Поход Черного Креста

ХХVII. В ЛОГОВЕ ИСЛСЛЬ

Мгновение — и запах гари заполнил башню… Мгновение — и взревела за стенами разъяренная толпа, затрещала под ударами тарана тяжелая дверь… Мгновение… Мгновение — и Кейн всем телом распластался, плотно прижимаясь к черному камню — солнцеподобному пауку или спрутовидному солнцу…

Холод… неземная стужа обступила его и — беспросветная, физически осязаемая плотная тьма. Кейн падал… летел, свободно, вверх ли, вниз — кто знает? Медленно-медленно измученное сознание покидало истерзанное тело…

И вот — нечто тысячью острых жал вонзилось в его душу.

Откуда-то из пустоты донесся беззвучный ледяной шепот: «Никогда… никогда еще у меня не было такого пиршества…»

В пустоте вновь появилось вещество — нечто осязаемо твердое…

Кейн оказался в каком-то туннеле, едва освещенном тусклым серым светом… Вход в нору тарантула, мелькнуло у него в голове. Границ коридора видно не было. Кейн пошел вперед. Своих шагов он не слышал, а обернувшись, вздрогнул: прямо за его спиной коридор обрывался в бездонную пропасть. Шаг вперед — и на столько же продвинулся край обрыва…

Со дна пропасти, поблескивая, в глаза Кейну взглянули далекие звезды. Преодолевая тошноту и дрожь в коленях, он отвернулся и пошел вперед.

Огромный белый медведь, почуяв чужака, бросился на Кейна, обнажив в свирепом оскале страшные желтые клыки. Встав на задние лапы, зверь выставил вперед длинные когти. Еще мгновение, и…

Действуя автоматически, Кейн увернулся от смертельных объятий медведя и, чуть не оступившись, отскочил в сторону, на глыбу серо-зеленого льда. Сверкающее крошево, выбитое из глыбы тяжелыми сапогами, серебристым облаком полетело вниз — к сверкающим звездам… нет — к появившемуся в тысяче футов ниже основанию ледника.

Белый медведь заревел и резко развернулся. Рука Кейна скользнула к ножнам — пусто. С другой стороны на ремне висит кинжал, но — против полутонны животной силы?..

Верхняя площадка ледника — несколько шагов в поперечнике. Со всех сторон обрывы. Неверный шаг — и даже медведю не останется ничего…

Синей молнией сверкнул кинжал, взлетая в воздух. Медведь даже не заметил жалкого стального когтя человека.

Кейн бросился навстречу атакующему чудовищу. Полторы сотни фунтов человеческих костей и мышц со всего размаха налетели на тысячу фунтов звериной плоти. Такой удар остановил движение медведя. Почти фут закаленной стали вонзился в его грудь… и остановился, ткнувшись в ребро. Кейн выдернул кинжал из тела медведя, и из раны хлынула струя крови. Еще один удар…

Когти в палец длиной впились в тело человека. В мгновение ока подбитый мехом плащ и кожаная куртка были изодраны в клочья. Взвыв от боли, Кейн еще раз вонзил кинжал в тушу медведя. В тот же миг его левая рука онемела, а все тело пронзила новая волна боли: в плечо вцепились зубы зверя.

Медведь сжимал смертельные объятия. Человек продолжал давить на рукоятку клинка. Кейн чувствовал, что сознание вот-вот покинет его. Нестерпимая боль убивала мозг.

Нечто проникшее в его душу и разум наслаждалось, упивалось, насыщалось его страданиями и болью.

Медведь чуть ослабил хватку могучих лап, чуть слабее стали давить его челюсти… Вдруг, заревев, он вскинул морду. Из его глотки бил фонтан крови. Еще через миг чудовищная тварь повалилась на бок, увлекая за собой человека.

Кейн едва успел выскочить из-под обрушивающейся на него туши. Спасти кинжал, рукоятка которого стала липкой и скользкой от крови, ему не удалось. Оглашая пустоту предсмертным ревом, медведь скатился по склону ледника и исчез в бездонной пропасти, унося с собой сразившее его оружие.

Не оглядываясь, Кейн пошел вперед.

Пещера… Влажная, наполненная густым туманом и отвратительным запахом падали пещера. Чуть светятся в темноте сталактиты, чавкает под ногами желеобразная грязь, подчас скрывающая предательские провалы. Холодная жижа разъедает кожу на ногах. На руках… на руках оборванные цепи.

