Плиомикон, том I

Глава 4

В день, когда заканчивали и подготавливали к запуску гидротурбину, Техей был на взводе. После того, что он услышал на совете в ту ночь, нельзя было расслабляться ни на секунду. Юноша знал, что очень и очень скоро случиться нечто ужасное, однако никакой ясности все так же не было.

— Согласно данным разведки, — пояснял в ту ночь Керон. — Целью предполагаемого противника не является вся семья. Принцесса Тея правильно догадалась, что готовится покушение, однако лишь на одного из нас.

— На кого же? — вопрошал кто-то из совета, голубоглазый мужчина, которого Техей редко видел вблизи.

— А вот это правильный вопрос, — вождь щелкнул пальцами, прикурил от плазменного резака металлическую трубку. — Противник шифруется. Мы не знаем кто им нужен, не знаем зачем. Известно только, что покушение готовится в день запуска водной системы.

— Значит, любой из нас? — мрачно констатировал Эол.

— Любой, — кивнул Керон, выпуская из носа дым. — И известно, что убийство будет совершено силами архитекторской гвардии.

В шатре повисла тишина. Каждый обдумывал сказанное, и обдумать было что — племена могут бесконечно вздорить между собой, могут убивать друг друга, наказывать плебеев чужих племен за малейшие ошибки… Но Архитекторы? Их репутация была непогрешима даже среди племени петрамантов, и это при том, что эти загадочные фигуры редко вмешивались в жизнь племени вне рамок инженерных заказов. Они правили землями, не людьми — поэтому петраманты, будучи скитальцами, были лишены опеки свыше, но имели практически полную свободу, чем не могли похвастаться иные человеческие сообщества. Так или иначе, вмешательство Архитектора в извечный межплеменной конфликт могло означать лишь одно — кто-то там, наверху, сделал свой выбор, и не в пользу племени Техея.

— А что если это не племенной вопрос? — спросил мальчик Эола в день отбытия, наблюдая за тем, как мужчина чинит износившийся гусеничный трак МТ.

— Возможно и такое, — кивнул Эол и протянул руку. Техей вложил в нее пистолет газосварочного аппарата. — Но тогда не было бы необходимости строить такие сложные заговоры. Если в нашей семье есть какой-то… Ну, скажем, преступник, которого ищут по всему Плиосу, то Архитекторы имеют право потребовать его выдачи у Керона.

— И он повинуется?

— Знаешь… — вздохнул Эол, вытирая пот с бороды рукавом. — Мысль правильная. Может, Архитекторы тоже задались этим вопросом, потому и действуют скрытно.

— Ничего не понимаю, — Техей тряхнул головой. — Преступники наказываются внутри племени. Я вон…

— Постарайся не вспоминать об этом, — мягко сказал Эол.

— Ну… Просто, зачем тут Архитекторы?

Эол как раз заканчивал шов, еще пару секунд сосредоточенно работал после чего вылез из-под машины и устало вздохнул. Сев рядом с воспитанником, он снял с лица сварочную маску и громко шмыгнул носом.

— Плиомикон не дает ответов на все вопросы, Техей. Это хороший свод законов, надежный. Но старый.

— И что, получается что можно на ходу придумывать новые? — Техею это не нравилось, его возмущала подобная несправедливость.

— Хм, — Эол усмехнулся, потрепал мальчика по голове и прижал щекой к своей груди. — Правильно говорят, ты хоть в моих яйцах не сидел, но ты — мой сын.

— Эо-о-ол! — простонал юноша, пытаясь вырваться, но хватка взрослого, привыкшего к труду мужчины была слишком крепкой. И все же, такая ситуация и такие слова смущали молодого Техея. — Ну прекращай, все!

Эол сдавленно, по-доброму засмеялся и принялся настойчиво тыкать Техею под ребра, щекотать. Это было слабое место парня, и взрослый петрамант это знал. Мальчик засмеялся, пытался отбиваться, но Эол все не отставал:

— Революционер, ай революционер, а! — смеялся он. — Как Архитекторов свергать собрался, раз щекотки боишься, а? Отвечай, отвечай!

— Хва-а-атит! — сквозь смех кричал альбинос, извиваясь, и, наконец, выскользнул из рук отчима. — Маньяк!

