Я с неохотой достал альбом, сделал несколько штрихов углем и отложил его в сторону.
- Что это ты рисовал? - спросила Ясмин.
- Так, ничего, - ответил я, показав ей лист. - Захотелось вдруг набросать один уличный пейзаж - Мортуарий и жалкие группы Сборщиков, проносящие трупы через черный вход. Да вот передумал.
- Почему?
- Потому что никто не любит гнетущих картин.
- А я люблю, - сказала Ясмин.
- Ты-то, может, и любишь, - согласился я. - Ты и прочие Хранители Рока. И Упокоенные, и Помраченные, и может быть, кто-то из других фракций. Но такие картины не нравятся моим постоянным клиентам. Они не хотят видеть подобных работ в моей студии и не желают слышать, что я продаю их кому-то, кто... не такой, как они.
- Другими словами, - усмехнулась она, - ты не можешь рисовать то, что хочется, лишь потому, что это не нравится каким-то там толстосумам?
- Дело не в этом, - ответил я, - а в том, что когда я беру в руки кисть или уголь, передо мной встает выбор: написать что-то, что выручит для меня денег, или потратить время на то, что этого сделать не сможет. Нужно быть практичным.
Кроме того, я должен заботиться о матери, следовало добавить мне. Содержать Кэвендиш Кейс было недешево, но если бы нам пришлось переехать, мама этого не пережила бы. Но я не был готов разговаривать о семье с незнакомой женщиной; какое мне дело, если она сочтет меня эгоистичным и жадным?
Ясмин опять отвернулась, затем полезла в карман кожаного трико и бросила мне потертый золотой.
- На, держи, - сказала она. - Специальный заказ. Рисуй, что угодно и как угодно. Не бойся, я не скажу твоим драгоценным клиентам, что ты работал для тифлинга из Хранителей Рока.
Я немного подержал монету в руке, ощущая тепло золота, которое недавно было теплом тела Ясмин. Затем взял альбом, открыл новый лист и начал набрасывать чистые линии ее лица. Высокий лоб, волевой подбородок, скулы... как я и предполагал, она оказалась превосходной моделью.
К тому времени, когда я перешел к ее глазам, она, наконец, узнала очертания на бумаге.
- Что ты делаешь? - возмутилась она.
- Рисую то, что мне нравится. И прекрати вертеться, а то я не смогу закончить работу. К своим заказам я отношусь ответственно.
Как и многие начинающие натурщицы, Ясмин стала держаться застенчиво и неестественно, после чего миновала стадию, когда ей ежеминутно хотелось встать и убежать, и постепенно пришла к состоянию сердитой покорности. Под конец, она просто перестала обращать на меня внимание, устав сохранять "артистическое" выражение лица. Тогда я перевернул лист и начал настоящий портрет.
Так прошел день.
* * *
Утро третьего дня ознаменовалось появлением целой армии Сборщиков, тащивших по улице стылый труп гиганта.
К этому времени Уна и Уизл уже заняли место на четвертом этаже, а Ясмин с Иезекией расположились на седьмом. К счастью, мне не пришлось снова дежурить с Ясмин. Мой портрет просто ошеломил ее - возможно потому, что он показал ей, насколько она прекрасна. Я нарисовал, как она сидит, задумчиво подперев кулаком подбородок, так, что костяные гребни на руке казались неотъемлемой частью картины. Она не принимала подобной позы ни вчера, когда мы были вместе, ни, вероятно, когда-либо в своей жизни; однако, я сам поразился, насколько точно мне удалось запечатлеть ее такой, какая она есть. Закончив портрет, я несколько долгих минут не мог выпустить его из рук. Мне хотелось оставить его, как напоминание о том, что я совершил... или, может быть, швырнуть в лицо критикам, называющим мои работы пустышками.
Но заказ есть заказ, а Бритлин Кэвендиш никогда не обманывает своих клиентов. Робко и осторожно я показал портрет Ясмин. Она не проронила ни слова, лишь долго-долго смотрела на него.
После этого мы какое-то время старались избегать друг друга, чувствуя страшную неловкость. Я решил попросить Иезекию подежурить завтра вместе с Ясмин; докучая своими дурацкими вопросами, он мог немного отвлечь ее от всех эмоций минувшего дня.
Пока остальные члены команды вели наблюдение, мы с братом Кирипао остались не у дел. За два дня, проведенных в здании, мне по горло хватило скрипа ступеней и запаха плесени, поэтому я решил спуститься на первый этаж, прикидывая, насколько рискованно будет отлучиться и подышать тем, что в Сигиле зовут свежим воздухом. Видимо, брат Кирипао, подумал о том же самом, так как решил ко мне присоединиться и теперь стоял рядом, смотря куда-то сквозь разбитое окно.
О приближении гиганта мы услыхали за несколько минут до того, как показался сам труп - звук изнывавших под его тяжестью и громыхавших по булыжной мостовой телег смешивался с надрывными стонами тех, кто тянул непосильный груз. Вскоре из-за угла выползла первая телега, на которой покоились голова и плечи гиганта. Его кожа отливала зеленовато-желтым, а копна волос, имевшая некогда зеленый оттенок, мела дорожную пыль - этот гигант был родом из джунглей, если я правильно помнил Путеводитель Крипатча по мультивселенной. Нельзя сказать, что в Сигиле проживает много гигантов, однако кое-кто из них порой появляется в городе и, без сомнения, выделяется в обычной толпе. При этом гиганты из джунглей известны в своем роду, как самые цивилизованные, сообразительные и достаточно сдержанные, чтобы не встревать в неприятности.
Похоже, что проезжавший мимо нас гигант не проявил себя таковым. В его горле зияла глубокая резаная рана, кровь из которой сочилась на мостовую... ее было столько, что хватало целой своре собак, которая бежала рядом, слизывая лужицы на дороге. Поначалу я решил, что он был убит одним из своих собратьев - кому еще хватит роста, чтобы вскрыть глотку гиганту? Но тут ветер с улицы донес до меня невыносимой силы смрад дешевого виски.
Им была пропитана вся шевелюра гиганта, им была залита его борода и поношенная одежда... было видно, как липкая пленка виски покрывает его кожу. Гигант, наверное, в нем искупался или вылил себе на голову дюжину бутылок. Сразу подумалось: может, он что-нибудь праздновал, например, свадьбу или какой-то религиозный праздник? Я представил себе, как гигант напивается, потребляя виски как внутренне, так и наружно, выползает на улицу и отрубается в переулке между домами. Любой бандит, который его нашел, мог расписать ему горло, прежде чем обчистить карманы - кто же захочет, чтобы пьяный гигант очнулся в тот момент, когда у него потрошат кошелек?
Снова подул ветерок. Дешевое виски: этот запах был мне знаком, наравне с запахами самых изысканных вин. Но была в нем какая-то легкая примесь...
- Предупреди всех, чтобы были наготове, - сказал я брату Кирипао, - мне нужно кое-что выяснить.
Скинув куртку, взъерошив волосы и вытащив рубашку, чтобы принять более подобающий для улиц Улья вид, я пьяной, спотыкающейся походкой выбрался за дверь и направился навстречу проезжающему гиганту.
- Чтоб я сдох, вот это громила! - крикнул я ближайшему Сборщику.
- Да, тяжелый приятель, эт-точно, - ответила женщина. Обливаясь потом, она толкала свою телегу, но выглядела при этом довольно счастливой. - Люблю таких. Упокоенные раскошеливаются за каждый фунт мертвечины.
- Так ты теперь богата, вонючая крыса! - Мы оба расхохотались. Я сделал вид, что закашлялся от смеха и, пошатываясь, оперся о труп. Немного покорчившись в кашле, я выбрал момент и незаметно принюхался к коже гиганта. Хорошенько вдохнув, я отшатнулся на несколько шагов.
- Где это вы нашли такого здорового? - спросил я Сборщицу.
- В переулке валялся, - сказала она, - где же еще? Нажрался - его и расписали. Обычное дело.
Кто-то явно пытался заставить нас поверить в эту легенду, кто-то, кто не принял в расчет Сенсата и его чувствительный нюх. За разящим от гиганта смрадом дешевого виски я различил едва уловимый запах флегистола. Поговаривают, что эту страшно горючую маслянистую жидкость добывают серые дварфы в глубинах пещер Карцери. В Районе Госпожи знать любит жечь флегистол для подогрева воды в купальнях, они утверждают, что горит он чище, чем любой уголь, да и жар от него намного сильнее.
- Ну и здоровый, - сказал я снова и от души врезал гиганту в бок. В брюхе у трупа что-то заплескалось.
У меня не осталось сомнений. Наши "пламенные" друзья каким-то образом убили гиганта и через перерезанное горло заполнили под завязку легковоспламеняющимся маслом. А затем вымочили его в нескольких галлонах виски, чтобы скрыть запах флегистола. Так труп превратился в восемнадцатифутовую бомбу, оставленную в переулке для ничего не подозревающих Сборщиков, которые должны были доставить ее прямиком в Мортуарий.
Но как поджигатели собираются подорвать бомбу? Одной горящей стрелы будет более чем достаточно. Попасть в гиганта, пусть даже издалека, не составит никакого труда. Причем попасть в любое место - пары виски сами по себе достаточно горючи, но флегистол поистине взрывоопасен. Для большего эффекта враги должны подождать, когда тело почти скроется в Мортуарии, чтобы сделать свой выстрел.
По-прежнему притворяясь пьяным, я махнул на прощание Сборщикам и как можно скорее заковылял в наше укрытие. Брат Кирипао ждал меня внутри.
- Труп - это бомба, - тихо произнес я, накидывая на себя куртку.
- Большая? - спросил он.
- Больше тонны флегистола.
Брат Кирипао бросил взгляд на гиганта, которого уже сняли с телег и медленно затаскивали по ступеням к входу в Мортуарий.
- Нам нужно покинуть здание, - произнес он, - такого взрыва оно не выдержит.
- Тогда отправляйся к заднему входу, - бросил я ему, - и посмотри, кто будет бежать оттуда. Я предупрежу остальных.
Брат Кирипао кивнул и тут же исчез из вида. Только через три секунды я понял, что он даже не знает, за кем именно надо смотреть - ведь не всем из нас было известно о гит'янки и гитзерае. Я должен был занять его место, позволив брату Кирипао вывести всех из здания; но в душе мне уже хотелось лично спасти Ясмин.
Я помчался по ступеням, на ходу одевая куртку. Лестница трещала и тряслась у меня под ногами, но я не обращал внимания, летя вверх во весь дух.
- Что случилось? Я видела тебя на улице, - окликнула меня Уна, выглядывая из-за лестничных перил четвертого этажа.
- В гиганте полно флегистола, - выдохнул я, тяжело дыша. - Если он взорвется, наш дом тоже взлетит на воздух.
- Проклятье, ты прав, - кивнула она. - Я видела, как взрывается флегистол. Его любят серые дварфы - заливают в бутылки, втыкают запал и забрасывают тех, кто им не по нраву. Хороший способ сжигать целые села.
- Уходите отсюда вместе с Уизлом, - сказал я ей. - А я позабочусь об остальных.
- Крикни им, они услышат.
- Враги тоже, - ответил я. - Лучше не будем себя выдавать. - И, не дожидаясь ответа, я рванул дальше.
Когда я прибежал наверх, кровь стучала у меня в ушах. Иезекия услыхал грохот ступеней и выглянул посмотреть, кто идет.
- Нам надо... - просипел я, - нам надо... бежать. Бомба.
- Что еще за бомба? - спросил он, как всегда беззаботно.
Безмозглые праймы! Для них вершина военной мысли - заточить лезвие меча с обеих сторон.
- Так что там насчет бомбы? - поинтересовалась Ясмин, выйдя из своей комнаты наблюдения.
- Гигант... - сказал я ей, - флегистол... мы должны...
- Хорошо, погоди.
Она скрылась за дверью, а я прислонился к перилам и попытался восстановить дыхание. Иезекия тронул меня за плечо:
- Пойду, соберу наши вещи, - сказал он и убежал с громким топотом, от которого затряслась лестница. Я присел на ступени, чувствуя, как бьется сердце. Поскольку я и так уже выдохся, возможно, мне стоило сразу бежать обратно; остальные были в лучшей форме и могли догнать меня по пути. Но гордость не позволила мне этого сделать. Я хотел дождаться Ясмин.
И Иезекии, само собой.
Ясмин выскочила из комнаты с рюкзаком на плече, держа в руке свернутый в трубочку портрет.
- Сворачивай аккуратнее, это же рисунок углем, - сказал я. - Он легко размазывается.
- Да иди ты, - бросила она, но тень улыбки все же коснулась ее лица. - Гиганта уже наполовину затащили в ворота. Самое время, чтобы взорвать...
В окно ударила ослепительная вспышка света, спустя миг последовал оглушительный грохот. Дом ощутимо накренило назад, целые куски крыши снесло прочь, словно ветром; и в следующее мгновение взрывная волна с невиданной силой обрушилась на здание, сминая фасад в бушующем море пламени. Поток горячего воздуха опрокинул Ясмин и швырнул ее на меня. Она упала ко мне на колени; лестница, на ступеньке которой я сидел, жалобно затрещала и с пронзительным визгом выдираемых ржавых гвоздей оторвалась от деревянных опор. Мы полетели вниз.
Семь этажей, по два пролета на каждый - остановить падение было невозможно. Бах - наша лестница ударилась о пролет, что был снизу, оторвав его от опор, и они вместе полетели дальше, на следующий этаж, где все повторилось. Один этаж за другим, столкновение за столкновением - здание складывалось как карточный домик. Бах, бах, бах - горящие доски падали вокруг нас, разбрызгивая языки пламени. На каждом из этажей падение замедлялось на какую-то долю секунды, пока следующий лестничный пролет не сдавался под обрушившейся на него тяжестью, осыпая нас дождем штукатурки. И снова падение, снова удары, снова потоки штукатурки и мусора, сыплющегося на мою голову и спину Ясмин.
Всякий раз, когда мы ударялись об очередной пролет, Ясмин болезненно охала. Она упала на меня так, что при каждом столкновении мои колени втыкались ей прямо в солнечное сплетение. На полпути вниз ее тело обмякло - видимо, я вышиб из нее весь дух. Я отчаянно вцепился в Ясмин, стараясь ее не выпустить - безумная скачка на разваливающейся лестнице чревата кучей шишек и синяков, но если нас выкинет внутрь горящего здания, мы точно будем записаны в Книгу Мертвых.