Кейн с трудом вспомнил: отчаяние, ярость, вырванные из стены цепи, которыми он был скован. Что? Что могло пробудить в нем этот гнев? Ну да, конечно, весть о ее смерти.

Она… ее предсмертные крики издевательски разносит по пещере дьявольское эхо. Конечно, это те, кто заковал его, позволили и ей прийти сюда. Прийти, чтобы попытаться спасти его. Смешно: здесь нет спасения, нет выхода.

Бледное тело мелькнуло в зловонной луже в нескольких шагах впереди. Узнав знакомые черты, Кейн прокричал имя — ее имя.

Пустые глазницы смотрели на него из-под слоя полупрозрачной воды. Но, содрогаясь от ужаса, Кейн все же понял — она жива.

Тот же ужас застыл и на ее лице. Присев, Кейн опустил в воду руки и попытался приподнять безжизненное тело…

Нападение произошло мгновенно. Лишь животный инстинкт отбросил Кейна назад, когда к нему из воды метнулось… метнулось нечто непонятное, но грозное, пышущее силой и злобой.

Словно резиновый жгут, усеянный обломками бритвенных лезвий, полоснул его по груди, но основной удар миновал Кейна.

Над поверхностью воды показалась, разворачиваясь, словно пружина, огромная пиявка. Черная тварь чем-то напоминала вылепленную ребенком из прибрежного ила фигурку человека. Толстые короткие руки оканчивались веером червеобразных отростков. На покатых плечах плотно, безо всякой шеи, сидела полусфера головы. В трех маленьких глазках сверкнула искра разума — страшного, безжалостного, кровожадного разума. Огромная — в полголовы — пасть оскалилась несколькими рядами треугольных зубов.

Кейн не успел отскочить в сторону: его ноги не нашли опоры на скользких камнях. Дьявольское создание, раздувая грудь, как капюшон кобры, набросилось на него.

Руки человека бессильно скользнули по склизкой туше чудовища, чьи пальцы с присосками на концах в свою очередь намертво впились в кожу противника. К горлу Кейна потянулись страшные челюсти. Отчаянно извиваясь, Кейн, ободрав себе кожу на руках, сумел лишь чуть отклониться в сторону — и круглая пасть ткнулась ему в грудь. Стены пещеры дрогнули — это вопил Кейн…

Нечто внутри него наслаждалось пиршеством боли и мучений.

Безумная ярость охватила Кейна. Нечеловеческим усилием он высвободил руки и, вцепившись в голову чудовища, оторвал пасть кровопийцы от своей груди.

На его теле осталось кольцо вспоротой кожи, из которого струйками сочилась кровь.

Могучие руки Кейна сомкнулись на туловище пиявки и сжались изо всех сил. Два звука раздались почти одновременно: рев ненависти и режущий уши свист склизкого демона. Чудовищная пиявка пыталась уже не напиться крови безумца, а лишь вырваться из его рук.

Бескостная плоть медленно уступала натиску Кейна. Капюшон кобры стал напоминать раздувшийся бурдюк с вином. Разжались червеобразные щупальца, полоснув напоследок противника. Сомкнулась сжатая судорогой пасть. В следующий миг, не выдержав чудовищного давления, кожа демона лопнула. Кейна окатила струя отвратительного едкого гноя.

С каждой секундой попытки гигантской пиявки вырваться становились все слабее. Наконец почти опустевшая, покрытая слизью оболочка упала в отвратительно пахнущую лужу. Под сводами пещеры прокатился почти безумный смех человека, победившего страшного, неземного противника.

И опять он шел по пещере. На этот раз — сухой и ровной. Нет, это не пещера, а коридор — узкий проход со стенами из огромных каменных блоков. Почти никакого света… Звук шагов и запах давно немытых тел напомнили Кейну о том, что рядом с ним идет кто-то еще.

Он попытался остановиться, но стальной ошейник, сжимавший горло, потащил его дальше вперед. Закованные в кандалы руки бессильно вцепились в железный обруч. Оказывается, понял Кейн, несколько солдат ведут его на цепи, окружив со всех сторон. Пытаясь вспомнить, кто они и как он попал в плен, Кейн плелся, куда тянула его цепь. Тело стонало от боли. Ноги едва несли его.

Звякнули засовы, заскрипели петли. Распахнулась обитая железом дверь. Яркий свет нескольких факелов заставил Кейна зажмуриться. Солдаты втолкнули его внутрь помещения.

