Гл.4

Сон что ли? Нечто гнездится в голове, множество событий, мелькают лица, вот только не могу уложить их в ясную картину.

Бодро вскакиваю на пол, потягиваюсь, время семь утра, надо успеть позавтракать и в институт. Мне уже двадцать один год, чувствую себя конкретным мужчиной. В армии, правда, не служил, военная кафедра. После института присвоят звание лейтенант, военные сборы с месяц, может, два. В принципе, я уже почти офицер, экзамены по военной подготовке сдал все. Затем, инженером на радиозавод. Мне там уже местечко мастером участка забили и с зарплатой, аж, сто пятьдесят пять рублей!

Шлёпаю на кухню, матушка улыбается мне, жарит яичницу.

— Кушай быстрее, опоздаешь.

— А я уже почти инженер, можно пару одну и прогулять, — отмахнулся я, но тороплюсь умываться, поспешно сажусь за стол.

На кухне стоит старенький чёрно белый телевизор. За трибуной Леонид Ильич Брежнев:- Позвольте, товарищи делегаты, высказать слова искренней благодарности за ту честь и высокое доверие, которые оказаны мне в связи с избранием вновь Генеральным секретарем Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза. (Продолжительные аплодисменты.)


На пленуме единогласно были избраны членами Политбюро ЦК товарищи: Брежнев Л. И. (аплодисменты), Андропов Ю. В. (аплодисменты), Горбачев М. С, (аплодисменты)….

Так пойдем же смело вперед, по пути, ведущему к коммунизму! (Бурные, продолжительные аплодисменты.)

Пусть и впредь крепнет нерушимое единство Коммунистической партии и советского народа! (Бурные аплодисменты.)

Пусть и дальше укрепляется единство социалистического содружества, всех революционных сил нашей планеты! (Бурные аплодисменты.)

Слава нашей ленинской партии! (Бурные аплодисменты.)

Да здравствует великий советский народ! (Бурные аплодисменты.)

Да здравствует мир! (Бурные аплодисменты.)

Да здравствует коммунизм! (Под сводами зала долго не смолкает овация. Все встают. Звучат возгласы: «Да здравствует КПСС!», «Слава ленинскому Центральному Комитету!», «Леониду Ильичу Брежневу — ура!», «Да здравствует нерушимое единство партии и народа!», «Слава! Слава! Слава!», «Ура!».)


Фыркаю в кулак. Как мне надоели эти нескончаемые потоки красноречия. По телевизору смотреть нечего, всего три программы, а когда идут Пленумы, их транслируют по всем этим трём — с утра до вечера.

— Зря ты так, сынок, главное войны нет, хороший он человек, придёт время, вспомните его.

— Конечно, — хихикнул я, глядя, как по телевизору шамкает глубокий старец, — спасибо, мама, действительно опаздываю, — быстро допиваю чай и бегу одеваться.

С обожанием смотрю на свои джинсы фирмы «MONTANA», недавно приобрёл у фарцовщика за бешенные деньги. Копил целый год, не раз разгружал по ночам вагоны с углём, стипендию не тратил — накопил целых двести рублей и вот я обладатель долгожданных штанов за двести «деревянных» и это ещё дёшево, мне крупно повезло!

Бережно хватаю их со стула… в разные стороны веером разлетаются деньги и больно бьёт по ногам чёрный, круглый камень, так похожий на метеорит.

— Что это, откуда?! — выпучил глаза в великом удивлении. Лихорадочно сгребаю в кучу, пересчитываю, глазам своим не могу поверить, триста двадцать рублей — целое состояние! Откуда?! Может матери? Но она сразу, таких денег в руках никогда не держала. Всё же иду на кухню:- Мама, ты денег не теряла?

— Что? — бледнеет она и кидается к сумочке, лихорадочно роется, вытягивает изрядно видавший виды, кошелёк, пересчитывает деньги, с укором смотрит на меня, — ровно девяносто шесть рублей — вся зарплата. Чего сынок, удумал меня пугать? — укоризненно смотрит она на меня.

— Что, прибавку получила? — я знаю, ей платят восемьдесят девять. Живём мы, так себе, отца нет, кое-как перебиваемся на её деньги. Но даже этого хватает, чтоб нормально питаться. А недавно, купила мне бобинный магнитофон «Комета 212-М», очень неплохой, правда хуже, чем «Юпитер», но всё же. Теперь я могу «битлов» послушать, Сюзи Кватру, недавно разжился Пинк Флоидом. Благодать!

