Плечом к плечу

Глава четырнадцатая Таша Рейвен. Южные воды

Жгуче-голубое небо светлело, опускаясь к горизонту, затягиваясь белёсой дымкой, и там, в невообразимой дали, сливалось с голубовато-зелёной водой. На суше никогда не сумеешь ощутить подобного — горы, деревья и дома заслоняют горизонт. Здесь же небо — вокруг тебя, сверху и снизу, со всех сторон…

И запах. Воздух пропитан солью и свежестью — это может в полной мере оценить лишь тот, кто больше привык к пыли степей, гнилому запаху болот, терпкому духу свежескошенного сена или пьяняще-сладкому аромату политого дождем леса. Приятные или дурные — всё это запахи суши, знакомые и понятные. Запах моря другой. Поначалу чужой — но сразу становящийся родным и близким, от него трудно отвыкнуть и ещё труднее его забыть. Моряки, оставив навеки палубы кораблей — вернее те из них, кому судьба не дала погибнуть в море — никогда не селятся в глубине суши. Только на берегу, чтобы до последнего своего дня слышать рокот прибоя и смотреть на пенные гребни.

Таша стояла на палубе «Светозарного», лучшего из кораблей, выделенных Орденом для участия в предстоящей экспедиции. Она не впервые путешествовала по морю, но лишь сейчас, вглядываясь в бесконечную синь, начала понимать, почему её старый знакомый Ублар Хай, несмотря на преклонные годы, так и не осел где-нибудь в спокойном местечке, не обзавёлся домом и садиком, женой и ребятишками… Хотя, насколько она помнила, у подобных Хаю морских волков в каждом порту по жене.

Скрип дерева, мерное хлопанье парусов, свист ветра в такелаже, плавное покачивание палубы под ногами. Звуки, раздражавшие поначалу, теперь стали привычными, и девушка практически не замечала их, полностью отдавшись морскому воздуху, необъятной сини вокруг и воспоминаниям.

Они прибыли в Сур за три дня до отправки экспедиции, и эти три дня стали для Таши настоящим кошмаром. Беседы на лезвии ножа с Диланой меркли по сравнению с тем, что устроила наставнице Альта, как только узнала, что для неё места на кораблях не предусмотрено. В ход пошло всё — скандалы, угрозы, шантаж, обещание «уйти из дома», вызвавшее ироничную улыбку Блайта — которому затем пришлось очень активно уклоняться от клинка, поскольку взбешенная девчушка пыталась испортить его камзол.

Аргументы Альта не принимала. Уговорам не внимала. Просьбы игнорировала. По прошествии трёх дней непрерывной войны, убедившись, что все её попытки переломить ход событий ни к чему не приведут, обиделась, замкнулась в себе и перестала выходить из комнаты. И провожать корабли на пристань не пришла — Таша до последнего верила, что вредная девчонка сменит гнев на милость и всё-таки попрощается со своей подругой-наставницей.

Хотя понять Альту было можно. Весь период пребывания в Гуране вопрос об её участии в морском походе не поднимался, словно считалось, что место на корабле среди воинов и магов Ордена — её законное и неотъемлемое право. Да Таша и сама так думала, не видя необходимости расставаться с воспитанницей, хотя и понимая, что дальний и опасный поход — не самое безобидное приключение.

Но всё изменилось.

— Право на титул?

— Довольно-таки слабенькое право.

— Я не понимаю… неужели Император допустит, чтобы какая-то девчонка, да ещё выросшая в Инталии, унаследовала имя и землю одной из имперских фамилий?

Таша покачала головой, всё ещё считая слова Блайта шуткой. Небольшой золотой медальон лежал на столе, и красноватые точки рубинов казались каплями проступившей на металле крови. Явись кто-то в Рейвен-кэр с претензией на право владения замком и гербом лордов Рейвенов… убивали и за меньшую наглость.

Блайт лишь усмехнулся.

— О земле не может быть и речи. Видишь ли, законы наследования в Империи столь же суровы, сколь и запутанны. Будь жив кто-то из Шедалей, хоть какой-нибудь шестой сын младшей наложницы внучатого племянника, рассчитывать на наследство не стоило бы. При дворце ведутся списки, где учитываются претенденты, в том числе бастарды и дети бастардов. Множество людей получают серебро за то, что выверяют и правят списки… и информируют людей, готовых платить, о побочных ветвях рода, которые однажды, при благоприятном для них стечении обстоятельств, вполне могут стать основными.

— И что, такая побрякушка является доказательством?

— Для начала поводом для разбирательства. Обычно у лордов хватает детей на стороне, мало кто откажется от случая скоротать время в компании симпатичной селянки или умелой шлюхи. Кстати, в веселых домах Гурана закон суров — ни одно дитя, зачатое шлюхой, не имеет права на жизнь.

— Жестоко, — поёжилась Таша.

— Возможно, но это необходимо. Переделывать имперские законы в угоду безопасности ребёнка никто не станет. А при определённых обстоятельствах и дитя, рожденное такой матерью, сможет претендовать на герб. Если позаботится о том, чтобы все идущие впереди наследники переселились в чертоги Эмнаура.

— В Инталии такое невозможно.

— Да, ваши лорды суют свой отросток в любую удобную щель, не думая о последствиях, — он понимал, что говорит непристойности, неуместные в обществе леди, но проведённое вместе время позволяло воздержаться от завуалированных и многословных намёков. Да и Таша не производила впечатления изнеженной благородной девицы, краснеющей по поводу и без оного. — Ещё лет через триста в каждом серве будет полчашки благородной крови.

— Благородная кровь чем-то отличается от обычной? — ехидно поинтересовалась Таша, прекрасно знавшая отношение своего спутника к гербам и титулам.

— Скажем, правами. Иногда — ещё и обязанностями, — парировал Ангер. — А ещё планами, которые вокруг этой капли благородной крови могут выстроить заинтересованные люди.

— У вас, — хмыкнула девушка. — В Инталии бастард может быть богат или беден, волею отца или собственной удачей, но титул…

— Зато Святитель имеет привычку раздавать титулы тем, кто лучше умеет лизать ему зад. Каждый второй инталийский род не способен насчитать и трёх поколений предков, имеющих право на герб. Но мы отвлеклись… Раут Шедаль, насколько мне известно, был единственным наследником, его отец не имел ни братьев, ни бастардов. Линия наследования по матери тоже прервалась, хотя что-то очень отдалённое и может отыскаться. Правда, Раута лишили титула по приказу Его Величества, но весь казус в том, что детей Шедаля-младшего никто ничего не лишал, они имеют все права.