Джарво! Знакомый ненавистный профиль нарисовался тенью на освещенной стене. Генерал-победитель восседал в деревянном кресле рядом с раскаленной жаровней. Из углей торчала рукоятка меча. Единственный зрячий глаз Джарво уставился на Кейна. Не изуродованная половина его лица скривилась в ухмылке. За его спиной выступал из полумрака стол, заваленный приспособлениями для самых изощренных пыток.

Джарво удовлетворенно потер руки:

— Итак, Кейн, я вижу — ты снова в сознании. Или все эти часы ты только изображал обморок?

— Часы? — услышал Кейн собственный голос. Мысли вихрем закружились в его голове. Какой здесь оказался? Когда? Нет, невозможно… Наваждение? Бред?

— Неужели ты даже не понял, что случилось? — с сомнением спросил Джарво. — На тебя не похоже… Впрочем, теперь это уже не важно. Так вот, рассею твои сомнения: бой закончился несколько часов назад. Мы с моими людьми ворвались в башню, где ты, струсив, хотел спрятаться от неминуемой смерти в честном поединке. Ты лежал на верхней площадке без сознания. Раны, усталость, отчаяние — все это сделало свое дело. Хотел ли ты принять там свой последний бой, Кейн, я не знаю. Как видишь, тебе было бы лучше броситься на меч или сделать шаг в сторону с любой из верхних ступенек лестницы. А теперь мои лекари смазали твои раны, лучшими эликсирами вернули тебя к жизни.

— Зачем?

— Неужели не понимаешь? — прошипел Джарво и вновь зловеще ухмыльнулся. — Быстро же ты все забыл, Кейн. Нет, легкой и быстрой смертью ты не умрешь. Ортеду Ак-Седди удалось уйти от меня. Но по крайней мере твоими мучениями мои солдаты насладятся сполна. Ведь кто, как не ты, выковал Меч Сатаки и испепелял наши города? Отправляясь в этот поход, я поклялся перед Объединенной Армией, что обрушу своды Седди на головы жрецов Сатаки, что повешу на каждом дереве джунглей Шапели по сатакийцу, что Пророк и его клика погибнут в страшных мучениях на глазах моих солдат. Что ж, Седди лежит в руинах, воронье кружит над лесами, и, хотя Ортеду удалось уйти, его приближенные и генерал его армии — мои пленники!

Джарво встал с кресла и сделал шаг к Кейну.

— Через несколько часов — рассвет, — ледяным голосом произнес Джарво. — Тебя отведут или отнесут на центральную площадь, где вздернут на дыбу. Твои кости будут переломаны на колесе, кожу кусками срежут с твоего тела. Уксус будет вылит на раны. Потом тебя сожгут на медленном огне. Мои палачи — мастера своего дела. Они уверяют, что при умелом обращении и под воздействием бодрящих снадобий ты вполне проживешь, протянешь, промучаешься до заката.

Рука Джарво выхватила из пылающих углей раскаленный докрасна меч, описавший в воздухе огненную дугу.

— А теперь, Кейн, я позабочусь о том, чтобы тебе было о чем подумать в оставшиеся часы ночи!

Натянутые цепи не дали Кейну уклониться от раскаленного клинка. Пышущая малиновым огнем сталь полоснула по задымившейся, зашипевшей плоти. Сквозь сжатые зубы Кейна вырвался — нет, не крик, не стон, но отчаянный свист агонии… Половина его лица превратилась в кровавое месиво.

— За мной был должок, Кейн, — прохрипел Джарво. — Возвращаю его тебе. Надеюсь, твой второй глаз не лопнул от боли и ты сможешь видеть им… палачей. Уведите его! — скомандовал он стражникам.

Почти потеряв сознание от боли, Кейн даже не запомнил, как стража втащила его в камеру и бросила на каменный пол. Удар Джарво оторвал ему ухо, рассек кожу на скуле, вскрыл глаз, как голубиное яйцо…

Через несколько часов за ним придут. Еще чуть позже он умрет. Но между этими событиями проляжет пропасть страшных мучений, дикой боли. Даже железная воля Кейна не сможет сдержать стонов и конвульсий обезумевшего, агонизирующего тела. Да и сейчас, искалеченный, еле живой от ран, безоружный и обесcилевший, он не мог предпринять для своего спасения ровным счетом ничего. Ни один человек в мире уже не мог ему помочь.

Конец. Выхода нет, спасения нет. Боль и позор безо всякой надежды.