— Повышение получила, сейчас я старший техник, — гордо произносит она.

— Поздравляю, — улыбаюсь я, а самого мучает вопрос, откуда деньги? Вроде не пью, даже почти не курю, так, балуюсь. Заскоков с памятью нет… надо бы пылесос матери купить, озаряет меня, а ещё сапоги — давно мечтает. Я с нежностью смотрю на неё, как она постарела, уже за сорок, вот и морщинки на лице появились.

Испытывая странное облегчение, возвращаюсь себе в комнату. А может, ей все деньги отдать? Я хмурюсь. Отдам! Себе пятьдесят оставлю, на первое время хватит. С этими мыслями выхожу из дома, деньги захватываю с собой, метеорит бросаю в дипломат.

На троллейбус сажусь с боем, он проходит мимо радиозавода, поэтому в него забивается, столько народу! Завод огромный, множество цехов, самые передовые технологии, недавно завезли станки с программным управлением. Фантастика! Есть даже секретные цеха.

Продукция на заводе разнообразная, от приёмников, усилителей, до аппаратуры для подводных лодок и даже спутников. Одним словом, огромное будущее у завода. Такого монстра не сокрушить! На него хотят попасть многие, хороший карьерный рост, зарплаты высокие.

Завод — целый город: там есть детский сад, библиотека, поликлиника, своя оранжерея, а столовая — это что-то — два этажа и комплексные обеды за шестьдесят копеек. Причём, там такая вкусная и питательная еда, не каждый в состоянии полностью доесть весь обед. Но даже, если предположить гипотетически, что кто-то не наелся, можно взять ещё один поднос с обедом и это будет абсолютно бесплатно.

Троллейбус основательно разгружается, становится почти пустой, народ хлынул по широкой дороге к заводским воротам. Вокруг дороги разбит парк, с множеством клумб, экзотическими деревьями, есть пруд с лилиями и карасями. Иногда мальчишки, втихаря, ловят рыбу на удочки. Одним словом, партия всё делает, чтоб рабочий человек мог спокойно отдохнуть в обеденный перерыв и после работы расслабиться на многочисленных скамеечках, затерянных в лабиринтах огромного парка. Вот так и живут, советские люди, другого мы не знаем. Но как хочется, хоть одним глазком, заглянуть на жизнь на Западе. Мне кажется, там, безусловно, лучше, раз производят такие штаны как — «MONTANA».

В институте меня сразу засосал водоворот текущих дел. Горячая пора. Зачёты, подготовка к сессии, а ещё, приближается госэкзамен по научному коммунизму. Один из самых сложных предметов в нашем техническом ВУЗе.

После учёбы захотелось расслабиться, с ребятами ныряем в общагу: музыка, немного спиртного, жареная картошка, хихикающие однокурсницы, одним словом — дым коромыслом. Как говорится, дело молодое, даже о деньгах своих забыл.

Под вечер расходимся, иду провожать Викулю. Сочная девица, не могу понять, что она делает в институте. Пары прогуливает, несколько раз грозило отчисление, но чудесным образом выплывает. Определённо, у неё есть талант. Если честно, она меня сильно не привлекает, но свободное время скрасить помогает.

Она уцепилась мне под руку, тараторит о чём-то своём, я не вникаю. Так, незаметно, добираемся до «Ивушки», это танцплощадка. Звучит музыка: «… листья жёлтые над городом кружатся…». Усмехаюсь. Эту песню мы давно переделали на свой лад, звучит как марш китайских парашютистов: «… лица жёлтые над городом кружатся…».

Викуля затаскивает меня на танцплощадку, сегодня у неё далеко идущие планы. Дрыгаемся до изнеможения, чуть не подрался с завистниками, но это нормально, танцы ведь.

Звучат последние аккорды, ди-джей прощается с публикой, выходим в ночь. Вика страстно прижимается ко мне, я не возражаю. Видно, стоит поискать телефонный аппарат, чтоб позвонить, матери, а то у неё крышу сорвёт от переживания, этой ночью я не приду домой.

Вика тащит к троллейбусной остановке. Идём мимо школы и тёмных домов, так ближе, но можно и на хулиганов напороться. Вика знает, я занимаюсь каратэ, поэтому о таких пустяках не думает. Но я понимаю, против лома нет приёма, всякое может произойти, хулиганы каратэ могут не знать, но палку найти в состоянии.

