Плащаница из Овьедо

Глава 23

Выставка должна была проходить в помещении Призм Гэлери, которое находилось на втором этаже таунхауса[17] на Ньюбери-стрит, прямо над магазином, торгующим ультрамодными ваннами и туалетными принадлежностями. Лифта не было, но размещенная на мольберте афиша при входе указывала на лестницу.

Начало было запланировано на пять часов вечера, но когда Ханна и Маршалл прибыли туда в два (Джолин была там уже с двенадцати, чтобы не упустить ни малейшей детали), они увидели, что в галерее уже толпится много народу. Посетители шумно переговаривались между собой; бармен, стоявший за столиком в углу, наливал белое вино и безалкогольные напитки, а официант Курсировал между посетителями с подносом с закусками.

Ханна не была уверена, что знает, как нужно вести себя на подобных приемах, поэтому не решалась отойти от двери. Она относила церкви и музеи, равно как и художественные галереи, к той категории мест, где люди выказывали свое восхищение благоговейным шепотом. Здесь же все напоминало причудливую вечеринку с коктейлями, где люди громко смеялись и непринужденно общались.

— Не бойтесь, — сказал Маршалл, заметив ее волнение. — Это все друзья и поклонники творчества Джолин. Критики придут позже.

Ханна пробежалась глазами по толпе и остановилась на докторе Йохансоне, который тоже был в числе приглашенных. Рядом с ним стояла женщина, которую, как ей показалось, она уже где-то видела, и только когда та повернулась боком, Ханна узнала в ней регистратора из клиники. Женщина сменила свой белый халат на черное платье с довольно смелым декольте. Что ж, по меньшей мере ей, Ханне, возможно, удастся завести парочку новых знакомых.

— Пойду скажу Джолин, что мы уже здесь, — сказал Маршалл. — Вам принести лимонада?

— Нет, спасибо, не сейчас, — ответила Ханна. — Я, наверное, сначала взгляну на картины.

Ханне казалось, что она не привлечет к себе внимания, если не станет заходить в центр комнаты.

Больше дюжины картин висели на стенах галереи. Здесь они еще больше поражали и сбивали ее с толку, чем в мастерской в Эктоне. Там она воспринимала их как странное увлечение Джолин. Но сейчас эти картины пристально рассматривались людьми, которые со значением кивали и высказывали свое мнение. Очевидно, работы Джолин действительно чего-то стоили.

Ханна незаметно подошла к одной из картин, полотно которой разделялось на четыре неравные части двумя густыми коричневыми полосами, идущими на одну треть холста вниз и слева направо. В самом сердце полотна был надрез в два фута шириной, сделанный тупым ножом. Джолин заштопала его бечевкой, но швы были такими слабыми, что зрителю казалось, что они вот-вот разойдутся. Это, должно быть, «раны», которые Джолин нанесла холсту, а потом всеми силами старалась вылечить, догадалась Ханна.

Губчатый материал придавал нижней части картины особенное звучание. Но больше всего озадачили Ханну подтеки. Складывалось впечатление, будто Джолин намеренно вылила на свою работу стакан красно-коричневой воды, чтобы вниз стекали ручейки.

Ханна попыталась вспомнить ее рассказ о своих произведениях — картины означают только то, что вы хотите, чтобы они означали, — но все равно не понимала, что под этим подразумевается. Они были по меньшей мере некрасивые. Не хотелось бы ей, проснувшись утром, увидеть подобный шедевр.

Она наклонилась к табличке с названием, надеясь получить подсказку. «Возрождение» — гласила та. Не помогло.

Ханна перешла к следующей картине под названием «Собор», которую уже рассматривали мускулистый мужчина в черной облегающей футболке и с волосами — Ханне это точно не показалось, — имеющими синий оттенок, и его товарищ, худой и близорукий, с ушами, своей формой напоминающими кувшин. Последний вполне мог быть бухгалтером. Оба они воровато глянули на нее и ушли, оставив размышлять над содержанием картины в одиночестве.

В основном это были куски цветного стекла, вдавленные в толстый слой черной краски. Ханне было трудно увидеть в них собор, если только его не разрушило до основания прямое попадание авиабомбы. Определенно от картины веяло насилием, как будто бы Джолин выместила на ней всю свою агрессию. Но разве это удивительно? Ханна видела ее за работой.

— Поздоровайтесь с Ивет, — послышался из-за спины пронзительный голосок.

Ханна обернулась и увидела перед собой маленькую морщинистую женщину в фиолетовом тюрбане. Через ее костлявое плечо был перекинут портплед.

— Простите?

Женщина подтянула портплед, чтобы Ханна могла в него заглянуть. Оттуда сквозь черно-белую челку блестела глазками маленькая шитцу.

— Обычно он рычит на незнакомых людей. Но она так настаивала на вашей с ней встрече.

