Плесень [СИ]

Шторм

— Четыреста километров по прямой. Скоростная трасса до сих пор существует.

— Знаю. Не успокаивай меня. Со мной все нормально.

На прощание им дали двадцать минут, но не все могли воспользоваться разрешением полковника.

Треть рейдеров успела потерять всех близких и друзей, поэтому идти им было некуда. Сергей же не колебался. Лика дежурила в составе охраны Административного Сектора, и как раз на посту он ее и нашел. Командир смены не возражал, когда Сергей увел ее подальше от посторонних глаз.

Лика молчала, просто шла за ним, позволяя вести себя за руку. Убежище они нашли на пустой площадке Верхнего Уровня.

Когда-то здесь была прогулочная зона, магазинчики по периметру и даже ночной клуб. Маленький кусок обустроенного мира с поверхности. Сейчас тут горел лишь помигивающий свет, а все двери были закрыты. Витрины погашены. Стекла в тусклом сиянии диодов казались покрытыми грязью.

И тишина, жадно поглощающая звуки.

От нее у Сергея мурашки бежали по коже. Было стойкое ощущение, что все происходящее нереально.

Рейдеры остановили выбор на первой попавшейся скамейке. Чувствуя себя подростками на свидании, сели и долго молчали, избегая смотреть друг другу в глаза.

— Если бы я мог с тобой поменяться… — сказал Сергей.

Лика резко схватила его за руку. Он повернул голову через правое плечо, натолкнувшись на сердитый взгляд.

— Я представляла себе, как мы будем прощаться, и, прошу, не нужно банальностей!

Сергей не в силах был смотреть в ее глаза и, отвернувшись снова, схватился за голову. На нем уже сидела боевая броня, оставалось надеть шлем, чтобы окончательно превратиться в рейдера. Поставить точку.

Однако именно это, а не слова, что рвались из самого сердца, казалось ему глупым. Разве искренность и любовь могут быть банальными? Впрочем, наверное, да. Он ведет себя как мальчишка. Лика права, когда говорила, что ему надо давно повзрослеть.

Но ведь они расстаются навсегда. Неужели Лика не понимает?

— Меня не взяли бы — они знают, что я беременна. — Пауза. — А так — наверное, были бы шансы. Но я все знаю. Никого не виню. Не скрою, мне хочется наружу… Если умирать, то лучше с оружием в руках, чем на койке, исходя кровью и крича. Сергей, я слышала, что происходит в Госпитале.

— Лика!

— Ладно. Если тебе так больно… — Пауза. — Я давно все обдумала, Сергей. Если все пройдет удачно, у нас будет семья.

— Будет. Мы вернемся и привезем лекарство!

Лика заметила, что его плечи трясутся. Она положила руку ему на спину, чувствуя кончиками пальцем шершавую поверхность сегментов брони.

Затем прикоснулась к его волосам на затылке и задумчиво погладила.

— Оптимист… А есть люди, которые не болеют, — заметила Лика. — Говорят, их уже больше дюжины. Вирус их почему-то не берет. Смешно, да? Кто знает, может быть, я одна из них.

— Может быть, — бесцветным голосом ответил рейдер.

И дальше — молчание.

Они не знали, что сказать. Честно пытались придумать нужные слова, но даже Лике, куда более хладнокровной, это не удавалось. Перед рейдами всегда есть дежурный ритуал — то уходит она, то он. Объятия, простой поцелуй, пожелание удачи. Но никогда на них так не давила неизвестность. Ни разу страх смерти не был столь сильным и обезоруживающим. Сергей чувствовал, что сходит с ума. Он сопротивлялся, но, очевидно, проигрывал сражение с подползающим ужасом.

Куда легче уходить, зная, что дома все нормально, что есть куда вернуться и увидеть — тут все по-прежнему. И — невозможно — когда смерть рядом и способна убить любого в любой момент. Любимую женщину. Нерожденного ребенка.

— Пора, герой! — Лика хлопнула его по плечу. Сергей вздрогнул. — Четыреста туда, четыреста обратно. В сущности, ерунда. Легкая поездочка.

Сергей кивнул. На инструктаже рейдерам объяснили, что и как. В направлении Перми Бастион еще ни разу не посылал экспедиций. Территория, которую исследовали раньше, ограничивалась юго-востоком, югом и частично западным направлением. Ехать же теперь предстояло по неизвестной земле, ориентируясь на данные устаревших карт. Встретить там можно было что угодно. Кого угодно. Скоростная трасса могла сохраниться целиком, могла частично или вовсе, как во многих местах, превратиться в сплошное крошево. "Чернуха" давно зарекомендовала себя в качестве отличного средства уничтожать бетонные покрытия.

