Последний выживший на станции «Таймыр»

Глава 6 Малый сфероид

№ 29.

В это время на сейсмологической станции «Таймыр» Илья Фёдорович, научный сотрудник экспедиции, пришёл в себя, абсолютно не понимая в первый момент, где он находится. Чистая комната, мягкая постель, капельница у кровати, перебинтованная шея… Последнее, что он помнил, это гарь пепелища, смрад разлагающихся тел, выстрел в метнувшуюся к нему призрачную тень и саднящую боль в области шеи. Дальше – пустота.

На станции «Таймыр» он бывал изредка, когда куратор Павел Семёнович проводил очередную инспекцию, поэтому не слишком отчётливо помнил расположение жилых комнат, а когда в дверях появилась Тоня с подносом в руках, то пришёл в крайнее изумление.

– Антонина! – прохрипел он, морщась от боли. Увидев, что раненый пришёл, наконец, в себя, девушка едва не выронила от радости поднос, но тотчас подбежала, стараясь уложить больного, приговаривая:

– Тише, Илья Фёдорович, тише! Вам нельзя пока разговаривать. Голосовые связки повреждены и не все раны от укуса затянулись.

Тоня засуетилась вокруг него. На подносе стояла чашка тёплого куриного бульона.

– Вас спас Бадильон, - обыденным тоном выдала она, наблюдая за его реакцией, проверяя пульс и поправляя подушку. Жара не было, температура снизилась до нормальной, учёный явно шёл на поправку. – Бадильон, а позже и Коржин.

– Кто-о? не выдержал Илья Фёдорович, ошарашенный таким известием.

Спустя несколько минут он уже всё знал. Глотая с ложечки бульон, которым кормила его Тоня, он слушал её рассказ о своём чудесном спасении в мёртвого лагере изыскателей. Выходит, егерь жив! И это после стольких месяцев отсутствия, неизвестно где!

– Он сейчас во дворе, – подтвердила Тоня. – Возится с трансформаторным блоком. Вся станция обесточена. – Девушка рассказала в двух словах о выбросе в атмосферу импульса гравитации.

– А где остальные? – выслушав её, поинтересовался раненый. – Где Сергей Борисович, Андрей, где твой Василёк?

Тоня невольно всхлипнула. Слёзы застлали глаза, и она поспешно встала.

– Давайте, я лучше позову самого Коржина, он вам всё и расскажет. А я пока ужин приготовлю. Едва сдерживая слёзы, девушка исчезла в дверях. Провожая её взглядом, Илья Фёдорович крепко задумался. Спустя несколько минут в комнату вошёл бывший егерь, весь в мазуте и с гаечным ключом в руках.

На удивление, раненый учёный нисколько не испугался, хотя и лежал сейчас бессильный перед убийцей, он давно уже выявил для себя, что в той истории с убийством Лизы было больше вопросов, нежели ответов. Не мог это быть Коржин. Первые сомнения закрались ещё тогда, когда он проводил собственное расследование. Стёжка, проходившая по ранту пим, была идентичной с такими же пимами начальника станции, и по всем предварительным выводам выходило, что с таким же успехом в комнате отдыха над поверженной девушкой мог находиться и сам Раевский.

Подошедший к постели егерь, впрочем, не выказывал никаких агрессивных намерений. Напротив, глаза его светились известной долей участия и лёгкого сожаления, чего учёный за ним никогда не замечал.

– С выздоровлением, – вымолвил он, поднимая руку и отсекая все неуместные в данный момент вопросы. – Вы будете молчать, я буду говорить. Сразу хочу расставить все точки над «и». – Он придвинул кресло, отложил ключ в сторону, и начал свой длинный рассказ, с первой же фразы заставивший научного сотрудника поверить в его абсолютную достоверность.

– Я не убивал Лизу. Впрочем, вы, вероятно, об этом догадались сразу, сличив следы моих и профессорских отпечатков. Слушайте и запоминайте каждое моё слово, поскольку это крайне важно не только для меня, но и для всех, кто остался в живых на этой станции. Кроме вашего большого «пузыря», который вы исследовали в карьере, существует, по крайней мере, ещё один, а возможно и несколько его младших «собратьев» меньшего объема, но того же инородного происхождения. Они перемещаются в пространстве и времени с такой же лёгкостью, как, скажем, передвигается дельфин в океане: сравнение не слишком научное, но мне оно подходит. Эти объекты связаны между собой какой-то космической внеземной силой, не имеющей аналогов в земной природе – это я вам как егерь говорю. К ним можно присовокупить, я полагаю, и те каменные сейды, сохранившиеся по всему Таймыру со времён исчезнувшей когда-то Гипербореи. Не мне вам читать научную лекции, отмечу лишь, что большой «пузырь» насылает на людей смерть, уничтожает и истребляет их же методами, а малый сфероид, по каким-то своим собственным причинам перемещает тех или иных «пассажиров» куда ему заблагорассудится.