Так и есть! У стены светятся огоньки сигарет, кого-то зажимают. Внезапно с их круга вырывается девчонка, несётся к нам, но её ловят и… такую жестокость я редко когда видел, с размаху бьют в живот. Она подает, дёргается в судорогах, а её вновь бьют ногами. Этого никак стерпеть не могу:- Беги за ментами, — толкаю от себя Вику, а сам бросаюсь в бой. Первое, что слышу, свист кулака, мозжечком понимаю, если попал бы по голове, мне — трындец. Но определённый опыт у меня есть, подныриваю под кулак и наношу удар головой, а когда тот изогнулся, коленом в челюсть. Ухожу в сторону, с разворота, пяткой луплю другому парню в живот, а затем, ладонью в шею. Третьего подсекаю и, каблуком выбиваю зубы. Последний понял, сегодня не их день, дернул от меня с солидной скоростью.

— Он сумочку у меня отобрал! — очнулась девчонка.

В азарте бросаюсь за ним, сбиваю с ног, выдёргиваю женскую сумку, а заодно рву, чем-то плотно забитый, карман.

— Паспорт мой отдай! — зло выкрикивает негодяй, вырывает его из моих рук, но в руке остаётся лишь фотография.

Легонько пинаю локтём в зубы, он взвизгивает и, разбрызгивая кровь, убегает и остальные, как-то незаметно исчезают.

Подхожу к девушке, она совсем подросток. Чего она делает в таком возрасте ночью, куда только родители смотрят? Блузка измазана, рыжие волосы всклокочены, плечики острые, шейка тоненькая, вместо сисек торчат едва заметные прыщики — просто чудо, а не девица.

— Ну и что ты тут по ночам делаешь? — возвращаю её сумочку, с неудовольствием гляжу на неё сверху.

Она кинулась к ней как коршун, перерывает и горько вздыхает:- Всё же забрали деньги, козлы!

— Много было? — с сочувствием спрашиваю я.

— Угу. Триста двадцать рублей. Вот только камешек чёрный остался, — вздыхает она, горько шмыгает носом.

— Откуда столько? — опешил я.

— Не знаю? В школу собиралась, среди своих вещей нашла, — искренне говорит она, и я ей даже верю.

— Ты в каком классе?

— В десятом… заканчиваю.

— Взрослая, значит, — усмехаюсь я.

— Уж не маленькая, — огрызнулась девушка, взъерошив руками и без того всклокоченные рыжие волосы.

— На месте твоих родителей, я бы всыпал тебе по заднему месту, — вспылил я. Мне и так не нравятся рыжие, а ещё такие заносчивые.

— Знаешь, что дядя, это не твоё дело! — с вызовом задирает свой конопатый нос, и вдруг морщится от боли.

— Сильно болит? — склоняюсь над ней.

— Сильно, — сквозь зубы цедит девочка.

— Тебе к врачу надо.

— Наверное, — соглашается она. Внезапно понимаю, она терпит нешуточную боль, вероятно, ей сломали рёбра.

— Встать сможешь?

Она неуверенно кивает, приподнимается, лицо сереет от боли, но она даже не пикнула, лишь губу прокусила до крови.

— Встанет она, — вздыхаю я, подхватываю на руки. На этот раз она вскрикивает от боли.

— Терпи, малыш, — ласково говорю ей, — сейчас скорую вызовем. Тебя как звать, боец?

— Катя, — прошептала она.

Ну вот, и имя у неё дурацкое, мельком думаю я.

— Гражданин, положите девушку на землю! — слышу властный голос.

Оборачиваюсь, на меня смотрят два милиционера, рядом с ними мельтешит Вика:- Это Кирилл, он эту девочку спасал, — пищит она.

— Разберёмся. Тебе русским языком говорят, положи её на землю, — требует страж порядка.

— У неё рёбра сломаны, необходимо скорую вызвать.

— Разберёмся. Тебе говорят, положи её на землю!

— Ей больно будет.

— Ты, что, дебил? Не понимаешь?! — один из постовых расстегивает кобуру.

— Не спорь, — закатывая глаза от боли, — шепчет Катя.

— Уж нет! — взъярился я.

— Это Кирилл, он с хулиганами дрался, — пытается мне помочь Вика.

— Слушай, детка, шла бы ты… — глянул на неё мутным взглядом сержант.

К моему немалому удивлению, Вика, шмыгнув носом, спешит уйти.

Катя вывернулась из моих рук и, сползает на землю, присаживается на корточки, глаза закрыты от боли.

