Байрон Тетрик КОЛЛЕГИУМ МАГИИ{17} (перевод Е. Ластовцевой)

Дринго взобрался к вершинам последних обшарпанных холмов Границы Момбака как раз в миг, когда вечер, полыхнув багровой вспышкой, разом сменился ночью. Внизу, дразняще близко, тусклые огни небольшой деревушки отбрасывали коричневые тени сквозь спутанные ветви. Настолько рядом — и все же так далеко. Вопли и стоны ночных существ, казалось, приближаются к нему с пугающей быстротой. Внезапный оглушительный рев и последовавший за ним пронзительный вой лишили его последних остатков мужества. «Они охотятся за мной», — подумал Дринго, ускоряя шаг; он понимал, как мало у него шансов добраться до безопасного места. Дринго обнажил свой маленький кинжал. Раздававшийся сбоку, между ним и деревушкой, скорбный плач козодоя сулил беду.

— Полагаю, нам лучше прибавить ходу, как ты думаешь? — голос прозвучал совсем рядом, и от неожиданности и без того отчаянно стучавшее сердце Дринго подпрыгнуло.

Юноша, разодетый изысканно, словно для встречи с высокопоставленными персонами, присоединился к трусящему Дринго без дальнейших предисловий. Пышные переливчатые одеяния развевались за незнакомцем, как вымпелы, рвущиеся на ветру в бурю. Затейливая остроконечная шляпа подпрыгивала на макушке, хотя хозяин и вцепился одной рукой в ее кисточки из серебряного шнура.

— Я уже сотворил заклятие близкого игнорирования, — отрывисто выдохнул он, — но, похоже, оно теряет силу.

В сумраке быстро сгущающейся ночи Дринго мог лишь разглядеть, что человек, спешащий рядом с ним, был примерно его лет и одного с ним роста. Он разом отбросил все свое недоверие к магам: лучше неизвестный союзник, чем хорошо известная смерть в пасти виспа или деодана.

— Ты знаешь еще какую-нибудь магию, которая помогла бы нам? — так же задыхаясь, спросил Дринго.

— Ничего, что я мог бы сотворить в нашем теперешнем затруднительном положении, разве что предложить, чтобы один из нас отстал, — скорее всего, он устроит наших преследователей в качестве обеда, дав другому возможность добраться до безопасного местечка. — Маг рассмеялся и припустил вперед, его переливчатое одеяние на расстоянии сделалось и вовсе призрачным.

Огни хоть и приблизились, но все же были еще вдалеке, когда юный маг вдруг остановился и согнулся пополам, упершись ладонями в коленки.

— Теперь мы в безопасности, в черте действия охранительного заклинания, окружающего город, — задыхаясь, выдавил он.

Дринго замедлил шаг, но не остановился.

— Как ты можешь знать наверняка?

— Я вижу, — пропыхтел незнакомец. — Оно мерцает, подобно калихрому, за гранью видимого спектра. Сомневаюсь, что ты разглядишь его.

Не удовлетворенный столь непонятной — и невидимой для него — защитой, Дринго зашагал дальше и вскоре миновал незнакомца. «Отдувается, будто вот-вот помрет; может, это у него в глазах вспышки, которые видят перед тем, как упасть в обморок? — подумал Дринго. — Лучше бросить его, чтобы утолить голод ночных существ».

— Подожди! Постой! Одну минутку, и мы снова сможем идти, — взмолился юноша. Он опять рассмеялся, выпрямился и снова зашагал. — Первая четверть пинты за мой счет. Поумерь прыть и составь мне компанию.

— Не слишком заманчиво, чтобы рисковать жизнью, — отозвался Дринго.

— Верно, но я обещаю, что внутри магического барьера, охраняющего город, мы в безопасности. — Он произнес несколько непонятных слов и взмахнул рукой. — Может, теперь ты сумеешь увидеть слабую ауру того, что защищает нас?

Дринго огляделся. Казалось, в воздухе разлито неясное фосфоресцирующее мерцание, быстро тающее у него на глазах.

— Ну вот, оно исчезло.

— Нет-нет. Мне просто не хватает силы показывать его тебе дольше. Но ты же видел, да? Так что давай помедленнее, будем нагуливать аппетит более неспешным шагом.

Дринго с опаской остановился и подождал его.

— Сегодня я прошел немало, ободряемый лишь шарканьем собственных ног, терзаемый карканьем и визгом. — Юноша протянул руку. — Гастерло. Мы удрали от смерти и, конечно, должны стать друзьями.

Дринго ответил на рукопожатие.

— Дринго, одинокий путешественник. Чудно, ты такой молодой — и так сведущ в магии. Иначе мы вряд ли добрались бы сюда.

Гастерло скромно выставил перед собой ладонь.

— Мое предыдущее заклинание больше ни минуты не смогло бы удерживать их всех, а силы, способные хранить нас, и вовсе за пределами моих жалких способностей. В сущности, чтобы стать магистром магии, я и бросил уют и праздность и решился пуститься в опасный путь. А что сманило тебя? Ты не похож на бродягу или странника.

Дринго колебался лишь мгновение. Чем может повредить откровенность?

— Я ищу отца. У меня есть — во всяком случае, так сказала моя мать — лишь описание, как он выглядит, и больше ничего, что связывало бы меня с человеком, произведшим меня на свет.

— Благородная цель, Дринго! Обдумаем же наше будущее за обещанным мной элем. Мы уже дотащились до окраины городка, я чую запах жареного мяса, и горло мое жаждет чего-либо иного, нежели затхлая вода из фляги.

По мере их приближения в городишке обнаружилось редкостное оживление и удивительное отсутствие боязни темноты, столь обычной для людей, отважившихся обитать вблизи от Границы. Во множестве маленьких домиков, стоящих вдоль дороги, были открыты ставни, и теплый свет, льющийся из окон, освещал ее. Те, кому случилось выглянуть из окна и заметить двоих путников, идущих мимо, не скупились на приветственные возгласы и добрые пожелания. Можно было подумать, будто они сию минуту узнали, что умирающее солнце наутро вновь воспрянет, и готовились встретить сияющий новым великолепием рассвет, настолько очевидно радужным было их настроение.

