Пока «ГРОМ» не грянул. На Берлин в 1941 году

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Из речи тов. И.В. Сталина на торжественном приеме в честь выпускников военных академий РККА

Москва,

Большой Кремлевский дворец,

5 мая 1941 г.

"…О войнах справедливых и несправедливых иногда дается такое толкование: если страна первая напала и ведет наступательную войну, то она считается несправедливой. И наоборот: если страна подверглась нападению и только обороняется, то такая война якобы должна считаться справедливой. Из этого делается вывод, что Красная Армия будет вести только оборонительную войну, забывая ту истину, что всякая война, которую будет вести Советский Союз, будет войной справедливой…

…Товарищи! Вы скоро придете в свои части. Вам красноармейцы и командиры зададут вопрос: что происходит сейчас? Вы учились в академиях, вы были там ближе к начальству, расскажите, что творится вокруг? Почему побеждена Франция, почему Англия терпит поражение, а Германия побеждает? Действительно ли германская армия непобедима?

Нет, в мире нет и не будет непобедимых армий. Есть армии лучшие, хорошие и слабые. С точки зрения военной в германской армии ничего особенного нет – ни в танках, ни в артиллерии, ни в авиации. Значительная ее часть уже потеряла тот пыл, что имела в начале войны. Кроме того, в ней появилось хвастовство, самодовольство, зазнайство. Военная мысль не идет вперед, военная техника отстает не только от нашей, но и от американской, особенно в отношении авиации.

Германская армия еще не столкнулась с противником, равным ей как по численности войск, так и по техническому оснащению и боевой выучке. Между тем такое столкновение не за горами. Опыт военных действий показал, что оборонительная стратегия никакого успеха не давала и всегда кончалась поражением. Следовательно, против Германии нужно применять только наступательную стратегию, подкрепленную мощной техникой…"

Москва

5 мая 1941 года

Кремль

Парадный зал Большого Кремлевского дворца сиял. Свет десятков люстр отражался от золоченой лепнины и искрился на хрустальных фужерах и фарфоровых приборах, расставленных на белоснежных скатертях. По начищенному паркету бесшумно скользили официанты,обслуживая выпускников военных академий.

Во главе одного из столов сидел Сталин. Он был в хорошем расположении духа – усмехался, непрерывно шутил и с довольным видомоглядывал зал. Вождь непривычно много пил и часто поднимал тост за доблестную Красную Армию. Сначала пили за отважных летчиков, потом за героических танкистов, затем за мужественных артиллеристов, храбрых конников, бесстрашных моряков… Сталинбыстро хмелел, но взгляд его желтых, кошачьих глаз оставался все таким же настороженным. Казалось, он внимательно присматривался и прислушивался к тому, что происходило в зале.

Со своего места поднялся начальник Военной академии им. Фрунзе генерал-лейтенант Михаил Хозин. Он поднял рюмку и прочувствованно сказал: "За миролюбивую сталинскую внешнюю политику!". Генерал приготовился было уже опрокинуть в себя водку, как вождь неожиданно резко поставил свой бокал на стол и жестко сказал:

– С этим оборонительным лозунгом пора кончать, ибо он устарел. Хотя под ним Советскому Союзу и удалось продвинуть далеко вперед свои границы на север и на запад и даже увеличить свое население на тринадцать миллионов человек, но теперь так больше ни пяди земли не приобретешь. Красная Армия должна привыкнуть к мысли, что мирная политика закончилась и наступила эра расширения фронта социализма силой. Тот, кто не признает этого, обыватель и дурак. Вам понятно, товарищ генерал?

Хозин смущенно улыбнулся и опустился на стул, так и не пригубив водки. Он стал белее скатерти, на которую поставил рюмку. Соседи сделали вид, что не услышали неудачного тоста. Все углубились в содержимое тарелок и дружно застучали вилками.

Между тем банкет катился дальше, разговоры за столом становились все оживленнее и громче.

…Майор госбезопасности Николай Шмаков ловко подцепил вилкой кружок колбасы и положил его на хлеб. Потом отпил водки и закусил получившимся бутербродом. Хорошо! Настроение у него было отличное – академия окончена, впереди новое назначение. Интересно, куда его пошлют – в Западный военный округ или Киевский? Конечно, предпочтительнее Западный, все ближе к вероятному противнику. Но в Киевском тоже хорошо.

