Пифагореец

Глава 15 Пещера чудес

Тео не видел свое тело, он видел вокруг себя лишь пустоту, наполненную светом. Он не возносился ввысь, но и не падал вниз. Он как бы висел в этой пустоте, состоящей из света. Он еще не мог тут ориентироваться, и все выглядело и ощущалось совершенно по-другому.

— Мое почтение новому туристу, — услышал он позади себя чей-то приветливый мужской голос. Тео обернулся и увидел странную мужскую фигуру, похожую на изображения древнеегипетских фараонов. Мужчина был одет в странные светлые одежды с замысловатыми узорами, на его голове был высокий головной убор, а на вытянутом бронзовом лице — узкая бородка. Ну вылитый Рамзес с картинок! Тео изумился, но взял себя в руки и решил использовать это время и этот опыт с пользой.

— Добрый день… или вечер… — бубнил он, заикаясь. — Доброе время суток. Меня зовут Тео.

Мертвенно-бледный юноша открыл глаза. Он молча, не вставая, смотрел по сторонам, оглядывая стены пещеры, ярко залитые светом щедрого летнего солнца. Затем его взгляд остановился на сосредоточенном лице Учителя, пристально смотревшего на Тео. Учитель не говорил ни слова, терпеливо ожидая, пока Тео придет в себя и начнет говорить сам.

Тео потихоньку пришел в себя и спросил:

— Что произошло? Как у вас получилось?

— Я остановил тебе сердце. А затем запустил его снова.

— Ну ведь тогда это было состояние клинической смерти! А если бы вы не смогли запустить мое сердце снова? Я бы умер?? Я же мог сейчас умереть! — слабым голосом в ужасе кричал Тео.

— Ты сейчас здесь, и у тебя все в порядке, — строгим и серьезным тоном сказал Учитель, чтобы прекратить эту истерику. На Тео это подействовало.

Несколько минут мужчины сидели молча. Тео, видимо, обдумывал произошедшее, а Пифагор терпеливо ждал, когда можно будет возобновить обсуждение этого опыта.

— Ну, что скажешь? — спросил Учитель.

— Не знаю, что сказать, — ответил Тео растерянно. — С одной стороны, я действительно общался с кем-то. Но с другой — мы же с вами понимаем, что в состоянии комы происходит кислородное голодание головного мозга, а в состоянии кислородного голодания мозг начинает создавать галлюцинации — это известный эффект. Так что полученный сейчас опыт можно с одинаковой вероятностью отнести как к первому опыту общения с Зазеркальем, так и к первому опыту галлюцинаций.

— Но ведь ты что-то спрашивал? Тебе ведь что-то осознанное отвечали? Разве это не является доказательством реальности? — спросил удивленный Пифагор. Он, похоже, даже сам был потрясен таким неожиданным поворотом в логике Тео.

— Если я спрашивал то, что я знаю, — мое сознание или подсознание вполне могло давать эти ответы, так как я и сам знал, какой должен быть ответ. А если я спрашивал то, чего не знал, то проверить полученные ответы я сейчас не могу. Так что прошу у вас прощения, но ни одного серьезного и убедительного довода, чтобы поверить тому, что произошло, у меня пока, на данный момент, нет, — с некоторым вызовом сказал Тео.

— Значит, вывод из этого всего только один — ты еще не был готов к такому опыту. А можно, просто ради любопытства, поинтересоваться содержанием твоих так называемых «галлюцинаций»? С кем ты говорил, о чем спрашивал и что услышал?

— Я видел образ человека, напоминавшего жителя Древнего Египта. Невысокий, лысый, но в высоком головном уборе, с узкой бородкой… — начал свой непринужденный рассказ Тео, но Пифагор его тут же неожиданно перебил громким голосом, на грани крика:

— Довольно! Не стоит дальше рассказывать ни мне, ни кому бы то ни было другому. По крайней мере, пока, — совершенно неожиданно сказал Пифагор уже более спокойным тоном. Его лицо было бледным и встревоженным.