В течение полутора часов Коржин рассказал Илье Фёдоровичу свою одиссею странствий, начав со своего загадочного путешествия внутрь гигантского монолита, и закончив перемещением сюда, на базу, внутри малого сфероида, уже вместе с раненым учёным и собакой. Затем был рассказ о непонятной газете, датируемой в тот момент следующим годом, и закончил Коржин словами:

– Вам вцепился в горло один из людоедов, в которых, своим излучением превратил большой сфероид всех работников карьера. Я подобрал вас у разрушено лагеря, превратившегося в сплошное пепелище, а малый шар, обездвижив нас, в свою очередь доставил сюда, а уж по какой - такой причине – увы, не имею абсолютно никакого понятия. Эта задачка как раз по вашим мозгам. Лежите, отдыхайте, приходите в себя и делайте выводы. Андрея нет, Василька тоже, а Раевский, он же и убийца Лизы, судя по всему, уже мёртвый, как и ваш Павел Семёнович с помощником и водителем. Вот и вся история. Что делать дальше – решать вам, теперь вы у нас за «старшего». А на досуге почитайте вот это…

Он протянул учёному ту саму газету, обнаруженную им в сторожке оленеводов.

И вышел.

№ 30.

Василёк подходил к метеостанции как раз на рассвете. Где он пробыл всю ночь, и куда его закинуло пространство перемещений загадочного сфероида, он не имел понятия. Память заблокировалась сама собой и уже, подходя к воротам базы у него, как и у Андрея, из уголков рта потекла вожделённая слюна. При мысли о Тоне алчно сверкнули его глаза, блеск кошачьих зрачков впился в забор станции, а похотливые мысли, независимо от его разума, нахлынули волной, полностью подчинив его волю.

Ему хотелось свежей печени.

…Двор был пуст. Дверь столовой была раскрыта настежь и едва поскрипывала на слабом утреннем ветерке. Ни лая собаки, ни восторженного восклицания девушки, ни каких-либо примет, что здесь недавно были люди…

Василька встречала тишина.

Предчувствуя что-то неуловимое и непонятное, витающее в воздухе, он осторожно, по-кошачьи пересёк двор и остановился у трансформаторной будки, которая представляла сейчас груду ненужного хлама. Покинутая база представляла собой унылый пейзаж пустыни с катящимся по ней перекати-полем, подгоняемым ветром.

– Тоня! – выкрикнул он, удивляясь собственному хриплому голосу, прозвучавшему в тишине. Войдя в помещение столовой, он первым делом почувствовал запах медикаментов. В радиорубке было пусто и, проходя по коридору, он поочерёдно заглядывал во все комнаты, продолжая громко и настойчиво звать свою подругу.

– Тоня! Ты где? Отзовись, крошка моя!

Как же хотелось свежей печени! Сочной, кровянистой, пахнущей…

Комнаты были пусты, за исключением спальни бывшего егеря. Василёк изумлённо уставился внутрь на смятую постель Коржина. Кто мог здесь ночевать, пока его не было на станции, и пока он сидел у костра возле убитого им Андрея? Рядом с кроватью стояла капельница, на тумбочке поднос с чашками и перевязочными материалами. Форточка открыта, но специфический запах аптеки ещё не выветрился, следовательно, тут кто-то лежал, и, причём, относительно недавно.

В комнате отдыха его ожидал ещё один «сюрприз», и на этот раз весьма жуткий, заставивший Василька отпрянуть назад и схватиться за ручку распахнутой двери.

Пятно крови посреди комнаты имело те же размеры, а возможно, и похожие очертания, отложившиеся у Василька в памяти, поскольку он сам помогал Тоне отмывать его после следственного эксперимента и снятия улик. Тогда этим занимался Илья Фёдорович. Теперь всё повторилось. Зловещее пятно, уже подсохшее, темнело под его ногами, и Витя вспомнил, как научный сотрудник говорил что-то о гигантском прыжке, который должен был сделать убийца, когда увидел свидетеля. И снова след пима, как и в прошлый раз. На том же расстоянии прыжка, как и прежде, будто в абсолютной точности повторял прыжок годичной давности.