Шмаков повел плечами – новенькая форма, выданная к выпуску, немного жала. Ничего, разносится. Главное – не запачкать ее, а то придется отстирывать, и тогда потеряется парадный вид. А ему в ней еще представляться начальству.

Жены у майора не было, поэтому следить за своим внешним видом приходилось самому. Это отнимало много времени, да и любви к стирке и глажке у Шмакова не было. К тому же он считал, что излишний лоск только портит офицера. Но начальство строго относилось к уставным требованиям, и приходилось с этим считаться.

Соседи по столу отправились покурить, и майор на некоторое время остался один. К нему тут же подошел полковник Сандрин, заместитель по кадрам Военно-политической академии. Шмаков быстро вскочил, но полковник жестом усадил его обратно, а сам пристроился на свободный стул.

– Ну что, поздравляю тебя с окончанием учебы и присвоением внеочередного воинского звания, – он кивнул на майорские кубики. – Куда теперь?

– Не знаю, товарищ полковник, предписание еще не получено.

– Меня просили порекомендовать кого-нибудь для выполнения особо важного задания, – тихо сказал Сандрин, – выдержанного, устойчивого, хорошо знающего немецкий язык. Я сразу вспомнил о тебе. У тебя, Николай, с дойче все в порядке?

– Владею свободно, – доложил Шмаков, а сам подумал, что Сандрин перед разговором наверняка заглянул в его личное дело и выяснил, что он родился в Поволжье и после смерти родителей жил и воспитывался в семье немецких колонистов. Благодаря чему и уцелел в голодном 1921-м году. Так что с немецким языком у него действительно все было в порядке.

Полковник между тем продолжал:

– Я решил порекомендовать тебя. Характеристика с прошлого места службы отличная, преподаватели академии отзываются положительно. Политически ты вполне подкован, с морально-волевыми все в порядке, немецкий язык знаешь. Значит, подойдешь. Так что завтра, в десять утра, будь у меня кабинете, с тобой встретятся и поговорят. Если все пойдет хорошо, получишь такое назначение, о котором и не смеешь мечтать. А нет – укатишь в Белоруссию, в Минский укрепрайон. Ну что, по рукам?

Шмаков кивнул. Полковник поднялся и пошел на свое место. Николай задумался: это назначение могло означать все, что угодно, – от командировки в пограничный гарнизон до предложения поработать в Германии. И главное, уже не откажешься, сочтут карьеристом или, что гораздо хуже, трусом. И тогда прощай, любимая работа. И, скорее всего, решение уже было принято, иначе Сандрин не подошел бы к нему. Наверняка кандидатуру проверили, поговорили с преподавателями и товарищами в группе, побывали на прежнем месте службы. Завтрашние смотрины – не более чем формальность. Но все-таки надо выглядеть хорошо, решил Шмаков, помятая физиономия вызывает неприязнь. Даже если вчера был законный повод выпить.

Он вздохнул и отодвинул от себя рюмку подальше.

Москва

6 мая 1941 года

Генштаб РККА

Длинный дубовой стол занимал почти всю центральную часть зала оперативных совещаний. На том месте, где обычно сидел начальник Генштаба, сегодня расположился Сталин. Слева и справа от него разместились члены Военного совета и руководители наркоматов. Стены зала украшали карты Германии, стран Восточной и Южной Европы, а также Советского Союза.

– Гитлеру нельзя верить, – Сталин говорил неторопливо, подчеркивая значение каждой фразы. – Он сначала уверял нас, что слухи о присутствии германских войск в Румынии – полная чушь, потом стал утверждать, что отправил туда лишь отдельные части и только с учебными целями. А сегодня выясняется, что немцы готовятся захватить Плоештинское месторождение, чтобы заставить Бухарест прекратить поставки нефти англичанам. Кстати, Семен Константинович, сколько у них дивизий на Балканах?

– Не более пяти-шести, товарищ Сталин, – вскочил нарком обороны маршал Тимошенко, – причем только пехотные. Танковых и моторизованных нет. Но если понадобится, немцы могут легко перебросить туда до двадцати дивизий, в том числе танковые. Это займет не более трех-четырех дней.

– А сколько всего у них сейчас дивизий?

– Двести восемьдесят: Из них двести двадцать пехотных, двадцать танковых, двадцать пять моторизованных, девять воздушных и шестькавалерийских. На наших западных границах сосредоточено девяносто пехотных, пятнадцать танковых, десять моторизованных и пять кавалерийских. Всего сто двадцать дивизий, Иосиф Виссарионович.

