Планета Скарсида

Глава 16

— Что ты с ними сделал? — спросил Заннат, который не видел происшедшего на туристическом лайнере.

— Возбудил ядра икринок. — небрежно ответил осёл. — Первой ступенью роста вантохини на уровне икринки является преобразование протоплазмы — она становится ядовитой. Вот почему икру цикларуса не экспортируют — её можно есть только сразу, как самка отложит её. По типу действия она — сильное рвотное, но устроители этого шоу не говорят о том своим клиентам — они окружили тему всяческими дурацкими легендами и гребут бабло лопатами. Уж кто-кто, а я-то знаю, как устроена жизнь на Лагуне. Сам помогал.

Заннат огляделся. Находились двое путешественников на вершине крутого утёса, который возвышался на краю глубокой долины, утопающей во тьме, а позади под звёздным небом громоздились горы. Ночь была свежа и прозрачна, ветерок лёгок и душист — по всем приметам это была необыкновенно приятная планета. У Цицерона определённо был вкус к ночному образу жизни — уже третий раз Заннат попадал с ним в темноту.

— И кто же тут живёт? — спросил он умиротворённым голосом, чувствуя во всём организме большое удовольствие, а в душе редкий покой — возможно, причиной этому была икра королевской вантохини, съеденная натощак и с большим аппетитом.

— Крылатые лягушки. — с воодушевлением ответил Цицерон. — Это по вашей классификации их можно было бы так назвать. Вообще-то, они теплокровные. Они населяют долины и живут возле рек, озёр, а в горы забираться не любят. Так что, тут самое безопасное место.

— Они агрессивны? — удивился Заннат.

— Кому как. — ответил осёл. — Считает ли себя агрессивной королевская кобра, или коммодский варан? Это просто их образ жизни, менталитет. Яд квабаджи есть сильнейшее психотропное средство. В семейной жизни они трогательно заботливы и самоотверженны.

— У них есть естественные враги?!

— О да! Этот самый яд есть предмет охоты пиратов. Нескольких миллиграммов сухого вещества, заброшенных в водную среду любой планеты, хватает, чтобы погрузить всё её население в необратимый психотропный транс. В таком состоянии они будут выполнять любые указания. Из них можно делать солдат, рабов. Они сами принесут своим поработителям все богатства и достижения своего мира. Они будут до изнеможения работать на рудниках и есть не попросят.

— Чья же идея была создать таких существ с таким чудовищным свойством?! — изумился Заннат, поворачиваясь в темноте к ослу.

— Конечно, не моя!

— Не твоя? — не очень поверил Заннат.

— Нет, нет, не моя!

— У меня есть большое подозрение, что ты решил воспользоваться случаем и навестить миры, в которых что-то напортачил, чтобы исправить ситуацию.

— Ты ошибаешься. — просто ответил осёл. — Да и вообще, о чём мы говорим? Ты думаешь, возможно создать такой мир, который до скончания Вселенной пребывал бы в устойчиво непротиворечивом состоянии? Что не найдётся никого, кто бы со временем не позарился на его ценности? Как ты думаешь, отчего любая планетная цивилизация так и смотрит в небо в надежде когда-нибудь прибавить к своим владениям мирок-другой? Не знаешь? Просто потому, что в определённый момент времени начинают понимать, как хрупко их существование в условиях планетарной жизни! А инстинкты вида требуют продолжения рода! Ты знаешь сколько миров погибли от простого попадания большого астероида, которых тут навалом? Летит себе спокойненько какая-нибудь глыба, оставшаяся от взорвавшейся планеты, и не знает, что через миллиард лет на её пути обязательно — это неизбежно! — попадётся одна милая планетка!

— Почему неизбежно? — не поверил Заннат.

— По закону больших чисел. — спокойно ответил осёл.

— Ты убедил меня. — сказал Ньоро. — Итак, кого на этот раз ждём в гости?

— Они называют себя свободными торговцами, на самом деле они настоящие пираты. Та система содружества, которая организована передовыми галактическими расами, есть способ бесконфликтного сосуществования — они давно это поняли, и всеми силами стараются сохранить такое положение вещей — уж очень разорительны войны. Но в каждой системе есть уязвимое место — у каждой расы ведь есть свой интерес. У них есть деловая конкуренция и секретные организации, занимающиеся шпионажем. Однако, есть вещи, в которых ни одна раса сознаваться не желает, для разрешения таких вопросов существуют пираты. По сути, это вольные авантюристы, не связанные никаким долгом и никакими обязательствами. Но к их услугам тайно прибегают правительства миров, поскольку политика — дело очень тонкое.

