Судьба в наследство. 1. Письмо, с которого все началось

Глава 4.

Рассвет выдался зябким с обильной росой, так что долго рассиживаться не стали. Наскоро перекусив простым хлебом, попрыгали в седла и уже третий час ходко продвигались по проселочным дорогам в северо-восточном направлении. Думаю, если в пути ничего не случится, мы успеем добраться до Малых Багрянцев засветло. Правда, уже к обеду дорог ведущих в нужную сторону не нашлось, поэтому пришлось с осторожностью направить коней по травяному раздолью.

Вольные крестьяне, что жили здесь, возили товары по Битунской дороге, но она проходила далековато от Багрянцев, практически в половине дня пути. Правда от тракта к ним тоже была накатана неплохая колея, но нам не имело смысла забирать углом, раз представлялась возможность срезать в пути.

До деревни мы добрались раньше, чем рассчитывали. Солнцу еще предстояло часа три висеть на небосклоне, когда показались первые делянки с репой и зимней капустой. Несмотря на горячую для крестьян пору, на полях никого не было. Странно.

Все прояснилось, когда мы въехали на центральную улицу. Вся деревня гуляла, поскольку кто-то из местных богачей справлял свадьбу. Столы, выставленные вдоль улицы, ломились от блюд, самогонка и пиво лились рекой. Перед трактиром на свободном месте вовсю наяривал оркестрик, музыканты которого нещадно фальшивили, однако окружающим было на это наплевать. Молодежь дружно и весело танцевала джигу. Парни и девушки выстроились в две линии, на четыре счета танцующие сходились и расходились, то приливая друг к другу волной, то отступая. Танец был в самом разгаре, парочки с залихватским: 'Хей!' - подпрыгивали на месте, а потом сходились, хлопая руками над головой, и менялись местами.

- Погуляем! - обрадовано бросила Гертруда.

Естественно, нам задарма и уксус - что мед!

Когда нас заметили, накал пиршества слегка поутих, и сидящие за столами люди возбужденно зашушукались меж собой. С почетного места во главе застолья неспешно встал осанистый дородный мужичина в расшитом таперте , и вышел нам навстречу. (Таперт - длинный жакет, достигающий в длину до коленей, украшен по всем краям зубцами, фестонами, туго стягивающий талию, нижняя часть имела складки.) Он не слишком глубоко поклонился, прижимая правую руку к сердцу, не спуская при этом с нас внимательного взгляда. Мы, не слезая с коней, кивнули в ответ.

Возникла неловкая пауза. Неужели у него хватит наглости не пригласить нас к столу? Или не хватит?

Но хозяин, решив, что мы не представляем для гуляющих угрозы, широким жестом указал на накрытые столы.

- Прошу! Вы оказали нам огромнейшую честь, почтив сей скромный праздник своим присутствием, - уж выдал, так выдал! Сразу видно, что он не из простых вольных: либо староста, либо местный купчина.

А мужчина не зря волновался: ну как заявим, что за дочкой или за невесткой приехали? Между прочим, бывали такие случаи. Правда, девицы сами с радостью рвались из-за свадебных столов, по их же весточке за ними являлись. А как еще прикажете орден пополнять? У нас никто никого не неволит: хочешь - иди замуж, а не хочешь - молись, и делов-то!

- Благодарю, - я за старшую, значит, мне и отвечать за всех.

Мы с сестрами спешились, а какой-то паренек сразу подхватил поводья.

- Уй, зараза! - раздалось тут же, едва я сделала пару шагов в сторону. Я Пятого по крупу хлопнуть забыла, условный знак не подала, вот он и цапнул конюха. Пришлось вернуться и проделать полагающийся ритуал, иначе в ход могут пойти копыта.

Нас проводили к накрытым столам и усадили на почетное место. Я оказалась права, приветствовавший нас оказался здешним купцом, это его дочь выдавали сегодня замуж за старшего сына старосты. Еще бы не гулять всей округе, такое событие один раз в жизни! Нас усадили рядом с местным священником, что повенчал молодых. Сами молодожены кружились где-то в танце. Музыканты играли польку.

- Господь посреди нас, - поприветствовал нас святой отец: маленький пузатый старичок с плешью на голове.

- Есть и будет, - отозвались мы хором.

- С самого ордена?

- С самого, - подтвердила я немногословно.

- А я, знаете ли... - и понеслось!

За полчаса мы выслушали все проблемы его прихода, нравственные терзания паствы, виды на урожай на брюкву в этом году, и отел коров в прошлом.

Соскучился старичок по родной церковной душе. Заметив наши постные лица, купец занервничал: вдруг встанем и уйдем, тогда позора не оберешься! Он попытался было побольше подливать святому отцу. Куда там! Священник тотчас замахал руками: 'Мне нельзя, в боку колоть будет', - и устроил экскурс в историю его болячек. Часа через полтора остервенев от его болтовни, мы готовы были разнести здесь все по камушку. Агнесс от скуки порывалась пойти потанцевать, но, увидев бешеное лицо Юозапы, плюхнулась на место.

- С ума сошла! - зашипела та на нее. - Монашки не танцуют! Совсем спятила!

А святой отец вцепился в нас как клещ. Мне приходилось совсем туго, я сидела рядом с ним. Наконец хозяева нашли выход: к нему с другой стороны подсадили какого-то почтенного старика, и они о чем-то увлечено заспорили. Пока священник отвлекся, нас увели на другой конец стола, где сидела вся молодежь, и освободили место недалеко от жениха и невесты.