Дорога привела к небольшой торговой площади. Гастерло указал на единственное двухэтажное здание. Потрепанная непогодами доска болталась на столь же хлипкой укосине. Мигающий фонарь, подвешенный к поперечной балке, отбрасывал тусклый свет на корявые буквы надписи: «Гостиница Гриппо».

— Похоже, наше место назначения. Я не вижу впереди ничего более многообещающего. — Гастерло распахнул деревянную дверь, и путники вошли в гостиницу.

Внутри всеобщее добродушие ощущалось еще сильнее. Все столы и стулья были заняты улыбающимися краснолицыми людьми. Внимание присутствующих, казалось, было полностью приковано к возвышению в конце зала, хотя многие и обернулись взглянуть на Дринго и Гастерло. Из алькова на возвышении привстал молодой человек.

— Гастерло! — вскричал он. — Мы уже почти отчаялись. Присаживайся. — Он грубо толкнул в плечо пожилого мужчину, сидящего рядом. — Освободи место для нашего друга. — Тот вскочил, подобострастно кивая. Несколько человек сдвинулись в сторону, давая Дринго возможность мельком увидеть спутников говорившего. Еще четверо юношей, двое в камзолах искусного шитья, двое в ниспадающих мантиях, таких же как у Гастерло, сидели на скамьях по обе стороны стола из узловатого даобадо. По столу была разбросана аппетитная еда, и желудок Дринго свела завистливая судорога.

Гастерло шагнул вперед и обернулся к колеблющемуся Дринго.

— Мои товарищи. Присоединяйся к нам.

Тут как раз прибежал трактирщик, отпихнув по пути несколько клиентов из местных.

— Расступитесь! Не мешайте им пройти, вы, шваль неотесанная! Дайте этим высокородным господам пробраться к своим друзьям. — Он провел их сквозь толпу к столу. — Полагаю, вы пожелаете пива или, может, чего-нибудь покрепче? Абсинтеи? Зеленого кроате? Я Гриппо, и я к вашим услугам.

— Пиво подойдет, — бросил Гастерло, не глядя на трактирщика. Он крепко обнял своего друга. — Кавор Сентгорр, ты отлично выглядишь. Готов приступить к учебе?

— Разумеется, — ответил тот. — Слишком долго наши могущественные папаши держали нас на поводке. Они засели по домам и довольно наблюдают, как умирающее солнце все больше хиреет, пока они тратят свою магию, чтобы досаждать конкурентам да строить козни простым людям.

— Точно! — согласился Гастерло. — По крайней мере, если Двадцать первой эре и суждено оказаться последней для нас, пусть она будет отмечена возрождением победных вибраций. А теперь позволь мне представить Дринго. Мы оба только что едва спаслись от зубов виспа — или от какой-то не менее ужасной смерти. — Гастерло назвал своих друзей, сидящих вокруг стола: Кавора Сентгорра, Трилло Макшоу, Цимми Гарке, Луппи Фросса и Попо Киллрея. Все они были сыновьями более или менее известных магов и, очевидно, студентами коллегиума. Дринго чувствовал себя не в своей тарелке, ему было неловко; молодые люди оказались заметно выше него по статусу и происхождению.

За столом потеснились, и они с Гастерло сели. Появилось пиво, принесенное крепкой девицей, застенчиво улыбнувшейся Дринго. Гастерло вынул кошелек, но Кавор остановил его.

— За все заплачено. Школа открыла нам счет. Однако ты мог бы добавить несколько терциев в общий котел.

— Щедрость наших отцов изумляет меня, — заметил Гастерло.

Дринго осмелился вступить в разговор.

— Это вы установили защитное кольцо вокруг города?

— Ха! — фыркнул Попо Киллрей. — Нам нужно много недель учиться, прежде чем мы сможем остановить хотя бы букашку. Нет, лорд Личенбарр защитил этот городишко ради нас. — Он обвел рукой толпу. — Вот — благодарность тех, кто нас окружает.

— А я-то удивлялся, что у людей такое радостное настроение. Народ Приграничья не из тех, кто осмеливается прогуливаться под сенью дерева мовуд, а уж тем более в открытую резвиться на сумеречных улицах.

Трилло Макшоу хохотнул.

— Похоже, этот лорд Личенбарр хочет, чтобы у нас было место вне коллегиума, где можно заниматься всем тем, чем обычно занимается молодежь, не нарушая его гармонии. Он просто суетливый и вечно недовольный маг, которого силком заставили обучать нас, бездельников. — Он кивнул на очередную полнотелую служанку, вперевалку спешащую к соседнему столу. — Я думаю о нашем будущем здесь. Увидим, насколько именно благодарны нам горожане, когда речь пойдет о добродетельности их дочерей.

Кавор подтолкнул к Дринго тарелку с жареной рыбой и обратился к Попо:

— Передай сюда вон те красноватые грибы. Вы оба, должно быть, умираете с голоду. Гриппо! Еще пива для всех за этим столом.

Дринго поначалу позабыл про еду, но теперь почувствовал, что умирает с голоду. Они с Гастерло наполнили тарелки, на стол снова подали пиво. Вечер, казалось, пролетел в одно мгновение. Было много смеха и добродушных подтруниваний, на что без затаенной злобы способны одни лишь молодые парни, которым не хватает привязанностей. Трактир, по-прежнему весьма людный, начал стихать по мере того, как горожане небольшими группами стали направляться к дверям, как правило, перед этим подходя к столу молодых магов, снимая шляпы и произнося несколько лестных слов. Дринго даже заважничал среди этих сынков могущественных чародеев. Они, казалось, получали удовольствие от его общества, насколько он понял по их беззлобному подшучиванию. Трактирщик приготовил им наверху комнаты, и они единодушно решили выпить по последней, прежде чем разойтись.

Луппи Фросс склонился к Дринго.

— Куда теперь поведет тебя твоя дорога? — спросил он.

— Хороший вопрос, Луппи. Об этом я подумаю утром, на свежую голову. Я ищу своего отца. Знаешь, он тоже был магом, — не сдержавшись, похвастался он.

— Что? — вскричал Луппи. Он повернулся к остальным участникам застолья. — Дринго говорит, что его отец — маг.

Дринго сконфуженно выставил перед собой ладонь.

