Последний выживший на станции «Таймыр»

Глава 4 Карьер изыскателей

№ 19.

Источник – anomalien.com

«Эта история случилась в ноябре 1959 года, когда над португальским городом Эвора был замечен висящий в небе шар необъятных размеров. Директор местной школы пытался рассмотреть объект в телескоп и заметил нечто, похожее на механическую медузу.

Объект раскачивался и двигался по небу с огромной скоростью, иногда останавливаясь и внезапно направление. В конце концов, он замер в воздухе примерно на полчаса, а затем улетел, оставив жителей в небывалой панике. Сразу после этого на город выпали странные осадки в виде белых студенистых нитей, укрывших все белой «паутиной».

С места событий были эвакуированы люди. Выпавшие нити были хрупкими и легко разрушались, но военные и учёные из Лиссабонского университета смогли взять образцы странного вещества. Анализ показал схожесть с известными на Земле одноклеточными организмами.

Во время исследования выяснилось, что «паутина из Эворы» имела активно действующие щупальца, проявлявшие реакции, которые наблюдали под микроскопом. Щупальца были образованы параллельными нитями, соединённые студенистым веществом похожим на обычный клейстер. Каждая нить была прозрачной. Внутри можно было увидеть маленькие тельца, которые со временем росли и увеличивались в размерах. Щупальца исходили из центрального «тела», в котором было отверстие, обрамлённое тонкими узорами. В веществе, из которого оно состояло, были видны складки или трещины. Наблюдения проводились до тех пор, пока щупальца и центральное тело не распались сами собой.

Исследователи Лиссабонского университета неофициально заявляли тогда, что «микроорганизм из Эворы» представляет собой странное существо, неизвестное земной биологии, и его можно считать первым обнаруженным свидетельством внеземной жизни.

В 1978 году на факультете естественных наук университета в Лиссабоне вспыхнул пожар, уничтоживший все доказательства того, что нечто из Эворы действительно существовало. Законсервированные образцы инородных организмов погибли в пламени, не оставив после себя никаких следов.

Позже, этот феномен стали называть «Паутиной Эворы».

На данный момент повторить опыты с неизвестным микробом не представляется возможным из-за отсутствия образцов».

Таким образом, тайна Эворы не раскрыта и по сей день.

№ 20.

…Прошли десятилетия после этого загадочного случая и почти год после описываемых ранее событий.

Тогда, десять месяцев назад, Лизу похоронили скромно, рядом со станцией, не привлекая прессы, однако о «странном» происшествии и исчезнувшем затем коллеги, всё же стало известно. Каким образом просочилась информация, никто не знал. Приехавший в день убийства куратор станций Павел Семёнович со своими помощниками застали на базе удручающую картину. Сергею Борисовичу, начальнику метеостанции была оказана медицинская помощь. Он два дня пролежал в своей комнате, соблюдая постельный режим. Ухаживала за ним Антонина.

После всех опросов, сопоставления фактов и проведённого расследования, ни у кого не оставалось сомнений, что убийство совершил егерь Коржин, исчезнувший на время, а затем каким-то образом, появившийся на базе. После жуткого происшествия он снова исчез: теперь уже навсегда, в неизвестность. Вместе с ним пропал и пёс.

Благодаря неограниченным полномочиям куратора станций дело постепенно замяли, однако осадок чего-то загадочного, до конца невыясненного, непонятного и необъяснимого всё же остался. Прежде всего, Илье Фёдоровичу и Степану Сергеевичу (главному инженеру всех сейсмологических станций полуострова) не давали покоя отпечатки следов в луже крови. Восстановленная по рассказам Андрея и Раевского полная версия происшедшего, да и сами показания потерпевшего порою шли врозь со здравой логикой и их собственными выводами на основании расследования. Здесь явно было что-то не так…

Однако на фоне последующей затем сенсации, убийство сотрудницы базы постепенно отошло на второй план и затмилось более грандиозными событиями, всколыхнувшими весь научный мир до основания. Происшествие на базе приобрело локальный статус, и оплакивать девушку, не имевшую к тому же никаких близких родственников, предстояло теперь только самим членам вахтенной экспедиции. Научный мир, как, впрочем, и пресса на время забыли о ней, поскольку случилось другое.

Космический «пузырь», как его окрестили сотрудники базы, исчез…

Карьер был пуст, и о непонятном госте из глубин Вселенной возвещала лишь углублённая впадина на месте, где он некогда покоился над землёй, не проявляя никаких признаков «жизни». Это произошло спустя десять месяцев после происшествия на базе. Команда станции «Таймыр» продолжала работать в привычном им режиме, разве что частенько вспоминали Лизу и исчезнувшего убийцу-егеря. Вчера Павел Семёнович, приехавший на станцию, озабоченно кинул на стол свежую газету и с гневом выдал:

– Вот, полюбуйтесь! Журналисты уже и в карьере всё разнюхали, сколько мы не пытались скрыть данный факт. «Пузырь» пропал, зато нагрянули эти дармоеды.