Но и тут хрен редьки оказался не слаще! Молодые уже вернулись с танцев и теперь переводили дыхание. Едва мы опустились на новые места, как девушка начала сильно краснеть и смущаться, а жених заметно нервничая, принялся нас разглядывать.

- Я не статуя, чтобы на меня таращится, - не выдержала Гертруда его пристального внимания.

Н-да-а. Конфуз может быть!

- Идите, опять потанцуйте, что ли, - посоветовала я им, а то когда так глазеют, кусок в горло не лезет.

Пара, облегченно вздохнув, снялась с места. Слава Богу! Нас оставили в покое! Теперь можно основательно приняться за еду. Что ж всего два часа мучений и ужин задарма наконец-то набил наши изголодавшиеся животы.

Поздно вечером гуляющие разбредались кто куда. Половина деревни уползала со свадьбы на карачках. Вот похмелье у народа будет завтра!

Мы же не могли позволить себе даже слегка напиться, поскольку устав запрещал. Когда более или менее трезвые почетные жители Багрянцев плавно переместились в трактир, мы с сестрами подтянулись туда и теперь сидели вместе со всеми. Уставшая подавальщица наравне с остальными обнесла и нас пивом, выставила на стол подкопченное сало и жареные колбаски. Пара музыкантов из оркестра, что перекочевали сюда с улицы, выводили что-то печальное, юный менестрель нежно пел о вечной любви.

А пиво оказалось замечательным и очень вкусным: мы с Юзой предпочли светлое, а Гертруда темное. Агнесс налили ягодного компота, мала еще хмельное хлебать. Вот интересно выходит у народа: замуж в пятнадцать выходить это нормально - не маленькая, а если пиво пить незамужней в семнадцать, то рано еще...

Так, похоже, меня развозит. Надо на сало налечь - протрезвею. А где Юозапа? Только же была здесь. А вот она! Договаривается с кем-то о провизии. Ее с верного пути не собьешь, так набьет сумы, до самой границы свадебной провизией кормиться будем.

Рядом с нами сидел отец невесты Тревор Борк, ничего - компанейский оказался мужик. Как он сам признался, когда нас увидал, так душа в пятки ушла. Неужели его Марика не захотела замуж?! А потом ничего, успокоился, вспомнил, как он ее с сеновала гонял. Знает, хитрец, что порченых девок мы не берем.

Агнесс было невесело: танцевать нельзя, пить нельзя, не церковные гимны петь тоже возбраняется. Юза быстро разъяснила ей, что пусть она и не настоящая боевая сестра, но позорить одеяние ей никто не позволит. Теперь вот сидит теперь - куксится.

За то Гертруда наелась вволю. За столько лет все ни как не перестаю удивляться: куда в нее столько помещается? А мне просто было хорошо; копченое сало, вкусное пиво, теплая компания. Ну что еще надо для счастья? Ничего!..

Проснулись мы у старосты на сеновале, похоже на том знаменитом упомянутом, с которого Борк свою ненаглядную дочурку гонял. Ночевать нас к себе зазывали чуть не половина сидевших в трактире, но мы отказались. Скажите на милость, какая радость в том, чтобы остаток ночи провести, слушая храп хозяев и дыша перегарными ароматами. Дома в деревне были сплошь большие и справные, но отдельную комнату там вряд ли найдешь.

Встали поздно, потому что легли далеко заполночь, можно сказать - почти утром. Солнце успело пройти уже половину небосвода.

- Славно посидели, - выдала Герта, сладко потягиваясь на душистом сене.

- Ты хотела сказать: сильно погрешили? - поправила ее Юозапа.

- Юза, вот что ты за человек такой?! - вяло отмахнулась та. - Две кружки пива в год, разве это грех?

- Нам по уставу не положено, - похоже, совесть по имени 'боевая сестра Юозапа' заговорила вовсю.

- Ты что хочешь стать как сестра Бернадетта? По-моему только она способна соблюдать все заповеди Я же не такая! - ну началось...

Пока ссора не успела разгореться, я постаралась перевести разговор в иную плоскость:

- Юза, родная, у нас только Берна после строгого месячного поста способна мечом махать, а если меня и Гертруду не кормить нормально, то мы через неделю в своих железках на коня не влезем.

На мою отповедь сестра только фыркнула. Что ж все как обычно! Эта дискуссия ведется между нами уже много лет. После очередного застолья, а подобное действительно бывает не больше двух раз в год, Юза начинает читать нам проповедь - какие же мы грешные. Сами прекрасно осознавая, что она права, мы соглашаемся и начинаем каяться, но хватает нас буквально на четыре-шесть месяцев, а потом все по-новой. К тому же столь малое прегрешение, как кружка пива или пара бокалов вина раз в полгода не являются смертным грехом. Да и жить без таких редких дней отдохновения станет очень скучно. А вот отправься с нами сестра Бернадетта, не вышло бы у нас вчерашних посиделок, такой праведницы как она еще поискать. Что удивительно: Берна непрестанно изнуряет себя постами и молитвами, но при этом сильна и вынослива, как Гертруда на усиленном питании. Воистину чудо!

- Юозапа, я тебе обязуюсь праздничный молебен на коленях отстоять, - меж тем пообещала ей Герта.