— Подождите! Я основываюсь только на нескольких историях, которые слышал от матери. Она была с ним недолго, но отец сказал ей, что он маг низшего уровня, — конечно, по ее словам, он говорил много такого, что на самом деле не соответствовало действительности. Я даже не знаю, жив ли он еще.

— Дринго сказал мне, что странствует в поисках своего отца, — заметил Гастерло.

— Расскажи нам побольше, — сказал Цимми.

— Действительно! — подхватил Попо.

— Рассказывать особо нечего, — начал Дринго. — Я ищу отца, хоть и не знаю, с чего начать и останусь ли я при этом в живых. Не помоги мне Гастерло сегодня вечером, мое путешествие было бы окончено и лишь обглоданные кости напоминали бы о провале моей затеи. Но таково обещание, которое я дал матери, лежавшей на смертном одре. — Дринго махнул рукой. — Сегодня все вы пренебрежительно говорили о своих отцах, и я прекрасно понимаю почему. И все же у вас есть с кем себя сравнивать. У меня — нет.

На миг за столом затихли. Но потом Кавор с заговорщицким видом подался вперед.

— У меня потрясающая идея, Дринго. Поступай к нам в коллегиум. Разве можно лучше подготовиться к будущим испытаниям, нежели имея под рукой целую кучу заклинаний?

Все заговорили разом.

— Да! — завопил Трилло.

— Здорово! — подхватил Цимми.

— Браво! — согласился Попо.

Луппи с Гастерло в знак одобрения громко ударили пивными кружками.

Дринго был ошарашен, у него кружилась голова от пива и мыслей, вихрем пролетающих в мозгу. Затея казалась безумной.

— Как это возможно? Мой кошелек почти пуст. У меня нет отца, чтобы выплачивать содержание. Я ничего не знаю про магию, а у всех вас явно есть какие-то базовые навыки. — Он продолжал, перечисляя все новые и новые доводы, и голос его звучал все жалобнее, потому что он вдруг понял, что хочет этого, хочет больше всего на свете.

— Вздор! — заявил Кавор. — Коллегиум финансирует Гильдия магов. Еще один ученик вряд ли будет в тягость. Мы поможем покрыть всякие мелкие расходы. Верно, ребята? А что до магических способностей, так мы все начинающие. Гастерло здесь единственный более-менее продвинутый.

— Вы оказываете мне честь, мои славные новые друзья, — горячо ответил Дринго. — Но по положению вы гораздо выше меня. Этому лорду Личенбарру, про которого вы говорите, сразу станет ясно, что я не подхожу. — Он поколебался мгновение и добавил уныло: — Я незаконнорожденный.

Остальные переглянулись и вдруг разразились оглушительным хохотом.

Наконец Гастерло выдавил, запинаясь, не в силах совладать со смехом:

— Дринго, мы все незаконнорожденные. Ты же не думаешь, что маги заводят себе жен, правда? Они живут в своих дворцах, в окружении пойнкчеров, сандестинов и прочих существ. Пути применения исходящей от них силы порой кажутся даже не вполне человеческими. Они непостоянны — в лучшем случае — и ненадежны — всегда. Я полагаю, мой папаша наплодил много бастардов; почему он выбрал меня — для меня такая же загадка, как и самые сложные заклинания для моего нетренированного ума.

— Это заставляет задуматься, хочу ли я такой участи для себя, — сострил Трилло. — Дринго может занять мое место.

Кавор припечатал ладонью стол.

— О, мы будем другими. Давайте сейчас заключим договор: во-первых, мы останемся друзьями и не превратимся во враждующих стариков, а во-вторых, будем использовать свои умения с радостью и весельем.

Один за другим юноши возложили руки поверх его ладони. Все повернулись к Дринго.

Улыбнувшись, он добавил свою ладонь к остальным.


Лорд Личенбарр хмуро оглядел собравшихся с приподнятой трибуны. Он расхаживал по помосту, его одежды шуршали в тишине аудитории, будто сухие листья.

— Передо мной поставлена задача, — начал он наконец голосом сильным и звучным, — превратить вас, ничего не умеющих новичков, в магов. Легче было бы — и намного легче, надо сказать, — сделать из червяка орла.

Дринго услышал, как Трилло шепнул что-то Попо и оба рассмеялись.

Худое лицо лорда Личенбарра, казавшееся еще длиннее из-за пучка седой бороды, потемнело от раздражения. Он пробормотал несколько неразборчивых слов.

В аудариуме наступила абсолютная тишина. Казалось, звук вообще исчез из него. Шарканье ног, шорох бумаги, даже чуть посапывающее дыхание Цимми разом стихли. Дринго не мог пошевелиться. Он попытался скосить глаза, но взгляд его оказался скован так же, как и тело. Возникшее в животе горячее покалывание быстро усиливалось.

Лорд Личенбарр свирепо уставился на них.

— Должен сказать, что я требую абсолютного послушания и подчинения моей воле во всем. — Он улыбнулся, но улыбка больше походила на злобную гримасу. — Хочу добавить, что еще я требую тишины и внимательности. Вопросы есть?

Разумеется, никто не шелохнулся.

— Хорошо, тогда продолжаем, — решил лорд. — Я только что активировал быструю последовательность из трех заклинаний, в некотором роде несложных. — Он поднял палец. — Первое — это заклятие несгибаемой отверделости. — Он разогнул еще один палец. — Второе — ослабленная форма зловещего зуда Лагвайлера, — лучше бы вам не испытывать на себе его полную силу. И третье…

К тому времени в животе у Дринго пылал настоящий костер. Зуд был настолько силен, что хотелось разорвать тело голыми руками, чтобы добраться до его источника.

Лорд Личенбарр помолчал, словно потеряв ход мысли.

— Ах… да, третье произнести я забыл. — Он рассмеялся, а затем выдал сложную последовательность странных звуков.

Разом помещение наполнилось стонами облегчения. Дринго обвел взглядом комнату и увидел, что все остальные страдали так же, как и он.

Не обращая на них внимания, лорд Личенбарр продолжал:

— Третье — это правило полной отмены Трискола, аннулирующее два предыдущих заклинания. Чтобы держать в голове даже одну такую формулу, нужна долгая подготовка и методичные тренировки. Единственная случайная ошибка — и результаты могут быть непредсказуемы. Учитывая это, мы начнем с «Предупреждения о бесчисленных последствиях Амберлина», важнейшего принципа в структуре всех заклинаний.