— Что сделано с ним, можно повторить и с Альтой.

Таша и сама не понимала, почему пытается уже битый час спорить с Ангером. Что ею двигало? Зависть? Нет, род Рейвенов достаточно древний. Скорее раздражала мысль о том, что приняв наследство, Альта — баронесса Шедаль — окажется, помимо своей воли, на стороне противника.

— Для лишения титула нужен достаточно серьезный повод. Унгарт Седьмой считается справедливым правителем и лишение сироты относительно законного титула будет выглядеть непристойно. К тому же… видишь ли, Таша, чтобы лишить титула надо сначала его дать. А вот просто вычеркнуть из списка — такое не практикуется.

— А нож в спину сунуть практикуется? — окрысилась Таша, наконец сообразившая, что её больше всего беспокоит. — Тебе не кажется, что найдётся тот самый очень дальний родственник, который предпочтет прикончить сироту и наложить лапу на замок и титул?

— Я же говорю, о замке речь не идёт. После смерти титулованной особы наследник должен быть назван в течение года, в противном случае всё имущество отходит короне. Насколько мне известно, Его Справедливейшее Величество давно уж является полноправным и абсолютно законным хозяином земель, принадлежавших покойному барону Шедалю. И, как ты понимаешь, вряд ли захочет с этими землями расстаться. Но титул остаётся в учётных книгах — и вот на него-то и можно претендовать. Это будет просто титул, который можно добавить к имени. И герб, которым можно украсить дверцы кареты. Что-то вроде пропуска в высшее общество и признание относительной чистоты крови, не более того.

— И когда ты намерен потребовать от Императора утверждения прав Альты?

Блайт невесело рассмеялся.

— Я? Его Величество, узнав, что я пребываю в полном здравии, постарается побыстрее эту ситуацию изменить.

— Кто же тогда?

— Не знаю… время покажет. Может быть, арГеммит. Или ты. А пока что нам надо решить один очень важный вопрос — убедить Альту в том, что отправляться в экспедицию вместе с нами ей не следует. Слишком опасно. Перед ней раскрываются интересные перспективы и будет очень жаль, если всё пойдет прахом.

Волшебница вздохнула и поёжилась.

— Она меня убьёт…

Сейчас, стоя на палубе огромного фрегата, Таша вспоминала и этот разговор, и письмо, которое они с Ангером отправили Метиусу, приложив к краткому изложению истории баронета Шедаля размышления Блайта об имперских правилах наследования. И медальон — единственное весомое доказательство прав на древний титул. Если подумать — не такое уж весомое, как кажется, но арГеммит сумеет разыграть эту партию, если посчитает нужным.

— Мы приближаемся к Южному Кресту, леди.

Она чуть заметно вздрогнула, выныривая из омута воспоминаний. Капитан орденского флагмана подошел к ней и опёрся о планшир.

Этому человеку было лет сорок, и половину жизни он провёл в море. Или на берегу — но с желанием как можно быстрее вновь ощутить под ногами палубу корабля. Темер арГеш считался одним из лучших флотоводцев Ордена, на его счету было немало громких побед, а пираты ненавидели его больше, чем кого-либо другого из светоносцев. Была бы его воля — стяг с золотым диском Эмиала давно развевался бы над пиратским островом, но для того, чтобы штурмовать укрепления, сил эскадры Сура было недостаточно, а собрать воедино все боевые корабли Несущих Свет не позволяла осторожная политика, проводимая Вершителями. АрХорн, да пребудет его душа в милости у Эмиала, был отменным воином и превосходным полководцем, но считал, что твёрдая земля под ногами больше способствует достижению побед, чем немыслимое пространство, заполненное солёной водой. В этом он был неоригинален, на протяжении веков флот Инталии, достаточно сильный, чтобы отбить у любого противника желание вторгнуться на орденские земли с моря, занимался делами более чем прозаическими — сопровождал торговые караваны, доставлял к месту назначения официальных послов и охотился за пиратами.

После гибели арХорна и окончания войны, капитаны южной флотилии, включая арГеша, были уверены — лишившись достойной цели для своих клинков, Инталия обратит особое внимание в сторону бесчинствующих на море пиратов.

Увы, ожидаемого приказа не последовало. Метиусу арГеммиту не нужны были дополнительные потери и без того изрядно потрёпанного Ордена. Конвоирование торговых караванов, к тому же, приносило Инталии существенный доход — кто из купцов захочет развязать кошель, если угроза пиратского нападения сойдёт на нет? Но как же тоскливо вновь и вновь бороздить прибрежные воды, видя, как пираты, заметив корабли с бело-золотым флагом, торопливо уходят за горизонт, не желая вступать в заведомо проигрышную схватку. Поэтому приказ о подготовке эскадры к дальнему походу большинство капитанов, офицеров и простых моряков встретили с восторгом. А назначение арГеша, самого известного и удачливого из них, командующим и эскадрой, и объединенным флотом в целом (ох, кто бы знал, сколько сил стоило леди Рейвен убедить Его Величество Унгарта Седьмого в том, что раз идея похода принадлежит Инталии, то и командовать флотом должен непременно рыцарь Ордена) и вовсе вызвало общее ликование. По мнению как тех, кто отправлялся в море, так и остававшихся ждать возвращения эскадры на берегу, это назначение просто гарантировало успех кампании.

Отношения между Ташей и капитаном «Светозарного» как-то не сложились… Капитан был всегда отменно вежлив — правда, его привычка произносить «друг мой» в равной степени и в адрес рядового матроса, и в адрес благородной леди, Ташу порядком раздражала. Наверняка и перед тем, как перерезать глотку очередному пирату, арГеш выдаст что-нибудь вроде: «Такова жизнь, друг мой, сегодня ты проиграл». Капитан любезно предоставил леди Рейвен лучшую на корабле каюту, собственную, перебравшись в помещение, отведенное для пассажиров — тесный закуток, где толком развернуться-то было проблемой. Там он только спал, проводя всё остальное время в просторной кают-компании, изучая карты и записи древнего судового журнала «Акулы», которые ему передал лично Вершитель арГеммит. Во время ужинов, на которых, традиционно, присутствовали сам капитан, два его помощника, Таша и её верный телохранитель, арГеш в меру учтиво произносил комплименты, поднимал тосты за милость Эмиала к прекрасной леди и вообще вёл себя настолько безукоризненно, что верить в его искренность было попросту невозможно. Девушке казалось, что за изысканной вежливостью Темер арГеш скрывает неодобрение её присутствия на борту. Вне всяких сомнений, ему доводилось слышать о леди Рейвен, и вряд ли отзывы были доброжелательными.

