Пишущая судьбы

Глава 24

Но вечером оказалось, что не всё так хорошо, как мне хотелось бы думать. Часа через два, после возвращения домой я почувствовала слабость, и мне захотелось спать, а проснувшись в семь часов вечера и зайдя в туалет, я увидела пару капель крови на трусиках. В первые секунды я так испугалась, что даже боялась пошевелиться.

Повторяя про себя, что в этом нет ничего страшного, потому что, чувствуя-то я себя хорошо, я дрожащими руками набрала номер Эдуарда Семёновича и обрисовала ситуацию. Он тут же попросил меня приехать в клинику на осмотр, и я, не зная чего ожидать, на всякий пожарный, начала собирать сумку с вещами, боясь, что меня могут положить в больницу.

Только одевшись и собрав вещи, я спустилась вниз и рассказала всё Севе, заверяя его, что волноваться пока не стоит, и что чувствую я себя хорошо. Но говорила я, по-видимому, не очень убедительно, потому что он так испугался за меня, что даже не дал самой дойти до машины и нёс меня на руках.

Только после осмотра мы смогли вздохнуть с облегчением, потому что со мной всё было хорошо. Эдуард Семёнович заверил нас, что такое иногда бывает и бояться этого не стоит, и единственное, что сделал — это наложил запрет на нашу сексуальную жизнь.

Всю дорогу домой я печально вздыхала, понимая, что так и не узнаю, какие планы Сева строил на первую брачную ночь, но здоровье ребёнка было важнее и радовало меня то, что я не оказалась в больнице и всё нормально.

"Вот бы ещё понять, почему это произошло. Потому что я писала судьбу или это произошло бы и без этого?" — думала я, прижимаясь к Севе.

— Всё, никаких написаний судеб, пока не родишь, — твёрдо сказал он, наверное, подумав то же самое, что и я.

— Боюсь, этим уродам будет плевать на наше мнение, — вздохнув, ответила я.

— Если они будут настаивать, мы их пошлём, и я начну действовать, — решительно произнёс он.

— Но ведь мы не знаем имена ещё двух людей и неизвестно, что они нам могут сделать, — прошептала я, боясь, что наши действия могут потом вылиться Севе большими неприятностями.

— Будем решать проблемы по мере поступления. Главное, ты ни о чём не думай и не волнуйся. Я и не из таких передряг выбирался, а уж ради вас двоих, мир с ног на голову переверну, если понадобиться.

Я промолчала, надеясь, что нас вообще никто не будет трогать до рождения малышки, а потом ехидно улыбнулась, от пришедшей в голову мысли.

— Кстати, Мишенька нам теперь должен. Послезавтра Варвару Степановну обследуются, и он обрадуется, узнав, что с его матерью всё хорошо, но очень хочется устроить ему какую-то гадость. Выставлю-ка я ему счёт! Прошлый раз я содрала с него шестьсот тысяч долларов, сколько бы взять сейчас, а? — и выжидающе посмотрела на Севу. — Надо им дать понять, что обращаться ко мне часто будет слишком накладно для их кошельков.

— Логично. Главное, не перегнуть палку, — улыбнувшись, согласился Сева.

— Миллион? — подмигнув, я хитро улыбнулась ему.

— А ты жадная у меня оказывается!

— Я не жадная, — обиженно сказала я. — И мне их деньги не нужны. В нашей стране много детских домов и больниц, которые нуждаются в медицинских препаратах, ремонте и прочей помощи, вот мы и раскошелим наших заказчиков, заставив оказывать их помощь нуждающимся.

— Благородное дело, — ответил он и задумался. — Значит так, с твоего контракта он заработал шестьдесят миллионов, потом удачно вложил эти деньги и заработал ещё приблизительно столько же. В общей сложности за последний год его состояние увеличилось приблизительно на сто семьдесят пять миллионов, так что сумма в миллион долларов вполне нормальна.

— А может тогда больше взять?

— Ты не представляешь, какой наш господин Кольцов жадный. Зарабатывая десятки миллионов в год, он удавиться за пару тысяч, так что сумма в миллион здорово его огорчит, — весело сказал Сева.

— Вот и хорошо! Завтра подберу пару больниц и детских домов, куда он должен будет перечислить деньги и выставлю ему счёт, а если он начнёт выкаблучиваться, упрусь рогом и откажусь ему помогать.

— Чем ты упрёшься? Рогом? И кто же его тебе наставил? Я точно этого не делал, — смеясь, произнёс Сева.