Их первый день оказался днем унижений и разочарований. Даже Гастерло, по общему признанию, наиболее искусному из всех — во всяком случае, изначально, — не удавалось ничего. Как это было ни удивительно, лекция лорда Личенбарра по теории показалась Дринго вполне понятной, хотя первая его попытка сотворить простейшее заклинание эффектно провалилась. И все же он не чувствовал себя подавленным и даже начал ощущать нечто вроде реальных проблесков уверенности. Однако в тот миг, когда все выходили из аудитории под градом весьма едких насмешек лорда Личенбарра, хорошее настроение Дринго разлетелось вдребезги.

— Дринго, зайди в мой кабинет перед обедом, — скомандовал наставник.

Что ж, он знал, что это случится. Утром, отправляясь из гостиницы в колледж, семеро приятелей придумывали, как бы им осуществить свою затею. Чтобы Дринго мог сойти за молодого аристократа, каждый из друзей пожертвовал ему кое-что из одежды. Трилло предложил поручиться за него.

«Ты будешь дальним родственником, из семьи, которую высоко ценит мой отец, — предложил Трилло. — В самом худшем случае лорд Личенбарр просто даст мне пинка под зад за компанию с Дринго». Версия была такова, что отец Дринго, могущественный маг, слишком поздно узнал о создании школы и отослал туда Дринго, одновременно ведя переговоры с Гильдией.

Войдя в кабинет наставника, Дринго расправил плечи и попытался выглядеть уверенно.

— Лорд Личенбарр, вы хотели побеседовать со мной?

Лорд Личенбарр оглаживал бороду и разглядывал юношу. Наконец он заговорил:

— Дринго, у меня нет официальных документов на зачисление тебя в коллегиум. И соответствующие ассигнования тоже не пришли.

Дринго выдержал его взгляд и ответил со всей отвагой, на какую был способен:

— Я уверен, что мои верительные грамоты еще в пути, лорд Личенбарр. Я приехал из земель к западу от Плоского моря. Должно быть, я обогнал посыльного с документами.

— Боюсь, что этого объяснения недостаточно, — покачал головой лорд Личенбарр.

Друзья предлагали Дринго держаться понаглее и, если понадобится, напугать лорда Личенбарра гневом могущественного отца; однако теперь юноша был уверен, что их замысел не сработает. Стало очевидно, что лорда не запугаешь и это лишь даст повод для вопросов, на которые у Дринго не было ответов.

— Я прошу вашего снисхождения, лорд Личенбарр. Я просто подавлен этим первым днем, но с нетерпением жду ваших завтрашних занятий. Я буду стараться. Очень прошу, не выгоняйте меня.

Лорд Личенбарр задумчиво разглядывал его, но затем изумил Дринго, заявив:

— Я подожду несколько дней. Иди обедай, долой с глаз моих.

Дринго ушел, твердо решив впредь не думать об этом. В любом случае больше он не мог поделать ничего. В конце концов, а вдруг солнце не взойдет завтра утром — и затруднение Дринго тоже канет во тьму.

На следующий день лорд Личенбарр гонял их с неиссякаемой энергией, требуя точности во всем и с жаром карая за ошибки. За Дринго он следил с особенным пристрастием. В конце дня их учитель покинул аудиторию, не сказав ни слова, и не вернулся, оставив их спорить о том, могут ли они сами также отправиться на обед. Они хорошо помнили про зуд Лагвайлера.

Еще один день не принес ничего нового, равно как и следующий за ним. На пятый день Дринго и Гастерло удалось кратковременное заклятие яркого света. Их воодушевление подстегнуло остальных, и через два дня весь класс умел это.

Последующие недели явили им трансформацию самого лорда Личенбарра, куда более чудесную, чем мог вообразить Дринго. Их наставник превратился в терпеливого и увлеченного учителя, столь же скорого теперь на похвалы и поощрения, как раньше — на издевки и ругательства. Однажды вечером, после дня, проведенного за нудным разбором «Основ практической магии Килликлоу», он пригласил всех выпить к себе на огражденную балюстрадой площадку на крыше. Пятнистое солнце цедило дрожащие от старости тусклые бледно-лиловые лучи, скатываясь за округлые холмы Границы, прохладный вечерний воздух благоухал сладкими ароматами димфнии и теланксиса.

— Сначала я был сильно возмущен тем, что мне пришлось покинуть свой дом, — начал лорд Личенбарр. — Вы покорили меня своей юной энергией и энтузиазмом. — Он сделал паузу, чтобы вновь наполнить бокалы пряным желтым вином. — Я настолько доволен вашими успехами, что решил: вы вполне готовы к своему первому практическому испытанию сегодня ночью.

Его слова были встречены громкими стонами и невнятными протестами.

Лорд Личенбарр рассмеялся.

— Вот ваша задача: вы свободны, можете сегодня вечером прогуляться к Гриппо. Предупреждаю, опасностей множество: виспы, эрбы, фермины, асмы, все ужасные порождения искаженной магии. — Помедлив мгновение, он добавил: — Конечно, если вы не чувствуете себя готовыми…

Дринго первым обрел голос:

— НЕТ! Мы готовы.

Громкий хор согласных криков эхом зазвучал среди пурпурного заката.

Юные маги возвратились вечером следующего дня с затуманенными взорами и нетвердо стоящие на ногах, но беспечные и расслабленные. Дринго также ощущал новый прилив уверенности в себе. Одно дело — произнести несколько слов наизусть в классе, и совсем другое — в точности воспроизвести нужные первульсии при реальной необходимости. Они с Гастерло от души посмеялись вчера у Гриппо, вспоминая свою первую ужасную встречу, казавшуюся теперь столь далекой.

Лорд Личенбарр начал собирать их на ужин в небольшой комнате отдыха, предназначенной для этой цели. Такие вечера давали не меньше знаний, чем дневные лекции. Практические аспекты магии казались более понятными, когда сопровождались хорошей едой и еще более хорошим вином.

