть стало не совсем удобно.

Но моя импровизированная песчаная рыбалка закончилась чрезвычайно быстро и неожиданно. Из-за гребня бархана, на котором я когда-то сидел, сверкнули один за другим пара лазерных импульсов, послышалось шипение сжигаемой плоти, и тут же сопротивление моей добычи ослабло. Хоть импульсы и оказались небольшой мощности, но они показались мне вполне реальной угрозой. Я бросил, видимо, издохшую из-за попаданий лазерных импульсов добычу и, сделав парочку перекатов и кувырок, замер в десятке метров от прежнего места «рыбалки» почти на самом дне ложбинки. Не могу сказать, чего я испугался, меня попросту застали врасплох. Единственная мысль, что по следам от перемещения меня будет легко обнаружить, терзала меня. При возможности я бы предпочел избежать даже малого сражения, где заведомо мог выйти победителем. Не теряя времени, я взобрался на следующий бархан и, перевалив его вершину, затаился. Плавно достав «дракончик», я опустил руку с ним перед собой и накрыл само оружие для маскировки второй рукой.

Через секунду на гребне большого бархана показались какие-то разумные. Я сразу определил разумность прибывших по наличию оружия и надетым на них скафандрах, позднее оказавшихся своего рода костюмами-бронежилетами. Прибывших оказалось пятеро. Они принялись слаженно вытаскивать тушу моей бывшей добычи из песка на вершину песчаного холма, при этом оживленно переговариваясь и жестикулируя. К большому сожалению, моя «переводилка» абсолютно ничего не выдавала, хоть мы и скачали к ней из местной сети языковые обновления.

Минут пять прошло в оживленном извлечении добычи, которая оказалась по виду каким-то огромным моллюском с довольно впечатляющей раковиной и десятком отростков. В приступе бурной радости никто не обратил внимания ни на меня, ни на какие-то посторонние следы, надежно затоптанные в первые же секунды. И все же моя броня не зря была как-то связана с разведкой. Спустя какое-то время я начал вычленять из разговора кое-какие отрывочные слова, потом короткие фразы. Из разговора выходило, что изловленный зверь считался шикарной добычей, встречавшейся в этих краях хоть и довольно часто, но меньших размеров. По этой причине добыча оказалась довольно дорога, особенно раковина. По услышанному таких больших раковин имелось буквально с десяток в различных частных коллекциях. Я как раз раздумывал, не заявить ли свои права на добычу, когда с другой стороны пустыни появились еще четверо оборванцев немного иного вида и, увидев добычу, без разговоров открыли стрельбу.

Короткий поединок, начавшийся и кончившийся без единого слова, остался за первой пятеркой. Я не видел, в каком состоянии оказались прибывшие позднее оборванцы после скоротечного боя, по крайней мере, двое из них остались живы, покинув поле боя, один же неспешно съезжал по песку в ложбинку, где недавно располагался я сам. Из оборонявшихся раненными оказались трое. Одному, похоже, хорошенько досталось, а двое получили, по разговору, несильные ожоги. Во время сражения я увидел, что местное оружие может выдавать и большую, нежели первые импульсы, мощность. Вряд ли оно могло сравниться по мощности с лучами пушек в засаде на станции потока или «дракончиком», но заявлять права на добычу расхотелось.

Я решил остаться на месте и послушать аборигенов. Разговор в основном шел о том, что напавшие имели отношение к какой-то местной группировке, занимающейся разработкой месторождения каких-то ископаемых. Дальше охотники выражали свое негодование по поводу поведения нападавших и их родословной. Полезным это могло стать разве что в плане языковой базы.

Постепенно разговор потек о каких-то воспоминаниях, связанными удачными и неудачными охотами. Самый низкий из охотников, видимо, в очередной раз нажал на какую-то общую старую мозоль, вызвав взрыв споров. Постепенно из всяких местоимений и непереводимых для моей брони фраз сложилась некая картина, немного пробудившая меня от состояния скуки. Охотники обсуждали какой-то случай на одной из прошлых охот, где они тоже имели возможность взять приличный экземпляр моллюска, если бы он не уполз в какую-то пещеру или трещину, в которой присутствовала какая-то неизвестная аномалия, по словам участников очень похожая на периметр охранной системы.

Моллюска эта аномалия слегка подпалили, хоть он и остался цел, а вот одного из охотников серьезно ранило. Следом вспыхнул спор на тему того, что там может быть на этом треклятом или еще каком-то месте и стоит ли туда вернуться, чтобы проверить. Мнения, как водится, разделились на «надо идти» и «пошло оно лесом». Мало по малу разговор сместился к теме о возможном методе отлова спрятавшегося там моллюска, представляющего хорошую добычу. Случились и байки о якобы встречающихся останках панцирей моллюсков вдвое превосходящих предмет недавней разборки. Все кончилось тем, что к этой теме стоит вернуться, когда кончатся деньги, которые пятерка выручит от продажи только что взятого экземпляра.

Охотники, видимо, совершенно не опасаясь возвращения обиженных оборванцев, спокойно и со знанием дела разделывали и упаковывали добычу. Спустя два часа артель, прихватив с собой и свежий труп оборванца, покинула место недавних событий, оставив после себя практически чистый, разве что слегка перетоптанный песок. Больше всего меня во всем этом удивил тот факт, что на разборки с применением оружия практически у «стен» космопорта никто не обратил ни малейшего внимания.

– А труп-то им зачем? – задал я вопрос пустыне. – Ну, сняли бы снаряжение и бросили. Так было бы логично поступить.

Ответом мне стал едва слышный шелест песка. Приглядевшись, я увидел хвост «тушканчика», торчащий из мешанины следов. Немного подумав, я вытащил одного из фактических зачинщиков недавних событий из песка и, хорошенько рассмотрев его, похоронил в соседней ложбинке, выплавив из песка с помощью «дракончика» две своеобразные раковины, которые потом сплавил вместе, поместив внутрь «покойника». Выходка оказалась, конечно, из разряда детских, но мне просто не хотелось возвращаться на корабль. В голове беспокойно продолжала кувыркаться мысль об аномальной зоне. Странным казалось не то, что на планете присутствовала какая-то охраняемая зона, странным показалось то, что даже эти прожженные пустыней аборигены не имели понятия, что это такое. Пока охотники спорили и объясняли друг другу ориентиры, уверяя, что каждый из них говорит о другом месте, я спокойно откладывал информацию в свои запасники. Вот только уверенности, что я смогу по этим ориентирам что-либо найти, не появилось. Правда, всегда оставался вариант найти проводника за деньги, но для этого нужно было, по крайней мере, выйти хоть на кого-то из местных.

Спустя добрый час чтения всяких слухов и баек, я понял, что никакой более-менее достоверной информации о какой-либо аномальной зоне в местной сети нет. И все-таки яростный спор охотников показался мне имеющим право на достоверность. История начала затягивать меня, в очередной раз убедив, что археология – мое истинное призвание.

Вернувшись на борт корабля, я рассказал товарищам о происшествии. К удивлению, их не заинтересовала «тайна» аборигенов. Шила сразу полезла в сеть за информацией о «моллюске», а Краппс, просто вернулся к своим занятиям. Полазив в сети, Шила нашла кое-что об упущенной мной добыче. Название я приводить не буду, чтоб не терзать глаз. «Зверь» оказался съедобным, даже считался деликатесом для некоторых разумных. Панцирь имел действительно неплохую цену, хоть и не впечатлившую ни меня, ни Шилу. В общем, охота на «моллюсков», которой почти решила промышлять Шила, откладывалась.

Так и не увидев понимания в среде своих друзей, я решил пройтись по космодрому. Каких-то особых идей у меня не имелось, делал я все это просто так, с целью нагулять перед ужином аппетит. За бортом корабля по-прежнему наблюдался светлый период суток, ибо период вращения планеты вокруг своей оси насчитывал несколько земных суток.

Сначала я прошелся до административного подвальчика. Там на меня всеми своими шестью глазами печально посмотрел робот, видимо жестко интегрированный в пульт управления и с неменьшей жестокостью запрограммированный на отсыл всех в различные «сады». До искусственного интеллекта ему было, как мне отсюда до Москвы. Немного погрузив робота и посмотрев на его реакции, я впал в сомнения, что до Москвы мне, возможно, ближе. Если честно, я надеялся встретить тут живого разумного, так как из дел у меня имелось всего лишь одно – поболтать.

На обратном пути я увидел, что около одной из маленьких посудин крутится какой-то разумный. Выходя на прогулку, я уже видел, как он пытался что-то делать в открытом лючке своей космической шлюпки. Я уже хотел свести знакомство, но, подумав, что буду отвлекать занятого «человека», вернулся к «Бурундуку». Время, как вы можете понять, проходило «весело». Все чаще приходила мысль прокатиться на орбиту, развлечься, пообщаться. На «Бурундуке» не было даже моего любимого «истребителя», на котором я мог бы погонять над поверхностью и расстрелять парочку барханов.

– А что мне мешает их расстрелять, – пришла мысль. – Шаров к ЭМИ стволу у меня количество ограниченное, но ведь лазерную батарею можно и зарядить.

Ободренный идеей, я двинулся в пустыню. Расположившись на солнечной стороне бархана, чтобы перед глазами четко просматривался театр военных действий, я начал охоту. Занятое мной положение оказалось не случайным, еще в прошлый раз я заметил, что «тушканчики» значительно чаще снуют по теневой стороне бархана. «Тушканы» оказались жуть как проворны, за битый час я смог добыть только одну тушу. Занятие стало надоедать, кому ж понравится, что его постоянно оставляют «с носом». Вспомнив вчерашний день, я решил добыть «моллюска». Приманка, хоть и слегка опаленная слабеньким импульсом лазера, у меня имелась. Я не знал, на что реагируют «моллюски», может на вибрацию почвы, а может, на запах. Распустив один из кустарников с бусинами, я сплел импровизированную нить длиной метров с десять. Да, весело, наверное, было наблюдать со стороны за взрослым дядей, таскающим на ниточке «тушканчика». Найти хотя бы маленького «моллюска» мне в округе космодрома не удалось, видать, не так уж они оказались распространены, как сказали охотники. И все же, вспомнив альтернативу, я решил продолжить. Моя настойчивость оказалась вознаграждена. Я все-таки выследил одну «лохматую» тварь. Еще с полчаса я придумывал, как бы ее взять. Моя наживка ушла с первого же прохода ложбинки – я попросту расслабился. Поступить я решил просто. Аккуратно спустившись на пузе вместе с песком ко дну ложбинки, я начал проводить рукой по песку, имитируя бег «тушкана». Видимо, потуги мои казались жалкими, потому что «моллюск» высунул лишь с пару десятков усиков, которые высунулись из песка едва на сантиметр, но не спешили поймать меня. Я бы и не увидел их совсем, если бы не ждал. Какое-то время я наблюдал за усиками, но идеи, как взять «моллюска», у меня не родилось.

– Оставь мелюзгу, – так в общем смысле переводилось сказанное.

За охотой я совсем потерял бдительность. На вершине противоположного бархана, держа в руках уже виденное мной оружие, сидел абориген. Являлся ли он кем-то из вчерашних охотников или нет, сказать определенно я бы не смог. Но, судя по одежде, разумный был из охотников. Обругав себя за беспечность, я продолжил смотреть на усики «моллюска».

– Ты хоть понимаешь меня, турист экзотический? – прозвучала следующая фраза аборигена. – Понаедут придурки со всего космоса, перепортят весь молодняк, который и съесть-то толком невозможно, а потом хвастаются друг перед другом ракушками, которые у нас мальки друг другу показать стесняются.

– Спасибо, – сказал я. – Турист все понял. Хотелось просто увидеть, что за зверь тут сидит.

– Ты бы не свистел, – продолжил абориген, – я тебя уже давно наблюдаю.

– Ну, интересно было, вот и решил поохотиться, – сказал я. – Да и скука.

– Да, ты заливай в другом месте, – перевод практически наладился, видимо, броня освоилась к этому диалекту. – Насмотрятся рекламы про сафари и прут кому не лень, думая, что на халяву можно матерого самца взять. Перепортят два десятка молодых самок и домой.

– А вчера тут, рядом с космодромом, кого поймали? – спросил я.

– Ты-то откуда знаешь? – удивился абориген. – Полухвостый еще панцирь даже на аукцион не выставил.

– Видел, – сказал я.

– Ври, давай, – сказал абориген. – Полухвостый ничего о живых свидетелях не рассказывал.

– Неживого его бригада с собой уволокла, – проинформировал я.

– Ты лежи-ка спокойно, всезнающий турист, – сказал насторожившийся абориген, наводя на меня свою винтовку. – Где там у тебя оружие-то? Лапками не сучи, пристрелю.

– Оружия у меня много, – разговор начал меня утомлять. – Ты на продаже разжиться собираешься?

– Да, надо тебя придавить, слишком много знаешь, – поставил абориген меня в известность, сделав выстрел мне в спину.

Хорошо, что оружие у него стояло на одиночном огне, а может, не думал он, что мой скафандр броней окажется. Лежа сильно-то не попрыгаешь, так что получил я в спину сполна. Броня не подвела, но по спине растекся очень неприятный жар. Ответа от брони не последовало, видимо, положение оказалось неблагоприятное для стрельбы. Не дожидаясь очередного подарка, я перекатился в ложбинку, но второй подарок все-таки достал мой бок. Тут уж пришел и ответ малого калибра от моей брони. Абориген просел, а его оружие поехало вниз по бархану.

– Вот блин! – подумал я с досадой. – Кому я мешал, ведь никого не трогал! Ан на тебе свежий труп.

Немного покряхтывая от еще пульсирующего жара, я быстро полез вверх по бархану. Абориген лежал на боку, прижимая две конечности к боку. Когда я поднялся над барханом, он немного подогнул нижние конечности и с присвистом сказал:

– Ладно, давай, твоя взяла. Расслабился я, мазать стал.

– Ты как сам-то? – почему-то спросил я не совсем то, что думал. – Может, тебе неотложку какую-нибудь вызвать?

– Ты перегрелся, турист? – опять прошипел абориген. – Я тебя чуть на корм пустынникам не пустил, а ты глупости какие-то спрашиваешь. Будешь долго раздумывать, так я еще попробую наверстать упущенное.

– Ага, значит более-менее в порядке, – сделал я вывод. – Иначе не хорохорился бы. Давай, может, помогу, перевязать или еще чего.

– Совсем не боишься? – спросил абориген. – Ты что в сети байки про «коробейников» не слышал?

– Вы чем-то торгуете? – не понял я.

– Слушай, ты откуда взялся-то? – теперь уже по-настоящему удивился абориген. – Мы в коробочки укладываем. В маленькие такие коробочки и хороним.

– Это как-то с трупом утащенным связано? – понял я.

– Да, – согласился абориген. – Эти зверушки, что ты изловить пытался, жрут все подряд, а потом сами несъедобными становятся. Вот и приходится нам блюсти бизнес.

– Почему коробочки-то маленькие? – спросил я.

– Пепел там потому что, – ответил коробейник. – Ты что, правда, меня кончать не будешь?

– Наверное, стоило бы, – сказал я, как бы раздумывая. – Но я, вроде цел, а на лицо какое-то непонимание сторон. Ты что тут вообще делаешь у космопорта?

– Все-то тебе надо, – прошипел коробейник. – Помоги лучше, если не боишься и правду говоришь. Вон с другой стороны бархана баул мой валяется, там аптечка есть. Тащи сюда, покажу, что сделать нужно.

Я притащил баул, оказавшийся очень удобным рюкзачком. Коробейник, по-прежнему придерживая двумя правыми конечностями бок, вынул двумя левыми коробку и, открыв, достал оттуда с пяток тюбиков.

– Ну ладно, турист, помоги, если уж ты совсем ненормальный, – прокряхтел коробейник. – Постараюсь все сам сделать, но если отвалюсь, вот препарат, приложи вот тут, между пластин и нажми эту панель два раза. Если не поможет, то еще два.

Коробейник отнял руки.

– Убейте меня, я сплю, – сказал коробейник, осматривая рану. – Чем это ты меня приложил?

– Знал бы я сам, – подумал я, осматривая место попадания.

В месте попадания заряда бронежилет коробейника был аккуратно срезан. Вместе с бронежилетом оказался срезан небольшой кусок чешуи на боку вместе с куском шкуры и небольшим слоем мышц. Судя по всему, ранение оказалось несильным, но весьма болезненным.

– Ты чем-то недоволен? – спросил я. – Нужны рваные дыры?

– Никогда о таком не слышал, – абориген налил на рану какой-то жидкости из одного тюбика. – От лазера была бы выжжена шкура или ровная дырка, я же видел, что ты всего-то один импульс дал. Тут же вид, как будто у меня кусок шкуры хирург срезал, да еще сверху стаб-покрытие нанес.

Жидкость, вылитая на рану вспенилась и потекла по телу. От этого действия из раны начала выступать желтая субстанция.

– Вот и потекло, – сказал коробейник. – Как есть, стаб-покрытие кто-то сделал.

Субстанция продолжала течь.

– Чего ждешь? – спросил я.

– Нужно подождать, пока размагниченная часть выйдет, иначе проблемы будут, – сказал абориген, шипя, видимо, было неприятно. – Лежи потом с распухшим боком.

– А как узнаешь, что все ненужное вышло? – продолжал я мешать ему спокойно жить.

– Кристаллизоваться начнет, – все же ответил коробейник.

Дождавшись сказанного, коробейник залил рану другой жидкостью, которая как будто смыла все следы, а потом залил довольно толстым слоем мази из следующего тюбика. Мазь, набухнув, расползлась точно по краю раны и начала оседать. Абориген облегченно пару раз вдохнул-выдохнул и прижал в указанное мне место инъектор.

– Ты в порядке? – спросил я.

– Да. Ждем немного, и можно вести меня сдавать, – проинформировал абориген.

Я сходил за его винтовкой. В принципе, оружие выглядело довольно логичным, я бы сам вполне разобрался с его применением. А Краппс, наверняка, узнал бы и как оно работает, разобрав его. Похоже, что оружие по большому счету являлось одноручным, второй упор, видимо, употреблялся для точного прицеливания. В части ружья, определенной мной, как приклад размещалась батарея с индикатором. Спуск делался, скорее всего, одной из двух утопленных в корпус панелек. В действии я его видел, так что пробовать не стал, вряд ли оно было сравнимо с «дракончиком». Коробейник наблюдал за мной. Повертев ружье, я положил его рядом с хозяином, хоть у меня еще и оставались дурные мысли.

– Ты совсем плох на голову? – спросил коробейник, указывая на свое ружье. – Я же могу попытаться уйти, рану еще раз обработать можно, и ищи потом песка в пустыне.

– Иди, – согласился я. – Я бы хотел, конечно, пообщаться, но если спешишь, иди.

– Ты меня сдавать не будешь, – сказал утвердительно, а может вопросительно коробейник.

– Куда тебя сдавать? – спросил я, добавив немного глумливо. – Я не знаю, съедобный ты или нет. Шкура опять же может быть и не ценная вовсе, да и дырявая она.

– Ага, шутник, – отозвался коробейник. – Доведешь – пальну.

– Слушай, – сказал я. – Давай закончим выпендреж, ты уже стрельнул в меня два раза, оба попал, между прочим. Я пока цел. У тебя нет подозрения, что третий и четвертый раз могут так же не возыметь действия?

– А… Значит, все же попал, – явно обрадовался коробейник. – Это хорошо. Чего ж ты жив тогда?

