Плечом к плечу

Глава пятая Дилана Танжери, Брон

— Прошу прощения, моя госпожа, к вам посетитель, — слуга склонился перед Диланой, да так и замер в этой неудобной позе, ожидая ответа хозяйки.

— Кто? — она отложила книгу. Отложила с некоторым удовольствием, поскольку автор, явно не обладая настоящим талантом, всё никак не мог увлечь читательницу своим произведением. Но Дилана слишком привыкла доводить любое начатое дело до конца, а потому вот уже который вечер подряд терзала нудный текст в надежде, что может на следующей странице… или через две… или ещё немного подальше начнётся что-нибудь достойное потраченного времени.

Только вот куда его ещё тратить, это время, будь оно проклято.

— Он не назвался, госпожа, — пожаловался слуга, не поднимая головы, — Но на нем латы цветов императорской гвардии.

— Я приму посланца, — кивнула Дилана. — Через полчаса. Ступай.

Когда за слугой закрылась высокая дверь, Дилана подошла к зеркалу. Полированная поверхность отражала изящную фигуру, красивое молодое лицо. Темные волосы уложены в высокую прическу… последняя нуждалась в некоторой правке. Платье из тёмно-красного инталийского шёлка струилось вдоль совершенных линий тела, замечательно гармонируя с цветом волос. Драгоценностей — минимум. Рубиновое колье, длинные серьги с такими же кроваво-красными камнями, несколько перстней. Красный и чёрный, цвета Империи… и, к тому же, любимые цвета леди Диланы Танжери, чей жизненный путь длительное время был неразрывно связан с желаниями и устремлениями царствующей династии.

Лет триста-четыреста назад за одно лишь неправомерное использование этого сочетания, этой изумительной гармонии огня и тьмы, можно было попасть на эшафот. Властители Гурана не любили, когда кто-либо облачался в императорские цвета без должного на то разрешения. Потом очередной наследник престола высказал любовь к более ярким оттенкам, его преемник не счёл нужным что-то менять и традиции постепенно ушли в прошлое. Теперь любой… ну, почти любой мог смешать в своём наряде чёрный с красным, и при этом не вызвать интереса у палачей из Тайной Стражи. Другое дело — форма императорской гвардии, личной стражи Их Величеств на протяжении долгих веков. Здесь законы были жестоки — любой, не состоящий в гвардии, посмевший «примерить» на себя чёрные латы с алым орлом на грудной пластине, чёрный плащ с красной каймой, подлежал казни.

Так что, если слуга не ошибся, это действительно посланник Его Величества. С чем он пожаловал? Принес извещение об окончании опалы?

Дилана аккуратно поправила волосы, с сожалением признавшись самой себе, что звать служанку бессмысленно. Пока дурёху найдут, да пока она поймет, чего именно желает госпожа… а гвардейцы, особенно несущие послание Императора, ждать не любят. Всё придётся делать самой.

Закончив с прической и макияжем, Дилана подошла к своему любимому креслу… некогда любимому — но за последние три года изрядно надоевшему. Как и этот чёрно-красный ковер, эта комната, этот дом, этот Хольм… не то, чтобы её особо тянуло в Брон, но пребывание при дворе означало участие в событиях, тогда как жизнь в Хольме как нельзя лучше характеризовалась словом «прозябание».

Усевшись в кресло и проследив, чтобы складки платья легли так, как подобает, Дилана прикрыла глаза и сквозь тень длинных ресниц принялась наблюдать за дверью. Пока ещё закрытой.

Опала и в самом деле слишком затянулась. Три долгих года — неужели в Империи за это время не нашлось дела для Диланы Танжери? В этом городке неимоверно скучно… Несколько раз местная знать присылала ей приглашения на приёмы и балы, но и там царила провинциальная скука. А потом приглашать перестали — с одной стороны, многие знали, кто такая Дилана Танжери. С другой, они же и понимали, что пребывание бывшей императорской «почти фаворитки» здесь, в Хольме, означает, прежде всего, императорское недовольство… А кто же, в здравом уме, станет сближаться с особой, утратившей приязнь Его Величества?

Одно время приятной отдушиной стали несколько молодых рыцарей, поочередно побывавших в её постели. С любовниками Дилана расставалась без сожаления, как только понимала, что новизна ощущений уже утрачена. Один из этих мужчин почему-то возомнил себе, что после десятка совместно проведенных ночей имеет какие-то права на леди Танжери. И он осмелился эти права предъявить… а, получив отказ, попытался настоять на своём. Силой.

От верных людей Дилана знала, что отец этого молодого дурака, лишившись сына, отправил жалобу самому Императору. В иное время Дилана не поленилась бы навестить папашу, поговорить по душам… сейчас же предпочла просто ждать. Пожалуй, это был правильный выбор — прошение «покарать убийцу» осталось без ответа… Хотя, кто знает? Может, именно этот ответ и прибыл с гонцом в цветах императорской гвардии?

В дверь негромко постучали.

— Войди.

На пороге появился слуга. Получив утвердительный кивок госпожи, он сделал шаг в сторону, освобождая проход, и торжественно объявил:

— Сэр Лайон Дальг, посланец Его Императорского Величества Унгарта Седьмого.

В дверь вошел высокий человек. Чёрные доспехи, алый орел на груди. Длинный плащ, стелющийся по мраморным плиткам пола. На поясе висит тяжёлый меч, с другой стороны — кинжал с крупным рубином в рукояти. Явно не рядовой гвардеец, такой камешек не каждому по карману. Шлем воин, как и подобало, нес на сгибе левой руки.

Дилана придирчиво оглядела гостя — статен, силён… пожалуй, красив. В гвардию отбирали лучших из лучших, и не только исходя из умения владеть оружием. Гвардия должна производить впечатление мощи, но и внешность играла немаловажную роль. Это подручные Юрая Бороха вечно носят свои уродливые металлические маски, гвардия же не скрывала лиц.

Помимо собственной воли, Дилана представила, каков этот мужчина в постели… усмехнулась — мало ли как сложатся дела, возможно, ей предстоит выяснить ответ на этот вопрос. Да, в её жизни довольно давно не было настоящего мужчины, стоит присмотреться к посланцу повнимательнее.

Рыцарь, чеканя шаг, дошел до середины комнаты, остановился, склонил голову.

— Леди Дилана Танжери, я доставил вам повеление Его Императорского Величества. Позвольте вручить?

Может, кому-то из властителей других стран Император и пишет «просто письма», но собственным подданным раздает лишь повеления. Вне зависимости от того, что содержится в письме, это может быть только приказ. Явный или завуалированный, но приказ. В прошлом Дилане не раз доводилось получать подобные указания… более того, иногда ей доводилось исполнять их не лучшим образом, а то и попросту игнорировать, если дело того требовало. Своему «Клинку» Император доверял, прощая некоторые прегрешения и изрядное своеволие. Только вот всё это доверие кончилось три года назад.

Получив разрешение, рыцарь приблизился к хозяйке дома и протянул конверт, скрепленный печатью красного воска.

На извлеченном из конверта листе белоснежной (кто сказал, что в Гуране не приемлют белого цвета) бумаге было начертано лишь несколько цифр. Дата и время.

— Его Величество ничего не приказывал передать на словах? — поинтересовалась Дилана.

— Его Величество приказал сопроводить леди Танжери в Брон… если таково будет желание леди. В противном случае мне надлежит вернуться немедленно.

«Во всяком случае, это не арест, — мысленно усмехнулась Дилана. — Хотя, кто знает, что ждёт меня во дворце. Правда, Император достаточно изучил меня, чтобы понимать — от приглашения я не откажусь.»

Судя по дате в послании, аудиенция назначена через шесть дней. Времени достаточно, чтобы добраться в столицу без особой спешки — но выезжать надо не позднее завтрашнего утра.

— Хорошо, сэр Дальг. Я буду рада, если вы сопроводите меня в этой поездке. Не смутит ли вас, если я предложу проделать путь со мной в карете?

Сама Дилана предпочла бы ехать верхом, но правила приличия требовали благородной даме передвигаться на дальние расстояния вполне определённым способом. Что же касается рыцаря… расчёт был довольно прост — чем меньше этот красавчик устанет за день, тем больше сил у него останется на ночь.

Или эти мысли отразились на лице Диланы, или же подобные предложения адресовались молодому воину достаточно часто и из произнесенных слов он сделал однозначные выводы, но улыбка рыцаря показалась женщине достаточно многообещающей.

— Нисколько, леди.

— Замечательно. В таком случае, встретимся утром, скажем, в середине третьей стражи[10]. Слуги укажут вам покои, где вы сможете отдохнуть. Кроме того, пригашаю вас составить мне компанию за ужином. Думаю, дорога была не слишком легкой, и вам нужно восстановить силы.

— Благодарю, леди. Это честь для меня.

Громыхнув доспехами, рыцарь четко, словно на параде, развернулся и зашагал к двери. Кажется, он уже вполне готов к подвигам, и не столько к ратным, сколько к постельным. Дилана вздохнула — хоть бы посопротивлялся, интереса ради. Она знала, что красива — и по имперским меркам, и по инталийским. Разве что в Кинтаре её сочтут если и не дурнушкой, то отнюдь не красавицей, там предпочитают женщин в теле, с широкими мощными бедрами и большой, желательно — очень большой грудью. Правда, в последнее время вкусы меняются и там. А вот с точки зрения индарца леди Дилана Танжери не выдерживает никакой критики — индарские женщины сплошь приземистые, широкоплечие и сильные, способные нести тяготы войны наравне со своими мужьями. Седьмая-восьмая часть любого из знаменитых индарских «клиньев» — женщины, и в бою они мало чем уступают мужчинам.