Тео не понял, в чем тут дело, — ведь всего минуту назад Учитель сам его попросил все рассказать. Но увидев взволнованный вид Учителя, Тео понял, что сейчас не стоит задавать никаких лишних вопросов, любой вопрос сейчас будет лишним. Юноша понимающе кивнул и сделал жест, мол, все, рассказ окончен, и тема исчерпана. Но у Тео эта неожиданная ситуация вызвала сильное любопытство, и он надеялся когда-нибудь понять, что же сейчас пошло не так. У него произошла долгая и тревожная беседа с тем человеком «оттуда». Тео услышал и увидел то, что очень хотел бы никогда не видеть и вовсе не знать! Вот уж воистину говорят, что меньше знаешь — лучше спишь. Он так убедительно себе рассказывал, что это все галлюцинации, что почти себя в этом убедил. Но реакция Учителя на его слова напрочь сломала это хрупкое убежище из сомнений, что он построил в своем сознании. Так или иначе, но судя по тому, что он увидел и услышал от своего «собеседника оттуда», совсем скоро он узнает, правда ли это и можно ли этому всему верить.

Чтобы разрядить обстановку и хоть как-то развеяться от пережитого, Тео попросил у Пифагора разрешения немного прогуляться, и, к радости Тео, Учитель не был против.

Тео любил те недолгие часы свободного времени, когда он мог уделить время самому себе и побродить, исследуя окрестности. Это выглядело довольно странно, потому что в своей обычной, «прошлой» жизни он никогда не любил активный отдых. Провести свободное время дома, у компьютера, за какой-нибудь игрой — вот это дело! Если выходной — можно пойти в ночной клуб или казино. Но просто так бродить самому, среди живой природы — это было точно не про него.

«Наверное, сказывается острый недостаток компьютерных игр, как и самих компьютеров, в этой местности и в этом времени», — весело думал Тео, осматривая очередную гору с буйной зеленой шевелюрой. Метрах в трехстах от себя он вдруг увидел довольно большое отверстие, похожее на вход в пещеру, который был расположен довольно низко, у самой земли, и выглядел как дверь, так что попасть в него не составило бы труда. Когда гуляешь и осматриваешь природный ландшафт, то что же может привлечь большее внимание, чем новая неизвестная пещера? И, недолго думая, а вернее, совсем не думая, молодой человек направился к новому исследуемому отверстию в безжизненных камнях. Ну вот, хоть какое-то приключение и разнообразие!

Отверстие в скале было, наверное, метра три в высоту и метра полтора в ширину и представляло собой относительно ровный овал, очевидно, служивший дверью во внутреннее пространство какой-то пещеры. Начинающий «спелеолог» подошел вплотную к этой «двери» и заглянул внутрь. Это было похоже на вход с последующим длинным коридором. По логике вещей, коридор этот должен был быть темным, но, к удивлению Тео, откуда-то изнутри шел блеклый свет. Похоже, пещера не была сплошной, и где-то в ее глубине солнечный свет проходил сквозь расщелины вовнутрь. Новоиспеченный исследователь, не раздумывая, шагнул вперед. Коридор был не то, чтобы широким, но его ширины оказалось достаточно, чтобы один человек крупной комплекции мог комфортно передвигаться.

Тео прошел по извилистому коридору совсем немного, не более метров 15–20, и вышел в слабоосвещенный «зал» — внутреннее помещение пещеры размером с небольшой зал в кинотеатре. Потолок в этом зале был довольно высокий, и там, откуда-то сверху, пробивался солнечный свет. Очевидно, где-то наверху были щели, через которые свет проходил в этот зал, хотя, напрямую солнце видно не было. Но то, что Тео увидел на полу и вдоль стен, поразило его больше всего. Глаза широко раскрылись, и в голове заиграла мелодия, которая обычно звучит в фильмах, когда перед персонажем фильма вдруг оказывается невероятно приятный сюрприз. Вдоль стен этого зала, как и на полу, лежали, в буквальном смысле, кучи золотых изделий — монеты, украшения, вазы, инкрустированные драгоценными камнями, и тому подобное. Вид всего этого богатства сильно напомнил Тео пещеру Али-Бабы или Алладина, где тот среди гор драгоценностей нашел волшебную лампу с джинном.