– Да вот люблю я это дело, – ответил я. – Пошли вон в тенек этого военного рыдвана сядем, ты же даже без скафандра, неуютно, наверное, на солнышке, особенно после ранения.

– Пошли, только не у самого корпуса, – согласился коробейник. – Там вояки охрану несут.

Мы перешли. Коробейник хлебнул какой-то жидкости из фляги, похожей на термос.

– Так ты по делу тут или так гулял? – начал я.

– В общем-то, по делу, – согласился абориген.

– Может, скажешь, вдруг поможем? – предложил я. – Тебя как звать-то?

Имя не перевелось, после второго повторения я назвал его для себя Урагас, броня все равно переведет как надо, нужно только для себя ассоциировать и задать перевод. После знакомства Урагас перешел к делу. Он пришел поговорить с местными обитателями о доставке кое-каких грузов на орбиту, Можно было бы заказать доставку прямо от места, но цена оказалась бы двойная. А тут на планетарке обычно паркуются «люди» не слишком привередливые, можно договориться. Переговорив о грузе и цене, я прикинул, что денег тут с гулькин хвост, но и работа оказалась плевой. Кроме того, денег хватило бы на топливо туда-сюда, на пару дней стоянки на орбите и еще на выпивку в баре. Это, можно сказать, было указание самого Кришны. Мне до ужаса надоело тут сидеть, а фактически оплаченные два дня будут веским аргументом даже для Шилы. Между делом ко мне пришла одна интересная мысль. Я расспросил коробейника об услышанном вчера месте с аномалией. Урагас это место знал, и хоть был там всего два раза и то волею случая, божился, что найдет его без труда. Тогда я ему предложил сделку. Я обеспечу ему доставку на орбиту по предложенной цене, а в обмен на информацию об интересующем меня месте, я обеспечу ему подъем груза с определенного им места. Единственное, я должен точно знать, что за груз будет погружен, так как с властями мне проблем не нужно и сопровождающего я не возьму, если только он в трюме не поедет.

– Да я бы и так тебе рассказал про это гиблое место, – сказал Урагас. – Обошелся ты со мной хоть и глупо, но сказочно великодушно. А на счет груза – это мясо и раковины этих, как ты сказал «моллюсков». Мы их «барханники» называем. Сопровождающий не нужен, груз специфический, если попробуешь слинять и всплыть где-нибудь, наши люди тебя найдут.

Осталось поговорить с Шилой, хоть я и не сомневался в ее согласии. Мы прогулялись к нашему кораблю и переговорили с нашей капитаншей. Согласие тут же оказалось достигнуто. Урагас сразу по карте, взятой в информационной сети, пометил место подбора груза и интересующую меня аномалию. Хоть с аномалией он был не очень уверен, обещал откорректироваться при подборе груза, когда уточнит у других очевидцев. Подбор груза мы договорились сделать через день. Груз оказался готов, но нужно было собрать его в одном месте. Урагас ушел, просто обернувшись к нам спиной и не произнеся ни слова на прощание.

– Ты где его откопал? – спросила Шила. – Это же – коробейник, если я не ошибаюсь. На копателя или старьевщика он не похож. Ты ему доверяешь?

– Не очень, – друзьям я решил не рассказывать историю нашего знакомства. – Я не знаю, кто такие копатели или сырьевщики, тут мы не сильно-то рискуем. Груз в трюма, деньги при сдаче. Выходить из корабля при погрузке не будем, активируем систему внешней защиты, у тебя же есть два нижних орудия для защиты во время стоянки, они как раз и рассчитаны на охват периметра.

– А если бомбу подложат? – спросила Шила.

– Сделаем так, – сказал я. – При погрузке ты держи периметр, чтоб посторонние не подходили, а я просканирую весь поступающий на борт груз, с парочкой грузчиков за раз я справлюсь. Если что, закроем трюма и создадим вакуум, они скафандров не носят, хоть ни к маракуя, ни к туррутам не относятся.

– У коробейников всякий сброд есть, – проинформировала моя капитанша. – Там практически все виды разумных укрываются от закона. Ладно, план неплох.

Груз мы забрали вообще без сучка. Действовали по плану – доверия я к коробейникам не испытывал. Урагас передал мне кусок напечатанной на пластике карты, заодно рассказав все небылицы про два самых известных места, которые ходили в виде слухов среди коробейников.

– Урагас, зачем ты стрелял в меня? – спросил я.

– Кто-то копает под нас, пытаясь перессорить все артели, совсем недавно начали гибнуть коробейники, имевшие репутацию самых хитрых бестий на планете, – ответил он. – Я не поверил, что ты из тех, кто копает, но ты поразительно много знал, я решил не рисковать.

– Почему же ты теперь изменил мнение? – допытывался я.

– Почему ты думаешь, что я его изменил? – ответил он. – Ты действовал тогда, как дурак. Но даже если ты один из них, мы теперь знаем тебя. Вряд ли ты сможешь навредить.

– Я узнал, необходимое, что бы ты ни говорил, – сказал я.

– Мне все равно, – ответил он, – пусть об этом старьевщики беспокоятся. Всякая старая рухлядь по их части. Одна из этих дыр по большому счету дыра и есть, только какие-то странные вещи в ней происходят, но ничего опасного очевидцы не встретили. Во втором месте все сложнее, и там часто происходили неприятности. Я точно знаю, что старьевщики уже пытались пробраться в зону этой аномалии. Толку у них не вышло, как, собственно, и в других подобных местах.

– Такие зоны еще есть? – продолжил я пытать Урагаса.

– Есть, но я не знаю, где они находятся, – ответил он. – Я, возможно, как-нибудь помогу тебе за твой дурацкий поступок, но не думай, что я стал тебе доверять. Данная мной информация – просто часть выгодной нам обоим сделки.

Перед вылетом мы по согласию сторон вскрыли один из контейнеров, сверив содержимое. Перелет на орбиту вообще не стоил разговоров. Груз мы сдали условленному лицу, получив оплату наличкой. Оплатив стоянку на орбите за двое местных усредненных суток, мы с Шилой направились на изучение ближайших станций. Краппс, как всегда, не захотел покидать корабль, зависнув в местной информационной сети на проблеме каких-то местных технологических новшеств. Для нас все орбиталки казались приблизительно одинаковыми, поскольку оказались мы тут впервые. Шила, конечно, выловила кое-какую информацию в сети об особо рекламируемых станциях, но мы прекрасно понимали, что в информации больше самой обыкновенной рекламы, чем истины. Истина, как и всегда, оставалась где-то там. По этой причине активное посещение мы начали с той орбитальной станции, где и сдали груз.

Внутри пространство походило на самый настоящий муравейник. Я, конечно, не был в муравейнике, но заочно мог уже считать себя специалистом в этом вопросе. Освещение внутри этой постройки оказалось таким же, как и у местного тандема звезд, гравитация чувствовалась даже ниже, чем на планете, составляя, наверное, половину Земной, какая-то атмосфера внутри базы тоже присутствовала. Между орбитальными сооружениями было налажено регулярное сообщение, я эти довольно вместительные экипажи привычно назвал маршрутками, кроме них имелся транспорт и поменьше – чистой воды такси. Немного погуляв по месту нашего прибытия, мы из чистого интереса сменили несколько орбиталок. Как оказалось, реклама не совсем врала, вернее, она врала, но не совсем. На разных станциях оказались реализованы разные условия обитания. Разнились типы освещения, гравитация, атмосфера и обслуживающий персонал. На некоторых орбиталках персонал набирался преимущественно из одного вида разумных, связано ли это было с расизмом или наоборот уровнем сервиса, сказать затрудняюсь. Проболтавшись по переходам и «улицам» несколько часов, мы решили справиться о местных гостиницах. То, что они имели место быть, мы ни секунды не сомневались, осталось узнать, где и какие. Как оказалось, гостиничные отсеки присутствовали почти на каждом строении, но кроме этого имелись и отдельные орбитальные гостиницы. Во-первых, они имели номера на все условия жизни, а во-вторых – на все условия кошелька. Видимо, как противовес, попадались и чисто офисные сооружения, где базировались не магазины и лавчонки, а исключительно офисы солидных компаний. «Население» же всего этого порождения новейших и не очень технологий оказалось воистину разношерстым и разномастным.

Несколько раз мы встречали небольшие группки Шилиных соотечественников. Пару раз даже удалось завязать с ними недлинные разговоры. К моему удивлению, меня принимали за силуки в какой-то боевой броне. Моя «говорилка» к этой поре, благодаря постоянному общению с Шилой, давала отличный перевод, видимо, даже учитывая тонкости интонации или что там еще имелось у силуки для окраски речи. Шила казалась мне воистину счастливой, как будто на секунду побывала дома. К сожалению, все встреченные нами силуки оказались очень заняты, и наметить более обширные посиделки не удалось. Людей в этой орбитальной паутине я встретить даже не думал. И все-таки один раз Шила указала мне на группу из трех разумных, что-то обсуждавших за столиком одного ресторанчика. В отдельной кабинке, видимо, была настроена родная для них атмосфера, и компания сидела «без верха». Издалека они действительно очень походили на людей. И все же, подойдя ближе, я однозначно понял, что они – не люди, разнился кожный покров, глаза, волосы. Шила тоже почти сразу поняла свою ошибку. Тревожить незнакомцев мы не стали, а нас они даже не заметили.

В «стальной паутине», как мы назвали сеть этих орбитальных станций для себя, присутствовало огромное количество различного рода культурных заведений. Только вот кучковались они, так сказать, по «прописке». Различные виды разумных по-своему понимали прекрасное. Именно на этом и основывалось кучкование. Культурные заведения оказались прописаны по типам станций в расчете на какой-то определенный вид разумных. Найти станцию силуки, а тем более людей было делом практически нереальным, по этой причине мы, для любопытства пару раз заглянув в такие заведения, окончательно выкинули из головы мысли об искусстве.

Вообще, в Шиле меня поражало многое. Во-первых, она не пыталась что-то прикупить себе в многочисленных лавках и магазинах, хоть средства теперь и позволяли это сделать. Во-вторых, наша капитанша не стремилась гульнуть в дорогих ресторанах и поселиться в самых шикарных отелях. И хоть, я понимал, что у нее тоже есть свои маленькие «фишечки», принять мне это оказалось весьма непросто, зачастую я просто ловил себя на мысли, что чувствую себя неловко. Казалось , что будто и не с женщиной вовсе гуляю. И мне очень захотелось подарить ей что-нибудь эдакое. Ну может же у нее, в конце концов, быть сегодня день рождения.

– Шила, вы вообще празднуете дни рождения? – спросил я.

– Нет, не празднуем, – ответила Шила, – зачем?

– Ну, ты все же появилась на свет, чем не праздник? – предположил я.

– Не уверена, что мои родители праздновали это, хотя, я плохо помню их, – ответила она.

– Причем тут родители, почему бы тебе не отпраздновать его? – настаивал я.

– Зачем? – удивилась Шила. – Не пойму, в чем смысл праздника?

Я понял, что быстро объяснить мою концепцию дня рождения не удалось. Я решил посмотреть, что может заинтересовать Шилу, как подарок. Время у нас имелось, и мы прогулялись по ювелирным лавкам. Шила радовалась украшениям, даже иногда некоторое время рассматривала какие-то из них, но ни разу даже не попробовала примерить.

– Тебе даже ничего не хочется примерить? – спросил я.

– Какой в них смысл? – спросила Шила. – Они красивые, но это – пустая трата денег. Может, тем, кто живет на своей родной планете это и красиво носить, мне же под скафандром, что они есть, что их нет. Я даже думаю, что просто мешать будут.

– Говорят, что, к примеру, бриллианты женщине душу греют, – возразил я.

– Не греют, – отрезала Шила. – Мою душу, как и тело, греет скафандр.

На этой «оптимистичной» ноте мы и закончили посещение ювелирных лавок. Оказалось, что просто гулять по центральной «улице» очередного орбитального комплекса мимо казино, каких-то «массажных» салонов и магазинов – это здорово. Нам было хорошо, просто потому, что мы вырвались из тесного мирка нашего маленького корабля. И пусть вокруг все казалось чуждым для меня, жизнь кипела и бурлила, невольно увлекая за собой. Рассказывая какую-то веселую историю из своей детской жизни, Шила завлекла меня в магазин под огромной вывеской. Я бы прошел мимо, так как начертанные буквы для меня ничего не значили, Шила же обратила внимание на торговые марки производителей оружия. Оказывается, мы вступили на улицу, вернее тупичок, полностью отданный под этот вид товаров.

Магазинов оказалось довольно много, по этой причине мы начали осмотр именно с самого большого, который одним углом практически выходил на главную «улицу». Как ни странно, у магазинов не наблюдалось огромных поражающих воображение витрин, реклама присутствовала скупая, возможно это было как-то связано с решением властей.

На большинстве орбитальных комплексов оказалось запрещено носить оружие. Покидая грузовые доки или парковочные ангары, приходилось проходить проверку именно на этот повод. Другие вопросы, типа: кто ты, откуда и зачем, никого не интересовали. Оставив «дракончик» на борту «Бурундука», я немного сомневался на счет встроенных систем моей боевой брони, но все прошло нормально, охрана не распознала в моей броне боевую модификацию.

Зайдя же в магазин, мы попали в мир металла, стекла, пластика и яркого света. Магазин торговал только новым оружием, наверное, по этой причине ассортимент показался мне слегка однообразным. В основном представленными оказались образцы вооружения ближайших соседей этой звездной системы. Вообще же, на орбитальных комплексах торговали практически всем оружием, которое можно было достать в этой части космоса. Только вот и состояние его разнилось, что не всегда сильно сказывалось на цене. Из тяжелого вооружения мы хотели прикупить восемь ракет. По окончанию последнего рейса нам со скрипом вернули лишь половину расстрелянного боезапаса. Так что восемь пусковых шахт у нас оставалось вакантно. К сожалению, подходящие нам по типу ракеты имелись в основном тоже местного производства, проверенные же образцы оказались, во-первых, жутко дороги, во-вторых, по ним всегда оговаривался некоторый срок поставки. Отдел ручного оружия Шилу вообще разочаровал, видимо, ничего похожего на «дракончик» тут не наблюдалось. По рекомендации одного из посетителей мы прогулялись в две частные лавки, торгующие и скупающие оружие.

Поскольку оружие к ношению запрещалось, эксперт был готов выехать на осмотр в ангар, если дело того стоило. Доставка же купленного оружия делалась опять же на борт или в ангар. Оружие в большинстве своем энергетическое оказалось, видимо, это обуславливалось условиями применения – в космосе отдача была не самым желанным другом. Правда, изредка попадались образцы сбалансированного огнестрельного оружия и малые ракетные комплексы, которые с успехом применялись и в космосе. И все же это была чистейшая экзотика, такое оружие оказывалось куда капризнее энергетического, не смотря на специальную смазку и покрытия, подвижные части были слабым звеном любой ручной огнестрельной механики. Я не увидел в магазинах ручного ЭМИ-оружия, в продаже наблюдались только стационарные установки для кораблей и тяжелых бронекостюмов. Не берусь судить, на сколько они были лучше или хуже оружия КСС, но по конструкции и внешнему виду они значительно уступали последним. Через Шилины руки прошли, наверное, десятки различных образцов оружия, но она так ни разу и не высказала восторга. Не знаю, что тому было причиной качество или же цена. Уже под самый занавес нашей экскурсии по миру местного вооружения мне на глаза попалась стандартная плазменная винтовка КСС. Я настолько удивился, что на время застыл у витрины. Это оказалась какая-то из десантных винтовок. Я не обратил на эту модель особого внимания на базе, просто повертев в руках для ознакомления, там все мое внимание забрал «полу-терминатор». Я, конечно, мог и ошибиться, но что-то мне подсказывало, что я прав. Винтовка стояла на отдельном стенде, цены рядом с ней не наблюдалось. Это немного смутило меня, может, кто-то создал очень похожую бутафорию для рекламного стенда. Один из продавцов, увидев мое плотное внимание, подошел.

– Интересуетесь антиквариатом? – спросил он.

Меня крепко заклинило. Я чуть было не выдал ему фразу, типа: «Этот антиквариат будет получше многих свежих образцов вашей многочисленной коллекции». Все же, сдержавшись, я с некоторой дрожью в голосе, заметною только мне самому, спросил:

– Что это за оружие?

– Точно сказать не могу, – ответил продавец, – наш главный специалист по древнему оружию отсутствует. Могу только сказать, что достоверной информации, наверное, нет. Данные виды оружия весьма редки и попадаются лишь в древних раскопах. Что уж говорить, если наши специалисты до сих пор не определили, что за поражающий элемент является основой оружия.

– Никто ни разу не видел его в действии? – поразился я, пристальнее рассматривая винтовку, стоявшую на специальном лафете метрах в трех от меня.

– Нет, – ответил продавец. – Я слышал, что один образец пытались изучить какие-то научные технари, но так и не нашли решения. После разборки элементы оружия довольно быстро стали приходить в негодность, как будто таяли или очень быстро коррозировали. Возможно, после разборки была активирована какая-то система ликвидации.

– А чье это оружие? – спросил я. – Кто его производил?

– Кто-то говорит, что это оружие крайгов, – сказал продавец. – Но есть и масса других версий. Все же крайги больше миф, чем реальность. В наших краях их не видели вообще больше двух сотен усредненных по комплексу лет.

Шила, услышав знакомое слово, подтянулась к нам.

– Откуда же этот образец? – уточнил я.

– Точной информации нет, – ответил продавец, – последний владелец купил его на планете у копателей. Весьма вероятно, что он там и был найден. Хотя копатели продают все, до чего могут дотянуться, не всегда эти вещи найдены в руинах, иногда бывают сняты и с остывающих тел.

– А можно мне ее осмотреть поближе? – задал я бьющийся в клетке моей воли вопрос.

– А-э. Я сейчас спрошу у хозяина, – махнул лапами продавец, – извините, но вещь весьма дорогая.

Продавец вернулся очень скоро и вернулся он с хозяином. Хозяином лавки оказался старый гуапард.

– А какой у вас интерес к этому образцу, уважаемый? – спросил он. – Образец весьма редкий.

– Хотел бы немного подробнее осмотреть, возможно, образец будет мне интересен, – ответил я.

– А уважаемый знает, сколько он может стоить? – спросил хозяин.

– А вот сейчас уважаемый и узнает, – немного передразнил я хозяина. – Кроме того, уважаемый не первый раз видит такого рода образцы и может немного разбираться в них.

– Правда? – удивился хозяин. – Не пускает ли уважаемый туман в чашку.

– Вы немного некорректно ведете себя с потенциальным покупателем, – меня немного стал раздражать тон хозяина, – у вас магазин или музей?

– Образец редкий, – продолжил хозяин, – не хотелось бы его повредить.

– Вы же не знаете даже рабочий он или нет, – пошел я в наступление.

– А вы можете это сказать? – ответил хозяин лавки. – Я думаю, что вы просто очередной фанат старины, пытающийся подержать в руках весьма недоступную вещь. Но вы мне чем-то нравитесь, я вам пойду на встречу.

Торговец лично снял с полки пластиковый чехол и положил винтовку передо мной на стойку. Я осмотрел ее. Винтовка, явно видала всякие виды на своем веку. Голубое покрытие во многих местах оказалось поцарапано, на прикладе виднелось несколько сколов, отливающих в лучах освещения серебристыми мазками. Видно, что винтовку тщательно вычистили. На торце рукоятки стояло до боли знакомое клеймо производителя и вензель КСС. Мои последние сомнения отпали. Передо мной лежала какая-то из штатных винтовок легкого десантного снаряжения КСС. Винтовка имела идентификационную защиту, ею не смог бы пользоваться посторонний, но об этом торговцу знать не стоило. В том, что она «живая» я не сомневался, оружие Содружеств делало надежным. Я взял винтовку в руки.