«Зато индарцам не приходится таскать за собой обозы с маркитантками», — усмехнулась Дилана.

Она поднялась с кресла и вздохнула. Отъезд… давно ожидаемый — но от этого ничуть не менее неожиданный. Надо отдать десятки распоряжений, решить, кто из слуг будет её сопровождать, подобрать наряды, драгоценности, оружие, проследить за укладкой багажа. Написать пару писем. Посетить Храм Эмнаура… Столько хлопот…

Императорский замок производил странное впечатление. Огромные, лишь слегка отёсанные валуны, из которых были сложены стены древнего строения — говорят, возводили его всего лишь сотню лет спустя после Разлома — создавали ощущение неодолимой мощи, неподвластной ни времени, ни человеческой воле. Замок олицетворял собой незыблемость императорской власти и, следовало признать, ни разу не подвёл своих обитателей. За прошедшие века бывало всякое — иных Императоров находили в собственных покоях с кинжалом в боку, или с пеной на губах от принятого, по неосторожности, смертельного яда. Бывало, что Император покидал замок живым и полным сил — а возвращался хладным трупом на золоченых носилках, укрытый чёрно-алым стягом. Бывало, уходил в чертоги Эмнаура мирно и тихо, засыпая на широкой постели и уже не возвращаясь в суетный мир. Но как бы не происходила смена власти — одно оставалось неизменным. Враг ни разу не сумел штурмом взять эти седые стены, ворваться сквозь потоки крови, звон стали и сполохи боевых заклинаний.

Это место многие называли дворцом. Наверное, правильно — ведь властитель могучего Гурана должен обитать именно во дворце, богатом и роскошном, способном внушить уважение, трепет, зависть. Но слова мало что способны изменить… Тот, кто возводил эти стены, кто планировал узкие переходы и залы думал, в первую очередь, о защите. Это был замок, могучее военное сооружение, сосредоточение силы и власти.

Вечный Брон. Вечный замок. Вечная власть Императора.

Сейчас здесь было тихо… как обычно. Его Величество не особо привечал любителей пышных празднеств, балов или шумных пиров, сопровождавшихся песнями менестрелей, хвалебными здравицами, завуалированными (или открытыми) оскорблениями и огромным количеством вина. Император любил тишину… неподвижными изваяниями стоят гвардейцы, неслышными тенями скользят по полутемным коридорам слуги. Здесь рады сумраку, здесь не любят белого цвета.

Огромный воин в тяжёлых латах (не слишком подходящая экипировка для стража, но впечатление, безусловно, производит) лишь мельком взглянул на надломленную императорскую печать, так же коротко бросил взгляд на гостью и сделал шаг в сторону, открывая проход.

— Где я могу найти Его Величество?

— Он ожидает вас в Синем кабинете, леди.

Ничего более страж объяснять не собирался, и уж точно не планировал выделить леди провожатого. Если подумать — неплохой знак, знак доверия. Немного найдётся тех, кому разрешен свободный проход по императорскому дворцу. Гвардия, слуги, Юрай Борох, два-три десятка вельмож, особо приближенных к трону. Для остальных наличие сопровождающего было обязательным и, говоря откровенно, несколько оскорбительным условием.

Дилана неторопливо шествовала под сводчатыми потолками узких коридоров, слабо освещённых редкими факелами в массивных бронзовых подставках. Тоже — традиция, мало кто сейчас использует коптящие, дурно пахнущие факелы. Масляные светильники куда ярче, да и менять масло приходится реже. Но волшебница готова была признать — если убрать эти чадящие факелы, замок-дворец станет немножко другим.

Длинный алый шлейф платья стелился по каменным плитам пола, неровным, выщербленным тысячами, десятками тысяч шагов. Этим путем ходили разные люди. Одни шли к славе, другие — к богатству, третьи… третьи шли, и уже никогда не возвращались назад. В императорском замке есть немало путей, но для тех, кто вызвал гнев властителя, все эти пути, в конечном итоге, ведут в одну сторону — к подземным казематам. Дилана ощутила, как холодок пробежал по спине, как шевельнулись волосы в тщательно уложенной прическе, как дрогнули пальцы, затянутые в алые шёлковые перчатки.

Ей не раз приходилось бывать в этом дворце — но каждое посещение вызывало лёгкий приступ страха, хотелось поскорее покинуть древние стены, выйти под чистое небо, подальше от давящего камня. Дилана раздраженно прикусила губу — не хватало предстать перед Его Величеством дрожащей, потной от страха мышью. Никому на свете она не признавалась, насколько гнетущее впечатление производит на неё сердце Империи. Никому… даже самой себе.

Синий кабинет не относился к числу мест, где часто происходили встречи Императора и его гостей. Маленькая комната, отделанная тяжёлым синим бархатом, большой стол, несколько кресел, неизменный камин. В замке всегда довольно прохладно, и пылающий огонь с заметным трудом отгоняет промозглую сырость. Но если Брон — сердце Империи, а дворец — сердце столицы, то это кабинет, вне всяких сомнений, сердце замка. Самая старая его часть…

Двое гвардейцев замерли у невысокой двери. Черненые кольчуги, длинные плащи. Короткие клинки, удобные на случай драки в узких переходах. Сквозь прорези опущенных забрал смотрят внимательные, настороженные глаза.

— Его Величество ждёт вас, леди, — слова прозвучали ещё до того, как Дилана успела предъявить распечатанное приглашение.

Она вошла в кабинет. Здесь всё оставалось таким же, каким было пять лет назад… да, пять лет прошло с тех пор, как она, Дилана Танжери, в последний раз переступала этот порог. Ничего не изменилось — кроме самого владельца кабинета.

Его Величество Император Унгарт Седьмой развалился в кресле, спиной к двери, и разглядывал потрескивающие от огня поленья, распространявшие запах дыма… и ещё какой-то аромат, приятный, необычный.

— Сандал, — пояснил он, не оборачиваясь. — Люблю этот запах. Ты не стесняйся, проходи. Хочешь вина?

— Почту за честь, Ваше Величество, — Дилана присела в реверансе, ничуть не беспокоясь, что Унгарт не смотрит в её сторону.

— Можно без церемоний, — буркнул он. — В моем окружении достаточно умельцев отвешивать поклоны, жаль, кроме этого ничего толком не могут. Садись… и мне налей.

Некоторое время они сидели молча. Дилана маленькими глотками смаковала густое красное вино, вполне достойное стола Императора, хозяин кабинета почти не притронулся к кубку, продолжая застывшим взглядом смотреть на огонь. Его Величество порядком сдал — сейчас он выглядел много старше своих пятидесяти трёх лет. Некогда чёрные волосы истинного гуранца сейчас сплошь затянула серебристая дымка седины. Дилана не сомневалась, что внешние признаки старости обманчивы, целители Триумвирата обеспечат властителю долгую жизнь и здоровье. Так что все эти проявившиеся морщины, опущенные плечи, склоненная голова — скорее признаки усталости, чем немощи.

— Как дорога?

— Благодарю вас, Ваше Величество, дорога была легка.

— Помнится, я разрешал тебе называть меня по имени, когда мы наедине, — желчно заметил Император. — Или память коротка?

— Просто много времени прошло, Унгарт, — усмехнулась Дилана, понимая, что продолжение официоза вызовет раздражение у властителя. — Милость Его Величества часто бывает недолговечна. Скажем, Сюрт Ви мог бы подтвердить мои слова… но не подтвердит.

— К чему эта шпилька? — ухмыльнулся Император. — Можно подумать, ты сожалеешь о кончине этого ублюдка. Изрядная доля отпрысков знатных родов Брона очень напоминают мне генерала… видит Эмнаур, я предупреждал его. Кстати, неужели он не пытался затащить тебя в постель?

— Представьте себе, нет.

— Хм? Пожалуй, он был умнее, чем я предполагал, — пожал плечами Император и, промедлив мгновение, добавил: — может, я и поторопился. Впрочем, дело, как ты понимаешь, отнюдь не в любовных похождениях Сюрта. Интересы Империи… хотя есть у меня подозрение, что обвинение генерала во всех смертных грехах не состоялось бы без некоторой помощи одной известной особы.

Дилана промолчала. Её натянутые отношение с генералом вряд ли были тайной для Императора. Да, на плаху Сюрт Ви взошёл не без её участия, но видит Эмнаур, Империи это должно было пойти только на пользу. Этот ловелас никогда не был хорошим полководцем… если бы в обвинениях не содержалось, по меньшей мере, девять десятых истины, казни он наверняка избежал бы.

— Вся беда некоторых моих придворных в том, что они не понимают, когда нужно перестать попадаться мне на глаза, — без тени насмешки заметил Император. — Не чувствуют нужного момента. Ты вот не ошиблась… знаешь, Ди, тогда, после обнародования Ультиматума Зорана… тебе и в самом деле не стоило мелькать во дворце. Я редко жалею о принятых решениях, но твоя головка слишком очаровательна, чтобы кататься по эшафоту после удара меча.