И сам мегаполис. Пермь была больше Екатеринбурга по площади и, соответственно, потенциально содержала в своих недрах немало сюрпризов. О них рейдеры могли пока только гадать. Вооружившись до зубов и нагрузившись аппаратурой, бастионцы старались максимально подготовиться к неприятностям. В том, что они будут, никто не сомневался. Четыреста километров при определенных условиях могли превратиться в четыре тысячи.

Сергей успел подумать обо всем этом и сжал кулаки в перчатках.

— Пора. — Лика не говорила, шептала. Она заставила его встать и прижалась к нему, а Сергей проклинал скафандр за то, что тот забрал у него возможность почувствовать это объятие. Вероятно, последнее. — Даже если мы больше… ты понял… Я буду помнить.

Теперь никакие слова не казались банальными, но Сергей понял, что поздно что-либо говорить. Он поцеловал жену в губы, стараясь максимально продлить контакт, и… потом уже осознал, что бежит по коридору, держа в одной руке винтовку, а в другой шлем.

Прошлая жизнь как-то разом осталась позади. Превратилась лишь в тысячи часов ничего не значащей видеосъемки.

Лика не окликнула его. Он не знал, где она и где он сам, пока не спустился по металлической лестнице главного терминала.

Реальность снова включилась — на полную мощность. Звуки стали осмысленнее, действия получили свою логику.

Сергей озадаченно моргнул, озираясь, и все понял. Лика вернулась на свой пост и, вероятно, думает, что произошло. Может быть, подобно ему, взвешивает и анализирует: достаточно ли, правильно ли…

Сергей повесил штурмовку на плечо и зашагал по направлению к стоящим в ряд броненосцам.

Думать, мучиться от угрызений совести — не самый лучший вариант.

Провожающие, те, кто был жив и в состоянии прийти и просто понаблюдать за отправкой каравана, столпились на платформе у стены. Им рекомендовали не подходить близко. Усталый дежурный стоял на разделительной линии и следил за порядком.

Сергей подошел к машине с номером четыре на бронированном борту. В толпе он видел детей, женщин, стариков. Их глаза стали просто кругами, в них был страх и больше ничего. Никто не плакал и не кричал, и именно поэтому Сергею сделалось жутко. Ему показалось, что те, кто молчит, наверняка уже потеряли всякую надежду.

Кто-то небрежно-шутливо съездил его по плечу.

— А, ты здесь! Жив, значит! — Игорь вырос рядом с Сергеем, полностью экипированный, и уставился на него шестью электронными глазами.

— Жив…

Тон рейдера был веселым, почти жизнерадостным, что вовсе не соответствовало моменту. Но именно благодаря ему Сергей вдруг ощутил себя немного лучше. Словно часть груза сняли с его сердца и выбросили. Игорь был просто волшебник.

— Загружаемся, пока Мих не взбесился, — сказал рейдер, хватаясь за металлическую скобу слева от дверного проема. — Наш славный полковник мастак слюной брызгать, не находишь?

Шуточка была не ахти, но Сергей улыбнулся. Шлем он надел, загерметизировал и влез в закрытый кузов броненосца. В его памяти четко оттиснулись лица провождающих, их страх и отчаяние.

Рейдеры четвертого броненосца заняли свои места. Десять душ. Им еле хватало места, а все остальное пространство машины было забито под завязку боеприпасами, ящиками с пайками, приборами, которые взяли с собой ученые и распределили по машинам. И это не считая одиннадцатого по счету броненосца, приспособленного специально для перевозки грузов. Тот был нафарширован особым содержимым сверх меры.

Сергей не понимал, для чего все это. Лишняя тяжесть не помогает двигаться быстро, верно? А как раз быстрота — самое главное в этом рейде.

С другой стороны — неизведанные территории. Бастионцы продвигались и больше, чем на пять сотен километров, но не в этом направлении. Говорили, что в стороне подсектора Пермь, по соседству с заброшенным космопортом, выросли непроходимые леса. Никто их, разумеется, не видел, но слухи есть слухи, и как они рождаются, отследить невозможно. Но именно эти мифические леса беспокоили командование. Объезжать их — долго, ломиться напролом — опасно. Рейдеры болтали, что Генрих Буланов, в конце концов, поддержал идею лобовой атаки. Умник, а не дурак. Для бойцов это значило, что придется хорошенько поработать. Именно для атаки лесных массивов и было взято тяжелое вооружение. Предстоит немало жаркой работенки.

Сергей втиснулся на свое место, между Игорем и Максом Ложкиным.