С момента первого касания, до момента, когда я поднял винтовку со стола мой чип и винтовка обменялись информацией, а БМКП уже выдал мне прицельную сетку и данные о состоянии оружия. У меня в руках находился один из фрагментов мозаики, который, к сожалению сам по себе помочь мне не мог.

– А ты ведь и в правду «жива», девушка, – подумал я. – Заменить батарею и в бой. Даже маркер обслуживания не горит.

Я повернул винтовку и осмотрел отсек батареи. Приемник оказался пуст и закрыт характерной для пустого слота панелькой. Винтовка ожила от «прикосновения» моего БМКП.

– У вас есть тир для опробования оружия? – спросил я, хитро улыбнувшись.

– Вы шутите? – спросил хозяин.

Мне почему-то очень захотелось поставить этого пижона на место.

– Вы не хотите увидеть устройство в действии? – спросил я. – Пока предлагаю бесплатно.

– Уважаемый, я – уже видавший виды продавец оружия, не нужно меня разыгрывать, – сказал хозяин. – Вы подержали в руках эту древнюю вещь, зачем же вы платите неблагодарностью?

– Вы упустили свой бесплатный шанс, – сказал я, доставая из слота в моей броне запасную батарею для «дракончика», которая являлась фактически стандартной батареей для всего ручного оружия КСС.

Автоматически проверив на торце маркер заряда, я вставил ее в приемник. Батарея плавно вошла, а индикация винтовки в боковом поле моего зрения выдала уровень заряда, готовность винтовки к бою и маркер наведения, который сейчас оказался просто «завален» до предела в левую сторону. Я не знаю, как у гуапарда округляются глаза, но был уверен, что у хозяина это случилось. Для рисовки я поднял винтовку в потолок и сказал: «Бах!». Хозяин заворожено потянулся к винтовке. Я ловко вынул батарею и вложил «засыпающую» винтовку в его щупальца.

– Дальше за деньги, – сказал я, злорадно улыбаясь под личиной своей брони.

– Но почему? – хотел, видимо возмутиться хозяин лавки. – Я же…

– Хотели меня облагодетельствовать, – закончил я. – Но получилось наоборот. Вы отвратительно обошлись с потенциальным покупателем, кроме всего прочего, значительно больше Вас знающим о Вашем товаре.

– Я заплачу, – выдал торговец коронную фразу всех собратьев по профессии.

– Я не нуждаюсь в деньгах, – просто из вредности сказал я.

– Но вы же хотели купить, – хватался гуаппард за соломинку.

– Передумал, – ответил я и, подливая масла в огонь, добавил. – Оружие практически в порядке. У Вас оно, к сожалению, останется только лишь музейным экспонатом, хоть по боевым качествам большинство Ваших самых дорогих образцов – просто деревянные игрушки по сравнению с ним.

Мы с Шилой, молчаливо переглядываясь, вышли из лавки, провожаемые тяжелым взглядом хозяина. Я уложил батарею на прежнее место.

– Откуда ты знаком с этим оружием? – спросила Шила.

– Крайги, – ответил я.

– А что это было? – спросила она.

– Штурмовая винтовка легкого десантника, – ответил я. – Поражающий элемент – плазменный сгусток.

– Она сестренка «дракончика»? – догадалась Шила. – Давай купим.

– Шила, она тут стоит безумных денег, – сказал я. – Кроме того, она же – не пистолет, а винтовка. Размеры другие, мощность больше, но это уже совсем не карманное оружие. Запасная батарея у меня к «дракончику» всего одна, а эта винтовка съест ее за тридцать выстрелов. Я не знаю, откуда она здесь взялась, но вряд ли тут есть в продаже такие батареи, другие же винтовка просто не примет. Да и стрелять из нее смогу, опять же, только я.

– А почему я смогла из «дракончика» стрелять? – спросила моя подруга.

– Это – личное оружие офицера, – пояснил я. – В отличие от штатного военного оружия я могу его разблокировать и заблокировать по своему желанию, при снятии блокировки им смогут пользоваться гражданские лица.

Настроение оставалось приподнятым. В голове поселилась мысль, что я где-то рядом со следом. Мы сидели в средненьком баре и были уже весьма навеселе, возвращаться на корабль не хотелось. Бар, как и многие заведения на этом комплексе содержал гуапард, посетители в большинстве были тоже уроженцами этой цивилизации. По залу танцевали несколько местных прелестниц. Просидев в баре пару часов, мы поняли, что девушки здесь не только танцуют. Собственно, это и навело нас на мысль. Посмотрев друг на друга, мы от души рассмеялись и пошли договариваться с хозяином. Мы выбрали наиболее часто удостаиваемую вниманием посетителей даму и, уточнив на всякий случай у хозяина ее род, сделали заказ на доставку ее на «Бурундук» для оказания основательных танцевальных услуг на последующие сутки, оплатив заказ вперед. Почему-то нас жутко веселила эта выходка. Мы просто умирали от смеха, представляя реакцию Оси на нашу шутку, он ведь собирался серьезно разобраться с какой-то научной новинкой.

В снятом на местную ночь номере пришлось установить Шилину атмосферу, я опять забыл перевести данные о своей атмосфере в удобоваримый для местной автоматики вид. Первым делом Шила попросила обследовать номер на наличие камер. Камеры в нем имелись. Я уже стал подумывать, что все гуапарды извращенцы, набирая регистратуру. На регистратуре мне сказали, что никаких камер в номере нет.

– Ну, нет, так нет, – решили мы с Шилой.

Я просто и аккуратно выжег их слабыми импульсами встроенного в броню лазера. Сами камеры, возможно, остались на местах, только вот с работой у них случились затруднения. Я, правда, не смог бы поручиться и за прочую аппаратуру, подсоединенную к этим камерам, но такие мелочи меня в тот момент совершенно не волновали. Через двадцать минут мы с Шилой уже откисали в теплой воде, а моя броня в полуразвернутой позиции исполняла роль переводчика, стоя на краю ванной. Моя подруга, закрыв глаза, тихонько бултыхала в воде одной ногой, вторую отдав в моё распоряжение. Я снова любовался Шилой. С первого нашего взрослого знакомства прошло, наверное, дней десять. Я уже давно пришел в норму, и всякие мысли опять начали вить гнезда в моем смущенном сознании. С тех пор и кожа с ногтями моего делового партнера приобрели законный оттенок. Волосы, за исключением самых кончиков, практически сменили цвет на исходный. А вот глаза до сих пор оставались в раздумьях.

– Плеснем же колдовства в холодный мрак бокалов? – спросил я, поглаживая ступню ноги пристроившейся напротив Шилы.

– Ты о чем? – лениво, чуть не мурча, ответила она.

– Из искры разгорится пламя? – продолжал я цитировать кое-что земное.

– Шерш, та искра до сих пор напоминает о себе, особенно по «ночам», – Шила погладила второй ногой мою коленку. – Я бы хотела плеснуть в бокал немного плазмы, но не так, как в прошлый раз. Энергия должна греть, в крайнем случае – слегка припекать, но не реветь, как дюза древнего звездолета с аннигиляционным двигателем.

Теперь уже с чувством, толком и расстановкой мы отлили в бокал чуть более разумное количество колдовства. Но как не старались мы быть эталоном аптекарской точности, кожа Шилы снова приобрела оттенок молока с легким добавлением кофе, а глаза стали опять светло-коричневыми. Практически без изменений удалось сохранить только лишь волосы и ногти.

Ближе к обеду следующего дня мы вернулись на «Бурундук». Ося нас не встретил, но в его каюте было неспокойно. Практически сразу мы с Шилой подключились к системе корабля. Для начала мы крепко поболтали с Анной. Потом, оставив Шилу продолжать этот процесс, я полез в инфосеть искать всю хотя бы немного касающуюся находок, типа десантной винтовки КСС информацию. Чего-то похожего на информацию нарылось, скажем прямо, с мышиный хвостик. На околопланетном комплексе в продаже имелась еще одна похожая винтовка. Облазив в сети разделы о продаже всякого барахла, называемого антиквариатом, я еще нашел упоминание остатков какого-то древнего доспеха, которые показались мне отдаленно похожими на хорошо знакомую легкую десантную броню КСС. Имелась так же информация с аукционов, продавших ранее какую-то древнюю амуницию и оружие, незнакомого мне образца. По всем слухам выходило, что все, или почти все, эти вещи попали на орбиту с планеты. Базы, какого-либо военного лагеря или станции КСС на планете не было, иначе со мной бы уже связался ее МИ. Оставалась возможность каких-нибудь напланетных операций, в которых погибли бойцы. В то, что тут находилась база вольдов, разгромленная КСС, верилось мало. Планета не выглядела «ушибленной» после погружения в четырехмерность. Имелся, конечно, шанс, что эти находки являлись следами сражений с первой или второй волной вольдов, но слишком уж знакомой оказалась винтовка, вряд ли за столько лет в конструкции оружия не делалось каких-либо изменений. Я не был десантником, иначе мог бы точно сказать, когда и кто мог быть экипирован этим оружием. Меня ждала очередная часть мозаики, а нас – новая тайна.

Мне показалось, что после вчерашнего посещения магазина с оружием Шила была почти готова кинуться на исследование аномалии на планете. Очевидной связи винтовки и аномалии, конечно, не просматривалось, но я надеялся именно на такой исход.

Как мы и полагали, отпустив вечером наш «подарок», Ося снова отказался от посещения орбитального комплекса. Так что мы были готовы к открытиям археологическим и не очень. Пополнив слегка потревоженные запасы активной массы для пищевого синтезатора и кое-каких натуральных продуктов для Краппса, мы снялись с орбиты курсом на планету.

– Куда летим? – задал я неоригинальный вопрос.

– А что ближе? – так же неоригинально поинтересовалась Шила.

– Дыра, – пожал я плечами.

– Значит, дыра, – согласилась капитанша.

Дыру мы нашли без особых затруднений, благо, место это было хороши известно, да и как ориентир скальный кряж оказался хорош. Корабль мы пристроили на довольно ровном каменистом плато, от которого до дыры пришлось неплохо прогуляться. Ося, совершенно не заинтриговавшись нашей затеей, остался на борту космолета. Шила, понятное дело, увязалась за мной.

Вход в «дыру», собственно, и оказался обычной дырой, ведущей куда-то вглубь скального массива. Ничего особенно загадочного и ужасного я в нем не наблюдал. Как я и опасался, мои увещевания на подругу не подействовали, и она последовала за мной в темноту пещеры. Я еще не оставил надежды и усердно пытался отговорить капитаншу от мероприятия, как проблема неожиданно решилась сама собой немного странным способом.

Пройдя метров двадцать по довольно ровному полу пещеры, Шила неожиданно остановилась. Возможно, я бы и не заметил этого сразу, если бы так же неожиданно моя подруга не замолчала на полуслове. Я забеспокоился, когда она не ответила на второй, заданный мной вопрос. Был, конечно, вариант потери канала связи, но вряд ли этот факт привел бы к неподвижности моей подруги. Шила продолжала настойчиво игнорировать мои потуги привлечь внимание. Ни помахивание рукой перед забралом скафандра, ни мой обход вокруг нее не имели результата, наша капитанша как будто превратилась в какого-то милого истуканчика. Я уже начал нервничать, но мое прикосновение вывело Шилу из зависания. Моя подруга сделала неуверенный шаг назад, попыталась коснуться рукой лица и окончательно пришла в себя, наткнувшись на забрало скафандра.

– Я туда не пойду, – услышал я ее неуверенный голос. – Может, и ты не пойдешь?

– Что случилось? – задал я терзаемый меня вопрос.

– Ничего… Не знаю… – путалась Шила. – Почему ты остановился?

– Остановилась ты, – ответил я, – а я просто решил уточнить чего ради ты решила исполнить роль статуи в этой пещерной постановке.

– Я? Я шла за тобой, потом вдруг моргнула, а ты уже рядом, – неуверенно пробормотала моя подруга. – Ты как это сделал? Решил меня напугать, да?

– Нет, пугать меня решила ты, – я внимательно посмотрел через прозрачное забрало скафандра в растерянные глаза Шилы. – С тобой что-то случилось, только я не могу понять из-за чего.

– Вроде все нормально, – Шила осторожно взяла меня за руку, – можно, я не пойду? Я лучше тебя у входа подожду.

– Давай-ка на корабль и полежи в тишине, – решил я. – Я тут прогуляюсь, буду постоянно на связи.

Собственно, сам комплекс пещер ничего особо интересного не скрывал. Да, мне попалась несколько красивых мест, изобилующих сталактитно-сталагмитной братией и выходами слюды или кварца, но ничего полезного для интереса или финансового благополучия я не приметил. И если бы не странное поведение моей подруги на входе в пещеру, я бы подумал, что мы охотимся за старыми байками. Потратив в общей сложности несколько часов на изучение не такого уж и большого комплекса пещер, я обнаружил лишь источник воды с небольшим озерцом, в котором наблюдалось присутствие какой-то почти прозрачной живности.

– Если только они не являются очередным деликатесом, мое время потеряно зря, – подвел я итог, рассматривая похожих на небольших осьминожек тварюшек. – Шила, что-нибудь знаешь об этих зеврях?

– Нет, – ответила Шила, – сама впервые вижу. Могу поискать в сети, в конце концов, они отсюда не сбегут. Возвращайся, а то мне до сих пор как-то неспокойно. Ты себя нормально чувствуешь? У меня до сих пор волосы по спине дыбом от этой пещеры.

– Нормально, – ответил я, мысленно обследуя себя. – Все в порядке, никаких проблем. Возможно, какое-то излучение тут действует на психику, а моя броня его экранирует. В любом случае, кроме как для оборудования аттракциона-страшилки, эти пещеры больше никаких идей не вызывают.

– Тогда ко второй точке? – уточнила Шила.

– Может, отдохнем, а уже потом полетим? – предложил я. – Все же по нашим бортовым часам сейчас должен быть глубокий вечер.

– Слушай, Шерш, давай свалим отсюда, – в голосе Шилы появились отчетливые просящие нотки. – Мне даже на борту нашего корабля не по себе. Отдохнем на космодроме, а потом полетим к следующей точке?

– Ого, раз ты забыла об экономии топлива, то все очень серьезно, – пошутил я.

Со вторым пунктом нашей исследовательской программы оказалось не так просто. И место оказалось не столь хорошо известным, и ориентиры с приблизительными координатами имели точность «плюс-минус до дуба». Так что, выйдя к указанным координатам, нам пришлось немного поплутать, отыскивая ориентиры, которых в пустыне оказалось не слишком-то много. И все же, потратив чуть больше двух часов, мы нашли остовы каких-то развалин, выходящих на поверхность пустыни. Местность выглядела однообразной, не получи мы эти ориентиры, найти конечную точку нашего маршрута оказалось бы очень и очень сложно.

«Бурундука» мы посадили метрах в двадцати от предполагаемого входа в неизвестность. Урагас, правда, рассказывал, что они тут без проблем бывали и на легком летающем катере и на древнем вездеходе. Имелась, конечно, небольшая вероятность, что предположительная система обороны может среагировать на более существенный объект, но риск оставался ничтожно мал. Кроме того, именно перед входом находилась пологая ложбинка между барханами, один из которых практически накрыл искомые нами развалины. По данным наблюдения все вокруг дышало спокойствием.

Транспортных средств у работающих на планете артелей находилось немного, по этой причине мы не слишком беспокоились о нападении. Большей проблемой оставалась нестабильная песчаная площадка. Хоть корабль и совершил посадку по схеме «на грунт», корпус периодически начинало проваливать, песок оказался весьма ненадежной посадочной площадкой. По этой причине, оставив Краппса на присмотре за кораблем, мы вышли на поверхность. Я пытался оставить на борту и Шилу, мотивируя необходимость отражением возможного нападения, но отмазка мне и самому казалась на очень слабую троечку.

Для начала мы осмотрели всю поверхность выходящих из песка развалин. Сказать, что это могло быть ни я, ни Шила не смогли бы. Материал развалин походил на какой-то минеральный композит, с огромной натяжкой его можно было даже назвать бетоном. Ни я, ни Шила не специализировались в инженерных сооружениях. Возможно, Краппс смог бы сказать что-то определенное, но отвлекать его мы не хотели, «черный» огонь археологии уже зажегся в наших душах.

Объекту нашего исследования лет, по-видимому, насчитывалось очень и очень много. Выходящие на поверхность слои постройки оказались сильно изъеденными агрессивной средой. Странным казалось то, что ход, ведущий в нижние уровни, оказался засыпан совсем несильно, хоть вокруг и не наблюдалось следов активной деятельности какой-либо живности. Логично было бы предположить, что кто-то устроил себе тут нору и по этой причине содержит проход в относительной доступности.

– Очень похоже, что тут кто-то регулярно бывает, – предположила Шила.

– Вполне может быть и так, – согласился я. – А может, вход прибрали к нашему приходу.

Вопросов на тему, кто идет впереди, не возникало. У меня все-таки была полностью активированная броня, да посещение первой «дыры» поумерило пыл моей подруги. Я внимательно осмотрел открывающийся моему взору провал. На песке и скопившейся кое-где пыли иногда попадались следы местной живности, какие-то примятые зоны и невесть откуда взявшийся мелкий мусор в виде щепок и тоненьких веток. Аккуратно выверяя шаги, я направился вперед. Провал оказался именно тем, что мы имеем в виду под этим словом. Кода-то очень давно рухнувшие конструкции намертво скрепились друг с другом, образовав своеобразный свод. Провал вел вниз, где в неровном свете моих фонарей проступал лабиринт развалин.

Среди вездесущего в пустыне песка, просочившегося сквозь щели, проступали призраки чьего-то прошлого. Лишь некоторые фрагменты похожего на бетон крошева могли четко заявить о своей принадлежности к стенам или иным частям конструкций. И хоть частично проходы оказались завалены под самый «потолок», а кое-где наоборот отсутствовал «пол», открывая провал в некую темную бездну, развалины пока никаким образом не проявили себя аномально. Я бы затруднился даже в приближении предположить, что располагалось в этом месте в период его расцвета.

Шила без возражений следовала нескольких метрах позади меня. Мы изучали туннели вот уже около двух часов. Я шел впереди и наносил наш маршрут на планшетную карту брони, ну если сказать совсем честно, то это делала сама броня по моему распоряжению, я же ставил необходимые нам пометки и ремарки.

Порой я удивлялся, где же в ней может размещаться столько всяких устройств. Хотя, если рассматривать этот вопрос критически, то ничего невозможного для десантной брони КСС пока я не увидел. В моей броне имелся ряд, пожалуй, характерных для диверсионной деятельности приспособлений. Кто-то, явно постеснявшись, назвал ее разведывательным снаряжением. Хотя по сути дела разведки и диверсионная работа – две стороны одной медали.

Осмотрев получившуюся у нас карту, я не смог найти в мешанине проходов какой-либо логики. Из-за соблюдения осторожности мы потратили кучу времени, похоже, впустую. Судя по карте, мы спустились приблизительно метров на двадцать пять под поверхность пустыни. И я начал задавать себе вопрос, что же тут делали коробейники. Каких моллюсков они могли тут ловить, и какие будущие охотничьи трофеи могли обитать в этом голом и более мертвом, даже чем пустыня окружении. Ответ появился немного позднее.

