Под ударом

Глава 20 Откровения

От поглаживаний крёстного меня отпустило и он, посмеиваясь, заявил:

— Похоже мы наткнулись на какое-то большое несоответствие в нашей коллекции. Пора звать Никодима Аввакумыча.

Главный хранитель Оружейной палаты, похоже, ждал где-то рядом, поэтому появился почти мгновенно.

— Теперь поведай, что тебя так развеселило, — подбодрил меня государь и я принялся докладывать:

— На самом деле это оружие называется АК-74, автомат Калашникова образца 1974 года. Это год, когда автомат был принят на вооружение… — так я и докладывал, как на семинаре по военке в институте. Да! В моём институте военная кафедра была! И, надо сказать, крепко мне в мозги там вбили всю эту науку. Так я и рассказал хранителю и крёстному всё что знал про автоматы. И даже на реплике этого чуда древних технологий показал разборку и сборку.

По мере того, как я рассказывал, в глазах Сидорова всё больше разгорался огонёк сомнения, что он и высказал:

— Всё это крайне интересно, но мне, как ответственному учёному, хотелось бы познакомиться с источниками, из которых вы получили столь обширные и подробные сведения.

Тут встрял крёстный:

— Понимаете, Никодим Аввакумыч, то, что сообщил нам сейчас юный князь — наиболее полные и достоверные сведения о той эпохе, какими мы сегодня располагаем. Однако источник этих сведений, равно как и причина, по которым князь Архангелогородский ими располагает — государственная тайна высшей степени секретности. Поэтому пока, — он сделал упор на слове «пока», — просто зафиксируйте полученные сведения, но воздержитесь от их обсуждения и публикации.

Хранитель на это сдержанно кивнул:

— Я ничего не понимаю, но ваше распоряжение я принимаю к исполнению. Но только… позвольте один вопрос…

Крёстный кивнул и хранитель обратился ко мне:

— Если всё так, как вы рассказали, как с этим связано название «Аль-Калаш»?

— Жаргонное название, можно сказать с элементами шутки, — ответил я, пожав плечами. — Так, между своими, в быту.

— То-есть это оружие не считалось серьёзным и к нему относились без должного уважения? — уточнил Никодим Аввакумыч.

На это я даже возмутился:

— Ну что вы! Оружие считалось лучшим в своём классе и его очень уважали по всему миру. Всю линейку автоматов Калашникова.

— Да? Странно.

Он хотел видимо что-то ещё спросить, но крёстный неожиданно встрепенулся:

— Извините, Никодим Аввакумыч, но нам пора. Обещаю, как только появится возможность вы будете одним из первых, кто получит доступ к полной информации.

На этом экскурсия была свёрнута и мы откланялись. И пока мы шли в жилой дворец, крёстный был мрачнее тучи. Даша это тоже заметила и принялась приставать с расспросами:

— Папа! Ты из-за Сержа расстроился? Из-за этой его выходки?

Его Величество вздохнул и обратился ко мне:

— Можешь сказать, что тебя так развеселило? Только подробно, вспомни всё в самых мельчайших деталях.

Я постарался как можно подробнее вспомнить всю ситуацию в музее, и…

— Не знаю… Вроде и не с чего такое выдавать. Нет сама ситуация, конечно… забавная, когда в музее, на полном серьёзе выставляют оружие под откровенно стёбовым названием. Меня это развеселило… а дальше… не знаю! Меня словно несло. Извини, крёстный…

— Вот-вот! — снова влезла Даша. — Хоть немного сдержанности…

— Сдержанность не поможет, — оборвал её крёстный и обратился ко мне: — Это всё твоя эмпатия, Серёга. Возникает сильная эмоция, на которой ты концентрируешься, сам же её у себя ловишь и зеркалишь с усилением. Однажды так Лизу понесло, пришлось вырубать её, очень серьёзно. Иначе здесь были бы жертвы и разрушения. Потом мы с Софи её месяц в порядок приводили.

Упс… как всё оказывается серьёзно. И какие тут крутые дела творятся. А Даша всё не унималась:

— Ну и что теперь с ним делать? Может…

— Только, пожалуйста, не предлагай прикопать меня обратно! — взмолился я.