«Вот это я удачно зашел! — хихикнул про себя Тео. Он начал было думать, кем себя сейчас больше видит — Али-Бабой или Алладином? Но меньше, чем через минуту строго себя приструнил: — Так, прекрати думать глупости! Нужно быстро сосредоточиться и решить, что делать. Во-первых, проверить, нет ли тут какой-нибудь опасности. В сказке про Али-Бабу, например, в пещере закрывался вход. А в других фильмах вылетали стрелы из стен или лилась вода».

Тео побежал к выходу и убедился, что тот свободен и не заперт. Затем он решил проверить возможные ловушки, работающие на вес. Подобрал небольшой камень и кинул в сторону центра пещеры, где были навалены золотые изделия. Камень, словно в боулинге, сбил пару ваз, которые с грохотом опрокинулись на землю. Ничего опасного Тео не заметил.

«Интересно, а если бы тут была ловушка, и пещера, например, начала бы наполняться песком или водой, чем бы мне помогло то, что я кинул камень, а не подошел и сам не взял что-нибудь в руки?» — подумал Тео и решил, что его последнее действие было пустой глупостью.

Итак, вот он — клад века! Опасности не видно. Теперь нужно придумать, как это можно унести с собой. И что скажет Учитель? А если он скажет, что это чужое, и это нельзя брать? Эх, а как же не брать, когда тут такое богатство? Да еще и без владельца! И Тео принялся судорожно думать, как побольше унести с собой. Конечно, он бы с радостью снял с себя одежду, сделал из нее мешок и набрал бы столько, сколько бы влезло в этот мешок. Но идти по берегу, даже и безлюдному, голым? Нет, это уж слишком, даже если и за золото. А может, побежать домой, взять мешок побольше и вернуться? А вдруг за это время объявится хозяин и заберет отсюда «все, что нажито непосильным трудом»? Или Учитель не отпустит его обратно?

Нет, действовать нужно здесь и сейчас. И Тео принялся запихивать под одежду то, что попадалось ему под руку, среднего размера — чтобы, с одной стороны, поместилось под одежду, а с другой, не выпало из-под нее. Он еще не знал, куда денет это обретенное богатство. Вдруг получится взять что-то с собой при возвращении обратно? А даже если и нет — можно оставить Учителю. Ему ведь точно лишнее богатство не помешает. «Было бы богатство, а куда его деть — это уже не проблема, а удовольствие!» — думал Тео с довольным лицом. Через минуту весь «грузовой отсек» между телом и одеждой был заполнен драгоценным металлом под завязку. И Тео, вне себя от счастья, побежал к выходу.

Он быстро прошел по коридору и… снова зашел в большую комнату, очень похожую на ту, где он был только что. «Интересно, а тут, оказывается, есть еще комнаты и еще сокровища!» — подумал он и пошел дальше, в следующий коридор. Пройдя с минуту, он снова очутился в такой же комнате, и в ней также были золотые изделия. И Тео снова побрел по коридору. В его возбужденном разуме зародилось сомнение. Когда он снова вошел в эту комнату, то решил нарисовать ногой на полу перечеркнутый круг, чтобы не перепутать свой рисунок ни с чем другим. Когда он прошел по очередному коридору и снова оказался в комнате, то посмотрел на пол и увидел свой перечеркнутый круг на том же самом месте, где он его нарисовал минуту назад. У Тео похолодело внутри. Можно было бы подумать, что он просто заблудился в лабиринте, но он ни разу не встречал в коридоре никакой развилки, никакого разветвления! Сам коридор был хоть и слегка извилистый, но прямой, как извилины мозга бюрократа. Тео инстинктивно побежал дальше и дальше, но каждый раз после короткой пробежки оказывался в той самой комнате. И по дороге нигде не было никакого поворота или ответвления. Он явно оказался в ловушке.

