По следам большой смерти

10. ЖАЛКАЯ ДУШОНКА

"Минь услышит дрожь твоей души…"

Последние полчаса Коваль перестал следить за компасом. Чувство времени ему пока не изменило, на остальные свои способности он уже мало полагался. Он помнил, как приподнял повыше факел, отвел взгляд на краткий миг, а когда сморгнул, призрак исчез. Вместе с призраком исчезло окно. Круглая дыра наружу растворилась не сразу. Словно дразня человека, она начала медленно зарастать по краям, пока не превратилась в дырку размером с кулак, а затем и вовсе сузилась до размера иголочки. И воевать стало не с кем, и отступать некуда.

Только один путь - налево и вниз, в вонючую сырую темноту.

Довольно долго Артур ждал, уверенный, что тварь вернется. Понадобилось время, чтобы сердце застучало ровнее и прорезалось ночное зрение. Он никогда не попадал в подобную заваруху, даже когда дрался с Озерниками. Друзья Бердера умели вытворять штуки и похлеще, но оставались существами из плоти и крови.

Затем он шел, считал шаги и привычно наносил костяной саблей зарубки на ржавых скобах и косяках. Поворотам и залам не было числа, но Артуру надоело всякий раз задумываться, куда свернуть. Он убедил себя, что устроители аттракциона сами позаботятся о его будущем.

Иногда Артуру казалось, что сзади доносится звук дыхания. Он замирал, прижавшись к стене, но слышал только стук собственного сердца. Иногда поблизости раздавались знакомая беготня и шепот: мелкие по местным меркам насекомые шустро пробирались по своим норам. Артур спустился очень глубоко, хотя что-то подсказывало ему, что до основания горы он еще не добрался.

Однажды он вышел на железнодорожные пути и долго брел по ним, пока не уткнулся в разбитую цистерну. Содержимое из пыльной цистерны давно вылилось, а внутри поселилось семейство летучих мышей. Видимо, на этом отрезке тоннеля прорвался плывун - бетонные кольца разошлись, и путь преграждали горы песка. Артур решил было, что уперся в тупик и теперь придется отступать, но тут заметил лесенку и дверцу под самым потолком.

Неведомая рука вела его дальше.

Иногда Коваль задавался вопросом, не ослышался ли он насчет проводника. Но Председатель Ло внятно заявил во время чаепития в шатре, что монахи непременно дадут попутчика. Только попутчик у каждого свой, хитро добавил политикан. Коваль тогда не придал его словам серьезного значения. Сейчас он отдал бы что угодно за любого попутчика, лишь бы тот объяснил, как отсюда выйти.

Лестница вывела его в станочный цех. Здесь Артур сделал несколько открытий. На каучуковых подушках вокруг замшелых электродвигателей расплодились цветные плесени и лишайники. По ржавым станинам с потолка стекала вода, а на резиновом полу образовались целые озера. У любого технаря разгорелись бы глаза при виде такого богатства. Один ряд занимали фрезерные станки, дальше размещались токарные, сверлильные и гильотины самых разных модификаций. Встретились даже зуборезный станок и несколько сложных карусельных агрегатов с компьютерным управлением. Воздух в помещении был спертым, но чрезвычайно холодным. На деревянных ящиках разрослись круглые розовые грибы. Они едва заметно светились, но Ковалю и это освещение показалось роскошью.

Здесь он наткнулся на голого человека, не дошедшего до выхода из лабиринта. Парень так и не стал послушником, хотя отчаянно боролся за свою мечту. Он висел, насаженный животом на острую металлическую рейку, торчащую из-под кожуха электродвигателя, и сжимал в руках сломанную пилу богомола. Кандидат в послушники успешно покорил Первое Сердце, но не выдержал встречи с Минь. Судя по состоянию трупа, мужчина провисел здесь не больше недели.

"Интересно, а этот ради чего рисковал жизнью? Тоже хотел подчинить драконов или собирался до гроба служить Ордену?"

Налицо несправедливость. Молодой, полный сил мальчишка погиб по прихоти настоятелей, придумавших сотню лет назад изуверский обряд, в то время как он, жадный старый чужеземец, возможно что и выживет, и получит награду… Еще он подумал, что так и не выяснил, за каким интересом сюда спускались Бердер и Прохор. Неужели просто пощекотать нервы? Когда Коваль спросил об этом, учитель ловко ушел от ответа.