Пиршество… Боль и страдания… Роскошная трапеза…

Даже сквозь огненную боль свежей раны Кейн ощущал, как шевелятся впившиеся в его сердце и мозг ледяные щупальца с жалами. Нечто неведомое наслаждалось, набираясь сил, черпая их в его мучениях.

Что же это?.. И что сам он сделал?.. Он не должен был, просто не мог попасть в плен к Джарво. Все что угодно, только не это. Он же все продумал. Самоубийство? Это всегда успеется… Да, была какая-то призрачная надежда. Шанс на спасение… или на что-то иное…

Как трудно думать! Боль, боль! Боль и отчаяние! Что же произошло?.. Джарво сказал… Бой!

Кейн вспомнил сражение. Кровавое месиво. Тела, сталь, крики. Армия Джарво штурмует Седди. А значит, окончен Великий Поход Черного Креста. Ярость охватила Кейна при воспоминании о самоубийственном предательстве Ортеда. Если бы не безумный Пророк, Объединенная Армия Джарво встретила бы куда более организованное и упорное сопротивление.

Вспомнил Кейн и последний рывок осколков Меча Сатаки к башням Седди. Вспомнил бой его личной стражи, зажатой между толпами фанатиков сатакийцев и шеренгами всадников Джарво. Перед глазами Кейна встал последний из его соратников. Вот и он рухнул на землю под градом ударов. Что потом? Пелена отчаяния. Но все же, не отдавая себе отчета в своих действиях, он пробивается к стене, чтобы прикрыть спину, а затем отступает куда-то… Какая-то древняя башня. Даже в пылу сражения солдаты инстинктивно обходят ее стороной. Те, кто стерег вход, давно погибли, вступив в неравный бой с ворвавшейся в город кавалерией. Да, Кейн сумел пробиться к башне, отступить внутрь и захлопнуть за собой дверь, заперев ее на крепкие засовы перед лицом атакующих.

Зачем? Зачем он это сделал, прекрасно понимая, что дверь задержит солдат всего на несколько минут, а затем он окажется загнан в угол? Почему именно башню он выбрал местом своего последнего боя? Какая-то слабая надежда вела его. Но какая? Что могло спасти его здесь? Зачем он пришел сюда? Зачем?! Башня-Башня Ислсль! Нет — Логово Ислсль!

Ислсль!

Колдун из древних времен… Нет, демон, погубивший вызвавшего его колдуна!

От тех времен дошли лишь туманные легенды. Эта башня стояла в джунглях еще до того, как сюда пришли жрецы Сатаки. По крайней мере так говорили… А может быть, Сатаки и Ислсль — братья-демоны из пантеона какой-то древней, исчезнувшей расы? Но культ Сатаки выжил до сих пор, а от культа Ислсль остались лишь воспоминания… да эта башня. Две башни.

Да, есть и вторая башня — на другом краю света. И где-то между ними, но не в нашем мире, обитает Ислсль. Ислсль — паук, чья паутина связана с этим миром двумя нитями, двумя лучами. Быть может, эта паутина связана и с другими мирами…

Можно попытаться… Попытаться выйти в эту сеть и прорваться сквозь ее путы, вырвавшись там, на другом конце земли. Есть заклинание, открывающее дверь. Это заклинание на мертвом уже многие тысячелетия языке дошло сквозь толщу времен от составивших его жрецов какой-то древней расы. Тот, кто знает заклинание, может войти в дверь. Может он и выйти сквозь вторую дверь на другом краю земли. Но для этого нужно еще одно — пройти мимо Ислсль.

Кейну было доступно древнее знание. Он знал заклинание, знал и об опасности. В другой ситуации… Но сейчас дверь башни уже трещала, ее вот-вот сломают. Выбора нет. Умереть под ударами клинков или рискнуть…

Кейн вспомнил. Вспомнил, как он прочел заклинание под треск раскалывающейся, не выдержавшей напора двери. Вспомнил холод, идущий от черного диска со щупальцами. Из уходящего мира последнее — грохот вражеских сапог на лестнице. Потом — пустота, падение…

Что же потом?

Джарво сказал, что его нашли на вершине башни без сознания. Неужели древние легенды оказались лишь сказками? Или… не находится ли он и сейчас в самом Логове Ислсль — мучимый иллюзиями, которые рождаются в его воспаленном мозгу по требованию алчного демона?