А может, она это всё придумала?

— От посольства на Кресте нет известий?

— Увы, друг мой, — вздохнул капитан. — Ничего нового.

За три дня до отбытия эскадры, крошечный катбот доставил с Южного Креста послание, в котором говорилось, что адмирал Родан с интересом отнёсся к предложению Инталии принять участие в предстоящей кампании и готов выделить корабли и людей. На вопрос, почему сообщение доставлено именно таким образом — а в состав посольства входила волшебница, вполне способная дотянуться заклинанием «длинного языка» с острова до побережья, где другие маги немедленно передали бы сообщение в Сур — капитан катбота лишь пожал плечами. Ему заплатили, чтобы он привёз письмо — привёз, чего ещё светоносцам надо? В окружении белых рыцарей и инталийских солдат пират, пусть и имеющий временно некоторую степень неприкосновенности, чувствовал себя весьма неуютно и поспешил покинуть порт в тот же час, как получил на это разрешение.

Сейчас до Южного Креста оставалось не более двух десятков лиг — расстояние незначительное даже для не самого опытного мага. Но все попытки Таши связаться с послом арДуабом или сопровождающей его Ингелой Сион провалились.

— Как вам наш корабль, леди?

— Он великолепен! — Таша ничуть не кривила душой. — Столь красивого фрегата я ещё никогда не видела.

— О, он не только красив, он ещё и смертоносен, как идеально сбалансированный клинок из лучшей стали, — расплылся в довольной улыбке капитан.

Вообще говоря, эта тема, так же, как и общество капитана, не вызывала у Таши энтузиазма. Темер арГеш был влюблен в свой флагман и демонстрировал это каждому желающему, а заодно и тем, кого выслушанные эпитеты, восхваления и восторги давно от такого желания избавили. Вот сейчас капитан искренне верил, что нашел новое, неизбитое сравнение. И заблуждался.

Таша окинула взглядом эскадру. Восемнадцать кораблей — по пять от каждой из держав, лишь Кинтара предоставила только три судна, правда, наиболее впечатляющих. Рядом с тяжёлой кинтарийской триерой и «Светозарный» казался не таким уж большим, а уж индарские тендеры выглядели чуть ли не лодчонками. Один раз Таша неосторожно высказала мысль о вероятной мощи этих огромных кораблей, после чего вынуждена была битый час выслушивать лекцию арГеша о типах кораблей и их практическом применении. Из многословного и вне всяких разумных границ пересыпанного малопонятными ей морскими терминами объяснения выходило, что кинтарийцы отдали корабли, которые ни им самим, ни кому-то ещё были попросту не нужны. Неповоротливые, недостаточно остойчивые на сильной волне, требующие огромного количества гребцов и неспособные развить сколько-нибудь значительную скорость под парусами, эти суда были истинным финансовым бедствием для своего владельца. В морском же бою вёрткие пиратские парусники или низко сидящие в воде галеры тех же имперцев не оставили бы этим морским чудовищам ни единого шанса.

К тому же, установленные на верхней палубе триер баллисты совершенно не годились для морского боя. Мощные, способные метать огромные камни на вполне приличное расстояние, они перезаряжались невыносимо медленно. Море — не крепость, где каждое метательное оружие пристреляно настолько точно, что способно поразить цель с отклонением не больше чем в пару шагов. Здесь нельзя ставить всё на один-единственный точный выстрел.

Вот и сейчас эти огромные монстры, порядком отстав от остальных кораблей эскадры, мерно пенили воду длинными вёслами — гребцы явно не отдавали работе всех сил.

Заметив направление взгляда девушки, капитан вздохнул:

— Отправлять гребные суда в открытое море… на такую глупость способны только южане.

— У них почти нет других кораблей, — возразила Таша. — Как и у Гурана.

Она мало что знала о море, но уж о том, что галеры и триеры предназначены, в основном, для действий в непосредственной близости от берега, была наслышана — Блайт постарался, ещё в имперской столице, когда шли переговоры о количестве и качестве выделяемых для кампании судов. Лёгкие быстроходные галеры идеально подходили для преследования пиратов и патрулирования прибрежных вод, более тяжёлые предназначались для высадки десантов — другое дело, что подобных операций Империя не проводила уже больше столетия.

— Первый же шторм пустит эти лоханки на дно.

— Вы имеете в виду корабли Империи?

— Ну конечно, друг мой, — улыбнулся капитан. — Триерам этих глупцов-южан до шторма ещё дожить надо.

— Паруса на горизонте! — послышался крик матроса из корзины на верхушке мачты.

Лицо капитана исказила неприязненная гримаса.

— Ну вот, и сам адмирал Родан пожаловал… прошу прощения, друг мой, мне необходимо отдать некоторые распоряжения. Подумать только, Орден заключает союз с пиратами… куда катится этот мир, леди?

Он ушел, всем своим видом выражая неодобрение. Словно его мнение могло хоть что-нибудь изменить.

— Почему их так много?

Ангер пожал плечами. Предполагалось, что участники экспедиции включат в её состав примерно одинаковое количество кораблей, но арГеммит не рекомендовал акцентировать внимание на этом вопросе. Тем более, что в случае открытого столкновения пять орденских фрегатов легко разнесут в хлам десяток, скажем, имперских галер, так что речь о равенстве сил никто не вёл. И если Родану приспичило вывести в море всю эскадру — семнадцать судов, от тяжёлых четырёхмачтовых шхун до крошечных катботов, явно не предназначенных для действий вдали от побережья, то это — исключительно его личное дело.

Хотя такое соотношение вызывает, по меньшей мере, настороженность.

— Понять адмирала, — это слово Ангер произнес с явственным оттенком презрения, — в целом, можно. Его положение на Южном Кресте достаточно устойчиво, но раздели он свои силы, и всё может измениться в один миг. Верность и честь — редкий товар среди пиратов, на место Родана, фактически, являющегося некоронованным королем корсаров, претендентов найдётся много. Он вынужден постоянно держать свои силы в кулаке.

— И показывать этот кулак всем и каждому?

— И это тоже. Как и поморники, пираты, в первую очередь, ценят удачливость и силу. Удачи Родану хватает, молва о его победах передается из уст в уста, что и привлекает людей под его флаг. А вот сила… силу надо показывать.

— Совершенно верно, друг мой! — Таша не заметила, как к ним присоединился арГеш. — Но вы не учли ещё один фактор. Родан знает, что среди моряков Инталии или Гурана каждый второй считает делом чести отправить адмирала в петлю, желательно — вместе с офицерами и остальными пиратами, вплоть до последнего юнги. Что же касается южан, то в последние годы они потеряли в этих водах несколько десятков кораблей. Есть старая шутка — если кинтарийцу задать вопрос «жизнь или кошелёк?», то он сперва пересчитает монеты в кошельке.