Ханна протянула руку и нежно погладила собаку по голове, за что та лизнула ее пальцы.

— Видите? Видите? — в восторге воскликнула женщина. — Ивет сразу поняла, что вы особенный человек.

— Она очень дружелюбна.

— О, не всегда. Когда мне ее только принесли, она почти со мной не разговаривала. Прошло пару месяцев, прежде чем она вылезла из-под своего панциря. Но моего мужа, упокой Господи его душу, так и не признала. Хотите ее подержать?

— О нет. Не хочу ее беспокоить.

Ханна бросила взгляд через плечо в надежде увидеть возвращающегося к ней Маршалла. Галерея продолжала наполняться людьми, отчего гомон становился сильнее. Мельком она увидела в центре восхищенной толпы Джолин и помахала ей рукой, но прежде чем женщина смогла ответить на ее приветствие, спины нескольких подошедших воздыхателей скрыли ее. Было ясно, что ее картины имели колоссальный успех.

— Вы ее совсем не побеспокоите, — настаивала женщина в тюрбане. — Даже наоборот. Мы обе сочли бы за честь, если бы вы минуточку подержали ее на руках.

Ханна уже начала доставать собачонку из портпледа, как вдруг элегантно одетая женщина с жемчужными сережками в ушах вклинилась между ними и схватила ее за руки.

— Я так надеялась увидеть вас здесь сегодня! — Обернувшись к даме с собачкой, Летиция Грин сказала: — Вы же не против, если я украду ее ненадолго?

— Вообще-то, я хотела, чтобы она…

— Видите ли, мы так долго не виделись с Ханной! Мне нужно столько ей рассказать! Давайте найдем тихое место, Ханна.

Собака отправилась обратно в портплед.

— Было очень приятно познакомиться с вами и Эвелин… то есть Ивет, — сказала Ханна через плечо, когда Летиция потащила ее через всю галерею в небольшую выставочную комнату, которая пока что была заполнена не так плотно.

Люди отходили в сторону, уступая им дорогу и улыбаясь в ответ на их улыбки. «Хоть какая-то польза оттого, что я беременная, — подумала Ханна. — И не нужно толкаться. Все тебе сами дают пройти».

— Спасибо, что спасли меня, Летиция.

— Я у вас в долгу, — ответила Летиция. — Я почувствовала себя такой виноватой, когда Джолин рассказала мне, что вы проделали долгий путь, чтобы увидеться со мной. Это напомнило мне, как сильно я по вас соскучилась. Я была очень занята. Ой, знаю, знаю. Это не оправдание. Я с этим полностью согласна. Для дорогих людей всегда можно найти время.

Все еще не отпуская рук Ханны, она сделала шаг назад и окинула ее оценивающим взглядом.

— Бог ты мой, а кто у нас здесь? О, самая красивая беременная женщина в мире! Вы просто сияете, Ханна!

— Спасибо. Видели бы вы, что со мной творится, когда меня тошнит…

Летиция подняла руку.

— Можете не продолжать! Нет ничего хуже! Некоторые мои клиенты клянутся, что никогда больше не притронутся к еде. Но вы же хорошо питаетесь, надеюсь?

— Оттягиваюсь по полной.

— И я тоже. К сожалению, у меня нет такого оправдания, как у вас. — Летиция Грин изобразила, как она злится на саму себя, и улыбнулась. — Кстати, разве здесь не прекрасно? Работы Джолин просто восхитительны.

— Да уж, они… необычные.

— Из них получатся великолепные родители. Вы только представьте! Отец — член совета директоров, мать — художница. К тому же домохозяйка! Для ребенка намного лучше, когда мать постоянно рядом. Между прочим, именно по этой причине я съехала с Ривер-стрит. Я поняла, что нет никаких причин, чтобы я не могла работать дома. — Она пожала плечами, как будто это было совершенно очевидно. — Тот роскошный офис был просто моей прихотью. «Ты не бизнес-леди, — сказал мне муж. — Ты лишь помогаешь людям». И он на сто процентов прав. Клиенты совсем не против приходить ко мне домой. На самом деле их меньше всего заботит, где происходят наши встречи. Их интересуют услуги, которые я предлагаю. Они хотят детей. Я могла бы жить в трейлере, и для них это не имело бы никакого значения. Что ж, век живи — век учись. Раз уж мы заговорили о детях…

Она открыла свою сумочку и стала перебирать лежащие в ней фотографии, пока не нашла ту, что искала.

— Вы помните моего сына Рики? Вот самая свежая фотография. Его восьмой день рождения.

— Вырастет красавцем.

— Он все больше становится похожим на отца! Но прекраснее всего то, что у меня теперь есть возможность встречать его, когда он приходит из школы. Не важно, затянулась ли встреча, изменились ли у клиента планы в последний момент. Я уже дома. Нет, я, конечно, всеми руками за то, чтобы женщины работали. У некоторых просто нет выбора. Но мы же не ввязываемся во все это, чтобы передать заботу о детях кому-то другому, да? Няньки — это хорошо, однако никто не сможет заменить им круглосуточную мать. Особенно такую, какой будет Джолин. Да что это я все о себе да о себе… А как у вас дела, Ханна?

