Песни умирающей земли

Майк Резник НЕИЗБЕЖНЫЙ^{5} (перевод Г. В. Соловьёвой)

Звали его Пелмундо, и был он сыном Рило, главного куратора Великого Архива в далеком городе Зуле. Рило, как любой отец, мечтал, что сын пойдет по его стопам, однако Пелмундо, подобно многим сыновьям, выбрал в жизни собственный путь.

Он стал солдатом, затем наемником и, наконец, стражником в городе Малот, угнездившемся над рекой Ском. Он с радостью и гордостью носил блестящую серебряную бляху добрых пяти дюймов в поперечнике — знак должности, — а в потертых ножнах у него на боку покоился простой меч, которому не раз случалось испробовать крови.

На кожаном одеянии Пелмундо, кроме служебной бляхи, красовался рогатый нетопырь — знак благорасположения истинного защитника города, Амбассарио Светлоглазого.

В обязанности Пелмундо входило оберегать улицы от пьяных, а дома — от воров. От серьезных опасностей верхних и нижних миров город защищал Амбассарио.

«Взаимовыгодные отношения, — рассуждал Пелмундо. — Амбассарио отгоняет от города созданий чужой магии, а город в ответ не замечает его собственных тварей».

Впрочем, не Амбассарио с его существами занимали мысли Пелмундо. Нет, в них царила, приводя в смятение его сны и грезы, золотая красавица по имени Лит, совершенная обликом и движениями, с золотистой кожей и золотыми волосами, — юная ведьма, не прожившая на свете и двадцати лет, но уже достигшая расцвета женственности и околдовывавшая мужчин без посредства магии.

Юная золотая ведьма пленила Пелмундо. Она покинула родное селение и никогда не вспоминала о родителях, проводя время то у себя — Лит поселилась в полом стволе дерева в Старом лесу, — то, когда у нее случались дела в городе, в Доме золотых цветов Лэхи. Из всех цветов, промышлявших древним ремеслом в этом месте, Лит была прекраснейшим.

Иной раз Пелмундо набирался смелости, чтобы с трепетом, немея перед ее призывной красой, выказать свои чувства. И снова и снова Лит встречала его признания смехом.

— Ты всего лишь стражник, — говорила она. — Чем бы ты мог отблагодарить меня за любовь?

Он думал о чести, а она — о блестящих игрушках. Он клялся любить ее вечно, а она напоминала, что даже простенький самоцвет переживет самую великую любовь. Он молил позволения хотя бы находиться при ней, а золотая ведьма исчезала, оставляя в воздухе отзвук смеха.

В конце концов Пелмундо отыскал Амбассарио, обитавшего за пределами Малота в кишевшей змеями дыре под скалой. Пещеру освещали черные свечи, их мерцающие огоньки играли на крыльях тысячи нетопырей, спавших день напролет, повиснув вниз головой среди сталактитов, и набиравшихся сил для ночных недобрых дел.

— Я пришел… — начал Пелмундо.

— Мне известно, зачем ты пришел, стражник, — ответил маг. — Или я не Амбассарио Светлоглазый?

— Значит, ты мне поможешь? — спросил Пелмундо. — Околдуешь ее, чтобы она видела только меня?

— И ослепла к остальному миру? — усмехнулся Амбассарио. — Пожалуй, она этого заслуживает.

— Нет, я не это имел в виду, — спохватился стражник. — Но я сгораю от желания. Не мог бы ты и в ней разжечь такое же пламя?

— Оно горит в ней.

— Но она дразнит меня, не замечает!

— Огонь горит в ней, но не для тебя, сын Рило, — продолжал маг. — Она любит только себя. Она совершенна и ищет лишь совершенства — в драгоценностях, в одеждах, в мужчинах.

— Но ты мог бы ее изменить, — упрашивал Пелмундо. — Ты — величайший из мастеров волшебного ремесла на берегах Скома. Ты мог бы вынудить ее полюбить меня!