Что-то неуловимое проскользнуло в его воспалённом мозгу, и он внезапно почувствовал опасность. Кто-то стоял за его спиной.

Мгновенно обернувшись, как кошка, он, тем не менее, не успел прикрыться. Мощный удар по затылку сбил его с ног, и ему ещё повезло, что удар пришёлся по касательной, не убив его на месте. Из раны начала сочиться кровь, образовывая новую свежую лужу у него под ногами. Прежде чем потерять сознание, он на миг успел заметить лицо напавшего, который тут же стремительно скрылся в проёме двери.

…Лицо принадлежало Илье Фёдоровичу, научному сотруднику всех сейсмологических станций полуострова Таймыр.

А случилось вот что.

Незадолго до этого, а именно, рано утром, когда полярное солнце только всходило над чахлой растительностью тундры и Василёк, закопав Андрея, двигался к станции, Илья Фёдорович, проснувшись, вдруг почувствовал в себе некие необратимые перемены. Какая метаморфоза произошла с ним в течение ночи, он, собственно, не знал, но то, что шея перестала болеть, и состояние улучшилось, он понял мгновенно. Изрядно отдохнувший и выспавшийся, он даже не удивился столь внезапной перемене своего состояния. Источник смертоносных и пагубных лучей в виде малого сфероида покачивался сейчас у трансформаторной будки, но Илья Фёдорович, разумеется, его не видел, в мгновение ока, превратившись из благоразумного учёного в душевнобольного маньяка. В этот момент ему, как никогда в жизни, вдруг захотелось свежей печени. Человеческой.

Бывший учёный легко соскользнул с кровати и тихо вышел в коридор, прислушиваясь к утренним звукам, как хищный зверь перед броском на свою жертву.

Прежде всего, Коржин. Девка подождёт, пусть поспит ещё.

О том, что егерь его спас и вытащил из карьера ходячих мертвецов, Илья Фёдорович (или то, во что он превратился), сейчас абсолютно не думал. Да и не один ли чёрт, если в соседней комнате его дожидается вожделенный «подарок» – спящая, ничего не подозревающая и беззащитная жертва. Слюна на воротник пижамы потекла ещё обильнее.

В комнате отдыха, несмотря на раннее утро, уже находился егерь, очевидно, зашедший туда перед выходом во двор. Этим и воспользовался бывший учёный, подкравшись сзади по-кошачьи, мягко ступая ногами по утеплённому полу. Неимоверной силы удар в затылок подобранным по дороге огнетушителем сбил егеря с ног, и его голова стукнулась о подлокотник кресла в том месте, где некогда лежало тело Лизы. Стекающая из проломленного черепа кровь, заполнила то самое высохшее пятно, повторяя все его контуры, вплоть до мелких брызг некогда разбросанных ошмётков мозга. Тело егеря перестало конвульсивно дёргаться. Покачав от досады головой, бывший научный сотрудник разочарованно выдохнул. Придётся убирать. Он не хотел, чтобы девушка, проснувшись, увидела столь жуткую картину, сразу осознав, кто именно сотворил такое. Коржин был мёртв. Всё произошло настолько быстро и внезапно, что размышлять над этической стороной вопроса, сейчас просто не было времени. Взвалив мёртвое тело на плечо, он осторожно, крадучись по коридору, вынес его во двор, где и скинул за водокачкой до лучших времён. Важнее было сейчас вернуться и протереть следы стекавшей с трупа крови, пока он нёс его по коридору.

Так он и поступил. Где-то у трансформаторной будки гавкнула собака, словно предчувствуя, что случилось что-то плохое, страшное и непонятное её скудному разуму. Взяв из столовой тряпку с ведром, Илья Фёдорович поспешил в жилой блок, но замешкался перед выскочившим из-за радиорубки Бадильоном, потеряв драгоценные минуты. Собака грозно оскалилась и припала к земле, готовясь к прыжку. Именно в этот момент и выбежала Тоня, выискивая испуганными глазами хоть кого-то, кто смог бы ей объяснить наличие кровавых пятен рядом с отброшенным огнетушителем.