Волшебница, достаточно хорошо изучившая Императора, по-прежнему хранила молчание. Он сам скажет, что считает нужным — как правило, Его Величеству требовались не собеседники, а слушатели. Это не относилось к военным советам, к переговорам, к решению государственных задач — в серьёзных вопросах Император не гнушался выслушать мнение подданных. Хотя окончательное решение обычно принимал сам. Но, время от времени, ему необходимо было просто поговорить, ни о чём… оформить свои мысли в слова для молчаливого гостя. Иногда таким гостем становилась леди Дилана Танжери, не пожелавшая исполнять роль наложницы, но вполне согласная со сложившимся положением.

— Интересуешься, чем я был недоволен?

Взгляд Диланы явно свидетельствовал, что этот вопрос ей чрезвычайно интересен.

— Всё просто, Ди. Всё очень просто. Ты когда-нибудь задумывалась о том смысле, что вкладывается в понятие «карающей руки»? Той, что выбита на некогда полученном тобой медальоне?

— Это знак доверия Императора, — тихо прошептала волшебница.

— Да, верно. Доверие, которое нельзя обманывать. Но одна женщина, которой это доверие было оказано, повела себя довольно странно. Она бросила имперские силы на чашу весов личной мести.

Сказать было нечего. Этот разговор Дилана представляла себе десятки раз, и редко когда выстроенная нить витиеватых фраз, коротких реплик и многозначительных пауз приводила к доброму финалу. Как правило, в её воображении беседа заканчивалась весьма печально для леди Танжери. Император, если того желал, мог выглядеть добродушно, но он никогда не был добродушным. Мягкую, отеческую речь в любой момент может сменить резкий приказ, а то и просто жест — и только что, казалось, обратившиеся в камень, стражи уже заламывают несчастному руки за спину, чтобы отвести его в подземелья, откуда уже не будет возврата.

— Я знаю, что такое желание отомстить, — Император говорил тихо, задумчиво, не обвиняя и не угрожая. — Клянусь благоволением Эмнаура, есть немало людей, свершение мести которым я посчитал бы великой радостью для себя. Но долг часто велит мне мирно беседовать с этими людьми, угощать их за своим столом, подписывать бумаги… знаешь, Ди, бывает так, что договорённости куда более выгодны для этих людей, чем для меня. Но выгода эта сиюминутна. Каждый раз, наступая на горло желанию отомстить, я понимаю, что делаю это на благо Империи.

— Я виновата…

— Это я знаю. Видишь ли, твой ум помог взять Шиммель практически без боя. Не слишком достойные методы, признаю — захват крепости не добавил чести имперской армии, но сберёг воинов для более важных дел. Кстати, тебе имя Тайрон Гвалм о чём-нибудь говорит?

— Да… Унгарт, — после полученной отповеди обращаться к Императору по имени было нелегко, но волшебница не сомневалась, что это попросту ещё одно испытание, проверка её умения удержать себя в руках. — Полковнику Тайрону Гвалму было поручено осадить и захватить Шиммель.

— Что он и сделал. С твоей помощью. Правда, вот странно… после окончания войны полковник повесился. Весьма позорная смерть для дворянина, не так ли?

Дилана скрипнула зубами. Да, Гвалм был дураком и бабником, дерьмовым командиром и изрядным трусом. Но некое представление о чести он сохранил. Нельзя сказать, что она жалела о том ультиматуме, что три года назад высказала арЛорену. Весь её опыт, все одержанные победы — и в схватке, и в интриге, и в постели — давно убедили её в одной простой истине. На войне нет и не может быть правил. Если будешь проявлять неуместное благородство — поражение неизбежно. Не бывает чистой и честной войны, это — не дуэль. Быть может, тогда, у крепостных стен Шиммеля, она выглядела в глазах обеих враждующих сторон настоящим чудовищем, но… но несокрушимая крепость пала, и заплачено за эту победу лишь несколькими жалкими жизнями простолюдинок и их сопливых отпрысков. Сама Дилана назвала бы это блестяще проведенной операцией. Гвалм решил иначе, старательно цепляясь за те условности, которые принято называть «порядочностью» и «честью». Что ж, его выбор стоит уважать.

— Итак, — продолжал Император, — благодаря твоей идее Шиммель пал. Это было большой удачей. Но потом всё изменилось… ради глупой и несвоевременной мести ты разворошила этот муравейник до такой степени, что полки Ульмира застряли на севере Инталии почти на месяц, наводя порядок. Как думаешь, не нужней ли были эти солдаты у стен Торнгарта? Оправдана ли потеря боевой галеры?

Дилана опустила глаза. А что тут ответишь? Таша Рейвен и в самом деле не представляла собой цели, достойной усилий имперских войск. Сбежала… подумаешь, ну и сбежала. Поддавшись порыву, Дилана навлекла на себя неудовольствие Императора, но если бы погоня и завершилась успехом, если бы эта орденская стерва попалась в её сети, что это изменило бы? Да ничего.

— Ну что ж, — Император отставил почти нетронутый кубок. — Надеюсь, Ди, урок ты усвоила. Я желаю, чтобы в будущем ты больше думала о точном следовании моим приказам и о благе Гурана, а не о личных интересах. «Карающая рука» дает немало привилегий, но накладывает и обязательства, помни об этом. Теперь поговорим о деле.

Он замолчал, в то время как Дилана ощутила — впервые за эти три года — как валится с плеч плотно угнездившийся там камень. Всё это время и, в особенности, последние часы она подспудно ожидала фразы «за проступки надо отвечать». Проступки и прегрешения перед троном могли быть разными, а вот ответственность за них особыми изысками не отличалась. Его Величество редко проявлял несвойственное гуранским владыкам милосердие, оставляя ослушников на свободе. Жизнь подарить мог — но лишь затем, чтобы рано или поздно провинившийся начал сам молить о смерти.

— Хочу сообщить новость, которая, думаю, тебя заинтересует. Один твой старый знакомец объявился. Блайт.

Рука Диланы чуть заметно дрогнула. Не настолько, чтобы расплескать вино, но достаточно, чтобы вызвать понимающую ухмылку на губах Императора.

— Где?

— В Кинтаре, как мы и предполагали. К сожалению, Совет Граждан, будь они неладны, не позволил нам своевременно прочесать юг частым гребнем, к тому же найти опытного мага, заботящегося о своей безопасности, не так легко. Во всяком случае, Дуккерт, нынешний Консул, в этом деле не преуспел.

— Кто же обнаружил Блайта?

— Инталийцы, — Император скривился, словно одна эта мысль вызывала у него зубную боль. — А точнее, ищейки арГеммита. Старый хрыч спит и видит, как бы добраться до всех тех тайн, что сокрыты у Блайта в голове.

Он снова помолчал, затем тихо заметил:

— Запомни, девочка, в жизни властителя должны быть либо верные слуги, либо мертвые слуги. Нет ничего хуже «бывшего» слуги — он слишком много знает и, как правило, склонен к тому самому чувству мести, о котором мы с тобой говорили. АрГеммит достаточно умен, чтобы сыграть на этой струне… привлечь Блайта на свою сторону — уговорами или мирскими благами, не без этого, но главным козырем станет возможность больно пнуть Империю вообще и меня в частности. Думаешь, наш Ангер захочет остаться в стороне?

Дилана как раз считала, что уж Блайт, с его врожденной осторожностью и недоверием к «очевидным» решениям, постарается держаться как можно дальше и от Инталии, и от Гурана… По всей видимости, Его Величество придерживался иного мнения.

— Не знаю, — она постаралась ответить нейтральным тоном.

Нехитрая уловка не обманула собеседника.

— Судя по этой очень короткой фразе, на самом деле ты считаешь, что Блайт попытается прятаться и дальше. Не исключаю, что ты права — последние три года он делал это довольно успешно. Но, скажем так, отдельные мои слуги… да, да, верные, но глупые и уже, — он выделил интонацией это «уже» и Дилана вновь ощутила, как по коже пробежала волна холода, — мертвые слуги решили, что голова мятежного Консула, а то и весь он целиком, доставят мне удовольствие.

— Это не так?

— Скажем, я ничего не имею против зрелища Ангера Блайта верхом на колу на Площади Правосудия. Но это должно было бы произойти в нужное время. Сейчас время не самое подходящее. Если бы его поймали в первые месяцы после побега, казнь принесла бы Империи пользу. Сейчас — не уверен. Но речь не об этом. Я отдал вполне вразумительный приказ — наблюдать и только наблюдать. Но увы, кто-то проявил инициативу.

— Его попытались захватить? Думаю, вашим бывшим слугам это стоило дорого, — не удержалась от язвительной реплики Дилана, с некоторым опозданием сообразив, что этим наступает властителю на больную мозоль.

— Да, Тайная Стража потеряла некоторое количество не самых худших бойцов. Но это, как ты понимаешь, меня беспокоит мало. Хуже другое — Блайт понял, что его спокойное пребывание в Кинтаре под угрозой, и исчез.

— Ваше… гм… Унгарт, а как вы узнали о том, что арГеммит обнаружил мятежника?

— В его окружении есть верные нам люди.

