Последний блюз ночных

Гл.15

Никогда я с таким удовольствием не просыпался — чудовищный сон, нечеловеческий! Как хорошо, что это лишь сон. Выпрыгиваю из-под одеяла, шарю глазами, где сапфир. Нет его, вот только, когда потёр пальцами о пальцы, сорвались синие искры, словно камень растворился во мне. Бред какой-то, бегу умываться. Будет время, поищу под кроватью, наверное, туда закатился.

— Кирюша, где так одежду изодрал? — без претензии спрашивает мать.

— Со спелеологами по скалам лазил, — обманываю я.

— Какой ж ты ещё ребёнок, с трудом залатала, словно крючьями её драли, — качает она головой.

На этот раз, на завтрак, мать приготовила сырники. Они всегда получаются у неё невероятно вкусными, нежными, с золотистой кожицей, и обязательно много сметаны. Как всегда работает телевизор, в основном он служит для фона, кто-то, что-то монотонно бубнит, ему так же, монотонно поддакивают, расслабляет, сплошная релаксация.

Осторожно отхлёбываю горячий чай, заедаю сырниками со сметаной. Вот интересно, в магазине лишь один вид сметаны, один вид молока, один вид кефира и можно долго продолжать сей список, и не нужно разнообразия, так как всё натурально, вкусно и безопасно. Подходишь к прилавку: «Мне сыра сто пятьдесят грамм», и не обязательно говорить какого, это просто сыр. В нём нет сои, всяких добавок, он безупречен. Что удивительно, варёная колбаса делается из мяса! А ещё, воду можно пить просто из-под крана, без риска что-нибудь словить непотребное. В овощных можно купить яблок, и знаете, они часто червивые(!), значит, в них напрочь отсутствуют нитраты. Под осень арбузами забиваем пол балкона, объедаемся так, что кажется, сейчас арбузные семечки из живота полезут и опять же, без ущерба для здоровья. Удивительно, за пару десяток лет, всё резко изменится: за продуктами идёшь как на войну, если неправильно выберешь товар, в лучшем случае, больничная койка. Народ травят все кому не лень, и всё почему? Деньги! Палёная водка, нитратные овощи и фрукты, генно-модифицированные продукты, а самое страшное, из крана нельзя будет пить воду.

Один из провидцев, как-то сказал: «У человека есть шанс, но до той поры, пока не отравит воду. Если это произойдёт, он обречён».

— О чём задумался, сынок? — мать замечает моё состояние.

— Да так, мама, всё наесться не могу, сырники во рту таят, — не хочу огорчать её своими размышлениями.

— Опять куда-то собираешься? — с грустью произносит она.

— Схожу, недолго, с друзьями встречусь, в кантору одну заглянуть надо, — вспоминаю, что меня ждут в КГБ.

В Камышовую бухту приехал рано. Зная, что Катя, как всякая нормальная женщина обязательно опоздает, спокойно прогуливаюсь по аллее, где обитает «фарца». На меня косятся, иногда подходят, спрашивают, что продаю. Задаю встречные вопросы об итальянских очках. Через некоторое время подносят пару великолепных оправ, называют цену, охаю, за такие деньги можно на самолёте в Норильск слетать. В уме, считаю, сколько у меня в кармане денег, не густо, пятьдесят рублей. Вся надежда на Катины командировочные, главное, чтоб не успела их истратить.

Катя появляется ровно через двадцать минут от условленного срока, в своём неизменном пальто, рыжие волосы сияют золотом, веснушки вызывающе горят, на шее серебристый шарф, на ногах импортные сапожки.

— Привет, Кирилл! — она приоткрывает ресницы, при свете Солнца её глаза просто насыщенно зелёного цвета, почти нормальные, вот, только зрачки вытянутые как у дикой кошки.

— Привет, Катюша. Вот, оправа, как тебе?

— Вполне прилично. Сколько?

— Слушай, тебе уступлю, — шёпотом говорит фарцовщик, — сто двадцать пять рублей.

— Офонарел.

— Чистая Италия! — возмущается он.