Быстро пролетали месяцы. Зима стояла мягкая, несмотря на то что от солнца, казалось, с трудом поднимавшегося каждое утро над краешком замерзшего горизонта, было мало толку. Трилло Макшоу, хоть и имел какие-то способности, решил покинуть коллегиум магии. «Мы тут корпим, в то время как умирающая Земля расслабляется напоследок. Лучше предаться веселью посреди всеобщего праздника, пока эта славная планета продолжает дарить нам свои фрукты и вина, своих шаловливых нимф в их бесстыдной наготе и песни умирающей Земли еще звучат в наших ушах».

Хотя Трилло и не хватало, особенно во время их периодически случавшихся вылазок к Гриппо, требования лорда Личенбарра все время росли, не оставляя молодым людям времени особо расстраиваться по этому поводу. Дринго по-прежнему опережал остальных, но все же опасался, что их учитель вдруг возобновит свое расследование по поводу отсутствия у него документов о зачислении. Он утешал себя тем, что теперь, во всяком случае, он куда лучше подготовлен к неведомым испытаниям, с которыми может встретиться, возобновив поиски отца.

Лорд Личенбарр никогда не позволял юным магам использовать кого-либо могущественней бесенят — низшей, а потому самой управляемой формы сандестина. Попытки перекодировать рабочие инструкции заклинания в непредсказуемый разум высшего существа становились причиной несчастных случаев с множеством магов. Учитель особенно подчеркивал это предостережение всякий раз, когда лекции сопровождались практическими занятиями.

Причиной беды, как это обычно и бывает с молодыми людьми, стала самонадеянность.

Кавор Сентгорр пытался воспроизвести следствие к заклятию ускоренного развития интеллекта. Неправильно произнесенная по памяти первульсия побудила низшую сущность просить о помощи демона, известного раздражительностью и мстительным нравом.

Демон поднялся, окутанный облаком газов и зловония своего субмира. Он навис над учениками, поводя туда-сюда головой со злобными глазами смарагдового цвета. Растущая вдоль хребта по всей его длине вздыбленная грива походила на спинной плавник морского существа. Под раздувшимся мешком брюха, наводившим на мысли о только что съеденной крупной живой добыче, покачивался отвисший половой орган. Существо уставилось на Кавора и произнесло:

— Твой вызов побеспокоил меня. Однако я подчиняю свои желания твоей воле. — Голос демона был безмятежен и удивительно похож на человеческий, и тем ужаснее прозвучали его следующие слова: — Мне понадобится помощник. — Его глаза снова обежали комнату и опять остановились на Каворе. — Никто из вас не подходит. Я сделаю голема и использую твои… — он взглянул на Гастерло, — глаза. — Демон повернулся к Попо Киллрею. — И возьму твои ноги. Они кажутся достаточно крепкими. И, думаю…

— Стой! — хрипло выкрикнул Кавор. — Я освобождаю тебя от этого задания. Можешь возвращаться домой.

Демон фыркнул:

— Одно приказание за раз. Правило приоритета заставляет меня отказаться от этого варианта. — Он вновь вернулся к осмотру частей тел студентов, оскалив пасть, возможно, в подобии ухмылки.

Дринго поднял взгляд на лорда Личенбарра, который, казалось, пребывал в глубокой задумчивости, тихонько бормоча заклинание. Брови его тревожно хмурились. Дринго попытался вычислить, какой тип заклинания пробует его наставник: скорее всего, это было заклятие дальней отсылки. Так или иначе… оно не казалось действенным. Чем бы его усилить?

Внезапно Дринго выпалил мягкую угрозу настоятельных желаний.

Изумленно и с облегчением молодые люди молча посмотрели друг на друга. Существо исчезло.

Лорд Личенбарр, явно потрясенный, обратился к Дринго:

— Отлично проделано. Почему ты решил, что это заклинание сработает?

— Демон выглядел таким упрямым в своих намерениях, и мне пришло в голову, что ваше заклинание не сможет подействовать без успокаивающего дополнения. Раньше мы использовали мягкую угрозу Джонко, чтобы утихомиривать мелких лесных животных. — Он пожал плечами и развел руками. — Это все, что я смог придумать в тот момент.

Лорд Личенбарр подошел к Дринго и костлявой рукой обнял его за плечи. То был первый случай физического контакта этого загадочного человека с кем-либо из них.

— Еще раз повторю, отличная работа. Я бы не додумался объединить эти заклинания. Теперь же я вижу, что при их совместном использовании у них может быть множество полезных применений. Полагаю, что сегодня вечером за ужином мы выпьем больше обычного. Я — так уж точно. — Он повернулся и вышел из аудитории.

Дринго все еще ощущал тепло его руки на своем плече. «Да ведь под всеми этими ниспадающими одеждами он всего лишь слабый пожилой человек», — подумалось ему с неожиданной теплотой.

В тот же вечер по окончании трапезы лорд Личенбарр попросил Дринго зайти к нему в кабинет. У того не было причин для беспокойства после чудесного обеда, где наставник снова восхвалял его находчивость. Но едва он вошел в кабинет, все переменилось.

— Я получил указания, что без спонсора тебя следует отчислить, — сурово начал лорд Личенбарр.

Дринго побледнел.

— Несомненно, если еще немножко подождать…

Учитель поднял руку, останавливая его.

— У тебя прекрасные успехи, Дринго, а я не из тех, кто подчиняется командам равных мне. — Лицо его смягчилось, и на нем появилась улыбка. — У тебя есть спонсор, Дринго. Твоим благотворителем буду я.

С того дня лорд Личенбарр стал осторожнее.

— Теперь я понимаю, что привнес в ваше обучение слишком много своей собственной торопливости. После едва не случившегося несчастья с демоном мы снова сосредоточимся главным образом на теории и сделаем больший акцент на использовании активанов и зелий. Даже главнейшие маги Великого Мотолама время от времени погибали из-за собственной горячности и недостаточной точности.

Когда пошел слух, что Личенбарр растит потенциальных конкурентов, в коллегиум начали наведываться могущественные маги. На взгляд Дринго, все они были высокомерными, хвастливыми, самонадеянными, надменными и напыщенными. Эти влиятельные пандалекты, все без исключения, тут же пытались навязать собственное извращенное одобрение; и Дринго было очевидно, что лорд Личенбарр понимает, как он ошибся, разрешив подобные визиты. Никогда он не выглядел более встревоженным, чем когда объявил, что пришло сообщение, будто их колледж удостоит посещением Смеющийся Маг Юкоуну.

