Потерянный бог

Глава 12. Страшно ядовитая бабочка

Лес был молчалив и мрачен. Воздух казался спертым, корни так и норовили подставить подножку, а голые тонкие ветки выпрыгивали ниоткуда, чтобы хлестнуть по лицу… Однако настоящей причиной всей окружающей пакостности было настроение Иласэ. Конечно же, перед самым выходом она опять поцапалась с Тартисом. И, похоже, всерьез.

Девушка остановилась и нервно оглянулась по сторонам. Но ничего не увидела: Тартис, когда хотел, становился невидимкой. К счастью, не в прямом смысле этого слова.

Причиной их ссоры стал отказ Дарена нести ее книги. Так Иласэ бы и в голову не пришло просить об этом, не заметь она случайно на внутреннем шве его плаща карман с особо вышитым узором. Тойше. Точно такой был на сумке Ролана, год назад подаренной старшему Кэйросу матерью.

Этот узор, в форме переплетающихся спиралей, накладывался магом не ниже ранга магистра несколько месяцев; основой для него служило золото, соединенное с нитью станина. Вещь с Тойше становилась входом в пустое ответвление реальности, этаким бездонным мешком. Чтобы достать нужную вещь, требовалось лишь мысленно представить ее: по этой причине Тойше могли пользоваться все маги, кроме хронических склеротиков.

— Можно мне положить книги в твой Тойше? — вежливо спросила Иласэ вернувшегося от ручья Тартиса. Тот, с очень серьезным видом, ответил:

— Не получится. Карман способен вмещать только строго определенное количество предметов.

Девушка удивленно нахмурилась, припоминая информацию, найденную по Тойше. Тогда, год назад, очарованная новой вещью Ролана, она перерыла всю библиотеку Ордена:

— Я никогда не слышала о подобном. Заклинания Тойше достаточно простые, на них нельзя наложить строгие ограничения.

Тартис покачал головой:

— Это карман, а не сумка. Слишком много физической массы внутри — и пространство Тойше просто свернется.

— Но это же невозможно! — Иласэ недоверчиво прищурилась, а в голосе промелькнула первая нотка подозрения.

Темный даже не моргнул:

— Тем не менее, так оно и есть. Тебе придется самой нести свои вещи.

— Но я же не могу тащить все припасы одна! И еще травы, которые я нашла, которые нам пригодятся!

Он пожал плечами:

— Просто выбери самое необходимое.

— Ну послушай, Тартис, дай мне попробовать! Ты, наверное, просто не так понял насчет Тойше! — она уже практически умоляла его.

— Нет уж. Ты все испортишь!

— Тартис, я знаю, как это работает!

— Я не позволю тебе его сломать!

— Я его не сломаю! — Иласэ уже почти кричала, — Это не сломается, это не может сломаться, это… — ее голос пропал, когда она заметила что-то странное в выражении глаз Темного.

— Ты лжешь! — крикнула девушка в ярости. — Ты все время лгал мне, с тех пор, как вернулся. Ты лгал о шоззи, лгал, что у тебя нет ничего полезного, и теперь — о Тойше!

Тартис, не в силах удержаться, заухмылялся.

Иласэ взорвалась:

— Я не могу поверить! Я просто не могу этому поверить! Я-то думала, что у тебя в голове не совсем пусто! У нас решается вопрос жизни и смерти, а ты играешь в глупые игры! Повзрослей, наконец! Или хочешь, чтобы мы оба погибли?!!

— Ну же, не стоит так сильно преувеличиваешь. — ласково укорил ее Тартис, — я сомневаюсь, что из-за подобной мелочи с нами произойдет нечто фатальное.

— Может, теперь, повеселившись, ты положишь вещи в Тойше? — процедила девушка.

— Сомневаюс, — голос Темного стал холодным, без намека на улыбку, — носить багаж — работа слуг.

— Ты идиот! Ты же не почувствуешь никакого веса!

— Неси все в своей сумке. Ты вполне способна обойтись без пары старых книжек.

— Оставить мои книги! — должно быть, в тот момент лицо Иласэ выразило неприкрытый ужас. Редкие книги по магии, ее собственные, те, которых нет в библиотеке, купленные на таким трудом сэкономленные деньги. Книги, благодаря которым она всегда была и будет лучшей. Сперва — лучшей ученицей, подмастерьем, потом мастером, а со временем, Иласэ надеялась, и магистром. Может быть, первым Старшим магистром — женщиной за последние две тысячи лет! Ее книги, единственное, что действительно принадлежало ей.

— Я сочувствую столь тяжелой потере, — съехидничал Тартис, — но, поверь, детка, в лесу вполне можно выжить и без поеденной молью бумаги!

— Почему ты это делаешь? Что с тобой такое?!! — выпалила Иласэ. Темный открыл было рот, чтобы ответить, но девушка оборвала его:

— Не надо! Я не хочу этого слышать! Я и так прекрасно понимаю, что с тобой не так! Но знаешь? Мне плевать! Мне плевать, что твой папочка любит твоего безумного Повелителя больше, чем тебя! Мне плевать, что твоя подружка, как ее там? Локи? Что она хочет тебя только ради твоих денег! Мне плевать, что ты никогда не будешь таким замечательным, красивым и всеми любимым, как Ролан! Ты просто жалок! Я ненавижу тебя! И с меня хватит! Ты достаточно ясно показал, что на тебя никогда, ни в чем, нельзя положиться!

Ее спонтанная речь превратила его, казалось, в камень. Должно быть, какие-то из оскорблений попали точно в цель. Тартис молчал, пока Иласэ не закончила говорить, и смотрел на нее пустыми глазами, потом резко схватил за руку и притянул к себе:

— А теперь послушай меня, ствура.

— Меня тошнит от тебя! — девушка безрезультатно пыталась вырваться.

— Твои проблемы, — выплюнул он, больно впившись пальцами ей в запястье. — Ты, кажется, думаешь, что контролируешь ситуацию. Ведешь себя, словно мы ровня. Позволь тебя просветить: все не так. Может, братцы Кэйросы и позволяли водить себя на коротком поводке, но сейчас мы далеко от Ордена, — он стиснул ей второе запястье и сильно встряхнул:

— Ты — одна. Ты слаба и беспомощна, и никто тебя здесь не защитит. Помочь тебе могу только я, если захочу, конечно! Ты будешь делать, как я говорю, и благодарить, что тебе вообще позволено находиться в моем присутствии. Все понятно?

Иласэ потеряла дар речи и смотрела на него, побледнев, с широко распахнутыми глазами. Тартис несколько мгновений наслаждался испугом в ее взгляде, потом с силой толкнул, заставив больно удариться спиной о землю.

— Вставай! — рявкнул он.

Она быстро села, раздираемая между страхом и яростью. И ярость побеждала.

— Ты ублюдок…

Это вновь взбесило его. Тартис явно ожидал, что она скорчится в страхе, и будет умолять его смилостивиться. Иласэ возмущенно завопила, когда Темный схватил ее за руку и болезненным рывком поднял на ноги:

— Выбрасывай книги и пакуйся! — приказал он.

Несколько мгновений Иласэ просто стояла, ошеломленная, потом, не видя никакой другой альтернативы, с мрачным видом подошла к своему мешку и высыпала часть его содержимого на землю. Вид ее драгоценных книг, грустно лежащих в грязи, заставил девушку подавленно вздохнуть.

Явно удовлетворенный, Тартис подошел и встал за спиной:

— Ну что, следует нам похоронить их должным образом? Почтить минутой молчания? Даже можем поставить надгробный камень, если хочешь.

— Сволочь! — она быстро повернулась и дважды ударила его по лицу мешком, который все еще держала в руках. Он вскрикнул и отшатнулся, больше от изумления, чем от боли. Иласэ практически зарычала на него, готовая ударить еще раз, если приблизится; но Темный выглядел таким удивленным, что не сделал никакой попытки ответить. Когда он не шевельнулся, она бросила мешок на землю:

— Если тебе необходимо ударить девушку, чтобы доказать, какой ты большой и сильный, то ты еще более жалок, чем я думала! — тон ее голоса был холодным и совсем не испуганным.

Темный продолжал странно смотреть на нее, когда Иласэ развернулась и пошла прочь, за деревья: девушке нужно было остыть, а его общество вызывало омерзение.

Когда она вернулась, почти спокойная, Тартис сидел у ручья, но при ее приближении медленно поднялся, и в его глазах было… Вот тогда Иласэ действительно испугалась.

Безумие. Пустота, безумие и что-то еще, что-то непонятное. Темный шагнул к ней, и девушка тут же сделала шаг назад, потом замерла, стараясь стоять абсолютно неподвижно. Откуда-то выплыла мысль, что если ты не шевелишься, то бешеный зверь не кинется на тебя… Он сделал еще один шаг, потом задумчиво склонил голову набок, рассматривая девушку все с тем же странным выражением в глазах. Затем плавно развернулся и, не оглядываясь, пошел в лес.

Иласэ проводила его взглядом, чувствуя, как дрожат руки. Она не была уверена, но что-то в Тартисе только что изменилось, и не в лучшую сторону. Темный и так был отвратителен: сперва он бросил ее одну, потом использовал, лгал ей, угрожал, ударил ее…; а теперь у девушки возникло ужасное ощущение, словно прошедшие дни покажутся ей медовым месяцем по сравнению с будущим.

Проблема заключалась в том, что Иласэ все еще воспринимала Тартиса слегка неуклюжим и очень избалованным подростком, каким впервые увидела два года назад. Только Темный им уже не был.

Иласэ начала вспоминать те его поступки за два года, которые были ей известны. Бесчисленные драки, и не только со Светлыми, запрещенные магические дуэли с другими подмастерьями, смутные слухи, что «несчастный случай» с Тгашем, соперником Тартиса на положение лидера среди Темных, не был таким уж случайным; сломанная рука Кэрика Лоджа, «случайное» падение Ильмара с лестницы, когда он переломал себе три ребра. Оказавшаяся в вещах Ролана ядовитая цайга — ее друг мог бы, по меньшей мере, лишиться руки, не найди она вовремя противоядие…

Недаром Ильмар последнее время предупреждал ее быть осторожной и не ходить одной по темным коридорам.

Тогда она не восприняла его слова всерьез: Тартис не осмелится причинить вред ей, любимице Старшего магистра. Она знала больше заклинаний, чем он, и рядом всегда были Ролан и Ильмар… Но здесь их нет. Как нет Ордена и доступа к магии.

Иласэ вздохнула, отвела взгляд от леса и взглянула на книги. Внутри начал формироваться знакомый сгусток гнева. Это хорошо: когда Иласэ злилась, страх уходил. И сейчас девушка была очень зла.

И почему этому не учат в Ордене? — неожиданно промелькнула ерническая мысль. Вот ввели бы курс: «как выжить, оказавшись бок о бок с Темным». Феноменальный успех гарантирован!

Иласэ закончила, наконец, упаковку, и закинула пухлый мешок за плечи. Да, если придется карабкаться наверх, она задохнется под тяжестью. И где бродит этот Темный, чтоб он провалился в Бездну!

— Тартис! — крикнула она во весь голос, — Тартис, возвращайся, или я ухожу без тебя!

Иласэ не собиралась оставаться здесь ни минуты дольше необходимого. Скоро начнется последний год их ученичества, и она приложит все усилия, чтобы успеть к его началу.

Десять минут, и никаких видимых признаков возвращающегося Тартиса. Девушка позвала его вновь, прежде чем до нее дошло, что это его очередная игра.

Ну, хватит!

Иласэ встала, со вздохом поправила мешок, лямки которого уже начали больно врезаться в плечи, проверила, куда указывает стрелка компаса, и шагнула в лес.

Иласэ отошла от поляны примерно на две сотни шагов, когда вверху послышался звук ломаемых веток, и прямо перед ней на землю соскочил Тартис. Хотя девушка и ожидала его появления, внезапность прыжка заставила ее вскрикнуть и отшатнуться.

Тартис встал, намеренно преградив дорогу, сказал зло:

— Значит, ты действительно собралась уйти без меня!

Иласэ с трудом удержалась, чтобы не выпалить вслух свои мысли: нет, идиот, просто твоя очередная дурацкая шутка не удалась. Вместо этого девушка холодно произнесла совсем другое:

— Я же сказала утром, что такой попутчик, как ты, мне не нужен!

С напускной самоуверенностью девушка попыталась шагнуть мимо Темного, но ее левую руку внезапно пронзила резкая боль, отчего Иласэ застыла, не видя ничего, кроме появившихся перед глазами белых кругов, не в силах протолкнуть живительный воздух в пересекшееся горло. Последовавший за тем толчок в спину заставил девушку упасть на влажную землю, лицом в грязь. Вернулся голос.

— Тартис, отпусти меня! — завопила Иласэ возмущенно, барахтаясь под его весом. Он, в ответ, вывернул ей руку еще сильнее:

— Слушай меня. Заткнись и слушай внимательно, — голос Тартиса звучал абсолютно спокойно, без тени эмоций. — Это твое последнее предупреждение. Попытаешься уйти еще раз без меня — будет действительно больно. Мы покинем лагерь, только когда я это одобрю. Ясно?

— Оставь меня! — Иласэ пыталась оставаться сильной, но ее начало мутить от боли. Тартис выворачивал несчастный локоть, пока девушка не закричала.

— Поняла? — спросил он снова.

— Да! — крикнула она.

— Хорошо.

Боль исчезла. Иласэ вскочила на ноги, отплевываясь грязью, попавшей в рот, и, не в силах остановиться, беспомощно разревелась. Она ненавидела себя за слезы и пыталась остановить, но они все шли и шли. Тартис, отойдя на несколько шагов в сторону, с довольным видом наблюдал за ней.

— Ты за это ответишь! — крикнула ему Иласэ.

Темный усмехнулся:

— Что-то я сомневаюсь.

— Ролан и Ильмар убьют тебя, когда мы вернемся!

Усмешка Тартиса стала откровенно злой:

— Ты ничего не расскажешь им о том, что здесь произошло.

Она так удивилась, что даже перестала смотреть на него с ненавистью:

— Почему это?

— Поверь мне, ты ничего им не расскажешь. И убери грязь с лица, а то выглядишь уродливее обычного.

Иласэ прожгла его злым взглядом, и, все еще слегка икая от слез, попыталась вытереть лицо рукавом. Тартис прислонился к дереву и с равнодушным видом ждал, в то время как девушка пыталась собрать всю ненависть в кулак. Удивительно, как ее яростный взгляд еще не превратил его в кровавое месиво…

Нет, она это так просто не оставит. Тартис еще пожалеет о том, что сделал. Пусть мерзавец сейчас злорадствует, но рано или поздно ему понадобится помощь…

Темный издевательски ухмыльнулся и сделал широкий жест рукой:

— После вас, моя нобилесса.

Ну, и какой у нее выбор? Иласэ колебалась едва ли секунду, прежде чем шагнула мимо него, стараясь высоко держать голову и не вздрогнуть, когда он шагнул следом.

Дорога домой началась.

Несмотря на тяжесть заплечного мешка и неровность почвы, девушка могла бы наслаждаться прогулкой. Лес был прекрасен, и ей не терпелось увидеть все необычное, что могли предложить его растительные и животные царства.

Иласэ слабо улыбнулась, представив, как вернется домой и расскажет обо всем друзьям. Однако рука все еще болела, напоминая о себе при каждом резком движении, не позволяла настроению улучшиться.

Мало того, Тартис прилагал все усилия, чтобы не дать ей забыть о своем омерзительном присутствии. Он постоянно шел шагах в пяти позади нее. Девушка не слышала его, но ощущала затылком пристальный враждебный взгляд. Это не могло ее не нервировать. Иласэ хотелось закричать, чтобы он прекратил, однако Темный ожидал от нее именно такой реакции. Так что она его подчеркнуто игнорировала.

Но постепенно, привыкнув, девушка и впрямь перестала обращать на него внимание. Темный заскучал и время от времени начал исчезать в лесу, только чтобы минут через двадцать объявиться впереди нее. Это раздражало Иласэ. Тартис мог с легкостью забраться куда-нибудь и провалиться там в пропасть, а она никогда об этом не узнает. Однако девушка не собиралась говорить об этом вслух: пусть делает, что хочет. Если он и впрямь погибнет, ей будет только лучше.