Рейдеры казались безжизненными куклами, которых просто усадили на полку. Когда броненосец заурчал движком, по его корпусу прошла дрожь. Фигуры слегка дернулись, оживились, начали крутить головами.

— Парни, мы отправляемся. Едем согласно порядковому номеру — четвертыми. — Сержант Збигнев — и его неумолимый рок затащил на эту вечеринку! — говорил спокойным голосом. Будто это обычный рейд в ближнюю, вдоль и поперек исследованную зону. Ничего особенного, братцы! Всего лишь туда и обратно. — Мысленно пожелайте удачи своим. И вперед!

— Пошел ты, — пробормотал слева от Сергея Игорь.

У многих здесь больше не было "своих".

Сергей подумал о Лике и быстро отмел все эти мысли. Он заставил себя сосредоточиться на другом. Выезд на поверхность всегда был волнующим событием. Словно из тюрьмы освобождаешься — все кругом кажется новым, необычным. У Сергея еще не замылился глаз настолько, чтобы не замечать, как хорош мир.

Рейдер повернул голову к узкой амбразуре, забранной толстым стеклом, и увидел, как мимо борта проползают стены закрученного спиралью широкого туннеля. Фары броненосцев резали тьму, пропахшую ржавчиной и пылью. Эхо от работы двигателей сливалось в тревожащий нервы гул — точно гроза приближалась, выкатываясь из-за горных вершин.

Выезжали через центральный вход. Так было быстрее, потому что дорога через десять километров соединялась с одной из трасс. Трасса под номером шесть вела в Екатеринбург и с нее можно было попасть на скоростную, которая стремилась на северо-запад. Известный ее участок был относительно свободен, и командование планировало двигаться по нему на максимальной скорости. Обо всех этих деталях Сергей думал отвлеченно. Ему нравилось просто наблюдать.

Поднявшись на высоту семидесяти метров по дороге-спирали, караван из броненосцев приостановился перед громадными воротами.

Вздрогнув и породив адский грохот, те начали разъезжаться в стороны. Хлынул яркий солнечный свет. Сергею показалось, хотя такого быть не могло, что пахнуло землей и травой. Рейдеры взялись за разговоры. Кто-то подключил внешние камеры, и голограмма повисла в воздухе между двумя рядами сидящих.

Сергей предпочитал амбразуру. Когда открылись ворота, караван двинулся наружу. Первая, вторая, третья, четвертая машины. Всего одиннадцать, готовых дать отпор чему угодно и дать по затылку без предупреждения, если понадобится. Сергей подумал об их огневой мощи, но почему-то это его не успокоило. Вирус не возьмешь на мушку и не пугнешь гранатой. Ему наплевать — пусть даже у каждого рейдера будет хоть по нейтронной бомбе в кармане.

Громадные грузовики, тянувшие когда-то фуры с оборудованием и припасами, все толпились у центрального входа в Бастион. Сергей никогда видел их, и взгляд так и тянулся к ржавым остовам, испытавшим на себе разрушительное влияние времени и плесени.

От покрышек давно ничего не осталось, стекла вылетели, краска слезла. Тенты фур превратились в грязные обрывки, качающиеся на ветру. Плесень тут давно умерла, оставив после себя только серый слой липкой пыли, но и ее ветер постепенно выдувал отсюда. Природа активно занималась чисткой.

На каменистых склонах по обеим сторонам дороги буйно разросся высокий кустарник, названия которого Сергей не знал. Цвет листвы в любое время года у него был буровато-зеленым. Явный мутант. В окрестностях Бастиона подобно растительности появилось в последние годы очень много. Сергей сам видел, как густые гибридные леса подступают к мегаполису с юго-востока. Наверное, недалек тот день, когда они поглотят Екатеринбург и начнут медленно перерабатывать его, чтобы сравнять с землей и истребить саму память о людях.

Сергей воображал себе Землю через тысячу лет. Новый мир, похожий на тот, что был миллиарды лет назад. Дикий. Без признаков цивилизации. Давно поглотивший даже самых стойких борцов за человеческое выживание.

Может быть, Смирнов и прав, а может, и нет. Может, он просто неточно трактовал тенденции.

Не Новая Эволюция ждет людей, а полное исчезновение. Планета получила шанс избавиться из убивающих ее организмов и теперь-то проследит, чтобы хомо сапиенс больше не возродился.

Караван проехал уже километров семь, когда по внутренней связи послышался голос Збигнева:

— Впереди грозовой фронт, движется в нашу сторону. Командование приказывает переть дальше.