— Отлично! — удивился Заннат. — А я-то думал, что у них всё прекрасно, что они такие высокоморальные, раз то и дело шлют нашим предупреждения: не перестанете издеваться над природой, мы вас уничтожим, чтобы планета зря не мучилась, терпя таких подонков!

— Ха-ха-ха! — заржал осёл. — Это всё туфта! На вашу планету никто давно не суется. Раньше было дело — только так и катались, а потом как отрезало — никаких контактов.

— С чем же это связано? — удивился Ньоро.

— Не знаю, только это факт. Около миллиона лет назад Землю перестали посещать инопланетяне. Даже более того, на вашем спутнике — на Луне — построены объекты для тайного наблюдения за вами. Зачем — мне неизвестно. Всё слишком засекречено на самом высоком уровне. По-моему, над вами проводили какие-то эксперименты, цель которых нам неизвестна.

— Что за эксперименты?! — вознегодовал Заннат.

— Не знаю — что-то по выведению новой расы, или что иное. Честно, Заннат, я не знаю. Ваша планета — настоящий изгой среди галактического союза. Вы находитесь в полной изоляции, на вас объявлен карантин. К вам только пираты могут сунуться, и с величайшим риском.

— Значит, все эти истории о похищении людей инопланетянами правда? — мрачно спросил Ньоро.

— Ну, большей частью это всё происки ваших спецслужб, некоторой частью — фантазии и обыкновенное враньё, но часть действительно похищается, однако назад не возвращается никто. У инопланетян на задней стороне Луны есть лаборатории, в которых они и занимаются исследованием ваших людей. Что-то ищут в генах.

— Цицерон, ты же понимаешь, как важно мне вернуться, чтобы сообщить об этом! — горячо заговорил Заннат.

— Ага, и попасть в психушку. — с пониманием кивнул осёл. — Ты не думал, что вся эта шумиха про НЛО как раз затем и запущена, чтобы скрыть настоящее положение вещей? Не этим ли как раз и занимался твой друг Моррис?

Это было полной неожиданностью — Заннат знал, что Моррис является сотрудником секретной службы, но чтобы заниматься этим!..

— Как он при его хладнокровии и профессиональной выдержке вляпался в дело Поединка? — продолжал осёл. — Он вообще не может самостоятельно принять такое важное решение, как открытый контакт с инопланетным разумом. Он — исполнитель, а всё решают высшие инстанции.

Все эти вещи ранее не доходили до ума Занната, а теперь всё стало очень ясно — в действиях Морриса действительно была тайна.

— Хотя, вполне возможно, я ошибаюсь. — легкомысленно продолжал осёл. — Может, он просто руководствуется чувством, а указаниями свыше решил просто пренебречь, поскольку ему надоела эта опека. Живая Сила — вот то, что может представлять интерес для таких, как Моррис и его организация. Это подлинное всевластие.

Да, Габриэл действительно всегда стремился к тайной власти — он пытался руководить даже Рушером. Он легко прижился среди Героев, когда решил бежать от Владыки. Он незаметно подталкивал своих товарищей к тому или иному решению, скрытно навязывал свою волю.

Заннат помрачнел: его открытой и простой натуре претила всякая хитрая игра. Моррис ему нравился — своим умом, своей загадочностью, манерами и внешним видом. Несмотря на явное различие в характерах, Заннат чувствовал всегда в Моррисе нечто общее с собой — но, что?!

— Ну ты и сочинять, Цицерон! — недовольно сказал Ньоро. — Навешал на Морриса всех собак. А, между прочим, он нас отправил в туристическое турне, тем самым избавив от войны. Я уверен, что к конфликту Псякерни и Скарсиды ты имеешь некоторое отношение. Сознайся, ты приложил к этому делу своё копыто?!

— Не буду врать, будто бы совсем ничего не знаю. — пробурчал осёл. — Но, кажется, ты обвиняешь меня в злонамеренности. Между прочим, ты слышал о поговорке: все дороги, ведущие в ад, вымощены благими намерениями? Уверен, слышал. Так вот, мы все отнюдь не боги и не способны просчитать хоть с какой-то вероятностью все последствия наших поступков. Так что, не увлекайся обвинениями.