– Стой, Бадик! – выкрикнула она, заметив, что пёс вот-вот набросится на учёного. Странно. Выздоровел? Так быстро? А отчего животное такое агрессивное? Где Коржин, где его хозяин?

Мысли лихорадочно пронеслись в мозгу, и только тут она заметила в руках Ильи Фёдоровича тряпку и ведро. Руки научного сотрудника были в крови. Что здесь произошло?

Бадик застыл, повернулся на крик и потрусил к хозяйке, явно выказывая свою ярость на непонятное существо, каким ему сейчас казался учёный.

– Где Коржин? – испуганно спросила Тоня, прижимая к ноге дрожавшего от злобы пса. Она и сама ещё не пришла в себя, проснувшись от какого-то смутного чувства тревоги. Вышла в коридор, заметила кровь на полу и поспешила к раскрытой настежь двери, не догадавшись заглянуть в комнату отдыха. Если бы она увидела, что там только что произошло, она наверняка не стояла бы сейчас здесь, промелькнуло в воспалённом мозгу учёного. Он заискивающе осклабился и остановился в нескольких шагах от неё, не решаясь приблизиться к рычащему псу.

Голос у Тони дрожал.

– Что с вашими руками? Порезались? Или Бадик укусил?

Девушку всю колотило от страха.

– Ни то, ни другое, – ехидно усмехнулся полузомби-получеловек. – Коржина нет. Василька твоего тоже. Теперь только мы с тобой. – Слюна на воротник потекла так обильно, что пришлось её стереть рукавом. – Теперь ты моя! – вожделенно прохрипел он.

Девушка уже пятилась назад и готова была закричать, как вдруг пространство вокруг неё сгустилось, спрессовалось, и приняло консистенцию вязкого киселя, сквозь который невозможно было двигаться. Илья Фёдорович (или то, что от него осталось) открыл рот, застыл на месте и увидел буквально в пустоте материализующийся сгусток облака, превращающийся на глазах в сфероидный объект вполне правильных очертаний. Шар повис в пространстве, выпустил из себя сканирующие лучи зеленоватого цвета, «прощупал» ими территорию, и обволок девушку колыхающимся туманом, словно коконом от личинки гусеницы. В сияющем ореоле прозрачной субстанции Тоня медленно оторвалась от земли, едва не крича от страха. Какая-то неведомая сила, перевернув в воздухе, заставила её принять горизонтальное положение и втянула внутрь замкнутого пространства. Безвольное тело девушки всосало словно пылесосом. Шар раздулся в размерах, переместил лучи на собаку и, парализовав её, всосал в себя тем же способом, что и её хозяйку. Операция была завершена в течение нескольких секунд, сфероид бликнул на прощание и… исчез, растворившись в пустоте, как ложка сахара в горячем стакане чая.

Что до Ильи Фёдоровича, то этот загадочный инцидент тут же был стёрт из его памяти неведомым облучением, пронизавшим его сознание в затылочной части головного мозга. Не было никакого шара. Ему это привиделось. Вся информация была подвергнута тщательной зачистке, словно в капиллярах мозговой ткани начисто прошлись половой тряпкой, убирая за собой нежелательные улики. Пожав плечами и бессмысленно оглядев место только что исчезнувшего феномена, он поспешил с ведром в коридор, чтобы успеть смыть пятна крови, пока не проснулась его вожделенная мечта. По его предположениям девка ещё спала, и надо было поспешить убраться перед её пробуждением. А там уже и свежая печень…

Собственно, в этот момент, когда безумный маньяк направился в комнату отдыха, и появился в воротах Витя-Василёк. Услышав, как парень, обходя территорию, принялся звать девушку, бывший учёный затаился в кладовой, и когда Василёк добрался до комнаты отдыха, с ужасом увидев новое кровавое пятно, Илья Фёдорович напал на него сзади.

Оставив бессознательного Василька, безумный и умалишённый теперь убийца в образе некогда выдающегося учёного, прыгну по-кошачьи к спальне девушки, распахнул дверь и застыл на месте.

…Тони, разумеется, здесь уже не было.

№ 31.

Город Диксон находился на западной стороне Пясинского залива и был административным центром Таймырского Дагано-ненецкого национального округа. От метеостанции «Таймыр» его отделяло несколько сотен километров; это был едва ли не самый значимый порт Карского моря, куда сходились все торговые и коммуникационные пути. Именно из этого крупного населённого пункта на станцию поступала почта, продукты питания, оборудование, стараниями некогда живого Павла Семёновича – куратора всех станций полуострова Таймыр.