— Мог бы, — признал Амбассарио, — но не стану. Жила некогда женщина, почти такая же юная и почти такая же совершенная, как ведьма, к которой рвется твое сердце. Я, будучи молод и глуп, с помощью магии добился того, чтобы она влюбилась в меня. Что ни ночь — она была нежна на шелковых простынях, как ни одна из женщин прошлого и настоящего, и я верил в ее любовь. Но всякий раз, заглядывая ей в глаза, когда тело ее извивалось в экстазе, я видел отвращение, загнанное моими чарами в глубину ее существа, и вкус любви обращался в пыль на моих губах. В конце концов я снял с нее чары, и в тот же час она меня покинула. Того ли ты хочешь от Лит?

— Право, не знаю, — ответил Пелмундо. — Я уверен: будь у меня шанс, я сумел бы добиться ее любви.

Старый маг вздохнул.

— Ты, как видно, не услышал ни слова из сказанного мной. Золотая ведьма любит только себя.

— Она полюбит меня, с помощью твоих чар или без них, — твердо поклялся Пелмундо.

— Значит, без них, — ответил Амбассарио, и стражник покинул его пещеру.

Всякий мог видеть, как он мрачен. Люди на улицах Малота избегали его взгляда, даже подбиравшие объедки дворняги прятались, когда стражник проходил мимо. Наконец он вошел во Дворец семи нектаров, хлестнул взглядом трактирщика, заказал несуществующий Восьмой нектар — и тут же получил флягу, полную до краев. На вкус напиток был точь-в-точь как Седьмой нектар, однако, промочив горло и согревшись, Пелмундо смягчился и не стал спорить.

Выйдя из таверны, он перешел через улицу к Дому золотых цветов и наткнулся на разглядывавшего входную дверь Тая Дезертира.

— Привет, — бросил Тай. — Сразу видно, что она сегодня здесь. Мужчины слетаются, как пчелы на мед.

— Ты это о ком? — с невинным видом спросил Пелмундо.

— Да о золотой ведьме, конечно, — ответил Тай. — Мужчины словно ловят тайный призыв в воздухе — меня всякий раз влечет сюда, стоит ей прийти в Малот из Старого леса. Признайся, друг Пелмундо, — дезертир подмигнул стражнику, — она и тебя приманила?

Стражник сверкнул глазами и не ответил.

— Хотел бы я знать, — продолжал Тай, — что она вообще здесь делает? Может, еще не навострилась зарабатывать на жизнь ведьмовским искусством? — Он опять подмигнул. — Или она преуспевает именно в этом виде чар и колдовства? Ведь я люблю и почитаю свою жену во всякий день, кроме тех, когда Лит в городе, а ты, как я заметил, вовсе не смотришь на других женщин.

— Слишком много болтаешь, — раздраженно буркнул Пелмундо, которому не понравилось, что неприятная правда так легко слетает у Тая с языка.

— А я уже заканчиваю болтать, — отозвался Тай, — ведь сейчас Лэха выведет следующего и придет моя очередь платить дань почтения — и просто дань — Лит.

Едва он договорил, дряхлая морщинистая Лэха, лет двести назад почти не уступавшая по красоте золотой ведьме, вывела к дверям торговца шелком Метокса и пожелала ему счастливого пути. И тут ожидавшие мужчины заметили Лит, стоявшую за спиной Лэхи, — тоненькую, по-звериному грациозную, со спелыми, полными грудями, с золотистой кожей и волосами, словно золотая пряжа, с алыми пухлыми губами, с глазами, искрящимися смехом.

— Готовься, золотая, — обратился к ней Тай. — Ты сейчас встретишь настоящего мужчину, а не потасканный пустой мешок вроде этого жалкого Метокса.

Лэха, дотянувшись клюкой, стукнула Тая по ляжке.

— За что? — удивлено возопил тот.

— Выражайся поосторожней, когда говоришь о нас, стариках, — ответила карга.

— Идем! — Тай грубо взял Лит за голое плечо. — Оставим здесь эту сумасшедшую старуху. Пиршество глаз ждет меня.

— Твои глаза опухли от пиршеств, — возразила Лит. — Опухшие глаза не в моем вкусе. — Она повернулась к Пелмундо. — Эй, стражник! Этот человек мне мешает.

— Он бахвал и грубиян, но здесь он в своем праве, — мрачно ответил Пелмундо. — Ведь это, как-никак, Дом золотых цветов.

— Избавься от него — получишь поцелуй, — сказала Лит.

— Он мой друг, — вмешался Тай, — он смеется над твоим предложением.

— Взгляни на него, — ехидно ответила Лит. — Разве он смеется?

