Пока летит монета

06. ВСЕМ СЕСТРАМ ПО СЕРЬГАМ

ПОМОРЫ

Утром, вот прямо с самого ранья, во дворе уже сидела делегация моряков. Об этом нас сразу после завтрака просветил Прохор.

— И чего хотят? — спросил барон.

— Да не поймёшь их! Путанно это… глаголют, во! Можмыть, кораблик хотят сторговать? Не пёхом же им до дому шкандыбать-то?

— Ну, зови.

Я приткнулась за столик у окна со своей тетрадкой по целительству, скрупулёзно записывая весь вчерашний опыт. Во-первых, хотелось посидеть рядом с мужем. Во-вторых, любопытно же — чего они?

Пятеро моряков, включая старшо́го артели (как бишь его?.. Никанор, вроде) и его помощника, вошли в кабинет и поздоровались со всем уважением, но без суеты и заискивания. Барон предложил им присесть. Прониклись.

— Слушаю вас, уважаемые.

— Дело такое, господин барон, — начал старшой, положив на стол руки, сцепленные в замок, видно было, что старается он говорить степенно, но нервничает, — Провеща́лися мы вчера с мужиками. Порато нам у вас понравилось: сплошно дивова́нье, народ хороший, и живёте вы справно. И су́ёмно решили, что жа́даем мы под вашу руку попроситься. Однако не мыслим мы жизни без моря.

— А «су́ёмно» — это как? — уточнила я.

— Сообща значица, всёй артелью.

— Ясно.

— Так, — подбодрил Вова.

— Вот, значит. Слыхали мы, что робяты ваши собираются на Серебряном море-озере городок ставить. Так нельзя ли нам хучь бы рядом подселиться?

Барон потёр подбородок. Моряки расценили этот жест как сомнение и заёрзали. Старшой заторопился:

— Мы ж ить не нахлебниками к вам, от и хотели кочмару этих убогих сторговать. Семьи ж у нас, ажно в Подмосковном, ворочаться надоть, перевозиться-то. А коли вы нам от ворот поворот покажете…

— Да погоди, не части́! — остановил Никанора барон, — Прохор! Марка найди мне, живо! Скажи — срочно сюда!

— А кочмара — это что? — воспользовалась паузой я.

— Дак — лодка эта, что мы приплыли. А мож и карбас… Как назвать-то ловчее — не пойми что…

Я застрочила в дневнике.

— А «порато»?

— Эт навроде «сильно», ну или же «много», — объяснил мне ещё один моряк.

На пороге появился Марк. Стремительно, я бы сказала.

— Господин барон, звали?

— Садись Марк. Люди с предложением пришли…

Короче, после Марка пришлось послать ещё за несколькими людьми. Эльфами. Блин.

Не буду подробно растекаться в разговор. Итак.

Моряки Вове понравились. Бо́льшая часть их была с Поморья: Архангельска, Ладоги, Онеги. Поморы, короче! Столбовые, можно сказать. Все порталы, которые были по северам, как нарочно выходили в леса да в степи. Когда народ вокруг Подмосковного немного побегал и стало известно, что рядом огромное озеро или даже внутреннее море, мужики засобирались.

Моторные баркасы пришлось оставить, за бесполезностью в Новой Земле. Что смогли — продали. Двигались артелями, с семьями и скарбом. Подгадали на весну, чтобы успеть найти место и отстроиться.

Ладожские нашли деревянную верфь, заказали кораблик побольше, типа ло́дьи, в неё и загрузили четыре семьи. Успели они на две недели раньше и про остальных слыхом не слыхивали. От речной пристани до вокзала дотащились краном, а уж на той стороне еле как переволоклись на катках, да сразу и двинулись вверх по Серебрянке, к озеру, и у истока решили поставить посёлок.

На этом месте мы удивились: как же вверх? «Эльфы» же говорили, что река впадает в озеро?