- А куда ты денешься! Не отсидишь же. У нас все службы на коленях проводятся.

- Хорошо, я самую толстую свечу поставлю...

- У тебя денег нет.

- А чего ж ты хочешь? - не выдержала старшая сестра.

- Ничего.

- То есть как это?

- Ты не мне должна обещать, я вчера с вами грешила. Ты Ему должна обещать, и у Него покаяния просить, - указала та пальцем вверх. - Мы уже три дня утренние молитвы не проводим...

Сестры затянули спор о Вере, что она есть для нас.

Если вы читаете данный текст не на СамИздате, значит, его выложили на данном сайте без разрешения автора. Если вы купили данный текст, то знайте - это черновик - неполная альфа-версия, и его можно бесплатно прочесть на странице автора на СамИздате. Любое копирование текстов со страницы без разрешения автора запрещено.

Юозапа весьма раздраженная поднялась и, отряхивая сюркот от налипших соломинок, продолжила отчитывать Герту. Та не выдержав, тоже встала и, приводя одежды в порядок, начала резче чем следовало отвечать ей. (Сюркот - одежда в виде туники, расшитая геральдическими знаками одевается поверх доспеха.)

- Так все! Хватит! Заканчивайте свой теологический диспут! Не веруй мы, нас бы сегодня здесь не было. У всех свои слабости и мы с ними боремся, но у каждого свой путь. И закрыли тему! - постаралась я закруглить их разговор. - Вы лучше скажите, где Агнесс?

- А она не спит? - удивилась Герта.

- Она, в отличие от нас, не пила, поэтому давно встала. Слоняется, поди, где-нибудь поблизости, - язвительно ответила Юза.

- Сестра, сбавь тон! - жестко сказала я; если сейчас это не прекратить, то мы перессоримся. - Герта извинись перед Юзой и мной, я перед тобой и Юозапой, а ты передо мной и Гертой. Ну, живо! Мы сестры, а не склочные торговки на базаре!

Если бы сейчас кто-нибудь зашел на сеновал, он стал бы свидетелем удивительной сцены. Три взрослых женщины стоят друг против друга, каются, просят прощения, а после обнимаются со словами: 'Прощаю тебя сестра, как Господь прощает'.

Позже мы разыскали Агнесс, та сидела, привалившись спиной к стене, и гладила разомлевшую кошку. Серая мурлыка прищурив глаза, улеглась у нее на коленях, и благосклонно принимала свалившиеся на нее ласки.

- Поехали? - спросила девушка, когда мы вышли из ворот сеновала. Я кивнула. - Лошади на конюшне у купца Борка, можем хоть сейчас седлать, сумки - там же.

Лихо наша тихоня управляться научилась! Все успела.

Мы пошли следом за Агнесс. На улице было пусто, деревня отсыпалась после вчерашнего. Девочка привела нас к большущему двухэтажному дому, обнесенному высоким забором, и проскользнула в створку ворот. Едва мы зашли во двор, как пара цепных собак, зайдясь хриплым лаем, рванулись к нам. Откуда-то из дворовых построек вышел мальчишка лет девяти, оглушительно свистнул, псы умолкли.

- Здравствуйте тетеньки. Вам лошадок, да?

- Лошадок, - подтвердила Герта.

- А поможете мне их заседлать, а то одному подойти боязно, уж больно злющие. Вчерась вот, Корка покусал один, а вдруг и меня покусает.

- Пойдем, - согласилась я; собаки заворчали нам вслед, но кидаться уже не посмели.

Конюшня у купца была большой и чистой. В крайних стойлах были привязаны наши кони. Пятый радостно всхрапнул, и потянулся ко мне, прося угощения. Я вытянула загодя припасенные подсоленные ломти хлеба, он мягкими губами аккуратно взял с ладони поданное лакомство. Потрепав коня по шее, принялась пристраивать на спине потник, потом накинула седло и затянула подпругу. Вставила трензельное железо и застегнула оголовье. Жеребец начал перекатывать грызло, пристраивая его поудобнее.

- Кто-нибудь о провизии договаривался? - спросила Герта, когда мы вывели лошадей со двора.

- Сейчас в трактир заедем, там сумки дадут, - коротко ответила Юза и села в седло. Было видно, что она все еще раздражена прошлым разговором.

На улицу выбежал пацан, что помогал седлать лошадей.

- Тетеньки, тетеньки, а меч дайте подержать?!

- Во-первых, не тетеньки, а сестры. Во-вторых, ты его не удержишь, - ответила ему Герта.

- Ну пожалуйста-а-а. - заныл он.

- Это девчачий меч, - давать в руки оружие, кому не попадя, я не собиралась, и поэтому на такой случай имела идеальную отговорку: - Настоящие воины с такими не ходят. Ты же - не девочка? - мальчишка помотал головой. - Вот и незачем.

Мы тронулись к трактиру, а парнишка, ковыряя грязным пальцем в носу, смотрел вслед. Получив сумки с провизией, направились к броду. В этом месте Вихлястая привольно раскинулась вширь, и неспешно перекатывала свои серебристые воды. Пологие песчаные берега поросли травой и осокой. Весной, когда таяли снега и река разливалась, откосы скрывались под серебристо-синей гладью, осенью же - русло мелело, и вода местами едва ли доходила до брюха коню.