Артур осмотрел мертвеца, но не заметил на раздувшемся теле следов борьбы. Складывалось впечатление, что парнишка забрался на кожух статора и сам прыгнул животом на ржавое острие.

Еще одного претендента в члены Ордена Артур нашел этажом ниже, в картинной галерее. На самом деле, это была часть командного поста, круглый зал с пультами на стенах и рядом потрескавшихся кожаных кресел. В одном из кресел напротив мертвого экрана сидел военный чин в фуражке и с орденскими планками на кителе. Пистолет, из которого офицер застрелился, валялся тут же. Возле самоубийцы лежала верхняя половина голого китайца. Нижнюю часть торса и ноги Артур разыскал чуть позже. Неисправимый шутник, обитавший в здешних краях, заботливо усадил их в кресло, в самом центре зала.

Этот несостоявшийся послушник погиб не менее года назад. Артур решил, что если выберется, то первым делом спросит у монахов, сохранился ли в Китае обычай похорон.

Судя по количеству сидений, боевой расчет поста состоял из восьми человек, однако генерал в фуражке был единственным, кто не покинул рубку. Светящихся грибов стало еще больше, но Коваль всё равно не сумел бы по положению кнопок и рубильников определить, произошел ли запуск ракет. На возвышении в центре зала стояло прозрачное стекло с координатной сеткой. А вокруг валялись сотни картин. Некоторые холсты неплохо сохранились, но большинство сожрала плесень. Оставалось только гадать, кому пришла в голову идея эвакуировать сюда художественный музей.

В следующем помещении Артур наткнулся на место массовых расстрелов. Факел почти не давал света, но зрение напрягать не приходилось: в сырых углах гнездились колонии светящихся грибов. Их становилось всё больше и больше; розоватые округлые шляпки сливались в сплошной ковер, слабо пульсируя во мраке.

Здесь Артур снова ощутил враждебное присутствие. Кроме враждебности, он заметил нечто вроде азарта. Второе Сердце по имени Минь наблюдало за ним и ждало возможности напасть.

Когда-то в грибном царстве располагалась казарма. Словно противотанковые ежи, ощетинились ножками десятки двухъярусных коек. Койки были свалены в кучу, образуя баррикаду напротив трех распахнутых настежь дверей. Очевидно, двери вынесло взрывной волной вместе с массивными стальными косяками и кусками кирпичной стенки. Дальше, за грудой кроватей, стояли два десятка школьных парт с откидными крышками. Между партами в шахматном порядке тянулись к потолку железные колонны. Плиточный пол густым слоем покрывала осыпавшаяся штукатурка. На потолке, под штукатуркой, обнажились почерневшие деревянные балки, также покрытые гирляндами фосфоресцирующих грибов. Коваль задумался о том, какая же порода дерева способна выдержать столько лет почти без порчи. Он провел ладонью по одному из столбов и наткнулся на шишечки заклепок. Это открытие показалось президенту необычайно важным. Не может быть, чтобы строители атомного щита использовали дерево и клепку; очевидно, эти пещеры были продолблены задолго до открытия ядерного синтеза…

На дальней стене висели в ряд грифельные доски. Здесь могли одновременно сдавать экзамен четыре, а то и шесть человек. Кое-где даже сохранились следы надписей мелом. На уровне груди доски превратились в решето, сплошь покрытое бурыми потеками. Из досок торчали кончики расплющенных пуль. Связанных заключенных приводили в класс, ставили спиной к доске, как школьников перед экзаменом, расстреливали, а затем крючьями оттаскивали в сторону, чтобы дать место следующим.

"А может, они школьников и убивали?.."

Организаторы расстрелов далее не потрудились вынести трупы. Их просто сметали в соседнее помещение, похожее на предбанник. Здесь, среди отделанных кафелем кабинок, вперемешку валялись груды костей, обрывки обмундирования, набойки от сапог и позеленевшие медные пуговицы. Видимо, кровавый трибунал заседал не одну неделю. Артур обнаружил чистую доску с пришпиленными к ней листками. На ссохшихся коричневых бумажках проступали строчки с пронумерованными иероглифами, зачеркнутыми крестиками. Если палачи таким образом отмечали имена своих жертв, то их тут были тысячи…

А в душевой Коваль наткнулся на широкий президиум, где и заседал революционный трибунал. О славной вехе в истории китайского народа красноречиво напоминал портрет Мао. Великий кормчий был изображен во весь рост, в военном френче, с горделиво поднятой ладонью. Он сосредоточенно щурился в туманную даль, а вокруг мудрого лба вождя разгоралось сияние. Наверное, художник поймал Кормчего в момент, когда тот в очередной раз обратил свой проницательный взор на запад, в поисках заплутавшего призрака новой эры. Трехметровое полотно изрядно пострадало от времени и пуль, но личность вождя не утратила былого величия.