— Я найду, чем упереться, — с улыбкой заверила я, и поцеловала его.

Засыпая в крепких объятиях Севы, я старалась не думать о плохом, и с улыбкой представляла вытянутое лицо Михаила от суммы в счёте.

Но лицо у Михаила не просто вытянулось, когда я предоставила ему расчётные счета трёх больниц и одного детского дома, озвучив сумму, а исказилось такой злобой, что я даже подумала, что у него пена изо рта пойдёт. Не сдерживая ехидной улыбки, я напомнила ему, что наши отношения изначально предусматривали оплату, и пригрозила, что откажусь помогать лично ему, если он не заплатит. Поняв, что его партнёры могут спокойно выбросить его из группы, если я объявлю, что он отказался платить и я больше не желаю с ним работать он, скрипя зубами, перечислил деньги.

Ложась вечером спать, я чувствовала такое удовлетворение, от того что, вполне возможно, эти деньги спасут не одного человека, что с удивлением подумала: "А почему я раньше этого не делала?". Но больше всего меня радовало то, что уже через три дня я стану женой Севы.

Шестнадцатого февраля мы тихо расписались. Моей свидетельницей была Нина, потому что я решительно не желала видеть кого-либо из моей прошлой жизни, а Алекс планировался свидетелем на большое торжество летом. А у Севы был свидетелем его друг Кирилл, который сейчас проживал в Германии.

Он прилетел накануне свадьбы, и мы сразу нашли с ним общий язык, потому что он оказался приятным и весёлым человеком. Я пыталась выпроводить их на какой-нибудь мальчишник, но Сева наотрез отказался покидать дом, и я решила просто дать им возможность пообщаться вдвоем, уйдя спать, чтобы на следующий день прилично выглядеть.

После Загса мы проехались по городу и фотограф, нанятый Севой, сделал серию снимков, потому что Сева хотел иметь фотографии и с этого торжества, а потом поехали в ресторан, где к нам присоединился ещё и Алекс.

Вечером, сидя в гостиной, перед камином и слушая разговор Севы с Кириллом, я улыбалась, вспоминая как нам было весело в этот день и, пытаясь привыкнуть к тому, что Сева теперь мне муж и чувствовала от этого гордость и удовлетворение.

К началу марта животик округлился очень прилично, и я уже начала себя чувствовать действительно бегемотиком, потому что становилась неповоротливой, да и спина под вечер начинала болеть, поэтому восьмое марта мы отметили в домашней обстановке, отказавшись от поездки в ресторан.

От сюрприза Севы я растрогалась и начала лить слёзы, обнимая его, потому что никак не ожидала такого подарка. Вернее — двух, и каждый из них по-отдельности был уже очень приятным.

Сначала он преподнёс мне сертификат о том, что теперь моим именем названа звезда и сказал:

— Этот подарок не планировался, но меня расстроила одна вещь и я решил, что если у меня не получается сделать это на Земле, то я могу сделать это на небе.

— А что не получилось сделать на Земле? — спросила я, хлюпая носом от радости, и рассматривая сертификат.

Он с хитрым видом подтолкнул ко мне перевязанную праздничным бантом папку, и сказал:

— Открой! — я с интересом раскрыла её и увидела какие-то документы, а Сева тут же пояснил: — Я купил тебе небольшой, но очень живописный островок в Средиземном море, и хотел его переименовать, назвав "Рай Рины", но оказалось, что сделать это нельзя, потому что у него уже есть официальное название. Поэтому я решил купить тебе ещё и звезду.

Сказать, что я изумилась, это вообще ничего не сказать, потому что я минут пять сидела с открытым ртом и недоверчиво смотрела то на Севу, то на документы.

— Жаль, конечно, что пока мы не можем полететь туда, но я попросил сделать небольшой фильм, чтобы ты знала, чем теперь владеешь, — с улыбкой произнёс он и достал диск. — А как только наша кроха родится и окрепнет, мы обязательно туда поедем.

Уже через десять минут после начала просмотра диска я влюбилась в островок и, прижимаясь к Севе, мечтала, как мы втроём поедем туда и будем, бродит по берегу моря, наслаждаясь закатом солнца и окружающей нас природой.

Жизнь снова стала казаться прекрасной сказкой, потому что Сева с каждым днём все бережнее ко мне относиться и с каждым днём уделял мне всё больше времени, стараясь не уезжать из дома надолго, потому что срок уже был почти восемь месяцев, а наши дражайшие заказчики нас не беспокоили. Но гром грянул как всегда неожиданно.