Юкоуну предпочел обставить свое прибытие пышно. Дринго вместе с другими студентами наблюдал из окон верхнего этажа, как дородный маг выпрыгнул из своего транспортного средства, пересек на крепких коротких ножках небольшой кусок поросшего травой двора и повелительно воззвал в сторону дома:

— Это Юкоуну. Появитесь, пока над моими благожелательными мыслями не взяли верх раздражение и досада.

Слуга приветствовал Юкоуну и провел мага внутрь и далее по лестнице в аудариум, где молодые люди ожидали его.

Лорд Личенбарр приветствовал коллегу:

— Ваше путешествие прошло без осложнений?

Юкоуну скрипуче захихикал.

— Одна незначительная досадная помеха, быстро ликвидированная. Для такого, как я, — ничего особенного.

На нем было плохо сидящее светло-синее одеяние с красно-коричневым абстрактным рисунком. Оно почти не скрывало полноты. Большая голова возвышалась над ворохом шелка, словно валун, пребывающий в вечно неустойчивом равновесии.

— Итак, это те самые юные маги, о которых я столько наслышан, — произнес он, обводя взглядом аудариум. Внезапно Юкоуну пронзительно выругался, издав звук почти на верхней границе слышимости. Он обвиняюще воздел руку, указывая пальцем. — Кугель. Это ты!

Лорд Личенбарр проследил направление злобного взгляда мага и повернулся к нему.

— Вы ошиблись. Это Дринго.

Юкоуну прищурился. Откуда-то из потайных складок ткани он извлек очки в золотой оправе и подошел на несколько шагов поближе.

— Ах-х… Сходство невероятное. Та же стройная фигура. Волосы цвета воронова крыла. Лисье выражение лица. — Юкоуну нахмурился, но, казалось, успокоился.

Потрясенный Дринго шагнул вперед.

— Так вы знаете моего отца? — спросил он простодушно и без опаски. — Моя цель — разыскать его.

— Знаю ли я твоего отца? — взвизгнул Юкоуну. — Знаю ли я твоего отца? Вор и мошенник! Он для меня хуже чирья на заднице. — Маг замахнулся и устремился к юноше, словно собираясь ударить его.

Лорд Личенбарр бросился вперед и втиснулся между ними.

— Прекратите немедленно! Юкоуну, я не позволю вам нарушать гармонию этого коллегиума. Как бы вы ни были раздражены, Дринго не сделал вам ничего худого. Он…

Юкоуну выкрикнул заклятие пространственного перемещения, отшвырнув лорда Личенбарра через всю комнату и впечатав его в стену с такой силой, что из нее посыпались камни, а из-под потолочных балок потекли струйки пыли, засыпая осевшего на пол мага.

Дринго кинулся к нему.

Лорд Личенбарр попытался поднять голову, но не смог. Дринго упал на колени и поддержал его затылок.

— Мне очень жаль, Дринго… — старческим голосом пробормотал лорд Личенбарр. Его рука нашарила руку юноши и вложила в его ладонь нечто твердое, размером и тяжестью напоминающее шарик из отполированного мрамора. — Это тебе в наследство от меня, дорогой друг, — прошептал он.

Юкоуну навис над ними.

— Дринго, ты слишком похож на своего отца. Хочешь найти его? Ты его получишь! — И он сотворил заклятье дальней отсылки и сразу вслед за ним — заклятье безнадежного заточения.

Дринго еще слышал, как по-девчоночьи хихикает Юкоуну, когда мир вокруг сменился головокружительным водоворотом небес, звезд и мыслей.


Дринго смотрел на самого себя сквозь неверный охристый свет, искажающий его облик и странно непрозрачный, словно янтарь. Глаза юноши были открыты, но застыли, не мигая. Ни малейшего движения вокруг. Ни намека на звук. Дринго попробовал пошевелиться. Такого ощущения он не мог даже вообразить. Нуль. Ничто. Абсолютное отсутствие связи между разумом и телом. Он не ощутил биения своего сердца и в тот же миг понял, что не дышит. Не было боли. Не было холода. Не было жары. Была ли в таком случае сама жизнь? Вот, значит, каким оказалось заклятье безнадежного заточения. Хуже, чем быть похороненным заживо. Стоп. Он как раз и погребен заживо. В сорока пяти милях под поверхностью земли, если говорить точнее. У него не оставалось надежды даже на смерть как избавление от вечной пустоты. Он обратился мыслями к Юкоуну. Там, по крайней мере, была ненависть. Но он не сумел ухватиться и за это, поскольку, вопреки невозможности чувствовать что-либо, он продолжал ощущать хрупкость головы лорда Личенбарра, покоившейся у него в ладонях. Жив ли еще его наставник? Дринго плакал. Но слез не было.

Шло время. Или ему казалось, что оно шло. Его мир жил теперь по другим часам. Казалось, Дринго не спал, но временами ход мыслей вдруг затуманивался помимо его воли, а затем восстанавливался вновь, как у человека, очнувшегося от дремоты. Ему пришло в голову, что к его положению может добавиться еще и безумие. Он начал дисциплинировать мозг, вспоминая каждое из разученных им заклинаний со всеми первульсиями и во всех подробностях. В случае ошибки приходилось начинать все с начала. Позднее поводом для этого стало любое, даже малейшее, колебание. Прошло еще какое-то время.

Дринго пребывал в одном из своих наименее мыслящих состояний, разум его блуждал где-то, в то время как он смотрел на свое странное отражение, и вдруг он разглядел крохотное отличие в чертах своего лица, которого не замечал раньше. Как будто он день за днем ходил мимо картины на стене, не замечая, что же на ней нарисовано, пока однажды не увидел ее по-настоящему. В первый раз он сконцентрировался на собственном отражении. В нем были и другие незначительные отличия, пусть неотчетливые и смутные, которые вдруг стали очевидными. Теперь он понял, что имел в виду Юкоуну, говоря Дринго, что тот получит своего отца!

Он смотрел на отца, не на себя самого. Юкоуну поместил его лицом к лицу с Кугелем. Жестокость и злая ирония, усиленные тысячекратно.