Однажды, ясным октябрьским утром, когда минусовая температура достигла уже пятнадцати градусов, в пределах города Диксон, на самой его окраине появилась довольно необычная собака, бродящая по округе в поисках мёрзлых останков рыбы-юколы. Эти потроха местные рыбаки сваливали в отхожих местах, где вскоре их подбирали песцы и городские хаски. Присмотревшись внимательнее, рыбаки заметили довольно отощавшего пса, который рылся в куче рыбных отходов, выискивая наиболее подходящие куски. Было видно, что животное не ело несколько дней, да и порода его не слишком подходила для суровой зимы. Таких «служак» держали больше в тёплых будках для охраны каких-либо значимых объектов, и в случае лютых морозов забирали внутрь, нежели оставляли мёрзнуть на улице. Пёс, видимо, как раз был из числа таких охранников, на контакт не шёл, но и не прятался, когда к нему впервые подошёл кто-то из поморов. Так продолжалось три дня. Рыбаки заметили, что, насытившись отходами сам, он неизменно захватывал в пасти наиболее подходящий для еды кусок и уносил с собой. Таким образом, возник вполне риторический вопрос: кому он носит мёрзлые куски рыбы?

Посовещавшись, на четвёртый день рыбаки решили проследить за необычным псом, взявшимся буквально ниоткуда. Дождавшись, когда рано утром пёс отправится назад, четверо рыбаков во главе с бригадиром одного из сейнеров, стоящего в порту, отправились за ним, держась на приличном расстоянии, чтобы тот их не заметил. Миновав жилые блоки и технические постройки пригорода, рыбаки заметили, что пёс направляется к старому заброшенному маяку, стоящему на выступе мыса ещё со времён первых переселенцев, когда Диксон только начинал строиться. Кладка старой постройки обвалилась, и долгое время он простаивал в качестве заброшенного объекта с ржавой лестницей, бетонным цоколем и подземными ходами, в которых некогда располагались технические помещения. Туда-то и направлялся сейчас пёс, неся в зубах очередной кусок мороженой рыбы. Животное остановилось подле одного из подземных ходов, к чему-то прислушалось, вильнуло хвостом и исчезло в проёме развалившегося от времени бетонного цоколя. Здесь начинались катакомбы.

Выждав несколько минут и прихватив фонарь, бригадир последовал внутрь, наказав остальным дожидаться его снаружи. Было видно, что здесь давно никто не обитал, если не считать на пыльном полу следов собаки и какого-то странного отпечатка, тянувшегося вглубь подземелья. Пахло плесенью, рыбными отходами и… ещё чем-то. Бригадир принюхался, сбил рукой свисавшую паутину и приподнял удивлённо брови.

Запах…

Вот, что удивило бригадира. Это был запах… женских духов. Он был женат, и такими духами зачастую пользовалась его супруга, поскольку такой флакончик можно было купить только в парфюмерном магазине города Диксон.

Запах ландыша…

Свежий.

Он посветил фонарём под ноги, и в пыли, лежавшей тут десятилетиями, увидел всё тот же странный след, будто по кирпичному полу протащили что-то ёмкое и тяжёлое. След был настолько ровным и чётким, что его можно было измерить линейкой. Прямая и идеально ровная полоса начиналась от самих ступенек, а уходила в темноту развала, где исчезла собака.

Осторожно ступая, он вошёл в разрушенное подземелье и, посветив фонарём, застыл в крайнем изумлении. То, что он увидел в первую секунду, заставило его едва не лишиться дара речи. Сбоку, выступая из темноты, зарычал пёс.

…Под его ногами, на голых камнях, поросших мхом, лежала, свернувшись калачиком, девушка, едва прикрытая какой-то старой истлевшей хламидой. Она была без сознания, тихо всхлипывала, часто дышала, издавая едва внятное бормотание, то проваливаясь в лихорадочный сон, то приходя на несколько секунд в себя, чтобы снова всхлипнуть.

– Ви… тя, –прошептала она в бреду пересохшими от обезвоживания губами. Дёрнулась, замерла, затем раскинула руки и заметалась в бреду, словно птица, попавшая в клетку.