Поздним вечером двадцать четвёртого марта, когда мы уже лежали в кровати, раздался звонок и нас, тоном, не терпящим возражения, срочно попросили приехать домой к господину Завадскому. Сева точно таким же тоном сказал, что пока я беременна, ничего писать больше не буду и положил трубку.

У меня внутри всё сжалось от страха, потому что я поняла, что в любой момент нам могут объявить войну и со страхом посмотрела на него. Он ободряюще улыбнулся и, поцеловав меня, сказал:

— Ну, чего ты переполошилась? Давай-ка закрывай глаза и спи.

— Сева, а может, узнаем, чего он хочет?

— Ничего мы узнавать не будем. Пусть сами разгребают свои проблемы, — твёрдо ответил он. — Я сейчас сделаю пару звонков и вернусь к тебе, договорились? Только не волнуйся, пожалуйста.

Я кивнула и он, одевшись, вышел из спальни. О том, чтобы заснуть не могло быть и речи, поэтому я, лежа в кровати, с замиранием сердца прислушивалась к звукам на первом этаже.

"Неужели так трудно дать мне спокойно родить? Жили же как-то без моих способностей долгие годы, а сейчас им прямо невтерпёж использовать меня и Севе приходиться идти на крайние меры. Если бы я не была беременная, то устроила бы им весёленькую жизнь, чтобы знали, как опасно доставать ведьму и её близких" — поглаживая себя по животу, я старалась не нервничать, потому что меня опять начала разбирать злость.

Когда раздался звонок в двери, я села в кровати и со страхом посмотрела на окно, боясь даже представить, кто может стоять у наших ворот. Не выдержав неизвестности, я встала и, набросив халат, спустилась вниз.

Возле входа, с оружием в руках стоял охранник, и я сразу спросила:

— Где мой муж?

— На улице, — коротко бросил он.

— Кто там приехал? — сердце пропустило удар, и меня охватил страх за Севу. Охранник промолчал и я, поняв, что это не подкрепление, ринулась к двери.

— Вам нельзя выходить, — твёрдо сказал он и перегородил мне выход.

— Да неужели? — с сарказмом спросила я и исподлобья посмотрела на него. — Уйди, а то потом всю жизнь будешь жалеть, что встал на моём пути! — меня пугало, что Сева там сейчас на улице разбирается с моими проблемами и всё что я хотела — это быть рядом с ним, поэтому готова была на всё, чтобы выйти из дома. — Прокляну, если не выпустишь, — пообещала я и двинулась на охранника.

— Я не имею права вас выпускать, — растерянно ответил он.

— Дай выйти! — зло сказала я. — Иначе исполню своё обещание!

Он громко сглотнул и затравленно посмотрел на меня, а потом сказал:

— Хорошо, но вы должны держаться за моей спиной и если что-то произойдёт сразу бежать в дом.

— Ладно, — согласилась я, одевая обувь и набрасывая верхнюю одежду.

Выйдя на улицу, я пошла следом за охранником и, выглядывая из-за его спины, пыталась понять, что происходит возле ворот.

— Об этом не может быть и речи! Рина беременна и я больше не позволю подвергать опасности её здоровье! — до меня донёсся решительный голос Севы. — Когда она родит тогда и поговорим!

— Да они умрут за это время! — истерично закричал господин Завадский. — Они и так в тяжёлом состоянии и долго не протянут!

— Мне жаль, но твой сынок сам виноват в этом!

— Сева, что здесь происходит? — спросила я, подойдя к воротам.

— Почему ты не в кровати? — повернувшись, недовольно спросил он и холодно посмотрел на охранника.

— Айрина Романовна, мы учитываем ваше положение и поэтому стараемся пока не использовать ваши способности, но дело не терпит отлагательств, — затараторил господин Завадский. — Мой сын сегодня вечером попал в аварию. Его машина столкнулась с другой машиной, в которой была женщина с двумя детьми и они в критическом состоянии! Вы должны им помочь! Я заплачу любые деньги!

— Я сказал — нет! И это не обсуждается, — холодно сказал Сева. — Твой выродок, наверное, опять обнюхался кокса и устроил с такими же своими дружками гонки на дорогах. Я не собираюсь рисковать здоровьем своей жены и ребёнка из-за твоего урода.

— Со своим сыном я сам разберусь! — взвизгнул он. — Я прошу спасти женщину и детей!