Тай повернулся к Пелмундо, который и не думал смеяться.

— Иди-ка ты отсюда, — велел стражник.

— Нет! — рявкнул Тай. — Я могу заплатить, и сейчас моя очередь!

— Ты занял не ту очередь и не к тому цветку, — ответил Пелмундо. — Иди своей дорогой.

Он взялся за рукоять меча. Тай взглянул на лезвие. Меч был не новым, он не блестел и не сверкал украшениями, не щеголял таинственными надписями — рабочий инструмент мужчины, не отличающегося добротой.

— Мы больше не друзья, сын Рило, — отчеканил Тай и двинулся прочь.

— И никогда не были, — сказал ему в спину Пелмундо.

Дождавшись, пока Тай отойдет на сотню шагов, он вновь обернулся к двери. Лэха скрылась в полумраке внутренних помещений, но Лит стояла на прежнем месте.

— Ты можешь получить свою награду, — тихо сказала она.

Пелмундо шагнул к ней.

— Ты еще ни разу не позволяла мне тебя коснуться, — напомнил он.

— Ты и теперь меня не коснешься, — ответила Лит. — Я тебя коснусь.

— Но…

— Молчи. Подойди и получи заслуженное, — велела Лит.

Пелмундо, весь напрягшись от волнения, с разрывавшимися от желания чреслами шагнул к ней.

— Вот твоя плата, — сказала Лит, целомудренно целуя его в лоб.

Стражник отступил и покачал головой, не веря себе. Лит лукаво улыбнулась.

— Это все? — тупо спросил он.

— Тай большего не стоит, — ответила она, насмешливо блеснув глазами. — Ради большей награды надо и совершить большее.

— Какую же большую награду ты можешь предложить? — жадно спросил Пелмундо.

— Прежде соверши великое деяние, — с озорной усмешкой проговорила золотая ведьма.

— Назови какое, и я исполню!

— Когда я ухожу отсюда, то живу в дупле старого дерева в Старом лесу, — начала Лит.

— Знаю. Я искал твое дерево, но не смог найти.

— Его защищает магия, — улыбнулась ведьма. — Думаю, отыскать его не сумел бы и сам Амбассарио Светлоглазый.

— Деяние! — страстно выкрикнул Пелмундо. — Назови деяние, которое я должен совершить!

— На пути в Малот или по дороге обратно к лесу мне приходится миновать пустошь Модавна Мур, — продолжала Лит.

У Пелмундо сжались мышцы на животе — стражник предугадал следующие слова ведьмы.

— На этой пустоши обитает нечто злое и опасное — оно пугает меня и угрожает мне. Это создание иного мира известно под именем Грэб Неминуемый. Избавь землю от Грэба — и получишь величайшую из наград, стражник.

— Грэб Неминуемый, — тупо повторил Пелмундо.

Лит изогнулась, подставив лунному свет грудь и обнаженное бедро, и рассмеялась его замешательству:

— Разве награда того не стоит? Отправь его в ад, из которого он вышел, и я вознесу тебя на небеса, каких ты не достигнешь ни с кем другим.

Пелмундо бросил на нее короткий взгляд.

— Считай, что он мертв.

Пелмундо понимал, что без защитных чар он не устоит перед чудовищем, поэтому отправился к скале над Малотом и нашел в освещенной свечами пещере Амбассарио.

— Приветствую тебя, всевидящий маг, — заговорил он, представ перед стариком.

— И тебе привет, сын Рило.

— Я пришел… — начал Пелмундо.

— Мне известно, зачем ты пришел. Разве я не величайший из магов этого мира?

— Кроме Лукону, — прошипела длинная зеленая змея.

Амбассарио указал на нее костлявой рукой. Молния, сорвавшись с пальца, обратила змею в пепел.

— Еще кто-нибудь хочет высказаться? — кротко спросил маг, оглядывая свой зверинец. Змеи расползлись по темным углам, летучие мыши зажмурились. — Тогда с вашего любезного соизволения я поговорю с этим безумным молодым стражником.

— Не безумным, — поправил Пелмундо, — а одержимым страстью.

Амбассарио глубоко вздохнул.

