Пожиратель Драконов. Часть 1 (СИ)

Глава 2

Мне хотелось заорать от злости и бессилия.

Разумеется, я был рад тому, что выжил. Но я точно не хотел спасаться ценой жизней ребят. Моя война с Палемом — это моя война.

Для них, перед богом войны похожих на светлячков перед солнцем, это был недосягаемый уровень, к которому они не должны были иметь никакого отношения. И я изначально был уверен, что Палем не станет их трогать. Для него это было даже не бессмысленно, а унизительно.

А теперь…

Тем не менее, изменить уже было ничего нельзя. Камень портала у меня был всего один, и он был одноразовый. И новый Катрион, даже если бы мне удалось как-то с ним связаться, мне бы ни за что не выдал, на это можно было даже не надеяться.

Если я хотел получить хотя бы шанс на спасение ребят и убийство Палема, мне нужно было как-то самостоятельно отыскать новый камень портала. А ещё стать сильнее.

Во много раз сильнее. Потому что разница между мной и богом войны оказалась по-настоящему колоссальной. Да, Рей уже говорил мне об этом. Но одно дело услышать из чужих уст просто о размере когтя истинного дракона, и совсем другое — встретиться с его подавляющей мощью в прямом столкновении.

В тот удар, я это чётко понимал, Палем не вложил даже десятой доли своей силы. Скорее он просто махнул лапой, будто отгонял муху.

И при этом я, вложивший в ответную атаку все свои силы без остатка, оказался буквально расплющенным в лепёшку. Так что то, что я выжил после этой атаки, чести мне вообще не делало.

Чтобы в следующий раз суметь хотя бы достойно выступить против бога войны, я должен был стать даже не в десять, а скорее в сто раз сильнее, чем был сейчас.

А для этого нужно было, как минимум, выжить. Потому что моё тело, повреждённое сильнее, чем когда-либо, продолжало стремительно гибнуть.

Благо, после того, как первый шок от драконьего чапалаха прошёл, я сумел ощутить свою энергию и свои Дары. И тут же все свои силы вложил в мировой приказ отмены — единственный шанс на исцеление.

Тем не менее, секунд через двадцать стало понятно, что разрушительные процессы в моём теле шли быстрее, чем их успевал отменять мировой приказ. А новых сил взять было неоткуда.

Мысленно скрипнув зубами, в реальности сделать этого я не мог из-за того, что моя челюсть, как всё остальное, превратилась в костяное крошево, я вырвал из «сердца» в печени Дар превосходства и отправил его к голове.

За год на Эвфере мне удалось добить до второго класса Дары пожирания, роста и силы — главные источники моей боевой мощи.

Остальные Дары я тоже, конечно, не обделял. Но по мере роста Дара продолжать его развивать за счёт других пожранных Даров становилось всё накладнее. Так что Дары контроля, превращения, молнии и гравитации остались в своих третьих и четвёртых классах.

Однако сейчас спасти меня мог только Дар контроля, отвечающий за использование мировых приказов.

На текущем уровне его эффективности было недостаточно, чтобы обратить вспять умирание моего тела. Но, если бы удалось поднять его до второго класса, всё могло бы резко измениться.

Оставив от Дара превосходства только звёздочку концентрированной мировой ауры, я скормил её Дару контроля.

Дар Самигана был второго класса, и при том заметно мощнее, чем даже мой Дар жизни. Однако при поглощении одного Дара другим КПД оставлял желать много лучшего, так что до эволюции Дара контроля оставалось ещё довольно много.

Благо, я всё-таки не совсем забывал о равномерном развитии всех своих Даров, и шансы на успех всё ещё оставались. Следующими я разрушил и скормил Дару контроля Дары молнии и гравитации.

Это всё равно оказалось недостаточно, а тем временем я чувствовал, как стремительно утекает из меня жизнь. Мысленно послав всё к чертям, я отправил на разрушение Дар силы.

На его эволюцию я потратил больше всего ресурсов, так как Дар пятого класса было сложнее всего развивать. Однако Дар роста был слишком редким и ценным, чтобы его уничтожать. Дар превращения же, во-первых, был наименее «питательным». А во-вторых, в этом новом мире возможность маскировки под обычного человека могла мне пригодиться куда больше боевой мощи, по крайней мере на первых порах.