— Документики! — требует сержант.

— Нет у меня их, — взмахнул перед их носом разорванным паспортом.

У меня его быстро вырывают из рук.

— Это не мой! — пытаюсь доказать им.

— Так, — рассматривает его один из сержантов, — Не твой, говоришь? Как тебя та девица назвала? Кириллом! Правильно?

— Ну да, — не понимая в чём тут подвох, — соглашаюсь я.

— Читаем, выдан… так, ага… на имя Панкратьева Кирилла Гавриловича. Что, скажешь? — ухмыляются постовые.

— Верно, меня звать Кириллом… но фамилия моя, Стрельников, отчество, Сергеевич.

— А что у тебя в карманах? — бесцеремонно шарят по телу, выдёргивают пачку денег, — оп па, денег сколько! Триста двадцать рублей. Откуда?

Катерина открывает глаза, в них мелькает недоумение, затем, брезгливо кривится, глядя на меня:- Это я ему дала, — словно выплёвывает она и мне становится не по себе, понимаю, она решила, что я прикарманил её деньги.

— А у тебя, откуда, столько? — заинтересованно спрашивает один из сержантов.

— Нашла.

— Очень интересно.

— Не слушайте её, это мои деньги, — заявляю я. Катя с недоумением смотрит на меня.

— Тоже нашёл? — заржал как мерин сержант.

Я понял, влип:- Послушайте, вы меня с кем-то путаете. Этот паспорт не мой, я студент… — меня жестоко бьют под дых, затем волокут в милицейский участок. Там некоторое время там пинают ногами, а когда все устали, швыряют к стульям. Рядом присаживается офицер в чине капитан милиции:- Кирилл Гаврилович, может, хватит в незнанку уходить?

Молчу, на глаза опускается чёрная муть, умеют бить, паразиты, все почки отбили, сволочи, я едва не теряю сознание от боли.

Внезапно открывается дверь, на пороге военный патруль. Капитан отлипает от меня:- Чем обязаны? — поднимается им на встречу.

— Помощь нужна, — с брезгливым видом осматривается капитан-лейтенант.

— Всегда рады. Выкладывайте, что у вас?

— Вот, возьмите список. Здесь все кто скрывается от призыва.

Капитан берёт в руки, читает, лицо озаряет счастливая улыбка:- Панкратьев Кирилл Гаврилович. Вам повезло, забирайте, — кивает в мою сторону.

— Действительно повезло, — с любопытством склоняется капитан-лейтенант, — это и есть Панкратьев?

— Стопроцентный!

— Давно его ищем. Ну что дружок, приплыли, — ухмыляется капитан-лейтенант, — бойцы, берём его под руки и смотрите, чтоб дёру не дал, — приказывает он патрульным.

А вот теперь, по-настоящему приплыли, с горечью усмехаюсь я. Доказывать, что я не Панкратьев, не стал, уж очень сильно почки болят.

Вот так я попал в армию под чужой фамилией. И не помогло мне долгое доказывание военкому, что я сам почти, офицер, и служить пойду с удовольствием, но под своей фамилией. Посмеялись, покрутили у виска, дали уведомление некой семье Панкратьевых, что их сын призван на действительную военную службу. Естественно, от них, тишина. Представляю, как они удивились и обрадовались. Можно сказать, настоящий подарок судьбы, но… не для меня.

Под конвоем доставляют в Симферополь для заключительного медосмотра, это чисто для проформы, о моей судьбе уже определились. Ещё раз прошёлся по медицинским кабинетам, полчаса стоял с раздвинутыми ягодицами, пока симпатичные медсёстры бегали за пирожками, затем веду беседу с полковником медицинской службу.

— С виду ты неплохой парень, зачем от призыва скрывался?

— Даже и не думал, недоразумение получилось.

— Бывает. Женится, наверное, хотел?

— Упаси боже, молодой ещё!

— Тогда зачем бегал?

— Я помимо бега, ещё и каратэ занимаюсь, — съехидничал я.

— В том-то и загвоздка. Парень спортивный, не глупый, с мозгами всё в порядке, такие наоборот хотят служить. Часто просятся в ВДВ, на границу. А вот куда тебя пристроить? — грузный полковник внимательно смотрит мне в глаза. Выдерживаю его взгляд. Хочется рассказать ему, что я не тот за кого меня воспринимают, но уверен, мне не поверят, как не верили и в прошлые разы. Будет возможность, напишу, матери письмо, успокою её. Наверное, она считает, что со мной, что-то произошло страшное. Может, у неё получится доказать, что я не он.