Иногда, видя воду или съедобное растение, Иласэ отклонялась с прямого пути. Один раз ей даже повезло наткнуться на целую рощу фруктовых деревьев. Девушка до отказа забила мешок плодами, и даже попыталась наесться впрок, вымазав лицо и руки в липком соке. Тартис появился удивительно вовремя, чтобы полакомиться ее находкой. Это заставило Иласэ задуматься: действительно ли он уходил далеко, когда исчезал в лесу? Или у Темного хватало мозгов все же держать ее в поле зрения, пока он что-то самостоятельно исследовал?

Иласэ все еще злилась на него, однако сейчас Тартис казался почти нормальным. Она могла лишь предположить, что его желание мучить ее было удовлетворено… на какое-то время…

Несмотря на тлеющую ненависть, Иласэ чувствовала себя обязанной говорить ему, какой именно фрукт они ели, и как его узнать, если такие деревья встретятся вновь. Может, этот сноб окажется полезен в собирании еды? Но даже если он ничего и не принесет, ей, по крайней мере, не придется его больше кормить…

Во время объяснений блондинчик пару раз глянул в ее сторону, вроде бы, слушая. Однако в лес он убрел прежде, чем она закончила.

День продолжался, и Иласэ начала скучать. Из животных она видела только белок, а к необычным они не относились. Думать особо было не о чем, вспоминать все время, как она зла на Тартиса, не хотелось. Проведя всю сознательную жизнь в городе, Иласэ воображала себе лес, как место, любое время суток кишащее разнообразными животными. Из книг она знала, что существуют тысячи разных видов, живущие здесь, вот только где они?

С другой стороны, возможно, ей как раз повезло не встретить ничего необычного. Вряд ли бы она слишком обрадовалась, столкнувшись со стаей лесных горгулий или с дикой виверной, а ведь эти монстры в изобилии водились на востоке.

Однако Иласэ видела несколько странных растений. Ей попались многочисленные переплетенные жгуты Серебряных Колокольчиков — лиан с мясистыми, широкими, зеленовато-серыми листьями. Если верить старым легендам, расцветали они, только когда поблизости появлялись драконы. Иласэ, как-то, даже находила теорию, объясняющую это поверье: якобы, в дыхании драконов содержится особое вещество, необходимое лианам для завязки соцветий. Там говорилось, что Серебряные Колокольчики были принесены с родины Первых, и в почве этого мира им чего-то не хватало. Вряд ли правда — все остальные исследования указывали на то, что лианы — уроженцы этого мира. Такие же аборигены, как и она.

Некоторое время спустя Иласэ заметила впереди Трупоедку, удивительно красивое черное растение с длинными, дюйма в три, шипами на стволе. Растение реагировало на дрожание земли, и тогда шипы начинали стрелять во всех направлениях, чтобы хоть некоторые из них могли попасть и убить проходящее мимо животное. При удаче (для Трупоедки), через некоторое время из тела жертвы вырастал новый черный стебель.

Как только Иласэ увидела Трупоедку, какая-то очень холодная и рассудительная часть внутри нее сказала, что никакого предупреждения Темный не заслужил, и в случае чего — туда ему и дорога. Она мысленно представила Тартиса с грудной клеткой, проткнутой шипами в нескольких местах, лежащего мертвым на траве. Его остекленевшие глаза смотрят прямо на нее, а в это время прекрасный черный цветок выползает из ребер…

Картинка оказалась достаточно устрашающей, чтобы совесть отпихнула на время в сторону и гнев, и оскорбленную гордость. Иласэ крикнула Тартису предупреждение, надеясь, что он услышит, а сама обошла растение по широкой дуге.

К тому времени, как солнце прошло две трети дневного пути, лицо Иласэ блестело от пота, дыхание стало тяжелым и прерывистым. Она села на поваленное дерево, делая уже неизвестно какую по счету остановку, и вытащила из мешка первый попавшийся плод. Тартис явился через несколько минут, выглядя очень недовольным. Задняя часть шеи и воротник рубашки были измараны в крови.

— Что с тобой случилось? — спросила она раздраженно, без всякого сочувствия.

Тартис, естественно, проигнорировал ее тон, и начал жаловаться. Это он умел и любил делать всегда, сколько его знала Иласэ.

— Дурацкие насекомые! Я сражаюсь с проклятыми комарами весь день, и потом я встречаю эту огромную бабочку-переростка. И я, конечно, думаю: «О, какая хорошенькая!». А это коровище кусает меня! Бабочка кусает меня! Глупый лес! Я ненавижу это место!

Иласэ прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Только послушайте, на маленького Тартисика напала большая плохая бабочка! Она обязательно расскажет об этом друзьям!

Девушка изобразила сочувствие, надеясь, что оно не выглядит слишком фальшивым:

— Дай, я посмотрю.

— Нет уж! — Тартис попятился в сторону, как если бы она только что предложила ему выпить стакан яда.

С искренним, на этот раз, раздражением, Иласэ всплеснула руками:

— Но мне нужно посмотреть! Вдруг укус инфицирован? Или отравлен?

Ядовитых разновидностей кровососущих бабочек не существует, но Иласэ была готова поклясться, что Тартис об этом не знал. На его лице отразилось удивление. И он медленно убрал руку от шеи:

— Ладно, — согласился Темный неохотно, — но не прикасайся, а то заразишь чем-нибудь, чем вы, ствуры, там болеете.

Будьте вежливее с целителем, нобиль Тартис, — мысленно поцокала ему Иласэ.

Когда она приблизилась, Темный весь напрягся, словно ждал, что девушка сейчас его тоже укусит.

След, оставленный летающей нахалкой, похожий на маленькую выемку, был поверхностный и чистый. Впрочем, Иласэ и не ожидала ничего другого от бабочки — будь та даже гигантской кровососущей разновидности. Что ж, время платить долги. Часть долгов, конечно, маленькую часть.

Иласэ привстала на цыпочки и намеренно, с силой, ткнула в укус:

— Какого цвета была бабочка?

— Эй! — он отпихнул ее от себя.

— Не дергайся! Мне нужно это сделать, — проговорила девушка строгим тоном, и Тартис подчинился… до тех пор, пока она не воткнула в поврежденное место ноготь.

— В Бездну! — завопил он, дергаясь в сторону.

Иласэ скорбно покачала головой:

— А ведь я едва коснулась тебя. Место укуса, должно быть, очень чувствительное. Повернись, я буду осторожней.

С подозрением глядя на нее, Тартис все же подчинился.

— Так какого она была цвета?

— Красно-черная, с зелеными пятнами, — его голос был заметно напряжен.

Иласэ прикрыла ладонью свой рот, уголки губ которого так и тянулись вверх, прочистила горло и с мрачной торжественностью произнесла:

— Такие цвета не говорят ни о чем хорошем. Черный, и красный в особенности, служат предупреждением хищникам, сообщая о яде. — Иласэ решила сменить тактику и легонько провела пальцами по его шее, усмехнувшись, когда Темный напрягся еще больше. — Рана очень красная, — продолжила она, — начинает опухать по краям. А в ее центре появилась беловатая жидкость, похожая на гной. Это, определенно, какая-то реакция. У тебя есть на что-нибудь аллергия?

— Н-нет. — Тартис гулко сглотнул.

— Нет? — девушка вновь провела пальцами по его шее к затылку, подула слегка на рану, посмотрела, как бледная кожа покрывается мурашками.

— Тартис, — сказала она очень серьезно, потом остановилась, повторила:

— Тартис… Дарен… — Иласэ взяла его за плечи и повернула к себе лицом. Темный так удивился, что позволил ей это сделать.

Девушка посмотрела ему прямо в глаза:

— Дарен, это очень плохо. Все признаки указывают на отравление, а я понятия не имею, где и как искать противоядие.

Тартис весь побелел и не сразу смог заговорить:

— Что… Что это значит?

— Существует два вида гигантских восточных кровососущих бабочек тех цветов, которые ты мне описал. Одна из них очень ядовита, другая нет. В зависимости от того, какая из них тебя укусила, ты либо отделаешься краснотой и опухолью, либо умрешь.

Иласэ остановилась, сжала его за плечи и очень нежно произнесла:

— Дарен… если ты умрешь… можно, я возьму себе твой Тойше?

— Что?!!

— Я хочу попробовать сделать такой же и подарить его Ильмару на следующий день рождения! — сказала Иласэ радостно. — А то у Ролана есть, а у него нет.

— А что мне написать на твоем надгробье? — продолжила она задумчивым тоном. — Наверное, так: здесь лежит Дарен Тартис, зажаленный до смерти бабочкой, самым коварным хищником в природе!

Больше Иласэ сдерживаться не могла и согнулась пополам от хохота.

Какой-то миг юноша выглядел невероятно шокированным, потом его лицо исказилось от ярости — Тартис осознал, что над ним подшутили. Он толкнул ее со всей силы, и Иласэ больно ударилась спиной о дерево, с трудом удержавшись на ногах. Позднее на спине у нее появится огромный синяк, но пока девушка смеялась так сильно, что ей было все равно.

Тартис кипел от ярости и унижения. Глаза сверкали, лицо уродливо побагровело.

— Ты, ствура, ты… — закончить предложение он был не в состоянии.

Это заставило ее просто залиться смехом:

— Я же сказала, что отплачу тебе! — выкрикнула девушка в перерыве между взрывами хохота. — О, если бы ты только видел свое лицо! Бесценно! Смерть от хоботка бабочки!

— Через минуту ты не будешь смеяться! — зарычал Тартис и шагнул к ней, стиснув кулаки.

— Я так не думаю, — пропела Иласэ, оттанцовывая в сторону, плечи ее все еще подрагивали от смеха. — Только прикоснись ко мне — и не получишь репеллента от насекомых! Они съедят тебя заживо, прежде, чем мы доберемся домой! А ночью я перестану жечь в костре ветви шугги, просто нанесу на себя побольше репеллента, а ты проснешься утром с физиономией толще, чем этот вот пень!

Дерево шугга было идеальным природным репеллентом, который Иласэ обнаружила в первый же день своего пребывания на поляне.

Тартис остановился, но продолжал зло смотреть на нее, оценивая угрозу. Насекомые, похоже, и впрямь здорово доставали юношу, если средство от них так много для него значило.

— Знаешь, я не понимаю, почему у тебя не возникло проблем с насекомыми раньше. Я-то ожидала, что ты начнешь ныть еще с утра, — Иласэ захихикала, — я хотела придержать репеллент, пока мне не будет выгодно его тебе предложить, но просто не смогла удержаться! — девушка снова тихонько засмеялась.

Злое выражение лица Тартиса сменилось странным: теперь он смотрел на нее оценивающе, словно она только что показала очень интересный фокус.

— А что, если я притворюсь лапочкой, пока не получу его, а потом проучу тебя? — спросил он. Самое странное, что прозвучало это действительно, как вопрос, как если бы он предлагал на ее рассмотрение еще один вариант развития событий, а не просто угрожал.

Иласэ неприятно улыбнулась:

— Тогда ты получишь особенный сюрприз в еде, когда будешь ожидать этого меньше всего. Я тут видела неподалеку некоторые растения, которые быстро заставят тебя раскаяться во всех грехах. И я их даже сорвала. Ты вот сказал утром, что мы — не ровня, и ты прав, потому что я знаю многое, что тебе, о благородный тар, неизвестно. Если ты меня тронешь, я заставлю тебя заплатить за это.

Тартис смотрел на нее настороженно, внимательно, оценивая все детали вызова.

— Послушай, — заговорила Иласэ более мягким тоном, — я сомневаюсь, что мы пробудем в лесу дольше, чем еще пару дней. Мы можем провести это время, либо постоянно подозревая друг друга, либо работая вместе.

Теперь расхохотался Тартис:

— Ты предлагаешь перемирие?

Иласэ скрестила руки на груди:

— Да!

Темный ласково ей улыбнулся, потом выкрикнул:

— Можешь забыть об этом: я не заключаю перемирий со ствурами! Тем более после того, как ты объявила войну.

— Что?!!

Тартис по-волчьи улыбнулся, показывая все свои острые белые зубы:

— Именно так. Не надо было ссориться со мной, малышка. Я-то хотел обойтись с тобой по-доброму, но если хочешь играть грубо, мы будем играть грубо. Пока ты не начнешь умолять о пощаде.

— О чем ты, какая война? Тартис, это просто смешно! — воскликнула Иласэ, чувствуя, как она тонет в бурном мутном потоке чужого безумия.

— Ты объявила войну. У меня нет другого выбора, кроме как защищаться. — с удовлетворением проговорил Темный.

— У тебя есть выбор! — в голосе Иласэ появилось отчаянье, — я не понимаю, Тартис, ведь тебе тоже придется сложнее. Ты даже не хочешь попытаться работать вместе. Это ведь всего на несколько дней, никто не узнает, никто из твоих знакомых. Что так важно, что даже важнее твоей собственной безопасности?

Выражение его лица слегка изменилось, какая-то странная мысль или эмоция промелькнула в глазах. Он знал ответ на ее вопрос, но поделиться им и не подумал.

— Это не имеет к тебе никакого отношения, — проговорил он наконец загадочно, — я просто защищаюсь.

Ну, и что это значит?

— Это имеет ко мне прямое отношение!

Он посмотрел на нее равнодушно.

Иласэ тяжело вздохнула, чувствуя, как ее терпение подходит к концу:

— Ладно, давай по-другому. Ты будешь хорошо себя вести со мной, не будешь меня толкать, ставить синяки, воровать еду… дослушай! — добавила она быстро, видя, что он собирается заорать на нее, — я дам тебе что-нибудь в обмен. Как при сделке.

Тартис явно заинтересовался:

— И чем же это что-то будет?

— Ну… я еще не придумала, — Иласэ беспомощно развела руками.

Тартис хитро улыбнулся:

— Ладно. Поклянись Именем Савэто, что окажешь мне услугу, любую, какую я попрошу, а я в обмен буду вести себя так, как если бы ты была моей императрицей. Ну как? По рукам?

— Я. Не. Настолько. Глупа! Все, что ты захочешь? И, как только вернемся в столицу, ты пожелаешь, чтобы я столкнула Ролана с Северной Башни?

Тартис склонил голову набок:

— Это была моя вторая идея.

— А первая?

Он покачал головой и ухмыльнулся:

— Тебе этого лучше не знать.

Иласэ посмотрела на него, на задумчивый, мечтательный взгляд его глаз, и подумала, что Темный не шутит: ей и впрямь не стоит этого знать. Да, ей не стоит знать, что происходит в его маленьком извращенном мозгу.

— Итак, — прервал Тартис ее мысли, — пока ты не придумаешь, чего же это я могу захотеть, у нас официально объявлена война. Увидимся позже, ствура, — и он зашагал к деревьям, игнорируя ее протесты:

— Тартис! Подожди! Ты не можешь просто…

Он неожиданно обернулся:

— Да, и пока ты размышляешь, что можешь для меня сделать, подумай вот еще о чем: тут неподалеку пасется парочка виверн. Сейчас я твой враг, так что не собираюсь помогать тебе, если вдруг на них наткнешься!

И он пошел дальше, посмеиваясь над выражением ужаса на ее лице.

Глава 13. Не верь глазам своим

Виверны были младшими кузенами драконов: значительно меньшего размера, они имели только одну пару крыльев и не могли выдыхать пламя. Однако яростный темперамент и привычка охотится стаей делала виверн даже опаснее, чем их огромные сородичи.

Неужели Тартис действительно видел этих чудовищ? Нет, неправда, он просто хочет напугать ее:

— Ты это выдумываешь, как и все остальное! — крикнула она в его спину, — вивернам сейчас не время быть здесь, они должны собираться на побережье…

— Вот и скажи им об этом, когда встретишь! — весело отозвался Дарен. — Но если ты попробуешь очень хорошо извиниться, я, так и быть, не позволю им тебя съесть!

Ну да, как же, как будто он способен что-то сделать против виверны!

— Просто заткнись, потому что я тебе не верю!

Она стояла, сжав кулаки, и слушала, как в лесу затихает его смех. Иласэ была почти уверена: Темный врал; но в то же время ее тревожило насмешливо-самодовольное выражение его лица. Тартис выглядел так всегда, когда нечто плохое должно было случиться с неприятным ему человеком.