Спустившись еще на несколько метров по довольно пологому лабиринту развалин, мы оказались перед несколькими сводчатыми туннелями, уходящими в тёмную вдаль. Тут уже безраздельно царствовал песок. Им оказалась засыпана вся поверхность «пола». Лучи фонарей с наших скафандров давали возможность уверенно осмотреть тоннели всего метров на двадцать-тридцать, дальше оставалась видна только вездесущая летающая пыль. И, судя по следам и периодически раздававшимся звукам, местная жизнь в этом царстве мрака, несомненно, присутствовала и чувствовала себя тут замечательно. Из многих трещин с потолка тоннеля свисали корни растений и какие-то наросты, похожие на лишайники или грибы. Кое-где на краю освещенной области периодически угадывалось движение, хорошо фиксируемое по оставленным пылевым завихрениям, а откуда-то из темноты доносилась едва слышная капель. А для пустыни выражение «вода – это жизнь» – закон.

На всякий случай я проложил по карте самый короткий маршрут наверх, до поверхности оказалось в общей сложности чуть меньше четырехсот метров. Для интереса спросил у Шилы наше местоположение, оказалось, что в ее скафандре тоже имеется тактический планшет, и мнения наших систем позиционирования практически совпадали.

Всего туннелей в неизвестность насчитывалось шесть, некоторые входы оказались завалены скатившимся в трещины песком так, что просматривался проход всего в полтора-два метра высотой. Остальные проходы держали марку высоты в три-пять метров. Мысль о том, чтобы обследовать их поодиночке даже не возникала, по этой причине нам стоило определиться с маршрутом. Собственно, никаких предположений лично у меня не появилось. Коробейники могли обследовать на повод моллюсков как любой из проходов, так и все их по очереди. Нам оставалось только проявить чудеса последовательности и педантичности. Наверное, по этой причине выбор мой пал на крайний левый тоннель. Высота его свода на глазок составляла метра с три, поверхность грунта пестрила небольшими барханчиками в местах активного просыпания песка. Ни в одном месте мы так и не смогли обнаружить пол самого строения, видимо, за века она полностью скрылась под слоями песка.

– Что это могло быть? – спросила Шила, продвигаясь по моим следам.

– Транспортные туннели, ангары для техники, да мало ли что, – ответил я, хоть у меня в голове крутилось только одно привычное слово «метро».

– Что-то не видно тут каких-либо аномалий, – грустно сказала моя подруга.

– Согласен найти сокровища, ограничившись грудой костей, как самым страшным эпизодом, – выразил я свое мнение.

Тоннель закончился метров через двести, может, чуть больше, обвалом. Куски композита, перекрывавшие тоннель выглядели очень массивными, обвал был спровоцирован явно не силами природы. Между кусками композита оставались небольшие лазы, вынув из которых песок, скорее всего, можно было бы проникнуть и дальше. От разлома шли трещины, уводящие взор вниз. Скорее всего, внизу находились очередные ярусы постройки, но лезть в такие щели лично мне совершенно не хотелось. Кинув в разлом небольшой осколок композита, я услышал, как он некоторое время колотился о поверхности. Судя по звуку, трещины уходили не слишком глубоко, но метров на десять-пятнадцать они опускались однозначно. Правда, с таким же успехом это могла оказаться обычная яма, никак не относящаяся к тоннелям. Никакого шанцевого инструмента у нас с собой не оказалось, и мы решили попытать счастья в следующем тоннеле. И «счастье» явно ожидало нас.

Тоннель оказался более высоким, потолок терялся где-то на высоте пять и более метров. Состояние грунта ничем не отличалось от соседнего тоннеля. Внимательно глядя под ноги, я двинулся вглубь тоннеля. Метров через двадцать позади меня раздался голос Шилы:

– Шерш, что-то затрудняет мне движения, ты это тоже чувствуешь?

Я остановился и посмотрел на замершую Шилу. Ни на стенах вокруг нее, ни на грунте ничего подозрительного разглядеть не удалось. Сам я ничего вообще не чувствовал. Изначально наша капитанша шла метрах в пяти позади меня, но на момент остановки расстояние оказалось метров в десять. Я вернулся к ней и снова прошел вперед, не обнаружив каких-либо проблем с передвижением.

– Может, ты переволновалась или устала? – спросил я. – Клаустрофобией не страдаешь?

– Нет, – серьезно ответила Шила. – Я постоянно чувствую давление. Такое впечатление, что сев на песок, я просто поеду по нему в обратную сторону.

– Постой немного на месте, я осмотрюсь вокруг, – предложил я.

Я прошел еще метров на десять вперед, подошел к стене тоннеля, вернулся по ней обратно метров на пятнадцать. Ничего не заметил. Ситуация мне, однозначно, не нравилась. Я сверился с показателями обеих моих опознавательных систем. Ни броня, ни БМКП не находили каких-либо знакомых устройств. Мне очень хотелось вернуть Шилу на борт корабля, да если честно, и самому мне совсем не хотелось болтаться по этому лабиринту. Только вот я сомневался в ее благоразумии.

– Может, вернемся? – на всякий случай предложил я больше для успокоения себя.

– Ясно, – буркнула Шила, – идем дальше.

– Давай так, ты иди медленно, если появятся еще какие-то ощущения, сразу останавливайся, – предложил я. – Лучше уйти отсюда с пустыми, но целыми руками, чем наоборот.

Миновав место, где я услышал первую Шилину жалобу, я прошел еще метров пятнадцать и остановился, вглядываясь в дальтоннеля. Шила успела пройти еще метров с пять, как где-то справа треск разряда и довольно сильная вспышка разрезали тишину с темнотой, а позади меня раздался звук, походящий на щелчок. Я обернулся. Моя подруга, съехав по склону барханчика, уткнулась головой и плечом в стенку тоннеля.

Злость на себя залила мое сознание, подёрнув лицо жаром, но через полмгновения все встало на свои места, скорее всего, БМКП подавил лишние эмоции, а может, дали себя знать тренировки на полосе препятствий. Я выключил свет, переведя восприятие брони в ИК и УФ диапазоны, присел и перекатился немного в сторону, заняв позицию почти в упоре сидя. В семи метрах от меня, видимо, там, где стояла Шила до атаки, на песке краснели горячие капли, чуть выше по барханчику наблюдалось несколько более темных и крупных фрагментов, чуть подсвеченных теплом.

– Кровью это быть не может, слишком уж горячее, – подумал я, автоматически обшаривая стены тоннеля.

Броня не обнаружила ни тепловых, ни ультрафиолетовых маркеров какой-либо технологической начинки. Не было вообще ничего, напоминающего о происшествии.

– А ведь это странно, что нападение совершили не на меня, идущего впереди, – подумал я.

Аккуратно опустившись на живот, я пополз к Шиле. Ухватившись за какую-то выемку скафандра на плече, я оттащил ее за ближайший бархан и рассмотрел. Вся грудная пластина скафандра до сих пор алела остатками сильного тепла, по краям наблюдались характерные для УФ маркера всполохи. Подумав, что меня однозначно обнаружили, я включил на четверть мощности головные прожекторы. Шила дышала и находилась без сознания. Грудные фрагменты композитной брони скафандра оказались частично оплавлены и расплесканы. Некоторые пластины были смещены и частично вырваны, на стыках желтели капли и потеки застывшего герметика. Искореженный, но не оплавленный левый плечевой щиток обнажил поверхность второго слоя скафандра.

– Говорила мама Оле: «Не ходи на минно поле», – почему-то пришла дурная частушка.

Плюнув в очередной раз на осторожность, я встал на колени. Достав из спинного, вернее поясничного отделения для аварийного восстановления скафандра аптечку, я приступил к процедурам, надеясь, что повреждения шилиного тела не фатальны. Сначала я полил горячую поверхность специальным быстроохлаждающим составом, а потом наложил три герметизирующих пластыря. Для верности, окончательно отломав плечевой фрагмент броневого композита, я тоже закрыл прореху пластырем. После этого я достал из шилиной аптечки инъектор и вкатил ей через специальный разъем в скафандре все три капсулы, которые она показывала мне как аварийные. Разбираться какая для чего, времени не было. Я у нее когда-то специально уяснял, что, даже вколов все три, хуже не сделаешь. Подождав положенные для отвердения пластырей шесть минут и не стесняясь червячьего способа передвижения, я пополз в сторону выхода из тоннеля, таща за собой Шилу. Метров через двадцать я рискнул встать. Поскольку ничего не произошло, я подхватил Шилу на руки и побежал к кораблю, на ходу сверяясь с картой.

Моя броня осталась в целости и сохранности, что сильно облегчало задачу посредством максимального использования мышечных усилителей. Не знаю, побил ли я какие-нибудь рекорды скорости на дистанции забега, все-таки бежать пришлось по сильно пересеченной местности.

Успокоив Краппса, что Шила жива, я сразу понес ее в свою каюту. Положив драгоценную ношу на пол, я первым делом убедился, что Шила действительно жива. Затем начал процесс обнажения. Дело шло туго, может, сказывались повреждения, а может, подводила моя логика, но мне пришлось пойти в каюту Шилы за инструкцией, матерясь на все лады. Хорошо, что Шила еще не наигралась скафандром, искомое лежало практически на виду.

С инструкцией процесс разоблачения пошел быстрее. Сначала я снял неповрежденные детали скафандра. Тело Шилы имело в принципе нормальный цвет, хоть я и не был специалистом по патологической анатомии силуки. Разрезав, местами просто оторвав аварийные пластыри, я снял остатки поврежденных фрагментов скафандра, вздохнув спокойно. Скафандр фактически был боевой броней и с честью выдержал покушение на жизнь хозяйки. Шилина грудь имела довольно обширное покраснение покровов, хотя следов сильных ожогов мне обнаружить не удалось. Возможно, еще имел место и сильный ушиб грудного отдела. На плече, где наблюдался искореженный доспех, тянулся довольно длинный след поверхностного ранения. Что-то знакомое я почувствовал, глядя на эту борозду засохшей крови.

– А ведь кровь-то у Шилы тоже красная, – пришла глупая, но какая-то радостная мысль, сменившаяся второй. – Дырка на плече очень похожа на попадание из ЭМИ орудия малого калибра.

Чтобы избежать попадания в рану какой-либо заразы, я полностью вымылся, не снимая скафандра, и дезинфицировал руки по плечи. Аккуратно переложив Шилу на кровать, я протер неповрежденные места ее тела влажным полотенцем со слабым дезраствором. Устроив для верности консилиум с Анной, я приступил к лечебно-восстановительным процедурам. Обработав рекомендованным Анной средством поверхность ожога, я нежно покрыл его специальным гелем. Порез на плече я обработал какой-то пенящейся дрянью, которая практически полностью сняла кровяную корку. Далее, обработав рану, оказавшуюся глубиной почти с сантиметр, следующим средством, предписанным Анной, я аккуратно сжал края, удерживая их какое-то время вместе, а затем покрыл сверху удерживающим составом, к которому при затвердевании умудрился прилипнуть и мой палец. Накрыв Шилу простыней и вкатив ей уже опознанное обезболивающее средство, я приступил к более детальному изучению поврежденной брони. Нормальному изучению препятствовали остатки аварийного пластыря, но я склонился к тому, что выстрел, скорее всего, был произведен из плазменной винтовки или автоматической пушки. След же на плече мог свидетельствовать, что следом применяли и ЭМИ орудия. Шилу спасло то, что первый выстрел сбил ее с ног, отбросив за барханчик.

– Если стрелков было двое, почему они не открыли огонь одновременно? – размышлял я. – Почему не стали стрелять в меня? Почему не закончили начатое и скрылись с поля боя?

Присутствовали сплошные вопросы, не имевшие логического ответа. Это все могло иметь объяснения, будь на месте стрелка автоматическая система охраны, установленная не столько на поражение, сколько на охрану периметра от вторжения. Но в таком случае в картину не вписывался я. Если же мы имели дело с системой охраны КСС или станции потока, почему ни БМКП, ни броня не опознали ее.

За размышлениями я прикорнул на диванчике. Проснулся я от сигнала тревоги. Пристроившись рядом с Шилой на кровати, я включился в систему корабля. Корабль уже вел бой. Разобравшись в ситуации, я понял, что вмешиваться нет никакого смысла. Да и боем-то эту потасовку назвать было трудно. Анна без труда отбила атаку пары каких-то обезумевших катеров. Скорее всего, копатели решили нанести нам визит вежливости. Просмотрев бой в записи, я понял, что Анна просто отогнала настырных посетителей, не ставив целью их уничтожение.

Катера нападавших вообще вели себя странно, атакуя явно превосходящую их по мощи единицу. Не могу сказать, чем они руководствовались, может, думали, что наш корабль потерпел аварию. В общем, орудия катеров даже не смогли как следует разогреть наши щиты. Анна же сплела грамотную заградительную паутину с помощью двух скорострельных импульсных орудий, в которую и угодили оба катера. Мощность импульсов, скорее всего, оказалась минимальной, так что, получив скорее порцию адреналина, чем фатальные повреждения, катера ретировались, прикрываясь рельефом местности.

Я поблагодарил Анну, по достоинству оценив ее действия. Шиле, понятное дело, оказалось не до атаки, а Ося, видимо, подумал, что атаку отражал я. Он ничего не спросил, а может, и не заметил ее – Анна могла включить тревогу только в моей каюте, взлетать мы явно не собирались.

Утром Шила проснулась вполне живая и почти здоровая. Видок у нее оказался, конечно, помятый, но за здоровье я уже не переживал. Я помог ей покрыть место ожога специальным герметичным пластырем, и хоть она и порывалась идти сама, отнес ее в санузел. Первая фраза, которую она выдала, оказавшись в паровом облаке, вопрошала о состоянии ее скафандре.

– Шерш, в каком состоянии скафандр? – спросила Шила. Дырок на мне нет, значит, есть надежда, что он целый.

– Можно сказать, что местами целый, – ответил я. – Роль свою он выполнил на твердое «хорошо».

– Сильно пострадал? – уточнила моя подруга.

– Ты обо мне, я надеюсь? – пошутил я.

– Ты в порядке, иначе кто же меня тогда вытащил, – улыбнулась Шила. – Ты знаешь, о чем я.

– Ну, две грудных секции – «в хлам», – ответил я. – Еще одна плечевая композитка распорота, я ее сдернул в тоннеле.

Было видно, что Шила расстроилась, даже верным было бы скорее понятие «очень расстроилась». Я понимал, что нет смысла говорить что-то ободряющее, но все же сказал:

– Основные агрегаты не пострадали, а броню найдем, какое-то время посидишь дома, поправишься, пирожков поешь.

– Мы улетим без тайны? – спросила моя капитанша.

– Еще чего! – возмутился я. – Краппса с собой не возьмешь, у него обычный скафандр, пойду сам.

– Не стоит, – твердо заявила Шила.

– Стоит, – так же твердо ответил я. – Я теперь оповещен, а значит вооружен. Мне не очень уютно идти туда одному, но я предпочитаю рискнуть только собой. Обещаю быть осторожным.

Мы помолчали. Потом я скатал и снял свою броню, поставив ее на отведенную ей полку, и шагнул к Шиле. Пар охватил меня вместе с осторожно прильнувшей подругой. И мы плеснули «бензина» на «раскаленные угли».

Как и в первый раз, после «розжига», я почувствовал довольно сильную слабость, хоть на этот раз все оказалось не столь сильно выражено. Постояв в «турецкой бане» еще с полчасика, мы вернулись к реальности. Когда Шила вытиралась, я обратил внимание, что цвет ее кожи, как и всех остальных предательских частей тела, остался практически нормальным, только вот глаза стали еще немного светлее.

– Шила, как там «огонек»? – спросил я.

Видимо она не поняла. Я поднес ее руку к ее же глазам. На секунду погрузившись в себя, она сказала:

– Почти погас. Наверное, болезнь рассеяла.

– Так, зато у нас может быть очень действенный рецепт, – подмигнув, пояснил я.

– Наверное, только не в ближайшие дни, – улыбнулась она в ответ. – Тебе тоже стоит восстановиться, я же чувствую и вижу, что ты еще не в форме.

– Да, с тобой сильно не побалуешь, – согласился я и продолжил, бравируя. – Но для пользы дела готов пожертвовать.

– Обойдемся пока чисто медицинскими средствами, – улыбнулась еще шире Шила. – Спасибо тебе.

– Всегда – пожалуйста, – ответил я.

Можно сказать, что первый раунд вчера остался не за нами. Одному идти оказалось даже более неуютно, чем я полагал вчера. Не расслабляясь, я прошел прямой дорогой к тоннелям. Сначала я решил испытать счастья в другом тоннеле, но, подумав, решил, что во вчерашнем, по крайней мере, знакомо место нападения. Я шел по нашим следам. Добравшись до места, где я взял Шилу на руки, присел. Понаблюдав за проходом в ИК и УФ диапазонах, я решился включить сначала ИК, а затем УФ прожектора. Все осталось, как и вчера, то есть никак. На месте нашего проигрыша не наблюдалось даже следов живности. Выключив УФ прожектор, я пробрался к месту, где я латал скафандр. Тут тоже все осталось на своих местах: и упаковки от пластырей, и пустые капсулы, даже броненакладка с плеча лежала на месте. Похоже, никто не потревожил это место. Аккуратно я перебрался к месту, где за барханом была атакована Шила. Прислушавшись и приглядевшись, я тоже ничего не смог обнаружить.

– Возможно, нападавшие просто ушли вчера, – подумал я. – Не исключено, что они не хотят видеть гостей. Но мне все равно совершенно необходимо с ними поговорить.

Я вынул из взятого с собой рюкзака светящуюся палочку, очень похожую на употребляемые изделия на Земле. Повернув и слегка утопив концы, я кинул ее на место, где стояла вчера Шила, совершив после броска перекат в сторону. Это, конечно с потрохами выдало меня, но выстрелов не последовало. Или сторожа не хотели спугнуть меня неверным выстрелом, или их просто не было. Я быстро выглянул и обратно скрылся за бархан, еще раз сделав перекат. Палочка лежала в ложбинке, выхватывая круг света диаметром метров пяти. Ничего подозрительного я не обнаружил. Еще раз вслушавшись в тишину, я пополз, прячась за барханчиками, образовавшимися из-за насыпавшегося из трещин сверху песка. Периодически замирая, я обследовал тоннель в ИК и УФ диапазонах. У брони имелись еще какие-то диапазоны наблюдения, но с ними работать мне оказалось совершенно неудобно, может, они не рассчитывались на человеческое восприятие. Я прополз уже довольно большой кусок тоннеля, ориентируясь на шар света, выхваченный у тьмы светящейся палочкой. Ни разу так и не увидев чего-то подозрительного, я решил перебираться на карачках и короткими перебежками. Тоннель немного понижался, световое пятно от палочки выдавало теперь себя лишь отраженным светом. Сев на песок, я на всякий случай проверил обе системы опознавания на случай обнаружения знакомых устройств. Все оставалось тихо и пусто.