И, к счастью, на этот раз сработало. Сгусток Дара контроля, поглотив звёздочку мировой ауры из Дара силы, испустив из себя волну мощной аурой, через несколько секунд увеличился раза в два с половиной и я ощутил, как уровень манипуляции мировой аурой стал выше.

Не настолько выше, как мне бы хотелось, к сожалению. Потому, собственно, я и выбрал для эволюции изначально Дар силы, а не Дар контроля.

Всё-таки лучшее управление мировой аурой в первую очередь обеспечивалось навыками и опытом, а не классом Дара. Использовать мировые приказы можно было и без такого, как у меня, Дара контроля, он был скорее вспомогательным элементом.

Однако полученной прибавки оказалось достаточно, чтобы мировой приказ отмены сначала замедлил разрушение моего тела, потом остановил полностью, и наконец действительно обратил вспять.

Очень медленно, но я начал исцеляться.

Минуты потекли в ожидании. Сосредоточив максимум сил и энергии на восстановлении, я внимательно наблюдал за тем, как очень медленно затягиваются одна за другой раны, срастаются кости и сплетаются обратно разорванные мышечные волокна.

Где-то часа через три миновал самый критичный момент, смерть мне больше не грозила. До полного восстановления, однако, оставалось ещё очень и очень немало.

К счастью, в отличие от атак шипованных перчаток Самигана, каждый раз забиравших с собой кусочки моей плоти, удар Палема был похож скорее на обычную оплеуху.

Моё тело под волчьим доспехом наполовину превратилось в фарш, но никаких частей не было потеряно, кроме крови. А это значило, что приказ отмены мог почти идеально восстановить мой организм до исходного состояния.

«Почти», потому что был орган, слишком хрупкий, чтобы даже мировым приказом его можно было исцелить через несколько часов после разрушения.

Мой левый глаз, хотя вернул свою форму и глазница не осталась пустой, ослеп, как и правый. Даже когда ещё через примерно семь часов срослись все мои кости, мышцы и внутренние органы, я всё ещё видел перед собой лишь тьму.

И это было бы максимально неприятно, если бы моя способность видеть, слышать и даже осязать жизненную энергию осталась со мной.

Это, конечно, было далеко не то же самое, что полноценное зрение, я мог понять, что нахожусь посреди леса. Вокруг высились деревья, похожие на мачтовые сосны, под ногами на ветру шелестела трава, в земле копошились черви, кроты и мыши-полёвки.

К тому же за прошлый год я неплохо развил навык восприятия мировой ауры. Её содержание в воздухе, воде, деревьях и камнях было разным и по этим различиям можно было довольно точно определять рельеф и структуру окружающей местности.

Так что, хотя я ослеп теперь уже полностью, беспомощным и дезориентированным уж точно не остался.

Потратив ещё пару часов на восстановление, я решил, что этого на первое время будет вполне достаточно и начал аккуратно вставать с земли. К сожалению, о полном исцелении говорить было очень и очень рано.

В каждом уголке организма ещё осталось огромное количество микроскопических травм и трещин. Удар, нанесённый Палемом, содержал в себе не только огромную мощь, но и разрушительную мировую ауру, проникшую глубоко в моё тело.

Вывести её также просто, как заживить физические травмы приказом отмены, было невозможно. Всё, на что я оказался способен — это «закупорить» эти трещины, не позволив им дальше разрастаться.

Моей жизни они в любом случае не угрожали. Но в случае перенапряжения совершенно точно раскрылись бы снова. И тогда заживить их стало бы в разы сложнее.

Так что, если я не хотел бесполезно просрать полученный шанс, сражаться на том же уровне, на котором только что противостоял Самигану, было строго воспрещено. И, надо сказать, пределы, в которых можно было безопасно действовать, были удручающими.

Максимум, на который я сейчас был способен — это уровень человеческой седьмой, максимум начальной восьмой ступени. Уровень слабейших Майигу.

С учётом того, что было совершенно непонятно, в какой мир меня занесло и какие враги мне могли тут встретиться, это было непозволительно мало. Однако приходилось работать с тем, что было.

Перенесло меня неожиданно удачно на небольшую опушку посреди хвойного бора, слишком плотно засыпанную камнями, чтобы тут смог вырасти достаточно густой лес.