Слева и справа от портрета висели дырявые полотнища с грубо намалеванными лозунгами. Под картиной стоял полукруглый стол, укрытый истлевшей пурпурной тканью. Железные стулья и скамейки громоздились в полном беспорядке, между ними валялись останки последних членов Трибунала. Наверное, тут они и приняли последний бой.

"Так всегда происходит, - подумал Артур. - История ничему не учит членов всяческих трибуналов. Они энергично выносят свои постановления, а затем сами получают пулю в затылок…"

Два мертвеца в истлевшей форме цвета хаки лежали прямо на скатерти, обнявшись. Один из трупов принадлежал женщине. На ее шейных позвонках сохранилась золотая цепочка. В кулаке женщина сжимала шприц.

Американская вакцина…

Итак, он снова с этим столкнулся. Даже здесь, в китайском захолустье, его коснулось дыхание Большой смерти. Казарму соорудили в горах очень давно, но последние посетители этой школы знали Мао только по его трудам и портрету. Вероятно, здесь шла война между последними уцелевшими ракетчиками и теми, кто надеялся пересидеть Большую смерть в укрытии. А может быть, всё наоборот. Может быть, именно здесь начиналась история Храма и дрались первые приверженцы Ордена с пришлыми разбойниками.

Едва слышный шорох заставил Артура выставить перед собой пилы. Ему показалось, что портрет Председателя немного сдвинулся. Хотя в неверном свете, идущем от поганок, могло привидеться и не такое. Что-то пряталось за картиной, прислоненной к колонне между двумя душевыми кабинками. Коваль беззвучно шагнул в сторону и сунул саблю в щель.

Никого за картиной не оказалось, однако Клинок воспринимал пространство не только глазами. Какая-то чужеродная энергетика присутствовала в затхлом воздухе подземелья. Нечто неуловимое, вроде невидимой шаровой молнии. Артур приказывал себе успокоиться, но успокоиться никак не мог. Перед ним стояло лицо мальчика, который совсем не мальчик.

"Я сделал огромную глупость, позволив сочувствию руководить собой. А Минь идет на запах жалости. Он обозвал меня жалкой душонкой…"

Артур потянулся рассмотреть шприц и тут же заметил под столом еще один истлевший труп. Его как раз не хватало, чтобы окончательно запугать будущих послушников. Артур присел на корточки. В застоявшемся воздухе витал запах плесени и совсем чуть-чуть тянуло мелким теплокровным животным. Никакой серьезной опасности.

Пара спокойных секунд у него есть.

Можно остановиться и изучить повнимательнее.

"Кстати, как эта тварь выучила русский? Меня обозвали мирным человеком и любезно обратились на понятном языке, без всякого акцента…"

Артур присел и поднес факел к месту, где должна была находиться голова мертвеца. Увиденное ему совсем не понравилось. Лишь с большой натяжкой труп можно было назвать человеческим. У него имелись четыре конечности примерно одинаковой длины. Сейчас они были подогнуты и сложены под длинным узким туловищем, как лапки у мертвого таракана. Коваль саблей перевернул сухое тело. Вместо привычных кистей руки заканчивались трехпалыми ороговевшими захватами; указательный палец выглядел как заостренный крючок. Метровой длины веретенообразное тело покрывал потрескавшийся серый панцирь, а голову кто-то откусил. Она валялась здесь же, неподалеку, уставившись в потолок огромным фасеточным глазом, словно припорошенным пудрой. Место челюстей занимала пара волосатых жвал утыканных сотнями мелких треугольных зубок.

"Это такая же букашка, какой поужинал богомол…"

Даже в ходе беглого осмотра Артур понял, что голову гигантской моли не отрезали ножом или саблей, а именно отгрызли. Неизвестный хищник дважды сомкнул зубы, сначала отделив голову от туловища, а затем раскусив ее пополам. При этом хищник не позавтракал поверженным противником и даже не уволок за собой.