— Да ентих маланов поболее слушайте! — махнул рукой остроносый мужик с кудрявой бородой, Евлампий, — Оне прям разбираются! Не смогли понять, в каку сторону река текёт!

У других артелей таких больших корабликов не было. Барахлишка взяли сколько смогли, поскольку лодки были не очень большие. Онежские понадеялись на соймы, архангельские тоже, были у них и лёгкие ёлы (это всё мелкие северные судёнышки), однако же на месте надеялись срубить по старым чертежам правильную ло́дью, поскольку было двое мастеров. На этом месте Серегер «сделал стойку», однако мастера, оказывается, остались в посёлке. Ничего, успеется. Ну, дальше.

В городишке Подмосковном, тогда ещё малом, сошлись две артели и сговорились двигать к Серебряному морю-озеру вместе. Поднялись по Серебрянке аккурат вовремя, чтобы увидеть, как на песочек перед недостроенной рыбацкой деревушкой выскакивают человек двадцать «находальников» в рогатых шлемах.

— Прям в рогатых? — уточнил Вова.

— Истинно, господин барон! В шкурах да в кольчугах. Щиты — деревяхи круглые.

— Мечи были?

— И мечи, и топоры…

— Ну, дальше.

— А дальше — дело простое. Ладожских-то мужиков было всего четверо, да трое парнишек молодых. Зато нас десятка три. Сгорстали мы топоры, да на помочь жа́рнули. Оне как увидали таку ораву — похватались, да в корабль.

— А корабль какой? — уточнил Марк.

— Большой корабль, како бы с крючками — нос задран и хвост такожде. На носу морда.

— Драконья?

— Мож и драконья, а на мой погляд боле на ящерицу смахиват. Парус квадрантом, полосатый.

— Викинги! — с досадой воскликнули несколько голосов разом. Да, викинги — это неприятно.

Ну вот, так и был заключён артельный союз. Поразмыслив, мужики решили в море выходить только на промысел, а семьями не рисковать, деревню поставили на реке, спустившись от истока километра на четыре, и правильно сделали: в реки эти рогатые не сильно-то залазят, а по самому озеру изрядно пошаливают. Деревеньки пограбливают, а недавно павести прошли, что и жонок воруют, а то и целиком посёлки уводят.

— Как же вы рискнули-то семьи оставить, а сами в такую даль, через всё Серебряное озеро… — вслух подумала я.

— Ништо́, вокруг нашей деревни уже порато понастроено, и стража водится — не полезут туда. А како мы насмелились — так бабёнка эта цену положила хорошую, деньгу вперёд выдала, да к тому клялась и божилась, что не увидит нас никто, тако у нея сильно эльфово волше́бство.

— И как, не увидели? — скептически спросил Серегер.

— Ан, мил человек, и не увидели! Раза три близёнько енти драконовы морды проходили, оденожды мы даж меж имя просклезнули посередь.

Серегер, видать, ещё хотел поспорить, но я его притормозила:

— Ребята, если Дуилин обманул толпу чуть не в пятьсот человек, то сотне на драккарах глаза отвести для мага иллюзий такого уровня…

Была и ещё одна цель, не сразу очевидная. Вот уже восемь лет поморы лелеяли мечту перебраться-таки с реки на само море-озеро. Зная, что эльфийские «баркасы» не сильно-то приспособлены для большой воды и пойдут вдоль берега, мужики надеялись присмотреть на самом озере какое-нибудь большое поселение, чтобы к нему присоседиться. Однако ж на западном побережье ничего подходящего не углядели — всё по мелочи, небольшие рыбацкие деревушки, на два-три двора. А тут — мы со своим проектом города! Не иначе, судьба.

В наших интересах тоже было, чтобы поселение было крупнее. Да и мужики нормальные. Мы ещё с полчаса посидели, обсуждая детали. Сошлись на том, что на этих… как они их назвали… карбасах вверх по Бурной они всё одно не выгребут — в верховьях такое течение, что и сюда-то они на этих скорлупках прошли только чудом. А тащить на себе карабас… блин, карбас!.. десять километров по скальнику — это уже самый крайний вариант. Зато через три недели, когда будут готовы большие лодки и основная «группа заброски», они смогут отправиться вместе с эльфами.