Василёк схватил в руки свежий номер и принялся читать вслух. В столовой вокруг него сгрудились остальные члены базы, повисла гнетущая тишина. Тоня – единственная оставшаяся на кухне после смерти Лизы, уже убирала со стола, напомнив куратору станций, что тот вскоре обещал пополнение в их коллективе.

– Да помню! – недовольно отмахнулся он. – Вот разгребём эту неприятную оказию, тогда и пришлю вам двух человек. Женщину и мужчину. Мне эти журналисты, чтоб их черти съели, вот где сидят! – он выразительным жестом провёл ладонью поперёк горла. – Через три дня жду вас там, - обратился он к Андрею с Раевским. Василёк останется здесь, на базе, а вы оба нужны мне в карьере. Илья Фёдорович уже там, Степан Сергеевич тоже. Будем думать, что делать дальше. Новых членов вахты встретят ребята. Тоня подготовит комнаты, Витя поедет их встречать. Они прибудут на вертолёте. Всё. Я отбыл.

За хлопнувшей дверью послышалось:

– Прохор! Заводи свой танк. Нам к вечеру в карьере надо быть.

И уехал.

Друзья снова перечитали газету.

В одной из рубрик описывалось исчезновение загадочного сферолита, в другой, в который уже раз упоминалось происшествие на станции «Таймыр», случившееся десять месяцев назад, когда была убита сотрудница базы.

Сергей Борисович Раевский абсолютно не помнил, что именно произошло в тот день. Точнее, он помнил, но помнил только то, что на него напал егерь и, убив девушку, каким-то невероятным образом исчез вместе с собакой. Вот, собственно, и всё, что выдавала ему память. Ни нападения на Лизу, ни гигантского прыжка в сторону Коржина, ни разводного ключа в руке он не помнил, как, впрочем, не помнил и сам факт убийства, что именно он, а не егерь был причастен к нему. Память заблокировалась сама собой. В тот момент ему мерещилось, будто он каким-то невероятным образом, без всяких усилий, воспарил в вышину божественно зенита, и уже оттуда, с высоты небесной канцелярии наблюдал за своими кровавыми действиями, словно потусторонний зритель из ложи театра. Сам он, настоящий, был в вышине, а там, внизу, погружая с размаху ключ в череп девушки, находился совсем не он, не его сущность, а некая демоническая ипостась, принявшая облик начальника станции. Потом было расследование, опросы, показания. Все остановились на мнении, что убийство совершил егерь Коржин. Все, кроме Ильи Фёдоровича.

Однако Раевский об этом ничего, разумеется, не знал.

Проснувшись утром, они наскоро перекусили, сели на задние сиденья снегоходов, и Тоня с Витей отвезли их к тому месту, где десять месяцев назад они обнаружили следы Коржина. Сергею Борисовичу с Андреем предстояло пройти через тундру тем предполагаемым маршрутом, по которому в своё время двигался егерь, пока не исчез, оставив. Простившись с друзьями, которые развернули квадроциклы и поехали назад на базу встречать новых членов вахты, оба путешественника, нагруженные рюкзаками, отправились в путь, надеясь преодолеть этот отрезок тундры за трое суток, добравшись в карьер к указанному сроку. Там их будет ждать Павел Семёнович. Они бы с удовольствием взяли с собой Бадика, но верный пёс, казалось, канул в вечность, как и сам его хозяин.

Погода стояла на удивление тихая и спокойная – лучшая пора заканчивающейся в тундре осени: ещё неделя, и в эти суровые края нагрянет её величество зима. Местность в этом участке вечной мерзлоты была похожа на застывшую в веках величественную трясину, образовавшуюся на месте падения некогда огромного метеорита. По преданиям, эта глобальная катастрофа произошла несколько сотен лет назад, и охотники за пушниной обходили эти места стороной. Здесь часто в воздухе концентрировались различные испарения. Газовые образования вырывались из недр земли словно гейзеры, и мор в таких случаях был повальным: окажись здесь одинокий путник, охотник или просто турист –незамедлительно бы погиб, не оставив после себя никаких следов.

Они об этом знали. Именно через такое «гиблое» болото и продвигались сейчас путешественники. Порядком уставшие и вымотанные, они, наконец, добрались до более-менее подходящего для лагеря места, скинули рюкзаки, осмотрелись, и решили заночевать именно здесь.

– Хорошо, что палатку не пришлось тащить, – выдохнул, отдуваясь, Андрей. Они ограничились спальными мешками, посчитав, что на две ночёвки, она, собственно, и ни к чему: лишний груз да и только.