Сталин помолчал, потом спросил, выделяя каждое слово:

– Как вы думаете, Семен Константинович, что затевает Гитлер?

– Скорее всего, он готовит нападение на нас.

– Я тоже так считаю, мы не можем не видеть очевидное. Вопрос лишь в том, когда это произойдет…

– По данным нашей разведки, во второй половине июня, – вступил в разговор нарком госбезопасности Всеволод Меркулов. – Сведения получены от зарубежных агентов и вполне надежны.

– Тогда какие меры планирует предпринять Генштаб, Георгий Константинович? – Сталин обратился к генералу армии Жукову.

– Я считаю, что нельзя отдавать немцам инициативу, надо нанести удар первыми, – начальник Генштаба отвечал четко, как будто докладывал с трибуны, было видно, что он давно ждал этого вопроса. – Необходимо упредить немцев, атаковать и разгромить их в тот момент, когда они еще будут развертываться и не смогут организовать фронт и взаимодействие войск.

– Что думает по этому поводу нарком обороны?

– Полностью согласен, – Тимошенко раскрыл папку, лежащую пред ним. – Разрешите доложить план нашей летней кампании, Иосиф Виссарионович?

– Докладывайте.

– Для успешного выполнения операции необходимо организовать пять фронтов. Северный и Северо-Западный – на базеЛенинградского военного округа, Западный – на базе Западного особого военного округа, Юго-Западный – на базе Киевского особоговоенного округа и Южный – на базе Одесского военного округа. Главный удар будет нанесен армиями Западного и Юго-Западного фронтов. Перед ними ставится задача разгромить основные силы противника южнее Бреста и не позднее трех недель с начала наступления выйти на линию реки Нарев. Далее из района Катовице повернуть на север и северо-запад, чтобы овладеть центральнойчастью Польши и выйти к границам Восточной Пруссии.

Тимошенко вышел из-за стола и подошел к большой карте Европы, висящей на стене. Длинной указкой он начал показывать цели фронтов.

– Северный фронт обеспечит оборону от белофиннов Архангельска, Мурманска, Ленинграда, Карельского перешейка, а также Кировской железной дороги. Северо-западный фронт прикроет Вильно и Ригу, а затем займет район Сувалки и нанесет удар по Истербургу. Таким образом германские войска будут заблокированы в Восточной Пруссии. При благоприятной ситуации осуществляем взятие Кенигсберга.Западный фронт наступает на Варшаву и Седлиц, с ходу берет их и разбивает люблинскую группировку противника. Юго-Западный фронт, окружив и уничтожив немцев восточнее Вислы, движется на Краков и оккупирует Силезию, важнейший промышленный район.Южный фронт наносит удар против румынских и венгерских частей и отрезает Германию от Плоештинского нефтяного бассейна и Балкан. Следующая цель – Болгария, нам надо в кратчайшие сроки выйти к границам Турции и овладеть Босфорскими проливами, обеспечив беспрепятственный проход нашего флота в Средиземное море. Эскадра адмирала Кузнецова поддержит высадку морского десанта в Югославии.

– Хорошо. Какие силы вы предполагаете задействовать?

– В составе фронтов будет не менее двухсот дивизий, – ответил за Тимошенко Жуков, – в том числе сто тридцать стрелковых, сороктанковых, двадцать моторизованных и десять кавалерийских. Резерв Главного командования на Западном и Юго-Западном направлениях – еще пятьдесят дивизий. Группировка первого эшелона – не менее трех с половиной миллионов человек, шестьдесят тысяч орудий и минометов, пятнадцать тысяч танков, девять тысяч самолетов. Кроме того, будут привлечены еще две тысячи истребителей иштурмовиков из авиации флотов и флотилий.

– А какими частями располагает на западных границах НКВД?

– В особых военных округах развернуто восемь дивизий, – со своего места поднялся нарком внутренних дел Лаврентий Берия, – три бригады и десять оперативных полков внутренних войск. Это не считая погранотрядов и других штатных частей НКВД, товарищ Сталин.

– Достаточно ли этого, чтобы разгромить немцев, товарищ Тимошенко?