В голосе Императора слышалась плохо скрытая насмешка. Дилане не потребовалось много времени, чтобы понять намек.

— Метиус арГеммит достаточно опытен, чтобы сохранить столь значительную тайну. Уверена, что эти сведения достигли ушей ваших шпионов в полном соответствии с желаниями Вершителя.

— И я так думаю, — спокойно кивнул Император. — Сведения предназначались для одной цели — спугнуть Блайта с насиженного места, причём сделать это руками имперцев. К сожалению, арГеммит своего добился, благодаря тупости исполнителей. Определённо, Дуккерт утратил способность правильно расставлять приоритеты. Желание служить и желание выслужиться, знаешь ли, не одно и то же. У Дуккерта слишком много второго — это мешает первому.

— Значит, Консул снова в бегах…

Дилана и сама не заметила, что поименовала Блайта уже не принадлежавшим тому званием. Как-то так получалось, что она всё время думала об Ангере исключительно как о Консуле Тайной Стражи, человеке, в чьих руках сосредоточены сила, власть и деньги, пусть и уступающие возможностям Императора или Триумвирата, но достаточные, чтобы с ними считаться. Блайт был сильным противником, и не стоило сомневаться, что и в изгнании он сумел сохранить изрядную толику влияния на события.

— Итак, Блайт снова ищет тихую пристань, но если в прошлый раз это был просто беглец, то сейчас мы имеем беглеца раздосадованного, возможно, жаждущего отмщения. Куда он может податься? Выбор не так уж велик — ни корсары, ни Индар его не примут. В памяти первых свежи действия Тайной Стражи, вторые сейчас слишком озабочены новой для себя ролью миротворцев, чтобы провоцировать конфликты. В Индаре Блайта схватят, выпотрошат все знания, какими он только располагает, после чего мой бывший Консул бесследно исчезнет.

— Тимрет?

— Этот вариант возможен только в том случае, если Блайт решит продолжить своё отшельничество. Но, признаться, земли герцога подходят в качестве укрытия далеко не идеально. Людей там немного, новое лицо привлечет внимание, а Сивер, несмотря на внешнее благодушие, та ещё лиса. Он здорово умеет… скажем так, выбирать. Выбирать, на чьей стороне оказаться. Подозреваю, что в сложившейся ситуации он предпочтет занять сторону Инталии — следовательно, обосновавшись в его землях, Блайт окажется под неусыпным надзором людей арГеммита.

— Он этого не понимает?

— Прекрасно понимает. Поэтому выбора у нашего бывшего слуги не так много. Либо попытаться затеряться на просторах Инталии, изменив лицо и ведя себя тише воды ниже травы, либо пойти ва-банк, предложив свои услуги напрямую Вершителю, постаравшись выторговать побольше.

— Слишком очевидно… — без энтузиазма протянула Дилана. — Слишком. Блайт никогда не был склонен к простым решениям, особенно к тем, к которым его старательно подталкивают. А может он демонстративно остаться в Кинтаре? Этот клочок земли невелик, но, при желании, укрытие там найдётся.

— Исключать подобное нельзя. Но Блайта видели в порту… он поднялся на корабль. Знакомо тебе имя Ублара Хая?

От злости Дилана заскрипела зубами… проклятье Эмнаура, ну почему на её пути всё время становятся одни и те же люди? Мелкие, незначительные… но оса мала, зато способна очень больно ужалить. Так и этот старый пердун — ему бы давно покоиться на дне среди водорослей, так нет же, всё ещё болтается в море, попутно создавая проблемы.

— Его не попытались догнать?

— В это время в порту Кинта Северного не нашлось подходящей галеры… — Унгарт сделал многозначительную паузу и добавил насмешливо, — как не нашлось и доверенного лица Императора, способного силой подчинить себе какого-нибудь капитана. И слава Эмнауру, что не нашлось, только воплей Совета о кознях имперцев мне сейчас и не хватало.

— Что я должна сделать?

Идеи насчёт предстоящего задания у Диланы уже были. Каждый Консул, просто по роду деятельности, представляет собой сосредоточение массы имперских тайн, и сильные мира сего не пожалеют ни золота, ни жизней… хм… своих верных слуг, чтобы приобщиться к этой коллекции. За всю историю Тайной Стражи было лишь два случая, когда Консул мирно окончил свои дни в мягкой постели, обычно отставка (а рано или поздно человек, знающий слишком много, переставал устраивать Императора) сопровождалась либо смертью, либо исчезновением. Последнее означало то же самое, только без следов и доказательств.

Так что, Блайт обречён. Строя планы мести, Дилана редко заставляла жертву страдать, в конце концов, зрелище корчащегося от боли человека мало кому доставляет удовольствие. Куда интереснее нанести быстрый и неотвратимый удар в тот момент, когда жертва этого менее всего ожидает. Вот для Таши Рейвен следовало бы сделать исключение… хотя бы час страданий за каждый год, проведенный Диланой в смертельно скучном Хольме.

— Ты поедешь в Инталию.

Напоминать о том, что подобная поездка сопряжена, мягко сказать, с серьёзной опасностью, Дилана не стала. Император понимает — но раз посылает её, значит уверен, что никто не справится лучше.

— Ты найдешь Блайта. И поговоришь с ним. Очень мирно, очень вежливо. Ты скажешь ему, что Империя, в моём лице, приносит извинения за имевшие место в прошлом недоразумения, и предлагает занять подобающее Ангеру Блайту место. Во главе Тайной Стражи.

Некоторое время Унгарт наслаждался видом совершенно опешившей собеседницы, затем снизошел до пояснений.

— Как ты знаешь, обычно Император ни у кого не просит прощения. Принято считать, что Его Величество непогрешим, а его указания, пусть и вызывающие недоумение подданных, направлены исключительно на благо Империи, не сейчас, так в будущем. И это очень верно. Сейчас — время именно такого решения. Пару лет назад Блайт был мне нужен на эшафоте, сейчас — в другой ипостаси.

Кое о чём Унгарт не собирался рассказывать гостье. И не потому, что не доверял ей… трёхлетняя опала не была нацелена на наказание своевольной леди Танжери, куда важнее было убрать её подальше из Брона, пока не улягутся волнения, вызванные столь плачевным окончанием почти победоносной войны. Когда активно рубят головы, меч палача иногда задевает и тех, кого следовало бы сохранить — Император вполне мог представить себе ситуацию, когда выбора попросту не окажется. Или послать Ди на казнь, или проявить неуместное мягкосердечие, способное повредить… да, да, тому самому благу Империи. На протяжении многих лет Дилана Танжери была надёжным и очень эффективным инструментом в руках Унгарта, властитель не собирался отказываться от её услуг — а потому ясно дал понять, что присутствие леди в Броне крайне… смертельно нежелательно.

Бунтовщиков удалось более или менее утихомирить, но проблемы на этом не закончились. Их даже прибавилось — чего стоит один лишь Ульфандер Зоран, вообразивший себя хранителем мира и спокойствия на всём Эммере. В понимании старого Комтура, истинный мир можно создать только мечом и изрядной долей крови… в этом, допустим, Унгарт был вполне согласен с предводителем Круга Рыцарей Индара, но стоять у руля процесса всеобщего умиротворения предпочел бы сам. Вне всяких сомнений, той же точки зрения придерживался и Святитель Верлон. Да и Кинтара никак не успокоится, время от времени вспоминая свои былые притязания на мировое господство. Поскольку угроза войны на ближайшее время отсутствует, бои ведутся в тени, путем интриг, шпионов, заговоров и прочих развлечений мирного времени. Нынешний глава Тайной Стражи старателен и, в какой-то мере, подаёт надежды, но до Блайта ему далеко.

Обвинения Бороха в отношении Ангера, как обычно, имеют под собой вполне реальную основу — вряд ли Верховный Жрец унизился бы до прямой и откровенной лжи. Другое дело, что вокруг этой основы нагромождена масса подтасованных фактов, необоснованных гипотез, многозначительных умолчаний и простой клеветы. Расчёт Бороха прост и очевиден — выпотрошить память Блайта под действием «оков», а там уж поводов для обвинения найдётся достаточно. Ангер это понял и сбежал — много ли толку в том, что обвинения будут опровергнуты на допросе, если всплывут иные, уже неоспоримые факты.

Проигнорировать обвинения Бороха было невозможно, и Император без особой охоты вынужден был отдать Консула на заклание. Казалось бы, побег Блайта должен был вызвать бешенство у Его Величества, и Борох, несомненно, ожидал именно такой реакции. Но её не последовало. Зато именно сейчас Блайта можно использовать с максимальной эффективностью. Год, два, пять… а потом Дуккерт заматереет, наберётся опыта, и некогда вынесенный приговор Блайту можно будет привести в исполнение. Только на этот раз без ошибок.

Унгарт скрипнул зубами… кто бы мог подумать, что старый Шабер, верой и правдой служивший трону чуть ли не с детства, вдруг отправится искать встречи с Консулом? Юрай требовал допроса, он желал узнать о каждом слове, каждом взгляде, каждом вздохе той встречи, но Унгарт просто подошел к старому слуге и ткнул того кинжалом в сердце, сам до конца не понимая причин подобного милосердия. И ничего не стал объяснять оторопевшему Верховному Жрецу — просто позвал слуг и приказал достойно похоронить Шабера.