Чтобы попасть на другой берег мы втроем с сестрами разделись до исподнего, распихав всю одежду по сумкам. Вода оказалась холодной, но вполне терпимой, чтобы поплыть рядом с лошадьми. Заставлять окунаться Агнесс не рискнули, она не была закаленной как мы, и запросто могла простудиться. Пришлось усаживать ее верхом, заставляя скрестить ноги на луке седла, заставив для страховки покрепче ухватиться за невысокую спинку. Девочка покачивалась на спине у лошади как индюшка на насесте; оставалось надеяться, что она не свалится при переправе. Ухватив своего и коня старшей сестры за уздечки, я первой вошла в воду, следом Герта с Агнесс, Юозапа замыкающей. В этом году река сильно обмелела и была неглубокой, мы больше брели, чем плыли. Однако когда перебрались на другой берег, уже зуб на зуб не попадал. Все-таки, не лето. В зарослях негустого ивняка, переоделись в сухое белье и покрепче отжали мокрое. Ничего, вечером высушим. Гертруда глянув на мои синие губы, велела отхлебнуть из своей фляжки. А что, дельный совет. Сделала пару глотков, и настойка огненной дорожкой побежала в желудок. Протянув фляжку звонко стучащей зубами Юзе, я спросила:

- Будешь?

- Д-давай. - согласилась она не думая.

После недолгих споров как лучше ехать, мы направились дальше, держа путь на Каменцы.

В майорат Рибургов мы въехали по Битунской дороге, вновь вернувшись на нее недалеко от границы. Полями удалось срезать довольно большой кусок пути, сэкономив при этом едва ли не полтора дня. Ленные владения герцогов с разбросанными тут и там скромными деревушками особым богатством не отличались. Да и земля была здесь каменистой и скудной на урожай.

Стоило только пересечь границу, как в первой же убогой деревне, где располагался приграничный контроль, у нас дважды проверили проездную бирку: сначала орденские и потом тут же герцогские служаки. Даже невооруженным глазом было видно, что они терпеть не могли друг друга и в любой момент готовы подложить противнику свинью, но, тем не менее, с вежливыми оскалами общались друг с другом.

Несмотря на церковные разъезды бедных братьев Святого Симеона, Рибурги дополнительно охраняли свои владения, содержа на службе наемных солдат. Хотя чего там охранять-то? Громадина замка на господствующей высоте, с которого просматривались окрестности, пять плешивых коз на каждое селенье и непролазные буреломы еловых лесов, в которые ни один нормальный человек не совался.

Заявились мы ближе к вечеру, предполагая прямо в этой же приграничной деревне остаться на ночлег. В доме, где велся учет въезжающих, орденским предъявили проездную бирку, и им оказалось этого достаточно. А вот служивые Рибургов хоть и не посмели расспрашивать нас - кто мы и откуда, потому что вид четырех сестер в боевом облачении вызывал уважение, но, тем не менее, тщательнейшим образом записали все сведения. Пока наши имена вносились во въездную книгу, Юозапа отправилась раздобыть чего-нибудь съестного, выполняя как всегда роль главного снабжающего. За четыре дня пути все, что брали из Багрянцев, мы съели подчистую.

Сестра вернулась смурная, заметно нервничая. Не пожелав ничего нам объяснять, и не слушая причитаний Агнесс, она чуть ли ни пинками загнала нас обратно в седла. На недоуменный вопрос Гертруды страшно прошипела: 'Все потом!' и с места рванула в галоп.

Остановились мы лишь минут через пять.

- В конце-концов, ты можешь объяснить, что случилось? - взвилась Герта, едва спешились.

Мы пошли пешком, ведя коней в поводу, чтоб, не дай Бог, не запалить.

- Тебя кто за зад укусил, что ты дернула из деревни как ошпаренная? Ладно бы по дороге, так заперла нас в какую-то глушь! Чудом лошадям ноги не переломали. Подобное я только за Фирей замечала!

- Герта, охолони маленько, - перебила я старшую сестру, привычно не замечая шпильки в свою сторону. - Дай отдышаться. Прекрасно знаешь, что Юза не паникер, без причины бы оттуда не сорвалась. Чего разворчалась?

- Да я с размаха запрыгивая, задом на край седла рухнула!

- Тебе не привыкать! - огрызнулась Юза, но потом совершенно другим тоном продолжила. - Там в деревне я наткнулась на двойной разъезд варфоломейцев: вестовой и пять братьев сопровождающих. Все с заводными конями. У вестового перевязь со 'срочной лентой'. Направляются к августинцам. Никого не наводит на размышления?

- Погоди, ты точно уверена, что к ним? - переспросила ее Герта, напрочь забыв о своем возмущении.

- Своими ушами слышала, как тебя сейчас.

- Они тебя видели? - тревожно спросила я; ничего себе картиночка вырисовывается!

- Нет. Я у одной бабки сыр покупала, а там корзины высокие, так что навряд ли заметили.

- Точно? - продолжала допытываться я.

- Да точно, точно! Это же с поездки к ним в монастырь все проблемы начались, поэтому я и решила убраться по-быстрому. К тому же у нас довесок за спиной, - сестра кивнула в сторону Агнесс, которая ковыляла позади с мученическим выражением лица. - Так что сцепляться с ними я бы не рискнула.

