По имени Шерлок. Книга 1

Глава 1

— Быстрее! Еще быстрее! — Дождь ледяными лезвиями режет кожу, ветер хлещет по лицу наотмашь, черные, скрюченные пальцы деревьев тянутся к беззащитному горлу.

Черт! Тропинка, впитав в себя целое море воды, превратилась в вязкое глиняное месиво, каждый шаг почти невозможен, грязь тянется за сапогом и отлипает с противным звуком! Чавк, чавк, чавк…

Или это уже не мои шаги? Ужас холодной волной катится по спине. Не чувствуя больше ни холода, ни усталости, я бросаю увязшую обувь и дальше несусь босиком. Только бы оторваться!

Избушка впереди! Ну почему обязательно, в конце каждой тропинки стоит такая вот замшелая, покосившаяся, черная от времени изба? Страшный, глухой бурелом, окружающий узкую тропку, не оставляет выбора.

Ветер, резко толкнув в спину, приносит волну противной рыбной вони. Они близко!

Не раздумывая больше ни секунды, ныряю в темный дверной проем, как в омут, прячусь за горой каких-то полусгнивших мебельных остатков…

Тишина. Глухая чернильная темнота заливает все вокруг, и только в дверь заглядывает бледная, трупного цвета луна, рисуя на полу светлый квадрат.

Неужели оторвался? Громкое журчание крови в ушах не дает прислушаться… Но вроде тихо. Сердце перестает выпрыгивать из груди, дыхание понемногу выравнивается.

Что-то капает на руку. Я, не сводя глаз с квадрата света на полу, боясь пропустить моих преследователей, дотрагиваюсь до капли. Какая-то слизь. Подношу к носу. Уже с каким-то безразличием отмечаю — пахнет тухлой рыбой.

Темнота внезапно взрывается множеством стремительных теней, лоснятся щупальца, луна отражается в мокрой чешуе!

Отчаянно, охваченный почти парализующим ужасом, я пытаюсь забиться в угол, оттолкнуть от себя эти омерзительные липкие пальцы! Внезапно, гнилой пол подо мной рушится, и я с криком падаю в темное, глубокое ничто…

Резко открыв глаза, задыхаясь и хватая воздух ртом, я увидел не жертвенный алтарь, на котором меня собирались заколоть во славу Дагона, а свою родную жилую камеру.

Сон был настолько реальным и так меня напугал, что, среагировав на участившееся сердцебиение, монитор гелькапсулы запульсировал тревожным алым цветом.

Дома! Я облегченно вздохнул.

Да уж, это как раз и есть один из минусов настоящих, не навязанных виртом снов — может присниться кошмар. Ну что ж, это та плата, которую я готов платить за собственные, а не придуманные компьютером искусственные видения.

Сегодняшний дневной сон, который навалился на меня внезапно — вообще я редко сплю днем, видимо, был платой за неделю стресса, когда я круглосуточно размышлял о том, что же делать со своей, так неожиданно разрушившейся жизнью…

Не вставая — торопиться мне было уже некуда, я лениво окинул взглядом свою жилую камеру. Завтра мне придется покинуть ее навсегда. Наверное, нужно запомнить этот момент, ведь, как ни крути — это мой единственный дом.

Светло-серые стены, мягко светящийся потолок, прозрачное яйцо гелькапсулы, заполненное зеленоватым желе, экран экстренного оповещения на стене справа от входа, герметично закрывающаяся ниша с одеждой — слева. Отдельная камера. Одна из шестисот подобных ей, на 48 этаже жилого комплекса «Радость», квартала «Новая Надежда» полиса Новомосква.

Надо сказать, мне еще повезло, что у меня отдельное жилье, а не просто место в кластере. В нашем комплексе, с первого по сороковой этаж занимали именно такие помещения.

Огромные безликие комнаты, с одной стороны в ряд — трехэтажные стойки с капсулами, напротив, через узкий проход — стена с пронумерованными нишами с личными вещами. В кластерах живут подростки, которые полностью находятся на дотации государства.

К сожалению, почти все они — будущие расчетные модули, маленькие ячейки огромной нейросети, которая, как ловчая паутина какого-то космического паука, окутала всю планету. Теоретически, у каждого есть шанс вырваться из этого круга, по крайней мере, постараться, фактически — мало, кто на это готов. Просто нет стимула. Да собственно, зачем?