Понимая, что толку в темноте от такой маскировки не много, я все же произвел слияние системы маскировки брони с окружающим ландшафтом и, пригнувшись, двинулся вперед. Свет я не включал, оставив ИК диапазон. Идти, ориентируясь лишь на тепловые блики, оказалось не очень удобно, и я решил опять подсветить себе путь ИК прожектором. Он тоже мог выдавать меня, но привычный для меня свет делал бы это в значительно более широком диапазоне. Тоннель перестал понижаться, а уровень песка в нем слегка поднялся. Я уже мог легко различить потолок, отражающий ИК-излучение. Через несколько десятков метров тоннель перешел в прямую плоскость и разветвился. Два ответвления пошли в той же плоскости, одно начало повышаться. Решив, что очередной выход на поверхность мне не очень интересен, я выбрал один из пологих тоннелей. Буквально через пару десятков метров уровень песка резко начал падать, и очень скоро я стал замечать какие-то проемы в стенах тоннеля. Возможно, это были проломы, а может, и ответвления. Я свернул в один из проходов, где уровень песка оказался особо мал и не оставлял сомнений, что это именно ответвление. Тут я включил прожектора обычного света.

Поверхность строительного композита, который я для простоты обозвал «бетон», оказалась ровная, как будто ей с момента постройки насчитывалось от силы несколько лет. Я провел рукой по стене. Стена по виду оказалась сухая и гладкая. Напряжение последних минут слегка отпустило. И тут же, как будто кто-то играл со мной в странную игру, мое внимание привлек какой-то слегка отражающий свет предмет неясно различимый метрах в двадцати от меня. Адреналин снова вспенил мою кровь.

Песка в проходе оказалось совсем мало, лежал он довольно ровными полосами, во многих местах обнажая пол, и неясный бугор сильно выделялся на этом фоне. Я лег и попытался внимательно изучить находку. Возможно, она не таила в себе никакой угрозы, но вчерашний день еще слишком хорошо помнился. В ИК диапазоне структура казалась однородной и, похоже, что температура ее равнялась окружающей. УФ диапазон давал какие-то неравномерные участки отражения. Это явно было неживое, и в состав него явно входили компоненты металла и какого-то пластика. Я решил рискнуть и, активировав очередную светящуюся палочку, кинул ее как можно дальше вперед, откатившись в сторону. Палочка загорелась с положенной задержкой в пять секунд, осветив какую-то кучу хлама у стены. У этого хлама оказались очень знакомые очертания. Уже не слишком прячась, я подошел к находке. У стены лежал бронекостюм легкого десантника КСС с жалкими останками его бывшего владельца. Я включил наплечные прожектора. Первое, что бросилось в глаза – это стены. Стены покрывала роспись художницы-абстракционистки, имя которой – перестрелка. Здесь наблюдались и следы плазмы, и лазерные проплешины, местами были вырваны клоки «бетона», как бы утверждая, что ЭМИ орудия – самые страшные враги гладких квази-бетонных поверхностей.

– Это случилось давно, – подумал я. – С кем же ты воевал?

Костюм сидел у стены, и трупом его назвать было практически невозможно ввиду почти полного отсутствия останков хозяина, оказавшихся более слабым звеном перед испытанием вечностью. Грудной отдел брони оказался вдавлен практически до самой задней стенки, отдел, прикрывающий голову, сместился в сторону, видимо, боец свесил ее набок. Вообще же броня кроме пробитой грудной секции имела массу мелких пробоин и вмятин.

– Похоже на гравитационный удар, – подумал я. – А ведь это и являлось любимым оружием вольдов. Не они ли тут вели бой с нашими бойцами. Только понять бы, кто тут оборонялся.

Судя по конфигурации брони, боец при жизни был крайгом. По крайней мере, я легко угадывал привычное количество конечностей. Уже знакомая мне в деталях штурмовая винтовка лежала рядом со стеной немного дальше по тоннелю. Сделав шаг, я взял ее в руку. Винтовка тут же опозналась, обменявшись данными с моим БКМП. Сбоку моего поля обзора вывалилась информация. Батарея оказалась практически разряжена, хватило бы от силы на пару выстрелов. По большому счету, оружие пребывало в порядке, скорее всего, оно нуждалось лишь в поверхностной чистке. Положив винтовку рядом с бойцом, я осмотрел его штатные подсумки, бывшие частью брони.

Нашлись три запасные батареи, не растерявшие и половины заряда, а так же две гранаты. В гранатах я оказался не силен. Я, конечно, знал, как ими пользоваться, и мог это сделать, но вот что за изделия оказались у меня в руках, сказать наверняка не смог. Броня оказалась не слишком цела, но даже в таком состоянии при сохранившейся живой части симбионта могла пригодиться. Одно маленькое «но» делала ее бесполезной для Шилы, нужно было иметь прямое отношение к военнослужащим КСС. Вспомнив об этом, я с некоторым трепетом открыл забрало головного отдела брони. На «бетон» пола высыпалась горсть трухи, оставив в луче облако пыли, и чип военнослужащего. Я взял в руки половинку рассеченного вдоль оси цилиндра, матово блеснувшего в луче света, как и все изделия Содружества, темно синим цветом.

– Боец, я не знаю, кто ты и не смогу похоронить твое тело, – подумал я. – Но я постараюсь доставить эту находку по назначению.

Я уложил чип в отделение «сейфа» внутри моей брони, где уже лежал камушек от моего кольца. Подумав, я отстегнул от брони универсальную батарею-скафандр КСС. Она оказалась совсем тонкой, но все еще могла выдать немного энергии. Ее наличие говорило о том, что живая часть симбионта брони вполне могла уцелеть, пройдя сквозь века, если только повреждения не стали фатальными для нее. Немного подумав, я вернул ее на место. Пристегнуться обратно батарея не пожелала, броня оказалась мертва. Бойца я оставил в том же положении, как его настигла смерть долгое время назад. У меня не было времени хоронить его, да и не уверен я был в сохранности останков на верху. Тут же, судя по всему, работала какая-то охранная система. Я даже предполагал, что нашел оборонявшуюся сторону. Раз меня пропустили, то этой стороной оказались бойцы КСС. Оставалось загадкой, почему же мой БМКП не опознал активных устройств. Я положил батареи и гранаты в свой рюкзак, оставив винтовку без батареи на месте ее последнего боя. При необходимости ее можно было забрать и на обратном пути. Немного подумав, вытащил обе гранаты и попытался пристроить на своей броне. Ничего путного выходить не хотело, броня принимать их почему-то не пожелала. Вопрос я решил просто, немного отщипнув от аварийного пластыря, я приклеил обе гранаты тоненькими полосками этого пластыря к лямкам рюкзака. Не скажу, что получилось сильно эргономично, но при случае можно легко применить.

Гранаты, как и все оружие КСС, могли принять боевое положение, только попав в руки военнослужащему КСС. Имели они несколько режимов задержки взрыва, задавались режимы мысленной командой. Естественно, имелся своеобразный предохранитель «для дурака», чтобы не подорваться от нечаянной мысли.

Внимательно осматривая стены и пол, я двинулся дальше. Видимо перестрелка начиналась и стихала волнами. Я больше не нашел каких-либо погибших ни с одной, ни с другой стороны. Один раз на полу обнаружилась довольно большая груда оплавленного металла, пластика и еще чего-то. Немного поразмыслив над ней, я решил, что это могло быть какой-то автоматической системой защиты. На видимых мной ранее вольдов это точно не походило, хотя окончательно утверждать этого я бы не стал. Я не видел вольдов из первой и второй волн, возможно, они выглядели по-другому, или этот слиток являлся не десантным пауком, а каким-то иным типом бойцов.

Тоннель заканчивался массивной дверью в форме восьмизубой шестерни. На ее поверхности и на стене тоннеля рядом с ней наблюдались многочисленные следы боя. У стены рядом с дверью я обнаружил еще одну лужицу металло-пластика и еще чего-то. Под ногами хрустели мелкие осколки «бетона», создавая ощущение, что я иду по костям. Среди осколков попадались фрагменты десантной брони, куски металла, пластика и каких-то композитов.

– Тут оказалось особо жарко, – подумал я. – Скорее всего, оборонявшиеся отступили за дверь.

Отсутствие трупов может говорить либо о том, что их позднее забрали внутрь, либо о том, что их зачем-то прибрали нападавшие. Хотя, говорить это вообще могло о чем угодно. Я принялся внимательно осматривать дверь. По всему выходило, что она заклинена, слишком уж покореженными выглядели некоторые зубцы. Посчитав осмотр законченным, я отправился назад в основной тоннель и попытался пролезть в следующее ответвление. Оно оказалось основательно заваленным битыми кусками «бетона», как будто его взорвали. Следующее ответвление привело меня к похожей двери. Тоннель оказался чист и пуст, следы сражения отсутствовали. Я попытался открыть дверь. Ни на мысленные команды, ни на матерные слова она не реагировала. Для порядку пару раз пнув ее, я вернулся в тоннель.

Пришла даже мысль о гранатах, но я с ней сразу распрощался ввиду явной бесполезности. Еще два ответвления привели меня к таким же закрытым и совершенно безучастным дверям. Обидевшись, я решил пройти до конца тоннеля. Концом служил очередной завал. Его причиной можно было смело назвать грамотный подрыв. Из-под обломков «бетона» выступали какие-то конструкции. По виду они очень походили на сегменты виденного мной паука-десантника, только значительно больших размеров. Как ни хотел я добраться до обломков, никакие потуги не помогли. Пришлось признать себя обманутым и вернуться к исследованиям ответвлений тоннеля.

В первом же ответвлении я наткнулся на следы боя. Здесь разрушения оказались значительно сильнее. Первое, что бросилось в глаза – это огромный остов вольда. То, что это был именно вольд, я ни на секунду не сомневался. Это оказалась практически точная копия десантного паука. Только если встреченные мной ранее пауки назывались большими пауками, – то этого величали, наверное, десантным слоном. Я не один раз задавал себе вопрос на тему паукообразности десантного вольда. Хоть форма и не походила на знакомого мне земного паука, почему-то этот шар с конечностями у меня ассоциировался ни с осьминогом, не с морским ежом, а именно с пауком. Метров с пяти внимательно рассматривая останки, я понял, что это не совсем завершенная конструкция. Больше всего это походило на какое-то транспортное средство. В разорванном «брюхе» аппарата находилось несколько скукоженных многоножек или гусениц, по крайней мере, ничего более дельного при виде этих «устройств» в голову не пришло. Внутренности конструкции казались не везде однородными, как будто внутри нее находился отсутствующий в данный момент контейнер или транспортный отсек. Устройство лежало на боку, и, судя по расположению, как раз над этим отсеком начиналась уже сама начинка вольда, именно там и начиналось уже единое целое этого «организма». Выходит, что это – своеобразный вольдовский танк или машина пехоты.

Более внимательно рассмотрев внешнюю поверхность находки, я насчитал вместо десяти двенадцать лап, две немного отличались от основной массы. Пытаясь понять, где они крепятся, и что находится у них с внутренней стороны, я взялся за оплавленный край «танка» и, наклонившись внутрь, начал вычислять места крепления необычных лап. Спустя несколько секунд, я почувствовал какой-то дискомфорт, мурашки поползли по телу. Не раздумывая, я отпрянул от края «танка», одновременно с этим с моего плеча сорвался выстрел «серпантинного орудия», разнесший в клочья одну из двинувшихся в мою сторону лап и проделав в дальней стенке устройства приличную дыру.

– Мать вашу – родину, эта гадость еще шевелится! – крикнул я.

Я испугался, даже можно смело сказать, что очень испугался. Вольды были той «темной лошадкой», против которой моя броня могла и не устоять. Как и положено испуганной лани, я сорвал с лямки рюкзака одну из гранат и, даже не думая, кинул ее внутрь «танка», автоматически задав пять секунд задержки. Одним прыжком в малом тяготении одолев с пяток метров, я упал на бок и схватился за вторую гранату. Я бы кинул и ее, но помешал взрыв первого гостинца.

Корпус «танка» вспыхнул изнутри, наверное, светом запоздавшего озарения и начал опадать. Впрочем, «сдулся» он не сильно, потеряв форму только в одном из нижних секторов. Я не стал размышлять о законченности процесса, просто высадив в дымящиеся после взрыва внутренности батарею из моего «дракончика». Не уверен, что это сильно навредило останкам, но я почувствовал себя лучше. Впрочем, шевелиться они больше не пытались. Уже спокойно я вытащил одну из батарей, взятых у погибшего бойца, и вставил ее в приемник «дракончика», вернув пустую в рюкзак. Индикация заряда показывала процентов сорок от максимума. Закончив забег на стометровку, мурашки оставили мое тело. Адреналин же, наверное, медленно вытекал из ушей, испаряясь. Мне хотелось присесть, но я из вредности остался стоять.

– А нечего пугаться, барышня кисейная! – заявил я нагло сам себе. – Празднуем тут труса, как зайцы. Стыдно!

Продолжил я свой путь через несколько минут, глотнув немного водички из внутренних резервуаров брони. Уверен, что я в этом не нуждался но, опять же, стало легче. На немного ватных ногах я подошел к двери. Со стороны останков вольдовского «танка» она казалась целой, но слегка покореженной. Вблизи же я увидел, что дверь выбита из направляющих. Конструкция двери явно не походила на продукт КСС. Я не совсем понял, как она работала, но мне показалось, что при открытии дверь приподнималась поршнем наверх и наружу, далее отодвигаясь в сторону посредством системы шестерней в полу. Чтобы дверь не вывалилась наружу, сверху и снизу наблюдались ограничивающие выступы. Вся система имела небольшой наклон, угол между дверью и полом составлял градусов восемьдесят. Не могу сказать, что конструкция показалась мне сильно надежной, но впечатляла она однозначно. Просматривалось некоторое сходство с дверью убежища из одной любимой мной компьютерной игры. Из конструкции двери стало понятно, что пользовались ей с не лишком часто, так что эти двери на все сто процентов являлись аварийными.

Осматриваемая мной дверь перекосилась при закрывании, она просто застряла почти в самом конце пути, что привело к такому результату, сказать трудно. Практически под самым зубцом я увидел вдавленные в паз для двери фрагменты брони. То, что это была броня КСС, я не сомневался, слишком знакомыми показались бронепластины. Боец видимо попал под мощнейший гравитационный импульс, который, возможно и стал причиной заклинивания механизма. Я даже не стал трудиться, чтобы достать чип этого бойца, тут даже лом сошел бы лишь за жалкую зубочистку. Винтовка, скорее всего, находилась где-то среди мешанины конструкций брони, прочая амуниция валялась рядом. Осмотрев пространство непосредственно за дверью, я обнаружил шикарный беспорядочек из кусков «бетона», каких-то обломков и нескольких металлических конструкций, сплавленных в неузнаваемые комки. На полу среди кусков брони КСС валялась и какая-то другая амуниция. Тут угадывались какие-то бронежилеты или обрывки этих бронежилетов, попадалось и непривычной формы вооружение. Осторожно ступая по полу, я продолжал осматривать коридор. У одной из стен лежало свернутое в клубок тело многоножки. Вряд ли это был кто-то из защитников, скорее всего, я осматривал или какие-то фрагменты тела вольда, или части какого-нибудь вольдовского экзоскелета. Вторая многоножка оказалась частично вплавлена в разлом на стене. Батареи, хоть и подсевшие, у меня имелись, и я прележно выпустил в уцелевшую многоножку пяток импульсов из «дракончика». Тело зашевелилось, скукожилось сильнее и затихло. Вряд ли оно оказалось живым, наверное, я увидел результат сплавления останков под жаром импульса.

Я поднял с пола незнакомое оружие. Оно имело явные признаки какого-то излучателя. Но вот разобраться что тут к чему я с ходу не смог. Определив, где находится излучатель, я попытался произвести из оружия выстрел. Однако слушаться меня оно не захотело. Среди мелкого крошева «бетона» я увидел вещь, которая изначально могла быть подсумком. В переплетении каких-то лямок виднелись легкоузнаваемые запасные батареи и что-то похожее на гранаты. Немного повозившись, я достал запасную батарею к оружию, находившемуся в моих руках. Имея часть конструктора, я сначала определил, где находится отсек с батареей, а потом нашел и как ее сменить. К сожалению, замена батареи никак не сказалась на работоспособности оружия. Может, оно тоже имело страховку на случай «чужого», а может, за прошедшие века батарея растеряла заряд. Я аккуратно положил оружие на пол излучателем к стене.

Следы боя уводили вглубь прохода. Еще раз мне попались сплетенные в клубок две многоножки в компании неизвестных останков, видимо принадлежащих союзникам КСС в этом сражении. Павших бойцов КСС больше не попадалось. Дальше довольно большая часть коридора оказалась совершенно нетронутой, с удивлением я обнаружил, что при моем приближении тускло зажглись голубые лампы, видимо, аварийного освещения. Этот голубой свет добавлял в общую картину какую-то киношную мрачность, как будто начинался сеанс фильма из кладбищенского репертуара. Даже не спросив меня, мурашки опять совершили короткий забег по телу. По ходу коридора я увидел два ответвления, закончившиеся закрытыми дверями. Одну я попробовал открыть, но за неимением видимых ручек или других органов, пришлось отступить.

Сам коридор вывел меня, в ангар. В ангаре находилось несколько незнакомых транспортных средств. Возможно, они даже имели военное назначение. Ни опознать, ни открыть их мне не удалось. Ближе к противоположной стене стали появляться следы боя. Все чаще попадались останки местного ополчения. Сама стена зияла большим проломом. В проломе застрял остов вольдовского «танка». Второй сильно раскуроченный «танк» валялся метрах в десяти от пролома у стены. У куска металла, превращенного в изящный металлический цветок, я заметил винтовку КСС, останки бойца оказались частично вплетены в композицию абстракциониста с другой стороны. Я достал чип, и, уложив его к первому, отдал бойцу честь. Из амуниции у бойца уцелела лишь одна батарея и граната. Не поленившись, я приклеил гранату к лямке рюкзака уже проверенным способом. Винтовка оказалась в порядке. Я прихватил ее и, прогулявшись до застрявшего «танка» вольдов с некоторым удовольствием разрядил в рваную дыру на его боку остатки батареи. Сменив батарею, я повторил процесс на втором «танке». Ангар наполнился пылью и гарью. Обе батареи я уложил в рюкзак, а пустую винтовку оставил на полу, рядом со вторым «танком».

Осмотрев получившуюся из моих похождений карту, я предположил, что за стеной по логике вещей должен находиться еще один смежный ангар. Лезть в него через останки вольда я бы не рискнул даже после проведенных процедур, другой же путь отсутствовал. Ангар имел что-то похожее на подъемники для техники и лифты, но запустить их я не смог. Осталось или вернуться в проход через заклинившую дверь, или открыть двери двух боковых проходов.

Начать стоило именно с боковых дверей, которые по виду выглядели послабее огромных «шестеренок». На осмотр одной из боковых дверей ушло совсем немного времени, никаких зацепок, ручек или замочных скважин на ней не наблюдалось. Я вернулся и взял винтовку. Спалив на двери одну из найденных батарей, результата я не добился. Металл двери под укусами плазмы раскалялся, по нему гуляли искорки, но плавиться он совершенно не собирался. В расстроенных чувствах я выстрелил в раскаленный металл из обоих стволов «дракончика». ЭМИ орудие оставило в металле ровную дырочку. У меня появилась идея. Уже не думая о дефицитном боеприпасе, я пробил десятком выстрелов дырку в двери и уложил туда гранату, оставив задержку секунд на десять. Коридор, где я экспериментировал, повреждений практически не имел, и это давало надежду, что он не обрушится. Все же перестраховавшись, я немного отошел в сторону заклинившей двери-шестерни. Глухо бухнул взрыв. Я выглянул в проход. Дверь распузатилась и частично выгнулась в сторону прохода. Немного подождав, я подошел и осмотрел пролом. Дверь оказалась двойная, и от взрыва ее раздуло. Открываться она по-прежнему не желала, продолжая за что-то цепляться. Я саданул ее гравитационным полем своего симбиота. Оно хоть и не дотягивало до вольдовского оружия, но все же оказалось кое-каким инструментом. Дверь прогнулась и скрипнула. Раза с пятого она все же уступила. Я немного устал. У меня имелась еще одна граната, но впереди, скорее всего, присутствовало еще достаточно запертых дверей.