— Почему меня не желают слышать даже в моей собственной пещере? — вопросил он и устремил горящий взгляд на Пелмундо. — Слушай меня, сын Рило! Золотая ведьма околдовала тебя не волшебством, а чарами, какие женщины налагают на мужчин от начала времен.

— Каковы бы ни были эти чары, я не могу без нее, — ответил Пелмундо. — А против существа, подобного Грэбу Неминуемому, мне понадобится защита.

— Грэб мой! — выкрикнул волшебник. — Не тронь его!

— Он твой? — изумился Пелмундо. — Эта тварь?

— Ты обороняешь город от воров и злодеев. Я защищаю его от большего зла, и Грэб — мое оружие.

— Но ведь он своими липкими губами высасывает и пожирает людские души!

— Он высасывает больные души, от которых людей следует избавлять.

— Но он заживо расчленяет жертву!

— Ты добиваешься награды, не так ли? — заметил волшебник. — А расчленение — это его награда.

— Он угрожал золотой ведьме!

Амбассарио улыбнулся.

— Если так, почему она еще жива? Грэба не зря зовут Неминуемым.

Пелмундо насупился — к этому вопросу он не был готов.

— А я тебе скажу, — ответил за него Амбассарио. — Если бы ты проник в полое дерево, где живет Лит, то увидел бы там золотой ткацкий стан, на котором ведьма плетет ковры с изображениями волшебной долины Аривенты. — Маг выдержал паузу. — Ковры ткет она, но станок принадлежит Грэбу, он сделан из костей золотой твари, убитой им в нижнем мире. Твоей ведьме не нужно от тебя подвигов, доказательств любви и чести. Она хочет избавиться от создания, которое пытается вернуть свое имущество. И будь Лит так беспомощна, какой ты ее считаешь, Грэб давно получил бы станок.

— Почему же он не получил, если он — Неминуемый? — спросил Пелмундо.

— Потому что его, как мотылька к огню, влекут души, а у Лит нет души.

— Не смей так говорить о ней! — возмутился Пелмундо.

— Недорого же ты ценишь свою любовь и жизнь, если дерзаешь поднимать на меня голос в моей пещере, — бросил Амбассарио. — Или ты не видел, что сталось с моей любимицей-змеей?

— Я не хотел тебя обидеть, — поспешно принялся оправдываться Пелмундо, однако вновь разгорячился. — Но я должен получить золотую ведьму, и если для этого придется убить чудовище — я его убью.

— Несмотря на все, что я тебе рассказал? — спросил волшебник.

— Я не могу иначе, — ответил Пелмундо. — Она — все, чего я желаю, все, о чем мечтаю.

— Остерегайся своих желаний и грез, — с затаенной улыбкой посоветовал волшебник.

— Я сожалею, что все так сложилось, — сказал Пелмундо. — Не хотел бы, чтобы мы стали врагами.

— Мы никогда не станем врагами, сын Рило, — заверил его Амбассарио. — Мы всего лишь не будем друзьями. — И с улыбкой заключил: — Делай, что должен, если сумеешь, — и помни: тебя предупреждали.

— Предупреждали? — нахмурился Пелмундо. — Но ты ничего не сказал о Грэбе Неминуемом.

— Я говорю не о Грэбе, — ответил Амбассарио.

Пелмундо вышел из пещеры и полез вниз по скалистому склону. Оказавшись наконец на ровной земле, он задумался, не обратиться ли к меньшему по силе магу, но рассудил, что если Грэб принадлежит Амбассарио, то только равный ему волшебник сумел бы снабдить охотника нужными чарами и заклятьями.

— Значит, придется мне справляться с тобой, как я справлялся с другими врагами, — бормотал Пелмундо, направляясь к пустоши Модавна Мур, лежавшей между Малотом и Старым лесом. — Берегись, чудовище: Пелмундо, сын Рило, идет по твоему следу!

С этими словами он, обойдя деревню, двинулся к грозной и темной пустоши. Болотистая земля хватала его за пятки, пыталась удержать, словно говорила:

«Глупец, ты думаешь убежать от Грэба Неминуемого?»

Вдруг Пелмундо заметил человечка-твк, оседлавшего стрекозу. Насекомое, повертев головкой, легко опустилось на травинку.

— Ты далеко ушел от своих мест, стражник, — заговорил твк. — Потерялся?

— Нет, — ответил Пелмундо.