Как трудно думать! Нужно сконцентрироваться, отвлечься от ломоты в теле, жжения в ранах и боли в последней — самой страшной из них — на лице. Нужно пробудиться от летаргического сна отчаяния…

Лежи, Кейн. Лежи спокойно. Лежи. Скоро за тобой придут.

Ислсль!

Боль. Она реальна. Слишком реальна. Неужели можно испытывать такую боль, если тебя мучат лишь иллюзии? А кошмарные видения, мучившие его до появления стального ошейника на горле, — это тоже иллюзии? Бред? Наваждение? Джарво сказал, что его нашли без сознания…

Иллюзия! Это было наваждение! Это и есть наваждение! Все это. Коридор, огонь, Джарво, меч…

— Ислсль! — проревел Кейн. Зловещее эхо было ему ответом.

— Ислсль!

За дверью камеры засуетились, забеспокоились стражники.

Нет! Нет никакой камеры! Нет никаких стражников! Нет цепей и дверей! Ислсль, я вошел в твое Логово!

Безумец, ты лежишь на каменном полу в одном из подземных казематов крепостной башни. Ты изранен, чуть жив от боли. Скоро за тобой придут твои мучители, а потом — потом смерть.

Пелену отчаяния разорвала молния ярости. Кейн заставил себя приподняться, встать на ноги. Усилием воли он разгонял туман, окутавший его разум.

— Ислсль! Я знаю, что ты здесь!

Нужно избавить себя от иллюзии. Нужно заставить себя поверить в то, что все это — наваждение. А если нет, тогда иллюзии поглотят его, убьют, растерзают на радость Ислсль его страдающую душу.

Ислсль!

Шаг вперед. Еще шаг — и он уткнется в железную дверь. Нет, нет никаких дверей. Иллюзия! Это иллюзия! Нет дверей, нет камеры, нет каменного мешка… Кейн метнулся к двери, казавшейся такой крепкой, такой прочной, такой непоколебимой…

Коридор. Длинный, уходящий вдаль коридор. Ноги несут его вперед, а сзади — сзади коридор обрывается в бездонную пропасть. Назад пути нет. Только вперед. Но нет и цепей, нет ран на теле. Иллюзии. Все, что было, — это наваждение. Ислсль!

Смех, гулкий, утробный смех.

Навстречу Кейну метнулась какая-то тень. Девушка. Прекрасное юное тело обнажено. Она танцует. Развеваются длинные волосы. Лицо — красивое, холодное и безжалостное — как у богини.

— Бедный Кейн, — прощебетала она звонким, почти детским голоском. — Бедный, бедный Кейн, он совсем обезумел.

— Кто ты? — угрожающе спросил он.

— Кто ты? — передразнила она его. — Разве ты не знаешь? Неужели ты сам не знаешь?

— Ислсль?

— Бедный Кейн. Бедный безумец Кейн. Ислсль? Тебе нужен Ислсль?

— Ты — Ислсль!

— Может быть. А может быть, Ислсль — это ты. Хочешь увидеть Ислсль?

— Да, будь ты проклята! Где, где Ислсль?

Девушка звонко рассмеялась и изогнулась в танце. Звезды засверкали в ее черных волосах.

— Бедный, бедный Кейн. Он совсем сошел с ума. Ислсль сжирает его мозг, поглощает разум, питается его болью и мучениями. Да, ты теперь безумен, Кейн. Бедняга. Почему ты не умер? Почему ты не умираешь сейчас?

Кейн протянул руку, чтобы схватить девушку. Она отпрянула, но ему все же удалось схватить ее за тонкое запястье. Тотчас же острые зубы девушки впились ему в руку.

От неожиданности Кейн разжал пальцы. Девушка исчезла во мраке, оставив после себя лишь переливчатый колокольчик смеха.

Поднеся к глазам руку, Кейн ожидал увидеть на ней кровь. Но на месте укуса был лишь синяк… почему-то на глазах набухающий, превращающийся в уродливый нарыв. Еще несколько секунд — и чудовищный волдырь лопнул.

Из разрыва на коже не вылилось ни капли крови. Паук, еще один. Отвратительные черно-зеленые мохнатые пауки стали вылезать из его тела. Острые коготки их лапок рвали его кожу.

Кейн застонал и резко тряхнул рукой, чтобы сбросить с нее тошнотворных пауков. Еще более сильная боль пронзила его. Пауки, почувствовав опасность, лишь сильнее вцепились в кожу человека. Они стали кусать его, и на месте каждого укуса тотчас же образовывался новый нарыв, из которого вылезали все новые и новые восьминогие жалящие твари… Выше и выше, вот они уже подбираются к его лицу…

Сделай шаг назад, Кейн.