— За восемьдесят возьму, — Катя специально смотрит ему в глаза.

Парень отступает, бледнеет, затем радостно улыбается:- Знаю, это контактные линзы, недавно появились, очень клево! Где достала?

— Да, пошёл ты! — с разочарованием ругнулась Катя.

— Хорошо, за сто двадцать отдам, — вздыхает фарцовщик.

— Сколько у тебя? — оборачивается ко мне Катя.

— Пятьдесят наскребу.

— У меня шестьдесят. Нет, эти оправы нам не подходят, — Катя разворачивается, чтоб уйти.

— Подожди, — хватает за руку фарцовщик, — сто пятнадцать.

— Ты что, глухой? Не слышал, у нас на двоих сто десять рублей.

— Нет. В убыток мне будет, — вздыхает парень.

— Как знаешь, — Катя берёт меня под руку и тащит прочь.

— Катя, может, я наскребу ещё пять рублей.

— Идём! — тащит меня прочь.

— Эй, ребята! — слышим возглас фарцовщика.

Останавливаемся, ждём, когда он подойдёт.

— Давайте сто десять, — вздыхает так, что его едва не выворачивает.

Отходим в сторону, Катя достаёт зеркальце, одевает очки.

— Невероятно, всю жизнь о таких мечтала! На вот, — протягивает мне пятьдесят рублей.

— Не понял?

— Чего тут понимать, у меня с собой сотка.

— Развела парня, — улыбаюсь я.

— Как сказать, при любом раскладе он в наваре остался.

— Что сегодня будешь делать? — любуюсь её лицом, оправа, словно специально для неё подобранна.

— Эдик звонил, — опускает лицо.

— Понятно, — что-то вроде ревности кольнуло в сердце.

— Могу не идти.

— Почему же, напарница, иди, — сухо говорю я и неожиданно вспоминаю Стелу. В сердце вспыхивает печаль и тоска — скорей бы в Москву.

— Тогда, пока, Кирилл, — несколько разочарованно тянет Катя.

— Пока.

— Вечером опять все собираются. Прейдёшь?

— Вероятно. Сейчас меня в КГБ вызывают.

— Верно, весточка от шефа, — догадывается Катя.

— Очень может быть, — соглашаюсь с ней.

— О разговоре доложишь, — неожиданно говорит она.

— Пока, Катя! — фыркаю я.

Девушка передёргивает острыми плечами, уверенно уходит. Долго провожаю взглядом. Метров через десять она спотыкается, оборачивается, показывает кулак, улыбается до ушей, я тоже улыбаюсь.

Комитет Государственной Безопасности располагается на улице Ленина, рядом с кинотеатром Украина. Здание мощное, суровое и загадочное. Мало кто знает, что происходит за его стенами.

Стою напротив внушительной двери. Изредка выходят сотрудники, как один в костюмах, в плащах, в строгих шляпах. За версту можно понять, они служат в КГБ.

Все без исключения окидывают меня внимательными взглядами, уходят прочь, и растворяются в толпе.

Тяну дверь на себя, тяжёлая, требуется усилие, чтоб её открыть. Захожу вовнутрь, по бокам казённые столы, за одним из них сидит подтянутый немолодой сотрудник, короткие седые волосы аккуратно зачёсаны назад, одет в неизменный серый костюм. На столе лежит журнал и чёрная авторучка. Он прицельно смотрит на меня, слегка робею, подхожу.

Я второй раз жизни здесь, но ничего не изменилось с тех пор, словно время забывает идти в этом месте, даже этот сотрудник похож на того, которого я видел в далёких шестидесятых.

