Последний леший

Глава 22

Выйти решили с утра. Куда идти? Да кто его разберет! Где Север, где Юг — непонятно, Солнца не видно, кругом один лес, да и то, по большей частью — сушняк, одна труха. Нойдак попытался поколдовать — да что толку, камешки ложились, указывая то в одну, то в другую сторону. Попробовал покамлать с закрытыми глазами, крутился, крутился — все едино, нет направления, и все тут. Падал пару раз, да и то — все по новому. Истинно было — заколдован этот лес, да не на шутку!

— Туда нам идти, — неожиданно указал в лес Сухмат, — а пришли мы оттуда…

— Что? Снова чуять начал? — обрадовался Рахта, решив, что к его побратиму вернулось то удивительное, почти птичье чувство, с помощью которого он всегда знал, где находится.

— Нет, не то, чтобы чую, — ответил Сухмат, — но пока ведунок-то наш крутился, видать, силу лесную на себя отвлек, я и прочуял на мгновение…

— И то хорошо, хоть на мгновение, — кивнул Рахта, — пошли!

Идти пришлось долго. Продирались сквозь чащу, несколько раз падали, Нойдак ухитрился застрять между двух деревьев, а Сухмат не смог удержаться и припомнил по этому поводу любимую сказку, на что молодой колдун страшно обиделся…

Разочарование наступило неожиданно. Никто не сказал ни слова — все было и так ясно. Богатыри, сделав большой круг, вернулись обратно на то же самое место. Конечно, можно по всякому спорить, разглядывая и сравнивая разные места в лесу, но — вот увы — угольки от их собственного костра!

— Леший по кругу водит, — констатировал Рахта.

— Стало быть, не спит, — заметил Сухмат.

— Как раз, наоборот, — не согласился его побратим, — говорят, леший во сне даже лучше морок наводит, сам даже о том и не думая. Да так, чтобы к нему не подошли!

— Я придумал! — заявил Лёкки.

— Что придумал?

— Чтобы он не водил нас по кругу, надо идти по прямой! — сообщил этакую мудрую мысль мальчик.

— Это ежику понятно, — вздохнул Сухмат, — вот если б кто подсказал, как именно сделать, чтобы идти прямо…

— Я знаю! — не унимался отрок.

— Валяй…

— Смотри! — Лёкки положил в ряд три камешка, — Если ты, — он показал на крайний камешек, — видишь одновременно и его, и его, — он показал на два остальных камешка-человека, — то все стоят прямо, теперь можно перейти, — он перенес крайний камешек в противоположную сторону, оставив его на одной прямой, — вот, и так дальше!

— Медленно, но надежно, — заметил Рахта, покачав головой, — а ты ведь голова, Лёкки, вырастешь — воеводой будешь!

— Скорее ведуном, — заметила Полина.

— Да, скорее, — согласился с любимой богатырь.

И наши герои двинулись в путь снова. Процесс поначалу шел медленно, богатыри долго присматривались, перед тем, как выверить направление, и лишь потом совершали перебежку. Потом дело пошло живей, молодые люди приноровились и стали передвигаться почти так же быстро, как если бы просто шли. Несколько раз весь вид заслоняла чаща — что же, пришлось кое-где деревья и подчистить, ветки поломать…

Ну вот, обнаружилось, что теперь они действительно шли не по кругу. Впереди было болото, которого при первом походе богатыри не видали. Болото было явно не простое. Ведь лес уже порядком подморозило, а тут — вроде и нет не то что холода, не то что льда — ни одной снежинки не видно. Видать — близок леший, раз такое тепло кругом. Конечно, тепло зимой — оно приятно, но вот как через болото пробираться — так это самое тепло только и проклянешь!

— Валим деревья! — скомандовал Рахта.

И пошла работа. Застучали топоры. Свалить засохшее дерево, даже очень толстое — для богатыря с железным топором — работа плевая. Полина тоже попросилась помахаться, не даром — поляница. А вот Нойдаку не дали, северянин огорчился и сел подремать. Громкий стук и треск, издаваемый нашими дровосеками ему спать, как оказалось, совершенно не мешали. Шло время. Разбужен был Нойдак криками Лёкки.

— Они передвинулись! — кричал мальчик.