Эсбэшники не отреагировали. Приказ есть приказ. Обычно грозы в этом регионе сильные, со шквалистым ветром до девяноста метров в секунду. На открытой местности есть опасность, что он перевернет броненосец и потому на время непогоды рейд всегда искал укрытие. Но раз сейчас важно время, никто терять полчаса не собирался.

— Нарочно, — проворчал Игорь. — Чуешь, парень? Словно какая-то зараза не хочет, чтобы мы ехали.

— Ерунда.

— Ничего подобного. Ни разу не замечал, как, бывает, себя странно природа ведет?

Сергей навострил уши.

Когда Корнеев начинает болтать, всегда интересно, хотя иной раз и полный бред несет.

— А про розовый туман не слыхали?

— Сказки, — отозвался один из бойцов. — Я десять лет в рейдах, а ничего не видел.

— Как повезет. Я видел. Три года тому. У заброшенной распределительной энергостанции возле Исети. Мы искали запчасти для генераторов, но два дня не могли попасть на территорию из-за тумана.

— Ну да, а никто, кроме тебя об этом не рассказывает! — сказал тот же рейдер.

— Это потому, что парни, с которыми я был там, уже мертвы. Кто-то погиб, а двое умерли позавчера, в Бастионе, — ответил Игорь, глазом не моргнув. — Так что свидетелей нет. Мы были в разведке. Подошли к главным воротам, смотрим, пелена со стороны станции идет. Туман. Купол и токоприемники, гад, скрыл и ползет. Мы, значит, деру, а потом смотрим, он остановился. У самых ворот. Стеной. Мол, не пущу. Туман тот — живой и в нем что-то есть. Появляется невесть откуда и пропадает так же внезапно, вроде бы шутит, но эти шутки… в общем, не хотел бы я оказаться внутри. Иногда, если долго наблюдать, видно, как тени внутри тумана движутся, словно что-то подбирается близко к самому краю, желая посмотреть, что снаружи. — Коренев помолчал, убедившись, что байка подействовала. — Мы два дня паслись возле станции. Командир собирался уже отдать приказ сваливать, но туман вдруг исчез. Вот так разом. Жуткое дело, парни. На территорию все-таки вошли, готовые деру дать в случае чего. А там все разворочено, стальные фермы токоприемников погнуты, словно громадными руками, чуть в косицы их не заплели. Стены в некоторых местах снесены. Кругом какая-то гадость, слизь. Кто-то там знатно порезвился, надо полагать. Но фокус в том, что мы ничего не слышали, хотя были рядом. Вот тебе и туман.

Рейдеры молча переваривали услышанное. Не возражали. Игоря невозможно было подловить на вранье. Если он и придумывал, то ловко обрубал все концы.

— Причем же тут гроза? — спросил Сергей.

— А кто его знает? Почему вот сразу, как только мы выехали? Нехорошее предчувствие у меня.

Сергей улыбнулся. Всегда находится такой — особо чувствительный скептик. Кошки у него на душе скребут, и он обязательно об этом заявит во всеуслышание, придавая происходящему еще несколько градусов таинственности.

Впрочем, тему быстро оставили. Не всякий рейдер на памяти Сергея обладал таким богатым воображением, как Игорь, и еще меньше находилось спорщиков. Настоящий эсбэшник не должен быть болтуном — так гласило неписанное правило.

Да и потом, разве они все знают об этом мире? Нет. Практически ничего. Даже умники из Научного Корпуса весьма осторожны в оценках угроз. Так почему бы, теоретически, не существовать аномальному розовому туману? Или разумной грозе, которая стремится всеми силами помешать каравану в его миссии?

Сергей посмотрел в амбразуру. Словно бы бросая вызов стихии, броненосцы наступали прямо на грозовой фронт. Эфир потрескивал помехами. Сливаясь в нестройную музыку, шипение и потрескивание напоминало радиопереговоры каких-то существ.

Небо на западе почти целиком затянуло низкими тучами, имевшими чернильный оттенок. Сергей заметил вдалеке синеватые всполохи. Где-то там уже били молнии, разнося по взбесившейся атмосфере заряды в миллионы вольт.

— Говорят, в середине лета здесь почти всегда такие грозы, — заметил Игорь, словно все только и ждали его комментария. — Проверим…

"Подъездная" дорога, в старые времена имевшая статус сверхсекретной, осталась позади. Караван вырулил на скоростную трассу.

Теперь броненосцы мчались на запад, преодолевая все возрастающее давление воздушных масс. Пыль была еще не слишком плотной, но сгущалась с каждой минутой.

"Дорожное полотно здесь отлично сохранилось, да и останков машин мало. Хоть гонки устраивай, — подумал Генрих Буланов, глядя через пуленепробиваемое лобовое стекло. — Только вот от беды вряд ли убежишь! У нее самая быстрая тачка".