Как-то раз, на Максимовой даче, я ещё был совсем молодым, учился или в третьем или в четвёртом классе, родственники отмечали какой-то революционный праздник. Так вот, разогретые, подогретые гости вышли за забор, покурить, поговорить о правильной политике нашей партии. Я, естественно, лазал по земляным кручам, собирал осколки от бомб, в то время вся севастопольская земля была ими усыпана. Возле молчаливого трактора обнаруживаю снаряд от миномётной установки с повреждённой боеголовкой, сейчас я понимаю, стоило, просто правильно на неё дунуть и она б взорвалась, но тогда, мне было жутко интересно. Хватаю её за хвостовое оперение, тащу на дачу, ко мне подходит мой двоюродный дядя, в прошлом танкист: «Ну-ка, что это у тебя? Забавно», — берёт её из моих рук. «Вот, что мы сделаем», — хитро улыбается, — «положим, её под гусеницу трактора, поедет, так рванёт, вот смеху будет!»

Даже я, в ту пору несмышлёныш, пугаюсь последствий.

— Ерунда, — замечает мой испуг дядя, — гусеницу разворотит, ну, оглушит тракториста слегка, может осколками чуток посечёт, не убьёт.

Он подсовывает снаряд так, чтоб его не было заметно, и маскирует сухими листьями. Шутником мой дядя был. Жаль, в последствие его полностью парализовало, и через десять лет тихо умер.

Всю ночь я не спал, всё переживал за тракториста. Встал рано, чтоб приехать на Максимову дачу до рабочего дня, звоню другу, тому самому Эдику, что сейчас с Катей завёл отношения, он моментально соглашается ехать. Эдик, вообще, любитель всего экстраординарного, и сейчас такой же остался.

Приехали вовремя. Тракторист капается в двигателе, мы, незаметно вытягиваем снаряд, кидаем в сетку, и бегом на автобус. Предвкушаем, вот, сдадим в милицию, и нам объявят благодарность, может, в газете Слава Севастополя напечатают.

Вот так ехали в толпе, иной раз роняли на пол, но, обошлось. Приходим в милицию, показываем дежурному боеприпас. Тот аж присвистнул, брать боится. Затем в лице появляется лукавое выражение: «Вот, что, ребятишки, отнесите его в здание напротив». Тогда мы не знали, что это КГБ.

Заходим в эту самую дверь и, хрясть, на стол дежурному сетку со снарядом от миномёта. Я действительно помню как у того, короткие, седоватые волосы, поднялись дыбом и вопль: «Прочь отсюда!!!»

Подхожу к столу:- Меня вызывали, я, Стрельников Кирилл Сергеевич.

Дежурный, изучил мой удостоверение, скользнул взглядом по спискам, звонит по телефону, затем кивает мне:- Пройдите на второй этаж, вас ждёт начальник.

Вверх ведёт широкая лестница, покрытая бархатной ковровой дорожкой. Идти мягко, непривычно, навстречу спускаются сосредоточенные сотрудники, вокруг тихо, никто не болтает по пустякам, специфика данного учреждения очевидна.

На втором этаже оглядываюсь, мне туда, подхожу к массивной двери, стучусь, открываю. Кабинет огромный, множество кресел, вдали длинный стол. Мужчина, в сером костюме, смотрит на меня серым взглядом.

— Присаживайтесь, Кирилл Сергеевич.

Сажусь, испытывая внутреннюю робость. С виду, этот человек, неприметный, невероятно спокойный, но его энергетика буквально подавляет волю.

— Не стану скрывать, пришла рекомендация из Москвы о назначении вас в штат наших сотрудников. Открываем новый отдел, должность полковничья, но, пока походите старшим лейтенантом.

— Извините, я лейтенант, — рискнул пискнуть я.

— Нет, уже старший лейтенант, — окидывает меня внимательным взглядом, — правда будете им в случае, если примите наше предложение, — добавляет он.

Сказано это было таким тоном, что мне стало ясно, такое предложение я уже принял.

— А что за отдел? — обречённо мямлю я.

— После оформления и подписке о неразглашении, узнаете.

Вот так, идти туда, не зная куда, заниматься тем, не зная чем. Оригинально.

Начальник словно читает мысли:- Это обычное наше правило, но, смею заверить, работа интересная.

— Так я, что, теперь кадровый военный? — слегка теряю дар речи.

— Почти, поздравляю вас, Кирилл Сергеевич. Я так понимаю, вы принимаете наше предложение?