Тео охватил ужас. Солнце скоро сядет. Учитель его явно тут не найдет. А вот дикие животные — вполне могут. И они могут принять его за свой вкусный ужин! А ведь говорить мыслеформами с животными Тео пока еще на научился! И как он объяснит какому-нибудь волку или рыси, что он весь такой просветленный и положительный, — сами они ведь об этом не подозревают! Тео решил прислониться к стене и опуститься на корточки. И тут он на что-то наткнулся. Повернулся рассмотреть, что это такое, и вскрикнул от ужаса — это были кости человеческого скелета. Вот он — «ужас обыкновенный». Тео охватила паника. Он никогда не задумывался, где и как закончит свой жизненный путь. Но здесь и так? Тогда он лучший кандидат на премию Дарвина. Она присуждается тем, кто умер самой глупой смертью. Тео сейчас ненавидел себя всеми фибрами своей души. Эх, Самос, Пифагор, Пифия… А каким тут все казалось увлекательным еще пару часов назад! Он было поверил, что нашел свой настоящий смысл жизни. А тут уже сама жизнь заканчивается, и смысл ей больше не понадобится…

Через некоторое время ужас начал отпускать, и паника Тео сменилась обреченностью. Он понимал, что ему тут придется еще очень долго сидеть, пока не наступит одно из двух: или его съест какой-то хищник, или он сам умрет от обезвоживания. А пока не произошло ни того, ни другого, надо чем-то себя занимать. Он повернул голову к скелету и вслух спросил:

— Приятель, как тебя зовут? Я предлагаю познакомиться. — Ответа на последовало. Но Тео это не остановило, и он продолжил: — Меня зовут Тео. А тебя как? Ответа снова не прозвучало. Ничто не нарушало эту тишину, кроме обреченного голоса Тео: — Ну? Чего ты? Нам тут с тобой еще долго сидеть вместе. Вероятно, не одну сотню, а может, и тысячу лет. Скучно столько сидеть вместе, не познакомившись. А я тебя узнал! Ты Джон. Джон Доу, ведь так, приятель? Ну и чего же ты не признаешься? Давай рассказывай, как и за что ты тут оказался? — Тео помнил, что в Америке все неопознанные трупы называют Джон Доу, и это имя — так называемое «конвенциональное», то есть не может быть применено к настоящему живому человеку. И он решил, что раз это скелет, хоть и хорошо сохранился, но неизвестен и не опознан, то Джон Доу будет для него самым подходящим именем.

А Солнце, и впрямь стало садиться, и свет в пещере начал угасать. Тут послышались шаги, и Тео вновь охватил ужас, но уже другой. Что же с ним сделает хозяин этого золота, когда увидит вора? И не от этого ли закончил свою жизнь сидящий рядом с ним его сосед Джон? Показался свет от факела, и в пещеру вошел высокий мужчина.

— О Небо! Ты-то тут что забыл? — громогласно сказал знакомый голос, и высокая мужская фигура покачала головой. Это был Пифагор.

Тео понял, что он спасен. У него сейчас было ощущение, как будто на помощь окруженному бойцу пришла родная кавалерия, или как будто к безнадежно потерявшемуся полярнику прилетел вертолет. Он сорвался с места, подбежал к Учителю, обнял и прижался к нему.

— Я не спрашиваю тебя, что ты тут делаешь. Но я тебя спрашиваю, зачем ты взял отсюда золото? — строго спросил Пифагор.

— Ну как же? Я же нашел клад, и теперь он наш! Как же я могу оставить кому-то другому то, что я сам лично нашел? — Тео в недоумении посмотрел на Учителя.

— Во-первых, с чего ты взял, что это клад и что он никому не принадлежит? Возможно, тебе хочется так думать, но это совсем не факт. Во-вторых, любому человеку, и тебе в первую очередь, нужно избегать и ни при каких обстоятельствах не брать то, что не твое или тебе не полагается.

— Учитель, скажите, что это за место и почему я не мог отсюда выйти? — выпалил Тео, оставляя без ответа наставления Учителя.

— А ты вон у этих своих предшественников спроси! — укоризненно ответил Пифагор. И тогда Тео увидел в свете факела, что скелетов вдоль стены этой комнаты было несколько. И ему снова стало не по себе.