Для интереса я осмотрел запор двери. Замок оказался дистанционным и, похоже, электрическим. Откуда он открывался, осталось неизвестным. За дверью оказался еще один коридор, заканчивающийся комнатой. Комнату заполняла аппаратура союзников. Кое-какие приборы еще подавали последние признаки жизни. Разбираться в назначении практически умершей аппаратуры я не стал. Из комнаты вел сквозной проход, скорее всего, в соседний ангар. Дверь оказалась закрыта, замок, похоже, имел тот же принцип. Я с сожалением посмотрел на оставшуюся гранату. Перед глазами возникла путаница ремней и незнакомые гранаты в этих ремнях. Попробовать стоило.

Вернувшись к сломанной двери-шестеренке, я для начала внимательно осмотрел гранаты, не прикасаясь к ним, они вызывали доверие, по крайней мере, казались вполне годными. Решившись, я вытащил из подсумков все гранаты, оказалось их шесть штук. Что они собой представляли, мне еще только предстояло узнать. Я вышел за дверь к первому найденному мной «танку».

– Пробовать, так с пользой для дела, – подумал я, рассматривая гранату.

Все оказалось довольно просто. Нужно было утопить и провернуть вместе с корпусом до щелчка плоский рычаг, находящийся в защитном пазу. У гранаты оказались два режима задержки, зависело все от поворота рычага, отсчет, очевидно, начинался с момента высвобождения рычага. Мне такая система показалась не слишком удобной, но гранаты и не для людей делались. Бабахнула граната неплохо. Она явно не походила на осколочную, хоть и уступала гранате Содружества, уложенной в этот «танк» ранее.

Испробовав на другой гранате второй режим, я вернулся к прерванному занятию. Осмотрев дверь, ведущую из комнаты с аппаратурой, я обнаружил на ней какой-то сервисный лючок. Видимо, изнутри дверь имела более слабую защиту. Грешным делом я намеревался культурно снять эту мелкую помеху, но, подумав, что я – настоящий археолог, просто вынес лючок выстрелом из винтовки. Уложив внутрь двери одну гранату на максимальной задержке, я отошел за угол. Взрыв показался мне каким-то другим. Я выглянул в проход. Дверь походила на колобка, проглотившего ежа. Достав гранаты, я осмотрел их. Оказалось, что они немного отличались друг от друга и я, видимо, заложил в дверь осколочный вариант. Решив, что нужно до конца родить ежа, я отправил туда же еще две подобные гранаты. Взрыв почему-то вынес дверь наружу. С победным видом я вышел в практически пустой ангар. Никакого транспорта внутри не наблюдалось. Створки вертикального транспортера оказались выломаны, а в проломленной стене ангара торчала вторая половина «танка».

Проигрыш нужно принимать спокойно, по этой причине материться я не стал. Как положено по закону подлости, и дверь в большой коридор, и дверь в маленьком проходе оказались закрыты. Я снова посмотрел на оставшиеся две гранаты.

– Но ведь ополченцев было значительно больше, – пришла мысль.

Я вернулся на места боев. Теперь уже с пристрастием я осмотрел останки союзников. Удалось найти одну осколочную и две, скорее всего, фугасные гранаты. Я сходил к бойцу Содружества у двери и все-таки достал его чип, заодно с еще одной гранатой КСС. Вынул я и батарею из покореженной винтовки. Присев поразмыслить, я подумал, что никто меня давненько не вызывал. Попытавшись связаться с «Бурундуком», я обнаружил, что связь отсутствовала, как явление. Времени прошло еще не слишком много, но компаньоны могли волноваться. Решив поархеоложничать еще пару часиков, я взялся за дело. ЭМИ пули я как-то пожалел. Стоило найти более экономную методику взлома дверей. Опять осмотрев одну из выломанных ранее дверей, я попытался поставить на пролом запоров или крепежей. Двери имели овальную форму и подвешивались на двух петлях. Как оказалось, «бетон» совсем не спешил уступать выстрелу из винтовки, так что метод не сработал. Размышления я вел, сидя в комнате с дохнущей аппаратурой союзников. Будь я конструктором этого комплекса, я бы предусмотрел из этой конуры и аварийный выход. Нужно понимать, что тут сидел персонал, управляющий чем-то серьезным, а такой персонал должен быть обучен и ценен. Не слишком надеясь на людское понимание критериев выживания персонала базы, я осматривал комнату. Возможных путей оказалось два. Один оказался пустышкой, описывать не буду, чтоб не смеялись, второй оказался искомым аварийным ходом. Ход оказался узким длинным тоннелем, вверх по которому вела, несомненно, лестница. Хоть ступеньки и охватывали всю окружность тоннеля, в их назначении сомневаться не приходилось. Направленный вверх луч успешно потерялся где-то в пути. Стоило полезть, но ширина тоннеля оказалась мне в самый притык. Поразмыслив, я решил сначала попытать счастья с другими тоннелями на главной развилке.

По большому счету археологическая экспедиция в моем лице была скорее любопытным, чем полезным занятием. Сооружение не являлось базой войск Содружества. Единственный шанс что-то найти из нужной мне информации имелся в отыскании временного командного пункта КСС в этой операции. Но чем и как закончилась операция, мне было неизвестно, командный пункт мог просто организованно эвакуироваться. Возвращаясь на «Бурундук», я прихватил лишь наиболее сохранившуюся винтовку и батареи, пусть Шила порадуется. Гранаты, кроме приклеенной к лямке рюкзака, я оставил около первого найденного погибшим бойца КСС. На обратном пути я пытался найти систему охраны периметра, но ничего похожего не попалось. Скорее всего, маскировка оказалась на уровне, не помогла даже моя броня, а может, искал я не в тех местах.

Экипаж с нетерпением ждал меня и моего рассказа. Я же пребывал в раздумьях относительно того, о чем из виденного стоило рассказывать. Кроме того, я так и не выяснил, кто напал на нас с Шилой в первый раз, сценарий с системой охраны являлся лишь предположением. Немного подумав, я решил рассказать друзьям почти всю правду, умолчав лишь о задачах КСС, роль которых в этой заварушке мне и самому осталась неясна. Мой рассказ слушали в полной тишине, даже эмоциональная Шила не перебила меня ни разу. Я же старался максимально передать свои впечатления. Принесенная мной винтовка пошла по «рукам». Изделие возможно многовековой давности выглядело весьма неплохо. Очевидно, что им пользовались, но содержали в порядке. Шила рвалась опробовать устройство, и ее разочарование оказалось велико, когда я ей рассказал, что устройство будет действовать только в моих руках. Видимо, изначально она не поверила в мои объяснения относительно винтовки, посчитав их нежеланием платить за оружие лишние деньги. За неимением возможности испытать винтовку самостоятельно друзья попросили меня продемонстрировать его в действии. Поставив винтовку на максимум, я сделал два выстрела в сторону развалин. При изменении мощности менялся не размер, а цвет плазменного сгустка.

Я не слишком интересовался принципом действия этого оружия. Знаю, что плазма выстреливалась в коконе какого-то нестабильного поля. По этой причине эффективная дистанция стрельбы плазменной винтовки особенно в вакууме оказалась относительно лазера весьма скромной. Впрочем, оружие имело и свои достоинства. Плазменные сгустки не страшились пыльного воздуха и различных рассеивающих сред. В пределах эффективной дистанции на него не действовали законы баллистики. И, в отличие от обессилевшей пули и рассеянного лазерного импульса освобожденная плазма не становилась неопасной, она, как и положено, взрывалась, выжигая все, что оказывалось рядом.

Два моих выстрела выплавили две огромных воронки в песке. Я уже знал, что местный «бетон» не слишком ее боится, других же целей в пустыне не наблюдалось. Пересказав друзьям еще раз некоторые моменты, я решил поспать, завтра предстоял очередной марш-бросок по катакомбам и подземельям. Шила, наверное, чувствовала себя не очень хорошо, а может, я устал больше, чем думал, так что я успел заснуть, не увидев перед сном ее чудесных эльфийских ушек.

На следующий день Шила все же пыталась пойти со мной. Как оказалось, она привела свой скафандр в порядок, правда, столько броневых секций в запасе не нашлось, так что собранная комплектация могла называться боевой лишь с натяжкой. Брать Шилу с собой я отказался, мотивируя отказ так и не опознанной причиной и средствами нападения. Пришлось пообещать, что уделю этому внимание, очень уж хотелось ей увидеть остатки подземного бункера. Краппс в очередной раз благоразумно промолчал, не выказав желания пойти со мной.

Как и обещал Шиле, поход я начал с очередного изучения места нападения на мою подругу. На этот раз я, не прячась, осмотрел все вокруг. Как я и ожидал, результата не появилось. И вот она развилка. Я сверился с картой в памяти брони. Общий рисунок бункера нельзя было назвать правильным, осмотренной оказалась совсем небольшая его часть, но часть эта давала некоторые намеки на симметрию. Для подтверждения догадки я пошел во второй пологий тоннель. Практически на том же расстоянии начались ответвления в ангары. Первые два ответвления привели меня к нетронутым запертым дверям-шестеренкам. Собственно, ломиться туда я и не собирался, ангары вполне могли оказаться как пустыми, так и набитыми техникой союзников, но меня они интересовали мало. Даже при условии работоспособности этой техники, поднять ее на поверхность при неактивной системе подъемников казалось делом нереальным. Для подтверждения симметричности подземного сооружения я решил прогуляться до конца основного тоннеля.

К сожалению, проход, как и в соседнем тоннеле, оказался добросовестно взорван. Под завалом не наблюдалось каких-либо обломков, а тоннель не носил следов перестрелки. По этой причине время на него тратить не хотелось. Оставался проход, поднимающийся наверх. Он мог вести и на поверхность, но, судя по симметрии сооружения, оставалась вероятность попасть к какому-то логическому центру симметрии сооружения. Проход заканчивался стандартной дверью, взломать которую я бы не смог. И все же, лазейка в эту «страну чудес» нашлась, и оказалась она не слишком отличной от кроличьей норы. Где-то на середине прохода в стене зияла большая дыра, а вырванный с мясом каких-то коммуникаций огромный кусок «бетона» валялся неподалеку. Следов боя тут не наблюдалось, и я поначалу прошел мимо. На обратном пути я все же заглянул в дыру. Оказалось, что любопытство мое стоило награды.

Дыра вела в какую-то шахту, ведущую вдоль туннеля. Судя по всему, шахта предназначалась для прокладки коммуникаций и какой-то системы снабжения. Стены, с потолком оказались сплошь увешаны кабелями и другими проводниками света, тепла или еще бог знает чего, а пол служил основой монорельсовой трассе. Дыра, скорее всего, оказалась результатом взрыва порядочной секции таких носителей.

Шахта оказалась не такой уж и узкой, так что я смог пройти по ней, всего лишь ссутулившись. Хитрая шахта упиралась в какую-то комнату, закрытую от шахты практически ажурной обрешеткой, явно не несущей силовых функций. Из комнаты с подобием распределительного щита на стене и небольшим перроном имелся выход в нужный мне тоннель, располагавшийся метрах в пятнадцати от двери.

Тоннель привел к лифтовой площадке. Лифты явно не предназначались для транспортировки громоздкой техники. Этаж, где я оказался, конечным не являлся, рядом с несколькими лифтовыми секциями шли спирально уходящие вниз и вверх проходы, видимо, аналоги лестниц. По логике вещей, нижний этаж должен иметь максимальную защищенность, хотя моя логика не являлась эталоном для строителей комплекса. После некоторых размышлений, я решил осваивать глубины базы.

Виток шел за витком, оставляя в душе некоторое недовольство на счет обратного пути. А окончания этой винтовой лестницы пока не наблюдалось. Отмахав по карте брони метров с полтораста, я, наконец, покинул лестницу и вышел к лифтовой площадке, где меня ждали двери-шестеренки. К моему облегчению, закрытой оказалась всего одна. Но это говорило скорее о том, что ее даже не открывали. В остальных открытых помещениях просматривались конструкции автоматизированной складской системы. Что хранилось в данной супер-кладовке, оставалось только догадываться. Осмотренные мной складские пакгаузы оказались сквозными, с другой стороны они оканчивались такими же дверями, выходившими на совершенно аналогичную лифтовую площадку. Но и с той стороны дверь запечатанного ангара тоже оказалась закрытой.

– Однозначно, что-то там осталось, – подумал я. – Вот только либо имущество оказалось ненужным, либо утащить его не успели. В любом случае, я бы его осмотрел.

Возвращался я через соседний с закрытым пакгауз. В нем складская система оказалась нарушена. Местами оборудование оказалось демонтированным, а кое-где просто разломанным, открывая пространство для своеобразной дороги. Причина обнаружилась чуть позднее. Стена закупоренного пакгауза носила явные следы подрыва, у расчищенного пролома, уткнувшись в складские секции, уныло стояли довольно примитивные транспортные средства. Следов боя не наблюдалось.

К моей радости внутри пакгауза, как и везде в уцелевших тоннелях базы, функционировало аварийное освещение. И это помещение пустым не было. Примерно в двадцати метрах от меня хорошо просматривалась чем-то заполненная складская система. При ближайшем рассмотрении это оказались пластиковые или очень похожие на пластиковые контейнеры. В свете моих прожекторов они имели различные оттенки слоновой кости и выглядели обычными ящиками, но свете аварийного освещения казались натуральными гробами в каком-то постапокалиптическом склепе. Я решил открыть один из контейнеров.

Осмотр ящика показал обилие надписей и значков, четко различались сервисные ниши, сварные швы и стыки. Разбираться с системой запирания никакого желания не было, и я по сложившейся традиции с одной стороны подрезал верхний край ящика лучом лазера «дракончика». Осмотр внутренностей через образовавшуюся щель дал представление о расположении груза. Дальнейшее было делом техники. Уже не боясь повредить груз, я посрезал и остальные грани. После сильного пинка контейнер просто распался. Передо мной стоял какой-то аппарат, очень похожий на припавшее к полу насекомое. Насекомым находка, конечно, не была. То ли для сохранности, то ли для стерильности устройство оказалась обтянуто пленкой. Более внимательный осмотр выявил внутри устройства пустой отсек, в котором удалось разглядеть какие-то системы, возможно, жизнеобеспечения или интеграции. На мой взгляд находка оказалась весьма интересной. Устройство с большой долей вероятности могло оказаться анабиозной камерой, боевым костюмом, инкубатором и даже комфортабельным гробом, а его технический уровень, хоть и уступал уровню Содружества, казался не таким уж и низким.

Судя потому, что почти треть пакгауза была заставлена контейнерами, устройства либо оказались невостребованными, либо ими не успели воспользоваться. Чтобы остаться последовательным, я вскрыл пленку, обтягивающую устройство. Вскрылась она с легким хлопком, видимо, внутри пленки находился какой-то инертный газ или вакуум. Ничего нового узнать не удалось. Нажатия на произвольные клавиши, дали ясно понять, что энергия отсутствовала. Стянутая до конца пленка открыла в торце устройства огромное количество гнезд для подключения. Что бы это ни было, подключалось оно, явно, где-то не здесь. Я покинул пакгауз, прошел через пустующие склады и вышел к соседней лифтовой площадке.

Путь наверх закончился на такой же, как и внизу, площадке, из которой вели три довольно широких тоннеля. В глубине тоннелей наблюдалась система проходов и дверей, находящихся на разных уровнях. Напоминало это какой-то пчелиный домик, а вернее соты. Я направился к сооружению в крайнем левом тоннеле. Сооружение насчитывало шесть ярусов. Это, конечно же, оказались не совсем соты. На гладкой поверхности через равные промежутки находились шестигранные двери, некоторые из которых оказались наглухо запечатанными. К каждой нише вела наклонная дорожка. Дугообразный проход опоясывал странное сооружение, как будто являлось частью какого-то круглого или овального целого. Все дорожки сходились внизу, где и обнаружились завалы из брошенной техники.

Первая из осмотренных мной ниш оказалась закрытой. И, как я ни старался, дверь открываться не пожелала. Я решил не ломать ее, осмотреть вполне можно было и одну из открытых ниш. За открытой дверью-сотой оказался небольшой проход с таким же небольшим круглым в сечении тамбуром, который в свою очередь заканчивался круглым отверстием. Посветив в отверстие, я увидел в глубине систему наклонных полозьев, какие-то системы фиксации и огромное количество разъемов на противоположной люку стене. Что-то показалось мне знакомым в этом пейзаже. Немного подумав, я решил, что мое внимание привлекли разъемы. Они очень сильно походили на разъемы, которые я видел на непонятном устройстве в пакгаузе. Внимательный осмотр дал еще кое-какую интересную информацию. Дырка, куда, по-видимому, вставлялось устройство из пакгауза, имела сложную систему запоров. Запор производился крышкой довольно внушительной толщины. Но странности имелись не только в толщине, структура материала на срезе крышки оказалась многослойной, я бы подумал, что осматриваю срез корабельной обшивки. В краях люка просматривался тот же материал.

– Что же это за хранилище такое? – подумал я. – Значительно проще было сделать все эти вещи из бетона, не в космос же они собрались с куском планеты отправляться.

Осмотр парочки других ниш ничего нового не добавил. Остальные тоннели вели в такие же комнаты-секции с теми же следами бардака, только все ниши в тех помещениях оказались запечатаны. Карта, составляемая в памяти моей брони, показывала, что сооружения в трех комнатах, куда ведут тоннели, описывает внутри эллипс. То есть все эти ниши могли находиться в каком-то цельном сооружении, находящемся за стеной. Лично меня посещали исключительно мысли о каком-то большом инкубаторе. По спиралевидному проходу я отправился на следующий этаж. Картина повторилась. Всего я прошел шесть подобных этажей. Практически все обнаруженные ниши оказались закрыты, самое большое количество открытых ниш я увидел на самом первом снизу этаже. Очередной этаж вывел меня, очевидно, в технические помещения, опять же по периметру охватывающие находящийся посередине огромного помещения ствол «инкубатора». Дальше шел еще один этаж технических помещений. Наконец, я достиг последнего этажа, где, видимо, располагался самый верх «инкубатора».

Купол сооружения напоминал верхушку яйца, да и цвет он имел вполне подходящий. Свет моих прожекторов отражала поверхность цвета слоновой кости. Здесь в корпус «инкубатора» вели всего три овальных двери значительно большего, чем ниши в нижних этажах, размера. Сразу появилась мысль о центре управления. Как я и ожидал, никто внутрь меня пускать не спешил.

Я обратил внимание, что ни на одном из этажей не наблюдалось следов боевых действий. Мне это показалось немного странным, так как пройти к странному сооружению я смог совершенно свободно, проявив лишь лёгкую наблюдательность.

Осмотр этажа продолжился. На этаже отыскалось большое количество подключенной к «инкубатору» аппаратуры, но вся она оказалась либо выключена, либо вышла из строя. Ни один прибор даже не делал попыток подмигнуть мне огоньком или экраном. Верхнее помещение имело еще три двери. Открытый проход привел меня в довольно большой пультовый зал, в котором приборы еще подавали робкие признаки жизни. Остальные две двери выглядели запертыми. Я уже начал примеряться, как бы половчее вскрыть их, как одна из них при моем приближении приоткрылась, щелкнув замком. Я сделал шаг назад и присел, взяв винтовку наизготовку.