— Хочу служить в Афганистане, — не рисуясь, говорю я. Знаю, там идёт война, но лишь, выполняя интернациональный долг, могу стать настоящим мужчиной. В это момент больше думаю о военной романтике, то, что меня могут убить или покалечить, мозг не воспринимает.

Полковник снимает очки, трёт салфеткой, мычит, что-то непонятное. Затем одевает, вновь смотрит на меня, но уже другим взглядом.

— В Афганистан отправить тебя никак не могу, вдруг в спину командиру выстрелишь.

Я вспыхиваю как штормовая спичка.

Полковник нечто зрит в моих глазах, взгляд смягчается:- В любом случае, исходя из определенных правил, не имею права. В принципе… вашего брата однозначно направляют в стройбат, но для тебя сделаю исключение, — он берёт толстый том некой книги, листает, внимательно глядя на исписанные страницы из-под толстых стёкол очков, — в ВДВ тоже нельзя… в авиацию пойдёшь?

В моём мозгу моментально пронеслись стремительные реактивные самолёты, мужественные лётчики, выбирающиеся из кабины, даже дух захватило от таких картин.

— Да! — с радостью вскричал я.

— Хорошо, записываю, — усмехается полковник.

Ещё долго томимся на призывном пункте в ожидании «покупателей». Я и масса таких же призывников, ждём своей участи. На ночь нас загоняют в казарму. На нарах, приспособленных для одного человека, взбираются с десяток призывников, тесно, душно, воздуха не хватает, но все терпят. Ночь-пытка, тянется чудовищно долго, но и она когда-то заканчивается, слышим команду:- Строится!!!

Понуро идём на огромный плац. Он полностью заполнен народом. У всех хмурые лица, злые, испуганные — равнодушных нет.

С восьми утра стоим до часу дня, «покупателей» всё нет. Пятки болят, хочется в туалет, но — приходится терпеть.

Наконец появляются первые заинтересованные лица, офицеры различных родов войск. Неторопливо ходят вдоль шеренги, отбирают понравившихся и небольшими группами уводят с собой.

Вот и около нас останавливается бравый капитан. Форма подогнана, сидит как литая: голубая фуражка, крылышки на погонах, знаки отличия и дерзкие, чёрные усики. Он сразу вызывает во мне симпатию. Рядом сержант, взгляд насмешливый, независимый, на груди куча всевозможных значков, среди которых выделяется значок специалиста и отличника ВВС.

Капитан оглядывает нас, называет фамилии, «бойцы» выходят, строятся чуть в отдалении, меня не называют. Только он собирается уходить с набранными новобранцами, я очнулся, выхожу вперёд, в глазах обида.

— Тебе чего? — с удивлением смотрит капитан.

— Хочу служить у вас.

— Да? А мне ты не нравишься, — он порывается вновь уйти.

Забегаю вперёд.

— Чего тебе? — невероятно удивляется он.

— Почему не нравлюсь? — в моих глазах отчаянье.

Сержант хохотнул:- Во клоун, впервые у нас такое.

Капитан заглядывает мне в глаза, взгляд не отпускаю.

— Что ж, не плохо, — он что-то видит в моём взгляде, разглаживает усики, в глазах появляется интерес. — Вообще-то, ты должен идти с другой командой. Школу полностью закончил?

— Я на пятом курсе СПИ. На военной кафедре экзамены все сдал.

— Неужели? — не верит он мне. — Тогда ты должен идти служит лейтенантом.

— Стечение обстоятельств, — хмурюсь я.

— Врёшь ты, — беззлобно усмехается капитан, — а скажи, что есть метод резольвент интегрального уравнения, и чем он хорош, а в чем не очень?

— Это просто: Метод резольвент является не самым быстрым решением интегрального уравнения Фредгольма второго рода, однако иногда нельзя указать других путей решения задачи.

— Не хрена ж себе! Верно! А в досье указано, что ты скрывался от призыва. С трудом восемь классов закончил. У нас таких в свинари лишь берут и то, только после изнурительного собеседования.

— Не верьте.

— Тебе верить? — с ещё большим интересом смотрит на меня капитан.

— Да! — с отчаяньем выкрикиваю я.

— Я тебе верю, — неожиданно говорит он. — Сержант, вот тебе на пузырь водки, выкупишь его у моего напарника. Что ж, становись в строй, воин, — смеётся он.

Загрузка...