- Да с Агнесс это становится проблематично, - согласилась я. - Милочка, они точно не по твою душу? - решила я на всякий случай уточнить у девочки; та испуганно замотала головой. - Из-за чего весь сыр-бор?! Сиди, думай, голову ломай! Бродим словно с завязанными глазами, ни хрена не понятно!

- Не ругайся, - по привычке одернула меня Юза. - Лучше давайте решать, что делать? Дальше по дороге поедем или для безопасности дальним путем попробуем?

- Сталкиваться с ними я совершенно не желаю, - определилась я.

- А кто ж хочет! - веско бросила старшая сестра, а потом, глянув на небо, обеспокоено сказала: - Похоже, к ночи тучи натянет, может дождь пойти. Юза ты не слышала, они там на всю ночь останутся или дальше поедут?

- Кто их знает! - пожала плечами та. - Проще нам в поле заночевать, чем гадать, где они остановились. Если мы здесь останемся, то точно не пересечемся, - и, вздохнув, обрадовала нас: - Но в монастырь они первые прибудут, нам с ними бесполезно в скорости тягаться.

- Ясен пень, что первые! - согласилась Герта, а после предложила: - Может петлю к Измальцу сделать, а уж там мимо Горличей на монастырь?

- Не далековато в пути будет? - усомнилась Юза.

- А ты хочешь с ними нос к носу столкнуться? Мне не горит.

- Ладно, сестры, все это мелочи где пограничную метку ставить, - прервала я их, и высказала то, что больше всего беспокоило. - Меня другое волнует: что нас по приезду в монастыре Ордена Святого Августина ждет?! Мне не особенно охота туда соваться, не понимая чего ожидать.

- И что ты предлагаешь? Весточку Матери слать, что мы в монастырь боимся ехать!? Что страшно, аж жуть берет?! - едко поинтересовалась старшая сестра.

- Герта не ерничай!

- А ты не умничай! Сейчас бесполезно голову ломать! Теперь дорога длинная предстоит, вот и подумаем.

Мы добирались до Горличей целую неделю, и все семь дней шел непрерывный моросящий дождь. Осень в единый миг решила вступить в свои права. Листва разом пожелтела и начала опадать. Чахлые березы и осины обреченно повесили ветки, и лишь могучий ельник темнел суровой стеной. Дороги развезло, и они превратились в мешанину цепкой грязи, в которой вязли как кони, так и люди.

Добираясь до приграничного Измальца, конь Гертруды потерял подкову, и мы вынуждены были потратить день на поиски кузнеца.

Под непрекращающимся дождем мы вымокали до нитки, плащи положения не спасали. Агнесс плакала от холода и хлюпала покрасневшим носом. Чтобы девочка окончательно не разболелась, мы старались ночевать под крышей, но это не улучшало ее состояния. Одежда за ночь не успевала просыхать, и по утрам приходилось натягивать ее сырой.

Чтобы доспехи не заржавели, мы сняли их и увязали в промасленные мешки. От полагающейся уставной рясы тоже были вынуждены отказаться, потому что длинный подол сразу же намокал, и на него налипали фунтовые комья грязи. Мы - то ехали, то брели рядом с лошадьми, завернувшись в плащи с капюшонами так, что наружу торчал лишь нос, с кончика которого каплями стекала дождевая вода.

Вдобавок, я предложила сестрам сделать дополнительный крюк и оставить Агнесс в Горличах. Раз уж мы петляли, словно подстреленные зайцы, милей больше - милей меньше, какая разница. Глупо было - переться наобум к августинцам с племянницей настоятельницы, лучше уж потом ее к ним отвезти. Долго спорили, кого с ней оставить, наконец решили что Юозапу, как самую изворотливую: случись непредвиденное - и девочку сбережет и обратно вернуться сумеет. В орден поедем я и Герта, как два самых сильных бойца в четверке. Мы уговорились, что оставшиеся ждут нас пару недель, а после оседают где-нибудь и шлют весточку матери в монастырь.

Очертания городских строений появились неожиданно, словно нарисованные на небе они вынырнули из серых дождевых сумерек.

Горличи - большой вольный город, населенный торгашами и сомнительными личностями всех мастей, свободно раскинулся в излучине реки. Огромные крепостные стены были уже не в силах вместить желающих жить здесь. Небогатые дома давно бурным потоком выплеснулись за его пределы. Всегда шумный и суетный город замирал глубоко за полночь, и оживал с рассветом. Рукотворный залив, в котором устроили порт - основную золотоносную жилу, был расположен под присмотром городских укреплений и не затихал круглые сутки. Соединенный каналом-пуповиной с руслом Арканы, он принимал у своих причалов бесконечные швартующиеся речные суда. Те в спешном порядке разгружались и вновь загружались, а потом уходили по торговым делам. Пара фортов ощетинившихся баллистами и катапультами с обоих берегов взирали на его бесконечную суету. Каменные крепостные стены скрывали за собой кривые и узкие улочки, в которых так удобно сдерживать неприятеля. Чудовищно высокие, соединенные многочисленными башнями с устроенными над ними галереями, они совсем не радовали глаз и создавали гнетущее впечатление.

Перед укреплениями мог селиться любой желающий, а под защитой стен только люди состоятельные - богатые торговцы, купцы, управляющие городским советом и их приближенные.

Внутрь за крепостные стены мы въезжать не стали, чтобы остановиться там наших денег не хватит. Решили снять на ночь небольшую комнату в средней паршивости постоялом дворе, самое главное: чтоб была возможность согреться.