Кругом, огибая небольшой островок со всех сторон, простирались мшистые болота, в которых при ходьбе хлюпала и чавкала зелёная тина, вместе с водой попадая хоть и в резиновую, но не всегда выручавшую обувь. Где-то фыркнула росомаха и вспугнула стаю тундровых куропаток. Шмыгнул в кустах песец, блеснув в тусклом солнце своим пушистым мехом. Путешественники развели костёр, разогрели на огне по банке тушёнки и продолжили разговор, начатый ещё на подходе к поляне. Говорил как всегда в основном профессор, Андрей же старался не пропустить ни одного слова. Уже не раз он замечал на протяжении этих десяти месяцев, что рассуждения и воспоминания Раевского насчёт происшествия на базе не всегда вяжутся со здравым смыслом, заставляя Андрея и Василька (с которым он постоянно делился своими сомнениями), пересматривать свои выводы и заключения. Тут было что-то не так…

– Возьмём, к примеру, тот малый шар, – меж тем размышлял начальник станции, – о котором по рации кричала Лиза, что он якобы появился ниоткуда и спалил половину водокачки. Вместе с ним каким-то образом одновременно появляется и Коржин. Не улавливаешь некую связь двух событий? Малый шар, я думаю, есть некий отделившийся сегмент от того «пузыря», что до недавних пор находился в карьере Павла Семёновича. Вот и будем считать, что этот малый сфероид, каким-то необъяснимым нам образом смог отделиться от «матки», перенести внутри себя егеря и, освободив его на станции, спалить ко всем чертям нашу водокачку. Дальше, очевидно, после того как Коржин, опять же, по непонятным нам причинам убивает девушку, гонится за мной, нападает, бьёт по голове, но не успевает из-за твоего появления расправиться со мной, шар снова «забирает» его внутрь, на этот раз вместе с собакой. Нам неизвестны мотивы убийства. Что его заставило так надругаться над девушкой? Какие причины?

– Вы хотите сказать, что Коржин не пешком добрался до базы? Что его переместил туда этот малый сфероид?

-- Выходит именно так. Иначе, каким образом они могли оказаться там одновременно, а потом сгинуть? Телепортацию, Андрей, ещё никто не отменял. Мосты Эйнштейна-Розена хоть и существуют в образе гипотез, однако их видели ни один раз, причём очевидцы были незнакомы и жили в разные времена. В 2017 году китайским учёным удалось телепортировать фотон на один из орбитальных спутников, находящийся в пятистах километрах от нашей планеты. Другой же известный пример, это магнитные порталы, служащие тоннелями между магнитными полями Земли и Солнца. Это участки пространства, где магнитное поле Земли соединяется через некое «устье» с магнитным полем нашей материнской звезды, образуя тоннель длиной в сто пятьдесят миллионов километров! На основе данных, полученных в агентстве НАСА, мои коллеги выяснили, что магнитные порталы открываются и закрываются раз в несколько тысяч лет, а, возможно, и с какой-либо периодичностью – мы пока не знаем. Находиться эти порталы могут, как в сотнях тысяч километрах от поверхности, так и на самой планете, здесь, среди нас.

Он подкинул веток в костёр и поднял палец вверх:

– А теперь представим на минуту, что тот пузырь в карьере… и был этим порталом, попавшим к нам на Землю через «мост Эйнштейна-Розена». Ничто тебе не напоминает?

– Этот малый шар, что на базе…

– Отделился от пузыря-матки, – кивнул Раевский, – захватил с собой попавшегося «под руку» егеря и перенёс в себе на какое-то условное расстояние – в данном случае к нам на станцию, – закончил за Андрея начальник. – Именно в те дни, насколько я помню, ты мне рассказал о якобы внезапно остановившихся циклонах. Помнишь? По всей видимости, это событие точно таким же образом связано с появлением в нашей атмосфере этого загадочного космического «пузыря», а позже, и с отделившимся от матки малым шаром, который перенёс Коржина к нам на базу. Помнится, ты мне рассказывал, что уловил волну радиопередачи, в которой сквозь помехи доносилось что-то… – он напряг память. – Ну-ка, напомни мне, старику.

– Передавали, что якобы на несколько минут обездвижились все животные, обитающие в пределах Пясинского залива, а может и всего полуострова Таймыр, – пояснил Андрей. – Но я плохо расслышал, поэтому утверждать не могу.

– Вот! – заключил профессор. – Это ведь тоже произошло в тот день, когда мы ждали Павла Семёновича, а затем исчез Коржин. И в этот же день, теперь я уж точно уверен, появился наш пресловутый «пузырь» из космоса. Следовательно, дружок мой, здесь всё взаимосвязано. Показавшееся нам в тот момент инертное поведение чужеродного гостя, и их неагрессивное, как бы апатичное состояние не должно вводить в заблуждение. Наоборот, я думаю, они крайне опасны и могут свети человека с ума. Пример тому – наш егерь.