— От такого сложно отказаться, — меня бьёт внутренний озноб, прекрасно сознаю, за меня всё уже решили и моё слово, ровным счётом, не имеет ни малейшего значения.

Назначение произошло стремительно, оказывается, все документы уже подготовлены. В фотолаборатории напяливаю форму, услужливо подданную одним из оперативников, и, буквально через час, уже рассматриваю удостоверение. Поверить своим глазам не могу, я старший лейтенант КГБ. Служба, которую я возглавил, смутила меня своим названием, звучит так: Отдел по борьбе с аномальными явлениями.

Сижу в собственном кабинете, голова идёт кругом, во-первых, и это самое главное, я не знаю, чем придётся заниматься. Никто меня не посвящает в суть дела. Во-вторых, я один, ни одного коллеги.

Резко звонит телефон правительственной связи. Непроизвольно оглядываюсь по сторонам. Неужели звонят мне? С опаской снимаю трубку:- старший лейтенант Стрельников слушает?

— Здравствуй, Кирилл, — узнаю голос моего шефа Анатолия Фёдоровича Белова, — не паникуй раньше времени. Отдел новый, из кадров пока лишь ты один. Возьми Катю себе в помощники, Риту, и, на своё усмотрение, одного из людей — программистом.

Захотелось крикнуть: А я, что, не человек! Но, молчу, жду продолжения.

— Пусть тебя не смущает название твоего отдела, — вкрадчиво говорит он, — всякое аномальное явление не всегда имеет под собой природное начало. Наверное, уже слышал, военно-морскую базу в США разметал смерч. Мои аналитики пришли к выводу, это дело рук некого существа. Заметь, опаснейшего существа. Необходимо, подобных им, выявлять и уничтожать. Это главная цель твоего отдела. Формально подчиняться будешь начальнику севастопольского отделения КГБ, на деле, приказать тебе он ничего не может, ты завязан на Москве, то есть, на мне. Посвящать в свои дела его не обязан, он и сам не будет спрашивать. Со спутника пришли данные, в районе Инкермана произошло, также, аномальное явление, займись им в первую очередь. О результатах доложишь лично по прибытию в часть. Для конспирации, форму авиации не снимай. Действуй! — связь обрывается, я ещё долго слушаю короткие гудки. Опомнился, бросаю трубку на телефон, подпираю голову руками, мысли не хотят правильно работать. Мне хочется проанализировать разговор с шефом. Ясно одно, безусловно, он имеет большую власть и возможности, знает многое, но… не всё. Стоит ли ему говорить, что ураган в Инкермане связан с нами? Повременю. Начинается непонятная игра. Кто здесь пешка, кто ферзь, необходимо разобраться самому. Что ж, согласен с шефом, необходимо действовать, буду формировать отдел. Щёлкаю пальцами, подтверждая свою решимость. Срывается синее облачко и формируется в некую субстанцию, заполненную кристаллами и извивающимися лентами. От неожиданности приседаю, в душе возникает резкое отрицание, синяя картинка исчезает, втянувшись в кончики пальцев.

Что это?! Неужели тот сон, не сон вовсе! Какой ужас! А ведь это аномалия! Шеф узнает, не избежать неприятностей. Хмыкаю, вспоминая его слова «… подобных им, выявлять и уничтожать». Интересное положение, ощущаю себя двойным агентом. Что ж, буду извлекать из данной ситуации для себя пользу.

Решительно встаю, Катя говорила, наши, снова собираются. Схожу, с Эдиком поговорю, у меня мнение на его счёт, станет моим программистом. Придётся Риту взять в свой отдел, не слишком желаю, чтоб рядом был оборотень, но приказы не обсуждаются.

Выйдя из двери, сталкиваюсь с высоким, худощавым оперативником. Тот приветливо улыбается:- Вы новый сотрудник?

— Вроде да, — внимательно смотрю на него. Тот ещё шире улыбается, протягивает руку.