Довольно большая часть жизни каждого из нас проходит в виртуальности. Любые развлечения абсолютно доступны и бесплатны, и до восемнадцати лет подросток живет в долг, получая крышу над головой, стандартный паек и личную гелькапсулу с десятками миров в комплекте. А потом приходит время собирать камни.

По достижении совершеннолетия, государство стребует все долги, и будет их оооох, как много. А как вчерашний ребенок будет отдавать, если он ничего не умеет, почти ничего не знает, и вообще, бесполезен? Идти в расчетные модули, больше некуда.

Работа расчетного модуля, это, по сути, и не работа вовсе. Работы, как таковой, нет. Человек сдает в аренду незадействованные участки головного мозга для включения их в общую нейросеть GlobalNET. Причем сам он при этом не испытывает никакого дискомфорта, и может дальше в свое удовольствие параллельно развлекаться в вирте.

По истечении срока аренды долг государству погашается, и человек волен сам распоряжаться своей судьбой. Но все, кто когда-то попадал в расчетные модули, ими на всю жизнь и остаются. Почему? Да просто потому, что этот биологически взрослый индивидуум оказывается настолько инфантильным и неподготовленным к реальной жизни, что иного пути у него просто нет. Как нет и образования, каких-либо умений и навыков.

Но самое страшное в работе расчетного модуля то, что средняя продолжительность его жизни составляет не более 10–15 лет после полного подключения.

Мозг, вынужденный работать в режиме нагрузки, многократной превышающей норму, через несколько лет начинает разрушаться. Нейронные связи обрываются, клетки гибнут быстрее, чем успевают восстановиться. Потом изменения нарастают лавинообразно, и наконец, мозг умирает, а с ним и человек.

Вот именно поэтому расчетные центры испытывают постоянную потребность в притоке новых «доноров мозга», и наша система обучения и воспитания всячески способствует этому.

Мои родители сделали все, чтобы я избежал этой судьбы!

Мама… Я всю жизнь буду помнить ее грустную улыбку, когда она прощалась со мной навсегда… Отец. Он улыбался, но я видел боль в его глазах.

Чтобы не вгонять меня в долги государству, родителям пришлось отказаться от любимой работы в Информатории и наняться в команду операторов станции планетарного терраформирования, на недавно открытую очередную планету земного типа.

На ней были обнаружены богатейшие залежи редкоземельных металлов, которые давно уже были исчерпаны на Земле. И перед отправкой бурового и добывающего оборудования туда направлялась группа людей, которая должна была довести местный климат до приемлемого.

Путешествие было в один конец, после окончания процесса терраформирования, операторы основывали рабочий поселок и налаживали добычу ископаемых. Возвращение на Землю не предусматривалось, контракт был пожизненным.

Этим мама с папой оплатили мое обучение и проживание в Учебном Центре. Разлукой и долгими годами тяжелейшей работы в условиях, где не выдерживал самый крепкий металл.

— Внимание! Обязательное время общения! — от нелегких мыслей меня отвлек зуммер, и последующее за ним оповещение громкой связи. Неужели уже 4 часа? Вот это я засиделся. Последний день моей вольготной жизни, а я так ничего и не придумал. Завтра утром аренда камеры заканчивается, как и оплаченный период обучения, и я буду предоставлен сам себе.

Если бы все шло по плану родителей, то сейчас я бы уже имел запись в социальной карте о наличии у меня законченного дополнительного спецобучения, и возможности работать хранителем знаний в районном Информатории. Но последняя реформа образования, которая была принята всего 3 недели назад, разрушила все мои планы на жизнь.

В ней был утвержден список профессий, для которых было необходимо обязательное четырехлетнее спецобучение, и хранитель знаний попал в их число. То есть, мне нужно было проучиться еще один год, а денег на это уже не было. Хуже всего то, что я был уже неделю, как совершеннолетний, значит, и на проживание в бесплатном кластере я тоже не мог рассчитывать. Куда не кинь, всюду клин.

Коснувшись рукой сенсора, я превратил экран оповещателя в зеркальную поверхность. Бледный, под глазами черно-синие круги, тонкая шея торчит из широкого ворота, и только волосы яростно и всепобеждающе пламенеют. Да, волосы у меня мамины, такие же огненные и непослушные. А вытянутое худое лицо, длинноватый нос и блекло-голубые глаза — это папино. Криво усмехнулся сам себе, безуспешно попытался пригладить торчащий вихор, поправил ворот.