При этих словах Сергей Борисович втянул носом воздух, поморщился, оглянулся, обводя взглядом тёмное болото за отблесками костра:

– У каждого чувства есть свой вкус, Андрей. Учёные доказали, что при страхе на языке появляется солёный привкус, при досаде и тоске горький, при блаженстве сладкий, а при зависти – кислый. У тебя какой сейчас? Ничего не чувствуешь?

…И тут же, как мешок с песком, теряя внезапно сознание, повалился на землю, уткнувшись лицом во влажный мох болотной тундры. Вслед за ним, не успев ответить и толком осознать, в мох уткнулся и Андрей. Всё произошло настолько неожиданно, что оба застыли в нелепых позах.

В центре заросшего трясиной кратера, оставшегося после некогда упавшего в этих краях метеорита, что-то булькнуло, вздыбилось, и на поверхность зеленоватой жижи из недр болота вспучился воздушный столб. Достигнув своей критической точки и издав оглушительный хлопок, один из сегментов тромба лопнул, наполняя воздух едкими миазмами. Всё живое в пределах досягаемости смертоносных испарений повалилось на землю, застыв без движения на несколько минут. Полярные совы наравне с белками посыпались гроздьями с деревьев, песцы, словно наткнувшись на невидимую преграду, замирали на месте, переворачивались на спины и застывали с поднятыми вверх лапами. Пробегавшая невдалеке росомаха уткнулась хищной мордой в лишайник, да так и замерла на месте, испустив последний выдох. Даже тундровый гнус, казалось, комьями начал осыпаться на вязкую поверхность болота, словно хлопьями снега покрыв километровый радиус действия губительного газа. Воздух спрессовался, сгустился. Всё замерло. Ни звука, ни шелеста, ни шороха, ни ветра. Путешественники так и остались лежать в нелепых позах, не подавая абсолютно никаких признаков жизни.

№ 21.

Дальше было совсем непонятное.

Они пролежали так без движения около минуты, когда к ним по воздуху «подплыл» неопознанный объект сферической формы, раздулся, обволок их, вобрал в себя, и сгинул в пространстве, издав на прощание негромкий хлопок. На всё про всё ушло не более десяти секунд. Шар испарился так же быстро, как и появился. Газовые образования постепенно растворились в воздухе, а затем и вообще исчезли, уступив место чистому живительному озону. Птицы вспорхнули на ветки, мошкара тучками поднялась над болотом, росомаха рыскнула дальше, а песцы, вскочив на лапы, даже не заметили своего непонятного состояния. Природа возвратилась к жизни.

Шар в мгновение ока перенёс путешественников на несколько десятков километров вперёд и исторгнул из себя близ сторожки оленеводов, где прежде до них побывал их коллега Коржин. Освободившись от «пассажиров», объект покачался в воздухе, просканировал лучами местность и, издав хлопок, исчез в пространстве как лопнувший мыльный пузырь. Всё затихло.

…Первым пришёл в себя Андрей. Увидев своего начальника в нелепой позе, распластанным на сырой земле, он тут же подполз к нему, схватив за воротник куртки. Раевский вздохнул, открыл глаза. Взгляд его, поначалу бессмысленный, обвёл местность и вернулся к своему напарнику. Теперь оба сидели, оглядываясь по сторонам.

– Ты что-нибудь понимаешь? – хрипло, как после простуды спросил начальник станции. В голове что-то шумело, а конечности казались невесомыми.

– Только то, что нас каким-то образом перебросило в иную местность. Мы что, были в обмороке?

-- Похоже на то, – опираясь на плечо друга и поднимаясь, констатировал профессор.

– Оба? Одновременно?

– Видимо, нас на болоте обволокло какими-то неизвестными испарениями и, надышавшись ими, мы одновременно отключились. Смотри… – он указал рукой на видневшуюся среди деревьев ветхую хижину. – Нас взяло и перенесло за несколько десятков километров от кратера, пока мы были без сознания. Вопрос только, для чего и зачем? Часы ни у тебя, ни у меня не работают. Факт? Возможно, и Коржин подобным образом перемещался в пространстве, а мы с тобой как раз и посетили этот пресловутый «мост Эйнштейна-Розена», о котором я тебе рассказывал. Точнее, не мы его посетили, а он нас. Нас в мгновение ока перенесло в другую точку тундры. Этот пустынный край с вечной мерзлотой славится своими побегами заключённых.

Андрей присмотрелся к едва заметному строению.