Понявшись на ноги, я потратил минут десять на то, чтобы аккуратно покрутить всеми суставами и напрячь каждую мышцу в теле.

В целом состояние было удовлетворительным. Никаких серьёзных повреждений, никакого дискомфорта кроме тупой ноющей боли во всём теле.

Единственным значительным последствием оплеухи от бога войны стала слепота, ну и микроскопические повреждения мировой аурой. Однако последние можно было исцелить со временем, постепенно выведя мировую ауру из организма.

А вот со зрением было сложнее. Оставалось только надеяться на то, что в этом мире мне удастся найти кого-то, у кого будет достаточно сил, чтобы восстановить мне глаз.

Серхап, к сожалению, несмотря на несколько попыток, так и не смог вернут мне правый глаз, слишком большая разница была между нашими силами. Хотя левую ногу он всё-таки вполне успешно исцелил, что стало большой помощью в бою с Самиганом. К сожалению, против Палема это уже никак не помогло.

Перекинувшись в человеческую форму, я ощупал «гражданскую» форму своих доспеха и оружия. Броня, прошедшая вместе со мной через обожествление, могла восстановиться сама со временем, так что особой проблемы в её потрёпанном виде я не видел.

Однако выглядел я сейчас, должно быть, не слишком презентабельно. Повсюду дыры, ткань будто прожевала и выплюнула корова, у плаща не хватало значительного куска полы.

На фоне этого идеально гладкие, без единого дефекта сапоги и перчатки, вероятно, смотрелись ещё страннее. Но это лишь ещё раз подтверждало, что Лорго создал настоящий шедевр, ни капли не пострадавший даже после удара бога войны.

Вздохнув, ощущая сильнейшую усталость, как физическую, так и эмоциональную, я огляделся по сторонам и двинулся в направлении, в котором лес казался чуть менее густым.

Вся мана, что сейчас рождалась в моём теле, отправлялась в Дар контроля, чтобы по максимуму задействовать приказ отмены и поскорее полностью исцелиться, и это отнимало львиную долю концентрации. К тому же, хотя ориентацию в пространстве я не потерял, слепота не могла не сказываться.

Так что нестись куда-то сломя голову я даже не думал. Просто шёл достаточно широким шагом, мягко ступая по подложке из опавших иголок.

Лучше я потрачу несколько лишних часов на то, чтобы выбраться из этого леса, чем случайно наткнусь на какого-нибудь монстра, с которым не смогу справиться, потому что не успею достаточно восстановиться.

Прошёл час, второй. Лес продолжал тянуться и я уже было подумал, что стоило бы выбрать какое-нибудь другое направление, когда почувствовал впереди то, во что в первую секунду не смог даже поверить.

Однако это не была ни иллюзия, ни обман восприятия. Спустя минут десять, выйдя из-под прикрытия хвойных исполинов, я встал на краю… пустоты.

Моё тело было куда слабее, чем раньше, и использовать энергию без ограничений я не мог, не рискуя усугубить своё состояние.

Тем не менее, восприятие мировой ауры от этого никак не пострадало. В этом мире она, логично, была немного иной, что отчасти усложняло процесс. Но мой «радар» мировой ауры всё равно работал на дистанции почти в километр.

И на протяжении всего этого километра как вперёд, так и вниз, начиная с отвесного обрыва, на котором я стоял, я ощущал лишь воздух. Ни намёка на землю или какие-то скалы.

Это при том, что, судя по воздуху вокруг меня, я не находился на какой-то головокружительной высоте.

Либо передо мной раскинулся самый невероятный по размерам каньон, какой я только мог представить, либо это был ОН.

Край мира. Шах и мат круглоземельщики.

С желанием сигануть вниз я, стоя на краю пропасти, боролся довольно долго. Слишком уж было интересно, насколько глубока эта бездна.

Несмотря на то, что я находился далеко не в лучшем состоянии, урона от падения с высоты моё тело всё равно бы никакого не понесло. Да и у меня был приказ фиксации, с помощью которого я всегда мог создать под ногами платформу и остановить снижение.

Тем не менее, в итоге я всё-таки развернулся и двинулся в обратном направлении. Не знаю, что именно меня остановило, и это точно был не страх.