Кстати, в последнее время Борох как-то слишком осмелел… было бы неплохо поискать возможность напомнить кое-кому, что Триумвират существует лишь до тех пор, пока поддерживает политику Империи, не пытаясь делать её. Но это задание — не для Ди, тут больше подойдут люди Старшего Брата, которому возможность насолить Безликим, да ещё безнаказанно, доставит массу удовольствия.

— А если Блайт откажется?

Унгарт пожал плечами.

— Постарайся быть поубедительнее.

— И всё же?

Император нахмурился.

— В этом случае, разумеется, он должен умереть. Только, Ди, имей в виду… только в том случае, если он действительно откажется. Поверь, я найду возможность проверить истинность твоих слов. И ещё. Если Блайту придётся умереть, то я хочу, чтобы за этой смертью не было видно руки Империи. Лучше всего, если инталийцы найдут некие доказательства причастности к убийству Круга Рыцарей. И, при этом, не следует давать арГеммиту повод официально обвинить Индар. То есть, полная уверенность с одной стороны, и отсутствие улик — с другой.

Дилана медленно кивнула, уже прикидывая, как именно организовать покушение. Она не разделяла надежд Императора на возвращение Блайта. Не тот человек бывший Консул, чтобы поверить в прощение, скорее, увидит в этом ловушку — а, зная Унгарта, можно с уверенностью предположить, что ловушка здесь имеет место.

— Я поеду одна?

— Делай всё, что сочтешь нужным. Деньги, люди… если очень захочешь, можешь утопить ещё одну галеру, лишь бы польза была. Но перед тем, как ты отправишься в Инталию, необходимо выполнить ещё одно поручение. Для тебя — несложное…

Если древний императорский замок наводил страх одним своим внешним видом, то другие здания Брона производили разное впечатление. Некоторые строились в полном соответствии с возвышающейся над городом цитаделью — серый камень, суровые линии, никаких украшений и прочих излишеств. Каждое окно — бойница, каждый вход — ловушка. Толстые стены, надёжная крыша, глубокие темные подземелья. Но были и другие — то ли их строителям не было чуждо чувство прекрасного, то ли хозяева пытались как-то выделиться на общем угрюмом фоне вечного города, но местами в Броне встречались здания, куда больше соответствующие понятию дворца. Белый, зеленоватый или розовый мрамор, огромные окна с искусными витражами, статуи и (поистине, редкость в столице) небольшие парки, радующие глаза гостей города сочной зеленью и яркими цветами. Именно гостей — местные жители к подобным изыскам относились без одобрения. Оно и понятно — если сам император предпочитает дом-твердыню, не дело его слугам, пусть и высокопоставленным, поступать иначе.

Артам Седрумм жил в этом великолепном полуособняке-полудворце отнюдь не потому, что питал нездоровую тягу к роскоши и богатству. Вернее, богатство генерала, уже больше двадцати лет командующего может и не самыми лучшими, но достаточно важными войсками Империи, весьма интересовало. Золото дает власть, золото открывает любые… ну, почти любые двери. Ну а дом… так ли уж важно, как выглядит крыша над головой, если пользуешься ею достаточно редко. Большую часть жизни Седрумм провел в войсках, тренируя лёгкую кавалерию, неспособную вести серьёзный бой с латной конницей Ордена или с ощетинившейся копьями тяжёлой индарской пехотой, зато как нельзя лучше подходящей для преследования разбитого врага. Кто гибнет в битве? В первую очередь те, кому приходится принимать на себя первый удар, останавливая стремительный разбег конной лавы. Или же взламывать вражеский строй, страшный своей монолитностью, окружённый стальными жалами, укрытый массивными щитами. Ну, а когда герои с честью полягут на поле боя — настанет черёд лёгкой кавалерии. Догнать, изрубить…

Поэтому Седрумм свои полки оберегал и любил. А потому и в столице бывал не так уж часто, предпочитая объезжать места дислокации доверенных ему полков, проверяя выучку кавалеристов.

Минувшая кампания не слишком проредила их число. Единственное серьёзное сражение, данное Орденом, окончилось, вопреки прогнозам самовлюбленного Сюрта Ви (пусть нерадостным будет его встреча с Эмнауром), не паническим бегством инталийских полков, а грамотным, к тому же совершенно неожиданным отступлением. А под стенами Торнгарта для лёгкой конницы и вовсе не нашлось дела — не считать же участием в боевых действиях патрулирование окрестностей и сопровождение обозов с провизией. Отправлять своих молодцов на осаду Шиммеля генерал не стал… о, боги, кто ж знал, что этот глупец арЛорен купится на провокацию императорской подстилки Танжери и уйдёт из крепости! Вся слава досталась скотине Ульмиру, положившему в стычке с жалкими двумя сотнями инталийцев чуть ли не в полтора раза больше имперских вояк. Поголовное истребление полка арЛорена — слабая компенсация, истинный военный специалист счёл бы это «победу» скорее поражением. Но — такова политика. Ульмир объявлен гениальным тактиком, разгром крошечного отряда арЛорена — «определяющей победой». В этой проклятой войне Империи требовались герои — а то, что жизненно важно для Империи, она, как правило, находит.

Когда к Торнгарту приблизился сброд, словно бы в насмешку названный инталийской армией, да ещё под руководством этого придворного шаркуна Мирата арДамала, неспособного, по мнению Седрумма, управиться и с сотней, генерал воспрянул духом. Отребье, собранное с миру по нитке, несомненно, разбежится под ударом индарских клиньев и тяжёлой конницы, и вот тогда придёт его черёд. Его мальчики будут преследовать удирающих во все лопатки инталийцев хоть до моря, вырезав их подчистую.

И тут вылез Зоран с его Ультиматумом. Проклятье.

Вернувшись в Империю, Седрумм некоторое время старался не попадаться Его Величеству на глаза без особой нужды. Судьба ублюдка Сюрта Ви, посмевшего обвинить Унгарта в проигранной кампании (ну, если война не выиграна, стало быть, проиграна, что бы там не говорилось про мирные договоры), ясно дала Седрумму понять — раз в ближайшее время не предвидится полномасштабных боевых действий, то и ценность генералитета существенно снижается. Другое дело, что казнь Ви могла иметь под собой и другую подоплёку, в конце концов, обвинение Императора — лишь слухи, никто при том разговоре не присутствовал, да и неизвестно, был ли разговор вообще. Официально озвученное обвинение для того года было вполне традиционным и ожидаемым. Заговор против Короны, измена и так далее. Неоригинально, но вполне достаточно, чтобы отправить человека на плаху. Хорошо хоть, под меч палача, иным из «заговорщиков» участь досталась куда хуже.

Прошел, год, второй… Седрумм успокоился, понимая, что волнения, вызванные бесславным окончанием войны, улеглись. Снова стал появляться при дворе не по приглашению Его Величества, а так… чтобы быть на виду. В конце концов, тяжёлая кавалерия порядком потрёпана и, фактически, обезглавлена, латная пехота Ульмира, лишившись индарских клиньев, уже не столь грозна, а полки Седрумма полностью боеспособны и готовы… да к чему угодно готовы.

Со временем мысль о том, что он, генерал Артам Седрумм, в настоящее время располагает единственной по-настоящему серьёзной силой в Империи, прочно угнездилась в голове. К тому же в окружении генерала появились новые лица, их речи доставляли падкому на лесть полководцу изрядное удовольствие. Постепенно похвалы стали звучать чуть реже, зато появились намёки, сперва тщательно завуалированные, затем всё более и более прозрачные.

Нельзя сказать, что генерала не посещал страх. В Империи даже думать о заговоре было опасно — Тайная Стража не дремала, хотя сейчас действовала и не так эффективно, как при Консуле Блайте. Многие стены имеют уши, слова, сказанные не в том месте и не в то время вполне могут привести к печальному концу. Окажись на месте Седрумма кто-то другой, скажем, Ви или Ульмир, у заговорщиков ничего не вышло бы. Ви, при всех его недостатках и природной тупости, свято верил в Империю (поэтому в том, что обвинение в измене шито белыми нитками, никто не сомневался), Ульмир же куда больше интересовался вином, женщинами и прочими развлечениями, больше подходящими для простонародья, и совершенно не рвался к власти. Это было прекрасно известно как Императору, так и тем, кто мог бы попытаться склонить «пехотного генерала» на свою сторону.

Седрумм же, не обретя почестей и, по сути, толком не принявший в кампании активного участия, ощущал себя обойденным. Семена, брошенные заговорщиками, упали на благодатную, почти не требующую возделывания, почву. Его Величество Артам Первый… основатель династии Седруммов — это звучало просто великолепно, хотя следовало отдать генералу должное, он довольно долго сопротивлялся соблазну. Сопротивлялся молчаливо и ненасильственно, не пытаясь донести на заговорщиков, но и не принимая окончательного решения. Он ещё не понимал — а может, и не желал понять, что особого выбора у него не было с того самого мгновения, когда слова о возможной смене династии прозвучали в первый раз. Реши он тут же броситься во дворец с доносом, это уже ничего не изменило бы. Император, не исключено, простит — но сомнительно, что среди вельмож, решившихся на заговор, не найдётся желающего отомстить. А поддержать бунтовщиков… при благоприятном развитии событий можно вознестись высоко, очень высоко.