Но виверна? Девушка не хотела верить ему, одна мысль о встрече с этим чудовищем ужасала. Даже с кольцом благоприятный исход подобного столкновения был бы под сомнением… А сейчас…

Дурак. Ну и что он этим думает добиться? И даже не попросил репеллент от насекомых. Или собирается отобрать его позднее, когда она не будет ожидать? От этой мысли Иласэ стало не по себе. Потом она разозлилась еще сильнее: если б могла, с каким бы удовольствием ударила его тупой головой о самое крепкое здешнее дерево, пару дюжин раз. Может, это вправило бы Темному мозги. Или вышибло последние, что тоже неплохо!

Иласэ подобрала с земли свой, тяжелеющий с каждым часом, мешок, и возобновила путь. Злости хватило ненадолго, и мрачные мысли моментально окружили ее.

Она сделала только хуже. В десять раз хуже. Он цеплялся к ней прежде, но теперь Тартис был весь в радостном возбуждении — потому что у них, видите ли — «война»! Замечательно! И ей еще казалось, что она сильно нервничала прежде.

Тартис был в очень хорошем настроении, с тех пор, собственно, как этим утром поставил ствуру на место. Маленькая ведьма пищала, как перепуганный цыпленок, разве не восхитительно? На самом деле Дарен вовсе не разозлился, что она попробовала уйти одна, ему просто хотелось ее немного помучить, показать, что он вполне серьезен. И это сработало.

Его внутренний мир, начавший было шататься по ее вине, вновь пришел в равновесие. Идеальное, логически выверенное, где все четко и понятно. И Дарен отказывался даже думать о том, почему у него начали закрадываться сомнения…

Нет, лучше вспомнить, как оказалось чудесно наконец-то увидеть ее корчащейся у своих ног, как и положено безродной выскочке. Девчонка думала, что она вся из себя такая замечательная, такая чудесная, хотя на самом деле она — не более, чем извращение природы. Да, именно извращение природы, как те уродцы, что иногда рождаются у местных людей и животных, но которых никогда не бывает у потомков Первых.

Только они, дети Первых, могли владеть магией, только им была дана от рождения эта Сила. Так было всегда, это закон богов, который не должен нарушаться появлением таких вот аномалий!

Эта дура… Жалкая маленькая плакса!

Пожалуй, настроение Дарена было не столь уж хорошим. Пожалуй, он все еще кипел от злости из-за этого проклятого случая с бабочкой. В Бездну, как же это оказалось унизительно. Мерзавка заставила его выглядеть полным идиотом, а потом посмеялась над ним. Укус болел, словно его цапнуло не глупое насекомое, а, по меньшей мере, маленький демон. И он просто стоял там, пока ствура ковырялась грязными пальцами в его ране, а потом, когда завопил от боли, она выглядела так невинно удивленной. Ну, уж он вернет ей должок.

Откуда-то, помимо воли, выползло воспоминание о том, как Иласэ легонько гладила кончиками пальцев его шею, и теплое дыхание щекотало кожу. Что за…

Дарен покраснел, запихнул мерзкое воспоминание в самый дальний угол своего сознания, чтобы никогда даже не думать о нем, потом с силой отпнул с дороги ветку. Ожесточенно потер место укуса.

Было бы чем, он привязал бы Аллеманд к дереву и оставил на съедение ее любимым насекомым. Как бы ствуре такое понравилось? Впрочем, для столь благой цели Дарен всегда может сломать ей ногу. От этой мысли на его губах появилась кривая усмешка.

Сейчас в столь кардинальных мерах нет необходимости, их последний раунд он выиграл. Раздавленная бабочка кусает демонов в Бездне, а ствура трясется от страха из-за объявленной войны, гадая, что он намерен делать.

Дарен вслух хмыкнул. Наблюдать, как Светлая старается играть по правилам Темных, оказалось забавно. Хотя, в целом, результат был жалок, уже то, что она пыталась, интриговало. А сегодня Иласэ несколько раз сумела его удивить. Дарен не мог поверить, что девчонка хотела уйти одна, и что додумалась торговаться репеллентом от насекомых. А ее планы отравить еду даже слегка испугали Темного.

Юноша вновь задался вопросом: попробует ли она умаслить его, или будет пытаться сражаться? В любом случае, это поможет развеять скуку. Так уж получилось, что Иласэ оказалась его лучшим (поскольку единственным) источником развлечения. Дарена уже тошнило от этого леса, бесконечных деревьев, от насекомых, от отсутствия нормальной еды. Мучить Светлую было единственным удовольствием, которое он мог себе здесь позволить.

Интересно, поверила ли она ему насчет виверны? Дарен понадеялся, что нет. Вот будет забавно наблюдать за ней, когда девчонка поймет правдивость его слов.

Он действительно видел двоих: огромных крылатых ящериц, покрытых красноватой чешуей. Даже с расстояния в нескольких миль он ощутил ауру злобы, излучаемую чудовищами. Да, хотелось бы верить, что это были не только первые, но и последние виверны, встреченные им в этой жизни.

Дарен остановился и с наслаждением потянулся: до чего же он устал от этой бесконечной ходьбы! Несколько минут назад Темный вернулся на тропу, по которой шла девушка. Он был бы совсем не против отдохнуть, однако Иласэ продолжала шагать вперед, как всегда медлительно, но упорно. Это действовало ему на нервы.

Деревьев вокруг становилось все меньше, серая лесная почва плавно перешла в песчаник. Дарен нахмурился, замедляя шаг: по обеим сторонам поднимались длинные полосы словно вспаханной земли. Здесь что, столица кротов? И вообще, это правильное направление? Глупая плакса, должно быть, не смотрела на компас с тех пор, как они ушли с поляны!

— Эй, в какую Бездну мы идем?

Иласэ глянула на него пустыми глазами и ткнула рукой вперед, не размениваясь на слова. Дорога постепенно начала спускаться вниз, слой песка, покрывающий почву, стал толще. Иласэ продолжала спокойно идти вперед, но Дарен остановился, не в силах избавиться от ощущения какой-то неправильности. Этот осыпающийся под ногами песок… Иласэ тоже встала, нетерпеливо глядя в его сторону.

— Куда мы идем? — требовательно произнес Дарен.

Девушка ничего не ответила.

В том, как она стояла, было что-то неправильное, только юноша не мог понять, что.

— Тебе же лучше, если это не окажется один из твоих глупых трюков! — пригрозил он. Иласэ ничего не ответила, вновь показывая рукой вперед, призывая его идти дальше.

— Скажи что-нибудь! — крикнул ей Дарен.

Она продолжала равнодушно смотреть на него. Проклятая девчонка опять что-то придумала! Нет уж, больше он терпеть не намерен!

Дарен с угрожающим видом шагнул было к ней и застыл на месте: земля под ним задрожала. Что за…?

— Иласэ… — Он наконец-то осознал, и волосы поднялись дыбом на затылке: Иласэ не отбрасывала тени.

А потом в отдалении кто-то закричал…

Дарен дернулся, прислушиваясь. Еще один человек здесь! Невероятно!

На мгновение ему показалось, что все почудилось, но вот звук пришел вновь, очень слабо:

— Та-артис!

Этот кто-то знает его имя?!! Не-ет, голос звучал похоже на Иласэ. Очень медленно, Дарен повернулся к девушке, стоящей впереди. Она внимательно смотрела на него, не обращая никакого внимания на крики, потом вновь поманила вперед. Дарен сконцентрировался на том, что кричал ему далекий голос:

— Тартис! Это ловушка, Тартис! Это не я! Куда бы она тебя не заманивала, не ходи! Иди от нее прочь!

Вот это была точно Иласэ.

Под ногами Дарена снова задрожала земля. На лбу юноши выступила ледяная испарина. Все чудесно, только теперь он боялся двигаться. Вокруг себя он не видел ничего, кроме двойника Иласэ и покрытой песком земли, но все чувства с уверенностью кричали: рядом есть что-то еще, что-то страшное.

Очень медленно, Дарен коснулся ладонью рукояти кинжала: она была теплой под его пальцами, почти горячей. Так же медленно, он вытянул клинок наружу. Тепло от рукояти пошло вверх по руке, и, внезапно, вид вокруг изменился. Двойник Иласэ исчез, и юноша увидел, отчего тряслась земля.

Великая Бездна!

В пятидесяти шагах перед ним в земле чернела огромная дыра, и что-то огромное затаилось внутри. Дарен смог рассмотреть лишь часть существа, четыре длинные тонкие чешуйчатые лапы которого высовывались на поверхность, время от времени чуть изгибались, загребая песок острыми когтями. И каждый из коготков был длиной с ладонь Дарена! За лапами виднелось туловище, похожее на многократно увеличенное паучье голово-брюшко, цвета только что освежеванного мяса. Три огромных глаза существа смотрели прямо на Дарена.

Челюсти чудовища были приоткрыты, и в багровом проеме блестели длинные клыки, смазанные зеленой ядовитой слюной. От каждой тяжелой капли мерзкой жидкости, падавшей на песок, поднималось облачко желтоватого пара.

Существо оказалось самым жутким и уродливым, которое Дарен когда-либо видел. Юноша не представлял, какая часть Бездны изрыгнула это, но было понятно, что выбраться отсюда живым оно ему не позволит.

Дарен начал медленно пятиться, не отрывая взгляда от монстра. Существо замерло, приготовилось, напряглось, готовое атаковать. Дарен испытывал только дикий ужас, однако внезапно почувствовал, как странная, чужая, ухмылка кривит его губы.

Как тогда.

Взгляд юноши на мгновение скользнул к кинжалу, и в эту секунду чудовище прыгнуло.

Дарен вскрикнул, продолжая пятиться так быстро, как мог, не осмеливаясь повернуться к чудовищу спиной. Две лапы метнулись к нему, готовые насадить убегающую добычу на когти. Одна прошла мимо, но другая… Дарен ударил по ней кинжалом, вложив всю силу, и лезвие пропороло лапу насквозь, ничуть не замедлившись о толстенную чешую.

Еще две лапы поднялись, готовые для атаки, и Дарен бросился назад, борясь с внезапной волной тошноты и слабости. Через несколько шагов он поскользнулся и упал на спину, задыхаясь. Сердце подскочило и билось где-то в районе горла. Теперь он точно мертвец.

Существо поползло к нему, подтягиваясь, но жуткие лапы замерли в нескольких шагах. Юноша поднялся на локтях, все еще в шоке, не понимая, что сдерживает чудовище. Три черных фасеточных глаза не отрывались от Дарена, однако монстр не шевелился. Он просто лежал на песке, высунув наружу из дыры половину туловища и держа на весу свою раненую конечность, из которой на землю капала тягучая черная жидкость.

Почему монстр не убил его?

С некоторой задержкой пришло осознание, что тот просто не смог дотянуться. Тонкие лапы не в силах были выдержать вес огромного туловища, и монстр не мог покинуть нору. Потому он и использовал приманку, чтоб подманить добычу поближе. Юноше повезло упасть за пределами дистанции удара. Споткнись он чуть раньше…

Очень осторожно, Дарен попытался встать, но из него словно вытащили все кости. Почему он так слаб? Как девчонка! Это унизительно.

Может быть, он надышался ядовитых паров чудовища? Наконец, юноша поднялся на ноги, и мир тут же завертелся вокруг него волчком.

Он вновь упал на землю, и монстр с готовностью напрягся, готовый кинуться, если Дарен окажется ближе к нему хотя бы на пару шагов. Юноша неуклюже начал отползать в сторону от норы, все также оставаясь лицом к чудовищу. Он почти мог различить разочарование на морде монстра, смотрящего вслед уходящему обеду.

Наконец, существо сдалось и поползло обратно в нору, и только тогда Дарен решился выпустить из руки кинжал. Оказалось, он сжимал рукоять так крепко, что пальцы свело судорогой, пришлось разжимать их силой.

Только минут через пятнадцать после того странная слабость начала уходить, и он смог встать на ноги.

Глава 14. Мы одной крови, ты и я?

Иласэ все еще продолжала звать его где-то в отдалении, но точно определить направление Дарен не смог.

— Иласэ! Где ты? — крикнул он.

Молчание. Потом радостный ответ:

— Тартис! Я здесь!

О, это говорит о многом!

— Иди на юг, пока не увидишь ручей!

Уже лучше.

— Какой ручей? — крикнул юноша, больше из вредности. В этот раз Иласэ не удостоила его ответом.

Вымотанный до предела, Дарен поплелся к ручью. Встреча с монстром полностью выпила его обычно неистощимую энергию, хотя, чем дальше юноша отходил от ловушки, тем лучше себя чувствовал. Когда Дарен, наконец, пролез сквозь заросли колючего кустарника, то один взгляд на прохладную чистую воду заставил его броситься к берегу, упасть ничком и пить, пить, пить…

Наконец, с некоторой неохотой, юноша вскарабкался на ноги.

— Иласэ! Я у ручья!

— Иди вниз по течению! — отозвалась она.

Через пару сотен шагов сквозь зелень кустов мелькнула ее черная одежда. При виде бледного напряженного лица Иласэ Дарен почувствовал что-то странное, и только через несколько мгновений, к собственному смущению, осознал, что рад ее видеть. Присутствие другого человека давало ему чувство безопасности, только теперь он мог расслабиться и стряхнуть напряжение. И Дарен был, против воли, благодарен ей за это.

Глаза Иласэ скользнули по Тартису, отмечая, что он цел, однако девушка не стала подходить ближе:

— Поторопись! — произнесла она резко, — мне нужно закрыть круг.

Что? А, не важно.

Юноша шагнул мимо нее и смотрел, как Иласэ сосредоточенно разбрасывала листья и кору по тому месту, где он только что прошел.

— Вот! — сказала она с удовлетворением, отряхивая руки об юбку.

Дарен устало сел на землю, не дожидаясь, пока подкосятся ноги:

— Ты хоть понимаешь, как странно твои действия выглядят?

Иласэ развернулась, готовая в сотый раз объяснить ему, какой он дурак, но застыла, широко распахнув и так немаленькие глаза. Дарен тоже замер: теперь, когда он смотрел на нее внимательно, в голову невольно пришло сразу несколько мыслей. Во-первых, девушка перед ним казалась удивительно милой. Во-вторых, она нисколько не походила на своего двойника, почти завлекшего Дарена в ловушку.

Все вместе это не имело никакого смысла.

Он ведь шел следом за двойником, смотрел ему в лицо и видел Иласэ. Но вот она стоит здесь, настоящая. И их невозможно даже пытаться сравнить. Девушка-двойник была некрасивой, даже уродливой. Та, что стояла перед ним сейчас, казалась прекрасной, несмотря на прилипший кое-где к влажной коже лесной сор.

Иласэ выглядела такой же удивленной, как и он. Долгие мгновения они рассматривали друг друга, словно видели впервые, потом одновременно отвернулись в стороны. Щеки Иласэ заметно порозовели.

— Что с тобой случилось? — ее голос звучал слегка сдавленно.

— Нет, сперва объясни, что ты сейчас делала! — потребовал он в ответ.

— Видишь ли, когда мы ушли с поляны, то лишились защиты. Я подумала, что стоит сделать что-то вроде искусственного защитного круга, используя частицы Золотых Лиственниц и завязать основную часть круга хотя бы на одном из растущих деревьев. Я использовала…

Дарен нетерпеливо махнул рукой:

— Давай покороче!

Иласэ бросила на него раздраженный взгляд, потом вздохнула:

— Монстры плохие. Золотые Лиственницы хорошие. Круг нас защищает. Все!

Дарен тихо фыркнул:

— Теперь понял.

— Ну, так что с тобой случилось? — вернулась Иласэ к своему вопросу.

— А как ты поняла, что что-то не так? — снова задал он встречный.

Иласэ села напротив него и начала рыться в сумке:

— Не сразу. Я шла, ты шагал за мной, и так всю дорогу, до этого ручья. Ты просто встал там, и я осознала, что это не ты.

— Как это? — с подозрением спросил Дарен.

— Я споткнулась и упала, а ты не засмеялся, — ответила она сухо.

— Точно не я. — Тартис согласно хмыкнул.

— Да. Я подумала, что это похоже на наведенный морок, и промыла водой глаза. После этого твой двойник исчез. И я предположила, что если морок-Тартис преследовал меня, значит, ты шел за мороком-мной. Верно?