Сидящий в кабине головного броненосца ученый наблюдал за происходящим с голографического экрана компьютера.

Аппаратура, фиксирующая все, что происходило за бортом, демонстрировала нереальные показатели. И они еще не достигли критических для данного явления значений.

Мих (и это весьма нервировало) заглядывал через плечо.

— Как дела? — спросил полковник в пятый раз за десять минут.

Генрих покраснел от злости. Взгляд его метнулся влево, туда, где сидели стрелок в своей ячейке, и, чуть дальше, водитель. Оба были совершенно безучастны к происходящему. К тому же лица их скрывались за шлемами.

Мих продолжал ухмыляться за плечом умника.

— Слушайте, вы ведь и сами все видите, — сказал Генрих, сглатывая. Вместо глухого шлема на директоре ИЦ была маска. Полковник воспользовался такой же, показывая, насколько он плотно готов сотрудничать с "научным руководителем" экспедиции. Мол, рискует всем ради возможности лично пообщаться с гением.

Генрих полагал, что здоровяк издевается. Отношения у них не сложились давно, и напряженность сохранилась по сей день. Только катастрофа, подобная той, что настигла Бастион, могла заставить этих двоих работать вместе.

— Это не гроза, — добавил Буланов. — Ураган. Ветер уже сорок пять метров в секунду, а будет еще больше! Я думаю, мы сглупили. Теперь на открытом месте мы просто беззащитны. Если нас перевернет на бок и оставит в покое, еще легко отделаемся!

— Боитесь? — спросил Мих.

— А вы как думали? Я не герой. Я в рейды выезжал трижды за всю жизнь и недалеко. И потом — как вы себя будете чувствовать, если ветер оторвет нас от земли и зашвырнет куда-нибудь километров за двадцать отсюда. Приземляться-то мы, между прочим, будем жестко!

Мих пожал плечами.

— Я готов к смерти, — сказал эсбэшник.

Генрих отвернулся.

— Я… я тоже готов умереть, но предпочитаю за дело. С пользой…

Полковник помолчал, потом сказал:

— Пыль усиливается.

Она не просто усиливалась, она превратилась в сплошную завесу, в подвижный вал высотой метров тридцать.

Широким фронтом пыль шла с запада на восток и густела, поднимая в воздухе все больше частиц грунта, отмершей и отмирающей плесени. Скорость ветра увеличивалась. Теперь уже в воздухе летали не просто мелкие частицы, а камни.

Словно откликнувшись на замечание эсбэшника, по крыше броненосца что-то прогрохотало.

Генрих вздрогнул.

— Сержант, сбавляйте скорость, — приказал Мих, ни на тон не повысив голос.

Директор ИЦ (бывший, поправил он себя) не мог понять, как можно в подобной ситуации проявлять столько хладнокровия. Понятно, что полковник профи, что побывал в переделках, но все же… У Буланова душа уходила в пятки, когда он представлял, как броненосец отрывается от дороги и взмывает вверх, кувыркаясь. Даже такой тяжело нагруженный.

Ученый стер с виска каплю пота.

— Внимание, всем машинам, — произнес Мих в рацию. — Снижаем скорость, повторяю, снижаемся до двадцати и ждем дальнейших приказаний. Как поняли?

Остальные десять машин откликнулись, словно только этого и ждали. В тот же миг головной броненосец вздрогнул, и сидящим внутри показалось, что невидимая громадная рука надавила на правый борт. Пыль в считанные секунды заволокла весь обзор, и по стеклу и обшивке забарабанили мелкие камни.

— Ветер! — выдохнул Генрих.

— Стоп машина! Каравану остановиться и никаких действий не предпринимать!

Тут же что-то ударило броненосец в задний бампер.

— Экипаж два! — взревел, потеряв хладнокровие, Мих. — Я сказал, стоп!

По небу раскатился удар грома — одновременно со вспышкой молнии. Генрих пригнул голову. Компьютер и связь начали давать сбой.

— Экипажи! Всем экипажам! Остановиться и ничего не предпринимать до особого распоряжения!

Помехи заполнили эфир. Чьи-то голоса прорывались через шумы, но никто не мог разобрать ни слова. Полковник скрипнул зубами.

— Будем ждать, — сказал он.

Ученый следил за телеметрией.

— Ветер усиливается. Уже семьдесят пять метров в секунду.

Броненосец снова задрожал. Ветер периодически менял направление, пытаясь сдвинуть вездеход, наваливаясь то спереди, то сзади, то с боку. Пока ему это не удавалось, но, подумал Генрих, лиха беда начала.