— Не буду, — надула губки Даша. — Только потому, что всё равно не послушают. А зря!

На это крёстный искренне рассмеялся:

— Знаете, ребята, вам вдвоём надо в цирке выступать. На вас будут толпами ходить!

Так мы и вошли в гостиную: я — задумчивый, Даша — обиженная, а Его Величество — весело посмеиваясь. Однако весёлость императора не обманула тётю Лиз: сильный эмпат она не только на словах:

— Опять? — коротко спросила она.

— Да, — ответил крёстный, — провалился в самонаводки. Хорошо я сразу его поймал и вытащил.

Женщины синхронно покачали головами и тётя Софи со вздохом произнесла:

— Лиза, больше тянуть нельзя.

Крёстный на это только кивнул:

— До бала он должен хоть чему-то научиться, иначе его там сорвёт.

— И прятать его мы больше не можем, — поддержала мужа Её Величество.

Тётя Лиз на это тяжело вздохнула:

— Но он совсем не готов.

— Не забывай, ему на самом деле не четырнадцать лет, — уточнил крёстный.

— Да какая разница! — раздражённо бросила тётя Лиз. — Я вижу его состояние! Он совсем не готов!

Крёстный повернулся ко мне и строго спросил:

— Серж! Ты делаешь упражнения, которые я тебе показал?

— Да делает он всё! — отмахнулась тётя Лиз. — И прогресс отличный! Но… Я вообще не понимаю! Его эмпатия мало того, что не стабилизируется, так ещё и постоянно даёт какие-то выбросы!

— Значит, уже надо работать прицельно, именно по эмпатии, — подвела итог тётя Софи. — Сам он не стабилизируется.

Тут подала голос Даша:

— Э… а что вообще происходит и что с ним не так?

Отвечать взялась тётя Лиз, причём мне показалось, что объясняет она не столько Даше, сколько мне:

— Серж у нас эмпат, причём очень сильный. Я даже не уверена, что речь идёт именно об эмпатии. На низшем уровне эта способность проявляется в повышенной чувствительности к эмоциям окружающих, а на самом деле это особый тип связи с навью.

— Ещё бы у него не особый тип! — проворчала Даша. — Мало, что сам — древний труп, так к нему ещё и другие мертвяки в гости ходят!

На это взрослые только обалдело переглянулись.

— Однако! — произнёс император.

— Как говорили древние, устами младенца говорит сама Истина! — поддержала его Её Величество.

— А! Ну если так… — задумчиво пробормотала тётя Лиз. — Можно придумать…

На это Даша неожиданно оживилась:

— Что, всё-таки прикопаем обратно?

На это Его Величество даже рассмеялся:

— Нет, что ты, кажется твоя мама придумала способ гораздо лучше!

— Только учти, — тётя Софи очень серьёзно посмотрела на мою официальную опекуншу. — Он из святого народа, а там свои заморочки.

— Учту, — очень серьёзно ответила тётя Лиз.

Тут крёстный хитро посмотрел на меня и спросил:

— Кстати, Серж, какие у тебя результаты в тех практиках, которым я тебя учил?

Ну что ж, раз спрашивают, почему бы не выпендриться? Я молча протянул руку и соусница, на которую я нацелился ещё только садясь за стол, медленно поднялась и приплыла мне в раскрытую ладонь. Я не стал выделываться сверх необходимого и положил соус в свою тарелку обычным способом, а вот вернул предмет сервировки на место так же, телекинезом. Раздались аплодисменты. Тётя Лиз и Гриша, конечно же знали о моих успехах, а вот для Их Величеств показанное было неожиданностью.

Дашеньку мой успех слегка заедал и она тоже решила похвастаться достижениями. Она картинно протянула руку и объёмистый графин с лимонадом пулей рванулся к ней, сметая всё на своём пути. Сметено было не так уж и много и графин Даша поймала очень ловко, сказались навыки в фехтовании, но вот неудача: содержимое графина продолжило своё движение с прежней скоростью и минимум половина лимонада выплеснулась ей в личико.

— П-ф-ф-ф-ф… — отфыркалась она, застыв изваянием русалки, вылезшей из проруби с графином в вытянутой руке.