Дарен кивнул:

— Да, ты…, то есть это, что бы оно ни было, завело меня почти в самую нору. Там сидело существо, огромный уродливый монстр.

— На что он был похож?

— Гигантские паучьи лапы, покрытые толстой чешуей, кроваво-красное плоское туловище, три черных глаза. Монстр не сумел полностью вылезти из норы, иначе бы он точно убил меня!

Иласэ помолчала мгновение, задумавшись:

— У него была ядовитая зеленая слюна?

Дарен скривил губы:

— Да.

— Тогда это тьягош. Я, конечно, никогда этих существ не видела, но читала о них, и…

— Ты знаешь слишком много для того, кого там не было, — процедил Дарен обвиняюще, прерывая ее. Никто бы ни смог так точно догадаться о происшедшем! Это невозможно!

— Что? — переспросила она удивленно.

— Ну да, ты, значит, поняла, что это был наведенный морок. Потом ты догадалась, что меня куда-то ведут. Зачем бы этому тьягошу воздействовать на тебя, если ему нужен был только я?!!

— Тартис!

— Бездна! — разозлившись, он вскочил на ноги. — Ты меня подставила!

— Я что?!! — переспросила Иласэ резко.

— Ты весь день думала о том, как бы мне отомстить. Это одна из твоих глупых шуточек, верно?

Иласэ тоже вскочила на ноги:

— Тартис, ты вообще понимаешь, что говоришь? Когда бы у меня было время пойти искать тьягоша? И как бы я умудрилась заставить его воздействовать на тебя, но не на меня?

— Ты могла найти его в те три дня, когда меня не было!

Иласэ хотела было завопить в ответ, но вместо этого остановилась и несколько раз глубоко вздохнула:

— Тартис, — начала она медленно, словно объясняя элементарные вещи очень глупому ребенку, — если бы я хотела тебя убить, я бы тебя отравила. Это намного проще, чем искать гигантского монстра и убеждать его есть тебя, и рисковать при этом тоже стать обедом. Не говоря уж о том, что без кольца это невозможно в принципе. И, между прочим, у меня нет намерений убивать тебя.

— Именно об этом я и говорила сегодня, — сказала Иласэ устало. — Если так будет продолжаться, следующие дни мы проведем, постоянно подозревая друг друга и вскакивая от каждого шороха…

— Не начинай, — проворчал Дарен, — мы не будем заключать перемирие.

— Ладно! Но всякий раз, когда упадет ветка, не прыгай на меня и не кричи, что я пыталась тебя убить!

Иласэ вновь села на землю и начала разжигать костер.

— И еще, — сказала она, — было бы неплохо, если бы ты шел рядом, а не исчезал все время неизвестно где. По крайней мере, пока не найдем места для лагеря. Тогда, если ты вновь пропадешь, я хотя бы буду представлять, в какой стороне искать.

— Я могу сам о себе позаботиться! — отозвался юноша раздраженно.

Иласэ посмотрела на него, прищурившись:

— Неужели? Хорошо, если бы так! Потому что сейчас мне кажется, что ты просто не стоишь тех проблем, которые из-за тебя возникают, — с этими словами она ткнула пальцем ему в живот, и Дарен от неожиданности дернулся назад, — Перестань искать, где сломать свою глупую шею!

Дарен растерянно потер пострадавшее место, удивленный ее поведением. Иласэ насмешливо улыбнулась ему, наклонилась за мешком и пошла к ручью.

— Стерва, — пробормотал он ей вслед, просто чтобы хоть что-то сказать.

Дарен смотрел на девушку, вновь, с непрошедшим еще удивлением отмечая, что она очень красива. Столь же красива, как и Локи, если не лучше. Привлекательность Локи была совсем другая, — резкая, вызывающая, бросающаяся в глаза. Как экзотический клинок в изящных ножнах.

Красота Иласэ казалась мягкой, как бархат. Влажно блестящие медово-карие глаза, точеный носик, пухлые губки, нежная персиковая кожа и вполне сформировавшаяся женская фигура с плавными изгибами во всех нужных местах.

Собственные мысли пугали его. Был это еще один трюк? Если нет, если Иласэ всегда так выглядела, почему никогда раньше он не замечал этого?

После долгого молчания, наполненного лишь сухим шорохом сгораемых веток, Дарен наконец задал мучивший его вопрос:

— Тот морок-я, он… выглядел странно? Не так, как я настоящий?

Иласэ бросила на него быстрый взгляд, но заговорила не сразу. Несколько мгновений она сидела, сосредоточившись, тщательно обдумывая ответ:

— Я думала, что это был ты. Я думала, что он выглядел точно, как ты. Но теперь, когда ты здесь, я понимаю, что морок вовсе на тебя не походил.

— Как это вообще возможно? Как можно видеть что-то, непохожее на меня, и думать, что это я?

В этот раз Иласэ молчала еще дольше:

— Мне кажется, что магия тьягоша воздействовала прямиком на наш разум. Мы видели не реальность, а то, что считаем реальностью… Иначе говоря, наша ненависть к друг другу изменила восприятие.

— Ну и? Что было особенного в моем мороке?

Иласэ явно не хотелось отвечать, потом она пожала плечами:

— Ты больше, злее и уродливее, чем на самом деле.

— Гм, — Дарен зло скривил губы: — Я видел уродину тогда, и я вижу уродину сейчас.

Иласэ вздохнула:

— Да, Тартис, ты, как всегда, вежлив, — она вытащила из мешка и бросила ему слегка помятый фрукт, — заткнись хоть ненадолго.

Он был слишком голоден, чтобы отказаться. Иласэ продолжила наблюдать за ним с тем же самым выражением лица, с каким изучала шоззи. Задумчивый и расчетливый взгляд ученого-алхимика. Потом выпрямилась:

— Это действительно интересно. Я бы очень хотела изучить, как мировоззрение действует на наше восприятие реальности. Например, твое воспитание, с ежедневными благодарственными молитвами в адрес Повелителя…

Дарен подавился фруктом и торопливо сглотнул, что оставалось во рту:

— Заткнись, ты ничего обо мне не знаешь!

Иласэ попыталась успокоить его:

— Я просто говорю: учитывая все то, что тебе вбивали в голову…

Дарен зло оборвал ее:

— Перестань вести себя, как будто я какой-то несчастный дурачок с промытыми мозгами! Я верю в то, во что верю, потому, что сам пришел к такому выводу, а не потому, что мой отец, или кто-то другой, приказал мне это!

Иласэ неловко шевельнулась и произнесла неуверенно:

— Я говорю о том, что сидит у тебя на бессознательном уровне. О том, что говорили твои родители, когда ты был очень маленьким, то, что ты даже можешь не помнить. При твоем воспитании удивительно уже то, что ты способен видеть во мне человека.

— Ствуры не люди! — выкрикнул Дарен, и Иласэ испуганно отшатнулась от него. Дарен смотрел на нее с ненавистью и отвращением, она подняла на него взгляд, выражение лица девушки стало странно спокойным.

— Значит, я не человек, — произнесла она медленно.

— Ствуры, не, люди, — повторил он, выплевывая каждое слово.

На какую-то долю секунды Иласэ выглядела так, словно собиралась заплакать. Но это выражение исчезло так же быстро, как появилось, и она вновь одарила его своим изучающим взглядом:

— Значит, я права, — пробормотала девушка.

Дарен вскочил на ноги, сам не зная почему дрожа от ярости:

— Что ж ты не споришь со мной насчет ствур? Или ты согласна? Не хочешь защищать себя? Не собираешься объяснить мне мои заблуждения? Что же ты? Скажи, что у тебя такая же красная кровь, как и у меня! Что мы все на самом деле братья и сестры! Ну же, давай! Давай!

Однако Иласэ не ответила, и в этот день больше не говорила с ним.

А ночью Дарен долгое время лежал без сна, вспоминая, как он впервые понял значение слова «ствура»:

— Мам, расскажи мне про Первых! — потребовал маленький светловолосый мальчик, и, не дожидаясь ответа, вскарабкался матери на колени. У той меж идеально очерченных бровей появилась чуть заметная недовольная складка, но тут же, впрочем, исчезла.

— Ты и так все о них знаешь, Дарен, — мягко укорила она ребенка.

— Ну, мам, — проныл тот, — расскажи!

Кларисса вздохнула, пытаясь настроиться на сказочный лад:

— Ну что ж, слушай. Много-много лет назад, больше, чем можно посчитать, в этот мир пришли Первые. Они были великими магами, способными воздвигать и разрушать горы, они могли вскипятить всю воду в море или заставить средь бела дня померкнуть солнце. До их появления этот мир не знал магии, здесь жили невежественные дикари, чьи шаманы не умели даже вызвать дождь или без трав залечить раны.

— Какие глупые! — Дарен аж подпрыгнул на ее коленях. — И у шаманов не было станиновых колец?

— Нет, милый. Колец не было тогда и у Первых. Они могли брать силу прямо из стихий, из воды и воздуха, из земли и огня. Но самая могущественная магия жила в их крови. И эту кровь они передали нам, своим потомкам.

Кларисса замолчала, неожиданно оборвав любимую сказку Дарена. Некоторое время нобилесса смотрела на мозаичные витражи окон, но не видела ни взлетающих на них красных и синих драконов, ни солнечных зайчиков, притаившихся рядом, на дубовых панелях стен.

— Ты уже большой мальчик, — произнесла она наконец другим, чужим, голосом. — Ты должен знать, что магия постепенно уходит от нас. Очень медленно, но хроники говорят: даже тысячу лет назад людей, способных пользоваться магией без помощи кольца, было намного больше.

— А отец может? — шепотом спросил Дарен.

Кларисса молча покачала головой.

— А ты?

— Нет. Из ныне живущих таких только двое. Одного ты знаешь.

— Повелитель? — еле слышно прошептал ребенок.

— Да. А второй — Старший магистр Белого Ордена. Наш главный враг.

— Почему? Оттого, что он Светлый?

— Нет. — Кларисса вздохнула, — он покровительствует ствурам.

Ствуры. Дарен много раз слышал это слово от отца, и какое-то время даже считал его непонятным ругательством. Но теперь о них заговорила и мама.

— Кто они?

— Извращения природы, мутанты, которых не должно существовать! Это местные, жители этого мира, ворующие наш дар, нашу магию! — Кларисса прерывисто вздохнула и произнесла с непривычной страстностью, испугавшей Дарена:

— С каждым годом их появляется все больше и больше, они, как саранча, готовы пожрать нас, а Белый Орден защищает их, берет к себе. Они учат и воспитывают ствур, как настоящих людей, не понимая, что тем самым роют нам всем могилу!

— А ствуры — они правда не люди? — Дарену стало страшно: никогда прежде он не видел свою прекрасную, всегда невозмутимую мать в таком состоянии.

— Запомни, Дарен, запомни навсегда, — Кларисса взяла мальчика за плечи и развернула к себе, так что две пары одинаковых серых глаз, одни испуганные, другие наполненные страстным гневом, смотрели друг в друга:

— Они могут выглядеть, как мы, владеть магией, как мы, но они — не люди! Ствуры — это порождения Бездны, презренные воры, крадущие наше наследие! Никогда не забывай об этом, сын.

Глава 15. Не каждая говорящая лягушка — заколдованная принцесса

Дарен проснулся мгновенно, фыркая и отплевываясь от ледяной воды, вылитой на голову.

— Вставай, вставай, спящий красавчик! — пропел над ним знакомый девичий голос.

— Все демоны Бездны! Иласэ, я прибью тебя! — завопил он хриплым со сна голосом, вскакивая и отряхиваясь, как злой кот, — Какая бешеная муха тебя укусила?!!

Сурово поджав губы, девчонка стояла перед ним, держа в руках большой кусок коры, изогнутый на манер корыта. На дне плескались остатки воды.

— Идиотка! — процедил Дарен, пытаясь выжать противно липнущие к голове волосы. Иласэ бросила на него косой взгляд, сделала резкое движение, и юноша едва успел отпрыгнуть с дороги еще одного маленького водопада.

— Ешь что-нибудь, и выходим! — сказала она резко, — я с рассвета жду, пока ты проснешься! Я хочу домой, и, если не будешь готов через пять минут, уйду одна!

— В Бездну всех ствур, — вполголоса пробормотал Дарен, чувствуя одновременно изумление и злость.

— Полминуты прошло! — рявкнула девчонка.

— Ладно, ладно, — примиряюще проговорил он, с недоумением глядя в яростно пылающие глаза Иласэ. Может, у нее приступ какой-то особой, ствуровской болезни? Надо быть поосторожней, если изо рта девчонки внезапно пойдет пена. Вдруг и впрямь бешенство?

— Ладно, — повторил он, — утихомирься, детка…

— Не называй меня так! — одновременно со словами в его сторону полетела коряга, и Дарен принял решение стратегически удалиться в лес.

Когда юноша вернулся, Иласэ сидела у потухшего костра и даже не повернула к нему голову.

— Эй, у нас есть еда?

Ни говоря ни слова, она ткнула в сторону своей сумки, рядом с которой были аккуратно выложены несколько фруктов и кореньев. Дарен принялся за еду, время от времени поглядывая в сторону девушки.

— Какого демона ты так себя ведешь, крошка? — поинтересовался он дружелюбно, — напрашиваешься на неприятности?

Иласэ одарила его холодным взглядом:

— У нас же война, помнишь?

Дарен удивленно хмыкнул:

— Не знал, что в тебе это есть.

Что ж, малышка решила скрестить с ним мечи. Как интересно. Дарен заухмылялся и откусил от белого, воскового на ощупь корешка. Тут же вязкая горечь наполнила его рот, он вскочил, отплевываясь, и опрометью кинулся к ручью.

— Не надо это есть, это репеллент от насекомых, — проговорила в его спину Иласэ.

— Ты, отвратительная, маленькая… — кашляя, проговорил Дарен, возвращаясь, — совсем сдурела?

— А ты бы меня предупредил? — поинтересовалась девушка холодно.

Ясно, нет.

— Конечно! — ответил он твердо, всем своим показывая, как возмущен поклепом.

— Почему ты постоянно врешь? — поинтересовалась Иласэ почти равнодушно. — У вас это семейное, или все Темные так делают?

Дарен посмотрел на нее повнимательнее: взгляд непривычно тяжелый, в выражении лица проскальзывает что-то хищное. Девчонка очень зла на него, явно из-за сказанного прошлым вечером. Что ж, если Иласэ не способна принять правду, это ее проблемы.

— Все, что я делаю, — проговорил он, отвечая на ее вопрос, — я делаю специально для тебя.

Это действительно было так. Даже «святой» Ролан не вызывал в нем столько злых эмоций, сколько Иласэ.

Должно быть, выражение лица Дарена как-то изменилось, потому что тяжесть во взгляде девушки сменилась неуверенностью, и, забрав свой мешок, она без слов пошла в лес.

Так-то лучше.

День шел спокойно, однако дорога оказалась достаточно трудной, и им пришлось на время забыть о личных разборках. Дважды они возвращались и искали обходной путь: в первый раз дорогу преградил крутой обрыв, во второй — нормальный лес резко перешел в бурелом, последствие прошедшей здесь полосы урагана.

Потом они шагали сквозь настолько плотные заросли кустарников, что Дарену пришлось идти впереди и прорубать дорогу своим клинком. После этого некоторое время он так и держал в руке обнаженное лезвие, то и дело касаясь пальцами его блестящей поверхности. Пока, заметив странный взгляд Иласэ, не осознал, что делает.

Чем дальше, тем суше и каменистей становилась земля, лес постепенно редел. Воздух нагрелся, наполнился жужжанием бесчисленных насекомых. Дарен и Иласэ еще с утра намазались репеллентом, однако его резкий запах, так хорошо отгоняющий комаров, вызывал у обоих головную боль.

Вскоре после полудня каждый мускул на ногах Дарена ныл от усталости, терпкий пот разъедал глаза, но Иласэ, не привыкшей к физическим нагрузкам, приходилось еще хуже. Однако девушка не жаловалась, и какая-то, очень маленькая, часть его сознания почти уважала ее за это.

Почти.

Но не совсем.

И еще — она с ним не разговаривала.

Иласэ шла, подняв подбородок, устремив взгляд прямо перед собой. Ее напряженная спина только что не кричала: «Я игнорирую тебя, Дарен Тартис»!