Нет! Позади пропасть. А все остальное — иллюзия!

Пауки исчезли. Рука, плечо и лицо — все цело. Кейн передернулся и заставил себя сделать следующий шаг вперед.

Смех. Демонический хохот.

Из мглы впереди выступил силуэт рогатого, с жабьим лицом демона. Это его хохот раздавался в коридоре, а его рот раскрывался все шире и шире. Невероятно длинный и широкий язык потянулся к Кейну. Человек инстинктивно остановился.

Нет! Назад дороги нет! Обрыв, пропасть.

Все увеличивающаяся голова демона заполнила собой весь коридор. Огромные клыки вылезли из нёба и нижней челюсти, словно сталактиты и сталагмиты. Тошнотворное дыхание отравило воздух. Кейн с трудом подавил рвоту.

Еще шаг вперед.

Оказывается, коридора уже нет, а сам он стоит ногами на широком и бесконечно длинном языке демона, глядя в его бездонную глотку. Путь вперед — это дорога во всепожирающее чрево, сквозь все перемалывающие челюсти… Ужас навалился на Кейна.

Беги! Спасайся! Беги обратно!

Нет! Ислсль, это всего лишь еще одна иллюзия!

Беги! Он сожрет тебя! I

Иллюзия!

Вперед, вперед! Кейн бросился к оскаленным клыкам, за них, в зловонную глотку. Огромные челюсти начали смыкаться. Под ногами закопошились белесые черви. Кейн почувствовал, что проваливается куда-то вглубь.

— Иллюзия! — прокричал Кейн. Рывок вперед… Коридор. Мгла впереди. Черная пропасть сзади.

— Ну конечно, Кейн, ты прав. Это всего лишь иллюзия. Ты ведь безумен.

Ортед Ак-Седди. Улыбаясь, стоит перед ним.

— Кейн, ты сошел с ума, неужели ты не способен понять хотя бы это? Сдурел, рехнулся, съехал… Будь по-твоему: все это — иллюзия. Но и ты не более чем порождение бреда.

Кейн бросился на него. Ортед все еще продолжал улыбаться, а пальцы Кейна сомкнулись на его шее.

Нет, это не Пророк Сатаки. Это девушка, молодая женщина. Ее лицо искажено страхом. Кейн знает ее… Да, это она! Она — та, которую он любил. Сколько веков назад она умерла! Любимая, любимая женщина… которую он сейчас душит собственными руками.

— Кейн, остановись! — прохрипела она. — Умоляю тебя, не делай этого…

Но его руки не дрогнули ни на миг. Безжалостные, они все туже сжимаются на ее горле. Вот ее лицо посинело, вот лопнули и вытекли глаза, вывалился черный язык. Вот он вытянулся вдвое длиннее, вот еще длиннее.

Змеиный раздвоенный язык. Руки Кейна сжимают чешуйчатую кожу. В его ладонях — огромная змея. Резко изогнувшись, чудовище вырывается из душащих объятий и вонзает острые зубы в грудь Кейна.

Воя от боли, Кейн оторвал змеиную голову от своего тела. Тут же змея исчезла, взорвавшись ослепительной извивающейся молнией. Кейн отшатнулся…

Нет!

Кто это?

Со всех сторон послышались чуть приглушенные голоса.

— Что с ним? Он здоров?

Большой-большой зал. Черное зеркало обсидианового пола. Множество гостей в дорогих одеждах. Сверкают драгоценные камни, блестит золото. К Кейну повернуты лица, выражающие озабоченность, беспокойство, тревогу.

— Как вы себя чувствуете? — заботливо спросила его девушка в расшитой жемчугом полумаске. — Вам плохо?

— Что-нибудь случилось? — поинтересовался ее спутник — в маске совы.

— Я… я не знаю, — услышал Кейн собственный голос. Где он? Кто эти люди? Что происходит? На него налетела танцующая пара.

— Что стоишь как истукан, старина? — рассмеялся один из них.

— Перебрал, наверное. Так, приятель? — шутливо поинтересовался кто-то еще.

Спутник девушки в жемчужной полумаске настойчиво спросил:

— Могу я узнать, что вы здесь делаете? Вы приглашены на бал?