Представив, что где-то в больнице сейчас умирает женщина и двое детей, я дотронулась до руки Севы и сказала:

— Поехали, там ведь невинные люди. Его сыну мы помогать не будет, а женщина и дети не виноваты.

— Рина, но это опасно, — он с отчаянием посмотрел на меня. — Мне тоже жалко эту женщину и её детей, но ты для меня важнее.

— Сева, я ведь хорошо себя чувствую, — терпеливо ответила я. — И ты же помнишь слова врача, что иногда такое бывает. Совсем необязательно, что тогда всё произошло из-за написания судьбы, может так совпали обстоятельства. Поехали, пожалуйста! Я столько людей когда-то убила, и сейчас это мой шанс спасти хоть кого-то взамен.

Он с тоской смотрел на меня больше минуты, а затем, вздохнул и, приложив ладонь к моей щеке, тихо сказал:

— Хорошо.

После чего развернулся, и с отвращением посмотрев на депутата, бросил:

— Но два месяца после этого вы нас не будите беспокоить, ясно?

— Да-да, конечно! — с облегчением пробормотал он.

Каждая минута была на счету поэтому я решила сразу ехать к родникам за водой, и пока одевалась, Сева искал в интернете фотографию того мажора, чтобы я имела представление о том, кому буду писать день из судьбы.

Так как сын Завадского тоже был в больнице, я отправила его туда, сказав, что приеду, как только всё приготовлю.

Через час мы уже были возле больницы и когда вошли в палату, были неприятно поражены. Я думала, что если женщина с детьми в тяжёлом состоянии, то и парень пострадал, но оказалось что этот гадёныш очень хорошо себя чувствует. Лёжа в кровати он лениво переключал каналы на телевизоре и судя по всему не испытывал никаких угрызений совести.

Увидев меня и Севу, он скользнул по нам взглядом и даже не соизволил поздороваться. Прищурившись, я тут же решила подкорректировать характер парня, когда буду писать его судьбу. "Ты у меня быстро забудешь, что такое наркотики и алкоголь. Будешь бежать впереди всех, желая помогать людям. Тем более деньги твоего папашки будут очень кстати" — решила я, поняв, что парень и дальше будет вести прежний образ жизни, думая, что отец вытащит его из любых неприятностей. "Тут нужны кардинальные меры. Ну, держись, щенок, ты полностью поменяешь своё мировоззрение".

Налив воды в пиалу я попросила его произнести нужные слова и добавила его кровь.

— Узнайте, что приблизительно будет двадцать седьмого марта — какие процедуры и во сколько будут проводить, чтобы я могла ориентироваться во времени, — повернувшись к Завадскому старшему, произнесла я. — А также мне нужны имена женщины и её детей.

— Да-да, конечно, обязательно узнаю, — покорно пробормотал депутат. — А имена я уже сейчас могу сказать. Это Корсак Анна Сергеевна и её дети — Игорь и Ангелина.

— Так вот в чём дело?! — презрительно сказал Сева, и я удивлённо на него посмотрела. — Теперь ясно, почему глубокоуважаемый депутат так переживает за пострадавших! Ведь твой щенок не первый раз устраивает аварию, только раньше тебя мало волновало, что кто-то там умрёт, и сейчас тебе было бы плевать на это, если бы мужем пострадавшей не был Корсак Анатолий, правда? Он-то уж не даст твоему щенку спрыгнуть и порвёт его, если Анна и дети не выживут.

Завадский старший затравленно посмотрел на Севу, а потом на меня и прошептал:

— Айрина Романовна, спасите их, и я обещаю, что больше никогда ни о чём вас просить не буду и заплачу любые деньги!

"Ага! Заплатишь! Ты даже не представляешь, как много ты заплатишь! Твой сыночек существенно облегчит твой кошелёк, когда решит заняться благотворительностью!" — злорадно подумала я и пристально на него посмотрела.

— Назови имена тех, кто входит в вашу группу, — требовательно произнёс Сева и я замерла.

— Я не могу, честно, — растерянно пробормотал он. — Не имею права.

— Тогда мы уходим, — он решительно взял меня за руку и повёл к дверям.

"Ну давай, выродок, говори!" — хотелось крикнуть мне, потому что это был идеальный шанс всё узнать. "Судя по всему, его сынок наехал на машину кого-то очень крутого и теперь он боится, что не сможет вытащить его, если женщина и дети умрут. А Сева молодец, сразу сориентировался! Но женщине и детям я всё равно помогу, даже если Завадский не расколется" — решила я, идя следом за Севой.