Над столом повисла гробовая тишина, в которой раздался спокойный голос крёстного:

— Над контролем надо ещё поработать, однозначно.

Я сидел, плотно сжав и даже закусив губы и прилагал титанические усилия, чтобы не заржать. Во-первых, очень не хотелось обижать Дашу, а во-вторых, очень уж свежи были в памяти последствия встречи с аль-калашем. А здесь ещё и повод есть, вполне серьёзный… И куда унесёт меня смеховая истерика — страшно было даже подумать. Поэтому в этот момент я старательно перераспределял энергию смеха и не сразу заметил движение сбоку от меня.

— Смешно⁈ Да⁈ — раздался истеричный дашин голос.

Я бросил на неё быстрый взгляд и успел заметить, как она заносит руку со злосчастным графином. А ещё через секунду графин опустился на мою многострадальную голову и дальше была только темнота.

Очнулся я в той же гостиной, лёжа на диване. Надо мной стояли тётя Софи и какой-то мужик в белом халате.

— … с вами, Ваше Величество, обычные правила никогда не работают, но я бы посоветовал воздержаться от слишком быстрой регенерации. Если молодой человек полежит день и ещё пару дней походит с больной головой, ничего страшного с ним не случится, а вот результат естественного выздоровления, при всём уважении к вашим способностям, гораздо надёжнее. Тем более, что вы его хорошо стабилизировали, мне даже не пришлось ничего делать.

Дав ещё пару рекомендаций и ответив на несколько вопросов, доктор удалился и тут же ко мне бросилась зарёванная Даша. Учитывая, что она всё ещё сжимала в руке ручку того самого графина с сохранившемся на ней куском стекла, она чуть не закончила начатое, едва не перерезав мне горло.

— Уй-уй-уй! — воскликнул я, закрываясь рукой. — Не надо меня резать!

— А! Да ну его!! — сквозь слёзы воскликнула Даша и отшвырнула остатки графина.

Стекляшка пролетела по пологой кривой траектории и была поймана самим Императором Всероссийским, после чего аккуратно положена на стол, а Даша, тем временем, уткнулась мне в плечо и разрыдалась. Я аккуратно обнял её за плечи и попытался успокоить, а Тётя Лиз вздохнула и принялась поглаживать дочь по голове. Та вскоре успокоилась и тётя Софи спокойным голосом прокомментировала:

— Номер два. Впрочем, как и следовало ожидать.

— Откуда ожидать-то? — с какой-то обречённостью спросила моя опекунша.

— От тебя, от кого ж ещё, — всё так же спокойно пожав плечами ответила императрица. — У Миши совсем другие таланты. Но, думаю, и они ещё проявятся.

— А… вы о чём? — спросила Даша. Мне, в принципе, тоже было любопытно, но в голове всё плыло и я оставался пассивным наблюдателем.

— О том, дорогая, — ответила тётя Софи, — что ты тоже эмпат. Но это более-менее ожидаемо. А вот откуда у тебя такая же связь с навью, как и у Сержа, вот это вопрос.

Тётя Лиз внимательно посмотрела на меня, на Дашу и задумчиво констатировала:

— Из одной чашки пили… На руках носил…

Даша на это деревянно села на пол, глядя перед собой пустым взглядом:

— Ма-а-а-ам… — спросила она жалобным голосом, — но ведь это просто так не работает… Обычно надо… да много чего ещё надо…

— Обычно не работает, — столь же задумчиво ответила тётя Лиз, — но ты у меня девочка очень необычная, да и Серж… где он и где обычность?

— Похоже, мы не учли в наших планах что-то очень важное… — столь же задумчиво откликнулась тётя Софи.

И только Его Величество молчал и молча наблюдал за разворачивающимся действом с любопытством и, как мне показалось, с некоторым удивлением. Мне тоже следовало о многом задуматься, такие тут летали откровения, но голова была сильно ушиблена и любые размышления давались мне с огромным трудом, а вот пустой желудок настойчиво напоминал о себе даже через шум в ушах, поэтому я и высказался:

— Это всё интересно, но я же так и не поел.

Тут всё снова пришло в движение, мне помогли сесть и сунули в руки большую чашку с в меру горячим бульоном.