Заннат хотел ответить что-то, но осёл предостерегающе толкнул его ногой.

— Вот они. — шепнул Цицерон. — Я уже все их пути изучил.

Забыл про споры, Заннат с любопытством заглянул вниз с маленькой площадки на вершине скалы, где они очутились. Видно, Цицерон и в самом деле всё тут прекрасно изучил, потому что занял самый удобный и безопасный наблюдательный пункт.

По узкой тропинке между стеной и обрывом двигались гуськом несколько фигур. В темноте было трудно разглядеть, каковы они, но было ощущение, что это двуногие, и даже более того — человекообразные. Да, точно, это были люди. Они несли что-то на плечах и тихо переговаривались. В ночной тиши, нарушаемой только лёгким шелестом ветерка, их голоса звучали, как слабое бормотание.

— Они оставляют свой корабль на орбите, а сами спускаются сюда на лёгких шлюпках, потому что у лягушек отменный слух — их спугни, и прощай охота! — прошептал Цицерон на ухо своему партнёру.

— И что ты думаешь предпринять? — так же тихо спросил Заннат в большое ухо осла. — устроишь шум и распугаешь всех лягушек?

— О, если бы! — вздохнул тот, отползая от края. — Ведь это всего одна группа. Квабаджи селятся большими семьями по тысяче-две особей, их поселения отстоят одно от другого за сотни километров и почти не имеют связи, разве что, кроме праздника обмена невест. Обычно достать лягушек из их домов — дело невозможное, но перед началом торжества молодые незамужние дамы предпринимают долгое путешествие к другим селениям. Вот в это время их и ловят браконьеры. Они обкладывают пойманную молодую леди мокрой тканью, а затем прозрачной плёнкой. Ткань впитывает яд, затем всё сворачивается и прячется в герметический контейнер, поскольку даже испарения его есть очень сильный наркотик. Сейчас близится пора созревания молодых самок — в это время их яд особенно силён, поскольку для квабаджи эта сложная органическая формула, которую невозможно получить искусственно, есть средство объяснения в любви. Оставшись без секреторной слизи, юная невеста не может приманить к себе молодого квабаджи, и остаётся неоплодотворённой. Пираты думают, что действуют гуманно, не уничтожая самок, как было раньше, когда их пытались импортировать, что не наносят ущерба популяции — вот тебе пример благих намерений.

Да, это в самом деле было несколько негуманно — лишать молодых квабаджи естественной женской привлекательности. Местный биоценоз был так тонко устроен и так хрупок, что любое внешнее вмешательство ставило его существование под угрозу. Понятно, что пираты могли этого не знать.

— А вот теперь посмотри с другой стороны. — прошептал Цицерон, бесшумно перебираясь по площадке к противоположному краю.

С другой стороны тоже обнаружилось тихое шествие — это двигалась по той же тропе другая группа.

— Охотники? — с пониманием спросил Заннат.

— Нет, это инспекторский надзор — экологические рейнджеры.

— Так это хорошо. — одобрил Ньоро. — Давай сдадим одних другим.

— Тебе такое понятие, как коррупция, знакомо?

— Мерзавцы, и тут тоже!

Проблемы местного населения вдруг стали необыкновенно близки сердцу Занната — это же надо: так бесцеремонно вмешиваться в семейные дела квабаджи! И, главное, совершенно безнаказанно! Ему было ужасно жалко юных лягушек, которые из-за сговора властей с преступниками останутся незамужними! Сколько головастиков не народится!

— Давай нажалуемся галактическим властям! — с азартом прошептал он.

— Фу, это такая волокита: перво-наперво, подай заявление от юридического лица, а мы с тобой какие юридические лица?

— А если просто анонимка — так сказать, от доброжелателя?

— Тогда ещё хуже: бумажка пойдёт по всем инстанциям, а в какой-нибудь ответственной конторе обязательно сидит ответственное лицо, которое имеет свой куш от незаконного мероприятия.

— Тогда давай устроим большой шум, чтобы невесты спрятались, ты же говоришь, что лягушки очень пугливы.

— Ну да. — печально ответил осёл. — Они и спрячутся, да так и не выйдут к женихам. Заберутся под воду, весь яд с их спинок уйдёт в раствор, а потом все птицы и млекопитающие по всей планете впадут в транс и сдохнут от голода.

— Какой же дурак придумал такой хрупкий биоценоз?!

Цицерон укоряюще посмотрел на друга.

— Ты, что ли?! — поразился тот.