– Ночевать всё равно где-то придётся. Рюкзаки наши остались на болоте. Так отчего и не в этой сторожке? Следов человека пока не наблюдается, – он осмотрел лишайник под ногами. – Может, рискнём? Всё же, какая-никакая, а крыша над головой. От этого проклятого гнуса убережёмся на ночь.

Всё было тихо, умиротворённо. Рядом на ветках прыгали полярные белки, у порога расположилась брошенная кормушка для оленей. Можно было смело заходить.

Спустя несколько минут оба приятеля расположились внутри сторожки, оставив дверь раскрытой настежь, чтобы проветрить помещение. Пахло плесенью и нестерпимо гнилью. Плита была покрыта изнутри недавней сажей, значит, ею кто-то пользовался. Ни лыж, ни обуви, ни верхней одежды. Зато дрова в углу, приготовленные для следующих путников. Всё как полагается. Кто-то ночевал, оставил запас дров и несколько спичек для растопки.

Проснувшись поутру и вскипятив чайник, они слегка перекусили, затем, покидая уже вполне гостеприимную сторожку, Сергей Борисович, внезапно что-то вспомнив, подошёл к тумбочке, выдвинул ящик и положил внутрь газету, которую прихватил с собой.

– А оставлю-ка я её здесь: авось кто-нибудь и почитает после нас. Такие же, забредшие сюда бедолаги.

– Лишь бы не зеки… – кивнул, выходя Андрей.

…Это была та самая газета, которую впоследствии найдёт егерь Коржин. Но это будет позже, совсем в ином измерении. Совсем в иной альтернативной реальности. Парадокс Эйнштейна-Розена тому и есть доказательство.

Покинув хижину, они направились в сторону озера на северо-восток, поскольку карта этого участка тундры осталась в одном из рюкзаков, теперь они ориентировались лишь по природным приметам. Три часа назад они уже останавливались на небольшой привал: выпили по кружке горячего кофе из термоса, затем снова пошли. Развели костёр и сварили кашу из той крупы, что нашли в сторожке.

В это время в карьере изыскателей…

№ 22.

…а, точнее, ещё ранее, по всему периметру лагеря… лежали одни мертвецы.

Вповалку.

Десятками.

С перерезанными горлами или убитые в упор из ружей.

Безумство началось с исчезновением загадочного сферолита. В лагере началось смятение, переросшее затем в крайнюю стадию паники. Люди из команды геологов изменялись психически прямо на глазах. Помешательство и безумие буквально скосило несколько вагончиков за два дня. Землекопы, сотрудники, исследователи и даже люди из группы «Космопоиск» бросались друг на друга, резали глотки, кромсали тела и крошили головы, чем придётся или что попадалось под руку. У кого были ружья – стреляли в упор, совершенно не осознавая своих действий. Разум в одночасье покинул буквально всех, кто находился в карьере, включая бригадиров, группу охраны и самих учёных во главе с Ильёй Фёдоровичем. Всю задействованную технику разобрали на запчасти и, взорвав баки с горючим. Водокачка была подожжена и сгорела вместе с другими техническими складами и помещениями лагеря.

Два дня и две ночи пылал подожжённый карьер, распространяя по тундре сладковатый запах горелого человеческого мяса. Более полусотни рабочих и сотрудников методично истребляли друг друга в течение двух суток, не разбирая, кто есть — кто. Многие сгорели заживо, остальные бродили по лагерю и близлежащей округе с безумными глазами, словно зомби в фильме ужасов об апокалипсисе Земли. Их движения были автоматическими, они ничего не понимали, имея лишь желание истреблять ещё оставшихся в живых. За два дня карьер изыскателей превратился в обугленный лагерь смерти: в ход шли рычаги, цепи, штакетники, части от гусениц. К концу второго дня в лагере не осталось ни одного здравомыслящего человека. Все были либо растерзаны, либо убиты из ружей, либо валялись с перерезанными глотками. Это была настоящая бойня. Жертвам вырезали органы, вываливали кишки, потрошили безвольные тела, выгрызали сочную печень и высасывали сырые, ещё дрожащие как желе мозги. Трупы валялись повсюду.

Павла Семёновича убили в первый же день всеобщего безумия. Прохор, водитель вездехода, с остекленевшим взглядом вошёл в вагончик, где обитало начальство, с отрешённым выражением на лице разрядил свой дробовик прямо в упор куратора станций, превратив тело своего шефа в сплошное месиво кровавых ошмётков. То же самое он сделал и с помощником Павла Семёновича, когда тот с ужасом вскочил из-за стола, на котором лежали разложенные карты карьера. Прохор, абсолютно не ведая, что именно творит в эту минуту, хладнокровно распорол живот Степану Сергеевичу. У водителя ещё хватило времени распотрошить труп, вынуть тёплую печень, насладиться вкусом стекающей крови, вынуть кишки и подвесить их между двумя лампочками, как новогоднюю гирлянду возле домашней ёлки. Хлюпая сапогами по кроваво-красным лужам, безумец тут же, начисто забыв о содеянном, покинул вагончик, сам вскоре попав под нож своих коллег по безумию: ему размозжили голову, а тело разрубили на части строительным топором. Прохор был забыт.

