Поход Черного Креста

ПРОЛОГ

— Здесь негде спрятаться.

— Что?

Преследуемый городской стражей человек резко обернулся и стал вглядываться в темноту. В нише стены он наконец увидел силуэт человека в черном плаще с капюшоном. И как только он мог его не заметить несколько секунд назад, когда пробирался по направлению к древней башне вдоль стены, прячась в ее тени? По всей видимости, внимание беглеца ослабло от ран и усталости. Со стороны городских кварталов, откуда он бежал, доносились крики и звон оружия. Преследователи и не думали прекращать погоню. Здесь же, в черной тьме у подножия башни, ничто не нарушало тишину, разве только хриплое дыхание, слышно было даже, как кровь капает на каменные плиты мостовой. Не долго думая, человек занес меч над головой незнакомца, так неожиданно оказавшегося у него за спиной.

— Здесь негде спрятаться, — повторил тот, что был одет в черный плащ. — В Логове Ислсль нет тебе убежища. — Вынырнувшая из складок плаща костлявая рука ткнула пальцем в сторону каменной башни, едва выделявшейся на фоне темного неба, на котором не горело ни одной звезды. Раненый человек с мечом посмотрел в ту же сторону и поежился. Говорили, что эта башня была древнее, чем сам город Ингольди. Древнее даже, чем крепость Седди, чьи полуразвалившиеся, источенные ветрами и дождями стены некогда примыкали к башне, включая ее в систему своих укреплений. Эта заброшенная древняя башня часто упоминалась в таинственных и даже жутких легендах. Но в эту ночь городская стража с факелами и вынутыми из ножен клинками заставила беглеца поверить в то, что зияющий дверной проем и затянутая паутиной винтовая лестница дадут ему хотя бы временное убежище.

— Что ты в этом понимаешь, старик?

— Абсолютно ничего, только, по моему разумению, стражники, которые идут по твоему кровавому следу, обыщут башню, ни секунды не медля. Из Логова Ислсль нет другого выхода, и храбрый Ортед примет свой последний бой в одиночестве. Спину ему будут прикрывать разве что летучие мыши, пауки и скорпионы.

Раненый человек с мечом двинулся на своего собеседника:

— Откуда, старик, тебе известно мое имя?

— По всей стране Шапели идет молва об Ортеде, а сегодня весь Ингольди только и говорит о ловушке, которая захлопнулась за тобой и твоими волками, когда вы осмелились проникнуть в город, чтобы разграбить Ярмарку Купеческой Гильдии.

Бандит невесело усмехнулся:

— Никто из простых граждан Шапели никогда не поднял бы против нас оружие. Просто один из моих людей предал меня. А ведь я тоже тебя знаю. Ты один из жрецов Сатаки, судя по надетой на тебя хламиде и этому золотому медальону. — Кончиком меча человек прикоснулся к груди стоявшего перед ним старика. — А я думал, что последователи Сатаки никогда не высовываются из подвалов крепости Седди, покрытых пылью веков, что они отшельники, которым нет дела до того, что происходит в этом мире.

— Нет, мы не забыли, что за стенами Седди — огромный мир, — возразил жрец. — И мы сделали выбор, глядя на то, как в нем обстоят дела. Мы не друзья тем, кто угнетает бедных, чтобы наполнить свою казну всеми сокровищами мира.

Старик вдруг с неожиданной силой вцепился в окровавленный рукав собеседника и потянул его куда-то в сторону.

— Пойдем. Мы спрячем тебя у нас, в Седди.

— Это что, еще одна ловушка? Я тебя предупреждаю: ты не доживешь до того часа, когда тебе вручат паскудные сребреники. Я уж не говорю о том, что у тебя не будет возможности их потратить.

— Не будь глупцом. Если бы я желал твоей смерти, я сразу же поднял бы тревогу. Пойдем со мной. Они скоро будут здесь. Тут рядом есть проход за стену.

Понимая, что терять ему нечего, Ортед последовал за стариком, который по-прежнему настойчиво тянул его за рукав. Жрец вел его, прячась в тени башни и стен. Затем они быстро миновали открытый двор и достигли полуобвалившейся крепостной стены. Здесь одна из каменных плит древней мостовой лежала наклонно, открывая узкий лаз под стену. К удивлению Ортеда, он обнаружил у себя под ногами довольно удобные и не заваленные песком и мусором ступени. Жрец спускался по лестнице уверенно, явно не в первый раз. Озираясь, главарь бандитов следовал за ним, стараясь подметить все вокруг. Он знал о последователях культа Сатаки немного, но то, что ему доводилось о них слышать, не внушало особого доверия к этим черным жрецам. И все же… очень близко были уже факелы стражников, да и обессилел он: слишком много потерял крови.

Стоило Ортеду переступить порог мрачного подземного коридора, как лаз за ним почти бесшумно захлопнулся. Ортед обернулся, чтобы посмотреть, кто так поспешно перекрыл ему возможность к отступлению, успел услышать за спиной какой-то шорох…

И тут все оборвалось. Больше Ортед ничего не видел и не слышал.

Сколько времени прошло до того момента, когда к нему вернулось сознание, Ортед не знал. Первое, что он почувствовал, очнувшись, была сильная боль в затылке. По всей видимости, туда пришелся коварный удар, оглушивший его. Второе ощущение — неподвижность и холод камня, к которому он оказался прижат спиной. Руки и ноги Ортеда были разведены в стороны и отказывались ему подчиняться. Он открыл глаза. Прямо над ним, на высоте в два человеческих роста, еле различимый во тьме, парил обнаженный человек с раскинутыми в стороны руками и ногами.