— Красавчик, что и говорить.

Дверь камеры с легким шипением открылась, и я вышел в коридор. Площадка для общения и физподготовки находилась на крыше нашего 72-этажного комплекса. Двери по правую и левую стороны коридора периодически открывались, оттуда выходили такие же бледные, сутулые подростки, и, загребая и шаркая ногами, брели в сторону лифта.

Для большинства из нас обязательные часы общения и физподготовки не радость, а абсолютно ненужная трата времени и сил. Практически все мои ровесники страдают в той или иной степени выраженной социофобией, и никакими социальными навыками не обладают.

Да и физическая подготовка для всех является сущей мукой. Думаю, что, если бы не эти обязательные занятия, к совершеннолетию никто из нас не смог бы и пару этажей по лестнице пройти пешком.

Вздохнув, я присоединился к этой унылой процессии.

Слегка изогнутый коридор закончился светлым круглым залом с десятком лифтов. Возле них уже собралась небольшая толпа. Я увидел несколько знакомых лиц, мы обычно сидели в одной секции во время приема пищи. Собственно, это было единственное место, кроме официального времени общения, где ученики могли поговорить друг с другом. Жаль, что редко кто этой возможностью пользовался. Именно там я и познакомился с Серегой, которого сейчас безуспешно высматривал в толпе, ожидая приезда лифта.

Сергей, как и я, был «платником». Его родители смогли оплатить ему проживание и обучение без излишних жертв. Просто им повезло работать на биостанции, которая занималась выращиванием натуральных экопродуктов для жителей квартала «Небесный ярус».

Подобные биостанции — одно из немногих мест, где полностью отсутствует какая-либо автоматизация, и все делается вручную. Стоимость таких продуктов достигает астрономических величин, и позволить себе питаться ими могут только обеспеченные люди. Оплачивается эта работа, по меркам нашего окружения, более чем достойно. Рабочим местом, обычно, очень дорожат, и чаще всего, дети наследуют родителям, образуя целые фермерские династии.

Сереге повезло дважды. Во-первых, благодаря тому, что экофермеры зарабатывают вполне прилично, его родители и не летят осваивать какие-нибудь титановые рудники на край солнечной системы, чтобы оплатить обучение сына. А во-вторых, его профессия не попала в злополучный список, и через неделю, окончив курс, он будет считаться специалистом по выращиванию морских деликатесов.

Подошедший лифт мгновенно заполнился ожидающими. Я сумел втиснуться в него в последнюю секунду, в закрывающиеся уже двери, толкаясь локтями и нещадно оттаптывая чьи-то ноги. Послышалось несколько вялых протестующих междометий, и этим, как обычно, дело ограничилось.

Я знаю, что в прошлом люди были намного агрессивнее, и мое поведение запросто могло бы уже спровоцировать конфликт, но не сейчас. Мои ровесники предпочитали виртуальные сражения, в реальном мире оставаясь пассивными и равнодушными.

Среди только пришедших в Центр детей, шестилеток, еще не испорченных виртом, бродили слухи и страшилки о диких людях, которые жили где-то за пределами полисов, спали на голой земле, постоянно дрались друг с другом, воровали и поедали непослушных детей.

Я, придя в Центр уже двенадцатилетним, знал, что никаких диких людей нет, и быть не может. Девяносто процентов человечества — конструктор, из которого строятся новые узлы и цепи GlobalNET, безвольное, слабое стадо. Остальные десять процентов — это пользователи, жители квартала «Небесный ярус», и подобных ему в других полисах.

Богатые люди, которые могли позволить себе хорошую натуральную пищу, чистый воздух, живые растения в настоящих парках, интересную реальную жизнь, которая не загоняет тебя в вирт своей однообразностью и безысходностью. И никаких «диких людей». В нашем мире нет места для тех, кто вне этой системы.

Двери лифта распахнулись, и кабину залило ярким светом палящего солнца. Я вышел на крышу.

Наша площадка для обязательного общения и физподготовки не отличалась от сотен, подобных ей, в любых других жилых комплексах. Примерно половину площади занимали разнообразные тренажеры, за рядами которых виднелся бассейн на 24 дорожки. Остальное место было отдано под аллейки искусственных деревьев, со скамейками и круглыми столиками.