Стало темно, будто ночью.

— Центр грозы приближается, мы будем как раз под ним.

Снова грохнуло, да так, что броненосец, куда обычно звуки снаружи не попадали, подпрыгнул, а Буланов и Мих закрыли уши руками. Полковник выругался. И как по команде — дождь. Ливень. Тысячи тонн воды с небес. Они ударились о крышу вездехода, заставив его раскачиваться.

Порыв ветра предпринял еще одну попытку оторвать машину от дорожного полотна. Генрих почувствовал — он не мог, разумеется, ничего видеть из-за темноты и ливня — как машина сдвигается.

— Какие будут приказы? — спросил водитель, глядя на Миха.

— Нас сдувает, — заметил Буланов.

Полковник молчал. Ясно, что, решив ехать прямо на грозовой фронт в погоне за призрачным выигрышем во времени, было ошибкой. Умник прав: шторм вполне способен перевернуть даже тяжелогруженые вездеходы.

Мих поднес рацию ко рту и попытался связаться с остальными экипажами. Те не ответили. Статика перебивала все.

Снова вспышка и снова удар. Все, кто был в кабине, машинально пригнули головы. Генрих выключил компьютер, и в тот же миг вскрикнул от ужаса, заметив по другую сторону стекла дверцы какую-то тень.

— Видели?

— Что?

— За стеклом. Когда сверкнуло…

Будто отзываясь на его слова, нечто заскрежетало по бронированной обшивке и ударило в стекло.

— Камни, мусор, — отозвался Мих.

— Я видел какой-то силуэт, похожий… на летучую мышь…

— Любую бы тварь уже сдуло километра на два отсюда, — сказал полковник.

Больше Генрих ничего не увидел странного, однако на этом вечеринка не закончилось. Слепые и глухие, полностью отрезанные от мира, люди ждали окончания шторма. Однажды головную машину, невзирая на крепкие тормоза, толкнуло назад, и она стукнулась о бампер экипажа два. На этом продвижение остановилось, но в следующий миг люди ощутили резкий толчок с правой стороны. Кузов закачался. Затем его повело. Водитель завел движок, давя на газ.

— Отставить! — рявкнул Мих.

— Полковник, если нас спихнет с дороги, не думаю, что сможем выбраться, — ответил рейдер за рулем. — Вроде бы… нас тащит на юг. Насколько я помню, там лежит ржавый остов тягача. Он нас может задержать. А может, и нет, — добавил водитель, крутя баранку.

Генрих не понимал, зачем это. Ехать вслепую? Куда? Как можно здесь ориентироваться? Но водитель и не собирался ехать. Пользуясь наработанными за годы навыками, он инстинктивно искал ту самую точку, где броненосец стоял в самом начале.

Ученый беспомощно наблюдал за этим священнодействием и обмирал от страха при каждом новом громовом раскате. Снаружи ревела вода, выл и свистел ветер. Звуки доходили даже сюда, заглушая рокот двигателя. Водитель сражался с ветром и мокрой дорогой, пока не остановился, сказав, что, "кажется, здесь".

Снова ожидание. Мих время от времени включал рацию, но только для того, чтобы услышать искаженные голоса и треск с шипением.

— У вас такое было? — спросил Генрих.

— Такого — нет, но похожее. Однажды зимой мы попали в снежный буран. Он появился из пустого места. Только что светило солнце, снежок искрил, а через секунду налетело. Тогда пропал один из моих бойцов. Мы искали его после бурана, но без толку. Машины еле откопали. — Мих помолчал. — А что наука говорит о непредсказуемой погоде?

— Ничего. Если бы нам дали построить на поверхности метеостанцию, мы бы собирали куда больше данных о климате. Могли бы запускать зонды. А Объединенный Комитет счел эту идею излишней. Дескать, для чего нам знать погоду на десять дней вперед, если живем внизу? — Буланов уставился на Миха. — Но ведь если мы собираемся, в конце концов, выйти…

— Кто вам сказал? — удивился Роберт.

— Бросьте. Это обсуждается в Комитете уже давно.

— Я бы не пошел. Мне и внизу хорошо.

— Но не вы решаете.

— Верно. Но я буду голосовать против, если доведется.

— Вы не лучше своего начальника Лопатина, — сказал Генрих, отворачиваясь. — Поймите, мы не можем сидеть под землей вечно! Когда-нибудь придется бросить вызов.

— Не при нас с вами. Еще лет через шестьдесят — тогда да. Пока плесени много, нельзя выходить.

— В нашем полушарии есть территории, практически свободные от "чернухи" и других видов плесени.