"Это не работа богомола. Возможно, тварь убивает из чистого удовольствия. Санитар леса, то есть, пардон, горы…"

– Минь! - писклявым голосом произнес кто-то с потолка, и президент моментально ослеп. Ему показалось, что сработала фотовспышка; на самом же деле, полыхнул факел, облитый свежим маслом.

Через долю секунды Артур очутился на столе, а еще мгновением позже перескочил на низкую стенку душевой кабины. Перед глазами еще плясали радужные пятна, но он стремился занять как можно более высокую позицию. Перекинув одну из пил в правую ладонь, Артур совершил полный круг отмашки, разгоняя невидимых противников. Затем пригнулся и перескочил на следующую стенку. Только после этого открыл глаза.

Огромный масляный факел полыхал посреди стола президиума. В качестве подставки была использована глазница одного из трупов. Под портретом Мао, на тонкой спинке резного кресла, сидел голенький китайский мальчик и приветливо улыбался. Мальчик сидел на корточках, балансируя на пятках. Между ног у него болтался пенис, по размерам больше подходящий взрослому коню. В одной руке ребенок держал конец тонкой проволоки, а в другой - остро наточенный стилет.

– Минь! - весело повторил ребенок и потянул за проволоку. - По-о-ожалей нас, жа-а-лкая душо-о-нка!

К спинке кресла проволокой была примотана обнаженная европейская женщина. Коваль готов был поклясться, что минуту назад там никого не было. Женщина вздрагивала всем телом, ее распущенные русые волосы закрывали склонившееся лицо. Пот градом катился по плечам. Проволока глубоко впилась в кожу, наискосок пересекала посиневшую грудь, а несколько петель внахлест обхватывали шею.

– Минь! - каркнул мальчишка и подмигнул президенту. Его рот распахнулся от уха до уха, как у плюшевой куклы из мультфильма, и сразу стали видны три ряда зубов, которые никак не могли в закрытом рту поместиться. - Мы-ы ее до-о-оста-ли, ми-и-рный человек!

Пацан снова дернул проволоку, голова женщины запрокинулась, и у Коваля потемнело в глазах. Он смотрел в заплаканное лицо жены. Китайчонок приложил острие стилета к щеке Нади и надавил.

Коваль видел, как из-под кожи побежали первые капли крови, как постепенно капли превратились в ручеек, как лезвие входило всё глубже, отслаивая мышцы от кости. Женщина хрипела, закатывая глаза. Проволока так глубоко вонзилась в кожу, что была уже не видна.

"Это всё неправда, не может быть! Надя с детьми в безопасности, в деревне. Только не поддаваться…"

А сам уже чувствовал, как напряглись ноги для прыжка. Такой подлости от монахов он не ожидал. А Минь жадно искал в глазах человека жалость. Его черные раскосые глазки внезапно начали расти, надорвали изнутри веки и выкатились из орбит. Два белых трепещущих шарика с маслинками зрачков повисли на смуглых щечках монстра. Потом зрачки развернулись в сторону Артура.

Ковалю показалось, что он уловил природу этого создания. Он так и не смог понять, кто перед ним, - мутант, пришелец или джинн из бутылки, но разгадать намерения чудовища оказалось несложно. Минь играл по правилам Храма.

Если бы Коваль снял с веревки девушку, оборотень напал бы на него еще тогда. Если он сейчас поверит, что монахи выкрали его жену, кинется ее спасать, исчадие ада убьет его одним ударом. Никакие сабли не помогут. Коваль как-то остро и сразу понял, что это милое дитя не возьмет ни сталь, ни боевые умения. Это сердце надлежало приручить, но совсем не так, как приручают сердца теплокровных.

Минь накрутил проволоку на руку. У него была трехпалая коричневая ладонь, и все три пальца продолжали расти на глазах, изгибаясь во все стороны, как змеиные хвосты. На милой физиономии расцвела простодушная улыбка, а на гладком детском лбу появилась поперечная морщинка. Его висящие на нервных окончаниях глаза взорвались и растеклись по скулам. Минь высунул из пасти сразу два языка и слизнул собственные глазные яблоки.

Женщина захрипела. Стилет вспорол ей щеку и вышел изо рта. Артура колотило. Он ничего не мог с собой поделать. Это было тело Нади. Перед ним мучили точную копию его супруги. Ее родинки, ее шрам от ожога, ее морщинки и запах пота. Так потеть могла лишь одна женщина на земле.