— Я слышала эту шутку применительно к гуранцам, — заметила Таша. — Гуранец отвечает, мол, давай и то, и другое.

— Ну, такой ответ больше подходит пирату, — улыбнулся арГеш. — Но я, друг мой, хотел сказать, что финансовые потери южан делают их куда большими врагами пиратов, чем любые понятия о чести.

— Думаете, Родан опасается, что желание свернуть ему шею возобладает над достигнутыми договорённостями? — Таша пожала плечами. — Не думаю, что такое может случиться. Порукой тому слово…

— Слово Вершителя арГеммита? — хмыкнул капитан. — Или слово Императора? А может, вы вспомните ещё и про Ультиматум Зорана? Пираты, разбойники, грабители — все эти люди поставили себя вне общества, вне закона, и вряд ли могут рассчитывать на то, что с ними поступят по чести.

Таша насупилась — сказанное капитаном было правдой и, в то же время, резало слух. Она сама не видела особой причины играть с врагом в благородство, когда враг очевиден и выбор невелик — либо ты его, либо он тебя. Но если уж речь идет о договоре, то… самое ценное, что есть у человека, это его честь. Так считали орденцы, так говорил волшебнице её отец. И к этому, как правило, относились серьёзно, хотя, к примеру, тот же Метиус легко игнорировал обязательства и соглашения, если на текущий момент их соблюдение не отвечало его интересам. Как, скажем, с тем медальоном, что сейчас скрыт на груди Блайта. А если призом за некоторое отступление от законов чести станет безопасность южного побережья? Не на неделю или месяц — на годы?

Она собралась было что-то сказать — наверное, не слишком уместное и излишне пафосное. То есть — что-нибудь очень в орденском духе. Но капитан уже утратил интерес к беседе и, навалившись грудью на планшир, изучал приближающуюся эскадру Родана в зрительную трубу.

— Леди Рейвен, вы пытались поговорить с послом арДуабом? — поинтересовался он, не прекращая своего занятия.

— Да, но безуспешно.

Заклинание «длинного языка» считалось формулой школы Воздуха, но сил отнимало столько, что поневоле следовало задуматься о явном родстве стихийной магии и школы Крови. Были случаи, когда обмен всего лишь несколькими фразами вызывал непреодолимую слабость, а то и потерю сознания. Таша не могла считаться мастером в этом искусстве, но справилась бы с этим непростым делом без особых сложностей. Ронга арДуаба она знала достаточно хорошо, чтобы представить его лицо — необходимая составляющая плетения, нельзя говорить на большом расстоянии с тем, кого не знаешь лично. Не помогут и лучшие рисунки. Да и с Ингелой Сион, молоденькой адепткой Ордена, Таше доводилось несколько раз встречаться, и она была уверена в том, что сумеет заставить себя увидеть, словно наяву, лицо этой вечно хмурой, некрасивой и, при этом, весьма способной девицы.

Увы. Все её попытки пошли прахом. Причём Таша могла бы поклясться, что несколько раз почти добилась отклика — но контакт ускользал… так бывает, когда твой оппонент спит, сильно пьян, тяжело болен или находится в помещении.

— Очень жаль, — пробормотал арГеш.

Его голос показался волшебнице странно напряжённым.

— Вас что-то беспокоит, капитан?

— Пожалуй, можно сказать и так, друг мой, — он продолжал изучать приближающиеся корабли, и выражение его лица, насколько могла видеть Таша, становилось всё более и более озабоченным. — Да, беспокоит, это правильное слово. В море нельзя расслабляться, море за это наказывает.

Он внезапно выпрямился и протянул зрительную трубу Блайту.

— Посмотрите сами, друг мой, и скажите, что вы видите.

Ангер чуть удивленно поднял бровь — до сего момента он подозревал, что капитан «Светозарного» считает молодого Кайла арШана не более, чем бесплатным и ненужным приложением к леди Рейвен. Что может быть бесполезнее телохранителя на корабле, набитом воинами и рыцарями Ордена, для которых волшебница — боевой товарищ? Да любой, от юнги до рыцаря, случись что, отдаст жизнь за леди. Ему не раз приходилось ловить на себе насмешливые или презрительные взгляды — мол, сопляк нашел себе тёплое и безопасное местечко… за спиной волшебницы, а то и в её постели.

Но голос капитана был ровен, ни малейшего следа издёвки.

Блайт принял трубу (попутно отметив, что держал в руках изделия и получше) и приступил к осмотру. И чем дольше его взгляд скользил по пиратской эскадре, тем мрачнее становилось его лицо.

— Вы правы, капитан, — он передал трубу Таше и повернулся к арГешу. — Повод для беспокойства и в самом деле есть.

Таша, в свою очередь, принялась изучать приближающиеся суда. На её неопытный взгляд, всё выглядело более чем спокойно — на палубе людей мало, оружия ни у кого не видно, между мачтами громоздятся укрытые парусиной припасы.

На флагштоке идущей впереди четырёхмачтовой шхуны взвился и заплескался на ветру цветной флажок.

— Просят лечь в дрейф, — прокомментировал арГеш.

— Видимо, адмирал Родан намерен почтить вас своим присутствием, — небрежно заметила Таша.

— Да… — медленно протянул капитан, и было очевидно, что его мысли витают совсем в другом месте.

— Послушайте, сэр арГеш, может, вы объясните мне, что вас так беспокоит? — любопытство, как это часто бывает, легко побороло сдержанность. — Я не могу понять вашего волнения. Корабли как корабли… их много, соглашусь, но ведь вы сами сказали, что Родан просто опасается за свою шкуру.

— Может, вы ответите леди, мой друг? — рыцарь ухмыльнулся и отвесил Блайту короткий поклон, явно предполагая поучить «юного оруженосца» уму-разуму.

Блайт легко принял вызов.

— Извольте. Видите ли, леди Рейвен, экспедиция продлится достаточно долго. Записи капитана Гайтара сделаны давно, они полны неточностей и в большей степени описывают, что он нашел, мало говоря о том, где именно. Быть может, нам придётся бороздить южные воды месяц, возможно, что и два, три…

— Пока что я не понимаю, — краем глаза Таша заметила, что насмешливость сползла с лица арГеша, теперь он поглядывал на её оруженосца с явным уважением.