Уже завтра Юза найдет жилье в другом месте, так чтобы мы не знали. Излишней предосторожности в таких делах не бывает, а то еще неизвестно, как дело может обернуться. С тех пор, как мне поручили отвести это письмо, сплошь возникали непредвиденные ситуации. Встретиться договорились на площади перед эшафотом, там всегда людно. Юозапа должна будет приходить через день к послеобеденной молитве и сама разыскивать меня или Герту.

На постоялом дворе 'У Покарта', где мы решили остановиться, было многолюдно. Все столы оказались заняты посетителями. Вид у них, конечно, был еще тот, но по заведению - и публика. Слава Господу, на нас никто не обратил внимания. Да и сложновато разглядеть лицо в сумрачном зале под грязными разводами. К тому же мало ли кого принесло: осень в разгаре, скоро зима, лед на реке встанет. Вот и мотаются разные люди туда-сюда, торопятся - навигация-то к концу подходит.

Герта протолкалась к стойке, а мы с Юзой зажали Агнесс в угол и прикрыли спинами, чтоб не светила. С нами связываться поостерегутся, но при виде хрупкой и маленькой девушки мало ли у кого что в голову стукнуть может - местечко-то не самое благополучное. Но вот сестра махнула нам рукой: мол, айда. Юозапа двинулась первой, следом я направила Агнесс, а сама прикрываю - бодигарды, ни дать ни взять. Какой-то му... мужик все же ухватил девочку за плащ, рывком разворачивая к себе.

- О! - только и успел произнести он, как Гертруда оказалась рядом и, положив руку на плечо, вкрадчиво поинтересовалась.

- Паря, тебе, что жить не весело? - хватка у сестры железная, захочешь, не вырвешься. - Тряпочку отпусти! - и сжала пальцы.

Не слишком приятное ощущение, когда в захвате мышцы над ключицей оказываются, руку от боли чувствовать перестаешь. А я повернулась лицом к сидящим в зале, недвусмысленно показывая перекрестие меча, чтобы лишних движений не намечалось. Агнесс тоже умница, стояла молча и не паниковала. А то только заварушки нам здесь и не хватало!

- Вот и молодец, - так же тихо прошептала Гертруда на ухо мужику, когда тот выпустил полу плаща. И уже нам: - За мной.

Мы отконвоировали девочку наверх. Не спутница, а все тридцать три несчастья.

Комната, которую удалось снять Гертруде, оказалось небольшой, вмещала лишь пару нешироких кроватей и колченогий табурет возле мутного оконца.

- Скромненько, - входя, прокомментировала Юозапа.

- Сколько денег было, на то и дали, - ответила, словно бы оправдываясь, старшая сестра. - Спать по двое будем, - и захлопнула за нами дверь.

Все, можно было расслабиться, сегодня никуда не спешим.

- Камин здесь или печка есть? - спросила продрогшая Агнесс, выбившая зубами отчетливо слышную дробь.

В комнате было холодно, вдобавок от окна сильно сквозило.

- Окстись! Кто тебе печку принесет? Не зима ведь. Так согреемся, - сказала я, снимая переметные сумки с плеча и бросая их на пол, чтоб ничего не испачкать. Сами все грязные с ног до головы, и вещи тоже.

- А если я еще денег дам? - предложила она.

- Деньгами светить, когда я так отчаянно торговалась? Ты в своем уме? - постучала пальцем по лбу Гертруда. - Чем меньше нас запомнят, тем лучше. Это заведение не того пошиба. Твой заказ переносной печки станет большим событием для прислуги. А оно нам надо?! Раздевайся и лезь под одеяло, отойдешь. Я за едой вниз пошла.

- Может лучше я? - предложила свою кандидатуру Юозапа.

- У меня быстрее выйдет. Ко мне, знаешь ли, точно не привяжутся, - хмыкнула Герта, потирая пальцем шрам на щеке. - Даже оружие доставать не понадобится, а тебе в случае чего помахать придется.

Действительно полезть к старшей сестре мог бы только умалишенный. Со статью и размерами першерона она у любого отбивала желание цепляться.

Гертруда спустилась вниз, а мы принялись раздеваться. На спинки кроватей развесили сырые плащи и куртки, стянули напрочь мокрющие сапоги. Да, переносная печка или на худой конец жаровня оказалась бы сейчас истинным удовольствием!

В дверь постучали. Мы с Юзой как были в исподнем и босые, единым движением схватились за клинки.

- Да? - громко спросила я.

- Это Герта, со мной прислужник.

Мы расслабленно выдохнули. Махнув Агнесс рукой на дальний угол, мол, давай туда, я дождалась пока Юза встанет за дверью, и уже только после этого повернула ключ в замке. Подперев коленом, чтоб не распахнули рывком, стала неспешно открывать вовнутрь. В образовавшемся проеме стояла Гертруда и какой-то мужичок сомнительного вида с двумя ведрами в руках.

- Держи, - старшая сестра сунула мне поднос, заставленный мисками с едой, и вновь повернулась к нему. Стараясь удержать поднос одной рукой, я передала его Юзе, и тут же встала как прежде. А Герта отобрала у мужика ведра и бросила: - Свободен!