Они оба засмеялись и сели, прислонившись к гусенице МТ. Под ними раскинулся вечерний пищевой цех, кое-где уже зажигались тусклые, приятно мерцающие в полумраке лампочки, а стеклянный купол над водохранилищем окрасился в цвет вечернего неба этой планеты — стал нежно-сиреневым, как плазменный огонек резака.

— Совсем тебе эта девчонка мозги запудрила, а? — улыбнулся вдруг Эол.

Техей, покраснев, отвернулся. Эол ткнул его локтем в бок, не прекращая улыбаться.

— Да ладно тебе, я ж и сам в этом кое-чего понимаю. Не скажу что я такой же бабник как наш вождь или дядя Ур, но были и на моем веку… — лицо Эола скривилось, голос он сделал нарочито мерзеньким, гиперболизированно-сексуальным. — …любо-о-овные похождения.

От того, как отчим при этом поигрывал бровями, поднимая то одну, то другую, Техей не выдержал и прыснул, а затем и полноценно, в голос засмеялся, что с ним случается крайне редко. От теплого, и вроде бы даже почти не печального смеха воспитанника, Эол и сам невольно улыбнулся.

— Я не знаю, Эол, — успокоившись, ответил наконец Техей. — Она ж меня убить хотела.

— И что? — мужчина усмехнулся, в уголках его глаз проступили хитрые морщинки. — Это делает ее менее красивой?

— Ну… — юноша замялся, подпер голову руками. — Не сказал бы.

— Ай, молодняк. Слушай, все это, все речи про племя, про заговоры и прочее — это все пустое. Жизнь у нас, конечно, не сахар, но ты все еще можешь прожить ее так, как тебе хочется. И с теми людьми, с которыми сам захочешь.

— Но как? — Техей выглядел еще печальнее, чем обычно. Глаза блестели в тусклом свете.

— Берешь — и живешь. И никого не слушаешь. Даже меня не слушай, поступай как считаешь нужным.

— Но ты ведь остался в племени.

— Потому что я посчитал нужным вырастить одного болезненного мальчика, которого нашел в заброшенном цеху хрен знает как глубоко, — Эол тепло улыбнулся, похлопал Техея по плечу. — Там людей-то, наверное, до меня не было лет сто, а вот здрасьте — младенец в камере древнего аппарата. Лучше бы тебя, конечно, другое племя нашло, но уж кто попался.

Юноша усмехнулся и уставился вдаль. Оба они молчали, добавить тут было нечего. Лишь свежий, влажный ветерок завывал в магистральных тоннелях, да сверкали под самым куполом яркие вспышки сварки.

Когда ночь окончательно вступила в права, и тысячи маленьких огоньков, словно далекие звезды, засияли в цеху, плебеи и благородные, все как один устремили взгляды наверх, к выросшему над цехом всего за три недели громадному устройству. Гигантская железная змея, чье тело извиваясь, исчезало в глубинах технических помещений вне цеха, молчала. Ее тело, покрытое влагостойкой, рыжей, напоминающей ржавчину краской, закрывало собой поднявшуюся над куполом луну. Кто-то из плебеев-фермеров думал в этот момент о том, что тяжелее теперь будет выращивать пищу на верхних ярусах гидропонных ферм. Гидроманты из благородных тоже подхватывали эту мысль — кто-то уже считал какими потерями обернется очередная сделка с электромантами, ведь теперь племени понадобится больше энергии на подпитку фитоламп.

Петраманты же, в отличие от гидромантов, в большинстве своем внутренне ликовали. Праздновать было рано, и хотя музыканты уже настраивали инструменты, в цеху пока что была гробовая тишина. Благородные с гордостью смотрели на свое детище, плебеи — радовались тому, что работа была, наконец, закончена, и в ближайшее время их ждет лишь долгий, но не столь выматывающий путь.

И, наконец, когда на атомных часах в ближайшем бюрокластере Плиоса ламповые индикаторы возвестили о начале новых суток, Анкх, вождь семьи Минос, племени гидромантов, опустил тугой, массивный рычаг. Натужно, со скрипом и жутким воем заговорила спящая до этого железная змея. Протяжный гул, леденящий душу, пронесся по бесконечной веренице тоннелей и перекрестков, коммуникаций и цехов… Машина работала, и работала прекрасно.