Наконец, падение прекратилось, и мы распластались на вершине бесформенной груды лестничных пролетов. Однако, мы по-прежнему оставались на уровне второго этажа, а здание грозило обрушиться в любую секунду. Поэтому я подхватил Ясмин и бросился к фронтальной стене, в которой зияла большая дыра - несколько трухлявых досок выбило взрывом. Доски усеяли пол обломками, они были слишком гнилые, чтобы загореться даже от флегистола. Но по краям дыра все-таки занялась, и пламя уже разгоралось, жадно глотая свежий воздух с улицы. Меня это не остановило. Я прижал Ясмин к груди и прыгнул прямо в пролом.
До земли было всего десять футов - падение болезненное, но едва ли смертельное, если, конечно, правильно приземлиться. Уже в воздухе я подумал, что с взрослой женщиной на руках правильно приземлиться мне не удастся. Все что я мог сделать, это оградить ее голову от удара о мостовую... но вдруг оказалось, что мы упали на что-то более мягкое, чем я ожидал. Мягче, чем горящее дерево, и мягче, чем булыжная мостовая.
Это была рука, левая рука гиганта, точнее, его кисть, оторванная взрывом. Мы приземлились, уютно свернувшись в мертвой ладони, как голубки в гнездышке. Зеленовато-желтая кожа гиганта стала обугленно-черной, и запах виски смешивался с запахом хорошо прожаренного мяса.
Повсюду были разбросаны дымящиеся останки; одни принадлежали гиганту, другие - Сборщикам, тащившим его в Мортуарий. Удивительно, но мой желудок отреагировал на это зрелище более сдержанно, чем на аналогичное в Городском Суде. Этому, видимо, способствовало то, что за исключением руки, другие части тел опознать было невозможно.
Ясмин шумно вздохнула и откатилась к обгорелому пальцу гиганта. Каким-то образом ей удалось сохранить мой рисунок, правда, теперь он был сильно измят. Бросив взгляд на портрет, она машинально попыталась его разгладить.
- Не переживай, - сказал я. - Ты в порядке?
- Жива - по милости Энтропии, - простонала она. - А как остальные?
Я обернулся в сторону нашего дома. Тот как будто ждал этого момента, чтобы тут же сложиться в аккуратную дымящуюся груду дерева. Соседние здания тоже пострадали от взрыва. Кренясь друг к другу и словно пытаясь заполнить брешь, оставшуюся после гибели их собрата, они один за другим последовали его примеру, присоединившись к тлеющим обломкам.
Все это заняло не более пяти секунд.
- Бритлин... - прошептала Ясмин.
- Уна и Уизл должны были успеть, - вымолвил я, не отрывая взгляда от останков домов. - Но бедный Иезекия, он ведь остался на седьмом...
- Эй, - послышался голос Иезекии позади нас. - Что вы там делаете в этой руке?
С гримасой на лице я обернулся к нему.
- Ты телепортировался оттуда?
- Ну да. Если бы вы чуть-чуть подождали, я бы и вас захватил.
- Мы не ищем простых путей, - выдавил я. - Мы предпочли спуститься более захватывающим способом.
- Эх вы, Сенсаты! - рассмеялся он и по-дружески хлопнул меня по плечу. - Идем, я отведу вас к остальным.
Ясмин попыталась достать его ножом в спину, но я ее вовремя остановил.
* * *
Уна и Уизл нашли убежище позади одной из самых крепких построек близ Мортуария, мраморного святилища, внутри которого находился Монумент Веков. Фактол Скалл воздвиг этот монумент, дабы с его помощью содрать еще немного золота с тупых богачей, позволяя им платить за привилегию высечь свои имена на огромном каменном обелиске, который был призван "сохранить их славу на все времена". Заглянув в арку святилища, я увидел, что от взрыва обелиск повалился и лежит на земле, расколовшись на три части.
- Мои соболезнования, - посочувствовал я Уизлу.
- Почему? - удивленно моргнул гном. - Воистину, сегодняшний день обернулся праздником для всех Упокоенных - ведь столько душ обрело Последний Покой.
- Как и для Хранителей Рока, - поддержала его Ясмин. - Только это было слишком шумно и бесцеремонно. Лучше когда все разрушается само по себе. Хотя... - Она окинула взглядом разбитый монумент, развалившиеся дома, разбросанные повсюду обгоревшие останки. - Рвануло, конечно, здорово.
Я тоже оглядел следы разрушений. Столь прискорбная и пустая трата жизней... однако, как Сенсат, я не мог не признать, что взрыв мне в целом понравился. Кто сказал, что между разными фракциями нет ничего общего?
- Если мы закончили свои восторги по поводу этого массового убийства, - гневно сказала Уна, - то, может быть, вспомним, что у нас есть одно дело?
- Разумеется, уважаемая Законница, - ответил Уизл, вежливо поклонившись. - Какие у вас предложения?
- Кто-нибудь видел, как эти поганые пни подорвали бомбу? - спросила Уна.
- Скорее всего, с расстояния, горящей стрелой, - предположил я, - хотя они могли использовать свои жезлы, как тогда в Суде.
- Нужно обыскать окрестности и найти место, откуда хорошо простреливается главный вход в Мортуарий. Уизл, Иезекия?
Гном в очередной раз поклонился, Иезекия тоже, но у него это вышло на редкость забавно. Через мгновение они оба бежали в сторону главного входа в здание. Я заметил, что даже Иезекия старается быть настороже, держась поближе к укрытиям.
- Остальные - к заднему входу, - продолжила Уна. - Будем надеяться, что враг не успел еще скрыться.
- Я послал туда брата Кирипао как раз перед взрывом, - сказал я.
- Отлично, - кивнула она. - Нужно найти его.
Мы поспешили в обход Мортуария, стараясь оставаться под защитой примыкающих к нему строений. Ясмин шла рядом со мной, по-прежнему держа в руке помятый рисунок. Спустя некоторое время она тихо спросила:
- Зачем нам идти к заднему входу? Я думала, мы должны пронаблюдать за нападением, а потом выследить преступников.
- Нападение на Городской Суд было прикрытием для грабителей, - объяснил я. - Фактолы считают, что все атаки совершались лишь для отвода глаз; и сейчас мы идем проверить, не хотят ли воры снова сбежать.
- Но как отличить их от остальных? - удивилась она. - За утро внутрь вошло как минимум три процессии. Стоило им услышать такой сильный взрыв у главных ворот, как все они наверняка бросились к другому выходу.
- Будем смотреть в оба и надеяться на лучшее, - ответила Уна, удостоив меня многозначительного взгляда. Она по-прежнему пыталась сохранить в тайне информацию о гит'янки и гитзерае, хотя и не понятно, с какой целью. Может, Законникам нравится знать то, чего не знают другие?
* * *
Кирипао скрывался за углом самой крайней пристройки. Когда мы к нему подошли, он вежливо склонил голову и прошептал:
- Из этих ворот выбежало очень много народа, но я не нашел ни в ком ничего необычного. Я имел вольность произнести заклинание обнаружения магии, но ничего существенного у сбежавших не оказалось.
Интересно, каким он видит магический свет, который от нас исходит. Посох Уны, наверное, ярко сияет, а доспех Ясмин излучает жар. Что до меня, то в кармане я хранил светящийся камень, а про рапиру и говорить нечего; учитывая, сколько отец заплатил за наложенные на нее чары, в глазах Кирипао она должна сверкать, словно задница птицы феникс.
- Кэвендиш! - прошипела Уна прямо мне в ухо. - Не стой как столб. Ищи в толпе знакомые лица.
Я выглянул за угол и увидел десятка два жителей города, столпившихся посреди улицы. Большинство из них участвовали в похоронах и носили одежды соответствующего представлениям о трауре той или иной культуры цвета: черного, белого и реже кроваво-красного. Горстка Упокоенных в серых мантиях пыталась успокоить толпу. "Нет никаких причин для волнения", - донеслось до меня в тот момент, когда дым от горящих домов застлал купол Мортуария.
Разношерстная толпа была обычной для Сигила: люди, бариавры, тифлинги, даже один гитзерай. Правда им оказалась женщина, невысокого для ее расы роста, ничуть не похожая на вора, которого я видел в Суде.
- А-а, - прошептал брат Кирипао. - Вот это уже интересно.
Он указал на группу, появившуюся из Мортуария. Все пятеро носили мантии Упокоенных, лица скрывались под низко надвинутыми капюшонами.
- Чувствуешь магию? - спросил я. Кирипао кивнул.
- Пятеро против четверых, - пробормотала Уна. - Если они разбегутся, у нас возникнут проблемы. Значит так... я беру на себя первого, Кирипао - второго, Ясмин - тебе третий. Если последние двое разделятся, Кэвендиш, решай сам, за кем идти.
Первая пара спустилась вниз по ступеням и встала, внимательно оглядываясь по сторонам. В этот момент, несмотря на тень от капюшонов, мне удалось различить лица - это были те самые гит'янки и гитзерай, что ограбили кабинет Уны.
- Это они, - шепнул я. Тем временем, воры вышли на дорогу и поспешили в противоположную от нас сторону.
- За мной, Непредсказуемый брат, - позвала Кирипао Уна. Не дожидаясь ответа, она выскользнула за угол на улицу, устремилась к ближайшей похоронной группе и затерялась в ней. Кирипао последовал за Уной, а мы с Ясмин сосредоточили все свое внимание на оставшихся врагах.
Закутанная в мантии троица немного помедлила, проводив взглядом гит'янки и гитзерая, затем спустилась вниз и направилась к толпе. Что-то странное было в их походке, в том, как они пытались держаться тени купола Мортуария, в том, как угрожающе раскачивали руками - как обезьяны или как...
- Юстас, - пробормотал я.
- Что? - переспросила Ясмин.
- Неважно, - ответил я. - Ты ведь жрица, верно?
- Мой официальный титул - Служительница Энтропии.
- В другой раз объяснишь, что это означает, - перебил я. - У тебя есть власть над нежитью?
- Энтропия - не какой-то там бог, охраняющий от призраков и упырей, - возмутилась она. - Это великая сила природы. Мы считаем себя оборотной стороной друидов. Те в знак веры ухаживают за деревьями, а мы их по той же причине рубим.
- Уверен, вы с друидами их уже просто достали, - сказал я, - но сейчас меня больше интересует клирик, который может приказать этим тварям... ну все, началось.
Троица вошла в толпу и сбросила мантии с шипением, полным ненависти ко всем окружающим. Как я и подозревал, это были умертвия, как один похожие на нашего посыльного, Юстаса - воскресшие мертвецы, вооруженные смертельно острыми когтями. Судя по всему, им надлежало прикрывать отход воров.
Завидев нежить, народ заорал и бросился врассыпную. Какая-то женщина споткнулась и растянулась на мостовой, визжа от ужаса. Одно из ближайших умертвий тут же бросилось к ней и схватило ее за запястье, взрезая кожу когтями. Там где они касались плоти, мышцы съеживались прямо на глазах, а кожа ссыхалась, туго обтягивая кости. Тварь ликующе зашипела, отпустив жертву. Бесполезная конечность с глухим стуком упала на камни.
- Ты что вытворяешь? - вскричал Упокоенный, стоявший неподалеку. На вид ему было лет за сорок, обе его щеки покрывали татуировки в виде красных спиралей. Он зашагал прямо на умертвие и встал напротив него, уперев руки в бока, словно разгневанный учитель, заставший нерадивого ученика за шпаргалкой.
- Немедленно возвращайся обратно, - произнес он. - Подобное поведение недопустимо.
Тварь склонила голову набок, внимая ему с большим интересом... и вдруг резко выбросила руку вперед, растопырив пальцы. Когти прорвали мантию Упокоенного и вошли глубоко в его грудь, словно пять крадущих душу кинжалов. Упокоенный лишь раскрыл рот. Внутри него что-то с мучительным стоном затрещало - так трещит палка перед тем, как вот-вот сломаться. Хрустнуло ребро, затем еще одно и еще. Они ломались с такой страшной силой, что обломки вспарывали грудь несчастного вместе с одеждой.
Лицо чудовища окатил фонтан крови. Облизнув губы, умертвие подождало, пока его смертельная хватка не вытянет из жертвы все жизненные силы, превратив человека в бесформенную груду плоти, ощетинившуюся сломанными костями. Затем оно отшвырнуло тело Упокоенного к стене Мортуария, где оно со стуком упало на землю.
- Не может быть! - прошептала Ясмин.
- И давно ты в Сигиле? - поинтересовался я. - Здесь может быть все.
- Но ведь Упокоенные заключили с нежитью договор - Перемирие Смерти. Умертвия и другая нежить никогда не нападают на Упокоенных первыми.
- Я-то о Перемирии знаю, - сказал я, - но вот те твари, похоже, нет.
- Кто-то играет с установленным порядком вещей, - уже не шепотом сказала Ясмин. - Кто-то хочет нарушить...
Конец фразы заглушил звук брошенного рюкзака и шелест меча, выходящего из ножен.
- Надеюсь, меч у тебя магический или хотя бы серебряный, - заметил я. - Обычным ты им ничего не...
Ясмин бросилась в бой, не дав мне закончить.
* * *
Какую-то долю секунды я колебался - в конце концов, по инструкциям мы должны были наблюдать, не вступая в стычки с врагом. Но я не мог бросить Ясмин одну против троих умертвий; и дело было не только в этом, просто я должен был спасти невинные жизни. Как ни печально признавать, но из-за приказа не вмешиваться я многих обрек на гибель, позволив Сборщикам втащить гиганта в Мортуарий. На моем месте отец, наверняка, прокричал бы: "Плевать на приказы! Там гибнут люди!".
Вынув рапиру, я помчался вслед за Ясмин. Несколько участников похорон, бежавших нам навстречу, поспешили убраться с дороги. Остальные словно окаменели от страха и, не смея шевельнутся, глядели на то, как умертвия подыскивают себе новые жертвы. Ими стали трое Упокоенных; они не двинулись с места, не веря своим глазам, когда чудовища вырвали их сердца.