"А что если это правда, что если Карин подкупил монахов?.."

– Хо-о-чешь по-ла-а-коми-иться, ми-ирный человечек? Хо-очешь полакомиться ее де-те-енышем?

Артур очнулся, уже спрыгнув на стол, и обнаружил себя стоящим в метре от страшилища. Никто не мог знать, что Надя ван Гог беременна. Никто и не знал, кроме ее мужа. Они заранее договорились никому не говорить, чтобы не сглазить.

Сабля богомола застыла в сантиметре от шеи оборотня. Мальчишка залился звонким смехом. Сморщенные веки распахнулись, в них ворочались новые глаза. На сей раз они мало походили на человеческие. Зеленые, с ярко-желтым вертикальным зрачком. Пальцы на его ножках превратились в загнутые когти. Морщинка на лбу углубилась, стала трещиной и разошлась со звуком рвущегося брезента. Трещина становилась всё шире, потянула в стороны волосяной покров; из макушки призрака начала расти покрытая слизью шишка. Она тянулась, увеличивалась в размерах, пока не стала похожа на розовый бутон, а затем…

Затем из шишки начала формироваться еще одна голова.

Артур не мог отвести глаз. Словно незримая сила подталкивала его руку. Одного взмаха было достаточно, чтобы уничтожить гадину.

"Он только этого и ждет, провоцирует меня. Только не смотреть ей в лицо, это не Надя…"

Но не смотреть на женщину он не мог. Монстр ослабил удавку и тут же провел по животу своей жертвы стилетом. Его рука к этому моменту стала похожа на корягу, обросшую рыбьей чешуей, из крокодильей пасти брызнула желчь, а член поднялся и раскачивался, как багровая дубина. Минь ничем больше не напоминал ребенка.

Стилет оставил на левой груди женщины кровавую полосу.

– За-а-акусим ма-а-аленьким Ни-и-икиткой, ми-ирный че-е-ловек?

Коваль перестал дышать. Никто, кроме него и Нади, не мог знать имени будущего сына.

Неожиданно глаза женщины широко распахнулись. Ее распухшее синее горло сокращалось, пытаясь выдавить слова.

– Со-солнышко, кузнечик мой…

Коваль скорее прочел по ее губам, чем услышал. Когда им обоим было трудно, когда он терял всяческую опору, жена называла его кузнечиком…

Вторая голова Миня, вылупившаяся из макушки первой, почти сформировалась. Формой и размером она напоминала большую подгнившую грушу со срезанной кожурой. На безглазом личике пульсировали сосуды, толстогубый рот кривился в гнусной ухмылке. Задние конечности демона стали толще раза в три, живот и бока также раздулись и пульсировали в такт биению сердца.

"Сердце… У него есть сердце. И он растет… Если не убить его сейчас, потом будет поздно!"

С "главной" головы кожа слезала клочьями, во все стороны летели брызги дымящейся жижи, воздух наполнился невыносимым зловонием.

Такого омерзения Артур никогда не испытывал.

Сабля застыла в сантиметре от шеи уродца. Тот вытянул из верхней пасти змеиный язычок и с томным стоном облизал костяные зубья.

– Артур… - внятно позвала женщина. - Спаси меня…

"Решайся!" - сказал себе Коваль. Кожа на спине демона лопнула. С шелестящим звуком развернулись прозрачные крылья.

– Брось эту гиблую затею, - голосом Бердера посоветовала верхняя голова. - Забирай свою бабу и отправляйся гонять насекомых. Ты еще можешь их спасти, бабу и ребенка!

– Не тебе указывать, кого мне спасать! - ответил президент и с оттяжкой полоснул саблей.

У богомолов очень острые клинки. Голова женщины отделилась от тела с одного удара. Вторым ударом Коваль вспорол грудную клетку и чуть не захлебнулся в фонтане черной крови. Под оголившимися ребрами билось черное сердце.

– Не-е-ет!!! - на предельно высокой ноте заверещал демон.

– Ша, медуза! - сказал Артур и проткнул сердце костяной саблей.

В следующую секунду факел погас, и воцарилась тьма. А потом в темноте распахнулась узкая дверь, и на портрет Председателя хлынул поток лунного света.

В наступившей тишине кто-то захлопал в ладоши.