— Дело в осадке пиратских кораблей, леди. Они недозагружены… я бы сказал, что их трюмы и практически пусты. Следовательно, Родан и не рассчитывает на долгий рейд.

— Но на палубе — много груза. Ящики, бочки…

— Запасы провизии и воды на палубе не размещают. Место для этого добра — в трюмах.

— Вы предполагаете… — до Таши начал доходить смысл сказанного, и волна холода пробежала по коже.

— Да, именно так. Родан, думаю, вышел в море отнюдь не за тем, чтобы прославиться в летописях как участник похода на юг. Скорее, он намеревается напасть.

— Браво, мой молодой друг! — арГеш пару раз хлопнул в ладоши, выражая высшую степень одобрения. — Именно это мне и показалось странным. Пираты не любят делиться и не вправе ожидать, что делиться станут с ними, а потому, собирайся Родан и в самом деле примкнуть к походу, он забил бы трюмы так, что волны перехлестывались бы через фальшборт.

— Мы должны ударить первыми? — ладонь Таши коснулась эфеса шпаги.

Капитан вздохнул и покачал головой.

— Увы, леди. Да, я уверен, что ради политической или иной выгоды Вершитель арГеммит не постеснялся бы нарушить своё слово. То же самое проделал бы и Император… и ваш покорный слуга тоже. Договоры с пиратами пятнают белые плащи не хуже болотной тины или лошадиного навоза. Но я не вижу необходимости демонстрировать имперцам, что Орден столь легко поступается честью. Право первого удара необходимо оставить пиратам…

— Это риск.

— Верно. Но не столь большой, как кажется. Мои люди сейчас готовятся к бою, облачаются в доспехи и заряжают арбалеты. Необходимый сигнал уже передан на остальные суда инталийской эскадры.

— Не боитесь, что пираты обратят на это внимание?

Рыцарь лишь рассмеялся.

— Ни в коем случае. Плохим бы я был капитаном, если бы не сумел принять нужных мер. Иное дело — имперцы, они не имеют ни малейшего представления о наших сигналах, хотя, не сомневаюсь, разработали свои. Поэтому, если леди сумеет передать тревогу на галеры, я был бы весьма признателен ей.

— Сделаю, что смогу. А корабли Кинтары?

АрГеш помрачнел.

— Триеры не так просто взять на абордаж даже в том случае, если они не готовы к бою. И эти суда, несмотря на их низкие мореходные качества, слишком ценная добыча, чтобы просто утопить их. Надеюсь, боги будут благосклонны к южанам.

Таша повернулась лицом в сторону гуранских судов, закрыла глаза и попыталась сосредоточиться. Контакт установился практически сразу и оказался на удивление лёгким — Дилана приняла на себя часть нагрузки. Редкое умение, сама Таша так его толком и не освоила.

«Леди Рейвен! Какая честь! Чем я обязана счастьем слышать вас?»

Шипящий голос вдруг вызвал давние воспоминания. Тогда имперская убийца преследовала Ташу с явным намерением выпустить ей кишки, но всё сложилось иначе. Не слишком успешно для леди Танжери. Сейчас они на одной стороне, пусть признаваться в этом отвратительно. Странны ваши шутки, светлые и темные боги.

«Заткнись и слушай. Капитан арГеш предполагает, что пираты готовят нападение. Их корабли идут с пустыми трюмами…»

Таша понимала, что говорит излишне грубо, вернее — демонстративно грубо, но не могла сдержать себя. Ни малейшего удовольствия от общения с Диланой она не получала и ни единому слову о мире и сотрудничестве не верила. Она ещё не успела закончить реплику, как леди Танжери перебила её:

«Поняла. Приму меры. Вы сможете предупредить остальных?»

Таша испытала странное чувство. Зависть? Уважение? Очевидно, Дилана восприняла предупреждение всерьёз и готова сразу броситься в бой. И объяснять ничего не пришлось — всё эта стерва поняла по одной лишь фразе, вернее, по нескольким словам. Сама леди Рейвен чужую правоту, как правило, признавала без особой радости, а советы попросту ненавидела, отдавая право приказывать и советовать лишь арГеммиту. И оставляя себе привилегию к словам Вершителя не прислушиваться.

«Индарцев смогу. Кинтарийцев — нет.»

«Да поможет им Эмнаур.»

Контакт исчез так же быстро, как и возник. Таша ощутила легкое головокружение — последствия заклинания давали о себе знать. Но, отогнав слабость, сосредоточилась снова — теперь она старательно вызывала перед мысленным взором образ Арая Ватере. Магистр Альянса должен был находиться на «Морском клинке» — одном из индарских судов, небольшом двухмачтовом бриге. Бетина Верра, выполнив порученную ей миссию, вернулась в Торнгарт — Таша не без злорадства подумала о том, что эта юная выскочка, пусть и не лишенная известного дарования, явно решила не рисковать своей нежной шкуркой в предстоящей кампании.

Справедливости ради следует отметить, что данная мысль была лишена каких-либо оснований. Бетина многое бы отдала, чтобы присоединиться к походу — но приказ арГеммита был категоричен. И, в отличие от Таши, молодая волшебница понимала простую истину — Орден понёс немалые потери и рисковать Вершителями было бы совершеннейшим безрассудством.

Арай Ватере — дело иное. Алые маги во все времена славились приверженностью принципам свободы. Будучи правой рукой ректора Лидберга, официального главы Альянса, немолодой уже Ватере должностью этой немало тяготился. Путешествия и приключения привлекали его столь же сильно, как и много лет назад, когда он ещё не носил титула и не имел права называть себя магистром. Альянс не понёс в войне серьёзных потерь, среди пламенных найдутся желающие занять освободившееся место во дворце с алым шаром огня. А он… отдав службе Альянсу несколько десятилетий, Ватере считал, что имеет право на закате жизни заняться тем, чем считает нужным. Мысль появилась три года назад, когда юная, неопытная, но убежденная в своей правоте девчонка явилась в Алый Путь просить — нет, скорее, требовать — союза и помощи. Потом — битва на Ясе, поход к столице, окончание войны, несколько экспедиций… Жизнь била ключом, и Ватере намеревался продлить это восхитительное состояние как можно дольше.

Очень скоро ему предстоит окунуться ещё в одно приключение.

От флагманской шхуны отошла шлюпка. В отличие от самого корабля, шлюпка была нагружена так, что едва не черпала бортами воду. Четверо гребцов усиленно работали вёслами, на носу, демонстрируя презрение к качке, стоял высокий человек в дорогом камзоле из синей, с золотой отделкой, кожи. Ветер трепал пышный плюмаж щегольской шляпы, чёрная маска закрывала лицо.