Ясмин выбрала ближайшее умертвие и всадила ему меч в спину, пронзив вместе с ним Упокоенного, которого чудовище держало в своих когтях. Тварь повернула голову, поглядела на Ясмин и зашипела. Ее дыхание источало гнилостный смрад. Я находился достаточно близко, чтобы почувствовать отвратительный запах; причем настолько, что вогнал острие рапиры прямо в открытую пасть, до самого мозга. Благодаря заклинаниям, наложенным на рапиру, клинок пробил череп твари насквозь, осыпав несчастного Упокоенного осколками кости и комочками серого вещества.
Упокоенному было все равно. Если он не успел умереть раньше, меч Ясмин должен был ему в этом помочь.
Наше вмешательство вывело окружающих из ступора. Все бросились кто куда, завывая от ужаса. Какой-то полурослик побежал назад в Мортуарий - определенно не в то место, где стоит искать защиты. Когда мы выдернули клинки из теперь уже окончательно мертвого умертвия, на улице не было никого, кроме нас и двоих чудовищ.
- Каждому по одному? - спросил я у Ясмин. - Или займемся тем, что поближе?
- Я возьму ближнего, - ответила она, - а ты держи второго подальше от моей спины.
- Ваше слово для меня закон.
Держась на расстоянии от противника Ясмин, я побежал к своему. Когда-то он мог называться женщиной, но с тех пор прошло много лет. Ее лицо было сильно испорчено в результате трупного разложения, кожа слезла с него, обнажив гниющие связки и мышцы.
- Привет, - поздоровался я. - Как ты смотришь на то, чтобы поработать моделью на моих занятиях? Ученики часто испытывают трудности с анатомией лица, а у тебя она прямо как на ладони. Дорогая, ты просто ходячий учебник по анатомии.
Тварь зашипела и попробовала меня ударить. Я отразил удар рапирой, слегка порезав ей кисть. Не показалось ни одной капли крови - ничего, кроме струйки красноватой пыли.
- Некоторые полагают, что рапира - оружие слабое и неэффективное, - продолжил я, - но они знакомы лишь с ее спортивными разновидностями, - я сделал короткий выпад, перерубив несколько связок на левой щеке умертвия, и отскочил назад. - Спортивной рапирой можно только колоть, - объяснил я, - но настоящая рапира, как ты могла заметить, имеет обоюдоострый клинок. Ты следишь за моей мыслью?
Судя по всему, умертвие интересовалось лишь тем, как от меня отделаться. Она шипела и безрезультатно когтила воздух, я парировал все ее попытки пробиться сквозь мою веерную защиту. Маленькие порезы не причиняли ей серьезного вреда, но, таким образом, я не давал твари шанса вырваться, и это приводило ее в бешенство.
- Не думаю, что ты расскажешь мне, отчего вы нарушили Перемирие Смерти, - спросил я умертвие, - а также на кого вы работаете, и каков ваш план?
Она зашипела.
- Ты не можешь говорить, верно?
Она снова зашипела.
- Шипение - знак согласия, - отметил я. Не являясь экспертом в области нежити, я не был уверен, способны ли обычные умертвия разговаривать; хотя, с другой стороны, перед нами были не простые умертвия. Это были создания, изучением которых стоило заняться настоящим профессионалам.
Не спуская глаз с умертвия, я прокричал Ясмин:
- Потанцуй пока со своим приятелем. Мне нужно посоветоваться со специалистом. - И обрушив на противницу шквал ударов, я начал загонять ее вверх по ступеням к воротам Мортуария. Чудовище было бездарным бойцом... впрочем, если ты способен лишить противника жизненной силы одним ударом когтей, тебе ни к чему оттачивать свое мастерство.
Мы поднимались вверх по лестнице: тварь шипела, я продолжал наступать. Массивные, обитые железом двери были широко распахнуты, и умертвие, медленно пятясь назад, ступило внутрь.
В свое время я не раз принимал участие в похоронах в Мортуарии, но они всегда проходили с парадного входа, и эта часть здания была для меня незнакома. Мы очутились в изгибающемся каменном коридоре с множеством дверей - одни были нараспашку, другие закрыты, а самая большая вела к главному входу; взрывом флегистола ее сорвало с петель. Если не считать беспрестанного шипения умертвия, в здании стояла гробовая тишина. И это было неудивительно.
- Эй! - крикнул я. - Есть кто-нибудь дома?
Лишь не умолкающее эхо моего голоса, многократно отразившееся от каменных стен, было мне ответом. Тварь предприняла последнюю, нерешительную попытку прорваться, но отпрянула, получив удар по ключице, оставивший глубокую резаную рану. Смирившись, она начала пятиться по коридору к главному входу. Я почувствовал запах гари и сбавил темп, опасаясь не столько огня, сколько дыма. Умертвия уже мертвы, и им нет нужды дышать, поэтому если из-за дыма меня начнет охватывать слабость, чудовище получит значительное преимущество.
- Мне очень нужно поговорить с Упокоенным, - прокричал я. "Покойным, покойным, покойным", - ответило эхо, затихая где-то под куполом.
- У меня здесь умертвие-отступник, которого должен осмотреть Упокоенный. Оно нарушило Перемирие Смерти. Кто-то же должен на него взглянуть?
- Умертвие-отступник, говоришь?
В дальнем конце коридора возник мрачный силуэт, окаймленный отблесками огня, охватившего парадную часть Мортуария. На какой-то миг он показался мне одной из разновидностей нежити - трупом, облаченным в серый саван - но когда мои глаза привыкли к свету, я узнал в нем фактола Скалла, Упокоенного-затворника.
Умертвие оказалось зажатым между мной и Скаллом. Она обернулась на его голос, пристально изучая нового противника.
- Осторожно, ваша честь, - обратился я к Скаллу. - Она уже убила нескольких Упокоенных там, на улице. Я сам видел.
- Она нападала первой?
- Да, ваша честь. Безо всякой причины.
- Я нахожу это невероятным.
Умертвие затравленно озиралось то на меня, то на Скалла, шипя при этом еще неистовей. Ее глаза пылали подобно озарявшим фактола языкам пламени. Сделав ложный выпад в мою сторону, она неожиданно бросилась к Скаллу. Я кинулся следом с окончательным намерением снести ей голову. Хотя я и надеялся, что Упокоенные помогут ее допросить, спасти жизнь фактолу было гораздо важнее.
Умертвие спешило к Скаллу, я бежал вслед за ней. Скалл спокойно смотрел, как мы оба несемся прямо на него. В самый последний момент он просто выставил руки и сказал:
- Стоять.
Мои ноги застыли на месте, застыл мозг... моя рука, уже опускающаяся, чтобы обезглавить чудовище, так и замерла в воздухе, словно скованная льдом. Однако умертвие оказалось невосприимчивым к парализовавшей меня магии. Последним рывком она с яростью бешеного пса, наконец-таки добравшегося до жертвы, вцепилась в руки Скалла. С радостным шипением тварь вонзила свои когти в запястья Упокоенного и сжала их мертвой хваткой.
В течение следующих нескольких секунд у Скалла не дрогнул ни один мускул. Затем он медленно вывернул кисти и с не меньшей силой перехватил руки чудовища. Они замерли друг напротив друга. Кровавый огонь в глазах умертвия разгорался все ярче и ярче, рассеивая полумрак коридора.
Эти объятия длились целую минуту, а я все беспомощно стоял, не в силах даже пошевелиться. Постепенно ненависть, написанная на лице твари, сменилась озадаченностью, и она попыталась вырваться, но Скалл, не прикладывая никаких усилий, удержал ее на месте. Пламя в глазах чудовища все росло, отбрасывая два ярко-красных пятна на серый камень стены. В последнее мгновение она посмотрела на меня через плечо, ее полуразложившееся лицо исказило выражение неподдельного ужаса и смятения, и в тот же миг тело умертвия лопнуло, будто мыльный пузырь, окатив коридор каскадом красной пыли.
- Однако, - промолвил Скалл. Его лицо и одежда лежали под слоем пыли, и казалось, что он с ног до головы покрыт кровью. Неожиданно животворная волна прокатилась по моим мышцам, силы вернулись ко мне, и я смог, наконец, опустить руку.
- Однако, - повторил Скалл.
Повернувшись ко мне спиной, он пошел внутрь горящего Мортуария, не обращая внимания на огонь.
* * *
- Где ты был? - спросила Ясмин. Она уже подобрала свой рюкзак и снова держала в руке рисунок. Ее умертвие лежало на мостовой, изрубленное на куски.
- Перекинулся парой слов с фактолом Скаллом, - бросил я.
- Что-нибудь выяснил?
- Лишь то, что у меня нет никакого желания снова с ним повстречаться. - Я ткнул ногой одну из частей умертвия; из ран посыпалась красная пыль. - И у всех умертвий такая пыль внутри?
- Не знаю, - пожала плечами Ясмин. - Мне раньше не приходилось с ними сражаться.
- Может быть, кому-нибудь из наших коллег приходилось. - Я посмотрел в ту сторону улицы, куда Уна и Кирипао отправились в погоню за ворами. Ясмин проследила мой взгляд.
- Бежим за ними? - предложила она.
- Ты, пожалуй, беги, - сказал я ей. - Если наши друзья углубились в Улей, тебе будет трудно их отыскать... хотя Уна вполне могла оставить для нас какие-то знаки. Особые следы на земле, стрелки на мостовой, что-нибудь в этом роде.
- А ты что будешь делать?
- Хочу взглянуть на этих умертвий поближе. Они меня заинтриговали.
- Ну, хорошо. - На мгновение она пристально посмотрела на меня, как будто пытаясь выразить свои чувства словами. И, наконец, просто сказала:
- Будь осторожен, Кэвендиш.
Прежде чем я успел что-либо ответить, она побежала вниз по улице - стройная фигурка, затянутая в черную драконью кожу. Я попытался выжечь эту картину у себя в памяти; мне хотелось нарисовать ее после того, как все кончится. И кому какое дело, что это не стоит денег.
* * *
Пыль.
Красная пыль, идущая из ран вместо крови. Изнанку роб, принадлежавших умертвиям, покрывал толстый слой пыли, но это была пыль совершенно иного рода - мелкие частички, чем-то похожие на налет, остающийся после работы с глиной.
Я провел по ней пальцем и лизнул его осторожно. У нее был вкус, как у слабой приправы карри. Может, эти умертвия, скрывались на складе специй? Однако цвет не был желтым, как у настоящего карри; на первый взгляд он выглядел слегка коричневатым, но, присмотревшись поближе, я увидел, что пыль состоит из смеси белых и бурых частиц.
Красная пыль, белая, бурая... Сюда бы сейчас дварфа, из тех фанатиков, что изучают грунты, словно какой-нибудь бабник женщин. Есть у нас пара таких среди Сенсатов, вечно тащат нам новые минералы для того, чтобы каждый мог их понюхать, лизнуть и даже попробовать на зуб. Только благодаря целительным заклинаниям у меня до сих пор сохранился полный набор зубов; впрочем, сейчас я был бы рад видеть любого из тех камнелизов, лишь бы он помог мне разобраться со всей этой пылью.
Не имея подобных познаний, я мог только взять образцы каждого вида, в надежде позднее определить, что они из себя представляют. Я оторвал клочок мантии, буквально пропитанной буровато-белой пылью, а затем выдрал лист из альбома и подставил его под красную струйку, бегущую из раны убитой твари. Осторожно свернув, я положил оба образца в карман.
Не успел я выпрямиться, как из-за угла Мортуария выскочил Иезекия.
- Бритлин, - прокричал он, - идем скорее!
- Что такое?
- Мы с Уизлом, - сказал он, задыхаясь. - Мы выследили того, кто стрелял.
Я устремился за Иезекией, и пока мы бежали, он рассказал мне о том, что случилось. На пару с Уизлом они прочесали территорию близ главного входа в Мортуарий в поисках того, кто мог подорвать бомбу - задача не из легких, так как многие строения были охвачены пламенем. Мальчишка и гном нашли несколько укрытий, откуда могли пустить огненный шар или горящую стрелу, чтобы зажечь пропитанного маслом гиганта; но все эти места пустовали. С каждой минутой поиски затруднялись: жители окрестных домов с криками о пожаре выбегали на улицы и пытались организовать цепочки, передавая ведра из близлежащих колодцев.
Посреди этой растущей неразберихи Иезекия вдруг увидел в толпе знакомое лицо. Прислонившись к полуразрушенной каменной стене, стоял один из трех участников нападения на Городской Суд, тот самый головорез с окладистой бородой и белыми волосами. За поясом у него торчал жезл, который Иезекия тотчас узнал: белая слоновая кость, усеянная красными крапинами.
Человек (Иезекия прозвал его Беловолосым) постоял пару минут, наблюдая за тем, как толпа борется с огнем, и зашагал прочь, в глубину Улья. Иезекия и Уизл сели ему на хвост, держась на расстоянии и пытаясь пробиться сквозь массы ротозеев, собравшихся отовсюду поглазеть на пожар. Один раз они чуть не потеряли его, но затем вновь нашли, устремившись на звуки борьбы, раздававшиеся с соседней улицы.
На счастье (на наше счастье), Беловолосый, завернув за угол, столкнулся с Восторженной Процессией Плясунов, совершавшей свой нескончаемый путь по улицам Сигила. Иезекия знал о ней лишь по рассказам Уизла; но я был знаком с Процессией вовсе не понаслышке, так как несколько лет назад отплясывал с ней в течение трех дней подряд.
Восторженная Процессия продолжалась уже более четырех столетий. Это буйное сборище, к которому присоединялся любой желающий, скакало в пьяном угаре по улицам города в направлении, определяемом капризом любого, кто мог оказаться во главе колонны. Чуть позади возглавляющего следовала группа из десяти Носильщиков Коровы. На самом деле у них не было никакой коровы, лишь деревянный помост с множеством, как я узнал по опыту, жутких заноз. Возможно, много лет назад, когда шествие только начиналось, на помосте и несли какую-нибудь корову или, может быть, ее статую, однако, спустя века корова потерялась, и остался один помост.