Ортед потряс головой, сопротивляясь все усиливающейся боли в затылке и тошноте. Зрение прояснилось. Оказывается, он смотрел в темное зеркало, укрепленное над ним на потолке. Обнаженный человек — это и был он сам. Был он привязан к черному каменному кругу. Его руки и ноги лежали вдоль канавок, выдолбленных в камне. А в зеркале он увидел кольцо иероглифов, вырезанных по окружности этого каменного алтаря. Ортед узнал один неоднократно повторявшийся по кругу иероглиф, совпадавший с тем, что был изображен на медальоне жреца. Впрочем, и сам Ортед теперь стал составной частью того же иероглифа. Только иероглиф этот был самым большим по размеру — косой крест в круге. И тут Ортед ужаснулся. Он был частью креста, возложенного на алтарь Сатаки.

Бывший главарь шайки громко выругался и попытался высвободить руки — напрасно: такая задача была б не по силам даже здоровому Ортеду.

Вокруг каменного алтаря выстроились плотным кольцом жрецы в таких же, как у старика, черных балахонах. Их лиц почти не было видно. Густая тень от капюшонов скрывала их до подбородка. Ортед обрушил на них свою ярость.

— Эй, вы! Где он? Где этот пожираемый вшами и блохами сын последней шлюхи, бесстыжий лжец? Где ты? Отзовись! Это и есть обещанное тобой убежище? Почему ты не позволил мне остаться там, наверху, и встретить городскую стражу с мечом в руке? По крайней мере, я умер бы быстрой и достойной смертью.

— Твоя смерть была бы абсолютно бессмысленна, — донесся до Ортеда знакомый голос. — В эти смутные времена нам так трудно находить того, кто может стать жертвой, приносимой нашему богу. Моих братьев и так осталось слишком мало, и все они глубокие старики. Вот уже несколько месяцев нам не удавалось затащить в крепость Седди какого-нибудь глупца, исчезновения которого в городе никто бы не заметил. Твоя жизнь, Ортед, проведенная в бесцельных сражениях, кражах и пирах, обретет смысл. Ты сослужишь добрую службу нашему ордену. Сколько лет мы не могли предложить Сатаки такую сильную душу, как твоя.

Жрецы, не обращая внимания на изрыгаемые в их адрес проклятия, начали нараспев читать свои заклинания. Плененный бандит извивался на алтаре, пытаясь освободиться от стягивавших его пут, но как его мускулы были бессильны разорвать крепкие кожаные ремни, притянувшие его запястья и лодыжки к каменному кругу, так и его голос ни на миг не нарушил речитатива жрецов. Ортед, который за всю жизнь ни разу не преклонил колен перед кем-либо из богов, стал взывать к Тоэму и ко всем остальным, чьи имена были ему известны. Когда стало ясно, что богам просто-напросто не до него, разбойник запросил помощи у Троэллета Семиглазого, у лорда Тлолуина, у Сатониса и других черных божеств и демонов, имена которых вообще было лучше лишний раз не произносить вслух. Впрочем, если они и услышали его зов, то, по всей видимости, решили на него не откликаться.

— Наш бог намного древнее, чем те, кого ты тщетно молишь о спасении, — донесся до Ортеда насмешливый шепот жреца, который начертал на его груди крест Сатаки, обмакнув кисточку в кровь из его собственных ран.

Горьковато-сладкий аромат наполнил воздух, дурманящий дымок притупил чувства пленника, который оставил всякие попытки вырваться на свободу. Неразборчивое бормотание жрецов, казалось, доносилось откуда-то издалека. Отражение в черном зеркале подернулось дымкой, задрожало…

Нет! Дым или черный туман, клубившийся под зеркалом, стал обретать форму, словно обволакивая отражение лежащего внизу человека полупрозрачной мглой.

Тогда Ортед закричал. Его тело изогнулось, словно пытаясь оторваться от алтаря любой ценой. Об обычной земной боли в ранах он просто забыл.

Жрецы, окружавшие алтарь, вдруг сбились с ритма, замолчали и замерли в ожидании… Но то, чего они ждали, так и не произошло — и даже в самых древних свитках, которые хранились в сокровищнице их ордена, не было описано ничего подобного тому, что они увидели.

Тысячи туманных щупалец устремились вниз с черного стеклянного круга к такому же черному кругу, сделанному из камня. Словно нити паутины, выброшенной из брюха невидимого гигантского паука, они опутали тело человека, привязанного к алтарю. И сквозь все эти клубящиеся нити сверху вниз двинулась, вонзаясь в тело распростертого и неподвижного пленника, какая-то едва уловимая тень. А затем алтарь и лежащая на нем жертва оказались полностью окутаны клубящейся тьмой.

Те из присутствовавших при жертвоприношении жрецов, кто не бежал в панике из святилища и не умер от страха прямо на месте, не знали, сколько времени эта бурлящая тьма скрывала от них алтарь. Не ведая, чего ожидать от своего божества, они еще ниже надвинули капюшоны и опустились на колени, ибо как есть имена, которые мудрый человек не станет произносить вслух, так есть и зрелища, которые лучше не видеть.

Вдруг после долгой тишины под сводами святилища раздался громкий, сильный, привыкший командовать голос:

— Поднимитесь с колен и встаньте передо мной.

Отбросив капюшоны с искаженных ужасом лиц, жрецы Сатаки обратили взоры к явившемуся своим верным слугам божеству.