— Берегись, как бы тебя не нашли, — предостерег твк, — потому что неподалеку рыщет Грэб Неминуемый.

— Ты его видел? — встрепенулся Пелмундо. — Он близко?

— Нет, иначе меня бы здесь не было, — возразил твк. — Он все ищет свой станок и ведьму, укравшую его.

— Тогда тебе нечего бояться, — сказал Пелмундо.

— У меня есть жизнь и душа, и расставаться с ними я не спешу, — сказал твк. — И ты бы поберег свои, пока не поздно.

— Но ты сам сказал, что ему нужна Лит.

— Я сказал, что он ее ищет, — поправил твк, — но душу Грэб высасывает из всякого, кто попадется ему на пути.

— Лети вперед, твк, — попросил Пелмундо. — Скажи Грэбу, что смерть идет к нему.

— К Грэбу Неминуемому? — ахнул твк, не веря своим ушам.

— Тогда лети прочь — и знай, что с сегодняшнего дня тебе нечего будет бояться.

Твк поднял стрекозу в воздух и дважды облетел вокруг Пелмундо.

— Впервые вижу столь самоубийственное безумие, — объявил он. — Я должен запечатлеть это в памяти, потому что не сыщется другого, кто вышел бы на Грэба Неминуемого.

— Не сыщется, потому что я сражу Грэба, — кивнул Пелмундо.

— Странное дело, — заметил твк, — ты не похож на человека, который стремится в зияющую пасть смерти.

— Или навстречу счастью, — ответил Пелмундо, у которого перед глазами плясала золотистая фигурка Лит.

— Должно быть, она много тебе посулила, стражник, — сказал твк.

— Она?

— Ты и в самом деле думаешь, что ты первый? — рассмеялся твк и скрылся, а Пелмундо вновь остался один.

— Отец, — негромко проговорил он, — я посвящаю грядущую битву тебе, потому что, сразив кошмарного питомца Амбассарио, я буду достоин песен и легенд, и настанет день, когда главный куратор внесет запись обо мне в скрижали славы Великого Архива Зулы. — И, устремив взор вперед, он твердо добавил: — Берегись, тварь, судьба твоя близка!

Он все дальше углублялся в пустоши, земля хватала его за ноги, пот тек по спине ручьями.

— Я здесь, тварь! — снова и снова повторял Пелмундо. — Выходи, все равно не спрячешься!

Но Грэб Неминуемый не показывался.

Целый час бродил Пелмундо по болотистой пустоши, где не было ничего живого, кроме него самого.

— Твк ошибся, — вслух сказал он наконец. — Сегодня чудовища здесь нет. Придется раздобыть у какого-нибудь мага заклятие, чтобы приманить его, — иначе не видать мне награды от золотой ведьмы.

Он побрел напрямик и наконец вышел на край пустоши. Деревья немного расступились, сквозь их густую листву теперь проникали узкие лучи солнца. Здесь пели птицы, трещали кузнечики и даже лягушки урчали, никого не опасаясь.

А затем вдруг стало тихо — тихо до дрожи. Пелмундо взялся за рукоять меча и прищурился, но ничего не увидел: ни тени, ни движения — совсем ничего.

Он повернулся направо, налево. Пусто. Рука потянулась к бляхе не груди — тронуть на счастье — и невольно прикрыла сердце.

— Не бойтесь, лесные звери, — заговорил он наконец. — Моя добыча сбежала.

— Но от судьбы тебе не уйти, — прорычал у него за спиной нечеловеческий голос.

Развернувшись, Пелмундо оказался лицом к лицу с тварью, какой не видал и в самых страшных снах. На заостренной к макушке голове блестели угольно черные глаза, сощуренные, как у кошки в полдень. Ноздри на этом лице созданы были, чтобы вынюхивать души. Толстые уродливые губы только и умели, что высасывать их из жертв. Тело твари поросло грубой черной шерстью, руки ее были способны лишь хватать души и подтягивать их к губам. Ноги служили единственной цели: догонять жертву — не важно, на сухой земле, в болоте или в воде.

— Я — Грэб Неминуемый, — проворчало чудовище, подступая к пятившемуся шаг за шагом Пелмундо. Грязь под ногами, словно руки Грэба, втягивала в себя ступни и хватала стражника за лодыжки.