В честь какого праздника организовано это шествие, и как оно началось, не помнят даже Законники. В нем принимали участие все, кто желал потанцевать и попить вина, следуя по улицам города. Некоторые плясуны брали вино с собой, но делать это не обязательно, поскольку считается, что каждого, кто угостит участников процессии выпивкой, ждет большая удача. Когда я танцевал в этом шествии, старушки умоляли меня принять их самогон, надеясь, таким образом, заслужить исцеление от артрита. Кто знает - может, и помогло. По крайней мере, старушки выглядели на удивление бодрыми, когда бежали за мной со своими баклажками.
Беловолосый умудрился влететь в Процессию, столкнувшись с Носильщиками Коровы. Реакция пьяных гуляк была предсказуемой, и после непродолжительной, но активной потасовки полностью раздетый Беловолосый оказался на коровьем помосте. Его одежда и прочие вещи были разбросаны по улице и исчезли под ногами десятков пропойц.
- Надеюсь, вам удалось подобрать жезл, - сказал я Иезекии.
Парень утвердительно кивнул - а ведь сделать подобное было практически невозможно. Все происходило в трущобах Улья, на улицах которого нельзя оставить даже собачье дерьмо. Чьи-то жадные руки тотчас вцепились в имущество Беловолосого, однако, Уизл вытащил из кармана клочок шерсти, сделал пару жестов, что-то произнес, и неожиданно из-за угла показался отряд стражей Гармониума, на лицах которых читалось большое желание вступить в драку. Проходимцев, хотевших присвоить жезл, словно ветром сдуло, и Иезекия спокойно собрал то, что принадлежало Беловолосому.
- А его одежду вы тоже подобрали? - поинтересовался я.
- Всё, - рассмеялся Иезекия, - мы подобрали всё. И как только я собрал вещи, стражи растаяли как дым. Уизл был великолепен.
- По части иллюзий гномы известные мастера, - согласился я, поторопив Иезекию с рассказом.
Танцующие протащили Беловолосого на своем помосте еще несколько кварталов, прежде чем ему удалось ухватиться за бельевую веревку, натянутую через улицу между домами, и проскользнуть по ней в окно второго этажа. Последовал гром проклятий, и спустя какое-то время он показался на улице, выскочив из двери со штанами, украденными с веревки, и тарелкой лапши на голове. Обогнув колонну Процессии, Беловолосый свернул в переулок, чтобы натянуть штаны. Иезекия и Уизл неотступно следовали за ним до входа в грязный и обшарпанный салон татуировок, из которого, по словам Иезекии, тот так до сих пор и не вышел.
- По-твоему, там и есть логово наших врагов? - спросил я.
- Нет, - ответил Иезекия, - по-моему, он там делает татуировку.
* * *
Когда мы добрались до салона, нашего коллегу гнома нигде не было видно. Иезекия проводил меня в переулок, откуда хорошо просматривался вход в магазин, и где было достаточно темно, чтобы спрятаться. Едва мы устроились в тени домов, как чей-то голос произнес:
- Ему все еще делают татуировку.
Я весь покрылся мурашками.
- Уизл? Ты что, невидимый?
- Да, уважаемый Кэвендиш.
Я этого, конечно, видеть не мог, но, клянусь, он опять поклонился.
- Значит, ты уже был в лавке и разведал, что к чему? - спросил я.
- Совершенно верно. Господин Беловолосый заказал собственный портрет на правое плечо.
- Странно. - В определенных кругах, как в Сигиле, так и на Внешних Планах, существует мода на татуировки, но никогда прежде мне не доводилось видеть, чтобы кто-то украшал себя собственным изображением. Как правило, наносятся тайные символы, знаки кланов или даже рисунки, отмечающие убитых врагов, но собственные изображения - никогда. Я вообще редко встречал портретные татуировки, поскольку для такой работы требуется профессиональный художник, способный на большее, чем карикатурные поделки.
- Расскажи поподробнее, что ты видел, - попросил я невидимого Уизла.
- Тот человек, господин Беловолосый, вошел внутрь и что-то сказал хозяйке этого заведения. Ей оказалась женщина дроу - темный эльф. Похоже, она специалист в своем деле; все эльфы умелые мастера.
- Я в курсе, Уизл. Давай дальше.
- Как пожелаете, уважаемый Кэвендиш. - На этот раз мне явно послышался легкий шелест, когда гном поклонился. - Увы, подобраться поближе, чтобы услышать, что именно сказал господин Беловолосый той женщине, я не смог, ибо еще не успел сотворить заклинание невидимости. Но, судя по всему, им пришлось поторговаться, прежде чем татуировщица взялась за работу.
- Это потому что у нас все его деньги, - вставил Иезекия, потрясая узлом с одеждой со следами пыльных отпечатков.
- В конце концов, - продолжил Уизл, - он снял с пальца золотое кольцо, которое не заметили Плясуны. Женщина согласилась взять его в качестве платы и с тех пор занимается его рукой. Когда стало ясно, что этот процесс будет долгим, господин Иезекия вызвался вернуться назад к Мортуарию, чтобы поискать, не остался ли там кто-нибудь из наших коллег.
Поскольку у нас было время, я рассказал им о том, как Уна и Кирипао отправились следить за ворами, и описал наш бой с умертвиями. Услышав о нежити, напавшей на Упокоенных, Уизл не проронил ни слова. Трудно сказать, был ли он шокирован тем, что умертвия нарушили Перемирие Смерти, или же печалился о гибели своих товарищей. Может быть, гном обрадовался, что его друзья, наконец, достигли истинного совершенства смерти. Я никогда не понимал образа мыслей Упокоенных.
Оставив Уизла наедине с его горем (или же радостью), я разобрал вещи Беловолосого. Одежда была простой, но добротной, такого покроя, который не привлекает к себе внимания в трущобах Улья. Я не удивился, обнаружив, что она покрыта той же смесью белой и бурой пыли, что нашлась на мантиях умертвий. Что бы это значило, я пока не догадывался.
Остальные вещи были куда интереснее. Во-первых, конечно, огненный жезл. Я решил не трогать его голыми руками, мало ли какая в нем могла быть ловушка. Казалось, лучше оставить его Иезекии - вполне вероятно, что всезнающий дядюшка Тоби научил парня обращаться с такими магическими вещами. Я вернулся к другому имуществу, среди которого были: кинжал, покрытый липким зеленым веществом, очевидно, ядом; платиновая цепочка, разорванная в драке с Плясунами; и кошелек, в котором обнаружился обрывок плотной бумаги с нарисованным тушью портретом Беловолосого.
- Хм, - произнес я. - Похоже, этот парень от себя без ума. - Стоило ему лишиться рисунка, как он отправился делать замену в салоне татуировок. Для этого он даже расстался со своим золотым кольцом. Какая невиданная самовлюбленность; случись мне потерять почти все свои деньги, я не стану тут же отдавать последнюю ценность для того, чтобы потешить свое самолюбие. Портрет нужен Беловолосому по какой-то особой причине... и я знал, что здесь пахло магией.
- Значит так, вот вы двое маги, - обратился я к Уизлу с Иезекией. - Скажите, для какого заклинания нужно иметь собственное изображение?
- Интересный вопрос, сир, - ответил гном, - но я затрудняюсь на него ответить. Существует много магических школ и в каждой школе есть свои вариации. Два мага могут сотворить одно и тоже заклинание, используя разные компоненты, которые подбираются в соответствии с личными предпочтениями. В этом отношении волшебники с Прайма отличаются большой затейливостью.
- Это уж точно, - кивнул я, бросив взгляд на Иезекию.
* * *
Беловолосый покинул салон через пару минут после того, как часы пробили пик. Уизл, который незримо за ним наблюдал, подал нам множество всяких знаков перед тем, как тот появился на пороге, и поэтому мы с Иезекией хорошо укрылись в тени к тому времени, как Беловолосый вышел на улицу, заботливо покрывая руку какой-то желтоватой мазью.
Благодаря чувствительности его новой татуировки мы легко следовали за ним по переполненным улицам Улья. Беловолосый все никак не мог оставить ее в покое, постоянно ощупывал, поворачивал руку и так, и эдак, чтобы посмотреть, как выглядит рисунок с разных сторон. Поглощенный мыслями о татуировке, он не обращал внимания на окружающих, и мы шли за ним по пятам, наблюдая обычное для трущоб зрелище: грязные, обветшалые лавки; пьянь, лежавшую у обочин; детей, что лазили по карманам прохожих, крутясь вокруг них под видом игры в пятнашки.
Целый час понадобился Беловолосому, чтобы добраться через лабиринт улиц до своей цели, но я увидел ее еще до того, как мы там оказались: спиральную башню из стеклянных баков, бессистемно пристроенных вокруг общего деревянного каркаса, что вздымалась в небо на высоту двадцати этажей. Каждый из цилиндрических баков имел десять шагов в диаметре и высоту не менее двадцати футов. Все они были заполнены мутной водой, в которой плавала рыба, без устали сновавшая вдоль стеклянных стенок.
Это было знаменитое на весь Сигил Вертикальное Море - рыбный питомник, построенный много лет назад магом по имени Чертеллиус, известным в свое время мастером волшебства, впрочем, вошедшим в историю лишь благодаря своей любви к морепродуктам. Он тщательно спроектировал каждый бак, магически усилив стекло, чтобы оно могло выдерживать вес воды; лично проконтролировал возведение опорного каркаса, придумав хитрую систему пандусов, мостиков и эстакад так, чтобы кажущееся беспорядочным расположение баков было безукоризненно сбалансировано; а также разработал сложную схему замена воды, кормежки и вылова рыбы для последующей ее продажи на Большом Базаре. Вполне возможно, что Чертеллиус построил Море из чисто филантропических соображений, желая, чтобы Сигил располагал неограниченным запасом свежей трески, лосося и морских гребешков. Однако ходила такая песня, что Чертеллиус был просто блажным колдуном, готовым на все, лишь бы иметь полную кладовую селедки.
Беловолосый направился прямо к подножию башни, переговорил о чем-то со стражей, охранявшей входной пандус, и начал подниматься вверх по спиральному каркасу сооружения.
- Уизл, следуй за ним, - шепнул я, даже не представляя, слышит ли меня гном. Быть может, в то время, пока мы с Иезекией прятались в тени соседнего здания, он продолжал идти по пятам за Беловолосым.
- А мы? - поинтересовался Иезекия.
- Мы здесь для того, чтобы наблюдать, - ответил я. - Если выяснится, что это и есть логово наших врагов, мы доложим госпоже Ирин, и она выдаст всем этим пням по веревке. Лично я не собираюсь связываться с бандой головорезов с огненными жезлами.
- А ты заметил, - сказал паренек, - что при волнении вставляешь эти словечки, типа пень и головорез, как и все в Сигиле?
- Отвали, Простак, - бросил я.
Иезекия ухмыльнулся от уха до уха.
* * *
Оставив мальчишку неподалеку от входа в башню, я несколько минут осматривал окрестности, подыскивая место с наилучшим видом на Вертикальное Море и, наконец, нашел его в доме напротив. Он был похож на тот, из которого мы следили за Мортуарием, и к тому же имел лестницу на крышу. На крыше, как и у большинства домов в Улье, находился крайне жалкий огородик, несколько курятников, что принадлежали жильцам, и толстый слой птичьего помета. Я осторожно прошел по помету, заметив, как интересно он хлюпает у меня под ногами.
Запах оказался не менее интересный.
Выглянув из-за курятника, я устремил взор через улицу, в сторону Моря. На башне было полно народа, обслуживавшего баки. Рабочие, стоя на перекинутых над водой мостиках, ловили рыбу сетями, нагружали ей тачки и катили их вниз по наклонным скатам. Беловолосый пропустил вереницу груженых тачек и продолжил свое медленное восхождение. Когда я выглянул вновь, оказалось, что к нему присоединились двое субъектов, знакомых мне по Городскому Суду. Оба были вооружены огненными жезлами.
Куда это они направляются? Я оглядел башню, пытаясь обнаружить что-либо необычное... и неожиданно на уровне чуть пониже крыши увидел Ясмин.
Если бы не мой опытный глаз Сенсата, я мог бы ее не узнать. Она была в грязной рабочей одежде, лицо ее покрывала сажа, но костяные гребешки и мой рисунок, который Ясмин по-прежнему держала в руке, были видны даже через улицу. Время от времени она разворачивала его, быстро просматривала и снова сворачивала, делая вид, что это свиток с инструкциями к работе. Похоже, остальные рыболовы воспринимали ее маскировку как нечто само собой разумеющееся и сновали мимо Ясмин, не обращая на нее внимания.
Распознав Ясмин, я легко вычислил рядом с ней Уну и Кирипао. Уна не выпускала из рук посоха, а Непредсказуемый брат выделялся своим убийственным спокойствием. Переодевшись рыболовами, они делали вид, что работают, катая пустую тачку от одного бака к другому. Я мог лишь предположить, что к Вертикальному Морю мои напарники вышли по следам гит'янки и гитзерая... и через секунду моя догадка подтвердилась. Взглянув выше, я увидел воров на одном из пандусов почти на уровне моей крыши.
Они по-прежнему носили мантии Упокоенных и шли, низко опустив капюшоны. Конечно, такая одежда привлекала внимание простых рабочих, но все же не так, как вид гит'янки и гитзерая, любезно шагающих рядом. Воры перебрались с пандуса на мостик, который был перекинут через бак с морскими собаками - эти небольшие, трех футов длиной, акулы злобно таращились из-за стекла своего обиталища.
Я никак не мог понять, что понадобилось этим двоим на мостике, который обрывался прямо над резервуаром, пока не обратил внимания, что распорки, поддерживающие бак над их головами, образуют некое подобие арки... и эта арка светилась.
- Чтоб меня разорвало, - прошептал я. - Это же портал.
Нельзя сказать, что я был удивлен, увидев врата на другой план посреди Вертикального Моря. По всей мультивселенной Сигил знают как Город Дверей, то есть место, в котором порталов больше, чем крыс, а крыс в Сигиле не сосчитать. Пройдитесь по любой улице, и вы наверняка заметите, как где-нибудь мерцает один из них: в дверях пекарни, под крытой галереей храма, даже между стеной дома и прислоненной к ней лестницей. Все, что напоминает арку, пусть даже образованную случайно, может вдруг оказаться порталом... и никто не поручится за то, куда он ведет - в райские кущи Элизиума или на пятисотый слой Бездны.
