Поход на Киев (СИ)

Глава 24 Ярость викингов

Гаврюша в походе разъезжал на новом, вороном коне, нарядился в крепкий пластинчатый доспех, который уже успел украсить золотом. Как только он стал боярином, дела его резко пошли в гору. Простолюдины и прежде, бывало, входили в дружину, взять хоть к примеру Ставра Годиновича. Но прежде человек, попавший в дружину, покупал себе дом в Славенском конце, обзаводился родственникам среди бояр и разрывал свои прежние связи с черню. Теперь людинские бояре, попавшие в дружину по милости Ярослава, остались жить в Людином конце. Гаврюша по-прежнему оставался головой в своей братчине, продолжал вести все свои старые дела, только теперь у него появились новые привилегии. Такого в истории Новгорода ещё не было, и за это новые бояре теперь отправились с князем в новые поход на Киев и взяли с собой великое множество наёмников из Людина конца. Далеко не все новгородские бояре принимали участие в том походе. Не было здесь и брата Добрыни — Кирилла. Зато Ставр был здесь. Купец уже успел сравнить доходы от торговли в Киеве и те же доходы в Новгороде, и понял, что в столице можно поднимать совсем другие деньги. С тяжёлым сердцем он расставался со своей женой, ведь совсем недавно ему стало известно, что его любимая жена — Василиса ждёт ребёнка.

— Наш ребёнок получит то, чего мы не имели в детстве, — обещал своей жене купец.

— И для этого нужно ехать в Киев? — нахмурилась Василиса.

— Больше того, нужно сражаться, милая. Наш князь умеет быть благодарным, и если всё получится, мы с тобой переедем не на север, как ты боялась, а в Киев. И заживём совсем другой жизнью.

И, крепко поцеловав жену, Ставр забрался на коня и отправился в путь. В этом походе принимал участие и сам князь Ярослав, но полководцем теперь был викинг Рагнар, которому помогал его красивый племянник — Эймунд. Во всех мелких стычках Эймунд бросался вперёд, и оставалось только дивиться его неистовой силе и удали. Порой казалось, что у него и вовсе нет костей, так ловко он уворачивался от, казалось бы, смертоносных ударов. Но Эймунд был прекрасно натренирован, он мог отбиваться сразу от нескольких врагов и в такой толкучке и сутолоке, казалось, даже лучше чувствовал себя. После каждой такой стычки викинг выходил перепачканным в грязи и в крови. Его красивое лицо с аккуратной бородкой и длинные белые волосы легко пачкались, и это сразу бросалось в глаза. И тогда викинги затапливали баню и приводили себя в порядок. Северные воины долго и тщательно следили за собой, стремились всегда быт красивыми, носили дорогие украшения, особенно Эймунд, который и так от природы был красив. Все они любили красиво одеваться и даже во время военного похода всячески украшали свои доспехи и оружие.

— Красавчики слишком привыкли к морю, — ворчал, глядя на них, Рогнвальд, — они ещё не поняли, куда попали.

— Они и на суше, как посмотрю, хороши, — отвечал ему Ставр.

— Это мы ещё посмотрим. Как они поведут себя в настоящем бою. Рагнар хотя бы не высовывается, мудро начальствует, а вот племянник его постоянно лезет на рожон. Попомни мои слова, это ничем хорошим на кончится.