— Я-то думал, что тут со мной только Джон! А он, оказывается, еще и со своей компанией! — начал уже шутить Тео. Опасность отступила, и его теперь одолела безумная радость.

— Это пещера-ловушка для людей, пораженных жадностью, — продолжил Учитель. — Если человек в нее вошел, но ничего не взял, — он может спокойно отсюда выйти, и ему ничего не помешает. Но если человек решил присвоить себе хоть что-то из того, что в ней находится, — выход из пещеры тут же закольцовывается, и человек, выходя из комнаты, снова попадает в нее же.

— А как такое может быть? На каком принципе это работает? — изумленно спросил Тео.

— Мне это неизвестно. Ее соорудил кто-то задолго до меня, и в ней применены знания, которые мне пока неизвестны. По крайней мере, сам я такого еще не делал. Но очевидно, что по определенному условию, а именно, когда посетитель пещеры что-то здесь берет, то происходит искривление пространства определенным образом, напоминающим петлю Мёбиуса, то есть, когда, следуя прямо, ты снова попадаешь в то же самое, начальное место.

— Интересно, зачем нужно было прикладывать столько усилий, чтобы просто защитить свое золото? Разве, имея такие знания и умения, не проще было замуровать сюда вход или закольцевать вход, чтобы, входя в пещеру, человек из нее сразу выходил и ни о чем не подозревал? Это было бы гуманнее и безопаснее.

— А кто тебе сказал, будто это сделано для того, чтобы спрятать золото? Тео, находясь у меня столько времени, ты так до сих пор не понял, что единственное, что имеет истинную ценность для людей, — это мудрость. В гробу карманов нет, Тео. Это место могло быть сделано с одной-единственной целью — отучать попавших сюда людей от жадности. Всех, кто понимает Истину, деньги больше не интересуют. Единственно значимые богатства человек накапливает только внутри. А желание присвоить то, что тебе не принадлежит, — это один из главных корней всех проблем человека, да и всего человечества. Помнишь заповеди Моисея? «Не укради», — это же об этом. «Не возжелай жены ближнего своего», — тоже об этом, о желании присвоить то, что человеку не принадлежит. «Не лжесвидетельствуй», — ведь одна из главных причин лжи — это способствовать или оправдать присвоение того, что человеку не положено.

«Не убей», — разве главная цель всех войн — не присвоить новые земли, богатства, которые не принадлежат правителю? Так можно разобрать многие известные заповеди, все смертные грехи, и ты увидишь, что в большинстве своем их общим корнем является одно и то же — желание присвоить то, что человеку не полагается и не принадлежит. Вот, видимо, это место и было создано для того, чтобы наглядно показать все это человеку и под страхом смерти заставить его оставить то, что ему не принадлежит, даже если очень хочется присвоить.

Тео выложил все золото, которое у него было, до последней монеты, улыбнулся и попрощался с «Джоном» и вслед за Учителем вышел из пещеры. Солнце уже зашло, но еще полностью не стемнело. В воздухе показалось еле видимое уплотнение в виде двери, и Пифагор молча указал на него. Тео шагнул вперед и оказался в родной пещере. Да, такого сильного шока он, наверное, никогда еще не испытывал. Больше всего сейчас он хотел бы пропустить стаканчик узо и даже не разбавлять его водой. Тео слышал, что есть методы лечения алкоголизма шокотерапией. Он не знал, как именно и насколько надежно это работает. Но то, что он теперь никогда в жизни не притронется к чужому — ни к деньгам, ни к женщинам, ни к чужому труду или славе, — он сейчас знал абсолютно точно.

— Бррр… Вот это случай… — сказал Тео, широко раскрывая глаза и показывая полное удивление.

— Не забывай, мой дорогой ученик, — мы живем в математически точном мире, в котором никакие случайности не случайны, — с улыбкой ответил Пифагор. У Тео отлегло от сердца, когда он понял, что Учитель на него не злится. Это было для него не менее важно, чем выбраться из пещеры жадности. Теперь можно было спокойно готовиться ко сну.