— Хорошо, — прозвучал усталый голос Завадского за спиной. — Я скажу вам имена.

Мы тут же повернулись, и выжидающе на него посмотрели.

— Четвёртый участник Поляков Олег, пятый — Хлебников Андрей, а шестой — Макаров Сергей.

Про Полякова мы и так знали, Хлебникова я помнила, потому что он был в моём списке, а вот фамилия Макарова мне была незнакома и я посмотрела на Севу. По сжатым губам и прищуренному взгляду я поняла, что кто-то из этих двух очень опасен и сердце учащённо забилось в груди. "Хлебников очень богатый человек, олигарх, а вот кто такой Макаров? Кто так обеспокоил Севу?".

— Завтра, в пять вечера будем второй раз добавлять кровь, — бросила я и уже сама потащили Севу к выходу, потому что мне не терпелось получить ответы на возникшие вопросы.

Как только мы сели в машину я спросила:

— Кто такой Макаров? И рекомендую говорить правду, — сразу предупредила я. — Иначе найду другой способ узнать её.

— Впервые слышу это имя, — ответил он.

— Не ври!

— Я серьёзно, поэтому мне это и не понравилось. Хлебников сволочная личность, но он меня не очень беспокоит, а вот про Макарова я действительно ничего не знаю. Не волнуйся, Фёдор всё быстро пробьёт.

На сердце стало легче, и я задавал другой вопрос, который интересовал меня не меньше:

— А кто такой Корсак Анатолий?

— Корсак Анатолий в прошлом очень влиятельный криминальный авторитет, а сейчас очень богатый человек, и наш депутат знает, что Корса, его сыночка в любом случаи достанет, — Сева усмехнулся. — Думаю, Завадский старший понимает, что если Анна и дети умрут, то его сын тоже не задержится на этом свете, поэтому и готов на всё, чтобы они выжили, а уж он потом постарается договориться с Корсой — или даст хорошие отступные или пообещает лоббировать его интересы в Думе.

— Ясно, — ответила я.

Женщину и детей было ужасно жалко, но в глубине души я рада была, что так сложились обстоятельства и теперь мы знали имена всех наших врагов. "Вы только продержитесь три дня, а потом я вас обязательно вытащу" — мысленно попросила я у женщины и детей.

На следующий день я опять появилась в больнице и испытала удовлетворение, увидев страх в глазах парня. "Наверное, отошёл от наркоты, а папаша популярно объяснил парню, во что он вляпался".

На третий день я снова добавила кровь парня и, направляясь домой, думала о той женщине. "Завтра вам всем станет легче, только продержитесь ещё сутки!".

Приехав домой и, увидев машину Фёдора, я поняла, что он, скорее всего, узнал кто такой Макаров, поэтому войдя в дом, сразу прошла в кабинет Севы.

"Дело плохо" — увидев выражение его лица, подумала я и почувствовала страх.

— И кто такой Макаров? — стараясь не паниковать, спросила я.

— Генерал из прокуратуры Московской области, второй человек там, — с презрением ответил Сева. — Урод ещё тот. Но не волнуйся, мы найдём на него управу. Просто надо время. А времени у нас много — два месяца, так что всё будет хорошо.

Поднявшись из кресла, он подошёл ко мне и, обняв, добавил:

— Скоро весь этот дурдом закончиться, обещаю. И мы будем наслаждаться жизнью. Всё будет хорошо, вот увидишь.

— Верю, — улыбнувшись, ответила я, хотя сердце дрогнуло и как-то непонятно сжалось.

Но я тут же постаралась выбросить неприятные мысли из головы. "Мы знаем всех действующих лиц, а это уже очень хорошо. Теперь главное грамотно разыграть партию и всех поставить на место, чтобы они больше даже не смотрели в нашу сторону, и чтобы другим была наука на будущее. Сева умный и придумает, как достать всех, а я сделаю всё, что зависит от меня".

Вечером того же дня, я тайком от Севы позвонила Алексу и назвала имена остальных участников группировки. Он сказал, что у него для меня есть приятный сюрприз, и пообещал приехать в гости, как только узнает что-то про остальных.

Двадцать седьмого марта, в три часа дня мы с Севой приехали в больницу и, набрав кровь из вены сына Завадского, поехали к нему домой, потому что в больнице писать судьбу, и делать амулет, было неудобно, а его городская квартира была в двадцати минутах езды от больницы.