— Алексей, — представляется он, я не преминул сделать то же самое, — по совместительству я физорг отдела, каждую среду и пятницу перед работой физподготовка, в субботу — на своё усмотрение. Насколько память мне не изменяет, вы владеете каратэ?

— Не изменяет, — соглашаюсь с ним, подавляю в себе насмешку, уже навёл обо мне справки.

— Очень хорошо, у нас есть группа, которая занимается этой борьбой. Кстати, являюсь инструктором. Тренировки сотрудников в зале на водной станции Графской пристани. Приглашаю, занятия в восемь вечера.

— Прейду, — просто говорю я. По правде сказать, уже соскучился по тренировкам.

— Кстати, сегодня тоже тренировка.

— Хорошо, кимоно только захвачу, — рассматриваю нового знакомого. Лицо, у того, несколько простоватое, но, обычно такая печать, появляется у настоящих волкодавов. В глазах умело прячет жёсткость, в то же время взгляд цепкий, но, также, пытается его как-то рассеять. Внутренне усмехаюсь, неискушённый человек, в ста процентах, примет его за усидчивого студента или аспиранта, который в своей жизни передвигает груз, разве что, запылённых книг на полках. Таких, любят задирать хулиганы, а затем удивляются, почему их зубы валяются на земле.

— На следующей неделе соревнования по рукопашному бою в Симферополе.

— Это радует, — ухмыляюсь я.

— Вот и ладненько, значит, ещё один участник у нас появился, — он добродушно улыбается.

Дома быстро принимаю душ. Мать пытается меня покормить, но огорчаю её, слегка перехватываю, пару пончиков с чаем, созваниваюсь Катей.

— Надо встреться, — по-деловому говорю ей.

— Хорошо, — с едва заметной паузой говорит она, — Эдику сообщу, что не прейду.

— Его тоже тащи с собой, а я к Рите зайду.

— Происходят какие-то подвижки? — догадывается Катя.

— Происходят. Давайте в семь у водной станции, у меня там тренировка, в восемь.

— Так я могу не успеть, — честно сознаётся девушка.

— Понимаю, — соглашаюсь с ней, — всё же постарайся хотя бы в полвосьмого прийти.

— Озадачил меня. Ладно, сильно мазаться не буду, так, слегка макияж нанесу, — вздыхает она.

— Очки не забудь одеть.

— С такой оправой я и спать буду с удовольствием, — в голосе скользнули нотки самодовольствия.

Жаль, что телефон Риты не взял, приходится к ним идти, правда, это недалеко, но с её отцом как-то не хочу встречаться, уж очень он прямолинейный, у таких только чёрное или белое, полутонов не бывает.

На мой звонок в дверь открывает Рита:- Кирилл? — в глазах удивление и радость.

— Привет. Войти можно?

— Конечно, вон, тапочки, проходи в комнату.

— Батя дома? — бросаю к стене спортивную сумку, оглядываюсь по сторонам.

— В Симферополь вызвали.

— Ясно, — вздыхаю с облегчением, — Леонид Фёдорович звонил, поступаешь в моё распоряжение.

— Правда? — глаза у девушки загораются, на щеках появляется стыдливый румянец.

— У нас сейчас встреча, одевайся, познакомлю тебя с будущими коллегами.

— Здорово! Тоже оборотни? — она радуется как ребёнок.

— Не совсем. Один из них обычный человек, тоже АСУ заканчивал, как и ты. Может, даже знаешь его, он у вас, своими знаниями блистал, не голова, а ЭВМ.

— Случайно, не Эдуард Арнольдович? — с ходу угадывает она.

— Он самый, — ухмыляюсь я.

— Его уважаю, обидно, что он не оборотень, — взгрустнула девушка.

В отличие от Кати, Рита быстро собирается, буквально через десять минут уже в своём скромном пальтишке, напялила вязаную белую шапочку, застенчиво улыбается:- Я готова, Кирилл.

Полчаса гуляем по Графской пристани, Катюша в своём репертуаре, её не переделаешь, в следующий раз надо делать поправку, где-то, на полчаса. Может, тогда, она будет опаздывать лишь на десять-двадцать минут.