— Ничего другого тебе сейчас нельзя, — прокомментировала тётя Софи. — То-есть попробовать можешь, но ни чем хорошим это не кончится.

Полной сытости это, конечно не дало, но сил прибавилось и мозги слегка прояснились (как я потом узнал, тётя Софи приправила этот бульон своим фирменным лечебным наговором) и я смог не только сидеть, но и стоять. И даже идти, правда и то и то исключительно с посторонней помощью. Вот так, поддерживаемый с одной стороны Дашей, с другой тётей Лиз, я был препровождён по качающемуся и пульсирующему коридору в свою комнату, где уложен в койку, напоен ещё каким-то зельем не самого приятного вкуса и отключился глубоким сном без сновидений.

Когда я проснулся поутру, голова у меня была как чугунное ведро, но хоть не болела и мир вокруг не качался, а пол не пытался встать на дыбы и стукнуть меня по морде, поэтому я смог собрать свои ушибленные мозги в кучку и припомнить откровения, которыми вчера кидались окружавшие меня великие магички. А припомнив сделал над собой ещё одно усилие и попытался выяснить кое-что у ещё одной грамотной магички, приставленной ко мне в окружение, конкретно у Наты:

— Ната, ты ведь на уровне мастера в своём храме, так? — начал я издалека.

— Да, — быстро ответила она, но тут же спохватилась.

— Значит ты знаешь очень много о связи яви и нави, — констатировал я, — ведь Мара же!

— А откуда вы знаете, что Мара ведает связью яви и нави? — моя псевдогорничная была откровенно испугана. Пришлось пояснять:

— Мара — древняя славянская богиня смерти, скорее всего восходит к той древности, когда арии ещё не разделились и у многих народов есть богини смерти с аналогичным именем. Моргана, Морриган и так далее. Тогда когда… я ещё первый раз жил, — я решил не шутить на предмет «при моей жизни», после вчерашних откровений как-то расхотелось, — это знание не было запретным.

Ната заметно расслабилась и пояснила:

— Мара стоит на границе яви и нави. И это знание идёт ещё из времён до тёмных веков.

Всё это, конечно хорошо и интересно, но с моей, всё ещё не до конца здоровой головой было не до высоких истин, мне бы конкретики. Вот я и перешёл к конкретике:

— Тогда можешь объяснить, просто и доходчиво: Что со мной не так?

Ната задумалась, но всё же ответила:

— Понимаете, вы очень долго были развоплощённым…

— Мёртвым? — уточнил я.

— Нет! Мёртвые уходят за грань, а вы, хоть и тело было мертво, за грань не ушли.

Вот тут я реально удивился:

— Как же так? Я же был в нави!

— Да! Но за грань не уши…

Ната начала было подробно объяснять о положении умерших в нави, но я её остановил. Интересно, конечно же, но голова была всё ещё как чугунное ведро и улучшения в обозримом будущем не ожидалось, так что воспринимать долгие лекции на тему мироустройства я сейчас не мог. Ната понимающе кивнула и выдала короткую практическую выжимку: души живых связаны с телом и получают жизненную энергию из яви, у мёртвых, тех кто ушёл за грань, свои пути и свои источники жизненной силы, есть и такие, кто умирая не уходит за грань, остаётся в той части нави, которая больше связана с живыми. Но и жизненную силу они должны получать от живых, так получаются упыри. А со мной всё как-то непонятно: болтался тыщу лет в нави, но душа не распалась и упырём не стал. Значит кто-то меня питает, а кто? Ната сказала, что есть канал, который идёт из-за грани. Ну кажется я понял кто, не будем поминать. Ещё она сказала, что этот канал у меня так и остался, а душа моя так до конца и не воплотилась в нынешнее тело. То-есть воплотиться-то воплотилась, но связь с навью тоже осталась очень сильная, а подробнее объяснить не может, потому что сама не очень понимает то, что видит.

Тут я остановился: Не может, так не может. Остался только один вопрос:

— Это также, как у их величеств и тёти Лиз?

— Нет! — тут же встрепенулась Ната. — Вы лучше у неё спросите, наста… барыня лучше знает.

Упс! Вот это оговорочка! На всякий случай спросил:

— А тётя Лиз тоже связана с храмом Мары?