Написав черновой вариант, я дала его почитать Завадскому старшему, и когда он ознакомился с ним, принялась писать чистовой вариант. Пока я писала, он метался по комнате и я удовлетворённо подумала: "Вряд ли он будет тратить время на повторное ознакомление с текстом, так что я смогу вписать нужное мне".

Всё дело было в том, что я вписала в текст слова о том, что накануне вечером им сообщили, что состояние Анны Корсак и её детей стабилизировалось, и они лучше себя чувствуют. Поэтому Завадский и метался по комнате, понимая, что как только амулет будет готов, пострадавшие пойдут на поправку, а с завтрашнего дня угроза их жизням полностью минует.

Стараясь не улыбаться, я вписала в текст два абзаца о том, что его сын, после радостного известия испытал облегчение и понял, что его жизнь до этого была пустой и глупой. И что теперь он жаждет посвятить себя благотворительности, чтобы спасать жизни других, и больше не имеет желание принимать наркотики и алкоголь.

Написав всё, я со скучающим выражением лица протянула листок депутату и спросила:

— Перечитывать будите или сразу приступим к изготовлению амулета, чтобы не терять драгоценное время?

— Делайте амулет, — тут же сказал он, и я отвернулась от него, чтобы он не увидел мою злорадную улыбку.

Сжигая листок бумаги, и собирая пепел, я радовалась, что на одного морального урода стала меньше, а женщина и дети выживут.

Но, в тот момент, когда я, с улыбкой, вручила господину Завадскому готовый амулет, меня пронзила такая боль внизу живота, что я закричала и, схватившись за живот, еле удержалась на ногах, потому что перед глазами всё поплыло.

— Рина?! — испуганно закричал Сева и тут же оказался возле меня.

— Живот болит… Что-то не так… — прошептала я и почувствовала толчок малышка, а потом второй, ещё более болезненный спазм. — Сева… Мне страшно… Надо в больницу сроч…

Договорить я не смогла, потому что застонала от третьего спазма, и если бы он меня не поддерживал, то упала бы.

— Сейчас, солнце! — он заботливо подхватил меня на руки, и зло бросил Завадскому: — Ты труп! — после чего чуть ли не бегом выбежал из квартиры.

Дорога в больницу казалась бесконечной, потому что с каждой минутой живот болел всё больше и я, как не старалась, не могла сдержать стонов. Сева испуганно что-то шептал и гладил меня то по животу, то по лицу, но его слов я не понимала, потому что боль уже была настолько сильной, и всё остальное, кроме неё казалось каким-то нереальным и далёким. "Я, наверное, умираю" — как-то отстранённо подумала я, но эта мысль меня не испугала, потому что в этот момент я поняла, что моя жизнь это ерунда.

Собрав последние силы в кулак, я прошептала:

— Ребёнка главное спаси… Обещай! — и провалилась в темноту…

Какой-то резкий запах заставил меня прийти в себя и я, застонав, повернула голову, пытаясь избавиться от его источника.

— Айрина Романовна, — раздался знакомый голос, но кому он принадлежит, я почему-то вспомнить не могла, поэтому открыла глаза и, увидев своего врача, испытала облегчение. — Вы рожаете, но кесарево уже поздно делать, потому что ваша малышка усиленно проситься на свет. Вы должны нам помочь, поэтому тужьтесь.

— Хорошо, — прошептала я, пытаясь хоть на пару секунд на чём-то сфокусировать взгляд, потому что перед глазами опять всё поплыло, и картинка стала нереальной. Сейчас мне мог помочь только один человек, и я тяжело дыша, спросила: — Где мой муж?

— Я здесь, солнышко, рядом, — раздался над ухом нежный голос Севы, и почувствовала, как меня взяли за руку и слегка её сжали. — Ты в больнице и осталась самая малость — чуть поднатужиться и наша кроха появиться на свет.

— Угу, — прошептала я, и мне стало чуть легче, но сосредоточиться на главном мешало непонятное головокружение, и почему-то я не могла вспомнить, что мне делать.

— Глубоко дыши и слушайся доктора, — произнёс Сева и стал громко дышать у меня над ухом.

В памяти тут же всплыли воспоминания о занятиях в школе будущих родителей, и я начала дышать в такт с ним.

Прислушиваясь к пыхтению Севы и просьбам врача, я старательно тужилась, и хотела только одного — чтобы мои мучения поскорее закончились, поэтому, когда раздался громкий детский крик, почувствовала, как на глазах появились слёзы. "Отмучилась" — пронеслось в голове, и я снова провалилась в темноту…