Прошла минута, дверь не двигалась. На узком порожке спрятаться было негде, и я решил рискнуть. Дверь открывалась ко мне, что не добавляло удобства, если бы я захотел резко прыгнуть внутрь помещения. Собравшись с мужеством, я приоткрыл дверь и сделал быстрое выглядывание из-за нее, тут же отпрянув назад. Помещение за дверью походило на шлюз или предбанник, заканчивающийся следующей выломанной вовнутрь дверью. Решив, что закрыть меня в этом тамбуре невозможно, я, пригнувшись, прокрался к выломанной двери.

Открывшееся помещение носило следы сражения. Я насчитал трех поверженных бойцов КСС и с десяток останков многоножек, скопившихся, как правило, у одной из дверей. В помещении не осталось, пожалуй, ни одной целой вещи, стены напоминали обожженный лунный ландшафт, а пол сплошь покрывало крошево «бетона» и остатки мебели. Спокойно сделав контрольные выстрелы в показавшихся уцелевшими остовы многоножек, я вошел. У стены рядом с дверью нашелся еще один погибший боец. Мой «сейф» пополнился еще четырьмя чипами.

У обнаруженных бойцов не оказалось ни гранат, ни запасных батарей. В принципе, у меня уже скопилось довольно много батарей, которые я собирался использовать, как запасные к «дракончику» и отнесенной на «Бурундука» винтовке, но запас лишним не бывает. Наверное, для порядка я стащил всех погибших бойцов к одной стенке, усадил их, поставив винтовки у стены рядом с каждым бойцом. Броня бойцов оказалась в ужасном состоянии. Похоже, я не смог бы собрать ни одного целого комплекта, даже приложив максимум труда и смекалки. Отдав минуту молчания павшим, я выглянул в проход, откуда наступали вольды. Там меня встретила мешанина тел вольдов и союзников, павших бойцов КСС там не наблюдалось. Стены помещения перестали напоминать рукотворные, превратившись в самые настоящие своды природной пещеры.

Решив окончить осмотр комнаты, я заглянул во второе ответвление. Там и нашлось то, что я безнадежно мечтал найти. Небольшая комната оказалась именно командным пунктом соединения КСС. На стене висела сильно поврежденная карта комплекса, исполненная, видимо, союзниками. К ней я и подошел в первую очередь. Полистав голографические виды, я так и не понял целей и задач данного комплекса. Центральной фигурой тут являлись помещения какой-то особой защиты и сооружение, названное мной «инкубатором». Все надписи оказались исключительно на незнакомом языке и ясности не принесли. Оставив карту, я осмотрел командный пункт.

Практически напротив двери на складном кресле сидел боец КСС. Из-за отсутствия верхнего отдела брони оказалось затруднительным определить его звание. Недостающая часть легко нашлась на соседней стене. Частично вдавленный в стену, частично расплесканный по ней и полу отдел брони, скорее всего, подвергся мощному гравитационному удару. Более внимательный осмотр останков привел меня в немалое удивление. Передо мной оказался явно не командир десантного подразделения КСС, а офицер из высшего состава, по знакам различия – мериадиан второй ступени.

– Что же тут за операцию проводило Содружество, послав главой столь высокую шишку? – подумал я.

В момент гибели офицер, видимо, работал на тактическом модульном планшете. Это устройство по идее своей походило на земной коммуникатор или ноутбук. Исполнение и технологии, конечно, отличались, но устройство являлось носимым «компьютером» КСС и выдавалось командующему операцией или каким-то офицерам, производящим планирование боевых действий. В развернутом виде устройство практически и представляло собой мобильный командный пункт. Неясным остался только факт самого наличия этого устройства в данном месте. Я не мог понять, почему победившая стороне не забрала его. По большому счету в этом устройстве находилась самая настоящая прорва ценной информации, и такую находку должны были вынести в первую очередь.

Так что мне во всех отношениях улыбнулась удача. У меня, конечно, имелись сомнения, что я смогу активировать устройство. Несмотря на довольно высокий уровень доступа, я никаким боком не лежал к команде, выполняющей эту операцию. С самим устройством я в общих чертах ознакомился на Эталоне-12. Тогда я не уделил ему должного внимания, так как не собирался планировать какие бы то ни было масштабные операции. Устройство не обладало собственным интеллектом, для надежности сборка таких штуковин производилась по неживой технологии.

Я попытался включить устройство. И оно честно попыталось включиться, но, тускло мигнув, даже не выдало системной информации. Батареи планшет имел специальные, но устройство являлось военным и имело возможность совмещения с разными источниками питания. Вскрыв панель адаптеров питания, я нашел желаемое. Сносным питанием планшет могли обеспечить четыре оружейные батареи. Три штуки у меня имелось, а одну я нашел в кобуре офицерской брони. И сразу же меня осенила мысль. Офицеры такого уровня имели совсем другое личное оружие, правда, не всегда носили его с собой. Офицерский «дракончик» я нашел под столом, на котором стоял тактический модульный планшет. Устройство оказалось в порядке, лишь внешний вид портили несколько царапин. Находка дорогого стоила, я бережно уложил ее в рюкзак вместе с вынутыми из кобуры запасными обоймами с пулями для ЭМИ ствола.

Планшет я запустил. Опознав меня, планшет какое-то время сличал мой допуск. В конце концов, дал мне доступ к некоторым данным. Собственно, я ожидал значительно меньшего. Из допустимых к огласке данных оказалась информация о задаче группы и кое-какая информация о комплексе союзников. А вот детали планирования, проведения и результаты операции оказались заблокированы. Поблагодарив вечность, я кратко просмотрел доступную информацию.

Сооружение, на котором я находился, являлось правительственным бункером, что лично для меня стало очевидным практически сразу. Немного удивило то, что на момент событий планета была обитаема, но происходило это тысячи две земных лет назад. К сожалению, кроме названия планеты и звездной системы никаких карт не прилагалось. Будь тут Светлана, возможно, регистрационный номер звездной системы ей о чем-то бы и сказал. В общем, жили себе были какие-то аборигены на странной и не очень приветливой планете двойной звезды. По большому счету жили они, конечно, не так чтобы сильно богато, но и щи лаптем, похоже, не хлебали. Содружество набрело на этот островок чужой жизни, когда аборигены уверенно освоили космические полеты, но так и не покинули родную систему, хоть по всей информации были близки к открытию «гиперпространственного» двигателя. Строй на момент посещения содружеством планеты-государства чем-то напоминал демократию, но кучка слуг народа не захотела присоединить государство к Содружеству, скорее всего, по причине нежелания делить власть. Отношения с Содружеством у государства постепенно развивались, но по причине самостоятельности Содружество не спешило одарить аборигенов высокими технологиями. И все, возможно, осталось бы на кругах своих, если бы систему не обнаружили разведчики вольдов. Не особо долго раздумывая, вольды напали на обитаемый мир.

И все же мир оказался не слишком отсталым, смог удержать авангард сил вторжения, а может, просто какой-то экспедиционный корпус вольдов. Когда жареный петух выклевал всю макушку, слуги народа начали клясться в верности до уже близкого гроба и просить помощи у Содружества. К сожалению, время оказалось упущено, развернуть более-менее эффективную систему обороны в охваченной боевыми действиями системе стало чрезвычайно затруднительно, если, вообще, возможно.

Причины поступка Содружество остались неизвестными, но оно кое-чем помогло гибнущему миру. Связаться с местным правительством прибывшим силам КСС не удалось, так что действия союзников оказались несогласованными. И все же напавшую группировку вольдов удалось сильно потрепать, по крайней мере, им не дали испоганить планету, погрузив ее в хаос иных измерений. Но после окончания основной фазы военных действий цивилизация аборигенов фактически потеряла родной мир. В результате было принято решение об эвакуации остатков местного населения, военных сил и флота, благо, в тот момент место такое имелось. К сожалению, гладко провести переселение народов не удалось. Посильно зализав раны, военная группировка вольдов вернулась.

Содружество уже заканчивало с боями эвакуацию планеты, как вдруг откуда-то начали поступать истеричные вопли о помощи. Оказывается, вольды в ходе одной из наземных операций наткнулись на бункер слуг народа, которые с началом активных неуправляемых военных действий залегли «на дно» со всеми своими семьями, заняв тщательно подготовленный для таких случаев бункер. Трудно сказать, чем выдали себя слуги народа, но вольды обнаружили хорошо замаскированный бункер и сразу же приступили к его зачистке.

Хоть остаткам спасаемой нации стало глубоко наплевать на бросившее их в лихой час правительство, КСС откликнулись на многоголосый хор слуг народа. Оказалось, что слуги народа продумали ситуацию на повод какой-то глобальной войны на поверхности планеты, и в бункере имелся практически готовый к вылету космический корабль. И хоть условия существования на этом космолете нельзя было считать даже спартанскими, шансы для начала постапокалипсической жизни у его пассажиров имелись не такие уж и плохие. Так что на момент истерического визга о помощи требовалось всего лишь на какое-то время удержать периметр комплекса от вторжения вольдов, чтобы дать возможность слугам народа занять места согласно купленным билетам.

Поскольку вопреки мольбам и посулам слуг народа КСС не могло бросить все силы на спасение столь ценной части нации, было принято решение высадить десантное подразделение, поставив ему задачу удержать вольдов до эвакуации, свернув боевые действия по готовности корабля к взлету. Десант КСС перепрограммировал системы защиты периметра, усилив их своими штатными системами поддержки, и влился в противостояние вместе с местным гарнизоном. Уже после окончания погрузки особо ценных телес, оказалось, что система навигации корабля выведена из строя. Предполагалась диверсия. И хоть вопить стало уже некому, так как все тушки были погружены на борт корабля, КСС все же решило помочь, спешно переукомплектовав вышедшие из строя системы своими.

Как пошла завершающая стадия операции, и почему корабль не взлетел, данные отсутствовали или были закрыты, как вся тактическая информация. Возможно, убитые в этой комнате офицер и бойцы Содружества должны были пилотировать этот корабль.

С планшета я открыл доступ к рубке управления кораблем слуг народа и прогулялся к так и не ушедшему в полет космолету. Рубка оказалась рассчитана на пятерых пилотов, но осмотр подтвердил мои подозрения: адаптированный под пилота КСС пульт управления оказался всего один. Мне стало интересно. Подключившись к системе корабля, я начал изучать его строение и состояние. Система управления не имела МИ или другого интеллекта на борту. Но как это не звучало странно, корабль оказался в порядке и практически годен к перелету. Дистанционно проверив системы открытия пусковой шахты, я обнаружил, что их можно открыть, задействовав энергоустановку корабля. Уровень топлива находился на уровне чуть больше половины, что могло обеспечить перелет на довольно приличную дальность. К моему несказанному удивлению надпространственный, вернее «гиперпространственный» по названию ученых двигатель у корабля тоже имелся. Видимо, самые светлые умы все же изобрели двигатель многомерности, но информация тут же «легла под сукно». Кроме необходимых колонистам запасов на борту имелось около трёх тысяч тушек слуг народа по имени «турруты», находящихся в анабиозе, а может стазисе, вдаваться в тонкости я не стал. И что меня уж совсем удилило до глубины души – судьба оказалась на удивление мягка к ним. Всего-то шесть капсул выдавали индикацию, говорящую о каких-то неполадках системы и всего лишь две оказались отключены ввиду полного отказа систем. Я сидел в кресле пилота и вспоминал перипетии истории Земли.

Как живые лежали в гробах «слуги народа», втоптавшие свой народ по горло в дерьмо и грязь, удобрив далекие холодные земли прахом этого же народа. Я мог бы поднять этот корабль из бункера и отвести его на любую из планет туррутов. Но еще я знал, что находящееся на его борту дерьмо, предавшее свой народ, называясь его «слугами», вполне сможет опять всплыть наверх.

– Вы хотели сберечь свои драгоценные шкурки любой ценой, пусть даже планета превратится в четырехмерный ад, – сказал я, отключая все навигационные системы. – Путь будет так. Вы тут пролежали в целости и сохранности около двух тысяч лет, судя по запасам топлива, еще почти столько же сможете пролежать, кому повезет, конечно. Так не буду же я рушить ваши заветные мечты.

Я закончил блокировку системы навигации, для верности заблокировав оба типа двигателей и доступ к техническим отсекам корабля. Подумав, заблокировал и доступ к капсулам с тушками слуг народа, включая и аварийный. И все же я решил оставить им шанс, он будет таким же маленьким, как и шанс, оставленный ими своему народу. Я не стал уничтожать пульт, с которого я произвел все эти блокировки, но заблокировал сам вход на борт корабля с тактического модульного планшета КСС. Сам планшет я выключил и свернул в переносной вид, повесив почти пятнадцать килограммов хитрой начинки себе за спину. Теперь на борт этого корабля по-доброму мог войти только военнослужащий КСС – двери автоматически пропустят его.

– Спите спокойно, слуги народа, – сказал я, бросая взгляд на корабль-призрак.

Я попытался еще раз найти чип погибшего тут офицера, но не преуспел в этом. В недрах этого комплекса я чудом заполучил то, чего совершенно не ожидал найти. Так что по большому счету комплекс вряд ли смог бы меня удивить чем-то еще. Обходя навеки замершие механизмы и пустующие помещения, я раздумывал, на сколько будет хорошо или плохо, если я продам снаряжение и оружие защитников этого бункера. Моя душа не слишком-то желала этих денег, чем-то мне показались близкими все погибшие там разумные существа. Тут же я наткнулся на мысль о слугах народа. Было бы глупо думать, что они оставили свои любимые безделушки на произвол судьбы, вряд ли кто-то из них захотел расстаться с нажитым непосильным трудом ценностями. Вернувшись в корабль, я поискал, но так и не обнаружил специальных отсеков для личного имущества. Не встречал я чего-либо похожего и в шахтах, куда грузились капсулы. Скорее всего, хозяева забирали дорогие сердцу вещицы вместе с собой в капсулу. Вот на повод всех этих цацек у меня моральных напрягов не возникало. Но пробуждать и отправлять самолично на другой свет зажившихся уродов охоты тоже не имелось, а другого варианта отобрать нажитое, наверное, не существовало. Оставив этот пунктик на будущее и окончательно решив для себя относительно торговли имуществом павших при защите бункера, я отправился в обратный путь.

– Ну что? – возбужденно прорезалась на связи Шила.

– Есть, – загадочно ответил я.

– Что там?! – взвизгнула капитанша. – Тайник?

– Значительно круче, – усмехнулся я. – Но я ни слова не скажу, пока не приму душ и не поем.

– Ну ты… – задохнулась моя подруга. – Ну ты и негодяй!

Уединиться мне, понятное дело, не дали. Чуть ли не вися на моей шее, Шила проследовала в мою каюту. Вместе разоблачившись, мы вместе и залезли в душ.

Планшет я оставил в своей каюте, положив его подальше от глаз. Найденный «дракончик» решил чуть позднее подарить Шиле, устроив ей по случаю наличия приличного подарка празднование, к примеру, дня рождения. Уже счастливо вытянувшись на кровати рядом с подругой я подумал:

– Чёрт, а почему бы не найти жилые отсеки слуг народа, карта-то у меня есть, может, там осталось достаточное количество хотя бы желтого металла. Это же никак не сможет омрачить память погибших тут бойцов.

Экипаж ждал рассказ об очередном и, возможно, последнем дне археологических изысканий. В рассказе на этот раз я опустил значительно больше подробностей, что немного кололо мою душу где-то совсем в глубине. Чтобы увести внимание друзей от некоторых корявостей моего повествования, я выдал информацию о карте бункера. Сообщив им, что завтра попытаюсь проникнуть в жилые отсеки. Идея больше всех, как и следовало ожидать, возбудила Шилу. Из-за горящих алчным огнем глаз моей подруги у меня проросли стойкие сомнения на повод возможности удержать ее в этот раз на борту корабля.

Пока Шила и Ося обсуждали возможные находки в жилых отсеках, я раздумывал над тем, как же запудрить мозги системе охраны периметра, чтобы она не тронула Шилу. Выдать ее за военнослужащего КСС шансов не было, как идентифицировались бойцы местной охраны, я тоже не знал, да и сохранившихся останков этих бойцов практически не осталось. Бронежилеты, по-видимому, не могли так же эффективно противостоять гравитационным ударам вольдов, как и броня КСС. Здравая мысль постучалась, когда Ося стал обсуждать возможность проживания в таком бункере довольно большого контингента слуг народа с семьями. Ему казалось, что при таком количестве народа было бы довольно трудно обеспечить приемлемый уровень восстановления продуктов и регенерации атмосферы естественным путем. Дальше слушать я не стал. Военные – военными, но членов семьи как-то впустили в комплекс. Попросив Шилу хорошенько подготовиться к походу, я решил еще раз наведаться на корабль-призрак.

Убивать консервированные тушки я не собирался, но ведь имелись же еще и две отключенные капсулы. Добрался я без происшествий знакомым путем, и дверь послушно впустила меня на борт корабля. Система без возражений отсоединила и извлекла из штатных отсеков обе отключенные капсулы. Отметив на карте брони их местоположение, я отправился мародерствовать. Ближайшая ко мне капсула располагалась на первом «жилом» поясе. Насколько я понял, там обитали сами слуги народа.

Капсула покоилась на специальной ложе, а отсек оказался открыт. Капсула выглядела слегка припотевшей, видимо, внутри корабля поддерживалась более низкая температура. Смахнув росу с прозрачной части отсека, я увидел внутри полноценный экспонат для музея древности под названием «мумия». Экспонат имел довольно хорошо сохранившиеся остатки одежды похожей на комбинезон. Капсула открылась с легким всхлипом, как будто скорбя о невыполненной миссии.

– Было бы о ком скорбеть, – подумал я, осматривая слугу народа без излишних церемоний.

Ничего похожего на идентификационную карту, жетон или носитель информации при пациенте не обнаружилось. На самом комбинезоне не наблюдалось никаких вставок или нашивок. Видимо, члены этого элитного кружка все же имели какие-то имплантированные системы опознавания. Кроме подпорченной тушки в капсуле должен был находиться и отсек с личными вещами. Обнаружить его удалось довольно быстро. В отсеке личных вещей осматриваемой мной капсулы оказалась целая кипа пластинок-носителей информации от союзников, кроме них там оказался небольшой ручной излучатель и кипа каких-то пластиковых документов вместе с устройством, похоже, аналогом персонального «компьютера» или «коммуникатора». Нужно сказать, что меня слегка поразил аскетизм в личных вещах. Ни украшений, ни дорогих безделушек. Не моральные ли принципы данного индивида послужили причиной столь неудачного выбора капсулы. Я почему-то был уверен, что между собой слуги народа готовы были так же успешно перегрызть друг другу любые части тела, ведущие к летальному исходу. В более обширном отделении личных вещей, как я и предположил, находилась одежда, за прошедшие века ставшая трухой, возможно, ввиду более «мягких» материалов. Копаться в этой куче никакого смысла не было. Прихватив жменьку носителей информации, для ознакомления на корабле-морозильнике, я закрыл крышку капсулы.