Рогнвальд теперь вырос до большого командира. Положение его значительно улучшилось, он теперь был родственником князя Ярослава. Свою родственницу — Ингигерду он выдал замуж за князя. Свадьба состоялась в Новгороде, а почти сразу после неё войско двинулось в поход. В целом в том походе числом викинги не уступали славянам, и потому отовсюду доносилась скандинавская речь. Ставр старался запоминать как можно больше слов и вскоре уже и сам стал неплохо изъясняться с варягами на их родном наречии. Да и вообще, в этом походе купец чувствовал себя гораздо лучше, чем прежде. Не было того страха и недружелюбия со стороны своих. Везде были его друзья, хоть и грубые, но желающие ему добра. И Гаврюша, и Рогнвальд, и Эймунд — все были его хорошими товарищами. Но все они при этом были хорошими убийцами, чего про Ставра сказать было нельзя. Впрочем, вскоре Рогнвальд был ранен в бою и на какое-то время так же стал слаб. А меж тем войско Ярослава продолжало познавать своего врага. Так, выяснилось, что за Святополка помимо киевлян сражаются поляки и печенеги. Старший брат, видимо, уже ничем не брезговал и пошёл на союз с раскосыми смуглыми кочевниками, а так же с прихвостнями римского епископа. Но полководцем этого войска, как и в войске Ярослава, был не сам князь. Святополк отдал эту честь известному польскому пану — Буриславу Володарскому. Гаврюша и Зоя — жена Рогнвальда хорошо знали этого пана. Когда-то она сражалась за него, Гаврюша сражался против, и при других обстоятельствах он с ней могли бы убить друг друга. Но получилось так, как получилось. Теперь Зоя ждала ребёнка от Рогнвальда, а Гаврюша, став боярином, наконец-то теперь собирался встретиться с давним врагом. Когда-то Бурислав Володарский хотел стать литовским королём, теперь, в случае победы Святополк, наверняка пообещал ему что-то не менее важное. Возможно, он намеревался отдать польскому пану Новгород или Чернигов, или земли поближе к его владениям в Польше, например — Пинск.

— Брат мой — Борис одолел когда-то Бурислава, — говорил Ярослав Рагнару, — но погиб от рук Святополк. Видимо, сама судьба сводит меня с ним.

— Твоего брата Бориса называют святым, — молвил в ответ полководец, — это потому, что он умер мученической смертью?

— Он долго мучился, но, думаю, его считают святым больше потому, что в нём текла кровь ромейский императоров. Святая кровь.

— Мы можем использовать это для нашей пользы.

Тогда Ярослав не понял, о чём говорит Рагнар, да и сам полководец, видимо, ещё не очень хорошо понимал, как использовать идею расплаты за пролитую кровь. Однако вскоре войско стало на стоянку на берегу реки Альты. Стоянка оказалась слишком долгой, а потом выяснилось, что по приказу князя войско никуда не будет отходить и останется здесь.

— Здесь мы как на ладони, — ворчал тогда недовольный Рогнвальд.

— Это место выбрано не случайно, — отвечал ему Гаврюша, который почему-то всегда всё знал про намерения князя, — здесь, на реке Альте был убит Борис.

— Ну и что, мы теперь тоже должны здесь сдохнуть?

— Ты не понимаешь, варяг, Борис был убит Святополком. Здесь пролилась святая кровь, здесь и осуществится месть за это преступление.

— Если только Бог помочится на Святополка с неба. И слепой видит, что эта позиция не выгодна. Нам нельзя стоят долго в таком месте, здесь нас легко можно будет окружить.

— Дело не в месте, это вызов. И Святополк его примет, ведь за него сражается много правоверных христиан.

И, как ни странно, Гаврюша снова оказался прав. Святополк не стал тратить время на окружение, на чём настаивал Володарский, он не хотел, чтобы Ярослав покинул эту позицию. Второй брат будет убит там же, где и первый. И третий, и четвёртый, и любой, кто посмеет бросить вызов киевскому князю, падёт. Это был великий соблазн для тщеславия Святополка, который долгие годы унижался перед польским королём. Теперь он получил шанс заявить всему миру о своём могуществе. Река Альта должна была увековечить его имя. Лишь бы только Ярослав не снялся со стоянки и не ушёл с этого места. Но Ярослав хорошо знал своего старшего брата и смог его просчитать, за этот ход многие нарекут его мудрым. Впрочем, этот план новгородский князь разрабатывал вместе с Рагнаром. Эймунд, понимая уязвимость своей позиции, за несколько суток возвёл на берегу реки частокол, который доходил до самой воды. Начали строить крепость, но закончить её не успели. Землетрясение от топота лошадиных копыт застало их за работой. А затем великое множество всадников сошло на землю и начало своё грозное шествие. Войско Ярослава спешно стало выстраиваться к битве. Последние витязи спешно облегчали мочевой пузырь, пока другие трубили в рога. Вскоре появился и Эймунд с беззаботной улыбкой на лице. На частоколе почти никого не осталось из мужчин, весь он был теперь заполнен женщинами из наложниц, сопровождавших войско. Теперь они все были наряжены в золото и стояли так высоко, чтобы все их могли видеть его блеск. Видимо, не зря Эймунд до этого советовался с Гаврюшей и узнал про золотые доспехи, при помощи которых Добрыня в своё время смог захватить город пана Володарского в Польше. Самих поляков прозвали тогда сороками, но ведь эти же самые сороки теперь пришли на Русь вместе со своим паном. И во второй раз они снова попались на эту наживку и первым делом бросились к частоколу, к ряженным девицам. Путь им преградили викинги. Здесь и завязалось самое тяжёлое сражение. Эймунд принял весь удар на себя, со стороны это выглядело, как самоубийство.