— Ну и что? Вы гарантируете, что эта дрянь, собравшись силами, снова не полезет размножаться? Нет. И никто из умников не сумеет. И потом… — Мих откинулся на спинку сиденья, сцепив руки на груди. — Вирус Витича. Забыли? Наш поход, как я понимаю, только для успокоения нервов? Нам повезет. Мы умрем вдали от всех. Или выживем, но все равно умрем — раньше.

Ученый в ярости уставился на полковника.

— Что вы мелете?

Стрелок и водитель наблюдали за перепалкой.

— А что? Разве кому-то не ясно? Мы элементарно не успеем в этот ваш остров. И о чем тогда говорить? Если успеем и получим лекарство, то застанем мертвый Бастион.

Буланов побледнел и отвернулся, подумав о своей семье.

— Вы это и будут говорить своим бойцам? Всем, кто потерял или потеряет близких?

— Я не сторонник вашей политики, умник! Я не люблю врать своим людям! Пускай все знают! Им не нужны надежды! — сказал Роберт.

— Нужны!

— Ради чего, по-вашему, они здесь?

— Они выполняют приказ.

— Нет. Их учили спасать, бороться, выживать. Все это ваши солдаты стремятся использовать для того, чтобы помочь тем, кому еще можно! Помните, сколько было желающих? Нам пришлось вести отбор. Никто бы не поехал, если бы рассуждал в вашем духе!

Полковник усмехнулся.

— Чистый образчик безнадежного оптимизма, — сказал он. — Впрочем, ваше право. Верьте во что угодно. А я буду выполнять приказ, пока сил хватит.

Генрих снова попытался заглянуть ему в глаза.

— Вас что, и правда ничто не задевает и не коробит?

— Я — солдат.

— Но вы еще и человек.

— Пока да. Но в любую минуту меня может сожрать вирус. Или споры "краснухи" пролезут через дырку в фильтре. Я готов. Я знаю все опасности. Не тешусь иллюзиями.

Буланов помолчал, глядя на струи воды, бегущие по стеклу.

— В этом и разница между нами… Я до сих пор верю в нечто большее.

— Гроза уходит, — сказал водитель, ставя точку в споре, который грозил всерьез затянуться.

Буланов и Мих подались вперед.

Посветлело. Воды стало меньше, и через ее завесу начали проступать контуры окружающего мира. Новый раскат грома раздался уже значительно дальше, и разница между ним и вспышкой молнии была уже не меньше двух секунд. Но ветер продолжал беситься, пытаясь столкнуть головную машину с трассы. Генрих пригляделся и понял, что усилия водителя не пропали даром. Броненосец стоял почти на том же месте, что и раньше.

Полковник снова схватился за рацию. Сквозь треск начали звучать голоса командиров других экипажей.

Гроза теряла силу, дождь иссякал. Дворники очистили стекло. Генрих теперь мог видеть, как грязные потоки текут по бетонному покрытию и скатываются в кювет. Вода несла обрывки растений, какой-то неопознанный мусор и… ученый почувствовал, как екнуло сердце.

— Мих, поглядите!

Полковник тут же подался вперед, чтобы лучше видеть, что там впереди машины.

— Там, лежат, видите?

— Да. Что за хрень?

— Кажется, нечто такое я и видел за стеклом, — пробормотал Генрих.

— Летучая мышь? — усмехнулся эсбэшник.

— Если бы.

Вообще-то, летучими мышами здесь назывались твари, получившие такое имя лишь из-за кожистых крыльев. Мутанты эти были величиной с кошку и на людей не нападали, хотя один их вид заставлял желудок даже привычного человека выделывать кульбиты.

То же, что лежало на дороге перед броненосцем и по сторонам от него, было совсем другим. Крылья имелись — Буланов прикинул, что метра полтора в размахе. Кожистые, покрытые пигментными пятнами. Буря изломала их, разорвала, превратив в комья костей и плоти. В целом, покровы существа были темно-желтыми, какими-то болезненными. Тело — человеческое, по пропорциям детское, с торчащими ребрами. Голова — лысая, рот оскален до предела, и из него топорщились желтые клыки, похожие на иглы. Черный язык вывалился.

— Что скажет наука?

— Не знаю, — покачал головой Генрих. — Я не видел таких существ.

— Их принесла буря. Целую кучу.

— Возможно, эти мутанты живут стаями. Их затянуло в грозовой фронт, где они и погибли.

— Одно, кажется, шевелится, — сказал Мих, указывая на монстра, лежавшего в луже. До него было метров пять. Солнце как раз выглянуло из-за туч, давая возможность рассмотреть мутанта в деталях. Пальцы на руках и тощих ногах оканчивались когтями — их Генрих видел отлично. Позвоночник внизу переходил в короткий голый хвост.