Постепенно генерал начал находить в сложившимся положении определённые плюсы. Прежде всего, сами по себе заговорщики не имели достаточной силы, чтобы осуществить задуманное. Только Седрумм, поддерживаемый преданными ему полками кавалерии, представлял собой кулак, способный проломить дорогу к императорскому трону. Правда, помимо клинков, требовалось ещё и золото — но тут уж генерал занял предельно жёсткую позицию. Армия за ним, а вот сундуки пусть опустошают другие.

Как всегда бывает в подобных случаях, некоторая, не такая уж и маленькая, доля направляемого на организацию заговора золота незаметно осела у генерала. И это обстоятельство также в немалой степени способствовало укреплению убежденности Седрумма в правильности выбора.

Но уверенность одно, а страх — совсем другое. Страх продолжал преследовать генерала по пятам, не давая спокойно спать ночью и заставляя вздрагивать днём от любого резкого звука. Он удвоил некогда немногочисленную охрану своего столичного дома… если бы не боязнь привлечь ненужное внимание, он наполнил бы особняк солдатами от подвала до чердака. Генерал ни на мгновение не расставался с оружием — разве что, получая приглашение от Его Величества, вынужден был оставлять клинки страже. Толстая, двойного плетения кольчуга, добавляющая лишний вес и без того тяжёлой туше Седрумма, заставляла его истекать потом, но он мужественно терпел неудобство, снимая с себя железо лишь перед сном.

Сейчас до сна было ещё далеко. Седрумм сидел в кресле, неторопливо потягивая вино, и лениво листал трактат по пехотной тактике, написанный во времена его деда. Старая книга по-прежнему сохраняла актуальность, с тех времен мало что изменилось — всё те же индарские латники, составляющие непоколебимый центр строя, всё те же стрелки по фронту, в задачу которых входит наносить противнику урон, пусть и небольшой, пока дело не дойдёт до рукопашной. Усиленные кавалерией фланги, готовые, словно хищные челюсти, сомкнуться на горле увязшего в схватке противника. Книга содержала десятки всякого рода «хитростей», позволявших усилить мощь оборонительного строя, дать ему возможность выдержать первый, самый страшный удар.

Увы… любой противник, которого можно было найти в Эммере и вынудить атаковать ряды выстроившейся к бою пехоты, также прекрасно знал все уловки и приёмы. Ничего нового не придумано. В конечном итоге победит тот, у кого больше бойцов, лучше выучка… ну и кому улыбается удача.

За дверью раздался лёгкий, на грани слышимости, звон металла. Седрумм не шелохнулся.

— Доброго тебе вечера, Артам, — послышался знакомый голос.

Дилана окинула взглядом мраморный особняк, отметив про себя, что вызвать неудовольствие не склонного к излишествам Императора можно уже одним обладанием столь нарочито ярким, неуместным в Броне жилищем.

Полученный приказ ей не нравился. И не потому, что Дилана испытывала к Седрумму симпатию, хотя на фоне остальных генералов — во всяком случае, тех, с кем ей довелось достаточно тесно общаться — Артам не выглядел совсем уж полной задницей. Просто наведение порядка в Империи традиционно являлось прерогативой Тайной Стражи. Доверие Его Величества дорогого стоит, с этим не поспоришь, но использовать леди Танжери в столь простом деле…

Понятно, что Император не хочет огласки. Тайная Стража секреты хранить умеет, но подключение Консула Дуккерта в любом случае означает, что в деле окажутся замешаны слишком многие. Ясное дело, Дуккерт не станет исполнять приказа собственными руками, ему это просто не по силам. Следовательно, пошлет своих людей. И не одного. Если уж говорят, что известное двоим — известно всем, то при таком количестве посвященного народа рано или поздно информация просочится наружу, а сейчас — по словам Унгарта — государству не нужны лишние потрясения. Были бы нужны — всё решилось бы куда проще. И куда жестче.

Дилана хмыкнула — да… при ближайшем рассмотрении, выбор Императора не так уж и плох. Седрумма она изучила достаточно хорошо, препятствий к исполнению задуманного не наблюдалось. Не считать же, в самом деле, серьёзным препятствием десяток солдат, несущих охрану в здании. Помнится, пробраться в спальню Урбека Дарша чуть не стоило ей седины, старый пердун великолепно строил охранные заклятья и ловушки… а здесь ничего столь смертоносного ожидать не приходилось, неприязненное отношение Седрумма к магам общеизвестно. Не настолько неприязненное, чтобы вызвать открытое недовольство, скажем, Бороха, но достаточное.

Неслышно ступая по мостовой, Дилана подошла к ограде. Первое препятствие — у ворот прохаживаются двое часовых. Не собираясь лить ненужную кровь, Дилана отошла на полсотни шагов от ворот и с разбегу, одновременно кидая себе под ноги «порыв», одним прыжком взлетела на стену, подталкиваемая взвихрившимся воздухом. Тут же активизировала заготовку, накидывая на себя «тень», и замерла, ожидая, не поднимется ли тревога. Вокруг было тихо, лишь в отдалении позвякивали кольчугами стражники…

— Дилетанты, — мысленно оценила женщина надёжность охраны.

Но во двор особняка уже не спрыгнула — аккуратно спустилась, повиснув на руках, стараясь, чтобы ни один камешек не скрипнул под ногами.

«Тень» делала её практически невидимой — только очень опытный маг, да ещё знающий, куда именно смотреть, сумел бы заметить дрожание воздуха вокруг Диланы. Другое дело днём — заклинание невидимости убережет разве что от рассеянного взгляда. Если бы не некоторые особенности заклинания, она могла бы не бояться охраны. Но «тень» — довольно неприятная формула, длинная, требующая абсолютной сосредоточенности и, главное, света. Нельзя сформировать заготовку «тени» в темноте… поэтому, если придётся срывать с себя невидимость, восстановить её уже не удастся. А придётся… невидимость моментально рушится по многим причинам. Использование почти любого заклинания, брызги крови, просто слишком резкое движение.

Двери особняка были, как и следовало ожидать, заперты. И по ту их сторону наверняка находилась ещё пара стражников. Леди Танжери пришлось потерять зря целые сутки, но теперь она совершенно точно знала, сколько солдат находится в доме. Десять… в смысле, восемь, учитывая, что двое стоят у ворот.

Перебить их всех не составило бы труда, но Император просил избежать лишних смертей. Такие просьбы отличаются от приказа лишь тем, что от их исполнения можно чуть-чуть отойти — в том случае, если не будет иного выхода. Ну и к тому же… пусть кое-кто считает, что леди Танжери обожает отправлять души людские на встречу с Эмнауром, на самом деле это было не совсем так. Скорее, она ничего не имела против убийства, если это позволяло эффективно достичь поставленной цели. Не более того.

— Ну что, надеюсь, кому-нибудь в этом доме жарко? — пробормотала она, не опасаясь быть услышанной. «Тень» скрывала звуки…правда, лишь те, что издавала сама Дилана или её снаряжение. Вот шорох шагов… ноги принадлежали волшебнице, а гравий на ведущей к дому дорожке, увы, нет. Поэтому ступать приходилось предельно осторожно, постепенно перенося вес на выставленную вперед ногу.

Открытое окно нашлось, и Дилана позволила себе облегчённо вздохнуть. Окажись все ставни запертыми, это не сорвало бы её планов, но существенно затруднило бы их реализацию. А так выходило просто замечательно, и плевать, что окно на третьем этаже дома — с таким количеством статуй, барельефов, карнизов и пилястров подняться к услужливо распахнутой створке могла бы и беременная клуша…

Внезапно она уловила звук шагов и замерла, прижавшись к стене. По дороге кто-то шел, открыто, ничего не боясь. Подкованные сапоги дробили гравий, человек не торопился, выполняя скучную, но привычную работу. Один из парней, стоящих у ворот, видимо, решил пройтись вокруг дома, осмотреть территорию. Дилана не шевелилась. Солдат скользнул по ней равнодушным взглядом, не заметив ничего, кроме отделанной мрамором стены, и скрылся за углом.

Женщина шагнула на базу пилястра, выполненную в виде причудливого цветка с высотой лепестков почти до колена, уцепилась за выступ… подтянулась… нашла опору для ног… нащупала щель — едва всунуть пальцы. Подъём не занял много времени, вот под ладонями оказалось дерево оконной рамы, ещё одно усилие — и она внутри.

Комната, в которой прислуга оставила открытым окно, была пуста. Остро пахло вином — по всей видимости, кто-то разлил изрядное количество благородного напитка, что и послужило поводом для проветривания. Дверь наверняка заперта снаружи, но это сущие пустяки, с простейшими замками Дилана научилась справляться задолго до совершеннолетия, а вряд ли в этом доме используются сложные механизмы, способные воспрепятствовать мастерству человека, прошедшего школу Ночного Братства. Убедившись, что за дверью тихо, Дилана приступила к работе. Уже через пару минут замок сдался, признавая своё бессилие. Тщательно смазанные петли не скрипнули…

«Надо проследить, чтобы в моём доме петли не смазывали, — подумала волшебница. — Слишком тихая дверь вредит здоровью.»