Петраманты, убедившись в том, что все прошло успешно, ликовали. Люди обнимали друг друга, смеялись, целовались. Музыка, усиленная громкоговорителями МТ, зазвучала на стоянке кочевников, и начался праздник. Плебеи и не подозревали о надвигающейся беде, их мысли были просты, головы заполнены тем, что близко и понятно — работа закончена, племя сыто, снова в путь, в путь, в путь…

И только благородные чувствовали, как внутри все сжимается от мерзкого, липкого страха. Но самым странным было то, что гидроманты боялись чего-то куда больше, чем кочевники, над которыми нависла страшная угроза.

— Госпожа… — Анкх, глядя на беспокойную водную гладь, обратился к Архитектору. — Разве… Разве вода должна уходить так быстро..?

Он отчаянно пытался сохранить самообладание, не впасть в пустую, бесполезную панику. Ведь все было так, как и планировало высшее существо, Архитектор, верно? Ведь уловители влаги должны справиться с таким потреблением? Ведь не отдает же племя всю свою воду, которая исчезала из водохранилища буквально на глазах..?

Но Архитектор молчала. Ни к чему ей было отвечать на вопросы простых смертных, особенно такие неудобные. Есть великий план, и только Архитекторам ведома его суть. Кто-то вписывается в этот план, кто-то — нет. Простая арифметика. Она ушла, не сказав ни слова. Растворилась в ночи, в сопровождении своих верных, преданных ей людей.

— Ублюдки… — прохрипел кто-то из благородных гидромантов, когда понял, наконец, что насос не остановится. — Это диверсия!

— Рычаг не работает, — прошептала с ужасом женщина в гидрокостюме, в панике пытаясь отключить машину. — Они подключили другой источник!

— Им нельзя было верить, нельзя! — раздался еще один голос.

Центральный остров, рукотворное сооружение из бетона, заполнился криками и гомоном людей. Началась самая настоящая паника, благородные бежали к катерам, заводили их, уплывали… Воздух заполнился запахом пота, слез и горящего бензина. Крики, шум, гам, и выше всего, громче всего — рокот и гул гигантского железного змея, вращающихся лопастей насоса, высасывающего жизнь из этого цеха. Простая арифметика, великий план.

Принцесса Тея, в окружении наиболее верных и дисциплинированных людей своего отца, впервые в жизни была в настолько отчаянном, тревожном положении. Она чувствовала, что ей нужно действовать, знала, что должна как-то успокоить людей, но голос ее срывался всякий раз, как она раскрывала рот, руки дрожали, как после заплыва на самую-самую глубину водохранилища, за корнями канаводоросли, а в голове были лишь черные тучи и ощущение конца времен.

— А… — тихо выдавила она из себя. — Лю… Ах…

Она медленно осела на пол, не чувствуя под собой опоры. Отец кинулся к ней, кричал ей что-то, но принцесса оставалась нема. Ее благородное, тонкое личико сейчас было почти таким же белым, как кожа ненавистного ей, глупого мальчишки-сварщика… Да только в конечном итоге это он ее обхитрил. Он был частью плана Архитектора. Преданы оказались все — и гидро, и петраманты. В этом цеху не должно было остаться выживших — таков, как думала Тея, и был великий план. Простая арифметика.

— Ну, вот и началось, все как обещано… — устало вздохнул Керон и резким кивком надвинул на лицо защитную маску. — Пилоты, баррикада!

Практически одновременно пилоты МТ, особая каста благородных, стали выруливать громадные машины так, чтобы они образовали собой непроходимую стену, полукруг, внутри которого оказалась стоянка петрамантов. Когда стены были возведены, благородные стали взбираться наверх по удобным лестницам, коих, разумеется, не было с другой стороны.

— Давай-давай-давай, идут! Проверить оружие! Щиты наготове! — продолжал хрипло кричать команду за командой Керон, подгоняя своих людей.