Ощущение сдвинувшейся реальности было почти физическим. Если раньше ему казалось, что у него нет ощущения пространства, то теперь он видел, что Кугель находится от него на расстоянии всего лишь вытянутой руки. Что происходит в его мозгу? Он ведь даже не знает, что у него есть сын. Может, он думает, что Юкоуну в качестве особо извращенного наказания создал его двойника? Не исключено, что рассудок покинул его и он перестал мыслить связно. Мой отец. Теперь Дринго было о чем поразмыслить.

Время шло. Дринго все более и более существовал в каком-то полусне-полусознании. Его былые страхи потерять рассудок на почве клаустрофобии исчезли. Временами он глядел в глаза отца и мысленно беседовал с ним. Он нашел другие предметы для размышления. Например, узнает ли он о последней битве солнца, когда это случится?

Именно во время одного из таких созерцательных моментов он вдруг понял, что чувствует. Ощущение было бесконечно слабым. Но когда не остается ничего, то и крохотное кажется безмерно большим. Прошло какое-то время, прежде чем Дринго смог хотя бы определить, из какой части его тела исходит ощущение, настолько долго он вовсе не чувствовал себя. Оказалось, это был шарик, данный ему лордом Личенбарром. Он шевелился.

Физические ощущения нарастали. Сперва начало покалывать руку, потом стало казаться, что по ней взад-вперед шмыгает какое-то животное. Наконец он начал различать тепло и запахи, и его легкие наполнил теплый спертый воздух. Он моргнул. И, поняв, что моргает, моргнул снова.

На каменистом уступе, всего на несколько дюймов выше и примерно в футе от него, примостился крохотный бесенок с довольным выражением проказливого личика.

— Мой контракт окончен, — заявило существо. — Освободи меня — как я освободил тебя, — чтобы я мог вернуться в свой субмир.

Дринго покрутил головой. Он был свободен. Оставалось только произнести заклинание, чтобы вернуться на поверхность.

— Я в долгу у тебя, маленький друг, — сказал он. Ему было странно слышать собственные слова.

Существо усмехнулось, оскалив острые как иглы зубы.

— Я тебе не друг, и я не маленький. Я лишь принял этот размер, поскольку если бы я раздавил тебя, то не выполнил бы должным образом условия своего соглашения. Как, по твоему мнению, я поместился в шарике лорда Личенбарра? А теперь отпусти меня.

— Конечно, ты свобо…

Существо исчезло.

— …ден.

Капсула вокруг Дринго пропала, но образовавшаяся в результате этого в земле вокруг него пустота едва позволяла пошевелиться. Кугель по-прежнему оставался заточенным. Теперь отцовское лицо было видно лучше. Дринго протянул руку и коснулся капсулы, хотя не мог ни проникнуть сквозь оболочку, ни ощутить живую плоть под своими пальцами. Видел ли его Кугель? Если нет, то вскоре он сильно удивится. Дринго освежил в памяти шесть коротких фраз, которые должны были вынести его на поверхность. Становилось все труднее дышать, и жара делалась нестерпимой. Он уверенно произнес заклинание вслух.

Его исторгло наружу, словно поток живой магмы. Он лежал на мокрой траве, слишком слабый, чтобы пошевелиться, и лишь втягивал в себя холодный воздух. Была ночь — или солнце угасло? В данный момент это не интересовало Дринго. В конце концов он поднялся на нетвердые ноги и медленно отошел в темноту. Пока Дринго еще владел собой, он произнес все те же первульсии, добавив к ним три нужных слова.

Земля содрогнулась, затряслась и выплюнула из себя Кугеля, вылетевшего не более чем в трех футах от места, где стоял Дринго. Кугель пугающе долго лежал неподвижно. В сумерках Дринго разглядел, что его грудь вздымается и опадает, — но остался ли разум в этом человеческом теле?

Внезапно Кугель сел.

— Пить, — было первое слово, что услышал Дринго от своего отца.

— Ты можешь подняться? — спросил Дринго. — Нам нужно пойти поискать воду.

Кугель попытался встать, опираясь на руку, но не сумел.

— Минуточку. Думаю, я пробыл под землей дольше, чем предполагал. — Он запрокинул голову в небо. — Это ночь или же солнце отбрасывает свою последнюю тень на умирающую землю?

Дринго тоже взглянул на небо.

— Думаю, это просто ночь. Света хватает, чтобы смутно видеть друг друга и землю под ногами. Впрочем, через несколько часов мы узнаем правду.

Кугель рассмеялся.

— Это верно! — Он искоса взглянул на Дринго. — Кто ты? Жестокая шутка, что сыграл со мной Юкоуну? Ты выглядишь моей точной копией, хоть и не такой энергичной. — Не дожидаясь ответа, он медленно перевернулся на бок и встал на четвереньки, потом поднялся во весь рост. — Что ж, если ты демон, посланный притвориться мною и пробудить ложную надежду, по крайней мере отведи меня к какой-нибудь воде, прежде чем снова похоронить.

— Уверяю тебя, что я из плоти и крови, — ответил Дринго. — Но ты угадал, подозревая злые проделки Юкоуну. Угадал даже больше, чем сам ожидаешь, Кугель.

— Ты знаешь меня по имени! Еще один повод подозревать грязную игру!

Дринго пропустил его слова мимо ушей и повернулся лицом к подножию холма, на склон которого их выкинуло.

— Пошли поищем воду. Нам есть о чем поговорить.

В темноте они побрели вниз по склону невысокого холма. Дважды Кугель останавливался и садился, заявив на второй раз:

— Я подожду здесь, пока ты ищешь. Ты выглядишь посвежее меня. Может, ты даже найдешь подходящий сосуд, чтобы принести живительную влагу сюда, избавив тем самым нас от необходимости таскаться по этим ужасным горам вдвоем.

Дринго продолжил путь, не обращая внимания на жалобы Кугеля. Склон спускался все ниже и в конце концов привел их к благоухающим мирхадионовым деревьям, выстроившимся вдоль неглубокого русла, откуда доносилось журчание ручья. Дринго и Кугель принялись горстями пить сладкую воду, пока животы у них не раздулись, будто тыквы.

Они сели вдвоем на широкий плоский камень на самом берегу.

Кугель, чье настроение заметно улучшилось, улыбнулся и обратился к Дринго:

— Твоя схожесть со мной просто поразительна. Кто же ты, если не прислужник Юкоуну?