На глазах у людей монстр оперся руками в бетон и попробовал подняться. Его крылья превратились в окровавленные тряпки. На голове была рана. Рот открывался и закрывался, словно летун что-то говорил. Один глаз вытек. Когда он повернул лицо к броненосцу, ученому почудилось, что взирает существо именно на него.

— Ну и мразь, — сказал полковник. — Пристрелить бы его. Или, может, хочешь взять эту красоту в качестве образчика неизвестной фауны?

Буланов вздрогнул. Он был не биологом, а всего лишь инженером-программистом и исполнял обязанности главы Научного Корпуса только волей случая. Сам бы ни за что не стал взваливать на себя такие хлопоты. И уж, конечно, не рвался делать за других их работу. Биологи сидели в другой машине, в экипаже три, но Генрих очень сомневался, что сейчас имеет смысл возиться с летающим уродом. Цель поездки — не сбор животных для зоопарка.

С другой стороны, протокол все равно требовал хотя бы зафиксировать находку документально.

Глядя на то, как лысое создание пытается встать и раз за разом нападет, харкая кровью, Буланов чувствовал тошноту.

— Дайте. — Он выхватил у Миха рацию о связался с третьей машиной, кратко обрисовав ситуацию. Ему ответили, что видят тварей. Они валяются повсюду, умирающие или уже мертвые.

— Пора прогуляться, — сказал эсбэшник, нахлобучивая шлем.

— Это недолго, — словно оправдываясь, отозвался Генрих. Шлемы он ненавидел, но вынужден был последовать примеру полковника.

Гроза ушла, тучи рассеялись, и снова над головами бастионцев засияло голубое небо.

Если не смотреть вниз, на дорогу, на остовы машин и изнуренную борьбой с плесенью землю, можно подумать, что мир нисколько не изменился. Не было в нем Метеорита. Миллиардов жертв. Отчаяния. Безумия. Что нет его и сейчас, и в Бастионе не умирают люди, которым ничем нельзя помочь.

Ученый вышел из броненосца следом за полковником.

Ветер был еще достаточно сильным, но он не пугал. Хотелось почувствовать его прохладу и влажность обнаженной кожей, вдохнуть полной грудью.

При мысли об этом что-то в груди Генриха протяжно заныло. Генетическая память, доставшаяся от предков, подсказывала ему, как все должно быть, и невероятно искушала снять проклятый шлем и рискнуть.

Буланов взглянул на свои руки. Он мог бы снять перчатку. Хотя бы перчатку.

Однако Мих прав. Пока плесень не погибла целиком, рисковать нельзя, ведь даже серая пыль, которую она после себя оставляет, смертельно опасна.

Генрих с тоской огляделся. Мимо него быстрым шагом пробежали трое человек в скафандрах. Биологи с оборудованием. Ничего не боясь, словно с невиданными тварями им приходится иметь дело каждодневно, они окружили умирающего монстра.

Ученый медленно побрел к ним. Чуть в стороне, разглядывая мертвых летунов, стоял с винтовкой в опущенной руке полковник Мих. Другие рейдеры обороняли условный периметр, сосредоточившись вокруг каравана.

Биологи снимали, считывали данные, но к монстру не прикасались. Сделав несколько попыток огрызнуться на них, страшный летающий человек вконец обессилел и упал лицом вниз. Вокруг него растекалась кровь, она смешивалась с грязью, образуя отвратительную кашу.

Генрих подошел ближе.

— Нам брать его с собой?

— Что?

Он не понял, что обращаются к нему.

— Нам брать образец для вскрытия? — спросил биолог с желтыми отметинами Научного Корпуса на броне. Он был заместителем Буланова. И тот даже не сразу вспомнил, как этого человека зовут.

— Решайте сами, Виктор, — отозвался бывший директор ИЦ. — Время дорого.

Биологи посовещались и решили оставить тварь на месте. В лучшие дни, возможно, к ним еще вернутся.

— Все на борт, — скомандовал Мих. — Отчаливаем, пока погода благоволит.

Генрих удивленно покосился на эсбэшника. С чего это он вдруг стал разговаривать, словно капитан древнего парусника? Мих полон сюрпризов. Ученый до сих пор не мог разгадать, что он за человек. На самом ли деле он такой пофигист и храбрец, что смерть ему ни почем?

Буланов вернулся на прежнее место, и испытал огромное облегчение, когда караван покатил дальше. Дорога была свобода. До определенного предела, разумеется.