Поморы, сияя лицами почище самоваров, жали руки всему честно́му собранию.

— Вот ить ладно как вышло-то! — откровенно радовался старшо́й, — Мы ужо думали: ишшо поторкаемся, да придётся пешком до дому по вара́кам да на́волокам шлёпать, со стыдом как с пирогом…

Вот это получится городок! Эльфы и поморы!

На мгновение меня посетила удивительная картинка: высокая, похожая на Лику эльфийка выговаривает сыну за то, что он порвал вязаную шерстяную рубашку…

— Голахадорцинко, eithodо́r*, пошто у тя бузурунка-то* ро́зна*⁈

*буквально: «портильщик» (синд.)

*бузурунка — как раз-таки специфическая северная

вязаная шерстяная рубаха

*розна — порвана

— Дак, nana*, не порато ро́зна! Быва́т… — пытается оправдаться остроухий пацан.

*мама (синд.)

— Како́ж не порато! Darn tara*! Одне ремки́! Рука́в-от оторва́лссе, вона как лега́ицце!

*стой смирно (синд.)

Капец, какой сюр, привидится же…

И поморы, нахватавшиеся синдарина — это тоже будет хорошо. По крайней мере, забавно.

А ПООБЩАЙТЕСЬ-КА С ПРОВИДИЦЕЙ…

Поморы ушли вместе с эльфами, преисполненные надежд. Мы проводили их, стоя на верхней площадке широкой расходящейся надвое лестницы. А во дворе у нас (как будто бы под балконом) разворачивалась прелюбопытная сцена. На скамейке сидел понурый Ингвэ (как оказалось, ждал Марка с совещания). А по дорожке, уходящей в нижний сад, (судя по звонкому голоску, поскольку никого ещё видно не было) поднимались Индолен с Ликой. Вот показалась мать, а потом и золотистая детская макушка. Индолен увидела сидящего парня и победно воскликнула:

— Вот он! Я же говорила, что мне сюда надо! — Лика только устало вздохнула.

Малышка шустро преодолела двор и остановилась рядом со скамейкой Ингвэ:

— Привет!

— Привет! — грустно улыбнулся он. Лика тоже подошла и поздоровалась.

— Ну как, ловил вчера рыбок? — продолжала свою линию Индолен, — Сколько поймал? Я хотела сразу спросить, но мама меня увела.

Парень криво усмехнулся и достал из кармана блесну.

— Одну? — уточнила Индолен; он кивнул, — Ну, это уже неплохо! — дипломатично утешила она.

— На самом деле я не поймал ни одной, — признался вдруг Ингвэ, — Видишь эту царапину? — малышка с серьёзной миной осмотрела железяку, — Когда у меня осталась одна стрела, а я не смог срезать ни одной рыбки, я решил сбить — хотя бы одну. Я попал, но не в ниточку, а в блесну — и она просто оторвалась, видишь?

Индолен ещё раз очень серьёзно изучила снасть, а потом так же серьёзно — лицо парня.

— Это правильный ответ, — наконец-то сказала она и достала из кармана… орешек мэллорна, — Держи. Заверни его в тряпочку и не разворачивай до Лотлориена. Потом найдёшь хорошее место, закопаешь его в ямку и, чтобы он сразу начал расти, скажешь… — она строго нахмурилась, — А ну-ка наклонись! — Ингвэ наклонился, и она что-то прошептала ему на ухо, а потом сурово погрозила пальцем, — Повторяй про себя! Если вдруг скажешь вслух, он начнёт расти раньше времени! Понял?

— Понял! — глаза у парня светились. Он поскорее завернул орешек в платок и спрятал в нагрудный карман. Индолен торжественно пожала ему руку и закончила:

— А когда он вырастет, я приеду и выйду за тебя замуж.