Коридор встретил Дилану абсолютной пустотой. Настолько абсолютной, что это вызывало удивление. Дело не в отсутствии слуг, охраны или иных живых существ. Или неживых — среди дворян Брона попадались оригиналы, комплектующие охрану оживлёнными мертвецами. Маги Триумвирата не отказывали в подобных услугах — в конце концов, если кому-то нравится запах медленно, но неуклонно разлагающейся плоти, это его личное дело. Несколько золотых монет — и новый воин может приступать к исполнению обязанностей. Медлительный, немного неуклюжий, довольно-таки недолговечный и отвратительно пахнущий, зато ничего не боящийся, не нуждающийся во сне и не знающий усталости, нечувствительный к боли и почти безразличный к магии. Вернее, к магии безразличный абсолютно — другое дело, что пара фаерболов упокоит оживший труп навеки так же гарантированно, как и живого охранника. А вот, скажем, «каменный молот», раздробив кости и расплескав по стенам податливую плоть, в лучшем случае лишит мертвеца подвижности… если только удар не придётся в голову. Согласно исследованиям, век за веком проводимым магами Триумвирата, мозги живым трупам вроде бы и ни к чему, но с раздробленной башкой эти создания существовать не могут.

Итак, ни живых, ни мертвых в коридоре не наблюдалось. Но, кроме этого, отсутствовали также элементы, характерные для любого жилища дворянина, тем более, приближенного к Его Величеству и вынужденного «соблюдать приличия». Вазы с цветами, картины на стенах, безмолвные манекены в тяжёлых доспехах, развешанное тут и там оружие… Только масляные светильники, закрепленные на стенах через каждые двадцать шагов, слегка разгоняли мрак.

«Забавно, твой дом похож на походный шатер, друг мой Артам. Ничего лишнего. Вот уж не думала, что ты такой аскет.»

Она медленно кралась по коридору, постепенно приближаясь к кабинету генерала. Судя по тому, что небо не так давно покрылось звездами, вряд ли Артам уже отошёл ко сну. Скорее, сидит у себя, занимаясь бумагами. В мирное время работа полководца удивительно скучна… рапорты, донесения, планы, отчёты — всё требует его решения и контроля.

Один раз ей пришлось отступить — по коридору, навстречу волшебнице, шёл охранник с факелом. Пальцы Диланы сложились в боевое положение — пляшущее пламя было достаточно ярким, чтобы позволить стражу уловить её тень… если тот будет очень сосредоточен. Но смерть обошла молодого воина стороной — он ничего не заметил, пройдя буквально в двух шагах от неподвижной, словно статуя, женщины.

Ещё пара поворотов, и вот она, искомая дверь. Дилана коротко ругнулась — у входа в кабинет генерала замерла охрана, два молодца в кольчугах и открытых шлемах, с короткими мечами. Присутствие здесь этих двоих плохо вязалось с полученным пожеланием избегать лишней крови. Похоже, Артам и в самом деле впал в паранойю… в обычное время практически никто, включая высших иерархов Ордена, покои которых Дилане приходилось посещать без приглашения, не доходил в стремлении обезопасить себя до охраны собственных дверей. Дом — это понятно, эскорт при любой поездке — само собой, но когда за твоей дверью переминаются с ноги на ногу, хрипло дышат, звякают металлом охранники — это раздражает. Ладно Император, для него такая охрана — привычная с детства необходимость. Но какой-то… ну пусть даже высокопоставленный придворный?

«Ладно, будем действовать по обстановке, — мысленно вздохнула Дилана. — Прощай, моя невидимость…»

Отступив в самый дальний угол коридора, она с силой дунула на огонек лампады. Пламя встрепенулось, заметалось — и тут же погасло, лишь невидимая в навалившейся темноте струйка неприятно пахнущего дыма унеслась к потолку.

Изменение освещённости стражи, разумеется, тут же заметили, но ни один из них не сдвинулся с места. Когда придёт смена, можно будет заняться погасшей лампой, долить масла и зажечь снова. Пока же необходимости в этом не было — в непосредственной близости от охраняемой двери светильники горели.

Устроившись в самом темном месте коридора, где её вряд ли разглядят, Дилана приступила к плетению «рассеянности», заклинания Школы Крови. Долгое, сложное, не слишком эффективное, отнимающее довольно много сил — оно редко использовалось магами, зато как нельзя лучше подходило в данном случае. «Тень» распалась, как только над руками Диланы взвихрились магические потоки, стоит теперь в коридоре появиться стражнику — и придётся вступать в бой. За исход схватки волшебница не переживала, запасенные «стрелы мрака» позволят извести треть обитателей особняка, а с остальными можно будет справиться и более простыми средствами, но побоище шло вразрез с её планами. Оставалось надеяться на удачу.

Волшебница старательно формировала узор заклинания. Стражники всё так же неподвижно стояли у двери, но их остановившиеся взгляды (если бы нашелся зритель, способный их увидеть) свидетельствовали о том, что оба уже вошли в магический транс. Развернись перед ними схватка со звонами мечей и брызгами крови, оба воина остались бы к ней совершенно равнодушными… просто не заметили бы. Правда, стоит прикоснуться к любому из них — и наваждение тут же развеется. К счастью, охрана не перекрывала дверь своими телами (большое упущение с точки зрения любого, знакомого с магией Школы Крови), так что войти в кабинет Седрумма можно будет без особых проблем.

Закончив, Дилана осторожно двинулась к двери. Среди её заготовок не было второй «тени», а тратить время на плетение она не собиралась, действие «рассеянности» недолговечно, ещё четверть часа, и охрана придёт в себя. Один из воинов повернул голову в сторону волшебницы, но глаза его были пусты и равнодушны, как у человека, глубоко погрузившегося в собственные мысли. Второй, видимо, несколько более уставший, облокотился о стену, звякнув кольчугой.

— Эмнаур, прошу, сделай так, чтобы дверь была открыта, — прошептала Дилана. Прошептала по привычке, сейчас можно было петь и плясать под носом у зачарованной стражи, всё равно ничего не заметят. А вот копаться в замке нежелательно, это потерянное время.

То ли бог услышал просьбу, то ли запираться от собственной стражи не входило в привычку генерала, но дверь подалась. Створки распахнулись совершенно бесшумно, и Дилана скользнула в личный кабинете Седрумма. Тот, как и ожидалось, был здесь — сидел в кресле лицом к камину, явно без интереса листая какую-то книгу.

— Доброго тебе вечера, Артам.

И тут же вскинула руку, отбивая «щитком» летящий ей в грудь кинжал.

— Стража! — рявкнул генерал, одним движением, несмотря на тучность, взлетая с кресла и прижимаясь к стене. В руках у него появился меч — не самое лучшее оружие в поединке с магией. И Седрумм это, наверняка, понимал.

— Ну-ну, генерал… — примирительно улыбнулась Дилана, — неужели вы думаете, что кто-то сможет услышать ваши вопли? Такого плохого мнения о моих возможностях?

На самом деле, громогласная реакция хозяина кабинета вызывала беспокойство. Те, что у двери, никак на крики не прореагируют, но это не означает, что зова хозяина не услышит остальная стража. Проклятье Эмнаура, насколько было бы проще вырезать тут всё живое…

Сейчас мудрее будет успокоить генерала и не забывать, что в её распоряжении не слишком много времени.

Неторопливо проследовав к ближайшему креслу, Дилана грациозно села.

— Я всегда была о вас хорошего мнения, Артам. Неужели вы не предложите даме вина?

— Вино предлагают гостям. А не тем, кто тайно проникает в дом под покровом ночи, — видно было, что генерал несколько успокоился. Видимо понял, что если бы в планы Танжери входило банальное убийство, он был бы уже мертв.

— Ну, как скажете. С вашего позволения, я налью себе сама.

Пригубив рубиновый, кажущийся в полумраке почти чёрным, напиток, Дилана одобрительно кивнула. У Седрумма был неплохой вкус, шедевр, явно изготовленный виноделами Блута, был достоин императорского стола. Она отпила ещё глоток, понимая, что бесполезно расходует драгоценное время, но выхода не было. Инструкции Императора были не слишком конкретны, но и особой свободы выбора не оставляли.

— Ладно, — по всей видимости, Седрумм окончательно осознал, что мечом с волшебницей не справиться, следовательно, пора приступать к переговорам. Клинок нырнул в ножны и толстый генерал плюхнулся в жалобно скрипнувшее кресло. — Что ты здесь делаешь?

— Пришла поговорить, — пожала плечами Дилана.

— Ночью? — он нашел в себе силы ухмыльнуться.

— Есть темы, о которых ночью говорить удобнее, — пояснила леди Танжери. — Таких тем много… скажем, любовь.

Генерал промолчал.

— Или предательство…

— Что ты имеешь в виду?

— Тебе знакомо имя Лорина Кеборна?

Генерал поморщился.

— Тайная Стража уже не та.

— Да, согласна… смерть барона в пьяной драке не должна оставаться безнаказанной. Но я допускаю, что Дуккерт найдёт виновных. В конце концов, отправит на плаху кого-нибудь, достойного этой чести.

— Ты пришла поговорить о поножовщине в трактире?

— Нет, я хочу поговорить о том, что ей предшествовало. Дело в том, мой дорогой генерал, что за день до этого печального события Лорин Кеборн обратился к Его Императорскому Величеству с просьбой о приватной беседе.