В это время конница печенегов стремительно стала растягивать фланг, чтобы начать окружение противника. Так же, как и в прошлый раз, два войска сражались, прижавшись одним из флангов к реке, и потому только один фланг был у них подвижен. Однако, Рагнар не был бы собой, если бы не знал, что печенеги сражаются верхом на своих скакунах. Новгородцы подготовили свою конницу, которую возглавлял Гаврюша. Они использовали новое в те времена изобретение — седло и стремя, и седлали не простых лошадей, а быстрых и ловких арабских скакунов. Гаврюша верхом на вороном коне с мечом в руке был похож на настоящего полководца. Но новгородская конница, как и печенеги, пока в бой не вступала, а лишь растягивала фланг. Рогнвальд сражался бок о бок с другими викингами, и с трудом отражал яростные атаки поляков. Ставр в этот момент вместе с женщинами находился на частоколе и со стены выпускал во врагов стрелы, надеясь таким образом хоть как-то помочь своим друзьям. Очень быстро всё стало выходить из-под контроля. Викинги Эймунда, теснимые врагом, попали в настоящую свалку, которая грозила перерасти в стремительное отступление. Князь Ярослав в этот момент буквально лежал на своём коне, прижавшись лицом к гриве, но и это не помогло ему избежать ранения. Стрела угодила ему прямо в ляжку. Князь вскрикнул от боли, но всё равно не сделал того, чего, возможно, ожидал от него стрелок, не поднял головы. Вместо этого Ярослав стал аккуратно слезать со своего коня на землю. Его верные товарищи помогли ему в этом.

— Плохи наши дела, братцы, — заговорил Эймунд, — если уже конунга нашего ранили.

Войско понемногу отступал к частоколу, и вот-вот варяги должны были уже оказаться за его стенами. Те, кто заранее скрылись за защитой высокого забора, обстреливали врага из лука и обкидывали камнями. При этом и первые и вторые ворота оставались открытыми и возле них неустанно велись сражения. Особенно возле тех, которые были прямо напротив варяжского войска. В это время Гаврюша уже пытался атаковать кочевников, но пока ещё не слишком сильно. Печенеги тоже не рвались в бой и лишь защищали свой фланг. Эймунд со своими людьми проскользнул за частокол через основные ворота и тяжело переводил дух. Ставр к этому времени уже забрался наверх и пускал во врагов стрелы из лука. Рогнвальд погрузился в самую гущу схватки и стал больше похож на разъярённого зверя, чем на человека. Раненного Ярослава унесли в недостроенную крепость, где пытались остановить кровь и облегчить его страдания. Немного переведя дух, Эймунд со своими викингами вышел через другие, боковые ворота и сбоку стал прорываться к рядам противника. Его маневр оказался довольно успешен. Он смог прижать вражеские войска к воротам и стал их серьёзно теснить. Может показаться, что все эти события происходили очень быстро. На самом деле всё растянулось на очень большой срок, многие уже устали и успели проголодаться, силы у воинов были уже на исходе. Теперь побеждал не самый сильный, а самый выносливый. И здесь варяг Эймунд проявил большую выдержку и смог превзойти своего врага. Многих поляков он зажал в угол между рекой и деревянным забором, и многих здесь положил. Лишь немногие смогли вырваться из этой засады, но уже не для того, чтобы сражаться, а лишь для того, чтобы прочь бежать без оглядки. Печенеги ещё пытались им помочь и атаковать своей конницей, но Гаврюша сыграл здесь свою роль и отразил их натиск. А затем подоспела подмога, и кочевники так же стали отступать. Рагнар и Эймунд меж тем со всем своим большим войском устремились в погоню. Они видели впереди вражеское знамя, развевающееся высоко над землёй. Именно сюда с лучшими силами войска устремился Эймунд, надеясь застать здесь полководца. И действительно, Бурислав Володарский оказался здесь, он спешно отступал вместе с остальными и так слился с толпой, что его уже было не узнать. Возможно, это и спасло ему жизнь, поскольку Эймунд обрушил свою ярость на знаменосца и тех, кто были с ним рядом, убил их всех и забрал знамя противника, который теперь был не просто побеждён, но ещё и опозорен. Но наступающая ночь спасла отступающих, и новгородское войско не стало их преследовать дальше. Вскоре все они вернулись к своему князю. Ярослав теперь хромал на одну ногу, боль не давал ему насладиться победой в полной мере. А меж тем, рано было расслабляться, впереди была долгая дорога на Киев. Ярослав заранее распорядился о том, чтобы в пригороде Киева не было никаких грабежей и изнасилований. Викинги и так уже значительно разбогатели, взяв много добычи, и многих женщин по пути взяли силой.