– Так точно. У нас полуторное превосходство по личному составу и артиллерии, а по авиации и танкам – почти двукратное. Кроме того, мы планируем воспользоваться очень выгодной конфигурацией западной границы. Вот смотрите, – Тимошенко показал на карте, – Белостокский и Львовский выступы нависают над территорией Польши, и оттуда очень удобно начать наступление. Немецкие армии сразу окажутся под угрозой полного окружения и уничтожения.

Сталин одобрительно кивнул головой, затем спросил:

– Кстати, а как вы назвали операцию?

Тимошенко бросил взгляд на Жукова, и тот немедленно ответил:

– У нас есть несколько вариантов названий. Мы подумали, что окончательное решение примете вы, Иосиф Виссарионович.

Сталин просмотрел бумагу, протянутую начальником Генштаба, и произнес:

. – Пусть будет "Гром", просто и ясно, к тому же весьма символично. Между прочим, для успешного проведения операции очень важна внезапность. Немцы ничего не должны знать вплоть до начала наступления. Возникает вопрос, как сохранить в тайне перемещение такого количества людей и военной техники?

– Примерно за две недели до наступления в наших газетах появятся сообщения о начале летних военных учений, в которых примут участие соединения трех округов – Ленинградского, Западного и Киевского, – пояснил Тимошенко. – Это объяснит движение войск по железной дороге. Кроме того, переброска частей к западной и юго-западной границам будет осуществляться только ночами, чтобы немцы не засекли. Полное развертывание дивизий намечено за двое суток до начала наступления.

– Все-таки этого недостаточно, Всеволод Николаевич, – Сталин повернулся к Меркулову, – подготовьте план по дезинформации противника. И доложите нам на ближайшем Военном совете.

– Так точно, Иосиф Виссарионович.

– Вячеслав, – Сталин обратился к наркому иностранных дел Молотову, – а что думают англичане о войне между Германией и Советским Союзом, как они оценивают ситуацию?

– Мы получили копию письма английского посла в СССР Криппса премьеру Черчиллю, – Молотов вынул из портфеля листок бумаги и стал читать: – "Германия является полнейшим хозяином в Европе, во всяком случае на суше, и, несомненно, готовит вторжение в Британию. Но в случае необходимости ее силы могут быть использованы и против России. Следовательно, надо сделать все, чтобы направить ее военную мощь против СССР. Никаких других надежд на спасение у Англии нет. Если Германия и может быть разгромлена, то только Россией".

– Значит, Черчилль не против того, чтобы Гитлер начал войну с нами?

– Он крайне заинтересован в этом, – Молотов убрал письмо в портфель. – После капитуляции Франции Британия, по сути, осталась одна. И положение ее крайне тяжелое. Англичане готовятся к отражению морского десанта. Если немцы высадятся, то им не продержаться и двух недель.

– Но разве Рузвельт им не помогает?

– Помогает, но только военной техникой, сырьем и продовольствием. Людей почти не дает, одни добровольцы. Американцы в драку пока не лезут – Рузвельт считает, что США еще не готовы к войне.

– Мы не можем ждать, пока американцы ввяжутся в драку, – раздраженно произнес Сталин. – Нам надо начать войну, пока Гитлер этого не ждет. А после того, как с ним разберемся, займемся и остальной Европой. Я считаю, что социализму давно пора выйти за пределы одного государства. Владимир Ильич Ленин учил, что мировая война приведет к краху империализма и созданию новых социалистических стран. Кажется, пришло время воплотить в жизнь его учение.

– На какой день назначить наступление? – спросил Тимошенко.

– А сами вы что предлагаете?

– Наиболее удобный период – середина июня, с 10 по 15 число.

– Хорошо, давайте план, я подпишу.

Тимошенко протянул бумаги, и Сталина размашисто написал красным карандашом: "Наступление начать 12.06".

Москва

Посольство Германии

6 мая 1941 года

Посол Германии Фридрих-Вернер фон дер Шуленбург внимательно посмотрел на военного атташе, 65-летнего Эрнста Кестринга.

– Скажите, вы иногда не ощущаете себя русским? Ведь ваши предки довольно долго жили в России, да и вы сами, насколько мне известно, окончили военное училище в Санкт-Петербурге…

– Да, у моего отца было имение в Тульской губернии, – спокойно ответил Кестринг, – и я действительно окончил Михайловское артиллерийское училище, тут вы совершенно правы. Но жить в России и быть русским – совершенно разные вещи. Я знаю многих немцев, которые обрусели, но это не относится ко мне лично. Отец всегда говорил мне: "Эрнст, помни о фатерлянде!" Потому я и вернулся в Германию в 1913 году, накануне войны. А почему вы спросили?