В первую секунду бригадир растерялся: он совершенно не ожидал увидеть тут кого-то живого, да ещё и человека. Девушку! Одну, без сознания, едва подающую признаки жизни. Он предполагал, в крайнем случае, наткнуться на щенят с умершей матерью, отчего пёс и таскал куски рыб. Они валялись повсюду и издавали тот тошнотворный запах, сквозь который он еле уловил аромат ландыша. Очевидно, подчиняясь своему природному инстинкту, верный друг приносил девушке корм, по своему собачьему убеждению полагая, что хоть этим уменьшит её страдания. Псу было невдомёк, что пребывая в бессознательном состоянии, девушка не могла воспользоваться его заботой, ровно как и отблагодарить. Таскал и таскал каждое утро, в течение уже четырёх дней: это было чисто рефлекторно. А то, что девушка умирала без воды, не в состоянии напиться, псу было неведомо. Сейчас он стоял рядом и, видимо, почувствовав помощь со стороны незнакомца, смотрел ему в глаза преданным взглядом: «Помоги ей! Спаси её…»

Отчаянно выругавшись, бригадир бросился к девушке, закинул хрупкое тело на плечо и, не разбирая дороги, кинулся к выходу, на ходу срывая с себя меховую куртку, накинув её на живую ношу. Пёс метнулся вперёд, лаем указывая дорогу – там наверху их и встретили.

Спустя несколько минут её, укутанную со всех сторон, уложили в проезжающий мимо вездеход, и что есть мочи помчались в сторону поликлиники. Только тут бригадир сумел, наконец, рассмотреть бледное худое лицо измождённой девушки. Молоденькая, но вся грязная и отощавшая, она, теме не менее, ему кого-то напомнила. Пёс бежал за вездеходом и тихо поскуливал. Бригадир вспомнил, что видел несколько раз эту девушку в сопровождении Раевского, начальника метеостанции «Таймыр», когда они приезжали в город за почтой и продуктами. Сейчас со станцией не было связи уже несколько дней и, вбежав в ординаторскую приёмного отделения больницы, пока девушку везли на носилках в палату, схватил трубку, прокричав в неё:

– Мы обнаружили одного из смотрителей станции, что находится у Пясинского залива. Без сознания. Девушка. Лежала под присмотром собаки в развалинах старого маяка. Что? Нет. Одна. Как туда попала? – Он развёл руками. – Хотел бы и сам знать. Чудом осталась жива. Видимо, пёс притащил ей откуда-то накидку, и она в бреду укрылась ею, отчего и не замёрзла окончательно. Там в катакомбах сухо и относительно тепло. Выжила. Собака таскала ей рыбу, оттого и проследили за ней. Что? – Бригадир бросил взгляд на длинный коридор, в котором суетились врачи. – Да. Уже доставили. Лежит в «реанимации». Будет здесь, пока не выясним причину, каким образом она оказалась в катакомбах. Что? Не слышу! – Он потряс трубку. – Да. С Павлом Семёновичем тоже нет связи уже несколько дней. Карьер и лагерь изыскателей молчит, словно вымерли. (Бригадир, разумеется, не имел ни малейшего понятия, насколько он был недалёк от истины в эту краткую минуту).

– Мы пытались связаться с посёлком рыбаков, у подножия сопки, там есть рация, но они тоже молчат. Буду собирать спасательную команду. – Разговаривая с кем-то, видимо, из руководства полуострова, он проследовал в кабинет главврача, где на стене висела большая развёрнутая карта Таймыра. Выискивая координаты метеостанции, он уже отдавал указания своим помощникам.

-- Выезжаем на рассвете. На двух вездеходах двумя группами. Пусть спасатели соберут самое необходимое, прежде всего медикаменты и тёплые вещи. Возможно, нам после деревни рыбаков и метеостанции придётся срочно направляться к лагерю изыскателей. Две команды по пять человек на вездеход. В Географическом Обществе нам дали добро. Всё ясно?

Помощники кивнули и отправились подготавливать группы к завтрашней операции.

Тоня была спасена.

№ 32.

Витя пришёл в себя спустя несколько минут, когда его ударил кто-то по голове. Стоп! Почему же кто-то? Голова всё ещё гудела, кровь на затылке сочилась капельками за воротник, но он отчётливо вспомнил лицо. Сомнений быть не могло. Это был Илья Фёдорович, научный сотрудник всех метеостанций полуострова. Но глаза его! Они излучали ярость, безумство и… отрешённую пустоту. Глаза маньяка.