— Сам Родан?

— Может быть, — хмыкнул Блайт. — Но слабо верится.

Бывший Консул облачился в легкую кольчугу и уже трижды пытался уговорить Ташу последовать его примеру. Девушка упиралась — она вообще не любила всё это железо, предпочитая делать ставку на ловкость и быстроту. А вот инталийские солдаты защитой не брезговали — торопливо надевали тяжёлые кольчуги, тщательно затягивали ремни кирас и застегивали на запястьях массивные наручи. Упади в воду — и море примет тебя с распростертыми объятьями, не давая и малейшего шанса на спасение. Но каждый солдат знал, что его задача в битве не спасти собственную жизнь, а выстоять под отчаянным натиском пиратов — и сделать это без доспехов не так просто.

Атаковать боевой корабль Ордена для пирата — самоубийство. История не помнит случая, чтобы светоносцы потерпели поражение в стычке с корсарами при равных силах. Выучка, умение держать стену щитов и прикрывать спину товарища неоднократно доказывали своё превосходство над безудержной отвагой и яростью пиратов, которые в бою, как правило, действуют каждый за себя.

Правда, по слухам, адмирал Родан изрядно вымуштровал свои команды, прививая не склонным к дисциплине морякам понятия строя, взаимовыручки, тактики. Считалось, что Родан не знал поражений. Вернее — он ни разу не проигрывал бой, которым руководил лично.

— Наши люди готовы? — спросила Таша, закончив важнейшую для мага работу. Заготовки боевых заклинаний были тщательно сплетены и готовы к бою.

— Вполне, — кивнул арГеш.

Его эмалевые латы не должны были насторожить пиратов — рыцари Ордена рассматривали свои доспехи как отличительный знак, пользуясь ими при каждом удобном случае. А уж в столь официальной обстановке тем более странно было бы увидеть светоносца без лат и длинного, до земли, тяжёлого белого плаща, отделанного мехом и украшенного золотым эмиаловым диском. Рядом, словно две башни, высились старшие офицеры арГеша — как и он, в полном боевом облачении, лишь шлемы покоятся на сгибе левой руки.

Шлюпка вплотную подошла к борту «Светозарного» — теперь можно было рассмотреть, что большую часть суденышка занимает какой-то явно тяжёлый груз, прикрытый небрежно наброшенной сверху парусиной.

— Адмирал Родан желает нанести визит сэру арГешу, командующему эскадрой! — крикнул один из матросов. Человек в маске, не меняя позы, неподвижно стоял на носу шлюпки, не соизволив поднять взгляд на рыцарей.

— Сбросить штормтрап! — приказал капитан и, помедлив, поинтересовался: — Что за груз?

— Подарок командующему от адмирала, — ухмыльнулся матрос. — Лучшее кинтарийское вино. Дюжина бочек. Прикажите поднять груз на палубу фрегата, сэр.

— А что, сам адмирал утратил способность говорить? — Таша, как обычно, не сдержалась.

Человек в маске поднял глаза на волшебницу, и его тонкие губы изогнулись в презрительной ухмылке.

— Слова адмирала, леди, будут уместнее в иной обстановке.

Или эти слова послужили командой, или же пираты просто сочли, что подходящий момент настал — так или иначе, но они начали действовать. В одно мгновение в борт фрегата вонзились кошки с привязанными к ним канатами, намертво принайтовав суденышко к «Светозарному». Тут же полыхнуло — сперва не слишком впечатляюще, а затем столбом ударив в небо — пламя. Похоже, бочки в шлюпке были под пробку залиты горючим маслом. Пятеро пиратов — в том числе и человек в синем — были уже в воде и изо всех сил гребли к шхуне, резко изменившей курс и шедшей теперь наперерез фрегату. Пламя, яростно лижущее борт, уже перекинулось на паруса, ползло по смолёным канатам — кто-то из матросов бросился к огню, выплеснул в пламя воду из кожаного ведра — и тут же с проклятьями отпрыгнул — его усы дымились, лицо перекосилось от боли. На смену ему подскочил второй матрос, третий… Заработала помпа, обрушив на горящий борт струю воды — не так просто погасить пылающее масло, но экипаж любого боевого корабля учится бороться с огнем чуть ли не чаще, чем быстро ставить паруса или откачивать воду из трюмов. Не приходилось сомневаться, что с пожаром справятся — но, на некоторое время, «Светозарный» оказался парализован.

А бой уже шёл везде, куда ни кинь взгляд. Пиратские суда начали действовать одновременно.

Морское сражение — дело неспешное, можно сказать, долгое. Корабли маневрируют, стараясь выбрать наиболее удобный угол атаки или не подставить борт таранному удару, сходятся на расстояние выстрела из катапульты — и вновь расползаются в разные стороны, торопливо заливая водой пожар, оттаскивая в трюм раненых и готовясь к новому витку боя. Иногда к одному из капитанов удача поворачивается спиной — и с борта судна, управляемого более умелыми руками, летят не только стрелы, но и абордажные крючья. И тогда бой из осторожной тактической игры становится настоящим боем — яростным, отчаянным, кровавым. Брызжут искрами клинки, летят на палубу отрубленные конечности, хрипят умирающие и проявляют полнейшее равнодушие к происходящему те, кому уже не поможет и лучший лекарь. А вокруг бушует огонь, который уже некому тушить, свистят стрелы, и часто боец, нанося удар, не знает, приближает ли он этим победу или лишь на несколько мгновений оттягивает гибель свою и последних из товарищей.

Но момент, когда приходит время клинкам быть извлеченными из ножен, наступает нескоро. Поэтому, как правило, невозможно напасть на корабль неожиданно… ну разве что подкравшись в густом тумане или приблизившись под покровом ночи.

Пиратам это почти удалось, и лишь внимательность капитана арГеша не позволила планам разбойников реализоваться в полной мере. Корабли Родана приблизились к объединенной эскадре почти вплотную, рассредоточились так, чтобы занять наиболее выгодное положение для атаки. Им не препятствовали — до первой стрелы или горшка с горящим маслом суда с Южного креста считались дружественными. Но экипажи большей частью успели принять хоть какие-то меры предосторожности, хотя полностью заставить атаку пиратов утратить элемент внезапности не удалось.