— Нет, — сказал Пелмундо, — это ты станешь моей данью Лит, золотой ведьме.

— Она взяла то, что ей не принадлежит, — отозвался Грэб. — И искушала тебя тем, что не принадлежит тебе.

— Я ничего не имею против тебя, чудище, — сказал Пелмундо, — но ты стоишь между мною и мечтой, к которой стремится мое сердце, поэтому мне придется убить тебя.

— Не сердцем ты желаешь Лит, — презрительно бросил Грэб и вдруг улыбнулся. — Какая удачная встреча. Я целый день не ел.

Пелмундо попытался отступить от надвигавшегося Грэба, но грязь засосала его ноги, и стражник понял, что перевести сражение на твердую землю не удастся. Он вынул меч, двумя ладонями сжал рукоять, поднял перед собой клинок, изготовившись нанести удар в любую сторону… и в этот миг солнечный луч упал на бляху стражника.

Грэб с застывшей на уродливых, жадных до душ губах усмешкой уставился в сверкающий металлический кружок. Из пасти вырвался болезненный вопль, он эхом разнесся по пустоши, и тварь вскинула руку, прикрывая глаза от представшего ему видения.

Помедлив, Грэб опустил руку и снова вперил взгляд в свое отражение.

— Неужели это я? — с ужасом прошептал он.

Озадаченный Пелмундо так и стоял с мечом в руках.

— Я бы человеком, — тем же еле слышным шепотом продолжал Грэб. — Я заключил договор, но… не на такое. Этого мне не вынести.

— Разве ты никогда не видел своего отражения? — удивился Пелмундо.

— Видел, очень давно. Когда был… как ты. — Грэб завороженно разглядывал свое лицо в бляхе. — Остальное у меня, — спросил он, — такое же?

— Хуже, — ответил Пелмундо.

— Тогда делай свое дело, — сказал Грэб и опустил свои страшные лапы. — Я больше не выдержу. Делай свое черное дело, зарабатывай свой золотой трофей, как ни мало он принесет тебе радости.

Чудовище опустило голову и закрыло глаза. Пелмундо поднял меч и нанес короткий удар.

Голова Неминуемого покатилась по земле, но когда Пелмундо взглянул на нее, то увидел человеческую голову: это был не красавец и не урод, обычный мужчина, а вовсе не создание ужаса и тьмы.

Пелмундо, нахмурившись, присел на корточки над отрубленной головой. Он не сожалел об убийстве, не сопереживал и той твари, в которую превратился Грэб Неминуемый. Он не видел своей вины в преображении чудовища в человека. Другая мысль вызывала в нем ярость — мысль о том, что теперь он не сумеет доказать Лит свою победу над обитателем пустоши, когда станет требовать желанной награды.

— Это проделки Амбассарио, — проворчал стражник и решил, что потребует от мага обратного превращения человеческой головы в ужасную морду Грэба. На худой конец, пусть волшебник заверит Лит, что он, Пелмундо, справился с заданием.

Выпрямившись и собравшись вернуться к волшебнику, Пелмундо вдруг почувствовал себя странно: не так, как бывало, когда он перебирал с нектарами во Дворце, а словно что-то в нем неуловимо переменилось.

Краски потемнели, голоса птиц и насекомых зазвучали громче, грязь стала мягче, словно раздумала держать его ноги, к тому же Пелмундо теперь ощутил невидимое присутствие твк: двое парили на стрекозах, третий примостился на высокой ветке.

Он отправился в путь — к пещере Амбассарио — и заметил, что подъем по скалистому склону дается ему на удивление тяжело. Задохнувшись, Пелмундо протянул руку, чтобы опереться об уступ, и увидел на ней когти.

— Игра света, — проворчал он, часто моргая, но рука не изменилась.

— Войди, — прозвучал из пещеры голос Амбассарио, и он вошел.

— Я явился… — начал Пелмундо.

— Я знаю, зачем ты шел, — ответил Амбассарио Светлоглазый, — но здесь ты оказался, потому что я тебя позвал.

— Я ничего не слышал, — возразил Пелмундо.

— Не слышал ушами, — согласился волшебник. — Ты убил моего питомца, слугу, исполнявшего мою волю, — и я требую возмещения.

— Ты же знаешь, у меня нет денег.