Прислужник замялся, норовя заглянуть внутрь, однако сестра закрывала ему весь обзор, второй преградой была я, тоже с не очень ласковым взглядом. Догадавшись, наконец, что тот просто-напросто хочет получить маленькую монетку за труды, я завела руку за спину и пошевелила пальцами; наш условный знак. Юозапа положила мне в ладонь какую-то мелочь. Я высунула руку в дверь, и поманила его к себе.

- Держи.

Мужик бочком подскочил, ловким движением ухватил медную монету, и шустро вернулся обратно. Похоже, сестра припугнула его изрядно.

- Благодарствую. Ежели что, зовите, - он коротко поклонился, а потом припустил по коридору и горохом скатился по лестнице.

Я забрала Гертруды одно ведро, и отойдя от двери, пропустила ее в комнату.

- Водичка! - оптимистично воскликнула Юза, увидевшая ведра. - Хоть сполоснемся чуток.

От воды поднимался легкий парок: горячая, благодать. Мы наскоро умылись, обтерлись от двухнедельной грязи, не до роскошеств хорошей купальни сейчас, и приступили к ужину. Еда была немудреная: вареное мясо большими кусками, каша со шкварками, золотисто-рыжей горкой поджаренный на сале лук, здоровые ломти хлеба и горячая варенуха в кувшине. (Варенуха - глинтвейн) Правда, не та, которую я пила в детстве - с корицей и гвоздикой. Такую подают только в богатом доме, а для простого люда она слишком дорога. Здесь же был обычный травяной завар из мяты и тысячелистника, смешанный наполовину с ягодным самодельным вином и приправленный большим количеством меда. Но, выпив его тоже можно согреться.

Мы заканчивали ужинать, как вдруг Агнесс, уже клюющая носом, заерзала, недвусмысленно намекая, что ей надо на двор.

- Сейчас, все бросили и повели тебя строем, - буркнула недовольная Юза, - Вон в углу пустое ведро, вперед, - девочка замялась, похоже, ей были непривычны подобные удобства. - Давай, если хочешь, мы отвернемся, застенчивая ты наша.

В походах мы не обращали на подобные мелочи никакого внимания; просто удивительная двойственность поведения. В монастырях мы были само смирение и образец добродетели, ну хотя бы старались принять подобный вид, а в 'поле' сквернословили, ругались между собой, справляли нужду друг перед другом без малейшего смущения. Думаю, что настоятельница прекрасно знала о нашем поведении, сама была когда-то боевой сестрой, и не пыталась что-либо изменить. А вот в духовных орденах было все по-другому. Там что в монастыре, что за его стенами - сплошная скромность и следование всем обетам; проще заставить свинью летать, чем монашку непристойно выражаться. Возможно все дело в войне: мы же боевой орден, не до сантиментов бывает, когда кому-нибудь голову сносишь. А уж братья! Те скажут, так скажут: иной раз просто заслушиваешься, как и кого они склоняют!

Когда девочка закончила свои дела, плотно прикрыв крышку на ведре, я решила поподробнее расспросить ее о прежней жизни.

- Агнесс, ты ведь у нас из благородных, можно сказать белая кость, - начала я издалека.

- С чего вы взяли? - насторожилась она.

- Хгм-м. Уж за дур нас совсем не держи, - посоветовала я. - Во-первых, ты племянница настоятельницы, а ее отец маркизом был. Во-вторых - по тебе же сразу видать, где воспитывалась. Скажи, чья ты дочь? - я решила отбросить все политесы.

Не люблю, когда меня норовят поводить за нос.

- Это как?

- У тебя отца как зовут? - продолжила допытываться я.

- А вам зачем? Мне тетка строго-настрого запретила что-либо о себе рассказывать. Вы даже не должны были знать, что я - ее племянница.

От удивления я опешила, но быстро справившись с собой, возмущенно выдала:

- Ничего себе таинственность! Слушай ты, ларчик с потайным дном! Может мы из-за тебя в нехорошую историю влипли, сидим - знать, ничего не знаем! Нам о тебе что-то в монастыре Святого Августина говорить надо? Надо. Тебя же там оставлять придется, вот и давай рассказывай, - продолжила давить я на нее.

- Мне тетка еще одно письмо дала, я его настоятелю должна передать, - наконец выдавила из себя Агнесс.

- Так, красавица! Для меня у тебя все письма? Или может быть стоит хорошенько поискать?! - терпеть не могу подобную таинственность! Нам ведь неизвестно из-за чего на нас тогда напали, то ли из-за письма, то ли из-за нее?

- Нет, это все, - мотнула головой девочка. - Вы должны меня оставить там, а дальше - это не ваши заботы.

Я взбеленилась. Никто, кроме настоятельницы не смел со мной разговаривать подобным образом. А эта сопля позволила себе наглый тон?!

- Смотрите, как мы заговорили! Как от холода рыдать или от стертой задницы, это мы завсегда, пожалуйста, бедная малышка! А тут - чисто герцогиня!

Агнесс смутилась:

- Я не в этом смысле, просто тетя сказала, что чем вы меньше знаете, тем для вас лучше, - сразу же поправилась она, и виновато добавила. - А чтобы я вам ничего не разболтала, она и мне не рассказала.

- Но назвать имя отца ты все же можешь, - я так просто не сдамся!

- Давайте не надо... - как-то нелогично попросила она. - Вы все равно скоро от меня избавитесь.