Юноша покачал головой, удивляясь его глупости.

— А другой вариант ты придумать не можешь?

Кугель молчал, поджав губы.

Дринго осознал, что его нетерпимость по отношению к отцу вызвана скорее тревогой, нежели разочарованием.

— Я твой сын! — выпалил он.

Он пристально смотрел отцу в лицо, наблюдая за его реакцией. Но такого он не ожидал.

Кугель безудержно расхохотался.

— Это невозможно. Ты почти мой ровесник. Юкоуну, ты выдал себя. Твоему обману не хватает логичности. — Он наклонился вперед, вглядываясь в черты Дринго. Внезапно он разъярился. — Четкость мысли вернулась ко мне. Юкоуну, ты отнял у меня больше лет, чем я мог предположить! Заклятие безнадежного заточения лишило меня рассудка! Я думал, что пробыл похороненным год или два, — но такое? Это уже чересчур. Закон Равновесия, который критиковали почем зря, требует равно сурового наказания.

Наконец он успокоился и снова взглянул на Дринго.

— Значит, у меня есть сын. Кто твоя мать? Наверное, ты сможешь освежить мою память?

— Мою маму звали Аммадин. К сожалению, она уже умерла.

Кугель покачал головой.

— Нет, не помню. Имя, однако, прелестное. Она была хорошенькая?

— Она была одной из семнадцати девственниц Симнатис, которых избирают за красоту и непорочность. Их приезд на Великое шествие открывает празднество. В один из годов караван, который должен был доставить юных дев, охранял молодой мужчина, называвший себя Кугелем Хитроумным. Лишь две доехали девственницами. Моя мать не была одной из них.

По лицу Кугеля скользнула то ли улыбка, то ли усмешка — Дринго не разглядел в темноте.

— Да, помню. Неверно понятая ответственность. Мне не дали возможности просветить Великого Искателя. Караван добрался без происшествий, и мне следовало бы оценить свои услуги куда дороже ранее условленного вознаграждения, которого, к слову, я так и не получил. — Он помолчал и задумался. — Твоя мать была светловолосой с янтарно-серыми глазами?

— Нет, — ответил Дринго.

— Ага. Может, она была невысокой, с темными волосами и пышной грудью, что вздымалась…

— Моя мать, — перебил его Дринго, — была юной девушкой, утратившей свое высокое положение и давшей жизнь внебрачному сыну, который вырос без отца… — Голос его дрогнул.

Кугель кивнул.

— Сожалею. Ты должен учесть, что в это самое время Юкоуну подвергнул меня жестокому наказанию, совершенно непропорциональному тяжести проступка, учитывая отсутствие злого умысла с моей стороны, и по причинам, вполне безрассудным в своей мелочности. — Его голос утратил легкомыслие. — Я думал, что наконец избавился от Юкоуну, но он нашел способ вернуться из небытия. Не знаю уж, из Верхнего ли мира, Нижнего ли или из мира демонов. Но факт налицо. И его местью стало заклятие безнадежного заточения.

Дринго не мог не взглянуть на отца несколько иными глазами.

— Я тоже не понаслышке знаю о жестокости Юкоуну, отец.

Кугель расслабленно прислонился спиной к камню.

— Расскажи мне свою историю.

Когда Динго окончил, Кугель сказал ему:

— Нам нужно еще многое поведать друг другу, и я думаю, тебе есть чему поучить меня в смысле магии. Итак, решено. Мы объединим силы, чтобы сыграть последнюю шутку над Смеющимся Магом.

Они пожали друг другу руки, скрепляя клятву. Рассветные лучи окрасили небо, и красный шар увенчал собою ту самую гору, с которой они недавно спустились.

— Я вижу, солнце встает, — сказал Кугель своему сыну. — Похоже, у этой уставшей старушки Земли есть еще один день. Давай приступим.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Я открыл для себя Джека Вэнса в самом начале своего увлечения фэнтези и научной фантастикой. Его «Vandals of the Void», напечатанные «John C. Winston Company», были второй или третьей книгой в твердой обложке, которую я купил в своей жизни; но лишь благодаря издательству «Ace Doubles» с их уникальным проектом по выпуску сдвоенных книжек и впечатляющим качеством обложек, над которыми работали такие гранды, как Джек Гоуэн, Эд Эмсвиллер и Эд Валигурски, я начал по-настоящему ценить великолепный талант Джека. Уже одолев в местной библиотеке детские книги Уинстона и романы Роберта Хайнлайна для юношества, я жаждал более замысловатого чтения. «Ace Doubles», по 35 центов каждая, стали идеальным следующим шагом — и к тому же доступным по средствам. «Большая планета» и «Slaves of the Klau», «Хозяева драконов» и «Пять золотых браслетов» («The Five Gold Bands») — лучшего я не мог и желать!

Для мальчишки-подростка, однако, книги Вэнса представляли некий вызов. Я заметил, что чаще обычного лезу в словари. После пары его произведений до меня дошло, что он даже придумывает слова, черт побери! Его герои носили странные имена и частенько выглядели не слишком приятными. Я вырос на комиксах и привык к сверхгероическим существам — да, к супергероям. И все же было в этом Джеке Вэнсе нечто притягательное для меня. После выхода романа «Глаза Чужого мира» Джек Вэнс стал одним из моих любимых авторов. Это вторая из четырех книг об Умирающей Земле и первая, где появляется новый герой — Кугель Хитроумный. Я помню, что, когда впервые читал книгу, воистину смаковал язык, которым она была написана. Романы Джека Вэнса всегда переносили меня в странные миры, полные красок, названий и обычаев, но тогда я в первый раз понял, как он это делает. Именно потому мне приходилось время от времени рыться в словарях. Именно для того Джек Вэнс изобретал слова.

Марк Твен писал: «Разница между правильным словом и почти правильным огромная — такая же, как между молнией и мерцанием светлячка».

Джека Вэнса спросили однажды на съезде научных фантастов, откуда он взял имя «Кугель» и, если на то пошло, остальные имена для своих персонажей. Он ответил: «Я подбираю имя и пробую его на вкус, чтобы понять, как оно звучит». Джека Вэнса называли Шекспиром научной фантастики. Я пробую это имя на вкус, и оно звучит как надо.

Байрон Тетрик

Загрузка...