Но определённо было некое странное подсознательное сопротивление, появляющееся каждый раз, когда я уже собирался прыгнуть. Будто бы само моё естество твердило: «Не делай этого!» И, хотя я был достаточно рисковым парнем, своей чуйке я привык доверять.

В конце концов, вернуться и проверить, что скрывалось в пустоте за обрывом, я бы всегда успел.

Оказывается изначально меня переместило в место совсем недалеко от опушки. Потому что спустя три часа я, наконец, вышел из леса. А ещё минут через сорок наткнулся на первый признак цивилизации. Дорогу.

Дорогу, совсем не похожую на те мощёные брусчаткой узенькие змейки, к которым я так привык в Тейе. Ровное полотно, гладкостью и плотностью до рези в ностальгических железах напоминавшее асфальт, шириной примерно на три полосы.

Я, к сожалению, при всём желании не мог узнать, была ли нанесена на эту дорогу разметка. Но всё равно эта дорога была слишком похожа на те, что я мог вспомнить из земной жизни.

И когда издалека донёсся мерный низкий гул, слишком монотонный, чтобы его могло издавать живое существо, я уже почти не сомневался, что «увижу» через пару минут.

Встав посреди дороги, я принялся ждать. И вскоре ко мне подкатила самодвижущаяся повозка, плавно затормозив в паре десятков метров.

Нечто подобное было в Тейе, где с подачи попаданцев и технологически развитых миров вроде Земли постепенно развивались точные науки и машиностроение. Однако те драндулеты, в которых инженеры, как могли, пытались совместить научный прогресс лишённых магии миров и консервативный подход жителей Тейи, не шли ни в какое сравнение с этим аппаратом.

Благодаря восприятию мировой ауры я мог ощутить не только его форму, но и примерно оценить внутреннее устройство. И, за исключением отсутствия бензобака, его заменял крупный, размером с кулак, камень, заполненный чистой маной, это был самый настоящий автомобиль.

Не прямо современный мне, я не смог обнаружить ни признаков существования бортового компьютера, ни, к примеру, автоматической коробки передач. Но вот на какой-нибудь раритет шестидесятых-семидесятых годов эта машина более чем тянула.

У неё, кажется, даже были фары. По крайней мере я отчётливо ощущал что-то напоминающее лампы накаливания на переднем «бампере», а также подведённые к ним нити, по которым из камня-батарейки текла мана.

Правда, вместо «квадратной» формы земных машин, эта была «треугольной». Узкая впереди с единственным местом для водителя, она расширялась к задней части, имея два сидения на втором «уровне» и четыре — на третьем.

И все семь мест были заняты. Впереди, водителем, сидел мужчина средних лет. На четырёх задних местах сидели, явно напрягшиеся в момент остановки машины, одинаково мускулистые и подтянутые молодцы. А на двух средних сиденьях расположились мужчина и женщина в странных, очень вычурных и витиеватых одеяниях.

Я не чувствовал в них осколков Даров, что означало, что у них не было богов-покровителей. Однако, довольно неожиданно, все семеро были очень сильны.

Женщина находилась примерно на уровне одарённого пятой ступени, мужчина и четверо, вероятнее всего, телохранителей — на уровне шестых ступеней. Водитель же и вовсе был равен по силе одарённому начальной седьмой ступени.

Судя по такому комплекту охраны эти люди были далеко не обычными. Тем не менее, просто выйти на дорогу в случайном месте посреди поля и сходу наткнуться на компанию, способную всемером раскатать всю Тхалсу?

Изначально я переживал, что попаду в «отсталый» мир, не знакомый с межмировыми перемещениями и застряну тут очень и очень надолго. Но, похоже, всё было с точностью да наоборот и от этого места можно будет ожидать ещё немало сюрпризов.

Подняв руки, показывая таким образом свои мирные намерения, я медленно двинулся к машине. Раз они остановились — значит хотели что-то от меня и для начала стоило подружиться.

Однако мирно разрешать ситуацию пассажиры треугольной машины, похоже, не собирались.

Я услышал резкий приказ мужчины, приглушённый стёклами авто. В следующую секунду четверо молодцов, распахнув настежь двери, выскочили из машины и бросились на меня, на ходу выхватывая из-за поясов моментально покрывшиеся плотной маной телескопические дубинки.

Что же, ладно. Можно дружить и так.