Каждый учащийся был обязан ежедневно выполнять свою норму — 40 минут физических нагрузок и 20 минут общения со сверстниками. И если первое было обязательным и контролировалось, то второе — по желанию. Особого желания ни у кого не было. Поэтому скамейки и столики пустовали, народ, в основном, пыхтел на тренажерах.

Сергея я увидел почти сразу, все свободное время он обычно проводил в бассейне. Будущему морскому фермеру было жизненно необходимо уметь хорошо плавать, да и общее физическое развитие имело большое значение в подобной работе. Его широкие плечи и развитая мускулатура, как обычно, вызвали во мне легкую зависть. Я вздохнул, перевел взгляд на свою впалую грудную клетку, потыкал пальцем вялый бицепс.

— Эй, Димон, аккуратнее, проткнешь еще. Здорово, друг! — Серега мощными гребками подплыл к бортику, протянул мне мокрую ладонь.

— Здравствуй, — я резко выдернул почти раздавленную кисть из его руки. — Полегче нельзя?

— Ладно, не ной. Пойдем, побегаем, заодно поговорим.

Беговая дорожка — мой любимый тренажер. И дело не в том, что я не люблю силовые нагрузки, хотя это действительно так. Тут мне удается отключиться от реального мира и полностью отдаться на волю фантазии. У меня довольно развитое воображение, и не приходится напрягаться, чтобы точно и достоверно представить любую картинку по описанию или просто по памяти.

Поэтому на дорожке, закрыв глаза, я уже через пять минут бегу, то по смутно виднеющейся тропинке дремучего дубового леса, то по мягко пружинящему резиновому покрытию стадиона, то по раскаленному асфальту тротуара, обгоняя стоящие в пробке желтые такси. Час всегда пролетает незаметно, и на остальные тренажеры просто не остается времени.

Серега немного косолапит и смешно переваливается при ходьбе. Невысокий, коренастый, с длинноватыми руками, чуть-чуть сутулый — больше всего внешне он напоминает питекантропа. Но говорить я ему об этом, конечно, не буду. Чувство юмора у человека отсутствует напрочь, и при этом он страшно обидчив. Ядерное сочетание. Но он мой самый лучший друг. И единственный.

Мы остановились у длинного ряда беговых дорожек, по счастью, многие из них были еще пусты, и удалось устроиться на соседних. Я скинул кроссовки. Не могу сказать почему, но босиком бегать намного приятнее, возможно, это во мне просыпается что-то от пещерных предков.

— Так вот, что я хотел сказать. А, не… Сначала спрошу, хотя я и так знаю. Ты придумал, что делать с деньгами?

— Что делать без денег, ты имел в виду? Нет, не придумал. Скорее всего, пойду к расчетникам наниматься, какие еще у меня варианты. Мне всего год доучиться надо, сколько там мне насчитают. Надеюсь, не успею мозги поджарить…

— Воооот, а я придумал! Ночь не спал, думу думал! — Серега радостно ухмыльнулся. — Вот ты не любишь «ВиртАрт», а они реально могут тебе помочь!

Меня перекосило. «ВиртАрт» — эта одна из дочек корпорации InfoComp, владельца GlobalNET. Официально — это подразделение занимается виртуальными развлечениями. Виртуальными мирами, играми, созданием интерактивных фильмов с погружением и разнообразнейшими ток шоу. На самом деле — это мощнейший инструмент формирования идеологии, навязывания населению «правильного» общественного мнения, и по сути, всеобщего оболванивания.

— Серый, ты мое мнение знаешь. Я душу дьяволу продавать не собираюсь.

— Димон, ты о чем вообще? — в Серегиных глазах сквозило недоумение, — какой дьявол? Там нормальная тема. Вот — смотри, читай. — Он достал из рюкзака и протянул мне свой комм. — Специально спам сохранил, обычно я такое сразу удаляю.

Я уставился на яркую рекламную картинку. Ладно, просто не хочу обижать единственного друга. Коснулся рукой экрана и сразу же скривился от напора громкой бравурной музыки, ударившей по ушам.

— Ты устал от одинаковых приключений? Надоело быть Суперменом, Леголасом, Росомахой или космическим рейнджером? Приходи к нам! Только одну неделю продлится уникальнейший эксперимент! Создай свой собственный виртуальный мир, не похожий ни на один другой, почувствуй себя демиургом!