Кейн нахмурился: был ли он приглашен? На всякий случай он поспешил ответить:

— Со мной все в порядке.

— А мне так не кажется, — послышался откуда-то недовольный голос. — Хотелось бы все-таки выяснить, что это за тип и как он сюда попал. Эй, кто-нибудь его знает?

Кто он? Паника охватила Кейна. Кто он?! Как он здесь оказался?! В памяти одна чернота, вплоть до последней минуты. Кейн огляделся. В его глазах застыла звериная решимость стоять насмерть. Танцующие беспокойно переглянулись.

Стоп. Какой-то обрывок воспоминания… Ислсль…

Ислсль!

— Прекратить! — заорал Кейн. — Прекратить все это! Немедленно.

Танцоры недовольно, но с опаской остановились.

— Стоять!

Бальный зал затянуло туманом, закачались стены, изогнулся широкой черной волной пол…

Это уже не зал. Ни намека на пустое пространство. Толща скалы. Кейн — окаменевшее ископаемое.

Его глаза открыты. Но видит он себя словно со стороны. Мысль, чувства работают, но тело бессильно пошевелиться. Оно окаменело. Даже вздохнуть невозможно.

Вокруг окаменевшие фигуры. Знакомые, полузнакомые и совсем чужие лица. Враги, убитые Кейном в боях. Сквозь толщу скалы до него доносится гул их далеких голосов:

— Бедный Кейн. Он обезумел.

— Безумец Кейн.

— Бедняга, он умер в страшных мучениях.

— Несчастный Кейн. Его мозг источен червями.

Нет, не червями, а чем-то более страшным… Ислсль! Каменные губы Кейна дрогнули.

— Ислсль! — проорала окаменевшая глотка.

Пустота вокруг. Холод, боль и — пустота. Мысль — это боль.

— Я безумен?

Боль.

«Я безумен? Неужели я сошел с ума? Где я? Что это за место? Есть ли оно вообще где-то? Кто я, если я вообще кто-либо?»

Космический, вселенский ужас. Ужас, пронзающий насквозь, охватывающий каждую клетку тела, каждую частицу души. Ужас, требующий ответов на вопросы. Ответов, которых Кейн не знает.

Он не знает. Не знает, где, как, кто, зачем, когда, если…

— Безумен, безумен — Ислсль сожрал его мозг — безумен, жалкий безумец. Безумец. Ничто без имени.

Ярость, прожигающая ужас, расплавляющая его, пробуждающая разум и чувства.

— Я — Кейн! — прокричал он в пустоту. — Я — Кейн!

Опять коридор, опять пустота за спиной. Обрыв, пропасть. Назад пути нет.

— Я — Кейн! — словно заклинание, твердил он про себя.

Путь Кейну преградил стоящий в боевой стойке высокий рыжебородый человек. Гнев был написан на его лице, пламя смерти сверкало в голубых глазах. Сначала Кейн подумал, что перед ним зеркало. Но второй человек двигался самостоятельно, не копируя его движений.

— Я — Кейн, — сказал Кейн Кейну. Губы Кейна дрогнули.

— Ислсль! — простонал он уже почти в молитве.

Кейн бросился на Кейна, стремясь вцепиться ему в горло. Кейн шагнул в сторону, но и рывок противника был лишь обманным движением. Резко изменив направление атаки, Кейн нацелил удар ребром ладони в шею Кейна. Кейн отчасти увернулся от смертельного удара, отчасти смягчил его, подставив руку; одновременно он, пытаясь свалить Кейна с ног, сделал подсечку.

Кейн, теряя равновесие, вцепился в также пошатнувшегося Кейна. Удар локтем в лицо разбил нос Кейна в кровь. Ответный удар кулаком в живот нейтрализовал полученное противником преимущество.

Хриплое дыхание рвалось из двух могучих глоток. Бой тяжело давался обоим противникам. Оба знали каждый коронный удар, каждый хитрый блок, каждый молниеносный бросок другого. Скорость движения, реакция, сила были равны. Одинаковая ненависть и ярость Кейна по отношению к Кейну сжигала обоих.

У ног сражающихся близнецов разверзлась бездна, неотвратимо следующая за каждым шагом одного из них.

Двойник резким движением сорвал со своего горла душащие его пальцы Кейна. Одновременно он нанес удар в гортань. Согнувшись от боли, Кейн пропустил еще один удар — в солнечное сплетение и сделал шаг назад, чтобы выиграть мгновение, задержать хоть на миг атакующего Кейна, а тот продолжал наносить удары: в левую часть груди, в голову, в живот.