Войско Святополка в свой черёд отступало ещё добрую часть ночи, и лишь ближе к утру князь позволил себе и своим людям немного вздремнуть, чтобы набраться сил и на следующий день снова отправиться в путь. Но едва воины пробудились ото сна, как к Святополку подошёл Бурислав Володарский. Он выглядел уставшим и измотанными, помимо длинных кошачьих усов теперь появилась щетина на всём лице, будто бы поляк собирался отрастить бороду.

— Ну что, князь, — молвил он, — здесь наши дороги расходятся. Твой путь лежит на Киев, поспеши, чтобы оказаться там раньше своего брата. Я же возвращаюсь в Польшу.

— Вот, значит, как? — нахмурился Святополк, — оставляешь меня, зная, что Ярослав погонится за мной, а не за тобой. Хочешь спасти свою шкуру, поляк?

— Хочу, — ни грамма не смутившись, отвечал Бурислав, — и людей своих. Я чист перед тобой, Святополк, я дал тебе мудрый совет, ты меня не послушал. Я предложил постепенно окружать позиции врага, но ты сделал по-своему. Это из-за тебя мы оказались в таком положении. Сделай ты по-моему, мы бы победили.

И на этом князь и его полководец разминулись. Святополк теперь спешил в Киев, надеясь там отбиться от младшего брата, Бурислав же пошёл своей дорогой, уже без лишней спешки. Ближе к вечеру поляки стали готовиться к ночлегу, долго выбирали подходящую поляну и, наконец, нашли место, чтобы разбить свои палатки. Бурислав, наконец-то, скинул с ног сапоги и смог прилечь и расслабиться, скрытый от всех палаточной тканью. Пан придался размышлениям о том, что будь он королём или князем, то, пожалуй, его талант полководца не пропал бы даром. Он бы, возможно, и вовсе не знал бы поражений, но коварная судьба других сделал князьями и королями, Бурислав же вынужден был служить им и оттого терпеть поражения и неудачи, как когда-то гениальный карфагенский полководец Ганнибал. Но не успел пан подумать о Ганнибале, как в палатку к нему просунулась чья-то грязная рожа. Какой-то нищий старик, пахнущий козлятиной, остановился в проходе. Стража пана взялась за мечи, но нищий взмолился дрожащим низким голосом:

— Ради Христа, подайте, добрые люди, и я буду молиться за вас и просить у Бога.

— Оставьте его, — молвил Бурислав своим стражникам, — это человек божий.

И с этими словами пан кинул нищему медную монету. Старик благодарно поклонился и отправился дальше. Ни у кого не вызвало вопросов, откуда в этой безлюдной местности взялся попрошайка. С приходим христианства на Русь появились здесь и первые бродяги-миссионеры и юродивые. Среди них порой попадались умнейшие люди, которые могли по памяти цитировать Евангелие и даже читать по-гречески, но при этом вполне осознанно выбирали нелёгкий путь нищеты и бродяжничества. Этот нищий обошёл почти все палатки поляков. Кто-то подал ему хлеба, кто-то не давал ничего, кто-то давал денег. Старик отворачивал подол своей длинной рубахи и накладывал свою добычу туда, из-за чего он вскоре стал похож на неуклюжего, сгорбившегося пингвина. Судя по виду, старик давно он уже жил такой жизнью, и такая жизнь потрепала его, но вера в нём был крепка, это было видно не хуже, чем его грязь и лохмотья. Но вот нищий покинул стан поляков и отправился в расположенный рядом лес. Здесь-то он и наткнулся на викингов.