— Нет, конечно. Просто мне однажды попался в спутники сумасшедший биолог, который мечтал создать абсолютно идеальную экологическую систему.

В долине меж тем что-то стало происходить. В глубокой тени, где едва угадывались под светом звёзд отблески воды, стали собираться крохотные искорки. Они стекались в пятна, потом в ручейки, и те начали медленно тянуться в разных направлениях. Долина покрылась тонкой золотой сеткой, которая шевелилась и подрагивала.

— Выходят. — зачарованно проговорил осёл. — Они будут двигаться ночью, а днём будут отсиживаться в зарослях, под листьями, в трещинах камней. Всё время миграции они не будут купаться и пить воды, чтобы секрет спинных желёз достиг нужной концентрации.

Решительно ничего в голову Заннату не приходило: как решить столь непростой вопрос? С тем они и встретили рассвет, когда бледно-зелёное неяркое солнце взошло на переливающемся перламутровыми полосами горизонте.

Местность, открывшаяся глазам путешественников, была чарующе прекрасна. Долина-селение квабаджей оказалась не то озером, не то болотом, но вся она была пересечена чем-то вроде мелких дамб, отчего напоминала неровные соты. Это были жилища квабаджи, созданные трудами многих поколений из ила, замешанного на слюне. Множество таких шариков скреплялись особенным составом — из них состояли стены с отверстиями входов, мостики, подводные пещерки, хранилища пищи и многое другое. Днём селение выглядело необитаемым, потому что лягушки уходили в свои жилища. Со всех сторон это странно прекрасное городище окаймлялось невысокими горами, среди которых имелись проходы — туда и ушли юные невесты. Через два дня в этом месте будут праздновать встречу молодых самок, пришедших издалека, чтобы сочетаться браком с молодыми местными самцами. Это был чудесный и древний обычай, в который без всякого права вторгались всякие инопланетные авантюристы.

Людей нигде не было видно — ни контрабандистов, ни инспекторов, и двое путешественников решили спуститься вниз. Пока это безопасно, потому что яд молодых самок квабаджи ещё не достиг нужной концентрации и, следовательно, не мог воздействовать на нервную систему. Но, по мере приближения к долине, Заннат всё сильнее ощущал необычное воздействие.

— Послушай, Цицерон, — тихо спросил он, поскольку на этой планете шуметь было нельзя. — У тебя голова не плывёт?

— Конечно, плывёт. — ответил тот. — Это слабое действие яда. Оно не опасно для нас, к нему не привыкают. Просто всё вокруг пропитано им. В малых дозах вызывает эйфорию, а в больших — подавляет волю. Вот почему эти типы одеты в скафандры.

Теперь понятно, отчего фигуры на тропинке казались в темноте неуклюжими — люди старались избежать воздействия этого естественного эйфориака. Гулять в бикини по этой чудной планете было небезопасно. Местные виды привыкли к малым дозам яда, а на время миграции квабаджи просто уходили подальше от их поселений.

— А мы с тобой не забалдеем? — с тихим смехом спросил Заннат. — пошатываясь на тропинке.

— Уже забалдели. — хихикнул осёл, заплетаясь задними ногами.

— Цицерон, негодяй, почему же ты не сказал, что… — не сумел досказать мысль Ньоро.

— И что?.. — спросил тот, широко и блаженно улыбаясь.

— Что эта штука так забирает! — счастливо ответил ему напарник.

— Да мы сейчас выйдем из долины и…

— И что? — засмеялся, как над анекдотом, Заннат.

— Ха-ха-ха! На свежий ветерок попадём! И там — ой не могу! — немного протрезвеем!

Два приятеля, пошатываясь и весело смеясь, выбрались из болотного селения, взойдя по узкой тропке меж двух каменных стен. Низенькие горки, поросшие травой и кустарником, скоро кончились, и далее перед глазами путешественников раскинулась плоская равнина, зелёная и прекрасная. В мягком свете зелёного солнца она казалась сказочной страной. К далёким группам холмов тянулись извилистые тропинки, по бокам которых росли пышные кусты с большими листьями и высокими соцветиями.

— Вот посмотри. — чуть заикаясь, проговорил осёл, откинув копытом один широкий лист. — Тут они и пережидают дневное время. Под солнцем идти нельзя, иначе слишком быстро высохнет яд.