Несмотря на темноту, было видно, как смертельно побледнело лицо Седрумма.

— И о чём же шла речь? — голос генерала казался ровным. Слишком ровным.

— О разных вещах. И о разных людях. В том числе, и о тех, чьей воле подчиняются полки кавалерии. По словам покойного барона, некоторые из этих людей недовольны своим нынешним положением и желают его изменить. В лучшую сторону. Скажем, сменив боевой шлем на кое-что полегче, но куда значительнее. Скажем, на императорскую корону.

Генерал молчал. Кеборн с самого начала казался ему слабым звеном в задуманной операции. Выходец из обнищавших дворян, он настолько много и пылко говорил о чести, что это можно было бы счесть пустыми словами. Но, видимо, не всё сказанное было одной лишь игрой на публику. Проклятье, сколько тщательно спланированных заговоров развалилось из-за таких вот идеалистов, превыше золота и власти ставящих эфемерное понятие дворянской чести. Надо было убрать Кеборна уже тогда… просто для подстраховки.

Теперь понятна причина глупой драки, в результате которой неизвестный сунул барону нож под ребро и скрылся, не оставив следов. Император выслушал и простил. На словах. Но Его Величество, чтоб ему провалиться, решил, что даже преданный свидетель в сложившейся ситуации не нужен. Вот только почему?

— Почему?

То ли смысл краткого вопроса был явственно написан у генерала на лице, то ли эта сволочная колдунья заранее ожидала чего-то подобного, но ответ последовал незамедлительно.

— Сейчас Империи не нужны внутренние распри, мой друг. Поверь, не нужны совершенно. Комтур Зоран немолод, его годы сочтены. После его ухода Круг Рыцарей может последовать путем, обозначенным в Ультиматуме, либо пересмотреть принятые Зораном решения. Думаю, последнее — более вероятно. Видите ли, генерал, роль миротворцев Эммера почетна и достойна настоящего рыцаря, но очень мало способствует наполнению сокровищниц. Уже три года индарские клинья находятся не у дел. О да, они патрулируют границы, нанимаются для охраны караванов… как думаете, многие из торговцев способны оплатить хотя бы услуги новичков? Среди рыцарей зреет недовольство.

— То есть, Ультиматум Зорана может быть отвергнут?

— При его жизни? Не смешите меня, генерал. Но жизнь — хрупкая вещь, особенно когда вокруг много людей, кого эта жизнь не устраивает. Так что ситуация может измениться, и если это произойдет, Империи понадобятся все её силы.

— Император прислал вас, леди, чтобы убедить меня отказаться от участия в мятеже? — прямо спросил Седрумм, которого изрядно раздражали намеки или пространные рассуждения.

— В какой-то мере так и есть, — согласилась Дилана, снова оценив запас времени и решив, что с прелюдией пора заканчивать. Ещё немного, и придут в себя стражники за дверью… вряд ли их оставят равнодушными доносящиеся голоса.

— Что ж… ради единства Империи, ради будущего великого Гурана, — Артам говорил напыщенно и торжественно, хотя и сам понимал, насколько неуместна сейчас эта патетика, — я готов…

— Вот об этом и речь, мой друг, — голос Диланы звучал несколько печально. — Вы же знаете Императора куда дольше меня, не так ли. Скажите, как часто Унгарт прощал тех, кто покушался, пусть лишь в мыслях, на его корону? К сожалению, он не намерен менять правила и на этот раз, хотя видит Эмнаур, я пыталась отговорить Его Величество от принятия радикальных мер.

По спине генерала пробежал холодок. Он понял… окончательно понял и истоки смерти вроде бы преданного Императору захолустного барона, и причину появления в его доме одного из лучших боевых магов Империи, да ещё протеже самого Унгарта. Стало быть, во дворце принято простое решение — обезглавить заговорщиков. Лишить их того единственного, что могло бы принести им победу — военной силы. Без его полков бунтовщики так и останутся жалкой кучкой недовольных, способных разве что на разговоры. Сколько людей приняли участие в заговоре, десятка три? Кое-кто из них сумеет выставить двоих-троих бойцов, кое-кто и больше. Всё равно это капля в море.

Если и рассчитывать на удачу, то начинать надо сейчас. Немедленно. Чтобы уже до исхода ночи кавалерийские полки пришли в движение — сначала ближние, расквартированные под стенами Брона, затем дойдёт черёд и до остальных. В преданности полковников Седрумм почти не сомневался, каждый из них своим возвышением, своей властью и своим достатком был обязан не Императору, а лично Артаму Седрумму. Во имя Эмнаура, как не вовремя… заговорщики планировали активные действия не раньше, чем через месяц — возможно, удалось бы привлечь к общему делу кого-то из магов Триумвирата, среди масок тоже есть такие, кому власть Бороха давно стоит поперек горла.

— Леди Танжери, желание Императора я понял. А чего хотели бы лично вы? — он снова говорил спокойно, одновременно лихорадочно прикидывая различные варианты, от убийства (малореального, видно же, что эта стерва настороже, хоть и кажется расслабленной и умиротворенной) до банального подкупа.

— В каком смысле?

— Вас не тяготит отведенная вам роль девочки на побегушках?

Это был сильный удар… если бы эта роль (определение весьма соответствовало истине) хоть немного беспокоила леди Танжери.

— Ничуть, генерал, — улыбнулась Дилана. — Напротив, поручения Императора доставляют мне, как правило, массу развлечений. Вроде нашей сегодняшней встречи.

Она мгновение помолчала, затем продолжила, и на этот раз её голос звучал куда суше.

— Друг мой, я прекрасно представляю, что вы можете мне предложить. К сожалению, я не могу это принять. В отличие от вас, я вполне удовлетворена тем положением, которого достигла, и не собираюсь ничего менять. Теперь же хочу передать вам слова Его Величества. Повторяю, Империи не нужен раскол. Ни мятеж, ни показательные казни мятежников. Со стороны должно казаться, что в Гуране всё спокойно, поскольку любые распри идут лишь на пользу нашим врагам. Поэтому Его Величество, понимая, что иного выхода нет, предлагает вам, генерал, лёгкую смерть. Вы оставите записку, в которой признаете, что мир, навязанный Зораном, противен воинской чести, и благородно уйдёте из жизни от своего же клинка.

— Это… — в душе генерала затеплился огонек надежды, — это… достойное предложение. И я… леди Танжери, мне понадобится немного времени, чтобы устроить свои дела. Понимаю, что Его Величество оказывает мне милость, позволяя сохранить незапятнанным доброе имя, и…

Быть может, эти слова кого-то и обманули бы, но Дилана не была склонна верить искренности обречённого вояки. И вообще, идея Императора показалась ей бесперспективной с самого начала. Да, Седрумм — жирный боров, не слишком талантливый, но и не умеющий лизать задницы стоящим выше него по служебной лестнице. Вообще не ясно, как он достиг нынешнего положения? В любом случае, Седрумм — воин, и сдаваться так просто не станет.

— Я всё понимаю, друг мой, — леди Танжери мягко улыбнулась. — Но решить вы должны прямо сейчас. Пишите, и давайте покончим с этим.

Время стремительно уходило. Сколько в запасе? Несколько минут? Можно было бы выйти из комнаты и повторить заклинание, но это потребует времени, и кто знает, что успеет выкинуть Артам, выпав из-под её контроля.

— Хорошо… — поник генерал. — Сейчас…

Он подошел к столу, достал лист бумаги, придвинул к себе чернильницу… и в следующее мгновение массивная бронзовая емкость полетела Дилане в голову, а вслед за нею метнулся и сам генерал, с неожиданным для его фигуры проворством занося для удара меч.

Заготовку «героя» Дилана активировала, повинуясь внутреннему чутью. Тяжёлая чернильница не нуждалась в том, чтобы её двигали, она стояла достаточно удобно, и факт совершения этого бессмысленного действия говорил либо о том, что Артам тянет время, либо о том, что он намерен сопротивляться. Заклинание сработало, как обычно, безукоризненно — летящая в её голову чернильница двигалась медленно, оставляя за собой шлейф темной жидкости, так что волшебница не только увернулась от снаряда, но и уберегла костюм от плохо устраняемых пятен. Шагнула навстречу генералу, сейчас более похожему на озверевшего быка, и коротко чиркнула по его горлу бритвенно-острым кинжалом.

— Ну что же, друг мой, — она презрительно посмотрела на бьющееся в агонии тело, под которым стремительно расползалась темная лужа, — если уж ты не согласился на благородную смерть, получишь смерть от ножа ночного грабителя.

Торопливо собрав все ценности, какие только нашлись в кабинете, вывернув карманы уже неподвижного хозяина, Дилана распахнула окно и выбралась на внешнюю стену. Спуститься оказалось легче, чем подняться, через несколько минут позади осталась ограда, и одетая в чёрное фигура исчезла в ночном мраке.

Вскоре некоторые «похищенные» у генерала вещи всплывут на рынке. Дуккерт начнёт поиски виновных, но его усилия приведут лишь к одному человеку, довольно известному и удачливому вору, который, к сожалению, к этому моменту будет уже мёртв и не сможет дать показаний. Зато в вещах покойника, помимо нескольких ещё «не проданных» безделушек, найдётся очень забавный нож, способный лёгким движением рассечь жирное генеральское горло.