Дарен шагал следом, намеренно пристально глядя девчонке в затылок, просверлив, должно быть, уже немалую дыру в ее ауре. Иласэ нервничала и старалась идти быстрее, но все равно молчала. И это выбивало Дарена из колеи.

Он был, по своей природе, социальным существом. Юноша наслаждался компанией, общением с другими людьми, он нуждался в этом! Чужое внимание к собственной персоне было необходимо ему, как воздух! Но, к несчастью, единственным разумным существом рядом с ним сейчас оказалась Иласэ. И говорить с ней было тем же самое, что говорить с каменной стеной.

— Ну же, Иласэ, как думаешь, сколько человек радуются сейчас твоему исчезновению? Хочешь, я их перечислю? — Дарен намеренно громко прочистил горло и продолжил лекторским тоном. — Прежде всего, братцы Кэйросы. Особенно красавчик Ильмар. Теперь-то ты не помешаешь ему привлечь внимание его драгоценного Ролана…! Ой!

Следует добавить: каменная стена периодически швыряла в него камнями.

— Знаешь, что бы я с тобой сделал, если бы ты попала?!!

Иласэ продолжала идти вперед, гордо задрав нос.

Ну и ладно. По крайней мере, в этот раз он получил от нее хоть какую-то реакцию.

Весь остаток дня младший Тартис продолжал говорить в том же духе, перечисляя все, что его раздражало. Конечно же, темой его монологов была она, лес, ее друзья, ее волосы, то, как разозлится отец Дарена из-за всего случившегося, и как она должна ему за это; вновь лес, и ее волосы, и ствуры, разваливающие Империю, и плачевное состояние современной армии, в котором виноваты Орден и ствуры…

Иласэ выносила все это в стоическом молчании, но Дарен пару раз замечал, что она готова взорваться и наброситься на него. Это и была его конечная цель: по-настоящему разозлить Иласэ Аллеманд. Однако Дарену этого так и не удалось, а потом произошел случай с лягушкой.

С говорящей лягушкой.

Случилось примерно в то время, когда нормальные люди в цивилизованных местах полдничают.

Иласэ обнаружила ручей и с видимой неохотой подозвала его. Они доставали из сумки Полуденник, чтобы на всякий случай очистить воду, когда Иласэ заговорила:

— От ручья какой-то странный запах. Ты ничего не чувствуешь?

Дарен опустил мешок на землю и подошел поближе: да, определенно, пахло чем-то протухшим.

— Как будто от старого пруда с застоявшейся водой, — девушка задумчиво прикусила нижнюю губу, — но это ведь ручей, вода в нем должна быть свежей.

Дарен неопределенно пожал плечами.

— Может, стоит пойти отсюда? — неуверенно предложила Иласэ. Юноша открыл рот, собираясь запротестовать, когда поверхность ручья пошла рябью, и что-то вынырнуло на поверхность. И тут же вонючая черная жидкость начала распространяться во все стороны по поверхности воды, запах гниения многократно усилился.

Иласэ закричала и сделала несколько шагов назад, но Дарен стоял, как вкопанный, не в силах пошевелиться.

Нечто, размером с хорошо откормленную крысу, покрытое гнойной черной грязью, выбралось на берег. Отряхнулось и стало усердно вытирать себя тонкими передними лапками. Лягушка. Крупная, костлявая, с огромными, выпуклыми желтыми глазами, из которых, не переставая, текла зеленоватая жидкость, похожая на гной.

Дарен обнаружил, что не может дышать. К горлу подкатил комок, его затошнило. Нет, это не могла быть лягушка, разве что она выбралась прямиком из Бездны. К безобидным зеленым квакальщицам это существо не имело никакого отношения.

Лягушка посмотрела ему прямо в глаза и открыла рот:

— Релой эодай мервокс, — произнесла она отчетливо, — релой эодай мервокс.

Слова эти показались Дарену ядовитой кислотой, выжигающей разум. Они отдавались внутри него набатом, проникая все глубже…

— Что… — попытался он спросить, подавился собственными словами, но все же выговорил, — что это значит?

— Я не знаю! Я не хочу знать! Тартис, уйдем отсюда! — в голосе Иласэ звучал ужас. Но Дарен продолжал стоять, словно превращенный в ледяную скульптуру. Его взгляд был прикован к лягушке, конечности которой дергались теперь в судорожных конвульсиях.

— Релой эодай мервокс, — продолжала повторять амфибия, голос ее поднялся до пронзительного визга, от которого нестерпимо заломило уши.

— Бежим! — крикнула Иласэ, и наваждение, державшее Дарена, исчезло. Он дернулся назад, подчиняясь умоляющим о бегстве инстинктам. Наполовину повернулся к Иласэ, но потом, во внезапной вспышке ярости, бросился к лягушке и с силой наступил на склизкую мерзость.

Она отвратительно хрустнула под ногой, желто-зеленая слизь брызнула на ботинки и нижний край брюк. Гнилостный запах усилился во много раз, в горле запершило, глаза начало резать, тошнота стала невыносима.

Иласэ дернула его за плечо, разворачивая к лесу, и они помчались, словно сама Бездна открылась за их спинами.

Некоторое время спустя они нашли еще один ручей, нормальный, в котором Дарен долго пытался отмыть одежду и обувь, стараясь не касаться крови и внутренностей раздавленной твари. Кое-где слизь прожгла брюки насквозь, оставив на коже красные воспаленные следы. Им обоим потребовалось некоторое время, чтобы придти в себя. Иласэ, кажется, даже плакала, но Дарен не был уверен.

Глава 16. Еще один раунд Игры

Вот уже пятьдесят лет цитадель Ордена в столице делилась на две неравные части, с того самого дня, когда было заключено Перемирие. Главы всех Семей, и с Темной, и со Светлой стороны, подписали договор и произнесли необходимые по такому случаю клятвы, хотя, по общему молчаливому согласию, Магию Крови решили не использовать: Перемирие — это всего лишь перемирие. И пусть у него нет четко ограниченного срока действия, все маги в душе прекрасно понимали: как только одна из сторон почувствует свое превосходство — война вернется.

А пока в честь мира ежегодно проводились благодарственные службы в храмах, а дети магов зубрили наизусть пункты договора. И каждый год сотни подростков со всей Империи приезжали в столицу, чтобы, как написано в договоре, провести три года в стенах Орденской твердыни, изучая магию и «плетя узы дружбы» между Светлыми и Темными магами.

Что ж, если первое получалось неплохо, то со вторым — намного хуже. Правильнее сказать — вообще никак. Взрослые, Светлые и Темные маги, могли еще как-то сработаться ради общей цели, но подростки, с присущим им максимализмом, яро ненавидели друг друга.

Темным отводилась восточная часть Замка и южное крыло. За детьми присматривали три магистра из Темных, менявшиеся каждый год по согласованию со Старшим магистром Ордена.

А так — просто школа. Книги, уроки, изучение исторических хроник, тренировки по освоению классических и составлению собственных заклятий и ритуалов. Обычная рутина, если бы…

Если бы в воздухе не начало витать предчувствие очередной междоусобной войны.

Локи стремительно шагала по коридору, не размениваясь на взгляды по сторонам, прокручивая в голове разговор с Амадеем трехдневной давности. Когда основные предметы из обещанных будут получены, она раздаст оружие и артефакты самым доверенным из числа своих друзей и друзей Дарена.

Друзей, — Локи мысленно хмыкнула, — единственным своим другом Темная считала Мориту, остальные относились к разновидности «вассал-союзник». Дарен? Если можно назвать другом жениха и будущего мужа, то да, пожалуй, он подходил под это определение.

Дарен, о, Дарен, как же она хотела, чтобы этот коварный, высокомерный, очаровательный нахал вернулся! Он бы изогнул тонкую бровь, посмотрел на нее с привычной самоуверенностью, но тотчас подарил бы особенную теплую улыбку, волшебным образом менявшую его надменное лицо. И сказал бы: «Не волнуйся ни о чем, крошка, я ведь здесь!».

И она бы действительно не волновалась. Когда дело касалось нарушения правил и пренебрежения инструкциями, равных младшему Тартису не было. Сколько раз Локи с восхищением наблюдала, как Дарен умудрялся проворачивать довольно темные делишки прямо под носом у Светлых магистров, и ни разу не был пойман! Он был истинным Темным!!!

Да, он бы не заморачивался вопросом, как пронести оружие на территорию Ордена, и как проводить защитные ритуалы в постоянно контролируемом охраной замке. Он знал здесь каждую лазейку, даже те, что были, наверное, неизвестны самим строителям цитадели. Он был великолепен, ее принц.

Локи улыбнулась своим мыслям. Пожалуйста, пусть Дарен будет жив! Пусть с ним все будет в порядке!

По переданной ею заранее просьбе все Темные подмастерья последнего года обучения собрались во внутреннем дворике восточного крыла: кто-то стоял, прислонившись к невысоким колоннам по краям, несколько человек примостились прямо на траве. Марита и Табис устроились на бортике черного мрамора, вытянутым овалом окружавшим фонтан, журчащий во все времена года.

Локи остановилась под навесом, внимательно оценивая расположение сил. Подростки из западных доменов, — вот они, собрались кучкой, — в прошлом году поддержали ее с Дареном претензии на власть практически сразу же. Среди них и кузен Дарена, Карас, мрачно насупленный крепыш с густой темно-русой шевелюрой. Можно побиться об заклад, что Амадей с ним тоже побеседовал.

А вот подмастерья, толпящиеся вокруг Азиреля, составят проблему. Азирель всегда был слишком высокого мнения о себе, хотя единственной его заслугой оказалось рождение у сестры Повелителя. Локи бесила привычка Азиреля постоянно забывать о том, что верховная власть у Темных не преемственная по крови, и требовать по отношению к себе почестей, подобающих наследному принцу. Глупец не понимал, что никогда ему не стать Повелителем, никогда не приблизиться к тому уровню могущества, каким обладает его дядя. Нет, ее Дарен подойдет на эту роль намного лучше, как только научится действовать без оглядки на своего отца.

Большая часть Темных достаточно нейтральна и пойдет за тем, кто победит. Вот они, следят за происходящим с ленивым интересом.

И, наконец, друзья, «вассалы-союзники». Азирелю придется очень постараться, чтобы переманить хоть кого-то из них на свою сторону. К каждому из «вассалов» Локи с Дареном подбирали индивидуальные ключики, привязывали крепкие невидимые ниточки, которые почти невозможно разорвать. Это была тонкая ювелирная работа, основа того, как будет строиться их жизнь по возвращении домой. Основа нового порядка вещей.

Локи уверенным шагом вышла из густой тени нависавшего портика и грациозно поднялась на мраморный борт фонтана. В который раз мысленно пожалела, что у нее такой маленький рост: даже сейчас, стоя на возвышении, она оказалась лишь вровень с самыми высокими из мальчишек:

— Итак, люди, слушайте. Все вы знаете про исчезновение Дарена, и я говорю вам, что ситуация намного хуже, чем можно представить. Новая война начнется в любой день, и мы окажемся ее заложниками и разменной монетой для магистров. Здесь, в стенах Ордена, никто не поможет нам, кроме нас самих. Мы должны быть готовы и, если придется, ударить первыми. Не исключено, что это будет единственным шансом сохранить жизнь и свободу. Поэтому, с сегодняшнего дня, в силу вступают новые правила.

Первое: все Игры и междоусобные дрязги на этот год отменяются. Если останетесь живы, сможете закончить их ко взаимному удовольствию позднее. Второе: никто не должен ходить по территории Светлых в одиночестве, только группами не менее трех человек. То же самое относится к проведению выходных в городе. Если кто-то пропал, не ждите, вернется ли он или она своим ходом, поднимайте тревогу. Третье: все здесь присутствующие выполняют только мои личные распоряжения, единственными посредниками будут Соташи.

— А если мы не хотим выполнять твои инструкции? — лениво поинтересовался кто-то. Локи не требовалось смотреть, кто, — она и так знала.

— Азирель, ты понимаешь, что происходит? — спросила она ласково, смягчив голос теми бархатными интонациями, что так любили использовать оба Тартиса.

Темный выступил вперед:

— Я понимаю, что ты раздаешь приказы, Локуста, но без Дарена ты не сохранишь власть. Ты можешь запретить Игры, но это не помешает нам играть.

Локуста зло прищурилась, глядя на стоящих за спиной Азиреля Темных: итак, молодой да ранний нашел еще двух рекрутов — подмастерьев из нейтральных.

— Не сохраню? — повторила она, улыбаясь холодно, сделала едва заметный жест рукой.

Теперь друг напротив друга оказались две группы. Азирель с неудовольствием смотрел на вчетверо большее количество противостоящих ему: не только «вассалы» Локусты и группа Кароса, но и почти половина «нейтральных».

Локи с трудом сдержала довольную улыбку: такой поддержки не ожидала и она сама. Должно быть, не ей одной Азирель действовал на нервы своей манией величия.

Выражение лица Азиреля выдавало не только его недовольство, но и удивление: Темный явно полагал, что с исчезновением Дарена его друзья оставят ее.

— Ты прав, Азирель, — промурлыкала Локуста, — Дарена здесь нет, пока нет, но его люди следуют за мной. Ты все еще хочешь попытать счастья?

Лицо племянника Повелителя вспыхнуло от гнева и смущения, и, резко развернувшись, Темный шагнул в сумрак арки южного крыла. Его союзники последовали за ним, но, с возросшим удовольствием отметила Локи, новобранцы Азиреля, помявшись, присоединились к остальным «нейтральным». Похоже, привязывавшие их к Аризелю ниточки порвались при первой же его неудаче. Ах, как хорошо. Нужно обязательно переговорить с ними, но прежде поспрашивать о них. Марита, несомненно, сумеет поведать ей нечто любопытное.

Глава 17. Личный кусочек Бездны

День оказался неудачен в плане поиска еды, так что, едва они разбили лагерь, Дарен без всяких объяснений исчез в лесу. Охотиться. Он поймал, приготовил и съел двух кроликов, и вернулся в лагерь после захода солнца, испытывая первое за весь день чувство сытости. Иласэ уже спала.

Следующие три дня оказались почти полным повторением этого, разве что с отсутствием говорящей лягушки. А так — еще жарче, еще суше, еще меньше еды.

На четвертый день лес незаметно поредел, и еще до полудня они вышли к лесной опушке, сразу за которой начиналось зеленое поле. Правда, ненадолго. Лага через полтора широкой стеной вновь поднимались деревья.

— Поторопись! — Дарен в который уже раз обернулся к Иласэ, медленно бредущей по каменистой почве, — тебя обгонит и раненая черепаха!

— Тартис, давай остановимся на минутку! — проговорила она.

— Мы отдыхали совсем недавно! — отозвался он недовольно.

— Ну и что! Отдохнем еще раз!

— Если так пойдет и дальше, мы никуда не доберемся! — слова юноши прозвучали твердо, однако ноги сами понесли его назад, к тени деревьев, где он упал на траву с блаженным вздохом. Иласэ присела на поваленный ствол и начала рыться в сумке.

Точно, а он и забыл, что ей приходится тащить на спине этакую махину. Дарен не смог удержаться от усмешки, поздравляя себя со столь удачно выдуманным мучением.

— Я хочу пить! Доставай свою палку для воды! — скомандовал он повелительным тоном.

— Сколько раз тебе говорить: это называется лоза, — поморщилась на его невежество Иласэ.

— Да как бы эта штука не называлась…, - он небрежно махнул рукой, — я так хочу пить, что мог бы…, - Дарен замолчал, глядя на нее с прищуром.

— Что? — спросила Иласэ, ежась под его взглядом.

— Думаю, — проговорил Дарен задумчиво, — когда жажда станет невыносимой, я перережу тебе горло и напьюсь свежей крови.

— Прекрати, Тартис! — воскликнула Иласэ возмущенно и, подорвавшись с места, исчезла в лесу. Дарен захихикал ей вслед: до чего же легко девчонка ловилась!

Однако девушка вернулась слишком быстро.

— Где моя вода? — потребовал он.

Иласэ словно не услышала:

— У нас большие проблемы, — произнесла она мрачно.

Потом перевела взгляд на его руки, и только тогда Дарен с удивлением понял, что держит в ладонях кинжал. Начал засовывать в ножны и заколебался — убирать не хотелось.