— Кто передвинулся? — не понял Рахта.

— Деревья передвинулись! Метки не на прямой…

Перед тем, как начать вести мосты через болото, было помечено направление — как стояли трое богатырей в прямую, так и метки на деревьях вырезали — точно по направлению. А теперь Лёкки, неизвестно из каких соображений, может, просто балуясь, посмотрел через эти самые метки. И оказалось, что они уже больше не совпадают!

— Так что же? Деревья тут сами собой ходят? — спросил неизвестно у кого Сухмат.

— Или сама Сыра Земля с ума сошла? — недоумевал Рахта.

— Колдовство оно и есть колдовство, — а вот Полина, кажется, и не удивилась вовсе, она вроде ждала даже какой-нибудь заподлянки.

— Хорошо, хоть просто двигаются, — Нойдак был в испуге, — а то еще нас самих схватят своими ветвями сучкастыми…

— И съедят, — съязвил ничего не боявшийся Сухмат.

— Так что же делать будем?

— Заночуем, — вдруг предложил Рахта, — а утро вечера мудренее, может и придет чего в голову. А — Лёкки?

— Я подумаю! — пообещал мальчик.

Ночь прошла без происшествий. Точнее — вообще ни одного звука вокруг. Зато костер в этот раз разгорелся сразу. И было заметно теплее, не пришлось прижиматься друг к другу как в прошлую ночь.

— Ну что, маленький воевода, придумал чего за ночь? — спросил Рахта у Лёкки.

— Придумал.

— Рассказывай!

— Было три метки, они расползлись, так?

— Так, — согласился Рахта, — я проверил, сегодня по утру — еще больше!

— Все так, но нас выручит четвертая метка! — сказал мальчик.

— Какая четвертая метка? — удивился богатырь, — Разве кто-то ставил еще и четвертую метку?

— Вроде не ставили, — пожал плечами Сухмат.

— А мост? Ты же сам велел валить первое дерево точно по прямой к тем трем меткам! И еще похвалил Сухмата, что дерево легло так прямо!

— И это же надо! — удивился Рахта.

— Тогда пошли быстрей, пока этот… — Сухмат замялся, — пока он и деревья гнуть не начал…

— Пошли. — отдал команду Рахта, но был неожиданно остановлен возгласом Нойдака.

— Нет, постойте!

— Что такое?

— Так мы действительно пойдем так же, как и шли, но этого мало, — начал было северянин, но его перебил Рахта.

— А чего же еще?

— А то, что теперь мы можем узнать, где сидит леший!

— Как это?

— Да он сам себя выдал своим колдовством!

— Не понимаю! — Рахта выразил всеобщее мнение. Даже Лёкки, только что казавшийся таким мудрым, ничего не мог понять.

— Да смотри те же, — Нойдак указал на лежавшие камешки, на которых вчера изображали перемены в расположении деревьев, — двигать деревья колдовством — это не просто так, это как бы веревочки привязать и тянуть!

— Ну и что? — продолжал недоумевать Сухмат.

— А то! Если бы он был здесь, в том направлении, куда мы шли, то, потянув за колдовские веревочки, он только бы приблизил их друг к другу, но не сместил, для этого надо тянуть со стороны. А вот если леший сидит вот здесь — и Нойдак показал, где примерно сидит леший, — вот смотрите, камешки сюда и поползут, вот так, раскидываясь по полукругу…

— Точно, я понял! — вскричал Рахта, — Умница, Нойдак, леший действительно сам себя выдал! Где-то там… — и богатырь указал рукой.

— Делаем отметки и — вперед? — спросил Сухмат.

— И вперед! — подтвердил Рахта.

Впервые у богатырей появилась непоколебимая уверенность, что они на правильном пути. Уж теперь-то леший от них не уйдет! Еще бы, два таких мудреца в их малой дружине…

Богатыри перешли через мост и выстроились в новую цепочку, сменив направление. Теперь передвигались они не спеша. Как бы чувствуя, что леший — где-то рядом. К счастью, пройденное болото было единственным, они ступали сейчас по твердой земле. Было тепло, даже травка кое-где пробивалась. Видно, зима была лешему не указ!

— Тихо! — прошептал Сухмат, — Я чую его дыхание!