Под широким влажным листом действительно сидело огромное земноводное яркой расцветки — зелёно-жёлто-красной. Его красные, как рубины, глаза смотрели в никуда — животное как будто грезило, только широкие бока медленно раздувались. Спина лягушки блестела, словно смазанная маслом. Приглядевшись, Заннат увидел, как из красных пятен и полос сочится густая желтая субстанция. Тут голова у него резко закружилась, и он упал бы, если бы Цицерон не оттащил его.

— Фу, ты понимаешь, что это за штука, если даже в слабой концентрации так задирает?! — с чувством произнёс осёл.

— Твой биолог случаем был не наркоман?

— Совершенно в точку: он был наркоман. — признался Спутник. — Такого двинутого Спящего у меня не было. Было дико интересно видеть его творческую кухню.

— Да уж! — с чувством ответил Заннат. — Планета-наркотик — надо же!

— Он налепил тут таких глюков — увидишь, свалишься! — с азартом предавался воспоминаниям осёл.

— А у меня такой зверский аппетит появился после этой лягушки! — весело признался товарищ.

— И у меня! — в восторге ответил Цицерон.

— Что тут съедобного растёт?! — оживлённо осмотрелся Заннат, шагая по тропинке. Он чувствовал себя превосходно, даже очень замечательно.

— Да ты с ума сошёл! — залился смехом Цицерон. — Здесь ничего есть нельзя! И пить нельзя! Здесь же всё пропитано ядом квабаджи!

— Вот здорово-то! — обрадовался Заннат.

Они шли по тропе, хохоча и спотыкаясь. Оказалось, что осёл помнил множество анекдотов, так что поводов для смеха было хоть отбавляй. Одно было плохо — есть хотелось всё больше и больше. Возможно, это побочный эффект от вдыхания яда квабаджи.

— И долго нас будет так нести? — вытирая слёзы, спросил Заннат.

— Пока не свалим отсюда. — ответил Спутник.

— Теперь мне понятно, почему ты мне сказал, что ты сумасшедший! — ухохатывался партнёр.

— Почему? — радостно ржал осёл.

— Потому что ни один нормальный Спутник сюда не сунулся бы!

— Точно! — в восторге отвечал Цицерон.

— К тому же мы так и не придумали… — прервал начатую мысль Заннат. Он сорвал с куста большой лист, со странным интересом осмотрел его и собрался сунуть в рот.

— Даже и не думай! — захохотал осёл, отнимая лист.

— Ты скотина, Пач. — безмятежно признался Заннат, тут же забыв про лист.

Они двинули дальше по тропе, которая блуждала среди низких зарослей. Под каждым листом сидела лягушка и таращила в пространство свои рубиновые глаза.

— М-мечтает о прекрасном принце. — выговорил Цицерон, которого это зрелище приводило в состояние умопомрачительного веселья. — Н-надо убираться, Заннат.

— А ч-чего мы вообще сюда попёрлись? — поинтересовался тот.

— Й-я х-хотел прррркратить этто бзбразие. — доверчиво признался Цицерон.

— И ч-чего добил-ся?

Тут оба туриста остановились и вытаращились на нечто, что не вписывалось в умопомрачительный пейзаж.

— М-меня глючит. — сказал Заннат.

— Не, это они. — помотал головой осёл. — Жжждут.

За пышным кустом неведомого растения стоял высокий полукруглый купол маскирующей раскраски. Это была палатка. Людей вокруг не было видно — похоже, все они скрывались внутри.

— Вот в таких геррррметицких палат-ках они пержидают вермя. — сообщил осёл. — Всё вермя же в скарфане не походишь, а тут и поссспать и пожжжрать тебе…

— Мне? — удивился Заннат.

Он направился к ближайшему куполу и постучал в ткань.

— Тук-тук, это мы!

— Они тебя не понамают! — расхохотался осёл.

— Пустите нас в домик! — не унимался Ньоро. — Пач, они нас не пускают!

Он достал из кармана ножик и проделал в плотной ткани длинный разрез. За первым слоем ткани оказался второй слой — металлизированный, и его постигла та же участь.

— А вот и мы! — с триумфом провозгласил Заннат, вступая в палатку перед глазами изумлённых людей.

Трое человек поднялись с места, в полном ужасе глядя на вошедших.

— Что, мерррзавцы, напугались?! — грозно рявкнул Цицерон, врываясь в палатку. — Пррродажные чиновники, корррррумпированные функционерррры!

Во гневе он схватил зубами лежащий на полу скафандр и принялся яростно трепать его.