Два небольших тендера атаковали огромную триеру — но за несколько мгновений до столкновения отвернули в стороны и прошли вдоль бортов кинтарийского корабля, ломая вёсла и калеча гребцов, одновременно осыпая противника градом горящих стрел и горшков с пылающим маслом. На триере тут же вспыхнул пожар и командам стало не до отражения нападения — а несколькими минутами позже в борт ударил таран галеры, разворотив доски и впустив море в трюмы. И без того слишком громоздкая и не особенно остойчивая, триера разом приняла на борт чудовищное количество воды — и опрокинулась. Воины, матросы, офицеры — все полетели в воду, чтобы быстро найти свой конец в солёных волнах. У кого-то были шансы спастись — бросить оружие, сорвать тяжёлый шлем или, если повезет, полоснуть ножом по ремням кирасы. У гребцов шансов не было — часть из них уже и так были изуродованы или убиты обломками длинных весел, живым оставалось лишь позавидовать мертвым. В Кинтаре на скамьи сажали рабов, в Империи — каторжников. И тем, и другим не полагалось излишней свободы, людей сковывали цепями — и в момент гибели триеры вряд ли кому-то из надсмотрщиков пришла в голову человеколюбивая мысль открыть замки. Над морем пронесся единый слитный вой — сотни несчастных прощались с жизнью.

С грохотом столкнулись пиратская дирема и небольшой бриг северян — в последний момент капитану «Морского клинка» удалось избежать вражеского тарана, но в воздух взвились абордажные крючья, а затем, под аккомпанемент с треском ломающихся вёсел, толпа корсаров, размахивая сталью, обрушилась на палубу индарского судна… и напоролась на ровные ряды закованной в сталь пехоты.

Любому известно, что северяне не любят морских сражений. И моря вообще — любой истинный индарец готов биться и умереть на земле, однако вода — не их стихия. Но тем и отличается боец стального клина от любого другого воина Эммера, что страх, каким бы сильным он ни был, ничто перед великой честью быть индарцем. Сомкнулись щиты, слитно ударили арбалеты, выкашивая передние ряды пиратов, взметнулись короткие, удобные для битвы в строю клинки. Палуба обагрилась кровью… пока ещё — кровью пиратов.

Говорят, пират стоит двоих орденцев или троих имперских солдат. Нетрудно догадаться, что мнение это бытует исключительно на Южном Кресте и на борту кораблей, бороздящих моря под пиратскими флагами. Любой рыцарь, носящий белый плащ, с уверенностью заявит, что средне обученный латник, закованный в хорошую броню, вооружённый мечом и щитом, способен противостоять хоть бы и десятку бездоспешных дикарей, размахивающих тесаками или топорами. Гуранец тут же заявит, что не только не уступит белоплащнику, но и превзойдет его. А торгаш-южанин ухмыльнется в усы — мол, хорохорьтесь, забияки, наши-то бойцы, испытанные Пустошью, любого из вас нарежут ломтиками, как кровяную колбасу. Только мало кто из них станет оспаривать истину, неоднократно подтверждавшуюся на полях сражений — никто и никогда не сравнится по боевому умению с клином индарских ветеранов.

Только вот арбалетному болту совершенно всё равно, насколько умело владеет клинком его цель.

Эскадра собиралась ради мирной экспедиции. Опасной, нет сомнения — но морские сражения изначально не планировались. На борту каждого из кораблей находились воины, офицеры и маги — в количестве достаточном, чтобы внушить уважение каждому, желающему проверить объединенный флот на прочность, но и не более того. Трём сотням пиратов, штурмующим «Морской клинок», противостояло всего двадцать шесть с ног до головы закованных в сталь бойцов. И уже хлестнула по доскам палубы первая струя индарской крови, уже рухнула одна из железных башен, создавая прореху в стене щитов. За ней — вторая, третья… мечи ветеранов собирали обильную жатву, но под давлением толпы пусть и не имеющих хотя бы простых кольчуг, зато отменно владеющих топорами и баграми корсаров «малый клин» отступал, теряя и теряя бойцов. Ветвистая молния хлестнула по нападающим, вспучилось прямо в гуще толпы огненное облако, заставив вопль боли вырваться из обожженных глоток — это дало индарцам небольшую передышку, позволило восстановить строй. Но захлопали арбалеты, и человек в длинном алом плаще пошатнулся, а затем тяжело опустился на палубу — даже магистр не способен отразить все направленные в него болты, если их так много. Тут же последовала команда, и четверо матросов подхватили волшебника и потащили его к шлюпке. Один сразу споткнулся и упал — из спины торчал короткий болт, пробивший несчастного почти насквозь. Его место заняли двое других… быть может, их короткие сабли принесли бы больше пользы в бою, но тот, кто командовал индарцами, счёл, что спасение жизни магистра Алого Пути важнее, чем пара вспоротых пиратских животов.

Два-три трупа не заставят корсаров отступить, не изменят и общего итога… На выручку «Морскому клинку» шли два других корабля — барка «Стальной волк» и фрегат «Клин», но наперерез им торопливо выдвигались галеры Родана и было очевидно, что помощь не успеет.

Содрогнулся и «Светозарный», ещё дымящийся и порядком изуродованный, но уже готовый к схватке. На подошедшей вплотную флагманской шхуне Родана отлетела в сторону парусина, укрывающая якобы размещенный на палубе груз — под тяжёлой тканью были уложены не бочки с ящиками — сотни корсаров рванулись к чуть более низкому борту фрегата, взметнулись кошки, намертво связывая корабли. Шестеро рыцарей и четыре десятка солдат встретили орущую толпу нападавших мечами, из-за их спин матросы торопливо пускали стрелы — чтобы спустя несколько мгновений, разрядив арбалеты, схватиться за тесаки и ножи.

Таша активировала плетение, и часть пиратов укрыло огненное облако, заставив остальных попятиться. Рядом полыхнуло ещё одно зарево — Блайт, не собиравшийся снимать с себя обязанности телохранителя, а потому не вставший в общий строй, отнюдь не намеревался остаться в стороне от схватки. Леди Рейвен, торопливо истратив свои заготовки, самозабвенно поливала пиратов фаерболами, он же сосредоточился больше на том, чтобы уберечь девушку от стрел. Пираты — известные мастера рукопашного боя, предпочитающие как можно скорее схлестнуться с противником клинок к клинку. Но это отнюдь не означало, что метательное оружие среди корсаров пользовалось презрением — сейчас почти три десятка стрелков выискивали себе цели, и волшебница, непрерывно мечущая огонь, представляла для них наибольшую угрозу. Именно им и досталось огненное облако, выпущенное мятежным Консулом, а затем ещё и веер фаербельтов, в иное время не такой уж эффективной магии, но весьма действенной сейчас, против слабо защищенного противника.