— Я сказал «возмещения», а не «платы», — ответил Амбассарио. — И ты возместишь мне потерю. Я просил тебя не вредить моему созданию, а ты не послушался. Мне нужен новый слуга. Ты им и станешь.

— Не могу, — сказал Пелмундо, — я уже служу стражником… и еще должен получить свою награду.

— Ты никогда ее не получишь, — возразил Амбассарио. — Золотая ведьма отшатнется от тебя. Ты для нее отвратительнее любого другого. Что до тебя, бывший стражник, твоя служба уже началась и продлится, пока солнце не выгорит до конца. Рассмотри хорошенько свои руки и ноги. Тронь пальцами лицо — лицо, которое напугало бы даже Грэба. Ты теперь мой.

Пелмундо ощупал свое лицо. Черты были странными, нечеловеческими. Он вскрикнул, но услышал чудовищный вой.

— А золотая ведьма, из-за которой ты ослушался меня и убил моего слугу, станет подчиняться тебе, как ты — мне. Ты никогда не коснешься ее, но станешь ее использовать. Ее красота, столь желанная для мужчин, будет привлекать к ней бесконечную череду поклонников. Они, чтобы полюбоваться на нее, станут приходить издалека, из самого Эрзе Дамата, Силя и Сферры, и я дарую тебе единственную свободу, единственное счастье — в ревностной ярости ты сможешь убивать привлеченных ею мужчин. Их ослепшие глаза ты будешь нашивать на плащ, и когда он заполнится, когда на нем больше не уместится ни одного глазного яблока — тогда мы, возможно, поговорим о возвращении тебе прежнего облика. — Маг коварно усмехнулся. — Впрочем, подозреваю, что к тому времени ты не захочешь возвращаться к слабости и беспомощности прежнего создания из плоти и крови.

Пелмундо попытался заговорить, но слова застряли в горле.

— Догадываюсь, что прежнее имя оставляет у тебя на языке вкус вины и стыда, — кивнул Амбассарио. — Тебе нужна новая кличка.

— Я… я… — Он хотел выговорить: «Пелмундо», но имя замерло на языке. — Я… — Он с трудом выталкивал из себя слова. — Я… Чын Ри… — Он снова смолк.

— Еще раз, — посоветовал волшебник.

— Я… — Язык стал толстым и непослушным. — Я Чун…

— Да будет так, — ответил Амбассарио, который с самого начал знал имя своего создания. — Ты — Чун.

— Чун, — повторил он.

— Ты — Чун Неизбежный. Даю тебе один день, чтобы привести в порядок дела. Затем ты будешь выполнять, что я велю. А сейчас — пошел вон!

В следующий момент Чун очутился на улице между Дворцом семи нектаров и Домом золотых цветов Лэхи.

Спускались сумерки, и он не сразу узнал место. На улице показалась пошатывающаяся фигура. Чун понял, что его работа над плащом начинается.

Тай Дезертир очень скоро поравнялся с ним.

— Я — Чун Неизбежный, — прозвучал из сумрака низкий нечеловеческий голос, — и мне от тебя кое-что нужно.

Одной из первых фантастических книг, купленных мною в детстве, была «Умирающая Земля» Джека Вэнса в мягкой обложке издания «Hillman». Книга обошлась мне в четвертак — сегодня на «eBay» она ушла бы за сто с лишним долларов. Я сразу стал фанатом Вэнса, раздобыл «Большую планету» и другие его книги — но тогда, как и теперь, особую любовь я испытывал к Умирающей Земле в одряхлевшей Солнечной системе. Я был не один такой — многие авторы, и не только те, чьи рассказы вы можете прочесть в этой книге, переняли стиль Вэнса и позаимствовали некоторые идеи, что отнюдь не плагиат, но дань любви к его искусству и признание его огромного влияния на данную область литературы.

Когда мы с Кэрол в 1970-х годах решили поучаствовать в маскараде на конвенте «Worldcon», то сразу задумали нарядиться Чуном Неизбежным и его приманкой — золотой ведьмой. Мы взяли первый приз на «Torcon» — конвенте, проходившем в 1973 году в Торонто… И сейчас, тридцать шесть лет спустя, мне приятно было вернуться назад, чтобы поблагодарить Чуна и Лит — двух самых колоритных персонажей Вэнса.