Богатыри остановились и прислушались. Кажись, и действительно, кто-то там, впереди, медленно и тяжело дышал. Леший! Дальше наши герои пошли крадучись, мальчика Рахта жестом остановил и показал, чтобы ждал здесь. За Нойдака он не беспокоился, потому как знал, что северянин — хороший охотник. Вот Полину бы он точно оставил, да нельзя — еще рассердится, забудется, да по-женски крик устроит!

Сухмат молча показал на дерево впереди. Все замерли. Высоко на ветвях гигантского дуба расположилось невиданное чудо-юдо. Как бы человек, но огромный-преогромный. Весь волосатый, с головы до ног. С головой, как бочонок, со странным сплюснутым носом, низким любом, близко сидящими глазами. По счастию — закрытыми. Чудовище спало. Осталось опробовать — правду ли говорят предания, что сон лешего так крепок, что на него можно и цепи одеть, а он и не вздрогнет… А как узнать — не попробовав? Ясное дело — надо начинать, чего ждать-то, пока проснется — что ли?

Полезли Сухмат и Рахта — помогая друг другу. Железные цепи захватили сразу. И по мечу — другого оружия не взяли, могло только помешать. Нойдак и Полина остались внизу, девушка приготовила лук и стрелы, хотя шансов подранить это чудовище обычной стрелой было мало. У него одна голова была больше всего тела поляницы, да чего там…

Сколько лет этому дубу-великану? Тысяча? Две тысячи? Да, велико дерево, велико. Но хорошо, что это дуб — ведь у него толстые ветви, расположены часто — только и лазить — одно удовольствие. Была б сосна гигантская — помучились бы немало, по голому стволу ввысь взбираясь. А так — раз, два — и на нижних ветвях! Рос бы этот дуб-великан под Киевом — лазили бы все мальчишки на него. Или нет — был бы он тогда заветным, вокруг — капище соорудили бы, а само дерево — Рода Прародителя символом стало бы…

Дуб был весь покрыт листвой. Зеленой! Здесь, стало быть, зимы вроде бы и не существовало. Желуди, понимаешь ли… Впрочем, не один дуб здесь зеленый, вот и вокруг травка зеленеет! Но дуб…

Видно, не простое было это дерево. То и дело цепляло оно богатырей уродливыми ветвями, сучки подставляло ломкие, так и норовило сбросить с себя гостей непрошеных. Но не для того заявились сюда Рахта да Сухмат аж от самого Киева, чтобы с дубочка упасть. Забрались, начали к чуду-юду подбираться. А леший и ухом не ведет. Кстати, ну и лопоух же этот леший, хоть и велик, да смешон с ушами оттопыренными!

Долго и с превеликой осторожностью шла эта работа. Богатыри одели цепи на руки и ноги лешего, сковали все как нужно. Не раз и не два примеряли они эти кандалы, высчитывали, как цепочки тянуть, да где сковывать. Вот и справились сейчас с работой легко, как будто всю жизнь только тем и занимались, что на леших цепи одевали.

В этот момент чудовище проснулось и открыло глаза. Глаза оказались большими, глубокими и почти человеческими, даже голубыми. Самое удивительное состояло в том, что леший продолжал смиренно сидеть на ветвях. Богатыри ожидали буйства, ярости — а он только сидел и смотрел на них Как будто знал, что сопротивляться бесполезно. А может, и вправду знал, как одевали железа на его собратьев, как они бились в бессильном гневе, нанося сами себе раны.

— Ну что, братец леший, попался? — спросил Рахта.

Леший ничего не ответил. Только смотрел своими огромными глазищами на малюсеньких людишек, так просто и глупо поймавших его. Переводил взгляд то на Рахту, то на Сухмата.

— Вот, поедем теперь с нами, Киев посмотришь, — улыбнулся Сухмат, но ему почему-то не было весело. Не было и чувства победы, того самого великого чувства, которое он не раз испытывал, когда войско русов опрокидывало неприятеля, когда они, русские богатыри, гнали степняков с родной земли…

— Кажется, он понимает русскую речь, — сказал Рахта, — ну давай, друг сердешный, слезай на землю!