Следующая капсула находилась этажом ниже. Тут тоже обретались тушки слуг народа рангом пониже. Внутри капсулы обнаружился такой же музейный экспонат, как и в первой капсуле. И меня снова не порадовало полное отсутствие признаков идентификационных средств. Зато отсек личных вещей должен был порадовать Шилу. Кроме аналога компьютера-коммуникатора и очередного образца орудия убийства там нашлась металлическая коробочка почти полная камушков преимущественно прозрачных. Хоть они и выглядели не слишком крупными, зато оказалось их много. В этом отделении нашлось еще с пяток каких-то не совсем понятных вещиц, украшенных инкрустацией и вставками различных металлов, предположительно с участием золота.

– Ну, мародерствовать, так мародерствовать, – приободрил я сам себя. – Не пойдут, как антиквариат, продадим, как лом цветных металлов.

Все эти вещдоки продажности слуги народа быстро перекочевали в мой рюкзак. Закончив зачистку отсека, я немного призадумался, цель моего похода так и не была достигнута. По большому счету, пришел я на этот членовоз не за изъятием награбленного. Как ни крути, нужно было вскрыть какую-то из поврежденных, но еще не отключенных капсул. Вернувшись в ходовую рубку, я запихал один из прихваченных носителей информации в приемный слот на панели пульта. Осмотр носителя не занял много времени, как и осмотр еще парочки пластинок из числа прихваченных. На носителях нашлись сплошь схемы, диаграммы, графики и куча писанины, а может, и чего-то другого в виде неизвестных значков. Мне эти вещи не показались мне слишком интересными. Пластинки носителей перекочевали из рюкзака на подставку у пульта. Стоило решать проблему, ради которой пришел, Шила могла и обидеться, подумав, что я в очередной раз обманом оставил ее «дома». Я выбрал капсулу с дохлыми показателями на самом нижнем ярусе, где должна обитать или обслуга, или члены семей. Подумав немного, отключил еще одну полудохлую капсулу ярусом выше.

Первой я посетил капсулу предпоследнего яруса. В отличие от умерших капсул, на боковом контрольном экранчике плясали какие-то символы, и периодически прорезались какие-то сигнальные огоньки. Если честно, то убивать даже законченного подонка, кинувшего свой народ на растерзание вольдов, не хотелось, опять же, это мог оказаться и кто-то из членов семьи. Стерев росу с крышки, я вгляделся в пациента. Я не разбираюсь в физиологии туррутов, но этот пациент показался мне надежно умершим. По сравнению с собратьями, попавшимися нам на орбитальных комплексах, это выглядел практическим набором комплектующих элементов каркаса, в простонародье называемого скелетом. Тело абсолютно не двигалось и местами имело участки, сильно отличающиеся по цвету от основной массы. Вопрос со вскрытием капсулы быстро решился в сторону положительного, когда я увидел на одной из конечностей пациента пластинчатый браслет. Почти с полной уверенностью я мог предположить, что это и есть искомый мной предмет. Во-первых, все украшения должны находиться в специальном отсеке, во-вторых, кто же делает украшения из материала, очень похожего на банальный пластик.

Капсула открылась все с тем же всхлипом сожаления. Не знаю, присутствовал ли там соответствующий запах – эту функцию брони я блокировал – но тело выглядело безоговорочно мертвым. Снимая браслет, я увидел под пальцами крошащуюся в пыль абсолютно высохшую плоть. С другой стороны, может, так оно и должно было быть, ведь я не знал даже азов теории функционирования этих стазис-капсул. Возможно, и сама капсула как-то отличалась в сторону меньшей надежности по сравнению с жителями верхних ярусов. Беспробудно усопший явно не выглядел местным олигархом.

А вот отсек для личных вещей привел бы в восторг кладоискателя. Там не оказалось даже намека на какие-то технические средства и оружие. Отсек оказался битком набит всяким барахлом. Создавалось впечатление, что в отсек еще и не все поместилось, так как предметы были запиханы без какой-либо системы, лишь бы набить побольше. Среди довольно легко узнаваемых украшений попадались и какие-то совершенно неопределяемые безделушки, а может, наоборот очень нужные и полезные вещи. Оценив возможности рюкзака, я пересыпал в него все содержимое отсека, надеясь, что покидающий «дом» разумный не стал бы тащить с собой бесполезные вещи. Рюкзак сразу стал похож на обожравшегося кота. Отдел одежды усопшего плюшкиниста я даже не стал вскрывать.

– Ай! Копать, так копать! – сказал я себе, направляясь к последней извлеченной капсуле.

Индикация капсулы тоже пыталась о чем-то рассказать мне, но пациент явно был мертв. Вид у него оказался еще мертвее, чем в предыдущей капсуле. На мое удивление, браслета у него не оказалось. Еще в большее недоумение меня поверг абсолютно пустой отсек личных вещей. Да и в отделе одежды находилась лишь сиротливая кучка пыли.

– Пациент сильно спешил успеть на отходящий экспресс, – подумал я. – А может, ты был просто местной обслугой, призванной потакать прихотям этих членопотамов, какого-нибудь правительственного клуба по интересам. Хоть с успехом мог быть и обычным подхалимом, сумевшим в последний момент начисто вылизать аналог человеческой задницы.

Закрыв капсулу, я двинулся в обратный путь. Немного подумав, я прихватил по пути обратно все попавшиеся на пути батареи от винтовок и десантных бронекостюмов КСС. На «Бурундуке» можно будет все их слепить в одну, фактически получился бы скафандр практически с полным зарядом. И пусть он сгодился бы только для меня, лишней такая вещь на корабле не станет. Для лучшей дезинфекции в шлюзовом отсеке «Бурундука» я вывалили все содержимое рюкзака на палубу.

– Пусть хоть все растечется мутными лужами, главное, чтобы никакая зараза не осталась без должного внимания, – подумал я, активируя систему дезинфекционных процедур, состоящую из целого комплекса различного рода воздействий.

У выхода из шлюзовой камеры меня ждала облаченная в скафандр Шила.

– Идем? – спросила она.

– Не хочешь осмотреть награбленное? – указал я на пол шлюзовой камеры.

– Давай, – согласилась Шила. – Только снаружи, чего мусор тащить внутрь.

Запихав все добро обратно в рюкзак, мы вышли наружу. Разбор награбленного случился под сводами развалин. Шила отобрала примерно половину из принесенного мной, сказав, что остальное – бабьи безделушки.

– Сколько полов у туррутов? – спросил я.

– Способных к размножению – четыре, – ответила Шила. – Один – аналог привычного нам женского, три – мужского.

Вывалив ценные находки в шлюзовой камере, мы начали поход, попросив Краппса забрать стоящее барахло. Чтобы не вызывать ненужного любопытства, невостребованные находки я покидал в рюкзак с намерением высыпать их за охранным периметром.

До периметра мы с Шилой добрались очень быстро. Надев ей на руку немного великоватый браслет, я скрепил его звенья полоской изоляционного пластыря из комплекта брони, как это делал с прикреплением гранат к лямкам рюкзака.

– Шила, я не знаю, сработает ли это, – признался я. – Прошу тебя внимательно прислушивайся к своим ощущениям. Если появится ощущение отталкивающей стены, будет лучше вернуться обратно. Иди как можно ближе ко мне. Моя броня пока в порядке, пусть я буду твоей страховкой на случай неудачи.

Мы пошли практически гуськом, начиная с места, где я взял Шилу на руки при нашем первом отступлении. У места, где Шила была атакована, я на всякий случай спросил ее об отталкивающей стене. Похоже, что пока все шло хорошо. Линию защитных систем периметра мы миновали без проблем, лишь морально устав от ожидания атаки. Немного посидев прямо на голой поверхности палубы, чтобы разогнать постепенно отпускающее напряжение, мы двинулись дальше практически прогулочным шагом. Шила с любопытством рассматривала окружающую обстановку, по какой-то причине совершенно не задавая вопросов. Первая остановка случилась у останков первого из найденных бойцов, там я прихватил гранаты, а Шила долго осматривала десантника, делая основной упор на броне.

– Она может мне подойти? – спросила моя подруга.

– Нет, – уверенно сказал я. – Только как обычный бронежилет из уцелевших пластин.

Пришлось кратко пояснить ситуацию с броней. Шила с некоторым сожалением оставила находку. Вспомнив остальные находки в лице вольдов, я отдал Шиле мой «дракончик», а сам прихватил винтовку десантника. Заряженные батареи лежали в специальном отделении рюкзака, чем я и воспользовался для приведения оружия в рабочее состояние.

Я не хотел вести Шилу мимо отсеков, граничащих с кораблем слуг народа. По этой причине пришлось потратить довольно много времени, пробираясь окольными проходами. Два раза мы встречали места сильных боев. Не буду описывать их, картины выглядели схоже. Мой «сейф» пополнился еще тремя чипам бойцов Содружества, а арсенал двумя гранатами КСС и пятью изделиями союзников. Шила без лишних разговоров прибрала все попавшиеся батареи КСС.

По ходу движения, мы даже немного потренировались в стрельбе, прожарив три поверженных вольдовских «танка». Не знаю, был ли в том смысл, но Шиле понравилось. Со стороны внешнего периметра все проходы к жилым отсекам слуг народа оказались либо закрыты дверями-шестернями, либо завалены обрушенными тоннелями. Нам удалось пробраться к цели путешествия, лишь разворотив с помощью гранат трещину в стене, за которой проглядывалась уже известная мне шахта систем снабжения. «Бетон» оказался крепким орешком, так что я истратил все гранаты союзников. Еще минут двадцать мы выгребали куски «бетона», завалившие проход шахты, пока не показался лаз нужных размеров. Два последних довольно крупных обломка я выпихнул в тоннель с помощью гравитационного поля своего симбиота, убедившись, что Шила меня не видит. Дальше дело пошло лучше. Выбравшись из узкого лаза, мы практически, как по шоссе, добрались до ближайшего яруса жилых помещений. Судя по всему, на нем обитали слуги народа среднего звена. «Квартиры», на мой взгляд, выглядели не слишком шикарными, но, учитывая обстоятельства, очень даже комфортабельными.

Переложив зачистку на хрупкие плечи Шилы, сам я просто удовлетворял любопытство. Как оказалось, данные помещения оказались довольно неплохо зачищенными кем-то и до нас. Шиле удалось найти буквально парочку каких-то статуэток и небольшую шкатулку с украшениями, видимо, забытыми в спешке. На том уровне удалось пробраться еще в одни уцелевшие покои, остальные оказались блокированы вместе с ведущими к ним обваленными проходами. Эта «квартира» тоже выглядела зачищенной, видимо, эвакуация тут прошла по плану. Один из уцелевших проходов привел нас в какой-то холл. В свое время тут могло быть довольно уютно, только вот случившаяся перестрелка навела свои порядки. Следов погибших в помещении не наблюдалось, видимо, их перенесли. Остальные проходы вели к закрытым дверям или обрушенным перекрытиям.

Естественным желанием моей подруги стала экскурсия на уровни «толстопузов». Сверившись с картой, я определил нужный проход к лифтовым шахтам, который оказался добросовестно перекрыт дверью. Поскольку дверь казалась из разряда «доступных», я решил отработать на ней элементы вскрытия.

Решив не изобретать велосипед, я применил уже известную тактику. Батарея плазмы из винтовки, полтора десятка пуль из ЭМИ ствола «дракончика» и граната КСС. Спустя десять минут мы высадили «беременную» дверь, оказавшись в большом предбаннике. Из этого помещения вел дальше широкий темный проход и две небольшие незакрытые двери, оказавшиеся входом в местный арсенал охраны. Особо богатым его назвать не получилось. Жалкие остатки обогатили нас десятком гранат союзников, к сожалению, все они оказались осколочного типа, видимо, совершенно бесполезного против вольдов. Имелось тут и некоторое количество оружия и какие-то детали амуниции, возможно, даже где-то там нашлась бы и взрывчатка, но разбираться мы просто не стали, отложив обследование на неопределенное время. Я не стал излагать Шиле свою концепцию торговли имуществом защитников, но она, похоже, о таких вещах совершенно не задумывалась, находясь под прессом ожидания большого клада.

Практически все шахты лифтов уцелели, а вот проходы на нижний уровень оказались добросовестно обрушены. Пока моя подруга бродила по переходам, пытаясь обнаружить лазейку внутрь, я, осматривая шахты лифтов. Одна из них оказалась вскрытой и в ней я обнаружил застрявший в заклиненной кабине лифта вольдовкий «танк», который кто-то со знанием дела разделал на составляющие сегменты. Остальные шахты открыть не удалось, видимо, они закрылись аварийными переборками. По большому счету я в той шахте нашел путь вниз, только вот возвращения обратно он нам совершенно не гарантировал. Возможно, там где-то и был выход, но рисковать не хотелось. Сверившись с картой, мы решили попытать счастья на другой площадке лифтовых шахт. Для этого пришлось вернуться и выломать дверь в соседний сегмент жилых помещений.

Пять обнаруженных на сегменте уровня «комнат» следов разрушения не несли, боев в них, явно, не происходило, а разгром учинили сами хозяева, спеша эвакуироваться. Оставив Шилу изучать помещения, я направился разведать путь к следующему жилому сегменту, выходившему уже на соседнюю площадку лифтовых шахт. Кто-то облегчил мне задачу, любезно оставив дверь открытой. Этот сегмент тоже не стал ареной боев. А вот дверь, ведущая к шахтам, оказалась добросовестно зарытой. Пока я ее выламывал, истратив почти все остатки найденных в арсенале союзников гранат, появилась Шила. Судя по ее невеселому лицу, обследование тщательно зачищенных комнат не оказалось прибыльным.

Выбравшись на лифтовую площадку, мы с облегчением обнаружили, что проходы вниз разрушены не далеко все. Состояние помещения и переходов ясно говорило о прошедших в них боях, хотя останков бойцов противоборствующих сторон мы не обнаружили. Проход в нужном нам направлении оказался заваленным, но завал не выглядел совсем уж непроходимым. Две большие плиты сомкнулись недалеко от пола, оставив заваленный мелким крошевом лаз. На первый взгляд небольшая дырка казалась непролазной, но поднятая мной при осмотре пыль потянулась с током воздуха внутрь завала. Взгляд моей подруги молил о продолжении «банкета». И, «закатав рукава», мы принялись за работу. К нашему везению, глыбы прочно стояли именно на полу, позволяя без труда вытаскивать мелкое крошево из-под них. Наконец, миновав чудом проделанный лаз, мы вышли к сегментам жилищ высшего руководства слуг народа.

От самого поворота тоннеля в глаза стала бросаться необоснованная роскошь. Панели черного полированного дерева соседствовали с мрамором пола и позолотой потолочных панелей, даже стены прохода кое-где были украшены выполненными из светлого металла панно и барельефами. Судя по увиденному, эти слуги народа не стеснялись себя баловать. Ни следов боя, ни следов спешной эвакуации в этих покоях не наблюдалось. Судя по всему, «толстопузы» эвакуировались неспешно и, как положено, в первую очередь. В хоромах сохранилась мебель, одежда, предметы обихода и даже безжалостно брошенные разного рода культурные изыски.

Я без какой-либо корыстной цели осматривал пристанище правителей, не часто мне случалось пробраться хоть и во временное, но все же логово столь крупной рыбы. Шила пришла сюда, явно, с более прозаическими намерениями, которые в полном объеме и начала осуществлять. Прошедшее время не слишком строго спросило с окружающей обстановки. Пострадали в основном вещи, сделанные из натуральных материалов, которые ранее были живыми. Камень, металл и всякие композиты остались практически нетронутыми. В центре одной из комнат пустовал довольно большой бассейн, а может какая-нибудь ванная или купель, изготовленная из камня. Полюбовавшись игрой отраженного камнем света, я сел на её край и предался воспоминаниям о друзьях, оставленных, казалось, многие годы назад практически в другой жизни. Искать сокровища совершенно не хотелось, да и сомневался я, что тут могло остаться что-то особо ценное, уж верхушка-то слуг народа вполне могла позаботиться о своем нажитом непосильным трудом имуществе. Шила придерживалась иного мнения в данном вопросе, прилагая максимум усилий к тщательному осмотру служебной «малины».

Спустя час она потревожила созерцание внутреннего мира шлифованного камня, чтобы забрать мой рюкзак. Свой же хабарик, под завязки набитый изделиями мародерского промысла, она оставила у моих ног. Из чистого интереса я взвесил рюкзачок хрупкой девушки. При своих довольно скромных размерах он весил килограмм под двадцать. Открытый мной верхний клапан, обнажил тёмное нутро мешка, набитое какими-то предметами, похожими на домашнюю утварь. Практически все из них имели знакомый желтый цвет или же довольно внушительные вставки из желтого металла. Среди блюд разных размеров и форм встречались какие-то статуэтки, шкатулки и коробочки. Копаться в трофеях мне было откровенно лень, почему-то постоянно вспоминались обобранные мной капсулы, да и осмотреть все это на «Бурундуке» будет значительно проще.

Спустившись вниз, я удобно устроился на одной из террасок пустого бассейна. Прожектора моего костюма погасли, и я погрузился в сумрачную голубизну аварийного освещения. Пришла мысль, что при желании мы могли бы запитать основное освещение комплекса от энергоустановки корабля слуг народа, облегчив себе поиски. Но тогда безвозвратно бы исчез некий элемент тайны, превратив романтичное изыскательское мероприятие в банальный сбор урожая. Приблизительно через час моего ленивого самосозерцания вернулась наша капитанша.

– Шерш, я осмотрела тут все, – сказала она. – Проходы в соседние сектора этого уровня завалены, нет даже дверей, которые можно взорвать.

– Не беда, – сказал я, оценивая свой рюкзак в руках Шилы. – Похоже, поживилась ты славно, даже если не учитывать возможную антикварную ценность этих вещей.

– А ты уверен, что мы находимся в апартаментах бывшего правительства планеты? – спросила капитанша.

– Нет, – лениво согласился я. – Хотя место, да и обстановка соответствующая, ты не находишь?

– Мало ли богатеньких вождей могло жить на планете, – пожала плечами Шила. – Мы даже не знаем, на каком уровне развития они находились.

– По оставленному тут оборудованию можно смело предположить, что цивилизация уверенно шагнула в космос, – ответил я, обведя руками все вокруг.

– Нужно будет хорошенько покопаться в сети по поводу прошлого этой планеты, – поставила себе задачу Шила. – Странно, что никто не упоминает её истинных обитателей.

– Возможно, что вопрос политический, – предположил я. – Да и дела никому может не быть до этого. Я вообще сомневаюсь, что на планете осталось так уж много свидетельств прошлого в столь хорошем состоянии. Нам просто невероятно повезло.

– Давай сделаем еще одну вылазку в соседний сектор, – предложила Шила.

Закинув награбленное добро на «Бурундук», мы совершили еще одну вылазку. Добраться до следующего сектора верхушки правительства нам не удалось, все подходы оказались тщательно завалены или перекрыты серьезными дверями. Мы пытались проломать дырку в шахту трасс снабжения. Но или трассы проходили в другом месте, или пытались мы не слишком успешно. Истратив все найденные гранаты, мы вернулись на корабль. Результатом последней вылазки стала какая-то правительственная обеденная зала, где Шила забрала все столовые приборы, сделанные, похоже, из серебра. На том мы и решили пока приостановить изыскания. Тут же встал вопрос о сбыте экспроприированного добра.

Моя же мозаика сложилась в какой-то очередной узор калейдоскопа, к сожалению, не добавивший общей картине ясности. Абсолютно понятно стало одно. Когда-то давно Содружество участвовало в жизни этого куска космоса, а значит, шанс найти его все же имелся. Для этого оставалось найтись самому.