В Бездну.

Испуганный, юноша быстро убрал клинок и застегнул ремешок верха. Глаза Иласэ пристально следили за каждым движением.

— Прекрати! — рявкнул Дарен, вскочив на ноги и чуть покачнувшись от внезапного приступа головокружения, — я сказал, что ты не можешь им пользоваться!

— Я помню, Тартис, — проговорила Иласэ примиряюще.

— Заткнись! Так что там за проблема?

К его удивлению, Иласэ не пошла в лес показывать, что нашла там. Вместо этого она ткнула рукой в сторону деревьев на другой стороне поля:

— Видишь эту рощу?

— И что? — отозвался он.

— Нам нужно ее обойти.

— С какой это радости? — хмуро поинтересовался Дарен.

— Будет проще, если ты просто поверишь мне на слово, — не менее мрачно ответила Иласэ. В ответ на это абсурдное заявление Дарен одарил ее долгим пристальным взглядом.

— Ладно, — девушка вздохнула, — пошли.

Какое-то время они шагали к западу, лес постепенно становился темнее и гуще. Впереди появились древесные гиганты, с ветвей которых свисали толстые веревки лиан, извивающиеся безо всякого ветра.

— Я видел эти деревья раньше, — проговорил Дарен, не испытывая никакого желания приближаться к ним.

— И ты их обошел, — это не было вопросом.

Дарен все же кивнул.

— Поэтому ты все еще жив. Это шотоны, — Иласэ мотнула головой в сторону гигантов, — проклятые деревья. Они растут там, где мучительной смертью погибло много магов. Подойди ты ближе — лианы обвились бы вокруг твоего тела и разорвали пополам. Там, через поле, тоже роща шотонов. Мы должны обойти их.

— А-а… зачем им рвать людей на части? — Тартис поежился.

— Не только людей, животных тоже. Эти деревья — хищники, они питаются плотью. Я читала о них.

Юноша пожал плечами:

— Не понимаю, почему ты так разозлилась из-за брошенных книг. Ты давно знаешь их все наизусть. Эй!

Камень пролетел совсем рядом с его головой, чуть царапнув по уху. В этот раз Иласэ действительно прицелилась, а не просто бросила, как придется. Очевидно, слова Дарена пришлись по больному месту.

— Ах ты, маленькая ствура! — он злорадно усмехнулся, — за это посмотришь на свои драгоценные шотоны поближе!

Иласэ испуганно распахнула глаза, поняв, что он имеет в виду.

— Не посмеешь!

— А не бросайся камнями!

С намеренно угрожающим видом он шагнул к ней. Девушка бросила в него еще один, приличных размеров, булыжник, и побежала прочь. Иласэ явно не горела желанием проверять, блефует ли он. Дарен бросился следом. Скорость девчонки удивила его: как она может так бегать после целого дня дороги? Однако он все равно был быстрее.

Иласэ завопила, когда Дарен поймал ее со спины и поднял в воздух. Немного развлечения, немного мучения — и жизнь сразу становится веселей. Сейчас Дарен не помнил, что всего несколько дней назад одна мысль о прикосновении к ствуре вызывала в нем волну отвращения.

— Тартис, что ты делаешь? — крикнула она в тревоге, когда юноша, обхватив ее со спины, потащил вперед. Руки Иласэ он плотно прижал к талии, чтобы она не могла извернуться и ударить его.

— Провожу эксперимент, действительно ли эти деревья едят мясо! — Дарен намеренно зловеще рассмеялся.

Иласэ тут же начала бешено извиваться в его руках, голос девчонки поднялся до истерического визга.

— Пусти меня! Убери от меня свои мерзкие руки!

Спина Иласэ была плотно прижата к его груди, кудрявая грива волос щекотала лицо и закрывала большую часть обзора — юноша едва видел, куда идет. Но, пыхтя от попыток удержать бьющуюся в руках девчонку, Дарен злорадно ухмылялся, наслаждаясь ужасом в воплях и слабым запахом ее волос и кожи.

Продолжая извиваться, девушка довольно болезненно врезала локтем ему по ребрам. Пытаясь его достать, изо всех сил пиналась ногами:

— Пусти меня! Пусти!! Пусти!!!

— На самом деле это ведь обычные деревья? — просипел Дарен в ее ухо, — я отпущу тебя, отпущу… брошу прямо к ним!

Они были уже недалеко от линии хищных деревьев. Отсюда Дарен прекрасно видел, как изгибаются ближайшие лианы, как одна из них начинает протягивать в их сторону усики.

— Смотри, как они шевелятся, — промурлыкал он.

Иласэ взвыла и неожиданно перестала пытаться его ударить. Вместо этого, по-кошачьи извернувшись, мертвой хваткой вцепилась в его рубашку, прижалась щекой к его шее:

— Если я и отправлюсь к шотоном, то не одна, — выдохнула охрипшим от криков голосом.

Дарен застыл, чувствуя, как ее горячее дыхание обжигает его кожу, ее пальцы впиваются в его одежду, слыша стук ее сердца рядом со своим собственным.

Игра неожиданно перестала казаться забавной.

— Отстань от меня! — крикнул Дарен, отдирая девчонку от себя. И бросился назад, к опушке, оставив с трудом переводящую дыхание Иласэ сидеть на земле и смотреть на шотоны. Он наполовину ожидал, что девчонка вновь бросит в него камнем, даже хотел этого: великолепная причина ее ударить! Будь она проклята! Маленькая мерзкая ствура!

Дарен сидел на траве, молча злясь, когда Иласэ вышла из леса. Сердитый и смущенный, он отказался даже повернуть голову в ее сторону. Когда же, наконец, он вернется домой, чтоб никогда ее больше не видеть!

Иласэ смотрела на него несколько секунд, потом тяжело вздохнула и молча зашагала к полю. Когда Дарен не шевельнулся, обернулась:

— Пошли! Мы зря теряем время!

Девчонка предлагает забыть, что только что произошло? Замечательно!

Дорога мягко ложилась под ноги, земля стала ровнее, чем в лесу, двигаться — легче. Но на душе у Дарена было погано.

— Нам все равно идти еще целую вечность, — проговорил он зло, — никаких поселений здесь нет: никто не захочет жить рядом с людоедскими деревьями. Ты уверена, что компас работает?

— Прекрати, Тартис. Тебе просто хочется поругаться. — оборвала его Иласэ.

— Если этот дурной компас не в порядке, я прибью тебя!

— Ты уже сто раз это говорил.

Ее пренебрежительный тон взбесил юношу еще больше. Догнав Иласэ, он сильно толкнул ее в спину, заставив упасть на землю, и пошел дальше. Ему следовало ожидать ответа, но почему-то камень, больно ударивший в правое плечо, стал неожиданностью.

— В Бездну! — выдохнул он, оборачиваясь, — ты…

Иласэ стояла, замерев, повернув к небу белое от страха лицо:

— Смотри вверх! — и бросилась прочь, назад к деревьям.

Внезапный ветер растрепал его волосы, потом тень закрыла солнце. В небе над Дареном парила самая большая птица, виденная им в жизни, словно какой-то безумец взял обычного ворона и увеличил в тысячу раз. И хищница стремительно неслась вниз, к ним, как сова, заметившая пару полевок.

На долю секунды Дарен застыл, потом начал двигаться, не думая. Кинжал неожиданно оказался в руке, рукоять обжигала пальцы; потом, по своему собственному разумению, правая рука с клинком взлетела вверх, со свистом распарывая воздух.

Юноша почувствовал, как магия прошла сквозь него, сквозь кинжал, став лезвием сияющего света. И распорола птице живот. Та пронзительно закричала, поток ее горячей липкой крови вылился на землю, основательно забрызгав Дарена. Потом одно из огромных крыльев раненного чудовища ударило его, отбросив в сторону, и птица вернулась в воздушную стихию, подальше от слишком кусачих мышек.

Дарен как упал на спину, так и остался лежать, глядя, как хищница постепенно превращается в крохотную точку и тает вдали.

— Тартис! Тартис, очнись! — пронзившая щеку резкая боль подсказала, что Иласэ только что ударила его. Юноша с трудом повернул голову и увидел ее, стоящую на коленях рядом. Девушка ударила его снова. Дарен сомневался, что второй раз был необходим, но сил что-то сделать по этому поводу не осталось.

— Ты, придурок, ты слышишь меня? Тебе невероятно повезло!

— Что это было? — прохрипел он.

— Птица-рок.

— Я… никогда… откуда она взялась?

— Она не из нашего мира, — Иласэ поежилась, — эти твари неразумны, но способны открывать Врата, — девушка бросила опасливый взгляд наверх, — Вставай! Нужно вернуться к деревьям, пока она вновь не прилетела!

Дарен попытался встать, и не смог: все кружилось перед глазами. Иласэ помогла ему подняться, и он тяжело оперся на нее, прежде чем осознал, что делает. Хотел оттолкнуть, но почти упал, так что в результате девушка стала держать его еще крепче. Путь назад казался в тысячу раз длиннее.

— Ты не говорил, что кинжал способен на такое.

Дарен пожал плечами, потом нахмурился, видя, с каким любопытством Иласэ смотрит на все еще зажатый в руке клинок. Торопливо убрал в ножны.

— Будет сложнее, чем я думала, — задумчиво проговорила девушка, глядя на поле, туда, где оно продолжалось за рощей шотонов, — там нет укрытия, негде спрятаться от крупных хищников. Нет деревьев, из которых можно было бы сделать основание защитного круга. Там нельзя оставаться ночью.

— Думаю, мы сможем еще днем добраться до дальнего леса, — сказал Дарен, чувствуя себя уже намного сильнее.

— Уверен? — с сомнением переспросила Иласэ.

— Да, — ответил он твердо.

— Ты весь в крови, — заметила девушка.

— А? — Дарен провел ладонью по лицу. Конечно, теперь и она оказалась покрыта красной, липкой, уже начавшей подсыхать жидкостью.

— М-м! Попробуй! — Дарен протянул свои окровавленные пальцы к ее лицу.

— Гадость! — взвизгнула Иласэ, отодвигаясь от него.

— Вкусно! — юноша сделал вид, что собирается слизать кровь, — точно не хочешь?

— Ты больной! — безжалостно отвергла она его щедрое предложение.

Они успели пересечь поле задолго до заката, и ни одна гигантская птица больше не потревожила их. Шотоны они обошли по широкой дуге и остановились в небольшой роще нормальных деревьев, сразу за которой привольно раскинулась величавая река.

Увидев воду, Иласэ восторженно завопила и бросилась в нее, даже не подумав снять одежду, только оставив на берегу верхнюю накидку. Дарен прыгнул в реку следом за девчонкой. Вода обжигала льдом, но даже это казалось чудесным после липкой дневной духоты. В нескольких шагах от него Иласэ, не рассчитавшая глубину прыжка, вынырнула на поверхность, кашляя и сплевывая воду. Конечно, это заставило Дарена рассмеяться.

Но смех умер в горле, когда он рассмотрел ее толком: намокшие густые темные волосы кое-где прядями прилипали к лицу, одежда вплотную облепила стройную фигурку, сквозь белую рубашку отчетливо просвечивала грудь. Заметив его взгляд, девчонка улыбнулась и вновь нырнула в воду.

Проклятье! Или она делала это нарочно?

Усилием воли Дарен заставил себя обратить внимание на что-нибудь другое. Например, на кинжал, рукоять которого была сейчас приятно теплой. Последнее время Иласэ завела привычку постоянно смотреть на клинок, стоило Дарену достать его из ножен. Сперва юноша думал, что она боится, потом понял, что нет. Может, вид магического кинжала пробуждал в ней азарт исследователя? В конце концов, эта девчонка была любопытна, как кошка! Тем более, что Дарен не позволял ей касаться оружия.

Или ее просто привлекали блестящие предметы? Иногда Иласэ и впрямь вела себя очень странно.

Девушка, наконец, выбралась из реки и практически свалилась на траву.

— У нас есть что-нибудь съедобное? — только теперь, вдоволь напившись, Дарен осознал, что его трясет от голода.

Иласэ порылась в сумке и вытащила крохотную горстку еды: помятую грушу и несколько ягод. Грушу она отдала Дарену. Она всегда, не задумываясь, отдавала ему большую часть. В Бездну, он мог возненавидеть ее за это.

— Я начинаю бояться, что нам и впрямь грозит умереть голодной смертью, — проговорила Иласэ негромко.

— Как думаешь, здесь есть что-нибудь? — устало поинтересовался Дарен.

— Сомневаюсь, — девушка обвела взглядом сероватую песчаную почву, — но попробую поискать.

Результатом часовых поисков стал один маленький кисловатый корешок. И все.

Оставив Иласэ разводить костер, Дарен молчком отправился на охоту. Этим вечером ему попался только одинокий тощий кролик, после которого юноша остался настолько голоден, что даже опустился до охоты на белок.

Иласэ оказалась права, еда может стать большой проблемой. В поле есть нечего.

Солнце уже село, когда Дарен вышел к лагерю; звук голоса Иласэ заставил его замереть в тени деревьев.

Девушка стояла на коленях рядом со спуском к воде, пытаясь приманить пару единорогов. Оба серебристых создания смотрели на нее с осторожным интересом, нервно прядая ушами.

Дарен, все также стоя в темноте, покачал головой: он честно не понимал, отчего девчонки были без ума от этих рогатых лошадей. Даже его рассудительная Локи становилась рассеянной и мечтательной, когда дело касалось единорогов.

Тот зверь, что стоял к Иласэ ближе, вытянул вперед шею, и пальцы девушки коснулись его морды. Однако, едва Иласэ дотронулась до шелковистого меха, единорог резко отпрянул назад, и оба животных моментально исчезли в тени деревьев.

Девушка медленно поднялась на ноги, глядя им вслед с грустным разочарованием.

Ну, это уж слишком!

Губы Дарена скривились в жестокой усмешке.

— Итак, — начал он медленно, и Иласэ от неожиданности испуганно дернулась, — кое-кто потерял способность касаться единорога. Я бы не поверил, если б не увидел! Ай-яй-яй, мы вовсе не так невинны, как о нас думают люди. Верно, Светлая Иласэ? — он укоризненно поцокал языком, после чего, намеренно глумливо усмехнувшись, подмигнул ей.

— Прекрати, ты просто вульгарен! — при свете костра было видно, как ярко вспыхнули румянцем щеки Иласэ.

Дарен прислонился к стволу дерева, задумчиво глядя на Светлую:

— И кто же это был? — поинтересовался он ласково.

— О чем ты? — резко переспросила она.

— Кто лишил тебя способности прикасаться к единорогам? Кто забрался тебе под юбку? Кто…

— Не смей так говорить обо мне, ты, мерзкий извращенец! — прошипела Иласэ.

— Ну же, детка, не ломайся, мы все тут друзья, — Дарен рассмеялся над выражением отвращения на ее лице, — ты можешь признаться мне, обещаю, я никому не скажу.

Тартис и сам не сумел бы сказать, что именно он сейчас чувствовал. Немного возбуждения при мысли о том, что Иласэ, когда-то, с кем-то, занималась любовью. Немного любопытства. И много гнева, того странного гнева, что не имел имени. Который могла вызвать в нем только она.

— Ты! Отвратительный…

— А может, вы не дошли до конца? — проигнорировал Дарен ее восклицание, продолжая задумчиво говорить, — ты ведь смогла прикоснуться к единорогу, пусть только на мгновение. Может, кто-то из твоих дружков всего лишь затащил тебя в темный угол, чтобы вдоволь полапать?

Дарен сладко ей улыбнулся:

— Он запускал руки тебе только под рубашку, или под юбку тоже?

Иласэ смотрела на него в растерянном ужасе, но последний грубый вопрос вывел ее из ступора. Было видно, как переполняла ее ярость, как собрались, готовые выплеснуться на него, проклятия. Потом, неожиданно, девушка успокоилась. Покачала головой, тяжело вздохнула, выпуская гнев и напряжение.

Дарен перестал злорадно улыбаться, чувствуя разочарование.

— Ты ничего не понял, — произнесла она почти равнодушно, — ты больной извращенец, и ты не понял ничего из того, что только что видел.

Тартис, чувствуя, что разговор ускользает из-под контроля, попытался спасти положение.