Илье Фёдоровичу повезло больше.

При первых признаках всеобщего помешательства, он закрылся в одном из подвалов, и просидел в нём, пока сарай сверху пылал всю последующую ночь. Когда остов сарая начисто сгорел, он обожжёнными руками кое-как вскрыл дверцу и, задыхаясь от гари, выполз наружу.

То, что он увидел вокруг себя, привело его в самый настоящий ужас, граничащий с тем же безумием. Вероятнее всего, его спас шарф, которым он прикрывал рот и нос от удушливого дыма, и эти неизвестные испарения, которые оставил после себя исчезнувший мегалит, не смогли пробраться в его лёгкие, как тем бедолагам, что, надышавшись ими, тотчас потеряли всякий рассудок. Перед ним предстало настоящее пепелище, похожее на шквал прокатившейся разрухи. Лагеря изыскателей больше не существовало. Кругом дымились груды тлеющих углей и валялись вповалку обожжённые трупы. Из пятидесяти с лишним человек, работавших в карьере, в живых остался он один.

Впрочем, нет. Не один. Где-то поблизости бродил последний безумец, убивший и растерзавший предпоследнюю жертву, и тем самым, оставшийся в живых. Теперь их на весь лагерь двое: не потерявший рассудок научный сотрудник исследовательского института и, собственно, выживший из ума полузомби-получеловек, с единственным желанием истреблять себе подобных. Вот только, где он? Нужно было что-то делать, но Илья Фёдорович не мог осмыслить, что именно нужно предпринять в первую очередь.

Прежде всего, оружие и вода.

Озираясь по сторонам, весь в копоти и ожогах, Илья Фёдорович бросился к почти обгорелому вагончику начальства, где и обнаружил ужасную картину убийства двух его коллег. Павел Семёнович был буквально разнесён выстрелом в упор, а тело Степана Сергеевича было выпотрошено до основания. Это было не просто убийство, заметил про себя научный сотрудник, это было самое настоящее надругательство над уже мёртвым трупом, будто убийца развлекался и получал наслаждение от разделки туши, как мясник на скотобойне.

Осторожно обходя дымящиеся развалины, он цепким взглядом выискивал среди валявшихся повсюду трупов какое-нибудь оружие. Винтовка погибшего охранника ему бы явно не помешала. Один, обуглившийся труп, привлёк его внимание своей нелепой позой. Руками он висел на колючей проволоке, окружающей прежде место парения «пузыря» над землёй, а ногами…

Их попросту не было. Тело расчленили, и причём, весьма искусно. Ноги бедолаги валялись отдельно.

Сняв с одного из трупов пустую флягу, он наполнил её горькой от сажи водой, а уже позже, покидая сожженную водокачку, он почувствовал в себе мерзкое послевкусие: вода отдавала горелым мясом человечины. Это был вкус смерти.

На помощь он не рассчитывал. Вертолётная площадка была разрушена до основания, а рации перестали работать в тот момент, когда исчез загадочный сфероид. Копаясь в обгорелой одежде трупов, он не считал себя мародёром, поскольку выворачивал карманы не ради наживы или какой-нибудь ценной находки, а ради выживания, ради того, чтобы добраться до людей. Спустя несколько часов в его распоряжении были уже нож, фонарь, верёвки, и самое главное, ружьё! Он подобрал его возле одного из охранников и чувствовал себя теперь относительно спокойно, если можно было себя так чувствовать.

Где-то поблизости треснула ветка, но это оказался тундровый песец, привлечённый к лагерю запахом разлагавшейся мертвечины. К вечеру второго дня этот запах стал невыносимым, поскольку к нему ещё добавлялась вонь обгоревшего человеческого мяса.

Всё это время он ни разу не сомкнул глаз; рюкзак его теперь был набит до отказа провизией и предметами первой необходимости. Вздутые от пожара банки тушёнки составляли его рацион, а хищников становилось всё больше. Он не так боялся диких зверей, как того самого зомби, бродившего поблизости.

А он был…

Илья Фёдорович слышал его.

Глаза слипались от бессонницы. Выдержать ещё одну ночь, во что бы то ни стало! Одну только ночь! Потом он отойдёт от лагеря на порядочное расстояние, заберётся днём в попавшийся овраг, и провалится в сон до следующего утра.