— Десять участников, после предварительной оценки, отобранные самим Протеем, получат возможность реализовать свои самые потаенные, скрытые в подсознании фантазии! И только трое из них, выбранные по результатам народного голосования, станут создателями нового уникального мира, открытого для всех желающих, а также получат крупные денежные призы!

О как! Отобранные самим Протеем!

Протей был тем самым пауком, который сидел в центре паутины GlobalNET и дергал за ниточки. Машинный Интеллект, воспетый фантастами прошлого, великий и ужасный. Он заведовал абсолютно всем, начиная с координации положения спутников на орбите и заканчивая составлением типового детского меню в учебном центре.

— Ну что скажешь? Круто? Это же твой шанс!

— Серег, погоди, дай дочитать. — Я перешел на страницу с полными условиями чудо-акции, и вчитался в мелкий шрифт. И чем дальше я читал, тем выше поднимались мои брови, и даже волосы на затылке, казалось, зашевелились от безмерного удивления.

Смысл текста был такой — предварительно будет проводиться сканирование личности участника, со всей его памятью, жизненным опытом, и особенностями характера. После чего Протей отбирает 10 игроков, на основе одному ему известного алгоритма. Отбор длится неделю, данные тех, кто не прошел — уничтожаются. На основе же отобранных сканов, после их анализа, генерируется виртуальный мир, в который и помещается участник сроком на один год.

Цель каждого игрока — пробиться в топ рейтинга просмотра его игры. Трое победителей будут допущены к разработке сценария для нового глобального виртуального мира, подвержены процедуре изменения социального статуса, а также награждены крупными денежными призами, в зависимости от их места в рейтинге.

Проигравшие же должны будут компенсировать корпорации «ВиртАрт» сумму, равную затратам на создание виртуального мира, выделение компьютерных мощностей на его работу на протяжении года, а также содержание и питание самого игрока. И это не много ни мало, как… Ого! Эквивалент оплаты работы расчетным модулем за 10 лет. Ну, ничего себе. Это, считай, жизнь отдать. Но и награда, в случае выигрыша, нереально крута. Изменение социального статуса. Честно говоря, я думал, что это невозможно в принципе, а вот на тебе. Это само по себе стоит больше любых денег.

— Ну? Ну? Димон! Что ты тупишь, ты же уже прочитал! — Серега уже подпрыгивал от нетерпения, ожидая моей реакции.

— Я… Серый, я даже не знаю. С одной стороны, это шанс, шанс просто уникальный. Но с другой… Риск потерять даже то немногое, что у меня осталось, — хотя, с чего я взял, что меня вообще выберут? Не такой уж я особенный, чтобы вот прямо быть в этом уверенным на сто процентов. Тем более я не знаю, по какому принципу будут отбирать участников. — А с другой стороны, если я не подойду, расчетчики то от меня никуда не уйдут. И смена социального статуса, интересно, этот как вообще? Мне просто мою белую карту обменяют на серебряную? А вдруг, даже на золотую?

— Дим, ты меру то знай. Может, тебя еще заодно акционером InfoComp сделают? А чего не вице президентом?

— Да, это я перегнул, пожалуй.

— Ну, что скажешь, имеет место быть шансу то? — Серега спрыгнул с дорожки, сдернул с перекладины мокрое полотенце. Его занятия начались на полчаса раньше, и нужно уже было уходить. — Ты обещаешь, что попробуешь?

— Серый, я обещаю, что как минимум, подумаю, честно, — я тоже спрыгнул с дорожки, — это действительно хороший шанс. Спасибо тебе за это. И спасибо за то, что у меня есть такой друг.

— Да ладно тебе, чего там, — Серега отвернулся, и я вдруг отчетливо понял, что очень долго его не увижу. Может год, а может так случиться, что и никогда больше.

— Дим, а может ну его, а? Риск такой. Давай ты со мной поедешь, на биостанцию. У меня там будет своя жилая камера, перекантуешься какое-то время. Я могу у родителей часть денег занять, часть заработаю. Оплатим твой оставшийся год, потом заработаешь, отдашь. А? — Серега воодушевился, было видно, что идея ему нравится, — Точно! Все, решили! И риска никакого опять-таки.

Я покачал головой. Какой бы ни был риск, но идти в приживалы, надеяться на доброту и участие Серегиных родителей, которые вообще меня не знают, я не мог. Серега мой друг, сейчас он искренне готов помочь, но я не хочу подвергать нашу дружбу таким испытаниям. Да и стыдно.