— Вы плохие люди, бессовестные человеки! — назидательно произнёс Заннат, последовав примеру товарища и оторвав воздуховодные шланги у герметического костюма.

Один из людей вскрикнул и бросился к вещевому мешку, вытащил оттуда что-то и заговорил в эту штуку, в панике глядя на пришельцев.

— Стучит на нас, подлец. — презрительно заговорил Цицерон, разделавшись с последним скафандром. — Докладывает в Центрррр! Давай, давай, тррррепи прррро нас!

— А ну-ка, д-дай с-сюда! — решительно потребовал Заннат, отнимая у продажного инспектора передатчик. — А ещё нас осуждали! Типа, мы у себя на Земле занимаемся всяким бзбразием! А сами-то! Взятки берут! Квабаджей истребляют! Биоценоз нарушают! Им, типа, можно! А нам — низзя!

Инспектора начали смеяться. Они хватались за животы и надрывались от хохота.

— Смотррри, как забирррает. — уважительно заметил Цицерон. — К концу дня они совсем ополоумеют. Концентрррация яда повышается с каждым часом. Поррра дрррапать, Заннат.

— Слушайте, слушайте! Говорит совесть Вселенной! — распространялся в передатчик Заннат, не обращая на слова Спутника внимания. Кажется, он тоже всё более попадал под влияние наркотика. — В эфире Заннат Ньоро и осёл Цицерон! Мы ведём наш репортаж с места событий. Галактическая общественность! Планета мирных квабаджей взывает о помощи! Здесь происходит разграбление биоценоза! Продажные инспекторы вступили в сговор с преступными силами Галактики! Я обращаюсь к свидетелю, который может подтвердить мои слова. Господин Цицерон, что вы можете сказать о происходящем?

— Я давно за ними набрррюдаю! — путая буквы, но с большим азартом закричал осёл. — Они не только позворрряют грррабить биоценоз, но и сами грррябят! У них тут есть тррряпочки и плёночки, куда они скрррядывают яд! Вот, вот они!

Он с триумфом потряс перед передатчиком какими-то салфетками, вытащенными из вещевых мешков, в то время как инспекторы со смехом пытались что-то вставить в его речь.

— Заннат, пора дррряпать! — заорал Цицерон. — Войдём в отключку!

— Слушайте меня, плохие люди! — забыв про микрофон, обращался к инспекторам товарищ. Он ходил мимо всех троих и назидательно указывал пальцем на каждого.

— Выдолжнынемедленновсёэтопрекратить!

— Ха-ха-ха! Хо-хо-хо! У-ууууууууууу! Крррррыша едет! — вопил в передатчик Цицерон.

— Итак, я вас прощаю. — великодушно заявил Заннат. — От имени всего оболганного человечества я заявляю Галактическому сообществу, что вы все ошшшиблись насчёт нас! Да, мы хорошие!

— Я умоляю! — вдруг вскричал осёл, бросаясь к товарищу и охватывая его передними ногами за талию. — Немедленно валить отсюда!

— О! — со значением сказал человек, победно глядя на кудахтающих функционеров. А в следующее мгновение он испарился вместе со своим непарнокопытным.

— Помог-гите… — прохрипел инспектор в передатчик в то время, как остальные двое кружили по траве и немелодично подвывали.

— Гримбас, что с вами?! — раздалось из передатчика. — Что вы такое непонятное говорили?! Кто это был?!

— Ка-ааапита-ааан! — развязано отозвался офицер. — Я хочу сказать, что мы преступники!

— Ты нюхнул спрада?! — зловеще спросил голос из передатчика.

Некоторое время инспектор пытался сделать серьёзный вид, он складывал губы дудочкой и даже издавал икающие звуки, но потом махнул рукой и расхохотался:

— Иди к нам, Рори! Тут здорово!

— Слушай меня внимательно, Гримбас! — повелительно заговорил капитан. — Возьми в руку излучатель.

— Ага, взял! — покачнувшись, доложил инспектор.

— Найди Гиади и Лара.

— Я в-вижу их. — ответил офицер, выбравшись наружу.

— Убей обоих.

— Сделано. — сказал инспектор, без колебания выстрелив в своих товарищей и метко разнеся головы обоим.

— Теперь направь излучатель себе в висок. — продолжил командир.

— Ага. Теперь что?

— Жми.

— Есть. — сказал Гримбас и сжёг себе мозги.