Разогрев на костре очередную банку тушёнки, он, сморщившись от вкуса горелого мяса, едва протолкнул его в себя, перевязал обожжённые пальцы и уставился в огонь, сжимая приклад винтовки между колен. Мерное потрескивание костра умиротворило измождённое тело, и учёный провалился в небытие.

…Тут-то на него и напали.

====

№ 23.

Оказывается, их было двое.

Каким образом они не убили и не растерзали друг друга, так и осталось загадкой. В первый же вечер убив выходящего из вагончика водителя Прохора, они узнали вкус сырой печени. С этого момента они начали охотиться сообща, выгрызая печень у своих жертв, а когда живые исчезли, принялись за падаль. Тут-то они и приметили странного живого бродягу, всего почерневшего от копоти, который отличался от ходячих зомби своим поведением. Он ходил среди трупов, подбирал вещи, и самое главное – не ел человечину. Наконец, умиротворённый тихим потрескиванием костра, он склонил голову, прижал винтовку и уснул так глубоко, что можно было смело подходить, не боясь его оружия. Что они, собственно, и сделали.

Не сговариваясь и не обмениваясь словами, оба каннибала напали сразу с двух сторон, издав голодный рык. Ничего не понимая, но следуя инстинкту самосохранения, он чисто автоматически, на уровне подсознания, выстрелил в метнувшуюся к нему тень и разворотил внутренности людоеда напрочь. Перезарядить Илья Фёдорович не успел, поскольку с другой стороны на него напал второй зомби, явно не осознав, что его подельник уже корчится в кустах с развороченными кишками. Напавший сомнамбула начал душить ещё не совсем проснувшегося незнакомца и, урча от наслаждения, впился зубами в шею. Илья Фёдорович начал задыхаться.

И тут произошло неожиданное.

Уже теряя сознание и, мысленно прощаясь с жизнью, учёный вдруг услышал… лай собаки.

Сознание угасло. Оторвавшись от его горла, рычащий от злобы каннибал, попытался встать, но был снесён яростно накинувшейся собакой. Бадильон (а это, разумеется, был он) навалился на тело и протяжно завыл.

Всё оказалось просто. Малый сфероид «доставил» их сюда, и Коржин с собакой оказались перед разрушенным пепелищем. Бадильон недовольно зарычал, и шерсть на его загривке встала дыбом. Коржин принюхался. Так может пахнуть только поджаренное на огне мясо. Егерь не поверил своим глазам, и его едва не вырвало от отвращения. Трупы! Кругом лишь трупы! Обгоревшие, расчленённые, без рук, без ног, иные без голов. Настоящая бойня!

И это лагерь карьера?

С какой необъяснимой целью шар доставил их сюда? Зачем?

Сладковатый запах человечины был повсюду.

Бадильон глухо зарычал и бросился в кусты. Выскочив за ним, егерь увидел жуткую картину. Пёс уже сидел над поверженным телом, а рядом лежал… Илья Фёдорович, их научный сотрудник базы. Но в каком виде! Учёный не подавал признаков жизни. Было видно, что его горло только что пытались перегрызть, но один зомби уже валялся застреленный, а второй покоился под лапами собаки, сам став жертвой разъярённого пса.

Коржин бросился к остывающему телу учёного. Вампиризм? Людоедство? Каннибализм? Что здесь произошло? Какая неведомая сила буквально скосила весь лагерь изыскателей, превратив его в поле истребления?

Илья Фёдорович едва слышно застонал, изо рта выступила пузырящаяся пена, заливая собой подбородок, шею и расстегнутый воротник куртки. Коржин огляделся. Скорее всего, среди этих обгоревших мертвецов лежит где-то и куратор станций со своим помощником, возможно, с перерезанным горлом и вынутыми кишками.

В течение получаса он обрабатывал рану учёного и бинтовал укус на шее. Медикаменты он нашёл в рюкзаке, как, впрочем, и провизию с остальными вещами. Затем уложил пострадавшего удобнее у костра, и сам порядком проголодавшись, решил перекусить, оставив осмотр разрушенного лагеря до наступления утра.

…Так и просидели они до самого рассвета: Бадик принюхивался, Коржин дремал, учёный находился в небытие.

А в это время, в нескольких десятках километров от разрушенного лагеря…

№ 24.

Теперь Андрея было не узнать.

Начальник станции в смятении бросил взгляд по сторонам, однако уже было поздно.

Та винтовка, что лежала ближе к Андрею, вдруг оказалась у него в руках, и сейчас была наведена прямо в упор жертвы.

– Андрюша… ты что?

Голос у Сергея Борисовича был скорее удивлённым, нежели испуганным. О своей винтовке он даже не подумал. Да и от кого защищаться? От своего приятеля или коллеги по станции?

– Ты что?