— Орр-р-ден-н!!!! — громыхнул боевой клич рыцарей. Невысокая фигура в белых эмалевых доспехах и глухом шлеме вскинула меч и произнесла слова, завершающие одно из самых жестоких заклинаний школы Крови. А затем Темер арГеш шагнул вперед, чтобы умереть.

Пираты, по меньшей мере, впятеро превосходили количеством защитников «Светозарного», но…

Родан учёл многое. Например, что белые плащи никогда не нападут первыми, какие бы подозрения в отношении пиратской эскадры они ни питали. Его расчёт оказался точен, пираты получили преимущество первого удара, а их численность обеспечивала изрядные шансы на победу. Очевидно, золото адмирала заставило взяться за оружие всех на острове, кто имел ноги и хоть одну руку. Но, готовые ринуться в схватку ради золота, корсары не слишком-то хотели ради него умирать. Золото хорошо тогда, когда его можно пустить в дело — одним блеск монет обещал крепкий эль, добрую жратву и податливых женщин, иные рассчитывали прикупить домик и отойти от кровавых походов, а кто-то долгими годами ссыпал серебро в горшки, чтобы однажды назвать себя капитаном пусть небольшого, но собственного корабля.

Эти люди готовы были проливать кровь ради награды. Но награда в виде смерти их не устраивала.

АрГеш шёл вперед, и толпа раздавалась в стороны — там, куда дотягивался меч капитана, летели на окровавленную палубу обрубки рук, головы, кишки из распоротых животов… Справиться с человеком, находящимся под действием «героя», практически невозможно — если только не противопоставить ему равного. Очередной пират, рассеченный от шеи до середины груди, повалился на доски, и клинок арГеша встретился с другим, столь же быстрым, столь же смертоносным. Затем фигура в чёрных латах сделала шаг назад и коротко отсалютовала светоносцу, вызывая его на поединок — древний и овеянный традициями жест, который чтили даже пираты. Толпа тут же разделилась — ближайшие пираты подались назад, защитники, переводя дух, сомкнули поредевший строй.

— Проклятье! — рыкнула Таша, мгновением раньше швырнув фаербол и убедившись, что огненный мячик безо всякого вреда расплескался о чернёные латы воина. — Проклятье! Я знаю этого ублюдка, Ангер!

Консул махнул рукой — и тяжёлый болт, летящий прямо в грудь волшебнице, отклонился в сторону, наткнувшись на «щиток».

— Это важно?

— Это барон Равил арДаут. Если это именно он, а не кто-то в его доспехах, арГешу придётся тяжко. Вернее, исход этого дурацкого поединка предсказать нетрудно.

— Наш капитан активировал «героя».

— АрДаут тоже умеет играть в эти игры, — рыкнула Таша. — А капитан сейчас выдохнется.

— Таша, только не делайте глупостей. Если вы вмешаетесь в дуэль, вас смешают с грязью. Честь Ордена…

Девушка повернулась к своему спутнику столь быстро, что Блайт сделал шаг назад и вскинул руку, готовясь отразить удар.

— Запомни, мне наплевать на все эти древние законы чести, — прошипела леди Рейвен. — Если я что и вынесла из бесед с этой сукой Диланой, так это мысль о том, что на войне любые средства хороши. И пусть потом проигравшие осуждают победителей… если выживут.

Её руки начали сложное движение, сплетая невидимый узор. Блайт не сомневался — сотни глаз сейчас смотрят на двоих рыцарей, исполняющих на мокрой от крове палубе странный и страшный танец, пытаются углядеть выпады и парирования (непростое, вернее, почти бесперспективное занятие — бойцы, применившие магию «героя», движутся слишком быстро). Сотни глаз… но есть и те, кто пристально вглядывается в ряды противника и вряд ли действия леди Рейвен окажутся незамеченными.

— Сумасшедшая… — прошептал Ангер и начал своё плетение. «Купол» — заклинание, редко используемое в бою. Заклинание трусов.

Магия Крови — непростая штука. Большая часть заклинаний требует долгой подготовки и, потому, на поле боя она — нечастый гость. Заранее сформированная заготовка «стрелы мрака», будучи активированной, отнимает у волшебника много сил. Запустить «стрелу» сразу после завершения плетения ещё труднее.

А рыцари продолжали бой, их клинки, со свистом вспарывая воздух и высекая снопы искр, сталкиваясь с латами или щитами, продолжали смертельную пляску. Опытным взглядом Ангер видел, что капитан арГеш начинает терять силы, действие «героя» почти закончилось, движения — пока ещё быстрые — утратили невероятную скорость и точность. А рыцарь в чёрном наступал. Удачный выпад сорвал бело-кровавый эмалевый наплечник, рубящий удар почти развалил щит орденца, глубокая борозда пересекла кирасу.

— Орден! — голос арГеша больше походил на стон. Рыцарь готов был умереть — но в бою. Сейчас же ему предстояло уподобиться беззащитной свинье, которую попросту заколют, словно на бойне. Ещё два-три вздоха, и он утратит последние силы.

Видимо, действия Таши не остались незамеченными. Блайт увидел, как трое пиратов вскинули арбалеты и в следующее мгновение три кованых болта отлетели от «купола». По рядам врагов прокатился возмущенный вой.

— Готово! — прохрипела волшебница, и её телохранитель тут же развеял защитное заклинание.

Всё случилось одновременно. Чёрная тень устремилась к барону, коснулась его доспеха, просочилась сквозь сталь и въелась в плоть… и тут же сразу пять стрел начали свой полет в сторону припавшей на одно колено девушки. Ангер шагнул вперед, подставляя грудь смертельным выстрелам, выбрасывая «щитки» — но не успел.

Две стрелы отразились от невидимой преграды. Одна прошла мимо, глубоко вонзившись в мачту, ещё одна пронзила бедро Консула, без труда разорвав кольчужные кольца.

Пятая досталась Таше.

Рану можно было назвать незначительной. Широкий листообразный наконечник, рассчитанный на незащищенную доспехами цель, полоснул девушку по плечу, вспарывая плоть. Хлынула кровь… волшебница побледнела, но губы её сложились в удовлетворенную улыбку — человек в чёрном панцире уже валился на спину, чьи-то руки оттаскивали потерявшего сознание арГеша вглубь ощетинившегося клинками строя, ударили арбалеты защитников «Светозарного»…

А мгновением позже толпа корсаров, изрыгая проклятия и подбадривая себя воплями, рванулась вперед. Если ранее пиратов подогревала только лишь жажда наживы, то сейчас ими двигало нечто иное — только что, прямо на их глазах, проклятая орденская волшебница нарушила священные правила поединка. Это требовало отмщения… немедленного… любой ценой…