– Я прочитал ваш доклад, и мне показалось, что вы несколько преувеличиваете те изменения, которые произошли в Красной Армии. Такое впечатление, что вы поддались сталинской пропаганде или вспомнили о своем русофильстве. Вы пишите: "По нашим данным, в СССР полным ходом идет перевооружение авиации, танковых войск и артиллерии. В основном оно будет закончено к июню 1941 года. Красная Армия за последние месяцы получила не менее пяти тысяч новых танков и более двух тысяч самолетов, в том числе самые современные, со скоростью полета 500-650 км/час. В войска поставлены артиллерийские системы с начальной скоростью снаряда до 1000 м/секунду, способные пробить лобовую броню наших танков". Можно подумать, что вы получаете сведения напрямую из советского Генштаба/

– Я считаю, что было бы крайне глупым и даже опасным недооценивать силу Красной Армии, а также то, что она уже фактически готова к войне. Советы оправились от финской авантюры и сделали правильны выводы. Я вижу возросший потенциал России, как военный, так и промышленный. Он поистине огромен, а материальные ресурсы Красной Армии, особенно людские, неисчерпаемы. Это надо знать, иначе можно сделать роковую ошибку. Россия уже не та, что была двадцать лет назад, это индустриальная держава. Прибавьте практически полное отсутствие внутренней оппозиции и силу русского духа. И вам станет ясно, что мы имеем дело с очень сильным и опасным противником. По поводу же своего источника информации я могу сказать, что он вполне проверенный и надежный. Мой агент служит в Генштабе РККА и имеет доступ к самым секретным документам.

– Вы и мой советник Густав Хильгер – два главных русофила в посольстве, – примирительно сказал Шуленбург. – Впрочем, я полностью согласен с вашими выводами. Ваш доклад я немедленно передам в Берлин. Кстати, как вы оцениваете последние шаги Сталина? Он, похоже, отказался от репрессий и даже начал кое-кого возвращать из лагерей. Не означает ли это некоторое послабление во внутренней политики?

– Ни в коей мере. Сталин – очень разумный человек, он понимает, что накануне войны нельзя слишком туго закручивать гайки. Тем более что они и так закручены до предела. Он возвращает из лагерей специалистов, особенно военно-технических, и тут же помещает их на закрытые заводы. Это, кстати, еще одно свидетельство о подготовке к войне.

– А его последние заигрывания с англичанами?

– Не более чем отвлекающий маневр. Сталин – типичный восточный диктатор, хитрый и жестокий. У него не может быть друзей, есть только враги, подданные и рабы. К первым он беспощаден, ко вторым строг, а к третьим снисходителен. Такова логика любой восточной деспотии. Прибавьте к этому типичное кавказское коварство и склонность все решать с помощью оружия.

– Интересно. А я слышал, что Сталин считает себя русским. Недавно на приеме во французском посольстве мне рассказали такой анекдот. Для нового фильма, где главным героем должен был быть, разумеется, сам Сталин, подобрали грузинского актера, очень на него похожего. Кинопробы показали вождю, и тот якобы сказал: "Сталин – русский человек, и играть его должен русский актер!"

– Одно не исключает другого. Россия – азиатская страна, несмотря на все усилия Петра Первого и всех последующих Романовых. За триста лет она приобрела чисто внешний европейский лоск, который легко слетает при малейших катаклизмах. Вспомните недавнюю революцию и гражданскую войну – более жестокое время трудно себе представить. Семь миллионов человек, погибших от голода и тифа, убитых в сражениях, бежавших за границу… И все ради того, чтобы одних правителей сменили другие, более жестокие. Что это, если не азиатчина?

– Пожалуй, вы правы. Я, похоже, несколько поторопился с зачислением вас в русские патриоты.

– Нет, вы совершенно правы, я действительно патриот России. И буду делать все, что послужит ее благу. И благу Германии, разумеется.

Шуленбург удовлетворенно кивнул и дал понять, что разговор окончен. Кестринг собрал бумаги и покинул кабинет. Посол еще некоторое время изучал документы, потом вызвал секретаря и попросил отнести их в шифровальный отдел. Сегодня же ночью доклад Кестринга передадут в Берлин. Там должны точно знать, что происходит в России.