Настоящий Кейн едва стоял на дрожащих, подгибающихся от усталости ногах, но все же схватил противника за горло. Двойник резко дернулся и ударил Кейна головой в лицо. Кейн почувствовал за спиной ледяное дыхание бездны. Неожиданно разжав руки, он быстро рванулся в сторону, пропуская нападающего противника мимо себя. Короткий, молниеносный шаг вперед — и ровно настолько же продвигается вслед за ним край обрыва. Пустота разверзлась под ногами Кейна (Кейна ли?), как раз в этот момент лишившего себя последней надежды на спасение резким атакующим движением вперед. Он еще попытался схватить Кейна за ноги, но — бесполезно. Все произошло слишком быстро.

Кейн успел заметить, как нечто напоминающее человека мелькнуло в пустоте за его спиной. К падающему телу метнулись тысячи черных щупалец, вынырнувших из пустоты, в пустоте же и скрывшихся, унося с собой человеческую тень. В бездонной пропасти все так же холодно мерцали звезды, которые, как вдруг понял Кейн, вовсе не были звездами…

Темный коридор содрогнулся от беззвучного крика. Задрожали, заплясали стены и пол. Силясь удержаться на ногах, Кейн заметил впереди нечто… нечто, что могло быть концом бесконечного коридора. Не смея даже предположить, куда может вести этот путь, Кейн отчаянно бросился в открывшийся провал.

В охваченной пожаром крепости Седди под ударом тяжелого тарана рухнула наконец окованная железом дверь древней башни. Горящий жаждой мести, генерал Джарво первым ворвался внутрь. Никого. Вверх, вверх по спиральной лестнице. Джарво взбежал по ступенькам, влетел на верхнюю площадку… Пустота. Никого. Лишь вековая пыль и эхо встретили его в башне.

А где-то на другом конце света одетая в лохмотья девочка вцепилась в руку своего отца:

— Папа, папа! Там… там наверху… на площадке у лестницы лежит человек!

— Что?! — Отец посмотрел в ту сторону, куда показывал пальцем ребенок.

Накануне вечером буря заставила их искать укрытия в стенах этой древней башни. Отец внимательно осмотрел все закоулки: легенды не особо благосклонно описывали это место. Ничего угрожающего или подозрительного он не нашел. И все же свет факела никак не мог заменить лучи солнца. А кроме того, последняя молния как-то странно обратила на себя внимание мужчины. Ему показалось, что она ударила в самую башню, словно небо решило сжечь, испепелить эту древнюю груду камней.

Мужчина окликнул лежащего на верхней площадке незнакомца. Никакого ответа. Тогда, взяв из костра горящую головню, он стал взбираться по каменной спиральной лестнице, сжимая другой рукой рукоять древнего меча — единственной собственности, оставшейся от некогда значительного состояния. Дочь последовала за отцом с другой головней в руке. Ребенок явно был не столько напуган, сколько заинтересован происходящим.

— Он жив, — сказала девочка.

— Да, хотя и тяжело ранен. Судя по остаткам доспехов и снаряжению — рыцарь. Быть может, офицер тяжелой кавалерии. Он явно выстоял один в схватке с многочисленными врагами: раны нанесены ему со всех сторон. Быть может, на него напала банда отчаянных грабителей-головорезов. Быть может… Да кто его знает. Ладно, сейчас главное — перевязать его раны, чтобы он не истек кровью.

Кейн открыл глаза, секунду изучающе смотрел на человека, склонившегося над ним, а затем потерял сознание.

— Он выживет?

— Судя по взгляду, должен выжить. И осмелюсь предположить — на горе тем, кто довел его до такого состояния. Девочка поежилась:

Мне показалось, что у него взгляд безумца.

Отец внимательно посмотрел на нее, помолчал и сказал:

— Нужно перенести его вниз, к костру. Помоги мне поднять его на плечи… Вот ведь великан.

— А что у него на руках? — поморщившись, спросила девочка.

— Сейчас посмотрим, — ответил ее отец, приподнимая руку незнакомца.

С ладони Кейна закапала какая-то зловонная жижа, упали какие-то осклизлые лохмотья. Чертыхнувшись, отец девочки отпустил безжизненно упавшую руку.

— Я не знаю, с кем или с чем он сражался, — сказал он, — но его противник умер очень и очень давно.