- Есфирь, да отстань ты от девочки, - попросила меня Юозапа. - Что за мания у тебя такая - вечно все выспрашивать?! Мало по спине за свое любопытство получала?!

- Про письмо я ничего не знала, а что в итоге?!

- Да ничего в итоге. Констансу, поди, что-то узнать надо было помимо этого, вот и пытался опоить. А коня перековать собирались, так чтобы побольше времени дать старику подумать, или письмо там какое написать. Думаешь ты одна такая невезучая? Меня вон тоже однажды опоили, так оказалось, что пытались урожай овса в наших комендатериях заранее выяснить, чтоб свой по низкой цене не отдать, а то вдруг продешевят! Он, наверное, и матери собирался что-нибудь передать, а ты смылась как чокнутая! - поведала мне сестра.

Я скривилась. Если то, что сказала мне Юза - правда, то я, конечно же, выгляжу дура-дурой, но чует мое сердце, что здесь не все так просто.

- Ладно, давайте спать, - бросила я к облегчению Агнесс, все одно толком сегодня у нее допытать не получится. - Нам завтра вставать рано.

Мы улеглись на кровати по двое - Гертруда с мелкой Агнесс, а я с Юозапой. Хоть вышло тесно, но спать вместе гораздо теплее. Правда, поворачиваться будем, как в той шутке 'по команде', иначе попадаем.

Утро выдалось холодным и пасмурным. За ночь комната так выстыла, что при дыхании с губ срывался едва заметный пар. Мы лежали с Юзой ложечкой: спина к груди, Агнесс закопалась Герте под бок, и укрылась с головой. Я осторожно толкнула сестру пяткой и шепотом добавила:

- Подъем.

- Уже полдень? - раздалось из-за спины. А когда я повернулась, Юозапа лениво приоткрыла один глаз.

- Почему полдень? - удивилась я.

- Потому что ты сама проснулась, - едко прокомментировала она.

- Язва.

- Вы, засони! С добрым утром! - в полный голос сказала Гертруда. - Я на вас уже час смотрю. Па-адъем! - гаркнула она и ухватила спящую Агнесс за бока.

Вы видели, чтобы с кровати выпрыгивали, оттолкнувшись от нее всем телом? Редкое зрелище! Просто чудо, что после невероятного скачка наша красотка устояла на ногах и не убилась. Она хватала воздух открытым ртом, и очумело оглядывалась по сторонам.

- Утро доброе! - поприветствовала ее Юза, и, потягиваясь, поднялась с постели.

- А? Что? Доброе... - девочка, наконец, проморгалась, выдохнула, обретая дар речи.

Вот так выглядит знаменитая побудка Гертруды в чужом исполнении, если смотреть на это со стороны. В данном случае жертвой стала Агнесс. С нами же подобным образом уже не пошутишь, в ответ прилетит - не отмашешься.

- Ну что, быстренько позавтракали и по коням?! - предложила я, начиная одеваться. Поддоспешник был чуть влажный, а сапоги совершенно не высохли в холодной комнате.

- Три тебе завтрака. Здесь жратву подают только после обеда, - обрадовала нас старшая сестра.

- Вчера предупредить не могла?! - раздраженно заметила Юза, натягивая стегач. - Все бы не съедали.

- Сегодня пятница, постный день, - начала выкручиваться Герта.

- А ты головой нигде не ударялась? Обычно посты за тобой не наблюдаются, - выгнула бровь Юозапа, перестав застегивать поддоспешник.

- Ну хорошо, я просто-напросто забыла об этом сказать! - наконец созналась та. - Ничего страшного, можно подумать, нам привыкать.

Ох-хо-хо! Тоскливо будет отправляться в дорогу на голодный желудок. Настроение махом скисло. Мы споро собрались, надвинули капюшоны пониже, и гуськом вышли за дверь. Быстро прошли по коридору, спустились вниз в залу. При свете дня постоялый двор предстал перед нами во всем своем убожестве.

Нет, мы ночевали в местах и похуже, но тут тоже был изрядный клоповник. Лавки лежали на столах кверху ножками. Ну надо же! Здесь даже пытаются убираться или хотя бы подметать пол. За стойкой никого не было, у входа на голой лавке вытянулся какой-то бугай самого бандитского вида. Когда мы подошли к дверям, он, не вставая с лежбища, вытянул руку, преградив нам путь, и гаркнул.

- Верус!

На вопль вышел заспанный хозяин, почесал большой живот, и, бросив на нас хмурый взгляд, выдал.

- Оплачено, отпускай, - потом громогласно зевнул, развернулся и утопал прочь.

Здоровяк убрал руку. Мы вышли.

Ну и обслуга здесь, ишь как пасут клиентов, а то вдруг смоются не заплатив.

Под небольшим навесом стояли наши лошади, других не было. Свели что ли? Это наши чужому в руки не дадутся. А вот седла отсутствовали. Вот гады! Но нет, зря наговариваю: вон давешний мужичек тянет Гертрудино.

Мы оседлали коней и выехали за ограду.

- Ну что, сестры, с Богом! - попрощалась с нами Юозапа.

- Давай, с Господом! - махнула я в ответ рукой. - Если все сложится удачно - встретимся.

Гертруда тоже махнула им на прощанье и мы, направились вниз по улице, прочь от городских стен. Ехали не оборачиваясь, потому что оглядываться плохая примета.