Разумеется, большинство порталов имеют своенравный характер и отказываются работать, если у вас нет правильного "ключа". Представьте себе, что в дверях вашего соседа зеленщика образовался портал; девяносто девять раз из ста вы пройдете в них, чтобы увидеть перед собой все тот же салат-латук. Но если вам доведется иметь при себе определенный предмет, активирующий портал - серебряный кубок, треугольный обрывок ткани, веревку с узелками на концах - врата раскроются и с волшебным мерцанием забросят вас куда подальше. Если вы окажетесь не один, а с друзьями, их ждет та же участь.
Порталы, сотнями расцветающие по всему Сигилу, создают основу городской экономики, и главную роль в ней играют практикующие магию горожане. Есть волшебники, которые занимаются диагностикой; они отыскивают врата, угадывают ключи, которые их открывают, и предсказывают, куда эти порталы могут вас занести. Другие маги специализируются на мерах предосторожности. За немалую сумму денег, они могут окутать ваш дом особыми заклинаниями, чтобы вы были уверены, что дверь в спальню тетушки Эффи не обернется вдруг вратами на Стихийный план Огня. И, наконец, третьи посвящают свою жизнь изучению самого феномена порталов: откуда они берутся, как работают и каким образом выбирают для себя ключи.
Маги из третьей группы в итоге теряют рассудок, ибо нет никакой разумной системы в том, как работают эти порталы. Они просто делают то, что им вздумается... например, находят пристанище в арке над мостиком, в десяти этажах вверх по Вертикальному Морю.
Гит'янки и гитзерай не спеша двинулись по мостику, посматривая по сторонам. Их взгляд прошелся по крыше, скользнув мимо моего укрытия. Убедившись, что на них никто не смотрит, они шагнули вперед и исчезли. Мне не удалось разобрать, что было с той стороны портала за то короткое время, пока он оставался открытым, однако я заметил, как из него вырвалось плотное облачко пыли, которое стало медленно оседать на доски и на поверхность воды.
Через несколько мгновений показались мои компаньоны, катившие тачку, словно заправские рыболовы. Уна сразу заметила облако пыли - я видел, как она указала сперва на него, а затем вверх на свечение вокруг арки. Кирипао, ни секунды не медля, бросился на мостик, но, добежав до портала, прошел сквозь него без какого-либо результата и остановился за ним в двух шагах.
Обычное дело для Непредсказуемого: кинуться, сломя голову, презрев всякую осторожность. Уна и Ясмин влетели на мостик за Кирипао, ругая его за подобную выходку... и в этот момент за их спиной появился Беловолосый со своими напарниками.
Надо отдать ему должное, он был неглуп и узнал Уну, несмотря на ее грязный наряд. С другой стороны, в руке Уна держала свой серебряный посох, который Беловолосый должен был хорошо помнить по событиям в ротонде. Как бы там ни было, ему хватило одного взгляд на Ее Честь, и я прочел по его губам: "ДеВэйл". Поняв, что присутствие Законника рядом с порталом означает для него большие проблемы, Беловолосый выхватил у приятеля жезл и крикнул:
- Не двигаться!
Уна и Ясмин застыли на месте. Кирипао рванулся сквозь недействующий портал в явном намерении сразиться с тремя противниками в одиночку, но женщины вцепились в него, коротко прошипев что-то резкое, и достойный брат столь же внезапно остановился, обратившись к Беловолосому:
- Ты же не осмелишься играть с огнем здесь, наверху, - произнес Кирипао так громко, что я услышал его на другой стороне улицы. - Строение деревянное, и мы высоко от земли. Если на башне начнется пожар, ты не успеешь спуститься, прежде чем тонны воды обрушатся тебе на голову.
- Ты даже не представляешь, на что я могу осмелиться, - отрезал Беловолосый. - Бросайте оружие и ложитесь лицом вниз.
- Оружие? - невинно переспросила Ясмин, шагнув вперед. - Но у меня нет никакого оружия. Это все, что у меня есть. - С этими словами она помахала рисунком, но мне, в отличие от Беловолосого, был хорошо виден меч, спрятанный у нее за спиной под рабочей одеждой.
- Еще шаг - и я стреляю, - заявил Беловолосый. - Без шуток. Хватит с меня того, что я избит и ограблен, и я не позволю всяким тифлингам пудрить мне мозги. Ясно?
Ясмин стиснула зубы, приятели Беловолосого сделали то же самое. Похоже, им не хотелось выпускать огненные шары на деревянной башне на высоте десятиэтажного дома, но они боялись перечить своему командиру.
- Иди сюда, - сказала Уна, беря Ясмин за плечо и оттаскивая назад на мостик. - Будем благоразумнее.
- Благоразумнее будет лечь лицом вниз, - крикнул Беловолосый. - И быстро!
Мне бы сейчас арбалет, подумал я. Или хотя бы камень побольше, чтобы запустить ему в голову. Шансы попасть я имел неплохие - нас разделяла обычная для Улья узкая улочка, но как назло на крыше не было ничего, кроме мелкой гальки... и убогого огорода с курятниками...
Ага.
Пока мои друзья продолжали противостояние с Беловолосым, я отворил прикрывавший меня курятник.
- Хорошая курочка, - прошептал я, - умная курочка, спокойная курочка...
Восседавшая внутри курица яростно впилась в меня своим единственным глазом. Второй, судя по всему, был потерян в схватке с другой наседкой или котом. Я надеялся, это не означало, что она любит драться, ведь курица сидела на том, с помощью чего я рассчитывал отвлечь внимание Беловолосого.
- В обычных обстоятельствах, - заверил я как можно более успокаивающе, - я бы никогда не стал лишать даму потомства. Но в данный момент речь идет о жизни и смерти, и возможно судьба целого города висит на волоске. Так что будь умницей, сиди тихо, и дай мне...
Безмозглая птица клюнула меня в руку, прямо от всей души, так, что показалась кровь. Я закусил губу, сдержав крик, и схватил проклятое яйцо прежде, чем она успела клюнуть меня еще раз. Курица издала пронзительный возглас и затихла, видимо привыкшая к регулярному похищению своих отпрысков.
Беловолосый никак не отреагировал на шум в курятнике, его внимание было сосредоточено на моих товарищах, медленно отступавших, но не собиравшихся сдаваться. Если с такого расстояния я попаду Беловолосому в лицо, и при этом он не успеет выстрелить, то Уна получит шанс воспользоваться посохом, а Кирипао и Ясмин - напасть на него.
Если из этого ничего не выйдет - они погибли.
Надо выждать, сказал я себе. Надо выждать подходящий момент.
- В последний раз говорю! - крикнул Беловолосый. - Ложитесь или сгорите!
- Ну, хоть вы его вразумите? - обратилась Уна к товарищам Беловолосого, продолжая пятиться по мостику.
Те побледнели, но не проронили ни слова.
- Считаю до трех, - начал Беловолосый. - Один.
Я сделал глубокий вдох...
- Два.
...и занес руку для броска...
- Тр...
Ясмин отскочила назад. Должно быть, она рассчитывала утащить Уну и Кирипао за собой вниз, в бак с водой, где можно было спастись от огня. Однако, в прыжке Ясмин оказалась под аркой из подпирающих стоек, той самой, что мерцала светом портала. В одно мгновение Ясмин и два других моих компаньона были затянуты сквозь врата, вырвавшие их с этого плана бытия.
Еще одно облачко пыли взметнулось в воздух.
Беловолосый опустил жезл. Я тихо присел за курятником, держа в руке так и не брошенное яйцо.
- Чего стоите, болваны? - заорал он, повернувшись к своим людям и отвесив им по оплеухе. - Теперь они точно наши. Быстро за ними.
Он схватил их за плечи и потащил за собой. Подойдя к порталу, головорезы исчезли вслед за моими товарищами.
Мостик был пуст, не считая медленно оседающей пыли.
Я летел вниз по лестнице, и в голове у меня вертелся только один вопрос: что послужило ключом к порталу? Гит'янки и гитзерай несли с собой мешки; несомненно, в одном из них находился их ключ, и я не мог его видеть. Кирипао пробежал сквозь портал, и тот не сработал, стало быть, у него ключа не было. Однако, он был у Ясмин - своим прыжком она активировала врата, захватив с собой Уну и Кирипао. Беловолосый сделал то же самое, утащив своих компаньонов. Но ведь Беловолосый не имел при себе ничего, кроме ворованных штанов... огненного жезла, позаимствованного у товарища...
...и татуировки. Его собственного портрета, заказанного на последние деньги.
Стоит ли повторять, что в руке у Ясмин был тот самый злополучный рисунок?
Ключ к порталу - собственное изображение. Вот и ответ на вопрос. Вот почему Беловолосый пожелал сделать себе такую странную татуировку. Она открывала ему путь домой.
Спрыгнув с лестницы, я побежал в закоулок, где сидел Иезекия, продолжавший следить за подножием башни.
- Что случилось? - удивился он, когда я кинулся к нему.
- Ясмин... они попали в ловушку и окружены, - ответил я. - Мы должны им помочь.
- Как?
- Застанем врагов врасплох. Сможешь еще раз провернуть свое заклинание телепортации?
- Это не совсем заклинание, - начал он. - Я просто представляю себе, что здесь - это там, и весь мир как будто изменяется так, как мне нужно.
- Потом объяснишь, - прервал я. - Сможешь доставить нас вон туда?
- Куда?
Я показал, куда. Потом показал снова. И снова, и снова... Нет-нет, вон тот мостик... Нет, другой, правее... Да нет же, на этаж выше. Видишь, где морские собаки?
Ну, вы знаете, как это бывает. Всякий раз, когда ты спешишь, все вокруг кажутся непроходимо тупыми. Дорога была каждая секунда; мне надо было спасать Ясмин. И когда, наконец, до Иезекии дошло, куда нужно телепортироваться, я схватил его и закричал:
- Ну, давай, давай!
Миг - и мы оказались на краю мостика. На самом краю. А если точнее, мы балансировали, пытаясь не сорваться в воду, где кружили морские собаки. В одиночку я бы смог сохранить равновесие, но Иезекия обхватил меня руками перед телепортацией для уверенности, что она подействует на обоих, и теперь своей тяжестью увлекал вниз.
- Иезекия! - только и успел крикнуть я, как вдруг кто-то схватил и осторожно оттащил нас от края.
Я обернулся посмотреть, кто уберег нас от падения. Но там никого не было.
- Уизл? - прошептал я.
- Всегда рад помочь, уважаемый Кэвендиш, - ответил невидимый гном. - Не ожидал, что вы окажетесь здесь.
- Мы тоже не ожидали, - сказал я. - Ты видел, что произошло, когда Беловолосый припер к стенке Ясмин и всех остальных?
- Только издалека, - покачал головой Уизл. - Ноги господина Беловолосого подлиннее моих, и я не слишком поспевал за ним.
- Жаль... они могли бы рассчитывать на тебя. Но не все потеряно. - Я вытащил свой альбом и кусок угля. - Через пару секунд у нас будет ключ к порталу.
- Какому порталу? - спросил Иезекия.
Я оставил его вопрос без внимания и стал набрасывать собственные черты, но Уизл решил ответить:
- Напротив нас, в этой арке, установился межпланарный портал. К сожалению, выходцы с Прайма не имеют возможности видеть порталы, но те из нас, кто родился на Внешних Планах, различают врата без труда.
- Портал? - произнес Иезекия, покосившись на арку. - Я как раз попал в Сигил через один из них. Мне его указал Дядюшка Тоби.
- Ну а в этот портал ты не пойдешь, - сказал я, не прерывая работы. - Ты отправишься назад, к госпоже Ирин и доложишь ей о том, что произошло.
- О чем именно? - спросил Иезекия.
Оторвавшись на секунду, я выдрал чистый лист из альбома и протянул его невидимому Уизлу.
- Набросай, пожалуйста, все, что должна знать госпожа Ирин... просто если Иезекия не понимает, что важнее.
- Я понимаю, что важнее, - запротестовал Иезекия. - И вообще, это нечестно: вы бежите на помощь, а я должен оставаться в Сигиле?
- Нам некогда спорить, - прервал его я. - Кто-то должен спасти наших товарищей, а кто-то доложить начальству. Это единственный разумный план.
- Вот сам и докладывай, - возмутился Иезекия, - а я пойду спасать наших друзей. - С этими словами он шагнул в сторону портала.
Я не собирался его останавливать; вряд ли парень таскал при себе портрет, а мне требовалось поскорее закончить свой собственный - лишняя секунда промедления могла стать для Ясмин последней.
Уизл не знал, чем открывается портал, и, очевидно, не любил рисковать.
- Прошу вас, уважаемый Простак, - сказал он Иезекии. - Я не могу позволить вам поступать опрометчиво. - Лист, который я ему вручил, затрепетал в воздухе и поплыл в направлении портала, когда гном попытался загородить его от мальчишки. На мгновение я подумал: а ведь лист чистый, а Уизл невидимый. Будет забавно, если это зачтется за его портрет.
Иезекия споткнулся о невидимого гнома, они оба покатились к арке, и "ВЖ-Ж-Ж" - портал открылся.
* * *
Как правило, в портале трудно что-то увидеть, а этот был еще мутнее обычного - словно дверь в полумрак посреди ясного полдня. Полумрак усиливался из-за скопления пылевых туч, которые вихрями сплетались в большие спирали. Иезекия тотчас сгинул в облаках и исчез из вида, за ним последовал силуэт гнома, на какой-то миг проступивший в пыли.
И тут что-то щелкнуло у меня в голове. У Сенсатов это зовется инстинктом "раз-в-жизни": когда тебе выпадает случай, и внутренний голос подсказывает, что подобного шанса больше не будет. Когда при виде сдобной булочки твой нос говорит: "Вот истинное совершенство - если ты пройдешь мимо, то уже никогда не будешь так близок к нему". Или, бывает, встречаешь женщину, и разгоревшееся в тебе пламя кричит: "Вот она! Если я упущу ее этой ночью, мое сердце будет разбито". Верховные Сенсаты учат, что инстинкт "раз-в-жизни" редко бывает прав, что будут еще и булочки, и встречи с этой или другой, не менее очаровательной женщиной. Но потом они говорят: "Ну и пусть. Плевать на здравый смысл. В омут - так с головой".