О том, что его собственный взгляд был похож на кошачий, с узкими вертикальными зрачками, Василёк, разумеется, не ведал. Сейчас он находился в пограничном состоянии, нечто между реальной своей ипостасью и тем состоянием безумства, в котором пребывал, когда убил Андрея. Сейчас он не раздумывал: итак было ясно, что бывший учёный превратился в такого же зомби, как и его друг несколько часов назад. Приподнявшись и опершись спиной о косяк двери, Витя занёс огнетушитель над головой, чтобы ударить первым.

Шаги приближались.

Он выпрямился, шагнул к безумцу и врезал огнетушителем прямо в лицо. Удар был сильным, заставив того безвольным мешком рухнуть на пол. Илья Фёдорович, или тот зомби, в которого он превратился, был мёртв ещё до того, как затылок его стукнулся о поверхность пола. Причиной столь разрушительной силы удара, очевидно, был всё тот же шар, излучавший сейчас лучи из-за стен водокачки. Наклонившись и убедившись, что безумец мёртв, парень откинул в сторону огнетушитель и, держась за пульсирующие виски, выскочил из комнаты, едва не пересекая пространство одним гигантским прыжком, которому позавидовал бы любой хищный зверь, преследуя жертву.

Так закончил свой жизненный путь научный сотрудник Географического общества полуострова Илья Фёдорович, превратившийся в умалишённого маньяка посредством отравляющих лучей загадочного малого сфероида. Из всей вахты станции «Таймыр» в живых осталось двое: парень и девушка.

Какова была цель малого сфероида, переместившего Тоню ближе к пригороду Диксона, приходилось только гадать, если, разумеется, было, кому.

Витя остался на базе в одиночестве и, обнаружив тело Коржина, предал его земле рядом с бывшим учёным.

...В то же самое время, только в нескольких сотнях километров от места трагических событий, бригадир рыбаков сидел у койки, пришедшей в себя девушки, и слушал её сбивчивый рассказ о всём, что случилось с ней за последние несколько дней.

Тоне сделали обезболивающие и витаминные инъекции, поставили капельницу, сбили жар, отмыли, переодели в чистое бельё и накормили горячим куриным бульоном. Девушка выжила благодаря верному псу и вовремя подоспевшим рыбакам. Собака находилась под присмотром, отъедаясь рыбой и получая от рыбаков заслуженный комфорт. Тоня подробно пересказывала бригадиру свои ощущения, когда станцию посетил непонятный импульс гравитации, вырвавшийся в атмосферу близ Пясинского залива. Она уже знала сегодняшнее число, но где пробыла четыре дня вместе с собакой, не имела никакого понятия. Эта фаза была начисто стёрта из её жизни, и память не выдавала никакой полезной информации. Будто метлой вымели. Василёк ушёл в деревню и не вернулся – вот и всё, что она помнила. Были ещё какие-то смутные воспоминания, прорывающиеся сквозь завесу установленной кем-то блокировки о Коржине и раненом Илье Фёдоровиче, но они были настолько зыбки и далеки, что девушка не решалась их озвучить перед своим спасителем.

– Ничего, красавица наша, – успокаивал её бригадир. – Всё позади. Будем надеяться, что Витя твой найдётся. Мы намерены отправиться в посёлок рыбаков и на вашу станцию, а позже, смотря уже по обстоятельствам, посетим и карьер изыскателей.

– Связи так и нет? – спросила девушка, делая глоток горячего кофе. Вошла медсестра и поставила градусник, улыбнувшись пациентке.

– Увы… –сокрушённо покачал головой бригадир. – Но мы непременно что-то узнаем. Как могут просто так пропасть и исчезнуть несколько десятков геологов, да ещё и твои коллеги – причём, все! Тут кроется какая-то тайна, а возможно и глобальный катаклизм, коснувшийся всего побережья полуострова. – Он озадаченно почесал затылок. – В посёлке оставался местный шаман с детьми и женщинами. Рыбаки, как ты знаешь, все на сейнерах в море, но эти-то должны быть живы, верно?

Бригадир поднялся.

— Ладно, красавица. Выздоравливай, набирайся сил, теперь ты на станцию долго не попадёшь. Сдаётся мне, пустая она. Завтра выдвинемся в путь – приедем, посмотрим. Я тебе сообщу через врача. А пока – отдыхай.

Он пожал её хрупкую руку и вышел в дверь навстречу самому страшному дню в своей жизни.

…Больше Тоня его не увидит.