— Да, в общем-то, хорошо. Только устаю иногда.

— А Витфилды?

— Они очень заботливы.

— Моя интуиция подсказала мне, что они будут идеальным вариантом для вас. Все работают ради общей цели. Все ради детей. Вы хотели меня о чем-то спросить, когда недавно заезжали в Бостон?

— О… э… ничего серьезного. Просто была неподалеку и решила зайти поздороваться.

Летиция набрала полную грудь воздуха и довольно произнесла:

— Ну, тогда здравствуйте! Здравствуйте! Не знаю почему, но внутренний голос говорил мне, что вы сегодня можете быть здесь, поэтому я принесла вам чек за сентябрь. «Срочная доставка для мисс Ханны Мэннинг». На нем по-прежнему наш старый адрес. Все никак не могу поменять на новый. Но я уверена, что банк все равно его примет. Я ведь не банкрот!

Она засмеялась, а Ханна положила чек себе в карман.

— Ах, какие картины! Давайте я вам покажу мою самую любимую. Она называется «Герольд». Естественно, я и понятия не имею, что это значит, но изображенная на ней тоска просто изумительна.

Она опять взяла Ханну за руку и повела в первую комнату. Люди любезно расступались, чтобы дать им пройти, как вдруг какая-то женщина неожиданно преградила им дорогу. Ханна уже где-то видела ее. Внезапно она вспомнила. Косички на голове! Она же видела ее пару дней назад в парке с коляской.

— Вы только посмотрите! Вы только посмотрите! — взвизгнула женщина, и глаза у нее загорелись. — Можно?

— Что, простите? — переспросила Ханна.

— Вы же не возражаете, правда? На секундочку. — Незнакомка протянула руки к ее животу, словно хотела погладить его.

— Не сейчас, — резко сказала Летиция. Женщина замерла, а ее руки застыли на полпути.

«Да что сегодня за день-то такой?» — спросила себя Ханна. Все относятся к ней как к какой-то редкой зверушке. Наверное, именно это имела в виду Джолин, когда говорила о вольностях, которые позволяют себе люди по отношению к беременным. Казалось, что даже совершенно незнакомые люди проявляют к ней собственнический интерес.

В соседней комнате кто-то постучал ножом о бокал. Разговоры вмиг смолкли, и голос произнес:

— Тише, пожалуйста. Я бы хотел сказать тост. — Это был доктор Йохансон.

— Идемте, Ханна. Мы должны послушать его. — Ловко маневрируя, Летиция провела ее сквозь толпу гостей, и они стали перед доктором.

— Я думаю, все присутствующие здесь согласятся со мной, что нас привело сюда исключительное событие, — произнес он, повысив голос так, что его было слышно даже в дальней части галереи. — Сегодня мы имеем возможность созерцать такую красоту! Не сомневаюсь, что для всех нас это большая честь и привилегия. Поэтому давайте вместе поблагодарим того, кто потратил столько сил и времени, чтобы подарить нам эту возможность. У меня народные говорят: «Самые сладкие плоды принесет только то дерево, о котором больше всего заботились». Это правильно по-английски? Дерево, да?

Мужчина с подсиненными волосами заверил его, что правильно.

— Хорошо! Так поднимите же ваши бокалы, дамы и господа, как я поднимаю свой, за выдающегося мечтателя и хранителя дерева с самыми сладкими плодами, за Джолин Витфилд!

— Вы рады, что пришли, да? — прошептала Ханне на ухо Летиция. — Подобные моменты не часто бывают в нашей жизни. За это их нужно ценить.

— А когда вы закрыли офис, Летиция?

— Что-что?

— Офис в Бостоне. Когда вы оттуда переехали?

— Так сразу и не припомню. А какое сегодня число?

— Второе.

— Точно, второе. На дворе почти осень. Тогда это было… со вчерашнего дня вот уже месяц.

— Месяц?

— Да. Тс-с-с-с. Сейчас Джолин будет говорить.

Под шум аплодисментов, напоминавший треск петард, и гул поздравлений Джолин вышла к зрителям. Красная от возбуждения, с горящими глазами, она стала ждать, когда стихнет шум.

— Не могу выразить словами, как много для меня значит ваше присутствие здесь, — после паузы сказала она. — Так много друзей! Так много сторонников! Скольким особенным людям я должна выразить благодарность!

В порыве нахлынувших чувств она потянулась и схватила Ханну за руку: «У меня действительно нет слов».

Несмотря на то что этот вечер был посвящен творчеству Джолин, у Ханны почему-то сложилось впечатление, что главным экспонатом на этой выставке была она.