Инстинкт "раз-в-жизни" подсказывал: видишь портал - ныряй в него.
И я нырнул.
Нырнул, отбросив всякую предосторожность. Точнее говоря, я нырнул, отбросив альбом и уголь. Я кинул их во врата, сам не зная, куда они попадут, поскольку портал мог вот-вот захлопнуться, а я не хотел опоздать. Еще недавно я стоял в Сигиле, вдыхая его прокопченный воздух, и вдруг оказался в удушливо-пыльной атмосфере по ту сторону врат.
Пыль окутала меня, как покрывало. Я не понял, когда коснулся земли - тучи были такими плотными, что казалось, будто воздух ничем не отличается от поверхности и образует с ней одно плотное и вязкое целое. Я тонул, пока не увяз по локти, и мне пришлось приложить все силы, чтобы подняться на ноги. Дышать было невозможно, видимость была нулевой; слабый серый свет едва пробивался сквозь непрерывный вихрь облаков.
Как долго я смогу не дышать? Тридцать секунд? Минуту? Сколько мне удастся выдержать, прежде чем в легкие набьется пыль?
Передо мной что-то замаячило, некое темное пятно на фоне серости. Я ухватился за него и подтянул к себе; как я и думал, это оказался Иезекия, тыкавшийся во все стороны, точно слепой котенок. Еще мгновение и он мог навечно затеряться в пылевой буре.
Простак бестолковый. Любой житель Сигила знает, что если портал забросил тебя в недружелюбную местность, нельзя ни на шаг отходить от той точки, в которой ты появился. Врата всегда находятся под какой-нибудь аркой; выясни, чем она служит, и может быть это станет твоим укрытием.
Крепко схватив Иезекию за руку, я осторожно огляделся. Несмотря на плохую видимость, я был уверен, что мы находимся у входа в какую-то трубу, настолько широкую, что ее стены казались не более чем неясной тенью в сером океане пыли. Сражаясь с сильным ветром, я двинулся к трубе, таща за собой Иезекию. Ветер ревел в лицо, ноги утопали в пыли, но, в конце концов, я ощутил под собой твердую поверхность. Еще несколько мгновений, и за нами захлопнулась дверь, оставив снаружи шум пыли и завывание ветра.
Тишина. Мы стояли в небольшой камере со сводчатыми стенами в виде мозаики из треугольных стекол. Пыль продолжала бесноваться, кружась у стекла, но не оставляя на нем ни следа. Тусклый свет пробивался сквозь прозрачные панели стен, несмелый, словно первые лучи рассвета.
- Бритлин! - зашипел Иезекия. Я обернулся. Парень стоял напротив второй двери, склонившись над чем-то бесформенным. Подойдя ближе, я узнал очертания тела, скрючившегося в луже крови. Это был хобгоблин, одетый в кольчугу и сжимавший в безжизненной руке короткий меч.
- Это какой-то монстр, - произнес Иезекия.
- Мертвый, а не какой-то, - сказал я. - Наверное, охранял дверь, когда здесь появились Уна, Ясмин и Кирипао. Несчастный, он даже не понял, отчего умер.
- Так возрадуемся же тому, что путь его завершился, - произнес третий голос. - Он избавился от бремени жизни и достиг истинного совершенства, что ожидает всех нас в юдоли забвения.
- Привет, Уизл, - вздохнул я, - ты как всегда не унываешь.
- Вы правы, сир, - ответил невидимый гном, - другие Упокоенные часто упрекают меня в веселости.
Иезекия всем видом показывал, что намерен задать очередной дурацкий вопрос. Я закрыл ему рот рукой.
* * *
- Значит так, - сказал я, - прежний план остается в силе. Иезекия возвращается в Сигил, а мы с Уизлом идем спасать наших друзей. Не спорить, времени нет.
- Но как я вернусь в Сигил? - поинтересовался Иезекия.
- Пойдешь к порталу и... - тут я остановился. Чтобы открыть портал, ему понадобится портрет, а альбома у меня больше не было. - Уизл, ты случайно не сохранил тот лист, который я тебе дал?
- Боюсь, что в замешательстве, вызванном падением через портал, я обронил его.
И теперь он мотается где-то там, посреди бури или лежит, погребенный под несколькими футами пыли.
- Проклятье! - проворчал я, пытаясь придумать, чем нарисовать портрет парня. Время шло, но в голову ничего не приходило. - Ладно, - сказал я Иезекии, - пойдешь пока с нами. Но как только мы найдем способ нарисовать твой портрет, сразу же отправишься в Сигил с докладом.
- Вот отыщем остальных, - ответил парень, - и вернемся с докладом все вместе.
- Молись, чтобы так оно и вышло, - кивнул я, - и помни: мы находимся неизвестно где, так что будь осторожен, не шуми и ничего не трогай!
- Так точно, сир, - козырнул Иезекия и тут же нажал на кнопку, которая открывала дверь за хобгоблином.
В других обстоятельствах это могло привести к тому, что из его груди торчала бы пара болтов - по ту сторону двери находились два стрелка с арбалетами наготове. К счастью для парня, здесь уже побывали наши друзья; тетивы арбалетов были перерезаны вместе с глотками их владельцев.
- Ты что, совсем без мозгов? - накинулся я на Иезекию. - Кто так ломится в двери? Уизл, иди вперед... и будь внимателен, здесь могут быть ловушки.
- Да, уважаемый Кэвендиш.
Нечто невидимое оттеснило Иезекию от двери. Перед нами лежал коридор, который тянулся более чем на сотню шагов, немного поднимаясь вверх. Как и в комнате, его стены и потолок состояли из треугольных стекол, плотно сидящих в решетке металлического каркаса. Тусклый свет пробивался из-за стекла, и такими бессильными были его лучи, что казалось, будто он несет в себе уныние и тоску.
Спеша по коридору, мы обратили внимание, что буря снаружи утихла. Похоже, пыль взметалась лишь у самого входа в здание; теперь, когда мы поднялись выше, стало заметно, что дальше она мирно покоится, образуя ровную поверхность. Ее вид вызывал необъяснимый страх, ведь в обычной пустыне ветер оставляет на песке волны, наносит барханы. А здесь пыль лежала так идеально, словно ее просеяли через сито. Ни кустов с кактусами, ни холмов с низинами... лишь раскинувшееся до горизонта, недвижимое и плоское, как стекло, море пыли.
- Аж мурашки по коже, правда? - поежился Иезекия.
- Ясмин бы это понравилось, - ответил я. - Вот она, истинная энтропия. Уизлу, наверное, тоже нравится.
- Не особенно, сир, - откликнулся гном. - Я почитаю Смерть, а здесь просто нет жизни. Это разные вещи.
Коридор завершился распахнутой дверью в задымленную комнату. Когда-то она была уютной гостиной, роскошно обставленной мягкими креслами и диванами, но бой, разразившийся здесь каких-то пару минут назад, превратил ее в руины. Дальняя часть комнаты выгорела дочерна, стены покрылись сажей, а от мебели остались одни головешки, ощетинившиеся пружинами. Другая ее половина искрилась под толстым слоем инея, кресла и диваны обросли льдом. Там, где проходила граница, сосульки капали с потолка, неспешно гася последние язычки огня на еще тлеющих останках мебели.
Я машинально потянулся и сломал одну из сосулек. Они всегда мне нравились, чистые и прохладные, острый кончик так и пляшет на языке. Однако эта сосулька отдавала дымом и копотью. Я сплюнул и отшвырнул ледышку.
Никаких трупов. Никаких свидетельств, указывающих, кто победил. Но, так или иначе, бой завершился. Если наши друзья проиграли... и поскольку не видно их тел, то, вероятно, они в плену. Все, что нам остается, это найти их и попытаться освободить. Но если они победили, то сейчас, наверное, обследуют это место, и нам следует им помочь. В любом случае, они будут рады нас видеть.
Если, конечно, еще способны на это. Я все не мог позабыть о жертвах, сгоревших в Суде, их глазах были выжжены из глазниц.
Нет. Такое не может случиться с Ясмин. Ее глаза... они этого не заслуживают.
Из разрушенной комнаты вело два выхода, один налево, другой направо. Оба ранее закрывались раздвижными дверями, которые не смогли устоять перед мощью разбушевавшейся магии. Я по очереди осмотрел выходы, но не обнаружил никаких следов, которые указывали бы, в каком направлении могли пойти наши друзья.
- В таких случаях, - шепотом подсказал Иезекия, - я всегда иду налево.
От этих слов мне очень сильно захотелось пойти направо, но я сдержался.
* * *
Левый коридор уходил по дуге в сторону от входа, где мы появились. Неизвестно, что это было за здание, но формой оно напоминало огромное кольцо с коридорами-спицами, расходящимися из него, как из втулки колеса. Одну из таких спиц мы только что оставили позади. За окном, чуть вдали, я увидел другой коридор, в конце которого бушевала знакомая нам пылевая буря. Интересно, может в той спице есть еще одни врата... если только в каждом из них нет портала, служащего выходом из этого мрачного пылеубежища. Возможно, по трубам коридоров выпускается воздух, который не позволяет пыли поглотить порталы. Мне такая гипотеза показалась разумной, как, впрочем, и другие, что приходили на ум.
Этот вопрос пока мог подождать... но все же любопытство не давало мне покоя. Если здание образует кольцо, то что находится в центре него? Неизвестно. Внутренние стены коридора, в отличие от внешних, были сделаны из листового металла, отполированного до зеркального блеска. Все, что я мог в них увидеть, это отражение изможденного лица Бритлина Кэвендиша; его шевелюра и небольшая бородка были настолько запылены, что казались белыми, а не черными, как обычно.
Тем временем, мы подошли к еще одной спице. Ее конструкция была такой же, как и у первого коридора, с большой комнатой в месте соединения с кольцом; однако, дверь, отделявшая нас от комнаты, оказалась закрытой.
Я указал Иезекии отойти назад и прильнул ухом к двери. Она была сделана из того же металла, что и стены, наверняка слишком толстого, чтобы хоть что-то услышать; тем не менее, эта ненужная с виду заминка подарила мне несколько секунд на раздумья. Войти быстро? Или лучше осторожно? Ворваться или прокрасться?
- А, наплевать, - махнул я, - только время теряем.
Дверь открывалась кнопкой в стене. Я вдарил по ней каблуком и вынул клинок из ножен.
* * *
Дверь с тихим шелестом отворилась. На нас обрушилось ужасающее зловоние, словно мы оказались в переулке между скотобойней и кожевенной лавкой, - тяжелый, валящий с ног запах тлена и крови, пронизанный резкими парами химикатов. Я на миг замер, чтобы насладиться букетом, и пытаясь определить его составляющие: много уксуса, медь, сера и толика негашеной извести... чувствовались и другие, ускользающие компоненты, но мне некогда было принюхиваться. Опасаясь нападения, я ступил в комнату, чтобы выяснить причину зловония.
Трупы: сваленные в кучу высотой почти до самого до потолка. Человеческих было около половины, и мужских, и женских. Среди прочих были представители других известных народов: эльфы, дварфы, хобгоблины, даже парочка тифлингов. Они лежали, раскинув руки и уставившись в пустоту. Многие были одеты, некоторые даже со вкусом, однако сверху валялось несколько голых тел, брошенных, словно мусор на свалке. Я не видел ни ран, ни других признаков того, что послужило причиной их смерти. Те, что поближе, казалось, были в расцвете сил; остальных скрывали тени и множество других трупов, сплетенных друг с другом.
- Это ужасно, - прошептал Уизл. Судя по тому, откуда донесся голос, невидимый Упокоенный подошел к груде тел. Я заметил, как шевельнулись волосы на голове женщины-гнома, будто невидимые пальцы прошлись по ним, расчесывая спутанные пряди.
- Ужасно, - повторил Уизл.
- Я думал, смерть тебя радует.
- Чистая смерть, - ответил он. - Истинная. Но такого обращения мертвые не заслуживают. Эти... Чувствуете запах?
- Химикаты? - Я сделал глубокий вдох. В самой комнате зловоние было настолько резким, что едкий запах вонзился мне в нос, как игла; я вдыхал его, пока он не стал обжигать горло, вызывая головокружение. Я упал на колени, не в силах сдержать кашель.
- Запах что надо, - прокашлял я, задыхаясь.
- Этот запах дают... особые растительные экстракты, - сказал Уизл, явно не желая говорить о них больше. - Их используют всякие необразованные мерзавцы, которые верят, что эти экстракты могут оживлять мертвецов.
- Значит, экстракты не действуют?
- Вероятно, в одном случае из ста таким методом можно создать умертвие, - ответил Уизл. - И все эти тела - не иначе как результат неудачных попыток. Но главная проблема... - Я услышал, как гном нервно переминается с ноги на ногу. - Главная проблема в энергии. Нежить не ест, не пьет и не дышит, и чтобы двигаться, она должна извлекать энергию из других источников. Как правило, нежить существует за счет бесконечной магии мироздания, получая энергию от богов и прочих Сил, повелевающих мертвыми. Это напрямую соединяет ее с силами, которые поддерживают мультивселенную и создает прочную связь с Великой Тьмой.
- Но нежить, созданная посредством алхимии... - в голосе Уизла слышались нескрываемые нотки гнева, - она подобна свече, горящей лишь за счет своего воска. Она... она заперта внутри себя. Отрезана от внешних источников силы. У нее нет связи с богами мертвых. Такое создание вынуждено пожирать свою душу, питаясь ее энергией и сжигая себя дотла, словно крыса в клетке, обезумевшая от голода. Поистине ужасная доля.
Я оглядел груду тел, пытаясь найти разницу между ними и теми трупами, что я видел раньше. Никаких признаков трупного окоченения, несмотря на стойкий запах разложения. И что в этом такого? Кто его знает. Мне, как художнику, приходилось иметь дело лишь с живыми телами.
Похоже, что Иезекию, тоже заинтересовали трупы, лежавшие перед нами.
- Значит, эти неудачные, - начал он, - они все мертвы? Или они в сознании, только не могут двигаться?
- В каком-то роде они в сознании, - подтвердил Уизл. - Им просто не хватает энергии, чтобы пошевелиться. Со временем их души истают... если, конечно, мы не освободим их от этого проклятия.