— Стало быть, утверждаешь, что все еще девственница? — проговорил он с издевкой.

— Я ничего не утверждаю. — Иласэ покачала головой, потом холодно посмотрела прямо ему в глаза, — Если я скажу, что да, я девственница, ты заявишь, что такую уродину, как я, никто не хочет. Если скажу, что нет — назовешь шлюхой.

Все демоны Бездны, девчонка только что лишила его замечательного развлечения, предсказав все действия наперед.

— Тогда объясни, — потребовал он, — что именно я видел?

Какое-то мгновение Иласэ выглядела очень печальной:

— Потерять невинность можно по-разному, не только так, как ты думаешь.

— Что за чушь! — воскликнул Дарен возмущенно.

— Нет, это правда. Сегодня мы не такие невинные, какими были год или два назад, и я не говорю о физическом. Я почти потеряла способность касаться единорога, но в этом нет моей вины.

Иласэ сжалась в дрожащий всхлипывающий комок на холодной земле, слишком далеко от теплого костра. Было спокойно и тихо, только потрескивали в языках пламени ветки. Девушка не знала, как долго она пролежала так, глотая слезы.

Естественно, Тартис не мог позволить, чтобы последнее слово осталось за ней.

Наверное, со стороны это должно казаться смешным. Тартис, конечно же, опять лгал. Он умел делать это в совершенстве: преувеличивал, извращал значения слов, менял правду, как ему было удобно, наощупь выискивал слабые места и впивался в них, как черный клещ, впрыскивая яд. И ведь Иласэ это понимала, понимала, что не нужно было его слушать, нельзя было ему верить, пусть даже на мгновение.

Но как мог он знать, что она иногда (всегда) ревновала к тому вниманию, что Ролан и Ильмар дарили другим девчонкам? Как мог он знать, что время от времени (что каждый раз), когда они смеялись и шутили с кем-то другим, она чувствовала себя такой одинокой? И как мог Тартис знать, что больней всего ей было, если Ролан подходил к Ани? Какой ничтожной Иласэ тогда себя ощущала!

Ани… Обладательница длинных шелковистых волос, отливающих на солнце золотом. Светлая из древнего рода, из могущественной Семьи, дщерь Первых.

Нет, Ролан говорил, что это ему безразлично…

Хватит! Иначе она свихнется!

Последние дни были ужасны и без мучительных размышлений. Никогда в жизни не страдала Иласэ от такой усталости и голода. Они шли до тех пор, пока тело не превращалось в студень, спали на твердой и холодной, как камень, земле. И все время рядом с ней был этот невыносимый Темный.

С хищниками им пока везло, хотя птица-рок напугала ее до полусмерти. А прошлым вечером, когда Тартис, как обычно, убрел по своим непонятным делам, она видела огромного белого волка. К счастью, зверь пробежал мимо, даже не глянув в ее сторону. И еще Иласэ очень напугала говорящая лягушка. Было в мерзкой амфибии что-то противоестественное, словно выползшее из ночного кошмара.

Иногда девушка задавалась вопросом, смогут ли они хоть когда-нибудь добраться домой. Словно они с Тартисом провалились в чужой мир, огромный, пустой, лишенный людей; и обречены вечно блуждать по нему, ища несуществующий выход.

А может, она умерла, и это ее персональный ад? Маленький кусочек Бездны, отведенный лично ей, с Тартисом в роли ее собственного демона-мучителя?

Иласэ тихо фыркнула.

Путешествие с Тартисом было тяжким испытанием само по себе. Даже в лучшие моменты он вел себя вульгарно и вызывающе. И о чем бы Темный ни начинал говорить, оказывалось, что все беды мира происходят от глупых и мерзких ствур, а все его беды — персонально от нее.

Или, что даже хуже, он начинал хвастаться своей Семьей. Иласэ приходилось выслушивать нескончаемые монологи о том, какой огромный и поистине неоценимый вклад внесла Семья Тартис в формирование Империи и нынешнее благополучие всего общества. Сейчас Иласэ знала о генеалогическом древе Тартисов намного больше, чем ее когда-либо могло интересовать. Ей были нужны ушные затычки. Очень!

Однако были порой и действительно любопытные моменты, когда Темный расслаблялся, забывал, с кем именно он разговаривает. Выражение лица смягчалось, на губах появлялась искренняя улыбка. Речь становилась быстрой, образной, наполненной забавными преувеличениями. В такие моменты Тартис очень отличался от себя обычного, от того, каким она привыкла его видеть, и Иласэ начинала понимать, что лидерство Тартиса среди Темных держалось не только на силе и хитрости, но и на присущей ему харизме, на его нахальном обаянии.

Спокойная доброжелательность могла порой длиться несколько часов, но потом Тартис, опомнившись, злился, взрывался оскорблениями в ее адрес, не позволяя забыть им обоим, что они — враги.

Например, сегодня его попытка скормить ее деревьям была просто игрой, Иласэ могла бы поклясться в этом. Как в прошлом году, когда Ролан подхватил ее на руки на верхней площадке Северной Башни и угрожал выбросить в проем бойницы. Она тогда также пиналась и вопила, но на самом деле ничуть не испугалась.

С деревьями был блеф с самого начала, и они оба прекрасно это понимали. Но стоило Тартису осознать, что он, фактически, обнимает ствуру, и его словно молния ударила.

После того Темный злился вдвое больше обычного. Сколько яда было в его словах! Тартис и в самом деле считал, что раз она не потомок Первых, то и не человек! Как можно быть настолько слепым и закостенелым в своих предрассудках!

Не думать о Тартисе! Забыть, что он сказал!

Иласэ повернулась на спину, глядя теперь в усыпанное маленькими бриллиантами ночное небо. Здесь звезды казались дальше, чем в небе Империи, но блуждать среди сияющих узоров было не менее приятно.

Интересно, что происходит дома?

Все наверняка решили, что она похищена Тартисом, раз он исчез вместе с ней. Интересно, о чем думает отец Дарена? Уверен, наверное, в том, что это она, коварная Светлая, украла его сына.

Иласэ истерически хихикнула, представив себе такую картинку. Вот был бы удар по репутации Тартисов: наследник Семьи, похищенный безродной девчонкой!

А как насчет Старшего магистра? Хоть он-то понял, что на самом деле произошло? Несмотря на свою грозную репутацию, он не всеведущ, но все же… Иласэ не раз слышала, что по уровню магической силы Аларик Ташар мог встать на равных с Первыми.

Ролан… Что ты делаешь сегодня, Ролан…?

Иласэ проснулась, закоченевшая от холода, через несколько часов после рассвета. Стоило сесть, как перед глазами резко потемнело; к горлу подкатила тошнота, но в желудке было слишком пусто.

«Пожалуйста, пожалуйста, не дайте мне заболеть!» — зашептала девушка, сама не зная, к кому обращается с этой просьбой. С трудом дошла до реки и долго, жадно пила. Звук за спиной заставил оглянуться: Тартис, пошатываясь, брел к воде. Последнее время его координация движений оставляла желать много лучшего, несмотря на всю хваленую выносливость потомков Первых. Иласэ рассмеялась бы над его видом, если бы ей не хотелось так сильно плакать.

Есть было нечего. Все сборы — затоптать слабо тлеющий костер. И они пошли.

Минут через десять Иласэ начала задыхаться. Мир закружился перед глазами, земля то приближалась, то удалялась, в воздухе заплясали черные точки, а по телу, прямо под кожей, растеклось нездоровое тепло. Девушка осознала, что сейчас в любой момент потеряет сознание. Она приняла это со странным спокойствием, так же, как и понимание того, что не может себе этого позволить.

Если она не сможет идти, Тартис бросит ее. Ему не нужна обуза, он сам так сказал. Со стороны Темного это были не пустые слова, Иласэ поверила им и без всяких доказательств. Тартис просто пойдет один, теперь он знает общее направление и без компаса.

Стиснув зубы, девушка попыталась прогнать нарастающее головокружение. Тартис превратился в мутный силуэт перед глазами. О нет, нет! Ей стало одновременно жарко и холодно, от кончиков пальцев вверх поползло онемение. Все потемнело…

Когда Иласэ вновь открыла глаза, оказалось: она лежит на земле, а Тартис, наклонившись, трясет ее за плечи.

— Что случилось? — спросил Темный, видя, что взгляд девушки сфокусировался на нем. В его голосе смешались страх и раздражение.

— Не знаю, — выдавила Иласэ, попыталась сесть, но даже это усилие заставило капли холодного пота выступить на лбу, — мне плохо.

— Мне тоже не слишком-то хорошо, — буркнул Тартис без всякой симпатии, — вставай!

Иласэ медленно поднялась. Ноги дрожали, желудок сжимался в спазмах. Тартис, решив, что с ней все в порядке, зашагал прочь. Девушка попыталась пойти следом. Ей удалось сделать целых пять шагов, прежде, чем колени подогнулись, и она вновь упала на землю, задыхаясь от слез.

— В Бездну! — с отвращением проговорил Тартис, возвращаясь к ней, — Ты больна? У тебя что, лихорадка?

— Нет, — прошептала она, — просто кружится голова и тошнит. Я почти ничего не ела три дня.

Темный зло выругался, определенно не зная, что делать.

— Тартис, — проговорила Иласэ, глядя в землю, — не думаю, что смогу идти сегодня дальше.

— Ты глупая, бесполезная…, - он произнес длинное сложное ругательство, больше половины слов в котором она не поняла, развернулся спиной и зашагал дальше, на юго-запад.

Иласэ прикусила губу, зажмурилась. Она не хотела видеть, как он уйдет прочь, как ее последняя связь с человеческой цивилизацией исчезнет вдали, а она останется здесь, пока к ней не вернуться силы, или пока что-то хищное не прикончит ее.

Будь он проклят! Будь он проклят за то, что так с ней поступает!

И она… Много хорошего дали ей все выученные заклинания и ритуалы. Когда это действительно понадобилось, она оказалась и недостаточно сильной, и недостаточно умной, и… — глаза Иласэ вновь заволокло слезами.

Глава 18. Заклятие

Уже десять дней, как исчезла Иласэ. Как была похищена. Как проклятые Темные предательски…

— Опять не спишь? — прохладная тонкая ладонь легла Ролану на лоб, поворачивая лицом к свече, — ну, не притворяйся, я же знаю.

— Да, мам, — покорно отозвался юноша.

— Значит, вновь не выпил моего настоя. Какой же ты непослушный! — Лилит с ласковой укоризной покачала головой.

— Не хочу, мам, — Ролан сел на кровати, — ты же знаешь, как я ненавижу эти наведенные сны!

— Разве лучше мучиться всю ночь?

Старший Кэйрос стиснул зубы: он вовсе не собирался сообщать матери, что на самом деле бессонные ночи были ему необходимы для поисков. В некоторых отношениях Лилит до сих пор считала своего первенца маленьким ребенком. «Ай-яй-яй, деточка подвергает себя опасности, тайком открывая Порталы в домены Темных, вот ужас-то!». Ролан прекрасно понимал, какой поднимется крик, стоит ей догадаться, чем он занимался последнее время.

Шесть дней назад, когда они с Ильмаром благополучно добрались домой, братец пробормотал нечто невнятное о необходимости вернуть вещи на нужное место, и испарился. И до сих пор всячески избегал объяснений о том, что же это был за Ключ.

В домен Ариада они пробрались две ночи назад, менее удачно, и Ильмар теперь прятал под длинными рукавами следы ожогов — последствия брошенного кузеном Локусты огненного заклятия. Крови никого из Семьи Ариада у них не было, а обычные ритуалы невидимости не сработали. Хорошо еще, что они успели тогда быстро открыть Портал…

— Расстраиваешься из-за Иласэ? — Лилит нежно провела ладонью по щеке сына, — но твоя бессонница ей не поможет.

— Мам, перестань, — Ролан поморщился, — я знаю, что ты никогда не одобряла нашу дружбу…

— Ты ошибаешься, — глава Семьи Кэйрос покачала головой, — мне всегда нравилась эта милая девочка, и против вашей дружбы я не имела ничего против.

— Но…, - мрачно проговорил Ролан.

— Но, — со вздохом закончила мать, — именно дружбы, понимаешь? Она тебе не пара, она не дочь Первых.

— Помню я, помню, — пробурчал Ролан, — «ты не можешь жениться на ней, у вас никогда не родятся дети, ты предашь свой род»… Хотя, как я много раз говорил тебе: род прекрасно продолжит Ильмар, а мы с Иласэ замечательно могли бы усыновить какого-нибудь одаренного малыша из местных. Мам, сейчас это не важно. Иди к себе. Настой твой я все равно пить не собираюсь, и, если я решил страдать бессонницей, то я буду страдать бессонницей, хорошо?

— Какой же ты упрямый! Прямо, как твой отец.

Ролан удивленно посмотрел на мать: предполагалось, что она должна ругать его, а не мечтательным тоном сравнивать с отцом. Прежде такие сравнения всегда считались комплиментом. Лилит и сама заметила свою оплошность, на ее красивом лице появилось выражение растерянности. Потом Лилит Кэйрос встряхнулась, покачала головой:

— Я хотела отложить кое-какие объяснения на то время, когда ты станешь мастером, но…, мир вокруг нас меняется слишком быстро. Иласэ Аллеманд может оказаться лишь первой жертвой надвигающейся катастрофы. Ты должен знать.

— О чем ты, мам?

Ночью в парке очень красиво, особенно когда ты стоишь на краю пруда, похожего на огромное магическое зеркало. В неподвижной воде отражается все великолепие ночного неба, царица луна во всей полноте собственного величия, в окружении ореола звезд.

Если Первые не врали, то каждая сияющая небесная песчинка была пылающим в невообразимой дали солнцем. Иласэ могла рассуждать о строении мироздания часами, а Ролан обычно садился рядом и делал вид, что слушает, втайне любуясь тем, как сияют внутренним светом ее глаза, как нежный румянец оживляет прекрасное лицо девушки. Кое-какие рассуждения Иласэ он даже запомнил, к большому собственному удивлению. Все же старший Кэйрос был не из тех, кого волновали теоретические аспекты существования вселенной.

Но что бы он сейчас ни отдал, чтобы Иласэ, со всеми своими забавными идеями, оказалась рядом. Взяла бы его ладонь в свою, переплела пальцы… И, восторженно вскрикнув, потянула за собой, кинувшись разглядывать очередное магическое безобразие, какую-нибудь летающую или ползающую редкость, которую просто нельзя было оставить без внимания.

Ролан грустно улыбнулся, вспомнив ее причуды.

А с какой легкостью Иласэ вела сложнейшие ритуалы. Словно играла. Словно всего-то строила игрушечный домик из деревянных кубиков. Из всех людей, кого он знал, она — единственная приближалась по Силе к его уровню. Иласэ, казалось, была рождена для него. Даже когда они просто стояли рядом, их магия начинала пульсировать в унисон. Когда они плели заклинания вместе — это было, как божественная песня…

Ролан сел, спрятал голову в коленях. Слова матери, сказанные вчера, продолжали набатом бить в его голове, снова и снова. Поэтому он и пришел сюда, к этому пруду, возле которого они с Иласэ так часто гуляли вместе. Он прощался с ней, со своей первой любовью. Он всегда будет помнить ее, свою кареглазую малышку, он сделает все, чтобы спасти ее, но долг перед Семьей важнее любви. Мать права — долг важнее. Почему он раньше не понимал этого? С каждым часом ощущение собственной былой неправоты проникало все глубже.

А Ильмар, Ильмар… — дыхание пересекло, в горле встал ком. Прежде Ролан и не понимал, что, на самом деле, так сильно любит брата. Если бы только он мог рассказать Ильмару обо всем, предупредить его. Но заклятие Лилит окутывало его волю золотой паутиной — а через несколько часов Ролан все окончательно забудет, он уже начал забывать, детали рассказа матери смазывались, уплывали, и он не мог удержать их в памяти…

— …это случилось, когда ты только несколько месяцев, как родился. Я…, - Лилит глубоко вздохнула, — я гуляла в парке нашего северного домена, когда меня похитили. Твой отец и Аларик искали меня везде, но я словно бы и не существовала больше в нашем мире.

— Как Иласэ? — невольно воскликнул Ролан.