Леший и не думал двигаться. Рахта повторил еще раз, указал вниз. Молчание, никакого движения. Богатырь вынул меч, уколол чудище, снова показал на землю. И вновь — ничего! Рахта начал сердиться, нажал на рукоять меча. Клинок неожиданно глубоко вошел в бок лешего. Показалась кровь — настоящая, красная! Но и теперь лесной человек оставался недвижим. Рахта закричал на него. И вдруг замолк — он увидел, как из огромного голубого глаза лешего упала большая слеза…

— Что делать? Он же не слезет! — спросил Сухмат. Было ясно, что снять человеческими, пусть даже богатырскими руками эту громадину — совершенно нереально. Да и потом что делать?

— Не слезет, ясное дело, — согласился Рахта, — и он все понимает…

— Может столкнуть его — волей-неволей да придется…

— Нет, он просто упадет и разобьется…

— Насмерть?

— Может быть.

— Тогда давай спустимся и поговорим с остальными. Может, Нойдак чего скажет?

Богатыри спустились с дерева. Полина и Нойдак уже все поняли. Рядом был и отрок, успевший что-то наговорить Нойдаку.

— Так что будем делать?

— Нам его не дотащить на руках, да и на лошадях — вряд ли бы вышло…

— Может, убить, отсечь голову, и привезти в Киев? — предложил Рахта, — люди подивятся! Хотя мне его жалко, понимает все, плачет…

— Корова тоже плачет, когда под нож идет, — вздохнул Сухмат.

— Я его убивать не стану, — вдруг решил Рахта, — если хочешь — давай, браток, вперед, я твою руку удерживать не буду!

— Я и животинок никогда не режу, и коровку порешить — тоже не для меня. Ты лучше сам… А то ведь вернемся в Киев — не поверят, засмеют!

— Князь все едино недоволен будет, что ему голова, — Рахта начал доказывать уже самому себе, что голова — все равно ничего не даст, но был остановлен Полиной.

— Чего зря брехать, не хотите вы его убивать, ясное дело, так?

Богатыри промолчали. А молчание — знак согласия.

— А ты — Нойдак?

— Что я? Я просто с друзьями поехал, мне леший без надобности…

— А я так сама кое-кого другого прирезать желаю, — сказала Полина, — и голову отрежу, уж точно, и на кол насажу… Только не этому лесному бедняге, последнему, видать, в их роде…

— Последнего в роду щадят! — напомнил Рахта, так до сих пор и не понявший, что никто, собственно, и не собирается лишать жизни лесное чудо-юдо.

— Тогда цепи надо снять, — заметил Сухмат, — помрет он в цепях с голоду, или с ветки свалится!

— Лады! Полезли снова… — согласился Рахта.

Богатыри влезли на дуб еще раз. Странно, но в этот раз под их ногами не обломился ни один сучок, а ветки словно сами подставляли себя. Леший сидел смирно, пока с него снимали оковы. Он так и не сказал ни слова.

Вот Рахта с Сухматом и спустились с дерева. Махнув рукой, бросили ненужные теперь цепи на землю… Повернулись, чтобы идти прочь. В этот момент спереди раздался громкий шум. Как будто ломался весь лес, все деревья сразу…

То, что увидели перед собой богатыри, трудно было вообще как-то назвать. Вроде ожил сам лес, из сплетений деревьев, их ветвей и листвы, из трав и мхов вдруг образовалось нечто огромное, отдаленно напоминающее человеческую фигуру. И голова этого — то ли человека из дерев, то ли леса в виде человека — голова эта была выше самых высоченных деревьев. А руки, состоящие из сучковатых ветвей, уже протягивались к нашим героям.

«Лешему поклонись!» — вспомнилось Сухмату материнское напутствие. Богатырь поклонился до земли.