Техей рядом с Эолом чувствовал себя в безопасности. Конечно, природная нервозность никуда не делась, но он понимал, что человек рядом — щит, непробиваемая стена, которую не удастся сломить силе прибоя. Он покрепче сжал в правой руке рукоять плазменного резака на длинном сопле, а в левой — тяжелый металлический щит, украшенный узорами, сложенными из сварных швов.

— Мой дед мне рассказывал, — начал вдруг старик рядом, закуривая кривую папиросу, причмокивая при этом широкими губами. — Что народ пользовался этим, как его бишь… По'арах. Были у них ружья, которые пульками стреляли, прям как воздушки у аэров, но сильнее и дальше.

— Ага, дурак твой дед, — усмехнулся другой благородный. — Видел я этот арах-парах. Порошок черный, а подожжешь — пш-ш-шик, и все. Дым один, и тот слабенький.

— Тишина в строю! Готовься! — проревел вдруг по радиосвязи Керон, и все замолчали. — Мы — Ортеане, и нам все это как мошкара в вине! Но плебеев мы своих, своих людей, защитим! Ясно вам?!

— Да! — без рации, просто в воздух выкрикнули благородные.

— Я вижу перед собой храбрейших мужчин и женщин, каких видел Плиос! Вашу ж мать, да еще и самых симпатичных!

Все хором засмеялись. Красотой петраманты не отличались, а вот самоиронией — очень даже.

— И хер кто сегодня отступит! Стоим до последней капли крови, жжем неблагодарных ублюдков и прикрываем друг друга. Ортеане!

— За семью! — в один голос проревели благородные боевой клич семьи.

Все приготовились. В прохладном, полном влаги воздухе, таком непривычном для кочевников, на минуту повисла мертвая тишина. Лишь отдельные выкрики, голоса слышались откуда-то издалека, из жилых районов гидромантов. Один за другим гасли маленькие огоньки, до этого приветливо освещавшие панельные высотки.

— Что они делают? — Техей прищурился, подкрутил регулятор маски, увеличивая расстояние между линзами.

В темноте двигались фигуры. Как мошкара над трупом, люди сновали туда-сюда, чем-то обменивались, перешептывались, и все в практически полной темноте. Если бы не розоватый свет луны, то не было бы видно и этого.

— Вооружают плебеев, сукины дети… — сплюнул Керон, а затем шмыгнул носом и передал по рации: — Не жалеть никого. Даже ребенок может убить, помните о том, что было в цехе семьи Уменос.

Те, кто были постарше, поняли о чем говорит вождь. Вспоминать о таком не хотелось, но они помнили. И чувствовали, как приливная волна, готовая снести все на своем пути, приближалась к ним.

Топот становился все сильнее, грохот и голоса приближались к окруженной транспортом стоянке петрамантов. И лишь в тот момент, как гигантская турбина перестала гудеть, как гул в ней сменился хриплым, тарахтящим скрежетом, а в водохранилище воды осталось разве что в виде отдельных луж… Тогда толпа, разъяренная и отчаявшаяся, вышла на свет промышленных прожекторов, установленных на технике петрамантов.

Тысячи людей, осознавших свою участь, держали в руках оружие. Весь их мир был в одночасье разрушен, и они требовали взыскать за это с кого бы то ни было, лишь бы утолить свою жажду мести. Кровь за воду — источник жизни этого народа. Без воды не будет пищи, не будет ничего, что могли бы предложить гидроманты соседним цехам хоть за какую-то помощь. Уловители влаги восстановят запасы, медленно, но верно… Но к тому моменту людей здесь уже не останется.

— Их нужно остановить, отец! — Тея кричала на старика, наблюдая за происходящим в подзорную трубу. — Плебеев просто перебьют! Их уничтожат!

— Они уже мертвы… — мрачно прохрипел старик. — Мы все мертвы. Нами пожертвовали.

— Что ты такое несешь?! — воскликнула Тея. Конечно, она понимала его, ее мысли были точно такими же, но она боролась с ними, не желала верить собственным выводам. — Они же..! Они..!

Но было слишком поздно. Взревел морской рог, волна ударилась о железный берег.