Мне не понравилось, как он это сказал. Какой бы ужасной ни казалась мне участь медленного гниения в качестве трупа, я бы лучше позаботился о спасении здравствующей Ясмин, а не умерших незнакомцев. И все же мне хотелось узнать кое-что о разновидностях нежити.
- Скажи мне, - обратился я к невидимому гному, - умертвия, созданные при помощи алхимии, станут соблюдать Перемирие Смерти?
- Перемирие - это договор между нашей фракцией и богами мертвых, - ответил он. - На свою беду, подобные порождения химических опытов отрезаны от богов и поэтому не знают о Перемирии.
- Выходит, - начал Иезекия, - те умертвия, что напали на Упокоенных у Мортуария, были самыми удачными из всех этих...
Я зажал ему рот ладонью. Моих ушей достиг какой-то едва слышный звук. Прислушавшись, я уловил его снова: не со стороны тел и не из коридора, который мы оставили позади, а из-за двери напротив, ведущей дальше по кольцу здания. Металлическая дверь была плотно заперта, и, тем не менее, до нас доносились слабо различимые голоса.
По-прежнему закрывая Иезекии рот, я обошел тела, надеясь, что за ними можно отыскать какое-нибудь укрытие. Но ничего подобного не нашел: трупы были свалены у самой стены, и спрятаться было негде. Голоса в коридоре становились все громче... и тогда я схватил Иезекию и, толкая его перед собой, начал раскапывать себе место в груде из мертвых тел.
Зарыться глубоко нам не удалось - ведь вся эта куча весила несколько тонн. Тем не менее, мы смогли протиснуться через переплетение торчащих наружу конечностей настолько, что слились с телами в единое целое. Я помолился, чтобы этого оказалось достаточно.
Громкие разговоры незваных гостей заглушали пыхтение, с которым мы вжимались в стену из голой кожи и рваной одежды. Каждый открытый участок мертвой плоти источал запах гниения и химикалий, но я как мог сдерживал терзавший мне горло кашель. Я не знал, сколько народа сюда направляется, но понимал, что на таком расстоянии можно услышать только очень большую группу. Последним усилием я подтянул ноги и запихнул их в кучу в тот самый момент, когда дверь отворилась, и десятки ног ступили за порог комнаты.
Я не видел вошедших. Я вообще ничего не видел, кроме безжизненного лица молодой женщины напротив меня. Ее распахнутые глаза были застывшими и пустыми, как у всякого мертвеца. Смерть окружала меня со всех сторон: моя левая рука покоилась на чьей-то ноге, а правая была зажата под животом женщины. Несмотря на то, что можно было свободно дышать, я затаил дыхание.
- Так, - произнес мужской голос, - ну-ка все трепальник закрыли. Я сказал, заткнулись все! - Разговоры умолкли. - Так-то лучше, - продолжил мужчина. - А теперь поглядим, как работает эта штука.
Я стиснул зубы. Чем бы ни была "эта штука", я знал, что она мне не понравится. Тот, кто это сказал, мог иметь в виду новенький огненный жезл, собираясь опробовать его на груде тел, в которой прятались мы с Иезекией.
Человек продекламировал какую-то бессмыслицу, так невнятно и неуверенно, словно читал по бумажке. Спустя мгновение послышался слабый, приглушенный звук, а за ним потрескивание, похожее на отдаленный раскат грома. "Грозовой жезл?" - подумал я, как вдруг ощутил, что вес тел надо мной изменился, и услыхал шарканье ног, ставших на пол.
Что-то злобно зашипело, и звук этот показался мне до боли знакомым. Это было шипение умертвия.
Несколько человек ахнуло. Многие зашептались, но слов я не разобрал. Постепенно шепот сменился возгласами восхищения: "Поразительно!", "Вот это да!", "Чтоб я сдох!"
- Смотрите! - воскликнул мужчина, судя по всему, главарь. - Наш собственный душепийца. В жизни не увидите труп симпатичней. А ну, поздоровайся, мертвечина.
Последовало громкое шипение. Группа зрителей зааплодировала.
- Теперь давай бабу! - выкрикнул мужской голос. - А то мне танцевать некого!
Мужики загоготали, и женский голос добавил:
- Плохому танцору сам знаешь, что мешает.
К смеху присоединились женские голоса.
- Хватит трепаться, - рявкнул главарь. - Нас ждет работа. Всем отойти назад.
Гомон затих и мужчина продолжил дальше: невнятное бормотание, шум, треск молнии, и гора тел вновь зашевелилась, когда очередной труп встал на ноги. Процесс повторился еще два раза, пока, наконец, главарь не промолвил:
- Так, четверо готовы. Тереза, это будет твоя команда; веди ее вниз, к шлюзу.
- Слушаюсь, начальник, - ответил женский голос.
- А вы, мертвяки, - продолжил начальник, - будете слушаться Терезы, ясно?
В ответ раздался шипящий хор голосов.
- Отлично. И смотрите не огорчайте ее. Всё, свободны.
Я услыхал затихающий звук шагов: кто-то один шел нормально, четверо шаркали следом. Груда осиротела на четыре умертвия; на столько же уменьшилось и наше укрытие.
Работа пошла своим чередом: трупы оживлялись группами по четыре, каждая группа уводилась под руководством одного из живых. С таянием груды тел темень вокруг начала проясняться. Вскоре ушел последний труп, что лежал надо мной, и я очутился на самом верху. Дело принимало интересный оборот.
Треснула молния, и женщина справа зашевелилась. Она приподнялась, опершись руками о мое плечо, и поползла через меня. Ее колено воткнулось мне в спину, и я стиснул зубы, чтобы не застонать от боли. Эта женщина стала последней в очередной четверке, которая тут же отмаршировала прочь с живым прислужником во главе. Сколько еще врагов оставалось в комнате? Этого я не знал и не мог поднять голову, чтобы посмотреть.
Следующей, кого оживили, оказалась женщина, лежавшая напротив. Я разглядел весь процесс трансформации: только что ее взгляд был слепым и застывшим; затем - шум, треск, и голубоватые нити молний опутали ее кожу подобно вздувшимся венам. Ее глаза лениво моргнули... Женщина смотрела мне прямо в лицо. Два крошечных уголька зрачков ярко вспыхнули, заливая глаза огнем. Я прямо почувствовал, как от нее ударило жаром.
Она зашипела на меня и вскинула руку с отточенными, только что выросшими когтями.
* * *
Мое сердце сжалось от ужаса, и я откатился от новорожденного умертвия, выскользнув из объятий двух трупов, что еще лежали поверх меня. Тварь пырнула когтями, но промахнулась, вспоров гниющую плоть в том самом месте, где я только что находился. Тошнотворный запах тлена и химикатов ударил мне в нос, но я уже катился к подножию кучи, скользя вниз, словно по стогу сена. Еще на лету я ухватился за рукоять рапиры, чуть вынув ее из ножен.
Тела замедлили мое падение, смягчив удар о пол. Едва приземлившись, я вскочил на ноги, оценивая ситуацию. Хвала Госпоже, в комнате оставалось всего двое противников: хобгоблин, стоявший ко мне спиной, и дроу со светящимся скипетром в руках. При виде трупа, вскочившего без посторонней помощи, темный эльф от изумления открыл рот. Это естественным образом заинтересовало хобгоблина, и тот обернулся, тем самым, подставив под удар свое горло. Понадобился лишь один взмах рапиры, и неглубокий разрез вскрыл то, что служит хобгоблинам вместо яремной вены. Фонтан крови окатил груду безучастных мертвецов.
Комнату огласило чье-то рычание. Сперва я решил, что это умертвие, которое пыталось вцепиться в меня когтями, - я видел, как она силится освободиться от тел, что еще лежали на ней. Однако затем безжизненные тела неожиданно покатились на дроу, и на вершине с боевым кличем возник Иезекия. Дроу с проклятиями рухнул на пол, стараясь вытащить скипетр из-под трупов, придавивших обе его руки. Но он не успел это сделать, так как скипетр вырвался из его пальцев и оказался в руках Уизла. Наконец ставший видимым гном кинулся прочь со своей добычей.
На какой-то миг все замерли в ожидании: я - с рапирой в горле хобгоблина; Иезекия - пошатываясь на вершине горы; и Уизл - переводя дыхание у стены. И тут умертвие, все-таки вылезшее из груды, бросилось вниз на дроу, что беспомощно лежал на том месте, где на него упали тела. Из-за спины умертвия я не увидел то, что последовало за этим; дроу испустил протяжный, полный ужаса вопль, резко оборвавшийся на булькающей ноте.
Похоже, мадам Умертвие не испытывала благодарности к тому, кто пробудил ее ото сна.
- Стой! - вскричал Уизл. Мы с Иезекией не шевелились, стало быть, гном обращался к умертвию; и действительно, она мирно поднялась, оторвавшись от своего занятия, и принялась с довольным видом слизывать кровь с когтей. На мгновение она взглянула на меня и улыбнулась. Если бы не острые, как иглы, зубы, ее улыбку можно было назвать дружелюбной.
Но сначала самое главное - я подбежал к двери и надавил на кнопку. Меньше всего мне хотелось, чтобы один из приятелей дроу вернулся назад со своей командой умертвий, чтобы выяснить, кто тут орал.
Дверь плавно и бесшумно закрылась. Шли секунды, но ничего не происходило. Наконец, я облегченно перевел дыхание.
- Хорошо, - выдохнул я. - Может кто-нибудь объяснит мне, что здесь творится?
* * *
- Я пока не знаю всего, уважаемый Кэвендиш, - произнес Уизл, - но этот скипетр говорит мне о многом.
- Говорящий скипетр? - с интересом спросил Иезекия. Парень по-прежнему торчал на вершине горы, только теперь он сидел, скрестив ноги, и, похоже, чувствовал себя вполне удобно. - У дядюшки Тоби была одно время говорящая мотыга, но он ее продал на осенней ярмарке.
- Скипетр не разговаривает, уважаемый Простак, но его присутствие здесь многое объясняет. В нашей фракции это оружие зовется Клемт Ур'т'халим, что значит Разумертвитель. Разумертвитель был создан одним... одним из богов, чье имя лучше не произносить. Много веков назад скипетр попал к Упокоенным или, если угодно, группа Упокоенных освободила его от прежнего владельца, обеспечив тому теплое место среди лучших зомби нашего фактола.
- Итак, Разумертвитель был в руках Упокоенных, однако теперь он здесь, - заключил я. - Значит, это его вынесли воры сегодня утром из Мортуария.
- Совершенно верно, - кивнул Уизл. - Использовав для отвода глаз взрыв гиганта, они пробрались внутрь и выкрали скипетр.
- А что делает этот Разумертвитель? - поинтересовался Иезекия.
- Он наделяет своего владельца властью над алхимической нежитью, - ответил гном, - и позволяет оживлять эти жалкие создания, наполняя их энергией, за что, несомненно, заслуживает презрения. Несчастное существо... - Он указал на умертвие, жадно облизывающее окровавленные пальцы. - Она оторвана от всего мироздания. Она не в силах общаться с богами мертвых. Ее смерть печальна и безысходна.
Честно говоря, особой безысходности я в ней не видел - для трупа она выглядела вполне счастливой. Однако Уизл был специалистом в подобных вопросах, поэтому пришлось поверить ему на слово.
- Если это такой плохой скипетр, - сказал Иезекия, - давайте его сломаем.
- Мы пытались, - уверил его Уизл. - Но, увы, он слишком могуществен. Лучшее, что мы могли сделать, это спрятать скипетр в Мортуарии, пока не найдется способ его разрушить.
- А воры его украли, потому что им надоели неудачи с алхимией, - заключил я. - Возможно, те три умертвия, убитые нами у Мортуария, были единственными, кого им удалось расшевелить. Разумертвитель дал им возможность использовать отработанный материал.
- Разумное предположение, - согласился Уизл. - Судя по всему, нашим врагам требуется целая армия нежити.
- А то нам других забот мало, - проворчал я. - Но скипетр теперь наш и, значит, мы может контролировать умертвий?
- Всякое умертвие, увидевшее его у нас, будет нам подчиняться, - сказал Уизл. - Мы сможем обратить их против своих создателей... на какое-то время.
- Почему на какое-то? - спросил я.
- Эти несчастные должны быть освобождены, - ответил гном. - Мы не вправе оставлять их в таком состоянии. Конечно, армия умертвий поможет нам победить врагов, и до той поры я, скрепя сердце, соглашусь терпеть ее существование. Но после мы подарим их душам избавление. Энергии, которой наполняет их скипетр, хватит всего на несколько недель, ведь, по сути, она всего лишь пара поленьев, подкинутых в печь. Затем огонь вновь примется за их души. Но я этого не допущу.
- А ты знаешь, как их освободить? - спросил Иезекия.
Лучше бы он не спрашивал.
Уизл взмахнул рукой, выкрикнув что-то вроде "Хокша пток!", и оранжевое свечение Разумертвителя сменилось желчно-зеленым, отбросив неверные тени на груду мертвых тел. Трупы задрожали, словно листья на ветру. Некоторые из них жалобно застонали. Умертвие, до этого всецело поглощенное своими пальцами, испуганно дернулось, словно земля внезапно пошатнулась у нее под ногами. Она озадаченно взглянула на меня, пламя в глазах умертвия вспыхнуло из последних сил, подобно догорающему костру. Удивленное шипение вырвалось из ее уст, ноги ее подкосились, и она рухнула на пол.
Иезекия, сидевший на вершине горы, завопил, пытаясь удержать равновесие. Трупы, на которых он находился, с невнятным бормотанием зашевелились. В мгновение ока Иезекия слетел вниз и побежал ко мне, как будто я был в силах защитить его от того, что могло случиться.
В этом не было необходимости. Единственное дееспособное умертвие стояло на коленях, покачиваясь как ребенок, пытающийся успокоиться. Трупы тоже начали двигаться; вся груда тел вздрагивала в одном ритме. Нечленораздельные стенания становились все громче, постепенно сливаясь, пока все трупы не начали стонать в унисон:
- Хууух... хууух... хууух...
- Хокша пток! - выкрикнул Уизл.
- Аааааа... - последовал общий вздох; и одинокое шипение умертвия, - Аааа...