— Ну что, дедуля, — сказал один из молодых крепких красавцев, — много тебе поляки заплатили? Поделись добычей.

— На, покушай хлебушка, — отвечал старик уже не стариковским, а вполне себе мужским голосом, и высыпал на траву всё, что получил у поляков. Затем он скинул лохмотья, под которыми скрывалась кольчуга, снял с головы парик из козлиной шерсти, отмыл лицо от грязи, и вот перед варягами предстал совсем другой человек. Крепкий, красивый блондин Эймунд.

— Здорово ты их провёл, — улыбались его товарищи.

— Теперь я всё про них знаю, — отвечал Эймунд, — готовьтесь, скоро мы нанесём удар. Бьёрн, дай мне оружие.

Блондин вооружился и теперь был готов к битве. И вот ночью викинги направились за своим вождём, от которого ещё пахло козлятиной. Здесь, в лесу ещё днём они обвязали верхушку дерева и притянули её к земле. В таком положении они закрепили верёвки колышками. Викинги точно рассчитали, в каком месте пан устроил стоянку. С наступлением темноты скандинавы тихо, словно мыши, перебили караульных и прокрались в лагерь врага. Здесь они направились прямиком к палатке пана. Эймунд узнал её в темноте. К этой палатке и ко многим другим прикрепили верёвки, другим концом привязали их к дереву, пригнутому верхушкой к земле. По сигналу викинги обрубили верёвки, держащие дерево у земли, верхушка резко распрямилась и сорвала с земли все установленные палатки, отчего в миг потухли горящие внутри них огни. Викинги тут же в темноте набросились на полусонного врага и начали страшную резню. Пока поляки опомнились, часть их войска была перебита, а пан захвачен в плен. В итоге воины бросились отступать, хоть числом они ещё превосходили врага. Но викинги не стали их преследовать, ведь то, что им было нужно, они уже получили — богатую добычу и польского полководца.

— Что будем делать с паном? — спросил Бьёрн.

— Ярослав сказал, что ему всё равно, — отвечал Эймунд.

Конечно, князь хотел, чтобы викинги остались с ним и погнались за его братом, но и мешать им он не стал, прислушался к совету Рагнара о том, что отпускать Володарского не стоит.

— Прикажешь убить его или взять живым? — спрашивал тогда Эймунд. Пожалуй, за живого заложника можно было бы взять большую сумму денег. Ярослав понимал это, поэтому ответил так:

— Ничего из этого я вам велеть не буду, но если кто-то его убьёт, то того я не буду порицать.

И вот пан Володарский был схвачен, он был обезоружен и даже босый, без сапог.

— Что вам ещё нужно от меня? — спрашивал при тусклом свете фонаря взволнованный Бурислав, — вы победили, вы забрали у нас всё.

— Ещё не всё, — ухмылялся Эймунд, — лучшая награда для викинга — это голова поверженного врага.

Бурислав побледнел, это видно было даже во мраке ночи. Бьёрн взялся за свою перепачканную в крови, как топор мясника, секиру.

— Ну нет, это не закончится вот так, — произнёс Бурислав, когда двое крепких молодцов схватили его за руки и поставили на колени, — передайте своему князю, что наша битва не окончена. Мы будем драться вечно. Будьте вы прокляты, сукины дети, вы не победили меня.

Бурислав грозно ругался и проклинал своих врагов, пока тяжёлое лезвие не прервало его на полуслове, разрубив его крепкую шею. Бьёрн отсёк ему голову одним ударом. Затем он поднял с земли отрубленную голову несчастного вождя, у которого и сейчас ещё нервно дёргался глаз.

— Не печалься, великий вождь, — вымолвил Эймунд, — мы подарили тебе быструю смерть, а наша слава увековечит и твоё имя.

Затем он сам взял за волосы буйную голову своего врага и спрятал её в маленький мешок. Нужно было показать её князю.