– А вот что! – прорычал Андрей, взводя курок. Глаза его пылали гневом, но это были не глаза яростного человека. С уголка оскалившегося рта тонкой струйкой свисала тягучая слюна, однако Андрей (или то, во что он превратился несколько минут назад) этого абсолютно не замечал.

– Это ты убил Лизу! Ты! Грязная скотина, ты думал, я не распознал сразу, что это был не Коржин?

Ствол ружья упирался едва ли не в грудь Раевскому, и от неожиданности, профессор не знал, что вымолвить. Они только что закончили ужинать, уже готовились устроиться под деревом на ночлег, как вдруг с его другом в мгновение ока произошла какая-то непонятная метаморфоза. Из приятного собеседника он вдруг превратился в угрожающего и агрессивного обвинителя, совершенно не осознавая своих действий. Раевский и сам чувствовал себя не лучшим образом, но приписывал своё необъяснимое состояние, не то газу на болоте, не то воздействию сфероида, который доставил их сюда по всем его предположениям. Андрей буквально на глазах начал подвергаться какому-то внешнему воздействию, и за одну минуту превратился в жуткого соседа, который накинулся на профессора с заряженной винтовкой.

– Побойся бога, Андрей! – опешил Сергей Борисович. – Какая Лиза?

– Наша Лиза!

– Но… но я не убивал её.

У Сергея Борисовича Раевского вдруг отчётливо всплыли едва различимые видения: он с ключом в руке над поверженной девушкой, затем прыжок через всю комнату, погоня за егерем, удар огнетушителем, обморок…

Звук выстрела оборвал его, и без того, призрачные видения.

-- На! Получай, ублюдок! – это был последний человеческий возглас, который он услышал в своей жизни. Голову разнесло в клочья, мозги ошмётками облепили ближний кустарник и, падая навзничь, будто мешок с песком, тело бывшего начальника метеостанции, конвульсивно дёрнувшись, застыло навсегда. Всё было кончено за две секунды.

Андрей осмотрел место убийства пустыми глазами, сплюнул под ноги вязкую слюну и отчего-то проверил заряд дымящейся винтовки.

Совершенно не понимая, что только что произошло, полоумный лунатик пихнул тело ногой, подобрал рюкзак и, не оборачиваясь, пошёл прочь, даже не затушив костёр. Сомнамбула уходил, оставляя безжизненную массу на съедение тундровым рысям, песцам и росомахам.

…Что-то странное и неведомое витало в воздухе.

Где-то в кустах за деревьями, в нескольких метрах от трагедии, колыхался над землёй малый сфероид, словно наблюдая за только что случившимся. Но Андрей, разумеется, его не заметил.

Не до того было…

№ 25.

…В это же самое время, только в сорока километрах восточнее от места трагедии, верный пёс Бадильон будил своего хозяина, тыкая мордой между лопаток. Несколько раз научный сотрудник базы открывал глаза, обводил вокруг себя взглядом, но по-прежнему оставался безучастным.

Коржин проснулся. Первой мыслью было: что делать? До станции три дня пешком, техника вся разломана, рации не работают. Был бы он один – взвалил бы рюкзак, свистнул собаку, и пошёл, не глядя, благо сейчас не зима. Но с раненым куда подашься?

…Продумать план своих дальнейших действий он не успел.

Упругая волна спрессованного воздуха сбила его на землю. Он упал спиной в присыпанную яму, тут же провалился по пояс, не имея возможности за что-либо уцепиться. Стремительный порыв ветра разметал искры костра на расстояние нескольких десятков метров, в грудь садануло ударом молота и отшвырнуло из ямы к ближайшей сосне, впечатав спиной в ствол дерева. Фраза «хрень собачья…» была его последней фразой, произнесённой при утихающем сознании, а с такими словами, как известно, в рай не пускают. Илью Фёдоровича, как и его спасителя, перевернуло на бок, прижало к земле и, просвистевший сверху вихрь, издав рёв, умчался ввысь, обрушив на учёного массу сухих веток. Воздух наполнился электричеством. На поляну, покачиваясь и, паря в пространстве, выплыл серебристый шар — меньший «брат» космического мегалита.

Просканировав тело учёного лучами, сфероид переместился ближе к егерю, издал едва ощущаемую вибрацию и застыл на месте, как бы «приглашая» проследовать внутрь. На всё про всё ушло не более десяти секунд. «Вобрав» в себя невольных пассажиров, шар раздулся в объёме, вспыхну, издал оглушительный хлопок и… исчез, оставив после себя едва заметную точку.

И только два трупа, лежащих в нелепых позах, напоминали о недавно произошедшей в этом месте трагедии.

Ни Коржина, ни собаки, ни самого Ильи Фёдоровича больше в этой реальности не существовало.