- Хокша пток!
И с тихим хлюпающим звуком все тела превратились в жидкость, вязкую коричневую жижу, расплескавшуюся по полу, как яичный белок. Она хлынула подобно приливу, волной окатив мои сапоги. Иезекия попытался отпрыгнуть, но ему некуда было деваться - превратившись в жидкость, трупы покрыли собой весь пол. Мы стояли в них по лодыжки.
- Фуу! - вскрикнул парень. - Какая гадость!
- Не бойтесь, - спокойно произнес Уизл. - Это всего лишь эктоплазма. Она не опасна.
- То есть она не ядовита? - спросил я. - Это хорошо.
На вкус эктоплазма была похожа на слегка соленое оливковое масло. Немного уксуса, и из нее могла выйти неплохая приправа к салату.
- Сегодня мы совершили великое дело, - промолвил Уизл. - Боги мертвых нам этого не забудут.
- А это хорошо? - шепотом спросил у меня Иезекия.
- Да как тебе сказать, - шепнул я в ответ. - Но лучше уж им угодить, чем разгневать. - Повысив голос, я обратился к Уизлу, - Надеюсь, ты понимаешь, что только что уничтожил... извиняюсь, освободил целую кучу трупов, которые могли стать нам союзниками?
- Они бы никогда не стали нам союзниками, уважаемый Кэвендиш. Вы, должно быть, заметили, как быстро умертвие расправилось с дроу, едва я завладел скипетром. Нежить, поднятая таким путем, ненавидит своих создателей. Умертвия не в силах противиться прямым приказам, но они пытаются любым способом исказить их первоначальный смысл. Поэтому лучше нам воспользоваться чужими умертвиями - они будут нам благодарны... на какое-то время.
И вновь я был вынужден согласиться с его словами. Умертвиям не следовало доверять. Но ведь то, которого мы освободили от власти дроу, так по-дружески мне улыбалось... пока Уизл не превратил его в коричневую лужицу на моих сапогах.
- Ну, что ж, - сказал я, - тогда найдем себе других умертвий. И разнесем здесь все на куски.
* * *
Дверь с тихим шелестом отворилась. Уизл повел нас вперед; он оставался видимым, ведь в его распоряжении был Разумертвитель, а чем раньше нежить увидит его со скипетром, тем лучше для нас. Я шагал позади гнома, Иезекия шел за мной.
Коридор уводил нас все дальше по центральному кольцу здания. Его внутренняя металлическая стена сменилась на знакомую мозаику из стекла, открывая, наконец, нашему взору то, что находилось внутри кольца.
В центре в тусклых лучах света покоилось озеро бурой пыли. Здание окружало его, словно стадион арену, возвышаясь на высоту двухэтажного дома. Ограниченная таким образом площадь была огромна, представляя собой круг диаметром в четыреста ярдов - противоположная часть кольца терялась неясной тенью в далекой дымке.
Сперва мне показалось, что поверхность арены пуста, но затем я заметил какое-то движение за четверть кольца впереди нас. Попросив Уизла ненадолго задержаться, я прильнул носом к одному из треугольных стекол, вглядываясь в неподвижную пыль.
Из двери, расположенной у основания здания, появились четыре фигуры, которые двигались, своеобразно раскачивая руками, как все умертвия. Погрузившись по колено, они начали прокладывать путь по арене: группа умертвий шагала вперед, зачерпывая горсти пыли и разбрасывая ее над головой.
К моему удивлению, потревоженная пыль камнем падала вниз, вместо того, чтобы, как принято, медленно оседать. Там что, каждая пылинка весом с булыжник? Хотя не видно, чтобы умертвия прилагали усилия, взметая целые пригоршни этой дряни. После некоторых раздумий меня осенило: на арене нет воздуха, а без его сопротивления пыль падает так же быстро, как и все остальное.
- Не удивительно, что им понадобились все эти умертвия, - хмыкнул я. - Не знаю, чем они там занимаются, но для такой работы нужны существа, которым не надо дышать.
Мы двинулись дальше. Время от времени я поглядывал в окно. Умертвия все прибывали, выходя на арену в тех командах-четверках, которые были собраны, пока мы с Иезекией прятались в груде из мертвых тел. Вскоре они разбрелись по всей площади, слоняясь туда-сюда и расшвыривая вокруг себя пыль.
- Они что-то ищут, - тихо промолвил Иезекия.
- Ты так думаешь? - спросил я.
Парень кивнул.
- Наверное, что-то закопано там, в пыли, и они пытаются это найти.
Похоже, Иезекия был прав - в кои-то веки. Умертвия ковырялись в пыли, неторопливо бродя по поверхности арены. Я бы не назвал это методичными поисками, но возможно, это бесцельное шатание было единственным способом, которым умертвия могли отплатить хозяевам без открытого неповиновения.
Немного погодя мы услыхали впереди шаркающие шаги - это были четыре умертвия во главе с хобгоблином. Прежде, чем я успел что-либо предпринять, Уизл крикнул "Привет!" и взмахнул скипетром. Обнаружив, что Разумертвитель находится в чужих руках, умертвия тотчас набросились на хобгоблина и разорвали его на кровавые лоскуты.
- Знаешь что, Уизл, - произнес я, - давай попробуем в следующий раз взять одного живьем. Допросив пленного, мы узнаем много полезного.
- Сто извинений, уважаемый Кэвендиш.
Поскольку обычно принято говорить "тысяча извинений", мне показалось, что Уизл не особо раскаивается.
* * *
Мы продолжили путь вместе с четверкой "вызволенных" умертвий, которая дружелюбно топала следом. Уизл поболтал с ними, предложив немедленно "освободиться" или присоединиться к нашим поискам. Все четверо шипением изъявили желание разобраться со своими прежними хозяевами... что должно стать предостережением тем читателям, кто надумает создавать умертвий.
Умертвия спешили за нами с резвостью, не похожей на их недавнее вялое шарканье. Через несколько минут мы нагнали очередную четверку, на сей раз возглавляемую женщиной.
- Взять ее живьем! - крикнул Уизл, как только мы увидели ее команду; и спустя мгновение женщина оказалась прижатой к стеклу своими бывшими слугами.
При виде четырех злорадно осклабившихся умертвий женщина открыла рот, чтобы закричать. Одно из них придавило ее голову к стеклянной стене, использовав свою руку в качестве кляпа. Женщина завизжала, как сделал бы на ее месте любой здравомыслящий человек, обнаружив у себя во рту мертвую конечность. Однако вместо визга у нее получилось лишь сдавленное мычание.
Я поспешил к нашей жертве, бросив на ходу умертвиям:
- Не делайте ей больно... пока. - Я сказал это исключительно ради нее; поскольку Разумертвитель находился в руках Уизла, умертвиям было наплевать на мои приказы.
Большие и влажные глаза женщины уставились на меня, полные дикой ярости. На вид ей было немногим за тридцать, и при своем невысоком росте она выглядела очень жилистой. Костяшки ее пальцев говорили о том, что она не прочь как следует приложить кулаком; похожие мозоли были и у брата Кирипао.
- Привет, - сказал я ей. - Сейчас я попрошу это милое создание вытащить свою руку, и если ты будешь вести себя хорошо, ему не придется засовывать ее обратно. Идет?
Она недовольно кивнула.
- Делай, как сказано, - чуть слышно скомандовал умертвию Уизл, незаметно махнув скипетром возле ноги.
Умертвие медленно отвело руку, следя за тем, чтобы женщина не попыталась вновь закричать. Однако решимость, написанная на ее лице, говорила, что ее первый порыв был не более чем минутной реакцией. Теперь пленница собиралась показать нам, насколько она крута.
- Кто вы такие? - рявкнула она.
- Не время обмениваться биографиями, - отрезал я. - Сейчас ты будешь отвечать на наши вопросы и расскажешь нам все, что тебе известно.
- А если нет, вы скормите меня этим тварям?
Твари ухмыльнулись, оскалив зубы, но я лишь покачал головой.
- Это было бы слишком просто. Если ты не станешь говорить, я отдам тебя... Малышу.
Я резко обернулся и эффектным жестом указал на Иезекию.
- Мне? - поперхнулся он.
- Ему! - сказал я, снова повернувшись к женщине. - Похож на маленького, глупого Простака, верно? Ты скажешь, такие дураки не живут. Хотел бы я иметь по дукату за каждого, кто рискнул так подумать... за каждый изувеченный и брошенный в переулке труп с лицом, застывшим в агонии. Да посмотри на него. Как вообще можно быть таким бестолковым? Или это всего лишь притворство, чтобы ты поверила в его безобидность?
- Бритлин... - начал, было, Иезекия, но я быстро прервал его.
- Нет! - вскричал я, упав на колени. - Не гневайся, что я раскрыл твою тайну. Пожалуйста, повелитель, не надо... нет...
Я склонился перед ним, и он дернулся, чтобы помочь мне, но едва его рука коснулась моего плеча, я возопил:
- О, боги, как больно! - и со стоном свалился на пол.
- Прошу вас, - обратился к женщине Уизл, - прошу вас, уважаемая, ведь вы понимаете, что, как Упокоенный, я вовсе не чужд смерти. Но даже мне не вынести вида тех жутких зверств, которые этот юноша способен учинить над вами. Утверждают, что он познал искусство пыток у самих Владык Бездны. Ну конечно же, вы слышали о нем? Я уверен, что вы слышали о... Малыше.
Жаль, что в этот момент я лежал на полу, стеная, как ненормальный. Я бы отдал фунт золота за то, чтобы взглянуть на выражение лица этой женщины. Или Иезекии. Я надеялся, ему хватит ума подыграть нам. Если мы не запугаем ее своим дешевым спектаклем, то будем вынуждены прибегнуть к реальным пыткам, чтобы вытянуть из нее информацию. А это вызовет лишний шум, потерю времени и чувство вины, которого я хотел избежать.
Осторожно переступив через меня, Иезекия шагнул к женщине. Я застонал еще громче, гадая, не испортит ли парень мой план.
- Не дай этим пням себя одурачить, - произнес он, хорошо имитируя произношение уроженца Сигила. - Я ведь и правда совсем безобиден.
И тут совершенно неожиданно Иезекия стал вселять ужас. Лежа на полу, я мог разглядеть лишь его сапоги, и они показались мне самыми жуткими сапогами из всех, что мне довелось видеть. В мой разум ворвались ужасающие картины, где меня безжалостно избивают этими сапогами, ломая кости; где ими топчут детские черепа, раздавливая каблуками глаза.
Сапогами, что маршируют по пепелищам полей.
Сапогами, что разбивают лицо за лицом и истребляют малейшие признаки жизни.
И вдруг, так же внезапно Иезекия снова стал прежним, обыкновенным на вид Простаком, невинным и неуклюжим.
- Вот видишь? - сказал он обычным голосом. - Я безобиден.
Я застонал, и на сей раз по-настоящему. Мне пришлось приложить все силы, чтобы перестать трястись от пережитого ужаса. Мой внезапный и необоснованный приступ страха наверняка имел магическое объяснение. Конечно же, это было какое-то заклинание, Уизла или самого Иезекии, которое заставило парня казаться чудовищем; но присущее мне самообладание было нарушено. Я задумался: что же тут иллюзия - внезапная, приводящая в ужас аура или нескладная внешность? Что на самом деле о нем известно? Бестолковый деревенщина, по случайному совпадению обладающий большой магической силой - разве такое бывает?
- Уберите его от меня! - закричала женщина.
- Я не вправе приказывать Малышу, - ответил Уизл, - Но если вы все нам расскажете, то, может, он и не станет делать из вас пример в назидание остальным.
- Ладно, я все скажу, - промолвила женщина.
Так она и сделала. * * *
Ее звали Мириам, и знала она немногое. Еще десять дней назад она, будучи обыкновенным бандитом из Сигила, держала пару кварталов с грязными магазинами: "Поделись серебром или от твоей лавки останутся головешки". Затем в одной из таверн какой-то головорез предложил ей увесистый кошелек за три недели работы в роли наемной силы, и она согласилась. Так Мириам оказалась здесь, на Плане Пыли.
Да, это был тот самый План Пыли, о котором говорила Уна два дня назад. План, где нет ничего, кроме безбрежного океана пыли - ни воды, ни воздуха, и ни малейшего ветерка, способного нарушить его спокойствие. Ходили слухи, что где-то здесь Хранители Рока держат одну из своих цитаделей, поскольку их привлекают подобные безжизненные места. Однако это здание не принадлежало Хранителям. По словам Мириам, мы находились внутри Стеклянного Паука. "Стеклянным" он был из-за прозрачных стен, хотя их материал намного превосходил по прочности простое стекло. "Пауком" же его прозвали благодаря форме здания: круглого, почти в полмили диаметром, с восемью ногами, расходящимися по окружности. Каждая из ног служила длинным наклонным коридором, вроде того, которым нам довелось пройти. В конце всех коридоров находились порталы, ведущие в другие области мультивселенной.
Наиболее удивительной в конструкции Стеклянного Паука была его способность передвигаться. Мириам утверждала, что Паук может ползать по поверхности океана быстрее птицы, взметая целые фонтаны пыли, уносящиеся вдаль на многие мили. Подобным образом он рыскал в течение всей последней недели, пока, наконец, не остановился здесь, очевидно найдя место, которое искал.
Для чего Паук предназначен? Кто его построил? Этого Мириам не знала. Однако она смогла назвать тех, кто прибыл сюда вместе с ней десять дней назад.
Ее прямым начальником был тот самый дроу, но поскольку умертвие растерзало беднягу на кровавое конфетти, мы не стали уточнять его имя.
Дроу подчинялся нашему знакомцу, Беловолосому, которого на самом деле звали Петров. Петров был родом откуда-то с Прайма, из мира, где не было почти ничего, кроме льда. Мириам не помнила, как он зовется, впрочем, нас это мало интересовало. Надо сказать, что в подобных, так называемых, ледяных мирах, как правило, есть место и зеленым полям, и озерам, и даже джунглям. И когда какой-нибудь Петров заявляет, что его мир покрыт льдом, это чаще всего означает, что родом он из обычного мира, просто жил в его холодных краях. Народ на Прайме так ограничен, что ничего не знает толком даже о своей родине, чего уж там говорить о мультивселенной.