Рита уцепилась мне под руку, что-то тараторит, честно пытаюсь прислушиваться, но нахожу выход из положения, в ларьке покупаю горячие пирожки с ливером за четыре копейки за штуку. Лопаем деликатес, Рита на миг умолкает, затем, с полным ртом, вновь пытается мне, что-то рассказывать. Не ожидал, что она настолько общительная девица.

Наконец появляется Катя в своих великолепных очках с долговязым и несуразным моим другом Эдуардом Арнольдовичем.

— Привет, Эдик, — обмениваюсь с ним рукопожатием.

— Здорово, — улыбается он, его короткая бородка растягивается от уха до уха.

— Знакомься, Рита, тоже АСУ закончила.

— Понятно, — многозначительно тянет мой друг. — Эдик, — представляется он и окидывает её таким взглядом, что девушка мигом смущается, а Катя незаметно втыкает ему между рёбер острым локотком.

— Пойдёмте, присядем, — веду их на водную станцию, к свободным скамейкам.

Садимся у клумбы:- Чем думаешь заниматься? — сразу спрашиваю Эдика.

— В Америку собираюсь, разослал резюме, жду приглашения.

— Хорошая тема, — соглашаюсь я. — А не хочешь здесь остаться?

— Хорошая тема, — повторяет за мной друг, — а на хрена?

— Хочу предложить работу, которую ты не найдёшь ни в Америке, нигде.

— И такая бывает? — хмыкает Эдик, чешет заросшую чёрной щетиной шею.

— Есть одна, составлять компьютерный анализ на прошедшие, текущие и будущие события.

— Расплывчатое определение. А конкретнее?

— Конкретнее сказать ничего не могу, так как отдел, который я неожиданно возглавил, существует лишь с сегодняшнего дня.

— И где этот отдел находится? — Эдик смотрит в глаза, и я вижу в его взгляде заинтересованность.

— В КГБ.

— А ты, каким боком там?

— Обеими боками, — достаю удостоверение.

Эдик внимательно рассматривает документ, компьютерная программа в его голове видимо работает быстро.

— Что ж, Америка подождёт, — сильно не раздумывая, говорит он.

— И ещё кое, что ты должен знать, — вздыхаю я, так как считаю это самым трудным объяснением.

— Не тени, — ухмыляется друг.

— Ну и попал ты, Эдик!

— Да уж, — он скребёт шею, — знаешь, меня это радует.

— Самого главного не знаешь, мы, как это сказать… одним словом, обладаем некоторыми способностями, выходящими за рамки здравого смысла.

— Это очевидно, — пожимает плечами Эдик, — у Катюши зрачки вытянутые как у кошки и зелень глаз запредельная.

— Ты что, заметил? — пугается Катя.

— Заметил.

— И как? — с замиранием спрашивает она.

— Обалдеть, я восхищён!

— Серьёзно! — кожа на лице полыхнула от радости.

— Ты просто чудо, Катюша!

Девушка не удерживается, взмахивает рыжими волосами, в порыве страсти обвивает его жилистую шею.

— В общем, ты понимаешь, тебе придётся встретиться, с неподдающимися человеческой логике, явлениями. Не знаю, насколько может выдержать твоя психика? — мне как-то стало страшно за друга.

— Я давно отвык от стандартного мышления, — спокойно отвечает Эдик.

А ведь это так, он давно уже живет в другом мире, нормальным людям его не понять. Бывало, встретимся с друзьями, весь вечер говорим о всяком разном, Эдик молчит, в наши беседы не вмешивается. Затем, через несколько часов, когда все устали от разговоров, он всё систематизирует, начинает раскладывать по полочкам то, о чём говорили весь вечер. Смотрим на него квадратными глазами, но, в принципе, к его умозаключениям привыкли, близко к сердцу не берём, а вот, незнакомые люди, испытывают настоящий болевой шок после общения с ним.

— Более того, я прихожу к выводу, вы не совсем люди и меня это более чем устраивает, — подводит он как всегда неожиданный итог.