— Да, — кивнула Лилит, — как она. Только вот я три дня спустя оказалась в том же самом месте, откуда исчезла. Для меня казалось, что тот, первый день, так и продолжается; я ничего не могла рассказать о том, где находилась все это время. Однако внешне со мной все казалось в порядке.

Через две недели после того погиб твой отец, а я поняла, что вновь беременна. И родился Ильмар. Сомнения в отцовстве появились у меня еще до родов, но я надеялась…, - Лилит покачала головой, отвернулась, не глядя на старшего сына. — Теперь ты понимаешь, почему не имеешь права оставлять род брату? Он не Кэйрос, более того, по всем признакам, его отцом был Темный. Я поняла это, только когда мальчик родился, и сделать что-то было уже поздно.

— Ильмар — сын Темного? — невольно перебил ее Ролан, — невозможно!

— Сколько раз ты сам говорил мне, что он странный, — горячо воскликнула мать, — Ильмар опасен!

— Но, мам…, - голова у Ролана шла кругом. Неужели она говорила правду?

Мать стремительно наклонилась к нему, сжала ладонями виски, глядя в глаза:

— Ты забудешь Иласэ Аллеманд и выберешь себе достойную пару. Ты будешь следить за Ильмаром и рассказывать мне или Аларику обо всем, что покажется непонятным в его поведении, что может представлять угрозу. Если потребуется, если так решу я или Аларик, ты используешь свою Силу, чтобы…, - Лилит запнулась, словно не уверенная в том, что собиралась сказать, — чтобы нейтрализовать его. И ты ни словом не обмолвишься ни одной живой душе о том, что услышал сегодня. Никому. Никогда.

Ролан дернулся назад, вскинул руки, чтобы оторвать ладони матери, но взгляд Лилит не отпускал, подчиняя его себе. Внутри юноши словно поселился огромный паук, моментально опутавший разум липкой паутиной, глуша собственные мысли, собственную волю.

Однако неприятие, вызванное приказом матери, оказалось слишком сильным, и Ролан сумел вырваться:

— Даже если отец Ильмара — Темный, он не виноват! Он все равно мой брат. Я люблю его. Я не буду…

— Посмотри на меня, сын, — в голосе Лилит вложила столько Силы, что Ролан не смог не подчиниться. Все же она недаром была магистром. Ее зеленые глаза пылали — никогда прежде он не видел ничего подобного. Тело юноши оцепенело.

Лилит поднесла сложенные щепотью пальцы правой руки к его лбу — Ролан мог только беспомощно следить за движением ее руки — и резким движением раскрыла, одновременно прошептав что-то.

Ролан осоловело моргнул — сон внезапно показался невероятно привлекательной идеей:

— Мам, что…?

Лилит подхватила обмякшее тело за плечи и бережно опустила засыпающего сына на кровать. Положила скрещенные ладони ему на глаза.

Семена посеяны, как и следовало, при бодрствовании, теперь осталось лишь взрастить их. Негромкий бархатистый голос заполнил комнату. Со сторону могло показаться: мать поет колыбельную своему почти взрослому сыну — как трогательно. Только вот слова песни произносились на языке, на котором в этом мире не говорили более десяти тысячелетий.

«Вижу, что ты еще не готов, — подумала Лилит, выходя из комнаты своего первенца, — Но ничего, скоро ты окончательно смиришься с утратой Иласэ, а когда придет время, вспомнишь все, что касается Ильмара, и поступишь, как должно. Прости за заклятие, но… так нужно. Так нужно, мальчик мой».

Глава 19. Враг мой

Рука обхватила Иласэ за плечи и резким рывком поставила на ноги, заставив от неожиданности вскрикнуть. Какое-то мгновение девушка пошатывалась на подгибающихся ногах, пытаясь понять, что происходит. Потом вторая рука подхватила Иласэ под колени, земля отодвинулась, и она оказалась в объятиях Тартиса.

Мир продолжал раскачиваться перед глазами в такт его шагов, усиливая тошноту, и Иласэ прикрыла веки, приникла головой к плечу Тартиса. Она не осмелилась даже мысленно задаться вопросом о том, что он делает. Невозможно же, чтобы Темный помогал ей…

— Для страдающей от голода ты слишком тяжелая, — проворчал Тартис, дыхание которого через несколько минут ходьбы стало сбиваться, — вполне могла бы сбросить еще несколько иций…

Он продолжил вполголоса ругать ее за слабость, никчемность и прочие возмутительные вещи, используя иногда довольно оригинальные сочетания слов; но Иласэ была слишком слаба, чтобы хоть как-то на это реагировать.

Один раз девушка решилась быстро взглянуть на его лицо: Тартис смотрел прямо перед собой, губы сжаты в тонкую полоску.

Оказавшись, наконец, у рощи, он без всяких церемоний уронил ее на землю, приказал резко:

— Будь тут! — и исчез за деревьями.

Что бы это все значило? Впрочем, Иласэ понимала: есть моменты, когда лучше промолчать и ни о чем не спрашивать. Она лежала, прижавшись щекой к прохладной земле, ожидая, когда стихнет головокружение.

Девушка не знала, сколько времени провела так, в мутном состоянии между сном и бодрствованием, но когда очнулась, ей было намного лучше. Похоже, приступ слабости оказался лишь предупреждением организма, а не настоящей болезнью. Вокруг царила почти полуденная тишина, Тартис еще не вернулся. Может ли быть так, что он отправился искать что-нибудь съедобное? Да нет, вряд ли, он ведь даже не знает, что именно здесь можно есть. Девушка встала и сделала несколько шагов к лесу, довольная, что земля больше не пытается убежать из-под ног. Сердитый голос неподалеку заставил ее подпрыгнуть от испуга:

— Я сказал тебе оставаться на месте!

— Извини, — пробормотала Иласэ, — я почувствовала себя лучше и хотела поискать еду.

— Ну да, а потом опять где-нибудь свалиться, чтобы я тебя разыскивал!

Гм. Как ни неприятно признавать, но в этот раз он прав.

— Вот! — Тартис швырнул что-то, покрытое коричневой шерстью, к ее ногам.

— Ой, мамочки! — Иласэ отпрыгнула назад в ужасе. Остекленевшие глаза мертвого кролика смотрели прямо на нее, из открытого рта торчали квадратные, желтовато-серые зубы.

— Тартис! Что ты сделал! — воскликнула она, не открывая взгляда от бедного существа.

Темный усмехнулся, определенно довольный ее реакцией.

— Ты убил бедного кролика! Но зачем? Или ты так развлекаешься? Это твое понятие об удовольствии?!! — девушку затрясло от гнева.

При виде столь ярого негодования Тартис расхохотался.

Иласэ на это попыталась испепелить его взглядом.

— Во имя Первых! — выдавил Темный между взрывами хохота, — бедный, бедный маленький кролик! Ты ненормальная, точно!

— Ты и впрямь больной, — прошипела Иласэ, — извращенный выродок!

Тартис перестал смеяться, лицо потемнело:

— Полагаю, мы уже обсуждали, кто именно из нас выродок!

— Мы ничего не обсуждали, и с тобой на самом деле что-то не так, и…

— Неблагодарная дура! — не выдержал Темный, — Посмотрим, принесу ли я тебе еще когда-нибудь еду!

Еда?!!

Неожиданно Иласэ почувствовала себя невероятно глупой.

Кролик.

Кролик был едой.

Конечно же, кролик был едой.

О чем она только думала? Наверное, дело в том, что Иласэ никогда не смотрела на живое существо, да и на мертвое тоже, как на еду. Она ела мясо, но не воспринимала…

Иласэ вновь взглянула на маленькое коричневое тельце у своих ног, ощущая в этот раз неловкость.

— Еда? Ты принес мне еду?!!

Дарен Тартис принес ей еду, — Иласэ подняла на него глаза, наполненные растерянного изумления.

Темный зло прищурился:

— Только не тешь себя мыслью, что я сделал это по доброте сердечной! Я помогаю тебе потому, что не хочу попасть на обед к очередному тьягошу. И все! И перестань смотреть на меня этими собачьими глазами!

Иласэ медленно моргнула, возвращенная его словами в реальность, но удивление ушло не до конца.

— Э-э, спасибо, Тартис… То есть, в любом случае. И…извини, что накричала на тебя, — чтобы выдавить из себя извинение, девушке пришлось напрячь всю силу воли. — М-м, я не представляю, как приготовить его, — растерянным жестом она показала на мертвое существо.

Тартис бросил на нее пренебрежительный взгляд:

— Ладно, я приготовлю, потом пойду охотиться дальше. Одного кролика на двоих нам не хватит.

Когда он сел на землю и вытащил кинжал, чтобы разделать тушку, Иласэ крепко зажмурилась и отвернулась, содрогаясь от отвращения.

— Эй, так не пойдет! — возмутился Тартис, — смотри и учись, как надо делать.

Девушку передернуло, но она все же повернулась, заставив себя смотреть на мерзкую процедуру. Тартис, увидев, как заметно позеленело ее лицо, злорадно усмехнулся и начал весело комментировать собственные действия. Во имя Первых, ее сейчас вырвет!

— Смотри, Иласэ, а это сердце! Ням, вкуснятина!

Девушка застонала и прикрыла ладонью глаза, чтобы не видеть крохотный орган в покрытой кровью руке Тартиса.

Темный снова засмеялся.

Еда там или не еда, но нужно быть маньяком, чтобы полосовать так несчастное существо!

Тартис насадил тушку на самодельный вертел и поднялся, готовый идти.

— А… как узнать, что готово? — спросила Иласэ дрогнувшим голосом.

Юноша пожал плечами:

— Просто следи, чтобы не загорелось, иначе не вкусно.

Замечательно. Такой оригинальный рецепт в любой ресторации оторвут с руками!

— Ешь его весь, я поймаю еще, — щедро велел Тартис и исчез в лесу.

Еда, еда, еда, мертвый кролик, но, во имя Первых, это еда! И не просто еда — мясо! Запах жаркого заставил Иласэ застонать от нетерпения, рот наполнился слюной. Однако воспоминания о процессе разделки тушки все еще вызывали легкие приступы тошноты. Наверняка, Тартис делал это нарочно!

Иласэ медленно поворачивала вертел, в душе не очень-то рассчитывая на приличный результат своих усилий. В голове завертелись новые мысли.

Легкость, с какой Тартис разделал кролика, подсказывала, что действие это было для него не новым, а значит… Значит, негодяй все это время ел мясо, и забирал вдобавок половину ее припасов! Вот почему он уходил каждый вечер и почему никогда не жаловался, что голоден! Она умирала от голода, а Темный объедался каждую ночь!

К слову о еде… Никогда в жизни Иласэ не ела ничего столь вкусного, как это бедное убитое существо. Мясо было таким горячим, что обжигало ей язык и пальцы, но Иласэ это не волновало. О, благословенное чувство сытости.

Тартис вернулся, когда она уже счистила с косточек все мясо и облизывала с пальцев жир.

— Мне повезло, — сказал он, бросая рядом с костром еще двух мертвых зверьков, — но остальные кролики теперь знают, что я здесь, будет сложно поймать кого-то еще.

— А как ты вообще умудряешься их ловить? — поинтересовалась Иласэ, — у тебя ведь нет лука со стрелами, кольца, или, хотя бы, рогатки. Или умеешь расставлять ловушки? То, что тебе удалось поймать одного — уже удивительно, тем более трех!

Темный пожал плечами, не глядя на нее:

— Я привык охотиться с кузеном и его друзьями.

Похоже, Тартис всерьез решил заняться снабжением, потому что после следующего двухчасового отсутствия он вернулся с еще более интересной добычей: четыре мертвых белки и…

— Дикари с юга ведь едят их, правда? — поинтересовался юноша несколько неуверенно, глядя на безвольно поникшее в его руке тонкое тельце обезглавленной змеи.

— Д-да, я слышала, что некоторые люди едят даже ядовитых пустынок, — согласилась Иласэ, — но белки?!! Это еще хуже!

— Если понадобится, мы будем есть даже улиток и кузнечиков, — твердо заявил Тартис, явно довольный своей идеей, — ты еще голодна?

— Нет. Думаю, я потеряла аппетит.

— У нас нет времени для глупых капризов. Еще раз — ты голодна?

— Нет. Я наелась.

— Хорошо, тогда подвинься, потому что голоден я!

Девушка освободила ему место:

— Мы пойдем, как только ты поешь? — теперь, когда ее организм насытился и радовался жизни, Иласэ переполняла энергия, требующая немедленных действий по возвращению домой.

— Нет, мы останемся здесь и заночуем, — отказался Тартис.

— Но мы не можем так просто, зря, потратить целый день!

— Иласэ, — он мученически вздохнул, — сегодня утром ты едва могла стоять на ногах. Я и сам готов свалиться в любой момент. Нам нужен отдых.

— Но…

— Успокойся! Самое главное — мы должны остаться в живых. Так что отдохнем, наберемся сил, выйдем завтра рано утром.

— У меня в этом году экзамен на мастера! — Иласэ чуть не заплакала, — я не могу пропускать занятия!

Тартис пренебрежительно скривил губы:

— Мертвая, ты экзамен точно не сдашь!

— А ты? — девушка вскинула голову, — разве у тебя нет никаких планов?

— У меня есть планы, однако я не собираюсь уморить себя в лабораториях, чтобы сдать на мастера в восемнадцать лет. У нас есть время, или ты забыла, как долго живут маги? — он насмешливо изогнул тонкую светлую бровь.

— Но что ты собираешься делать, когда сможешь уехать из владений Ордена? — с искренним интересом спросила Иласэ.

— Выберу себе подходящий домик на юге домена, и перееду туда, подальше от родителей. Мать, конечно, будет против, а Амадею все равно. — Тартис пожал плечами.

— Тогда тебе понадобятся собственные слуги, — хмыкнула Иласэ, — иначе ты просто утонешь в грязи.

— Я всегда могу нанять домработницу, — Тартис хмыкнул, — что, Иласэ, пойдешь ко мне на работу?

— Вот еще! — но она невольно хихикнула.

Он тоже рассмеялся:

— Да тебе повезет, если… — Неожиданно он замолчал, а когда заговорил вновь, голос стал холодным и отстраненным, лицо — равнодушным:

— Тебе повезет, ствура, если проживешь хотя бы год после того, как Перемирие будет нарушено. Таких, как ты, на войне убивают в первую очередь. Туда вам и дорога.

Иласэ помрачнела, на душе стало тускло и противно. Вот он сделал это снова. В первый раз у них получился почти нормальный разговор, но он все испортил. Должно быть, Темный и впрямь сильно устал, раз забыл на время, кто она.

Тартис уже закончил разделывать кроликов и занялся белками. Его лицо ничего не выражало, губы были плотно сжаты, но взгляд выдавал нервное напряжение. Глаза двигались нервно, быстро, как у загнанного в угол зверя.

Неожиданно Иласэ подумалось: насколько пристально следили за ним дома? Среди ровесников-Темных он был признанным лидером, центром их внимания. Что бы сказали они, узнав, что он помогает ствуре, говорит и шутит с ней? Это бы стоило ему его невидимой короны. Там он никогда не был один, поэтому и здесь, посередине неизвестности, не мог расслабиться.

Каково это — задалась она вопросом — знать, что за тобой всегда наблюдают, что сотни глаз оценивают каждый твой жест, каждое слово? А кое-кто из наблюдателей ждет, когда ты оступишься, чтобы моментально занять твое место, а тебя втоптать в грязь?

Впрочем, Иласэ не верила, что Тартиса заставили стать тем, кем он не хотел. Он был Темный, чистокровный Темный, прямой потомок Первых. И он действительно ненавидел ее и других, таких, как она, «укравших» у его народа магию. Как будто Дар можно украсть! И там, дома, он любил внимание и власть, которые его роль давала ему.

Но игра, какой бы любимой она не была, утомляет. А здесь, рядом с ней, он не смел расслабиться и стать таким, каким был только в обществе себе подобных, своих друзей, потому что у Темных тоже есть друзья, что бы по этому поводу ни говорил Ролан.

Но вчера, и сегодня, и завтра, его враг рядом с ним, и потому Тартис всегда настороже, как бы ему ни хотелось забыться…

Наступала вечерняя прохлада. Иласэ вздохнула и обняла себя руками за плечи. Она тоже очень устала.