— По здорову живешь, лесной хозяин? — сказал Сухмат, — Мы гости твои, под защитой твоей…

Руки-ветви, уже протянутые к богатырям, замерли. Человек-лес посмотрел на волосатого гиганта, продолжавшего сидеть на ветвях дуба. Тот ответил ему таким же долгим взглядом. Стало ясно, что звучит безмолвная речь лесных великанов, что леший все сейчас рассказывает лесному хозяину. Хотя — какой же он леший? Вот он — истинный леший, пришел сейчас, стоит перед богатырями. Полонить такого? Да тут и Перун хвост подожмет — с самим Лесом связываться! А тот, на ветвях — так просто большой лесной человек…

— Отпустили, стало быть, — услышали богатыри над собой рокочущий голос, — ну, ваше счастье, что жив мой любимец, а не то — остаться вам здесь, в чаще, навсегда! В клещей да пиявок обратил бы на веки веков…

— Прости нас, лесной хозяин, за дурные намеренья, — попросил Сухмат, — обещали мы, по глупости, привезти князю нашему лешего для зверинца…

— Глупые вы, — деревья затряслись — это Лесной хозяин смеялся, — где ж это видано, чтобы лешего в плену удержать? Даже самого малого? И князь ваш глупый… Насмешили вы меня. Так и быть, возвращайтесь к себе домой, а там — пришлю вам малышку-лешачка, приведите его к своему князю, все одно лешачок сбежит, а вам — почет будет, да уваженье среди подобных себе…

Вновь раздался шум. И не стало Лесного хозяина, только лес снова стоит, как ни в чем не бывало.

— Сдается мне, что выпустят теперь нас отсюда беспрепятственно, — заявил Сухмат.

— Так пошли! — скомандовал Рахта.

И, действительно, обратный путь был легок и прост. Никаких кругов, деревья чуть ли не расступались перед богатырями. Прошли мосток через болотце, пошли дальше. Вот и лес стал таким, каким и должен был быть. Похолодало — ведь зима на дворе, теперь уже не у лешего в гостях, чтобы греться. Богатыри как будто за час перешли из лета в зиму. И уже думали, что все позади, вот и леса опушка…

Их ждала огромная толпа. Да тут, без малого, весь град собрался. Люди молча стояли и смотрели на богатырей. Внимательно так разглядывали. Не волокут ли кого за собой, не тащат ли чего? Догадались богатыри, что было бы с ними, неся они с собой голову лесного человека отрубленную…

И тут лес заговорил. Прямо за их спиной. Догадались богатыри, что это снова Лесной хозяин явился, только оглянуться, чтобы убедиться, побоялись.

— Не сделали эти люди лесу зла, — прозвучал рокочущий голос, — нет у них вины перед лесом и вами, моими друзьями… Пропустите их, пусть идут с миром!

Люди расступились. Богатыри пошли вперед, а на них смотрели все эти жители града Москвы. Были тут и старик со старухой, у которых они жили, и ведун, у которого Нойдак побывал, и все другие были. И лошади их стояли, ждали хозяев. Не было только Еремы-предателя. Хотя нет, отчего же! Вот и он. Еще живой, извивающийся на колу. Впрочем, чего его жалеть. Предал и продал всех. На земле у его ног было рассыпано серебро. Стало быть, заплатили ему за то, что богатырей в лес свел! Кто платил? Вот этот, что ли, со вспоротым животом. Его прежде богатыри не видали. Судя по одежде — волхв. Видно, сами во всем разобрались! А нашим героям пора было отправляться в обратную дорогу…

— И все-таки я не понял с этим Еремой, — сказал Нойдак, когда они были уже далеко.

— Да я и сам в толк не возьму, — признался Сухмат, — если его тот волхв нанял — то зачем? Нас погубить? Тогда не надо было в лес вести, ведь если так лешего охранить, то зачем тогда нас близенько подпускать? А если его наняли, чтобы лешего сгубить, то почему тогда он нас на погибель бросил?

— Может, испугался? — предположила Полина.

— Нет, если б боялся, так просто сказал бы — идите дальше одни, а я здесь подожду, — возразил Рахта, — тут все не так!

— Просто двойное предательство, — вдруг догадался Сухмат, — и нас предал, и тех, кто ему серебром платил!

— Предать всех, кроме самого себя? — пожал плечами Рахта.

— Как раз сам себя он в итоге и предал… — сказал Сухмат.

— Но перед этим признался, кто ему заплатил!

— Может, сам и донес…

— Если вы, други, залезете в душу его черную, — вдруг выложил очередную мудрость молодой колдун, — то и сами можете такими же стать!

— Да и вправду, чего нам пачкаться… — согласился Сухмат и переменил тему разговора. И, разумеется, заговорил о бабенках…