— Нет, Серег. Я не хочу так. Ты уже помог, и очень сильно. Да ты меня просто спас, я ведь уже решил в расчетные идти. А тут ты. Но с тобой не поеду никуда, надеюсь, без обид. Не по-мужски это, прости. — Протянутая рука повисла в воздухе. Серега стоял, угрюмо насупившись, перекатываясь с пятки на носок.

— Дим, я понял, — Серега поднял глаза, и крепко пожал протянутую руку. — Может ты и прав. Но мне будет так тебя не хватать. Прощай, брат.

— До свиданья. До встречи, братишка.

Я долго стоял, глядя в одну точку, уже после того, как он ушел. Было странно. В ушах звенело, ломило в груди и не хватало дыхания, как после удара под дых, где-то внутри не стучало, а глухо ворчало и ворочалось сердце. Вроде ничего и не произошло, но было ощущение, что мир вокруг словно выцвел, стал плоским и ненастоящим, и я вдруг остро и пронзительно ощутил свое одиночество.

У меня было еще полчаса обязательного времени на физподготовку, но заниматься не хотелось.

Диск теплого майского солнца, постепенно опускаясь к горизонту, все больше и больше краснел и расплывался, искажаясь толстым слоем грязноватого смога, висевшего над городом. Одинаковые башни жилых корпусов, увенчанные блестящими куполами площадок отдыха, такие скучно серые днем, сейчас пылали багряными свечами. Смог укутывал их туманным желтым одеялом и почти скрывал сотни суетливо снующих между ними аэрокаров. И практически на самом горизонте, как бы возвышаясь над остальным городом, горели тонкие золотые шпили и башни «Небесного яруса».

И мне вдруг безумно захотелось туда отправиться, это был волшебный город из всех моих детских сказок, которые рассказывала перед сном мама. Шанс попасть туда давала только пресловутая смена социального статуса, для обладателей белой социальной карты вход в «Небесный ярус» был закрыт.

Все оставшиеся полчаса занятий я простоял перед толстым стеклом купола, не сводя глаз с золотого дворца, дрожащего в мареве смога, как мираж в раскаленном воздухе пустыни. Сомнений больше не осталось. Завтра утром я пойду в ближайшее отделение «ВиртАрта», подам заявку на участие в проекте и пройду предварительное тестирование.

Интерлюдия 1

Кабинет президента компании «ВиртАрт»

Садящееся солнце окрасило комнату в кроваво красный цвет. Его лучи подсветили бокал, и стало казаться, что стоящий у окна мужчина держит в руках огромный ограненный рубин. Был он невысок, слегка полноват, с толстой короткой шеей и пухлыми щеками. И имел бы вид вполне добродушный, если бы не взгляд, оценивающий, и постоянно немного презрительный.

— Да, я все решил сам и за провал отвечу, — мужчина отвернулся от окна, — тебе, Игорь, вообще волноваться не о чем. Это не твоя зона ответственности.

— Лев Константинович, — из кресла в глубине комнаты поднялся его собеседник, с таким же бокалом, — да не этого я боюсь. Просто наши аналитики не зря получают деньги, и я верю, что риск именно такой, как они прогнозируют. И если вдруг все действительно пойдет по их сценарию, да еще совет директоров узнает, что вы дали разрешение, несмотря на их вето…

— Хватит! — полный мужчина раздраженно поставил бокал на низкий столик, — я дал разрешение всего на одного игрока, а не десять. Остальные девять игроков будут погружаться в соответствии с разработанными для них сюжетами, и тут наши шансы с конкурентами равны! Но, если у Протея действительно все выйдет, то кто сказал, что этот его участник и дальше будет в чем-то участвовать? Его всегда можно будет убрать по-тихому. Да и не верю я, что до этого дойдет. Не убедили меня твои перестраховщики.

— Ребята свое дело знают, их прогнозы сбываются с вероятностью более 90 процентов.

— Ну вот, а 10 процентов то остается! Ладно, в любом случае колесо уже запущено, останавливать его я не буду. Все действия Протея мы контролируем и можем заблокировать, он, хоть и железный болван, но должен это понимать. Да и в эту вашу «свободную волю» я не верю. Так что, Игорёк, все будет хорошо, — мужчина снова взял в руку бокал с коньяком и подошел к окну. — Все будет хорошо…