— Что? — растерялся Ингвэ.

— О боги, почему так далеко, selenya*? — воскликнула до того молчавшая Лика.

* доченька (синдарин)

— Потому, мама, что Лотлориен должен быть домом для эльфов, а не деревней дураков.

Ингвэ переводил глаза с матери на дочь:

— Вы серьёзно? Это же детская… э-э-э… игра?

— О боги, daer*, найди уже словарь и переведи её имя! И сразу предупреждаю тебя: женой она будет сложной, как всякая провидица!

* жених (синд.)

Вот это поворот!

— Ты прикинь! — только и смогла сказать я.

— Зато я теперь знаю, кому доверить Лотлориен! — потёр руки Вова и пошёл вниз.

ТЯЖЕЛО, КОГДА БЕЗ МОЗГОВ

Ещё одна штука произошла спустя примерно час. От западных ворот отходил обоз в сторону Междуречья. С этим обозом отправлялось всякое потребное для строительства дорог, которые усиленно мостили трудом оступившихся граждан. С этим же обозом и именно на эту «трудовую точку» должна была отправиться и Алла Маслова, бывшая владычица Лотлориена. За её отбытием смотрели не только «эльфы». Многие наши пришли собственными глазами убедиться, что злоумышленница получила по заслугам.

Она сидела на телеге где-то в середине поезда, переодетая в простое серое рабочее платье с косынкой и такие же простые, практичные туфли. Обоз бодро преодолел мост, как вдруг кто-то ахнул. Люди закричали, размахивая руками. Галадриэль соскочила со своего места и побежала вдоль берега в сторону эльфийского лагеря, оскальзываясь и неуклюже спотыкаясь. На что она рассчитывала — непонятно… Подозреваю, что после вчерашнего она вообще была не в себе.

Возгласы людей изменились, теперь в них было больше не возмущения, а изумления и тревоги, многие кричали: «Вон там! Смотрите! Смотрите!»

Да куда смотреть-то?

А! Посредине реки вздулась одинокая волна и пенистым буруном устремилась наперехват бегущей женщине.

Теперь люди уже кричали ей, чтобы бежала от берега, в лес, но она ничего не слышала…

Вот из воды выметнулась огромная тёмная туша. Метра три, а может и четыре! Что это была за рыба, я так толком и не смогла разглядеть. Огромные челюсти сомкнулись на щиколотке Галадриэли, рыба вместе со своей жертвой, подняв фонтан брызг, обрушилась обратно в воду и стремительно унеслась в сторону Бурной. Ещё пару секунд можно было разглядеть серое пятно рабочего платья, а потом оно ушло на глубину.

— Госпожа, вам плохо? — услышала я рядом.

Да мне-то как бы… Так, кого тут лечить⁈

Метрах в пяти от меня стояла Андле. Руки судорожно сплетены на груди, сама белая, губы аж синие! Её быстро загородила взволнованная толпа.

— Тир, коридор!

— Пропустите кельду! — рявкнул Тиредор, и передо мной тут же образовался проход.

Андле уже усадили, прислонив спиной к дереву. Руки у неё были просто ледяные. И такое истощение! Я аккуратно вошла в транс.

— Привет, кельда!

— Привет! Опять практикуешься?

— Быть в сознании без сознания?

— Звучит, конечно, прикольно, — золотые целительные потоки потекли, восстанавливая силы, — Ан, скажи мне честно: это то, что я думаю?

Она длинно вздохнула.

— Я приходила сегодня к щенкам в мэллорновую рощу. И услышала, как маленькая Индолен говорила матери, что если Галадриэль останется жива, то погубит Лотлориен, а ведь Индолен собирается связать с ним свою судьбу. А ещё я не могла ей простить барона.

— А если бы она не побежала?

Андле пожала плечами:

— Я пошла бы за обозом. Мало ли в лесу зверей.

— Да-а-а, мать…

— А что делать?.. Тяжело только. Знаешь, у рыб совсем нет мозгов…