Сотни и тысячи людей, что в одночасье лишились всего, что имели, стали напирать на машины, взбираться на них. Петраманты жгли их плазмой, замертво падали, утаскивая за собой вниз, в быстро растущую груду тел, несчастные. Они не были виноваты ни в чем, но кочевники отказывались менять свои жизни на их.

Техей в панике бил плазменным копьем куда ни попадя, и все-равно попадал. Не попасть было просто невозможно. Запах сожженной, обуглившейся плоти бил в ноздри, и мальчик едва удерживал в себе подступающую к горлу рвоту.

— Огонь! — взревел кто-то из благородных гидромантов, и синхронно выпустили железные болты стрелки.

Черная туча чистой, концентрированной смерти обрушилась сверху. Керон отдал приказ, и те, кто успели, защитились щитами — болты пробивали и их, но застревали, не достигая цели. Старик, что курил рядом с Техеем, оказался не столь везучим — болт вонзился в толстую защиту шеи и пронзил ее. Болты были злые, бронебойные, специально для петрамантов, а у самого кончика — засечки, как у рыболовных крючков.

Отвратительные, бурлящие звуки брызжущей из шеи и рта старика крови поразили Техея настолько, что его пальцы будто бы стали деревянными, ему стало душно в тяжелой маске. Он не был неуязвимым. Никто не был. Арбалетчики заряжали свои страшные, подлые орудия, плебеи лезли по телам убитых — кто-то наотмашь ударил по щиту одного из петрамантов, и тот открылся, всего на краткий миг, но и его хватило, чтобы сразу три болта поразили его в грудь.

Напор становился все страшнее, новым разъяренным, потерявшим страх и инстинкт самосохранения людям было проще добраться до защищавшихся — по горе трупов идти было куда легче, чем взбираться по бортам машин.

— Стрелки! — скомандовал вновь благородный. — О..!

— Прекратили, блядь, немедленно!

Резкий, громогласный не голос, но рык разъяренного зверя, крик ворона огласил гулкий цех, да так, что с потолка посыпалась пыль. Еще пара секунд понадобилась сражающимся, чтобы перестать вгрызаться в глотки друг друга.

Все взглянули в сторону звука. Там, на крыше вертокрыла, в свете прожекторов, стояла Архитектор, сбросившая с головы тяжелый, объемный капюшон, но все еще прячущая лицо за жуткой маской.

— Я — Майя Бортеас, Архитектор и властительница этих земель, цехов и людей! И я приказываю вам немедленно остановиться!

Та, что отдала преступный приказ, стояла теперь перед разверзнувшейся по ее вине битвой, и все, чего она хотела… Это прекратить ее. Мысль эта поразила Техея, Тею и всех, кто видел что происходит.

Тем временем, поле брани быстро окружали гвардейцы, оттесняли одну сторону от другой — высокие, сильные мужчины в тяжелых доспехах, коринфских шлемах и с мощными, многозарядными арбалетами наперевес. Ими командовал седой мужчина в черной гвардейской форме, с беретом на голове, который, расставив людей, вскоре присоединился к Майе Бортеас на вертокрыле.

Из стана плебеев петрамантов послышались удивленные, испуганные голоса. "Разрезая" толпу, изящным клином, к благородным подходили люди в противогазах, с газовыми гранатами наготове. А вела их та самая жуткая женщина, что напугала до этого Тею. Она кивнула Майе, та кивнула в ответ, и когда аэроманты с оружием окружили петрамантов, их командир заняла место рядом с Архитектором.

Последним стал большой, даже чудовищно большой человек — гора мышц, вылитых из бронзы. За ним следовал отряд механиков, которые, игнорируя возмущения петрамантов, ставили на гусеницы и колеса титановые блокираторы, не позволявшие сдвинуть технику с места. Закончив и оставив своих людей одних, он поднялся к своей госпоже.

Наконец, когда все они были наверху, на чем-то вроде импровизированной сцены, Майя Бортеас сняла со своего лица маску. Под ней оказалась светловолосая женщина, чье лицо было усеяно страшными шрамами, она нажала на кнопку на запястье и сказала в чудовищно мощный громкоговоритель:

— Петраманты уйдут отсюда целыми, невредимыми и с полагающейся им наградой. Любой, кто не согласен с моим решением, будет врагом мне лично.